Мой Чонсон

– Он что? – Сонхун раскрывает глаза так широко и смотрит так холодно и жестоко, что кажется, будто весь его мир в одночасье рухнул. И Хисын в своих догадках оказался более чем прав; можно было совершенно не сомневаться в том, что он бы не удивился, узнай что его домыслы — правда. – Чонсон! – Сонхуна уже нет рядом: он выкрикивает имя своего хёна низким и пугающе тревожным голосом, зовёт его, ищет. Опрокидывает открытую бутылку воды и уносится на сцену где во время своего дэнс брейка Джей просто… Джей просто падает. И у Сонхуна в глазах всё заливается алым цветом: таким безумно-тёмным, так напоминающим густую венозную кровь. В ушах звенит, он едва дышит. Воздух вокруг словно накаляется, когда он просто падает на колени перед телом Пака, кладёт его голову на свои колени, ладонью проглаживает грудь в попытке уловить хоть какой-то знак жизни, почувствовать хоть что-то кроме холодного липкого пота, влажными следами пропитавшего ткань костюма. – Сонхун! – голос Хисына едва слышно сквозь гул в голове. Сонхун рычит и скалится, когда свет на сцене гаснет, не обращает внимания на визги из толпы собравшихся энджин, нет… Он продолжает стискивать зубы и сдерживать желание зарычать в полумраке, крепче прижимает Джея к себе и не позволяет никому подойти. Секундно отвлекаясь на то, чтобы сорвать с чужого тела оборудование, коснуться побледневшей шеи и ощутить едва-едва бьющуюся жилку. – Ему нужна помощь, слышишь? – Хисын одним рывком поднимает его с пола, когда Ники ловко подхватывает чужое тело. Пак начинает вырываться, всё же выпускает свою агрессивную и ревнивую сторону, рычит, хочет догнать, забрать своё, но Джейк вовремя заламывает ему руки, давая специалистам заняться Чонсоном. – ПУСТИ! ОТПУСТИ МЕНЯ, СУКА! ПУСТИ МЕНЯ!! – он рычит, вырываться продолжает и сходит с ума в руках Джеюна, что жмурится, поджимает губы, но не выпускает. Не выпускает, пока Чонвон не подходит и не даёт Паку пощёчину. Пощёчину, что вводит его в ступор на пару секунд, и даёт возможность подоспевшей группе медиков вколоть ему транквилизатор. Транквилизатор осаживает дикого зверя, оставляет его тело обмякшим на диване, и позволяет срочно госпитализировать того, за чью жизнь он был готов рвать чужие глотки. – Где он? – Сонхун подскакивает спустя час, обращая на себя испуганный взгляд Сону. Развитое тело спортсмена не позволило полунаркотику надолго остаться в крови, поэтому Пак вновь по-звериному разглядывает всё и всех вокруг. – Где он? Ногтями шкрябает по обивке дивана. – Где Чонсон?! – скалится, обнажает клыки, весь напрягается и дышит напряжённо-шумно. – В больнице. Его забрали час назад, когда ты отрубился. Посещение всё равно закрыли, так что… – Ян вовремя входит в гримёрку, взглядом холодным, как металл, разглядывая всполошившегося Сонхуна, – Тебе его не… Пак исчезает из поля зрения невероятно быстро, оставляя лидера с ухмылкой на губах. Если он захочет — возьмёт своё. Если он захочет, то доберётся до него. Бесполезно его отговаривать. На улице темно. На улице влажно после прошедшего дождя. Огни большого города ослепляют, но Сонхун в нетерпении разглядывает каждую вывеску, мимо которой проносится автомобиль. Пак кусает губы, сжимает руки в кулаки и возле входа в больницу буквально вылетает прочь из салона, вбегая в приёмный покой и нарушая мирную обстановку больницы. – Пак… Пак Чонсон. Где он? – его глаза полны огня, голос хрипит, а тело так и не может расслабиться от осознания того, что Джей… Джей где-то здесь, совсем один, без сознания. Где-то здесь он один и страдает, ему плохо, его тело не в состоянии поддерживать себя. …что Джей… Джей.. – Где он? – дышит всё тяжелее, почти сгорает на месте, пока менеджер не кладёт руку ему на плечо. – Палата 919, – тихо говорит, прежде чем начать заполнять документы. Сонхун мечется даже в лифте, неспособный устоять на месте. Он бегает взглядом по собственному отражению в зеркале и жмурится, когда лифт наконец останавливается на нужном 9 этаже. Пак выбегает в сторону указателя палат с 901 по 919, но замирает перед дверью, за которой и лежит человек, отдать жизнь которому Сонхун готов в любой момент. – Джей! – подбегает к его постели, освещённой лишь мягким светом ночника, вновь на колени падает и находит прохладную и опутанную трубками с проводками руку. – Джей… У него перед глазами всё плывёт, он не может думать трезво рядом с