blood and bourbon

      Всю свою поездку ненормальная болтала без остановки. Может, сделать вид, что я все это время не понимала человеческую речь?       Я бежала трусцой между стройными стволами хвойных деревьев, перестраивая шаг на длинные прыжки, когда выбегала на поляны или каменистые склоны. Только на них Лайла затыкалась, так что я старалась прокладывать свой путь именно по резким и остроконечным обрывам. Девушка делала вид, что экстрим ей нравился, но я чувствовала на себе напряжение всего её тела.       Наконец, состав воздуха вокруг начал меняться, а впереди показывались первые разноцветные крыши. Выбежав на очередную поляну, мой волк уверенно затормозил, почуяв запах хлопка, свежей зубной пасты, крови и алкоголя. Это была именно та поляна, где я оставляла вещи, а впереди стоял свежий и отдохнувший юноша, наблюдая за мной и наездницей на моей спине. При мысли о наезднице я немедленно встряхнулась и скинула с себя девушку, но вместо жесткой земли она упала на грязно-желтый ковер в стенах масштабного пыльного здания. Следом за нами в Академию Амбрелла телепортировался Пятый, сходу шагая в сторону столовой и большой лестницы.       Лайла перевернулась и медленно поднялась, а я все еще стояла как вкопанная, разглядывая это место. Здание было очень старым, а ремонт, выполненный в самых разных стилях, был в некотором роде винтажным, где-то устаревшим, а где-то просто забавным. Обои и фасады с мелкими рисунками смотрелись просто… мило, и почему-то я ассоциировала эту деталь именно с образом Пятого и ни с каким другим. Пока я рассматривала все вокруг, Лайла с неповторимым артистизмом выбросила мои вещи куда-то в сторону. Это выглядело бы смешно или напротив — отвратительно, если бы не факт, что она вообще забрала их и держала в руках всю поездку.       — Хороший контроль, — с небольшим удивлением констатировал номер Пять, но не с заносчивым высокомерием, как обычно. Эта фраза, напротив, звучала как похвала. — Похоже ты уже можешь удерживать разум человеческим, находясь в теле зверя.       Когда я повернулась, чтобы увидеть, что это и вправду сказал мой «препод», по лестнице ко мне навстречу уже бежала Эллисон.       — Анабель Картер! — грозно провизжала она, оглядывая меня как маленькую. — Где ты была? — выделяя каждое слово твердой «точкой», она наконец остановилась напротив меня.       Я вижу, как она мнется на месте, не решаясь ни подойти ближе, ни дотронуться. Я хочу ответить, но вспоминаю, что вряд ли у меня получится сказать что-то связное в пушистом теле, и, оглядываясь, вижу, как Пятый подносит мне длинный черный халат.       Снова принимая вид человека, я закутываюсь в него, будто мне холодно.       — Я гуляла, — хрипло ответила я, на что Эллисон резко улыбнулась, будто я похожа на милого и застенчивого плюшевого мишку, но снова заставила себя принять грозный вид.       — Ты выглядишь как настоящий чертенок, — выкатив глаза, забавлялась Питтс, показательно качаясь из стороны в сторону.       — Ты точно была блондинкой? — подхватил шутку номер Пять, все также оставаясь чуть позади, но тоже немного улыбаясь.       — В вашей доисторической заброшенной избушке есть душ? — немного хмурясь от стольких глаз сразу, ответила я.       Эллисон спохватилась меня проводить и все мне тут показать, ведя меня чуть ли не под ручку. Двое обосновались в гостиной, рядом с мини-кухней, а я, кивая женщине и отчаянно надеясь, что она не пожелает сопровождать меня и в ванной комнате, неожиданно столкнулась с тощим приметным чудаком с бородой и в полосатых, будто пижама, льняных штанах. Он заторможенно оглянул происходящее, отшатнувшись, будто испугался и невнятно прошептал сестре:       — А это?..       — Не сейчас, Клаус, — с напряженной улыбкой ответила она, положив руку ему на плечо и почти выталкивая вниз.       — А-а-а, — протянул он, с пониманием кивая, но тут же опять немного притормозил. — Ей бы помыться, она…       — Клаус! — с нажимом повторила миссис Харгривз.       Не в силах сдержать улыбку, я сама поднялась наверх и обнаружила ванную слева за тяжелой дверью.

