Не забудь проснуться

      Еще не веря своей удаче, Нина смотрела, как ее преследователь медленно уходит прочь. Он не стал обшаривать набережную. Не стал проверять полузаброшенный парк у дальнего её края и тупики за домами. Он просто… А что, собственно, он делал?..       Все то время, что лейтенант Вильгельм Тесс провел у реки, Нина сидела за большим, раскидистым кустом сирени, за который она забежала, как только выскочила из переулка на открытое пространство. Обзор оттуда вышел из рук вон плох, да и высовываться сильно было нельзя — одно неловкое движение, и ее тут же заметят. Но в крохотную щелочку между листьями Нина видела, как мужчина, что выбежал из переулка следом за ней, резко остановился.       Он был очень близко. Буквально метра четыре от неё до него, а между ними — один только куст. Если сильно напрячь слух, можно было услышать даже тихое дыхание. А если пройти несколько шагов вперед, сменить ракурс, то, вероятно, и увидеть, что за кустом кто-то стоит.       И Нина уже начала морально готовиться, что придётся вновь убегать, но на этот раз от преследователя, который был гораздо ближе и заслонял все пути отступления… Но мужчина по другую сторону куста вдруг стал вести себя не совсем так, как от него ожидалось. И оттого гораздо более зловеще.       Он не стал никого искать, не стал метаться по набережной, создавать шум или пытаться ее спугнуть. Вместо этого он спокойно отдышался, распрямился, поправил пиджак, поудобнее перехватил свернутый кульком плащ под мышкой. А потом принялся медленно, методично и внимательно осматриваться, словно принюхивался.       И ощущения от этой медлительности были прескверные, кожу словно покалывало крохотными противными зарядиками.       На открытых пространствах его взгляд не останавливался, разве что женщину на скамейке он изучал несколько долгих секунд. Удивительно, но она даже не вздрогнула, словно ничего не почувствовала. Зато заросли в парке, переулок за спиной, дома на набережной интересовали его безмерно, он рассмотрел их вдоль и поперек, иногда по два раза. А потом его взгляд вдруг двинулся быстрее и замер точно на Нине.       По спине пополз мелкий колючий озноб.       Глаза у мужчины были совершенно дикие. Раньше усталые и злые, теперь они стали пустыми и враз потемневшими. Он словно смотрел одновременно на окружавшее его пространство и куда-то вглубь себя. И при этом видел что-то такое, чего никто другой не видел.       «Как рентген», — пришло в голову. У него в глазах словно был встроен сканер, которым он сейчас прощупывал местность.       Он ее заметил. Не мог не заметить. Ведь он смотрел прямо на нее, так, словно видел насквозь и куст, и ее саму. И никак не реагировал, не двигался, не пытался подойти.       Нина замерла, дыхание перехватило.       Он точно ее видел. И сейчас он…       Только мужчина так и не двинулся с места. Вместо этого он неторопливо вытер со лба пот, так же медленно мазнул взглядом вправо от куста, влево. Постепенно глаза его стали почти нормальными, и колкие зарядики в воздухе тоже растворились бесследно. И наконец он, медленно и спокойно, отвернулся.       Нине показалось, что она на миг потеряла не только способность двигаться, но и дар речи.       Он, что, правда ее не заметил?! Или сделал вид?! Прикинулся, что не видит, чтобы…       …Чтобы что? Примерно на этом месте фантазия Нины буксовала.       Между тем, мужчина чуть потоптался на месте, словно в нерешительности, и, не оглядываясь, ушел вперед, к женщине в белом, что всё это время тихо сидела поодаль на скамейке. Они перекинулись несколькими короткими фразами. Нина не слышала, о чем они говорили, но разговор их продлился недолго. А затем ее преследователь просто развернулся и небыстрым шагом двинулся дальше по набережной, повернул в какой-то далекий переулок и совсем скрылся из виду.       И всё. Погоня закончилась так быстро и бессмысленно, что начинала казаться каким-то фарсом.       