ним, наедине с ним, он просто не может… – Джей.. Звать его по имени только и получается в перерывах между частыми лёгкими поцелуями холодной кожи ладони. – Мой Чонсон-а.. – Сонхун хрипит, приподнимается с колен, – Мой Джей. Сердце щемит безумно, когда тот не откликается на его голос, продолжает лежать, даже в состоянии глубокого сна такой прекрасный и нежный, такой уязвимый.. – Джей, – Пак тихо ласкает его имя, вновь опускается и кладёт голову на край постели рядом с ладонью Чонсона. Не желает перейти на диван даже когда приходит медсестра. Со скрежетом зубов соглашается хотя бы на стул у постели, но в итоге всё равно оказывается на полу, изнеможённый собственной тоской и болью от того, что не уберёг, что плохо следил за ним, не уделял должного внимания. – Джей… – просыпается раз в пару часов, чуть меняет своё положение, зовёт его по имени и вновь поцелуями осторожными покрывает ладонь лежащего перед ним Пака. Джей. Сонхун просыпается на вторую ночь с заплетающимся в бесконечных мантрах и молитвах языком, не желает оставлять Чонсона одного, но безумно ноющая потребность скурить хотя бы одну сигарету и вспомнить выражение лица курящего Джея, его приоткрытые губы и такие тёмные кошачьи глаза, вынуждает отойти. Чонсон. Он думает о нём, пока огонь медленно сжирает табак в бумажной гильзе. Мой Чонсон. Точёная линия челюсти, его скулы, выразительные брови, сладкие губы и всё это вкупе с безумно нежным характером, со слишком большим сердцем, что затмевает своей властью разум. Сигареты, виноградный чай, опьянение в глазах напротив. Его запах бергамота, смешанный с перцем и нотками дерева, напоминает о тепле. О родном доме. И сколько лет он его знает, и сколько раз второй хён энхайпен всё же приходил ночью к Сонхуну, ложился в его постель и позволял прижать себя ближе? Сколько раз пьяный позволял выцеловывать свою шею, сколько раз, сколько раз, сколько раз?.. Сонхун вспоминает. Вспоминает, и всё больше боится потерять, всё сильнее сжимает фильтр сигареты и хмурится, в конце-концов затушивая окурок и возвращаясь в палату, где покорно занимает место подле Джея, думает о том что, уснёт уже сейчас но… – Сон. Хун. И сердце ухает в пропасть. – Сонхун. Он уже нависает над ним, взглядом проходясь по каждой любимой черте лица, сминает простыни длинными пальцами, хочет позвать медсестру, но… – Тише. Кончики пальцев Джея нежно проглаживают гладко выбритую щёку, спускаются чуть ниже, замирают на подбородке. – Сонхун. Он не открывает глаза, дышит глубоко, зовёт его всё так же слабо и с горячим придыханием. Пак наклоняется ниже, чувствует остаточный запах духов, что уже кажется въелись в кожу Джея, невольно сглатывает, прежде чем облизнуться и губами провести по оголённой коже шеи. – Джей. Он хочет поцеловать, укусить, пометить, оставить свои следы, оплести всё его тело, сделать частью себя, но.. ..но стоит помнить, что они всё ещё не один на один, что они оба в больнице, что за ними следят. Губы. Сонхун замечает, что очаровательная трещинка посередине нижней губы никуда не пропала, улыбается и наклоняется вновь, на этот раз зубами прихватывая мягкую подушечку, покусывая и вылизывая её вплоть до ощущения солоноватой капиллярной крови на языке. Выдох горячий ощущается на собственных губах. Пак понимает, чего хочет Чонсон, но не собирается торопиться, лишь осторожно ведёт носом по его щеке, прежде чем коснуться своим лбом чужого. – Мой Чонсон. Затыкает его хныканье поцелуем. Теперь уже настоящим. Сначала щадит, позволяет привыкнуть, но сдерживаться становится всё труднее, особенно когда Джей под ним такой слабый, такой податливый и желающий. Сминает простыни в который раз без возможности зацепиться за тело под собой, рычит в поцелуй, прежде чем языком толкнуться глубже, ощутить вибрацию от стона Джея и найти своей ладонью чужую, сплетая их пальцы. – Сонхун-а. Он слышит его голос, чувствует его слабость в поцелуе и отстраняется, носом утыкаясь в его шею. – Я позову медсестру. Мне нужно, чтобы тебя осмотрели и скорее выписали, слышишь? Ты нужен мне дома, ты нужен мне, пожалуйста, Джей. Я обещаю, я не уйду, я клянусь тебе, я не отойду от тебя, – он приподнимает его руку и целует тыл ладони со всей возможной нежностью, – Я буду здесь. Буду с тобой, слышишь? Наклоняется за последним поцелуем, прежде чем нажать кнопку вызова медсестры. – Я всегда буду с тобой, мой Чонсон.