blood and bourbon

! Внимание!

Данная книга носит контент от 16+.

Здесь присутствуют/могут присутствовать сцены сексуального и/или насильственного характера, а также подробное описание тяжелых травм и суицидальные мысли/действия. Все персонажи достигли возраста согласия/совершеннолетия. Данная история выдуманная, и не имеет абсолютного соответствия с каноном.

Основной жанр: фэнтези, роман, драма.

      Апокалипсис предотвращен. Академия восстановлена.       Спустя 3 месяца.       В Академии Амбрелла всё налаживалось. Каждый был занят своим делом — Лютер и Эллисон, смеясь и пританцовывая, готовили ужин, Клаус, нелепо корчась от смеха, переключал песню одну за другой. Пятый, периодически поглядывая на них с усмешками, оставлял едкие комментарии и читал какую-то пыльную книжонку. Рядом — сосредоточенная Ваня с покрасневшими глазами, помутневшими от белой дымки, и, наконец, Диего с бокалом элитного коньяка.       Очередная оливка, раздавленная мысленным давлением Вани, взорвалась под толстым стеклом накрывающего её стакана, который, в свою очередь, остался целым.       — Делаешь успехи, — улыбнувшись сестре, сказал Диего, а затем, снова уставившись в свой рабочий журнал, задумчиво потер переносицу.       Он устроился в полицию, где его назначили главой местного отделения, и зачастую пропадал на работе. Даже находясь дома, он постоянно был на связи и мог уехать в свой единственный выходной, как, например, сегодня.       Клаус же, в свою очередь, забыл шаманство и наркотики, и теперь проводит время с любимой семьёй. Свое предназначение он так и не нашел, как, в общем-то, и Эллисон. Она безумно хотела выйти замуж за Лютера, и именно планированием свадьбы сейчас занималась вся семья. Лютер же, напротив, находил свою жизнь скучной и теперь участвовал в кулачных боях, разъезжая с другими ребятами по всему свету. Однако «Горилла» был лучшим.       Номер Пять также долго не находил себе места и, скрепя сердце, отправился-таки работать в комиссию. Временный куратор — Джеймс Оливер Барнс, — сделал его самым оплачиваемым киллером и стремился добиться его победы на выборах главы Совета Директоров.       Барнс, издавна работающий в Комиссии, был по должности наравне с Куратором, однако возглавлял лишь одну отрасль «Комиссионный Контроль» — самую секретную организацию во всей Комиссии.       Никто из Академии этого не знал, но после их спасения мира, в Комиссии все покатилось к чертям собачьим. Отсутствие Куратора быстро привело к временным катастрофам, пусть и небольшого масштаба. Число сотрудников уменьшилось почти в два раза, и единственные высокие должности, которые только остались, либо уже подстроили все под себя, либо покинули организацию, предварительно стерев себя со всех временных экранов.       Однако для Академии эти летние деньки были самые теплые за весь 2022 год. Потому что они еще не знали, что продлится это чрезвычайно недолго, ведь если ты ввязался в эту временную петлю — тебе из нее уже не выбраться.       Эллисон снова захохотала, а Лютер, обхватив невесту за талию, резко перевернул, заставив вскрикнуть. Клаус, наконец оставив штуку, издающую звуки, лишь издалека напоминающие музыку, в покое, прошел к столу, налил себе выпить и плюхнулся рядом с Пятым.       — Это что, Достоевский? — усмехнулся номер Четыре, поднося стакан к губам. Пятый же, не поведя и ухом, с тем же хмурым видом перевернул страничку.       Ваня отвлеклась от своего дела, повернувшись к парням, с интересом разглядывая их еще пару секунд.       — Он пытается отвлечься от выходок комиссии, — заговорщически улыбнулась она и скинула очередные ошмётки в рядом стоящую мусорку.       — Ага, смотри их кровью не забрызгай, Файви, а то обидятся! — Клаус приобнял Пятого за плечи, но тот лишь отмахнулся, закатывая глаза и морщась от неприятной клички.       — Дождётесь со своими шуточками, он скоро может стать фактически главным человеком на этой планете в области пространственно-временного континуума, — пробурчал Диего, отвлекаясь от работы, и откинулся на спинку кресла.       — Фактически главный — куратор! — немного резко выдал Пятый, сделав глоток из попавшегося под руку стакана. — Ты, сукин сын, это что, мой ликер?! — возмущенно поперхнулся номер Пять, ставя стакан на свою сторону, откуда сразу коротким глотком отпивает Клаус, смеясь и откашливаясь. — Сука!       — Куратор — лишь рекламная мордашка! Он отдает мелкие приказы, Совет Директоров — гораздо выше! — возразил номер Два и задумчиво потянулся к месту, где ранее стоял стакан.       — Ты хочешь, чтобы я встал на место аквариума с рыбкой?! — отрываясь от пожелтевших страниц, Пять приподнял брови, но затем саркастично улыбнулся. — Совет не выберет меня главой, чего бы не желал этот Джеймс.       — Он конечно мутный тип, но я уверен, что если ты возьмёшься за это всерьёз, то тебя оторвут с руками и ногами, — заверил брата Диего, но, конечно же, напрасно.       — О чем это вы? — напротив подсела Эллисон, а затем и Лютер.       — Пятого хотят назначить главой совета комиссии, — сказал Диего, в расслаблении закрыв глаза и опустив плечи, как будто не заметив факта, что его брат сам этого не хотел.       Пятый медленно поднял раздраженный взгляд на брата, каждая мускула на его лице выдавала агрессию через напряжение.       — А ты вообще откуда знаешь?       — Лайла с тобой работает, если ты не забыл, — нахально усмехнулся Второй тому в лицо.       — Стараюсь не обращать внимания на отбросов, — едко бросил Пятый, возвращаясь к старым желтоватым страницам. — А на ранее озвученную тобой тему, идиот, мы уже говорили — новая эра, помнишь? — издевательски подтрунивал он брата, но в моменте сам помрачнел на глазах. — Я закончу кое-что, и Комиссия останется в прошлом.       — Точно, ужин! — воскликнула Эллисон и побежала к плите, тем временем как Ваня, хлопая брата по плечу, искренне хвалила его.       — Чёрт, это реально отличная новость! — улыбнулся Лютер, напрочь проигнорировав едкие комментарии Пятого, как сделали и все остальные.       Диего с умным видом поднял палец, будто хотел возразить, но его тут же перебил Пятый:       — Я не говорил, что с ним согласен!       Диего, закатив глаза глаза, ткнул пальцем в пустоту с тем же умным видом, и это выглядело так же, как если бы он заорал: «Об этом я и говорил!». Пятый, которого это, видимо, начало знатно бесить, поднял книжку и исчез в ярко-синей вспышке.       Диего, быстро сосредоточившись, встал и целеустремлённым шагом пошел к двери.       — Эй, ты куда? — спросила Ваня, слегка нахмурившись.       — Прогуляться. Заодно Лайле наберу, она никогда не задерживалась, — снова задумавшись, но приостановившись, сказал Диего, а губы Вани вырисовались в букву «о», и она побежала за ним.       — Только кофту накину, — улыбнулась она.       — Ну вот, всё веселье испортили!.. — воскликнул Клаус и пошаркал за ними, а Лютер, растянувшись, расположился на диване.       На какие-то пару секунд они с Эллисон остались в полной тишине, пока с улицы не донеслось громкое: «Какого чёрта?!», на что пара переглянулась и выбежала на улицу, застав лишь синюю вспышку.       — Вы чего орёте? — в изумлении спросил Лютер, пялясь на усердно пытавшуюся что-то прошептать Ваню с испуганными глазами.       Она, наконец, совладав с языком, перевела взгляд на сестру, сразу же взявшую её за руки с недоуменным видом, и произнесла:        — Лайлу забрали в комиссию, я не поняла, что… — её прервал резкий толчок Диего, забегающего в дом.       Все кинулись за ним, увидев Пятого, спускающегося по лестнице. Лицо его было хмурым, а волосы немного растрепались. Диего быстро подлетел к нему и за горло прижал к стене:       — Телепортируй меня в комиссию!