***

      Выйдя из душа с уже чистой во всех смыслах головой, замотанная в полотенце, я обнаружила оставленные, видимо, для меня вещи. Это были какие-то чересчур тонкие и чуть большеватые штаны и майка в оливковых тонах. В таком прикиде было не очень комфортно появляться на людях, но я пыталась успокоить себя тем, что это домашняя одежда, ведь я «дома».       В ванной у меня было время обдумать все мои проблемы разом. Всю поездку Лайла болтала без остановки, но здесь были и свои плюсы — я узнала много нового. Она явно поддерживала Пятого в идее нападения на комиссию, но я не заставляла себя думать еще и об этом. Мне было плевать на все, что связано с Пятым, кроме того, не сцепятся ли они с Элисон прямо здесь на моих глазах. Я боялась, что они начнут обсуждать «войну», ведь сама не была готова выбирать верить в неё или нет.       Мои вещи так, наверное, и лежали у Райли, я слабо помнила где их оставила. Поэтому я натянула пижаму на свое еще влажное тело и заглянула в зеркало. Я внезапно вспомнила, что, заходя обратно в ванную, не закрыла дверь на щеколду, и это легкое замешательство отразилось в округлившихся серых глазах. Его быстро заменили складочки и морщинки, когда я расплылась в привычной мне улыбке. Зачем-то все-таки поворачивая щеколду, я немного ностальгировала от того, что этой легкой, всегда слегка хитроватой улыбки, уже давненько не было на моем лице.       Разделив прямым пробором волосы и немного их взъерошив, я еще раз оглянула особу в зеркале и вышла из ванной комнаты.       Сделав шаг на широкую лестницу, я сразу наткнулась на чье-то стремительно врезающееся в меня тело.       Эллисон чуть отступила, расставляя руки, чтобы я не упала, но когда увидела что я, ничуть не покачнувшись, стою на ногах, смущенно их убрала.       — Ой, лучше не спускайся, там Пятый, Клаус, алкоголь и сигареты, — отшутилась она. Этой фразе не хватает только дополнения «тебе там делать нечего», но я не стала обращать внимание и отступила к перилам.       — А где Лайла? — я задала вопрос, но дальнейшие рассуждения остались лишь в моей голове.       — Они дома, с Диего, — мои губы вырисовались в «оу», Эллисон медленно продолжила, глядя мне в глаза. — Они давно не виделись…       Ясно, чем она была так занята, когда сбрасывала мой звонок.       — Если что, можешь взять себе что-то из еды в шкафчиках или в холо… — она резко прервалась, виновато переводя взгляд на меня. — Ой, прости, я забыла… В общем, у меня дела, можешь пока спуститься, либо я могу показать тебе комнату.       — Комнату? — спросила я, чуть ли не выплюнув это страшное слово, не уверенная, что мне стоит оставаться в доме этой семьи и стеснять их своим присутствием.       — Ну да, ты же остаешься, забыла? — ее улыбка немного убедила меня не возражать, но я спустилась вниз.       На диване расположился Пятый, по виду и запаху в его руке был стакан с коньяком. Напротив, прямо на бежевом ковре, в позе бабочки сидел его брат, поджигая с помощью длинных белых свечей сразу несколько сигарет.       Увидев меня, он будто опомнился, в замешательстве мельтеша над своим бардаком.       — Ой, пойду-ка я покурю на улице, — протянул он на высоких тонах, вставляя обе сигареты в рот, и потушил свечи собственными пальцами — то ли задумавшись, то ли намеренно нанося себе мгновенно покрасневшие ожоги. Морщась и шипя, он поднялся, больше не устремляя ни на кого взгляд, и я только сейчас заметила, в каком он ужасном состоянии.       На всех открытых участках кожа была настолько бледного цвета, что казалась прозрачной. Сине-зеленые синяки под глазами даже краснели, а одежда висела на тощем теле как мешок от картошки. И только в некоторых движениях просматривался очень мелкий тремор, скорее всего даже не заметный для человеческого глаза. Он ушёл и закрыл за собой двери, и только через несколько секунд после этого я решилась задать вопрос:       — Что с ним? У него ломка?       — Если и так, то он совсем не изменился. Братец всегда выглядит отвратительно, — отмахнулся номер Пять, но увидев, что меня этот ответ не удовлетворил, продолжил. — Не замечал, чтобы он употреблял с момента как мы предотвратили апокалипсис. А точнее, с момента как мы отпраздновали его предотвращение.       — И ты в это веришь?       Он вздохнул, медленно запрокидывая голову к потолку, и уже немного раздраженно продолжил в таком положении:       — Я верю только в то, что вижу, знаю или сам проверил. Последнее, что мне хотелось бы делать, это следить за братом-наркоманом. Это его дело, пусть хоть сдохнет от передоза.       — Мило.       Действительно, очень милое отношение к брату. Просто прелестное.       — Сегодня проведем урок, — я глянула с сарказмом на парня, но не стала ничего говорить. — Лучшее обучение — это практика, так что в битве ты либо станешь опытным воином, либо умрешь. И в том, и в том случае мои уроки смысла не имеют, так что этот, думаю, будет последний.       — Нет-нет, — зашёл немного повеселевший член Академии Амбрелла. Я внезапно осознала, что не заметила, насколько мы долго разговаривали. То ли Клаус скурил сигареты за минуту, то ли как только он вышел за дверь время полетело в три раза быстрей. — При мне войну не обсуждать!       Он подошёл ко мне и шутливо протянул руку.       — Анабель, — первая медленно произнесла я, в замешательстве наблюдая за ним.       — Клаус! Хотя мне плевать, можешь называть меня как хочешь, — мы пожали руки, и, опустив свою, он остался стоять рядом, весело смотря на меня.       — Ты обкурился, отстань от девушки, — лениво произнёс с дивана Пятый и взял книгу, которую давно положил рядом с собой.       — Ладно, Пятый, как скажешь, — немного саркастично протянул он, через плечо развернувшись к брату. Клаус, не церемонясь, запрыгнул на диван к Пятому и, комично сложив ногу на ногу, снова поглядел на меня. — Ну, рассказывай.

***

      Кое-как объяснив Клаусу, в чем заключается моя суть, я устало выдохнула, перебирая в голове все, что сказала и забыла сказать. Например, то, откуда я взялась. Этот вопрос был отличным, просто замечательным, ведь самые волнующие и захватывающие вопросы — это те, на которые ни у кого не имеется ответа. Я считала, что раз парадокс случился, и помимо челиков из будущего, которые силой науки построили целый штаб на границе времен и контролировали все происходящее когда-либо и где-либо в этом мире, родились еще и весьма необычные существа с необъяснимой сверхъестественной силой, то значит магия могла существовать здесь и в других проявлениях. Если подумать, то вообще в любых. Может, прямо сейчас мимо нас проходят инопланетяне в мантиях невидимках, а мы об этом и не догадываемся? Однако Пятый был человеком, который верит только своим глазам, и раз он «такого не видел», значит «этого не существует». Значило ли это, что я не существовала для него? Я хмыкнула.       Пытаясь объяснить Клаусу, что я не родилась 1 октября, что я росла как обычный ребенок, что я не супергерой, а оборотень с рационом вампира, я все больше и больше осознавала, как это бредово звучит. К нашим рассуждениям иногда даже подключался Пятый, потому что вопросов у меня было еще больше чем у Клауса, а ответы на них я могла лишь предполагать.       Номер Четыре оказался очень… своеобразным добрячком. Никогда не получалось угадать, что он скажет дальше, или отделить поддельные эмоции от настоящих, так как на его болезненном лице вечная веселость всегда выглядела поддельно. Но со всем его безумством он говорил действительно душевные вещи, поэтому вызывал доверия больше, чем кто-либо в доме. Было легче доверять человеку с еще большим количеством проблем, чем у тебя самой, потому что шанс, что помимо своих трудностей его побеспокоят твои, был ничтожен.       Мы разговорились об Эллисон, когда чудак подошел к плите.       — «Он выглядит так, будто у плиты он сейчас не омлет сделает, а зажарит какую-нибудь крысу, засыпет ее табаком и зальет алкоголем», — пролетело у меня в мыслях, и я улыбнулась. Факт, что ко мне снова приходят беззаботные шутки, был просто замечательным.       — Крошка Элл слишком адекватная для нашей семьи, — усмехнулся Клаус, засыпая в сковородку порезанные овощи из морозилки. — Она отказалась от слишком многого, потому что кое-кто постоянно влипал в неприятности, — пока он говорил это, я услышала звук ускоряющегося сердцебиения, видимо эта тема для Клауса была неприятной. Скрип странички заставил меня глянуть краем глаза на Пятого, и только тогда я осознала, что услышала пульс не номера Четыре, а его. Он выглядел очень серьезным, и я сделала вид, что ничего не заметила, продолжая слушать рассказ Клауса. — Всё, чего сестренка хотела, — это жить нормальной жизнью. Работать, завести семью, детей… Я ее в этом понимаю. В общем, братец, она хотела всё то, что ты называешь «бросить семью»…       На этих словах он кинул саркастичный взгляд на Пятого из-за спины, но затем резко развернулся, потому что Пять чуть ли не вжал его в столешницу:       — Еще раз назовешь меня «братец», — он выплюнул последнее слово с такой ненавистью, будто он ему вообще не брат, — и я отрежу тебе твое единственное достоинство!       Клаус сглотнул, и я видела, как потели его ладони и лицо на секунды терялось, а затем как он лихорадочно придумывал как отшутиться:       — Ты прибавил в росте, знаешь?..       Пятый отлетел обратно с каким-то ругательством, а меня медленно накрывала ярость. Как вообще можно относиться так к человеку? А, в особенности, к своему брату?! Это так отвратительно, что я сдерживала себя, чтобы не выдать гнев и не наброситься на этот жалкий продукт партеногенеза.       В дальнейшей тишине Клаус насыпал в сковородку столько специй, будто решил отравить ими Пятого, и переворачивал содержимое лопаткой каждые пару секунд. Пятый как ни в чём не бывало читал книгу, а я боролась с желанием выбить его единственные мозги.       — Какого это, видеть мертвых, Клаус? — внезапно, и все еще едко спросил номер Пять, отрывая взгляд от страниц и устремляя его на шатена.       — Не подарок, — спустя пару долгих секунд ответил он, а в его голосе читалось легкое удивление. Интересно, это он к Пятому привык, или его вообще разозлить невозможно?       — Как же ты контролируешь это без наркоты и алкоголя? — с наигранной озадаченностью продолжил издеваться Харгривз, положив ногу на ногу.       — Ну-у-у-у, алкоголя в моей крови достаточно, — только и ответил Клаус, выключая плиту и раскладывая еду на две тарелки.       — Я не совсем понимаю, как проявляется твоя способность, — доброжелательно начала я, но Клаус сгорбился еще больше и отвернулся окончательно, как будто пытался спрятаться.       Надо было бы что-то добавить, чтобы он не подумал, что своим вопросом я поддержала Пятого, но тишина затягивалась, и никто из нас больше ничего не сказал. Стало еще хуже, когда Клаус поставил вторую тарелку не перед своим братом, а передо мной, пробормотав что-то вроде: «надеюсь, ты любишь».       Я протянула длительное «э», но Пятый быстро избавил меня от необходимости отмазываться.       — О, нет, тут ты не угадал, это не совсем на ее вкус, — его маньяческая улыбка расплылась до ушей, пока он телепортировался к кухонному столу и резко вспорол ножом одну из фаланг своего пальца. — Прости, отсюда будет не совсем удобно кушать, но я не самоубийца, чтобы как ты резать свои запястья, — прошипел он, пока я все еще спокойно сидела, смотря в его глаза и никуда больше.       