Еще не веря своим глазам, Нина аккуратно выглянула из-за куста, осмотрелась. За ней, действительно, больше никто не следил, никто не выбегал из переулка, никто, похоже, не подкрадывался со спины. Во всяком случае, она никого не видела и взгляда на себе больше не ощущала.       Он отстал? Почему он отстал?       Не понимая, по какой причине всё сложилось именно так, Нина вернулась обратно за куст.       Она не сомневалась, что тот мужчина преследовал именно её. И он, конечно, пытался ее найти. Вот только делал он это каким-то очень странным способом. Он не просто так осматривался на набережной. И колючие разряды в воздухе ей, скорее всего, не почудились.       Это, что, какая-то очередная странная способность, которыми этот мир напичкан сверх меры? Что-то, что помогает найти человека, его при этом не видя? Но почему тогда он ее не почувствовал?       «Я просто сплю, и вы мне снитесь», — в памяти вдруг всплыла ее собственная фраза, сказанная когда-то Сиду и Отто.       Она просто спит. Спит в своей постели. И при этом одновременно находится тут.       Сами собой вспомнились вчерашние бинты, исчезнувшие сразу, как только она положила их на койку в избушке.       Нематериальные. Они были нематериальные. Они присутствовали здесь в каком-то виде, но при этом на самом деле продолжали находиться на ее кровати, в детском лагере. А вот фонарик, по всей видимости, оказался здесь целиком, как вполне материальный объект, поэтому он и не вернулся назад, как только она проснулась.       Нина нахмурилась, помассировала загудевшие виски. Сравнение ей не нравилось, но похоже, она сама была сейчас как те бинты — находилась тут в каком-то странном, нематериальном виде. Лишь с тем отличием, что ее можно было потрогать. И даже ранить. Но нельзя было почувствовать тем методом, которым ее искал мужчина.       Что ж, сейчас ей это было только на руку.       

      ***

             День уже заметно клонился к вечеру, когда Нина наконец вышла на проселочную дорогу и увидела впереди знакомую цветочную лавку. Домик был приятный, окруженный кустами шиповника, кадками с лавандой и с цветочной инсталляцией перед входом. Но от вида его отчего-то стало не по себе. Появилось ощущение замкнутого круга — где день начался, там и закончился, разве что в промежутке пришлось побегать.       «Теперь главное случайно не дойти до избушки», — мелькнула невеселая мысль.       С час назад Нина сама решила вернуться за город. Сперва хотела остаться на набережной, благо, со смотровой площадки ушла даже женщина в белом. Но потом Нина поняла: если останется, через некоторое время у нее зазвонит будильник, и она исчезнет, а на следующий же день снова появится прямо на открытом месте и, возможно, на глазах у людей. После этакого представления за ней будут носиться не только хранители правопорядка в белых мундирах, но и мирные жители с вилами наперевес.       Поэтому она и решила уйти. Хотя, что скрывать, было ужасно обидно.       Как ни посмотри, а ее вылазка в город вышла совершенно бессмысленной. Она только лишний раз убедилась, что здесь чужая, и что местные ей не рады. Какое там «найти пристанище». Ноги бы унести. Оставалось надеяться, что она сможет найти тихий уголок где-нибудь подальше от местной агрессивной цивилизации, и тихо там отсидеться, пока всё не успокоится.       И вот Нина вновь шла по проселочной дороге. Ноги чуть побаливали от долгой ходьбы, ссадины под наколенниками ныли, что тоже не добавляло восторга от прогулки по городу, но она шла быстро, не оглядываясь. Шла пять минут. Потом — семь, потом — все десять.       Спустя пятнадцать минут в душе стали шевелиться нехорошие предчувствия. А спустя двадцать предчувствия превратились в уверенность — у нее появились проблемы посерьезнее, чем просто некоторая вероятность набрести на охотничий домик.       Нина, хоть убей, не помнила, какой дорогой шла днем.       