***

      Вечернее солнце слепило глаза. Осень только начиналась, поэтому надеяться на хотя бы один пасмурный денёк было рано, как и ждать понижения сумасшедшей температуры Финикса. Игнорируя сигналящие автомобили и смеющихся студентов, немного замедляя шаг, чтобы позволить своей подруге наконец догнать себя, продолжала идти по петляющей асфальтированной дорожке сероглазая девушка с длинными светло-русыми волосами. Кудри отливали каким-то особым, металлическим оттенком, и хоть её и считали блондинкой, назвать её так при ней самой было самое настоящее самоубийство. На плече, поверх мягкой рубашки, висела кожаная сумка, и в сочетании с двумя кулонами на черных нитках, металлическими кольцами на пальцах и паршивым настроением, она создавала неповторимый осенний стиль.       Ладно, не будем далеко уходить от истины. Эта девушка — я. Самовлюблённо ли начинать рассказ о себе с себя? Может быть. Но теперь вы меня запомнили. И прямо сейчас, в начале жаркого сентября, после типичного американского лета, я угнетенно направлялась домой делать свою домашнюю работу.       — Анабель, подожди!       «Делать свою домашнюю работу» звучало довольно грустно на фоне предстоящей истории о моей жизни. Читатель может ожидать приключения, расследования, драки, может дружбу или любовь, но… домашняя работа? Расслабьтесь. Всё месиво еще впереди.       Повернув голову в сторону подруги, я улыбнулась забавной картине. Глаза Райли горели, а улыбка сияла до ушей. Отвернувшись обратно, я комично вздохнула: пройтись в тишине сегодня не получится.       — Рассказывай, — когда Ри догнала меня, я снова смерила ее изучающим взглядом. Улыбка медленно сползла с лица, роящиеся, как маленькие пчелки, мысли, снова заполнили голову, и я ненарочно прослушала все, что девушка сказала мне после.       — Неужели ты сама не заметила? — ее последний вопрос мне все-таки удалось услышать, и я покачала головой. Райли, практически прыгающая от счастья, фыркнула, но ничего не ответила.       Ри была той самой американской девчонкой, которая всегда может рассчитывать на помощь и поддержку родителей, которая ходит на вечеринки и школьные тусовки, имеет много воздыхателей, модельную внешность. И, в отличие от меня, она была настоящей блондинкой.       Райли олицетворяли одной из тех искренних людей, заражающих других смехом и счастьем, однако на меня это действовало не всегда. Порой я даже не понимала: правда ли она говорит все, что думает, или только пытается держать планку веселого человека? Потому что я просто не могу поверить, что возможно быть настолько удавшейся, полноценной, незакомплексованной и свободной, как эта девушка. С этой стороны я всегда восхищалась подругой: мне нравился ее образ, ее индивидуальность, и даже когда проявлялась ее недалекость или истеричность, это выглядело крайне мило. Но смотреть на человека со стороны и проводить с ним больше времени, чем кто-либо другой, это совершенно разные вещи. Поэтому дружба с ней отнюдь не была гладкой.       Она не так часто бывала дома как я. К счастью, конечно, потому что мы жили вместе. Помимо школы, вечеринок, времяпровождения с друзьями, она постоянно навещала родителей, да и в общем была идеальной. В отличие от меня, у нее хотя бы были другие друзья, но это было не столь обидно, сколько удобно. Точнее, обидно мне не было абсолютно, ведь в ее компании принимали меня за свою, и я всегда могла выбирать — проводить время с ними или за ноутбуком и чашкой кофе в уютной квартире и терпком одиночестве. В общем, выбор был очевиден.       При других обстоятельствах я назвала бы эту дружбу кошмаром. Может, общаться с эмпатом и весело, но не тогда, когда он требует от тебя чувствовать столь же сильно и переживать всё в той же мере. Она не понимала, что как бы я не старалась, я не могла почувствовать что-то большее, чем какую-нибудь крошечную веселинку от шутки или секундное разочарование. До Ри банально не доходило, что я не слушала половину ее историй, а притворный интерес автоматически появлялся на моем лице, когда я ее видела. Она была искренней и доверяла мне, но у меня не получалось ответить тем же, и это единственное, что ломало меня. Я редко чувствовала радость или грусть, но чувство вины за все совершенное мной в моей жизни, включая «использование» моей лучшей подруги, не покидало меня.       Так и сейчас — моя жизнь превращалась в серый кусок пластилиновой массы, а все, что я могла делать — это идти, жалеть о том, что уже не изменить, и делать вид, что повествование Райли меня до жути интересует. Меня тошнило от самой себя, от прошлого, от перспективы так ничего и не изменить в своей жизни и от моей же лучшей подруги, и, в то же время, мне было плевать на все это с высокой колокольни. Я словно раскинула руки и летела в бездну, ведь не все ли равно спускаться в нее по ступенькам или шмякнуться об самое дно насмерть, но зато в сто тысяч раз быстрее?       