Мой сверхъестественный слух уловил шаги сверху, и я различила в них свою учительницу. Не втягивая в свои легкие ни капельки кислорода, чтобы не уловить притягательный запах, я, замерев, считала шаги, чтобы Эллисон уже наконец спустилась, но она остановилась в сантиметре от лестницы. Ну же, Эллисон, не время подслушивать, давай уже…       Пятый медленно подошел ко мне и ударил в живот, заставляя сделать рваный вдох. В ту же секунду зрачки увеличились, температура поднялась до нечеловеческой, появились когти и клыки. Пятый продолжал удары, но мой волк не появлялся. Клаус сначала подпрыгнул, будто хотел вмешаться, но только отбежал назад почти к входной двери. Пятый захватил меня локтем, сдавливая шею, а мой волк будто говорил «нет, его мы есть не будем», и я поняла, что в этой драке мне придется защищаться самой. Я толкнула его к низкому столу, и он оступился, но мгновенно перевернулся, чтобы упасть сверху. Тогда мое дыхание перестало быть заблокировано, и я снова ощутила его кровь, только её.       Мой слух уловил топот мягких ножек Эллисон, невроз Пятого и то, как Клаус бежал навстречу сестре, но мозг отказывался обрабатывать эту информацию. Я в полном тумане. Есть только кровь Пятого и мои клыки. Клыки и кровь. И в момент, когда я ломала ему руку, выворачивая к своему рту, в глазах моментально потемнело, а слух уловил только звон, и я свалилась на осколки разбитого стеклянного стола.

***

      Я через пелену услышала разговоры и будто целую вечность «падала» в реальность. Ничего не понимая, находясь в своих странных ощущениях еще несколько минут, я очень медленно начала чувствовать под собой ткань постельного белья и ортопедическую подушку, и только через целую вечность додумалась открыть глаза. Слух вернулся, будто никуда и не пропадал, а я просто забыла слушать все это время, и я наконец различила резко затихшие голоса.       На меня смотрели три пары глаз. Самые приметные, глаза Клауса, выражали чуть ли не ужас, я в недоумении перевела взгляд на Эллисон. Она с беспокойством моментально сделала пару шагов ко мне, подминая одеяло:       — Я ударила тебя книгой, — извинительным тоном произнесла она.       — Сильно же ты ударила, — ответила я, наконец совладав с языком.       — Да, знаешь, ты не была похожа на человека, — запинаясь, резво начал Клаус, но наткнулся на убийственный взгляд Эллисон и замолк. Клянусь, я была бы не против услышать продолжение.       Мне было так стыдно, что я не совладала с собой. Накинулась так просто на этого провокатора, которому лишь бы поиграться и поучить других, чуть его не убила. Мне было очень неудобно перед Эллисон и Клаусом, что им пришлось это увидеть.       Но Пятый… О господи, как же он меня раздражал.       — Как тебе твой последний урок? — Эллисон в непонимании взглянула на парня, и хорошо. Хорошо, что она не увидела, как быстро я разозлилась.       — Урок?! Ты психопат!       — А ты не прошла его. Что было бы если бы такое произошло в бою? — размеренно свысока произнес он. — А в бою всегда есть кровь, что бы ты делала?       — В бою мне бы это только пригодилось! — я медленно поднималась, придвигаясь спиной к грядушке и поджимая колени.       — Если бы ранен был соперник, — донес Пять, наклоняя голову. — А если бы ранили кого-то из твоих друзей?       В тишине Эллисон, окончательно запутавшись, начала что-то бормотать, а до меня дошло, наконец, что Пятый прав.       — Ты бы и их съела? — «подстегнув» закончил он и отступил назад.       — Пятый, только не надейся, что я оценю твой метод обучения, — максимально раздраженно, как только могла, произнесла я, и он, сорвавшись, вышел за дверь.       — Пятый! — прокричала Эллисон ему вслед и вскочила за ним. — Я тебе сейчас вторую руку сломаю, не говори мне, мелкий засранец, что ты набросился первый!       Их крики стихли, мы с Клаусом остались наедине. Он по-дурацки оперся на дверной косяк, не сводил с меня глаз, затем лениво открыл рот, будто хотел что-то сказать.       — Знаешь, ты сошла с ума прямо как в зверополисе все дичали от тех синих цветочков, — с восторженным ужасом произносил он. — Так же резко и неожиданно. Ты была такая бешеная, будто животное!       — Знаешь, животными в наше время и правда называют не тех.