Откуда-то из глубин памяти всплывало, что на проселочную дорогу она вышла с едва различимой тропинки между полями. Или между полем и какими-то низкорослыми кустарниками?.. Но сейчас, стоило ей немного отойти от города, и подобные тропинки стали появляться с завидным постоянством. Несколько минут назад Нина прошла две, а теперь впереди маячила третья. И какая из них была нужной (вернее, ненужной), память предательски молчала.       Так прошло еще немного времени, Нина миновала еще две тропки. Прошла еще чуть-чуть и остановилась.       Неприятным зудящим чувством накатили первые отзвуки беспокойства. Куда ведут все эти тропинки, зачем они здесь? Почему их настолько много? В конце концов, почему они выглядят так, словно по ним ходят очень редко и только в случае крайней необходимости? Или это вовсе не тропки, а межи между полями?..       Она повернула назад. Кажется, в прошлый раз она шла не так долго.       Между тем, быстро вечерело, солнце постепенно закатывалось за лесистую гору. В яркую зелень полей влилась холодная синева, небо зарыжело, зарозовело закатными красками. Потянуло слабым ветром и вечерней прохладой.       До будильника оставалось не больше часа, Нина помнила, что, когда она исчезла в прошлый раз, здесь почти совсем стемнело. Тянуть дальше было нельзя, не исчезать же прямо отсюда, с дороги. Хоть до леса, что скроет ее от чужих глаз, нужно добраться.       Вскоре впереди показалась та последняя тропинка, которую Нина видела накануне. Едва заметная, она уводила куда-то в поля, как раз в сторону леса, что виднелся вдалеке. Нина свернула. Голые ноги тут же защекотало разнотравье, тапочки плохо помогали от росы, что ложилась на поля.       Странно. После такого жаркого и сухого дня — и вдруг роса. В июне! Местные законы природы тоже вызывали все больше вопросов.       Но загадочный природный казус разрешился очень быстро. На очередном шаге земля под тапочкой печально хлюпнула, немного просела. И вдруг, точно живая, куда-то заскользила.       Нина неловко взмахнула руками, балансируя на одной ноге. С трудом, но сумела удержать равновесие и выровняться.       Болото.       Тропинка завела ее в болото, невидимое под ногами в синеватом вечернем свете. Должно быть, в поле били крохотные родники, но прозрачные лужи прятались под густыми травами, и только земля размокала, становясь мягкой как пластилин.       Доведя до болота, тропинка тоже словно исчезла, растворилась среди всё густеющей травы. Возможно ее и вовсе протоптали не люди, а скот, который пасся тут на полях и ходил к родникам пить воду. Хотя за весь день Нина не видела ни единой коровы или козы.       Тихо ругнувшись себе под нос, она повернула назад.       Вскоре под ногами вновь оказалась твердая проселочная дорога. Нина посмотрела направо, налево — с обоих сторон местность выглядела незнакомо.       Похоже, она окончательно заблудилась. Выйти бы теперь хоть куда-нибудь, да даже к той избушке в горах. Оттуда, по крайней мере, видно, куда идти дальше.       Она снова двинулась вперед по дороге. Солнце уже окончательно закатилось за гору, свет стал тусклым и сиреневатым. На небе проявились первые яркие звезды. Но сколько Нина ни смотрела, не могла найти ни Полярной, ни Большой Медведицы, ни осенне-летнего треугольника. Звезды тут были какие-то совсем другие.       Прозрачную звонкую тишину полей вдруг вспорол далекий резкий звук из-за леса. Громкий, протяжный, не то сирена, не то паровозный гудок.       Нина обернулась в ту сторону, присмотрелась. Здесь есть железная дорога?..       Но во всё темнеющем полумраке ничего нельзя было разглядеть, а гудок не повторился.       Вскоре впереди показалась развилка — одна часть дороги уводила налево, туда, где должна была находиться река, вторая — направо. Нина остановилась.       Она не помнила, чтобы проходила это место днем. Значит, и тропинку свою она все-таки проворонила. С другой стороны, а нужна ли ей была та тропинка, если есть нормальная дорога?..       Она свернула.       