Девушка лихорадочно рассказывала как прошел ее урок физкультуры вместе с Рэми. В такие моменты, когда речь идет о нём, мне кажется, что она вот-вот упадет в обморок.       — Ну же, Ри, объясни нормально, что произошло? — наигранно удивилась я, отворачиваясь. Пожалуйста, не отвечай. Я не хочу опять слушать о нём. Только не о нем.       — Ну почему ты не видела? Ты стояла рядом! — я начала лениво перебирать в памяти моменты, где мы с Райли оказывались рядом, но в голове упрямо всплыла лишь отвратительная ухмылочка физрука и корзина с мячами в углу зала, которая так тщательно рассматривалась мной весь урок. Наверное, с моей любовью отвлекаться на мелочи, лишь бы не жить в реальности, можно было создать сборник самых необычных вещей и на первую же страницу вынести этот интереснейший объект. — Я бы поняла, если бы ты была такой только со смерти твоих родителей, — и как она постоянно заводит эту тему из ниоткуда? Я взглянула на Райли, а она, похоже, прекрасно понимала, что эти слова меня ни на секунду не заденут, — но ты такая всегда! Тебя хоть что-то в этой жизни волнует?!       Волновало ли меня что-то в этой жизни? Я научилась выживать, сейчас у меня имеется пара запасных вариантов на будущее, на случай, если учёба не продвинет меня ни в один институт, у меня есть деньги на мороженку и крыша над головой. Тогда какого хрена меня еще и что-то должно волновать?       — Такая — это какая?       — Невнимательная, — немного подумав, отвечает она, сощурившись с небольшой издёвкой. «Бесчувственная», ты хотела сказать?       Не все из моих планов на будущее были связаны с обучением, а большинство даже состояли из странствий или отдыха. У меня не было грандиозных планов на эту жизнь, да и если бы были, чего я могу добиться, если мне не хватает даже денег на колледж?       Я не могу думать об этом, просто не могу. Каждый раз из-за мыслей о чем-то подобном маска моей вечной невозмутимости трескается по краям и приносит огромную боль. Где та девочка, читающая книги? Где отличница, решающая все контрольные за десять минут? Где тот умный и образованный маленький человечек?       Мои руки начитают немного трястись, я судорожно вдыхаю воздух, считая до тридцати. Не думай об этом, Анабель. Пожалуйста, дотерпи, до вечера совсем немного. Я прогоняю мысли из головы, называя все предметы вокруг меня.       Что бы вы ни делали, вы всё равно умрёте. Я и так очень много потеряла… «Потеряла», «потеряла»… Это слово отголоском вибрирует в моей голове, звенит и дребезжит. Я пытаюсь прогнать воспоминания из мыслей, вспышками преследующие мою бедную голову. Мне казалось если я начну заниматься будущим, то потеряю себя. Да и мне было как-то все равно. Окружающим казался невообразимым такой пофигизм, но лично для меня невообразимо, что после той боли, которую приносит одна мысль о будущем, я не ломалась и умело доигрывала свой спектакль перед публикой. Чаще всего публикой отказывалась, конечно, Райли, но даже ей я не могла полностью довериться.       Я помотала головой, прогнав все мысли, и продолжила:       — Меня волнуют твои чувства, ну же, что сделал Рэми?!       — Забей, — налегке ответила она, но скрещенные руки на груди мгновенно выдали то, что она дуется.       — Ага, забила бы, гвоздем по нашей дружбе, но потом, боюсь, эти гвозди окажутся у меня между рёбер! — играть подругу с этой девушкой просто невозможно!       Ри опустила взгляд на свои кроссовки и продолжила идти в своих мыслях.       Заглядывая в этот момент далеко из будущего, я с какой-то тянущей болью в сердце и добрыми чувствами смотрю на то, как отчаянно пытаюсь не признавать, что вовсе не пользуюсь этой девушкой. Сложнее всего было осознать, что я и правда привязалась.       Я вздохнула.       — Райли, я рассказала тебе абсолютно все про моё прошлое. Ты знаешь, что родители для меня не больная тема, сдохни бы они намного раньше вместе с этой гребаной тёткой, — жестикулирую я. — Также ты знаешь, что у меня всё хорошо и что это плохое настроение — наидебильнейшая черта моего характера. Но, — я остановилась перед девушкой, заставив её сделать то же самое. — Тебе не кажется, что после всего, что я пережила, я имею на это право?..       — Если бы твоя тётя умерла, тебя бы отправили в детский дом, — съехидничала Райли, но в фальшивой обиде уже читалось притворство.       — Бро-ось, я бы сбежала! — я играю своими еле заметными бровями, что естественно выходит хреново, но зато у меня получается развеселить собеседницу. Неловкая пауза продолжается, девушка все еще молчит. — Ну, Ри, не обижайся, ты всё, что у меня есть! Мне очень жаль, что тебе приходится делить со мной квартиру. Как только у меня появятся деньги, я съеду! Знала бы я, что старая тётка пропьет всё, что у меня есть, придушила бы её во сне подушкой.       Мы зашли в холодный подъезд и вызвали лифт.       — Ты общаешься со мной только потому, что иначе тебе негде будет жить? — тихо спросила Райли.