***

      Пятый ходил из стороны в сторону, изредка останавливаясь у изголовья гостиного дивана и опираясь на него обеими руками. Ну, точнее сказать, одной рукой он прямо сдавливал подушку, а другая, вытянутая, вся посиневшая и побледневшая, сама волочилась туда-сюда по поверхности. Сейчас на этом диване сидели все — Эллисон активно поедала мюсли, Клаус и Диего рассматривали какие-то вырезки из газеты, а Лайла спокойно пила свой утренний кофе.       Эта семья давно не собиралась на общие приемы пищи, поэтому завтрак проходил как никогда спокойно и радушно, и даже мельтешащий за ними номер Пять, казалось, не мог его испортить. Здесь не хватало только одной персоны — она спала слишком долго и непробудно, да и будили ее не особо старательно, ведь как-никак и частью семьи она не являлась.       Эллисон Харгривз заходила в половине девятого утра к своей ученице, но когда после ее вопросов и легкой встряски, Анабель не издала ни звука, она решила дать бедняжке ещё отдохнуть. В Академии с детства привык вставать рано даже Клаус, поэтому когда около девяти все садились завтракать, и он не обнаружил Анабель за столом, он решил сам наведаться к ней.       — Эй, я понимаю, что хищники ночью охотятся, а днем спят, но и завтрак придумали не для дураков, — в своей манере произнес он, постепенно увеличивая громкость голоса — от нежного хрипа, до звука привычных ему восклицаний.       От девушки не послышалось ни звука, казалось она даже не дышала.       — Мое любимое время суток, — протянул парень, присаживаясь на край большой кровати.       Девушка спала необыкновенно аккуратно, будто во сне вообще не шевелилась. Руки, согнутые в локтях были разбросаны в стороны, а ног не было видно под толстенным одеялом.       — Нифига себе, как принцесса спишь, — пораженно воскликнул чудак, приближаясь к ней. Чуть потормошив ее за плечи, он убрал одинокий локон с ее щеки, будто делая картину окончательно целостной, и, запинаясь, встал с кровати, будто испугавшись, что это выглядит как фетиш на сонных девушек или тому подобное.       В общем, завтрак проходил без участия новой сожительницы семейки Амбрелла.       — Ты вовремя, Клаус, — донеслось из-за стола, когда паренек вернулся на семейный завтрак. — Я как раз собирался обсудить со всеми нашу новую гостью.       — Пятый, — сморщившись, как будто его сейчас стошнит прямо на приготовленный сестрой завтрак, все-таки не выдержал Диего. — Не веди себя как бессмертный, сходи к врачу.       — Да, Харгривз, лучше иди ампутируй руку поскорей, а то я не выдержу смотреть на ее самостоятельное разложение. — поддержала Лайла.       — Глупости, да эта девчонка даже не постаралась поломать ее как следует, она не болит почти, — последнее слово он шустро добавляет в конце предложения и старательно игнорирует скептические взгляды, последовавшие за ним.       Так и не выдав ни капли своего дискомфорта, Пятый сидел как гребаный король, как царь всего этого мира. Необычно аккуратно уложенные, чуть отросшие волосы, черные брюки и черная рубашка навыпуск, парень сложил ногу на ногу, а руку и… второе ее подобие раскинул на подлокотниках своего мягкого кресла.       — Не волнуйся, когда ты вернешься, Анабель все еще будет дрыхнуть, я думаю. — съязвила Лайла почти веселым тоном. — Никто не соизволил проверить, жива ли она там вообще?..       — Я не уйду, пока мы не обсудим эту… самозванку! — перебил ее Пятый, оглядывая взглядом всех присутствующих, и порывался сказать что-то еще, но закрыл рот, останавливая глаза на Эллисон.       — Не хочу даже слушать, Пять, — строго, но не уделяя парню особого внимания, отрезала кудрявая женщина, расставляющая братьям стаканы с их напитками. — Я сказала, что она будет жить здесь, пока ей самой не надоест…       — А я чувствую это случится очень скоро, — вставил Диего.       — Либо пока я не сочту, что девочка готова к взрослой жизни, — помешивая свой салатик на оливковом масле, задумчиво договорила она.       — Я не собирался выставлять ее отсюда, — высокомерно начал их братец-недоросток. — Наоборот, я сам предпочел бы не выпускать из виду эту необразованную гиену. А что насчет девочки, — он насмешливо выделил последнее слово. — То не такая она уже и девочка, как вы все думаете.       — Что это значит? — загорелась Эллисон, задирая голову. Было видно, что она на пике раздражения — казалось, она сейчас разобьет свою чашку с салатом о чью-нибудь голову.       — Ты так говоришь, — почти одновременно с ней всплеснул Клаус. — «Необразованная гиена» — передразнил он каким-то сказочным тоном, — как будто тебя не бросает в дрожь от ее облика! Просто признай, Пятый, что она великолепна, и она утерла тебе нос, это не так уж и сложно!.. — протянул Клаус.       Диего покачал головой, просто слушая, Эллисон все еще была в ярости от предыдущих слов.       — Что вы там делали на ваших уроках? — еще больше кричала она, не обращая ни на что внимание, будто подозревала в чем-то своего мелкого братца.       Диего вдруг поднял голову на Пятого, в удивлении, а затем в насмешке:       — Пятый, ты что, со…       — Я бы не называл ее такой уж величественной! — не выдержал номер Пять и в гостиной началась конкретная ссора. Диего отчаянно пытался продолжить свою речь, но его перебивали и не слушали, Эллисон тоже что-то кричала параллельно с остальными, а Клаус начал истерично смеяться, отсев подальше и наблюдая за этим цирком со стороны. — Была бы она хоть немного умнее, то тщательнее скрывала бы свое истинное лицо!       — Она ребенок! Она обнаружила свои способности при нас, конечно, она не смогла их скрыть!       — Она не ребенок, Эллисон! Спроси себя: откуда ее способности? С чего они вдруг взялись? — после этих слов следовала небольшая пауза, чем Пятый и воспользовался, тут же ее заполняя. — А с того, что она родилась в один день с нами, тридцать четыре года назад! И это еще одно доказательство тому, что Контроль уже — он выделил последнее слово, — разработал некие препараты для нас! Теперь она не кажется вам маленькой девочкой? — искривился он, пытаясь изобразить ласковый голосок. — Вы слепо доверились девчонке, которая скорее всего прямо сейчас следит за нами, чтобы сдать нас Комиссии в ближайшее время!       Все остались в звенящей тишине после целого шквала агрессии. Пятый аж покраснел и вскочил с кресла, нависая теперь над Клаусом и Диего вместе с Эллисон, чьи волосы запутались и растрепались.       — Да, и как мы могли надеяться хоть на один мирный семейный завтрак, — протянул Клаус, но его «шутку» не оценил даже Диего, серьезно наблюдающий за братом и сестрой.       Пауза длилась, и длилась, и длилась, когда Эллисон развернулась-таки к Пятому всем телом, выпрямлявшись и изобразив лишь холод на пустом лице:       — Ты параноик.       — Я… — чуть ли не налетел на нее Пятый с бешеным ревом, но она внезапно толкнула его и закончила мысль таким усмиряющим и громким криком, какого от нее не слышал никто и никогда.       — Она девочка! И даже если всей этой чуши есть хоть какое-то доказательство, — а Эллисон верила, что оно есть, ведь она очень хорошо знала своего брата. — То это вовсе не делает ее злодейкой, и не дает нам права присваивать ей этот статус без причины!       Пятый, глубоко дыша, резко дернулся с места и принес папку с какими-то записями. Эта папка выглядела знакомо для каждого в комнате, все поняли — она из Комиссии.       Изучив ее, Эллисон передала папку Диего, и расстроенно опустилась на диван.       — Господи, как же мне не хватает Вани и… Лютера. — разочарованно ныла она. — Даже — через вздох снова начала Эллисон, — если так, — Она прикрыла лицо рукой и терла глаза. — Анабель может ничего не знать об этом. И для нее это будет удар… Даже, учитывая то, что написано в этой папке, мы не можем ее бросить!       — Да она же буквально Комиссионный выродок, — воскликнул Диего, читая дальше.       — Нет, Эллисон права, мы не можем бросить девчонку! — внезапно оживился Харгривз, резко ловя на себе удивленные взгляды. — Она может стать нашим козырем против Комиссии!       Все отвернулись обратно, произнося:       — Ясно.       — Конечно.       — Да, братец, все как обычно.       В последнего прилетел убийственный взгляд за так нелюбимую кличку.       — Мы должны выяснить что из этого знает Картер. — дочитав, заключил Диего. — В любом случае, теперь с нее глаз спускать нельзя ни при каких обстоятельствах. Как только Барнс узнает, что она у нас, война начнется.       — Если она не начнется раньше.       — Ну что, тогда выясним, что известно волчице о мире животных! — жизнерадостно воскликнул номер Четыре, раскидывая вялые руки в стороны, вставая с места, вместе с остальными.       К ним присоединились Лайла, и они все вместе, переговариваясь и обсуждая сложившуюся ситуацию, поднимались наверх. Первым заходил Клаус, пытался растормошить девушку снова, затем Эллисон трясла Анабель, крича и ругаясь. Лайла, Пятый и Диего встали в углу, все еще переговариваясь и продумывая все детали возможных исходов будущего, и когда шум у кровати стал совсем невыносимым, наконец заметили, что там происходит.       — Пятый, ты что совсем? Ты убил ее? — в панике произнес Клаус, отступая назад.       Пятый стоял как вкопанный, не показывая ни единой эмоции на лице. Учитывая его недавнюю эмоциональную истерику, все обвинения, конечно же, падали на него. Эллисон, бросив телефон, зачем-то резко выбежала из комнаты, словив уже серьезную паническую атаку.       — Серьезно, только из-за своих тупых догадок? — ощетинилась блондинка.       — Пятый, что ты сделал? — послышалось рычание Эллисон, но она вбежала в комнату со стаканом ледяной воды как раз в тот момент, когда светловолосая девушка открывала свои серые глаза.

***

      Мой сон был отличным. В кои-то веки я выспалась после бешеных дней и сумасшедших событий, но стоило мне открыть глаза, как меня вмиг окатило ледяной водой.       — Нет, ну вы издеваетесь…

***

      Я снова гуляла по теплому хвойному лесу. После очень странного разговора с Диего, Эллисон и Лайлой, я сообщила, что мне необходимо проветриться, и, стоило только выйти за массивную дверь, превратилась в зверя и понеслась подальше из города.       Меня раздражало поведение Диего, его глупые вопросы и пренебрежение в мою сторону. Будто он доктор, а я пациент, и, получив от меня ответ, он тут же бежит посоветоваться об этом с коллегами. Мы даже не познакомились, но теперь этого мне хотелось меньше всего на свете.       Меня раздражал этот дом, за исключением Клауса, он один своей веселой беззаботностью украшал эти долгие и мучительные сутки. Меня раздражала даже моя учительница из-за того, что вообразила себя моей мамой и во всем пыталась за мной приглядеть, а в последнем разговоре перед моим побегом, напротив, отстранилась, будто мне в последнее время качелей в жизни не хватало.       Я бежала, прячась от города, от людей, от дневного света за елками. Моя шерсть оставалась паутинкой на задетых ветках, следы от лап украшали полюбившийся мне лес. Я бежала, и мысли постепенно исчезали.       Внезапно мой нос учуял чей-то запах, сначала я подумала, что это животное, но затем он дополнился запахом дезодоранта, одеколона, сигарет и каких-то вонючих снеков.       Свернув в его сторону и большим прыжком вылетая на поляну, я увидела мгновенно завизжавшую девушку и парня с огромным туристическим рюкзаком. Они замерли, похоже, теряя сознание, пока я не остановилась прямо перед ними.