Правое ответвление дороги уверенно вело к лесу и, похоже, обходило гору кругом. Даже не дорога — узкая песчаная тропинка. Ни телега, ни машина не проедут, зато на велосипеде или пешком вполне можно.       Наконец, спустя еще минут пять-десять, над головой сомкнулись первые березовые кроны. Уже хорошо, уже не открытое пространство, просматривающееся со всех сторон. А если пройти чуть вперед, сойти с дороги и зайти за заросли орешника, то вполне можно будет удобно расположиться на упавшем стволе какого-нибудь дерева. Вон их сколько повсюду лежит. А оттуда и исчезнуть можно спокойно, не боясь, что кто-нибудь увидит.       План был прост. План был хорош. И Нина уже издали примеривалась к ровному широкому пню, чтобы сесть на него и хоть немного отдохнуть. Но, как только она сделала шаг в сторону с дороги, мир вдруг пошатнулся.       Неведомо откуда нахлынуло ощущение невесомости. Миг — и всё вокруг словно сошло с ума. Ринулось, помчалось стремительно вверх.       Одновременно сердце рухнуло вниз. Это что, будильник?.. Почему она не слышала звона, почему не было уже ставшей привычной секунды-другой между звоном и ее исчезновением? Той ценной секунды, за которую можно успеть так много.       Нина зажмурилась — не было привычного полета среди разноцветных струн, был только калейдоскоп смазанных образов и теней, от которого так невыносимо кружилась голова. Как в свободном падении.       Всё закончилось так же быстро, как началось. Пропал слабый вечерний ветерок и лесная прохлада, исчезли запахи хвои и мха. Вместо них пришло ощущение глухой тишины и замкнутого пространства.       Пару мгновений Нина стояла на месте, не понимая, что произошло, где она. Почему стоит, а не лежит в постели, почему ее не пытается разбудить Лена.       Потом она отважилась открыть глаза и оглядеться.       И чуть не застонала в голос.       Это действительно был замкнутый круг. И, что бы она ни делала, этот круг отказывался ее выпускать.       То место, где она оказалась, было ей хорошо знакомо. Именно здесь она появилась днем, именно отсюда ушла в город. В почти полной темноте сбоку угадывался стол и задвинутый под него табурет, впереди — черное старое кострище на земляном полу. Дверь была закрыта, а за единственным крохотным окном все сгущалась ночная темнота.       Избушка. Охотничий домик.       А, значит…       Нина быстро обернулась.       Лежанка за спиной была пуста. Не поверив глазам (может быть, она просто не видит человека в темноте), Нина тронула матрас. Действительно, пусто. И в доме никого, никакого ощущения чужого присутствия, только тени сгущались по углам.       Где он? Его нашли и арестовали как беглого преступника? Здесь кто-то был днем, пока она ходила в городе? Или… нет?       Дурное предчувствие накатило внезапно вместе с воспоминаниями.       Тот способ, которым ее переместило сюда. Она ведь уже чувствовала такое, не в точности, но очень похожее, тогда, когда ее переместило в лес из тюрьмы. И это сделал он, тот человек без головы. Получается…       Нина похолодела.       Надо уходить. Быстро, сейчас же. Хотя бы выйти на улицу, пока никто не пришел, там можно спрятаться за домом…       Она почти бегом пересекла комнату. Уже подходя к двери, услышала — с улицы тоже доносились шаги, всё громче и ближе. Что-то отчетливо шуршало.       Она остановилась перед дверью, не отваживаясь ее открыть. Шаги снаружи тоже стихли, словно их и не было вовсе, словно это эхо ее собственных шагов отражалось от стен.       Показалось?..       Она прислушалась. Из-за двери не доносилось ни звука. Тишина. Лес молчал. Ни единого порыва ветра в кронах, ни скрипа, ни шороха.       Нина упрямо тряхнула головой. Показалось. Ей просто показалось. Не за чем тут стоять, ей пора уходить.       Она уверенно схватилась за ручку, толкнула дверь от себя…       И остановилась как вкопанная.       Уходить уже было поздно. И некуда.       В траве на пороге дома, совсем рядом с дверью, стоял мужчина.       