***

      Я в кучу покидала вещи, надела длинное худи, поставила на зарядку телефон. Обычно по пятницам Райли собиралась навестить родителей, поэтому я уже готовилась побыть наедине с собой.       Да, иногда общество Райли надоедало, но она была единственным вариантом на счастливое будущее. Да и, к тому же, без неё мне было бы слишком скучно. В комнате пахло свежим хлопком. Я упала на холодную постель, смотря на белый потолок и вслушиваясь в звуки с кухни. Похоже, Райли домывала кружку от свежевыпитого черного кофе без сахара, но с корицей, который она так любила, и собиралась уходить.       Я накрыла холодной подушкой лицо и заулыбалась. Пятница была лучшим днем, помимо некоторых выходных, когда Ри куда-то уходила. Пятница была особенным днём. Одно дело — когда после тяжёлого дня ты хочешь расслабиться и сдохнуть, но эмоционально-нестабильная блондинка постоянно ходит туда-сюда и от этого ещё хуже, а другое — идти домой, уже зная, что ты сейчас упадёшь на кровать, выговоришься подушке, а проснёшься утром на полу, обнимая ковёр.       А это ведь и правда круто: Райли видит ходячую зомби, думая, что это и есть настоящая Анабель. Зомби-Анабель каждый день делает одно и то же. Зомби-Анабель привыкла так жить, и зомби-Анабель нигде не проколется.       — Зомби-Анабель, — вздохнула я и задумалась.        Приглушённые всеми возможными способами чувства боли и утрат, школьных проблем и первых влюблённостей — вообще-то являлись лишь малой частью того, что меня тревожило. Каждый день нося эту маску счастливого человека, я в тайне надеялась, что на всю вживусь в роль, и это станет правдой. «Скрывать свое истинное лицо от себя самой очень просто, ровно до того момента, когда ты не поймешь, что уже давно забыл кто ты есть на самом деле. Что больше не знаешь себя.» — так сказала мне когда-то моя мать. И, честное слово, я очень надеюсь что она права, потому что забыть о том, кто я есть на самом деле, это лучшее, что только может со мной случиться.       Хлопнула входная дверь, и послышался щелчок.