По всей видимости, он подошел только что, и Нина застала его врасплох, когда резко открыла дверь. Он буквально остолбенел, правая рука замерла, так и не дотянувшись до дверной ручки.       Нина тоже стояла, не в состоянии сказать ни слова. И на короткий миг оба они застыли, друг друга рассматривая.       Чужак был довольно высок, кажется, если бы они стояли рядом, Нина едва доставала бы макушкой ему до плеча. В темноте она видела уже совсем плохо, но все же смогла разглядеть черные спутанные волосы, усталое, осунувшееся лицо, всё, от скул до подбородка, заросшее темной недельной щетиной. И глаза. Живые, светлые. С таким резким и острым взглядом, что, казалось, он прошивал буквально насквозь до самых костей.       На плечах у мужчины был накинут белый форменный плащ. Точно такой же, какие Нина видела сегодня у местной «милиции».       Она отступила на крохотный шажок назад, не выпуская дверной ручки.       Ее нашли. Те люди в белом каким-то непостижимым образом нашли этот дом в лесу. И зачем-то пришли сюда, хотя того безголового мужчины тут уже не было.       Значит, они ищут и ее тоже? Посчитали сообщницей?..       С полной ясностью Нина осознала — ей нужно тянуть время. Еще пять минут, не больше, и будет будильник. Но надо дотянуть до него, как-то оттянуть тот момент, когда пришельцу станет ясно, что никаких документов у нее нет, и что это она вчера была в тюрьме. Надо тянуть…       Но как?       Снова прикинуться мирным жителем, той девушкой, которая приехала сюда с Янсена с родителями на заработки?       Нина с трудом сглотнула едкий ком, вставший в горле. Она мирный житель. Она должна быть рада местному хранителю правопорядка. Попыталась воспроизвести на лице приветливую улыбку. Губы кое-как растянулись, зубы оскалились. Кажется, это больше походило на гримасу ужаса. Но она справедливо рассудила, что в предночной темноте почти что угодно могло сойти за улыбку. Еще бы голос не дрогнул…       — Здравствуйте, сержант, — голос не подвел, зато подвела память. «Сержант» стало единственным званием, которое всплыло в голове. И Нина даже не знала, существует ли оно в принципе в ее сне. И является ли этот мужчина сержантом. Но что-то переигрывать было уже поздно. — Я слышала, вы искали воровку сегодня в городе? Я живу в этом доме уже несколько дней с моими родителями, мы все приехали с Янсена, они оба работают на лесоповале, но почему-то пока не пришли домой. Вы хотите проверить наши документы? У нас все есть. Только папа, по-моему, взял свои с собой, но это не точно. Подождите немного, я сейчас все принесу. Только мне понадобится чуть-чуть времени, чтобы все найти, тут такая темень…       Мужчина, кажется, хотел что-то сказать. Уже открыл было рот… но тут же снова его закрыл, не в состоянии вставить ни слова в Нинину тираду. Послушал еще немного. Потом уголки его губ чуть дрогнули. Он… улыбнулся?       Пока не в состоянии проанализировать это обстоятельство, Нина на автопилоте закончила:       — Пожалуйста, подождите здесь пару минут, у нас не прибрано.       И резко закрыла дверь прямо у него перед носом.       Створка хлопнула громко и вызывающе, не встретив сопротивления. И вокруг снова сгустилась тишина, но теперь иная, как временное затишье.       Зато мысли в голове заметались бешено, и сердце, казалось, заколотилось прямо в висках.       Да, она выиграла чуть времени, но это ненадолго. Минута-другая, и он точно опомнится, а потом и терпение потеряет.       Закрыться от него? Но как, если на двери — ни замка, ни щеколды? Чем-то припереть? Бесполезно — она наружу открывается. Где же будильник, когда он так нужен?!       Схватившись за голову, Нина обошла кострище кругом. Что ей делать?       И выход из дома, как назло, только один, ни чердака, ни подпола. Окно?.. Господи, как же глупо, оно на ту же сторону, что и дверь! Бежать некуда, из дома никак не выйти. Разве что, сквозь стену…       Она даже потрогала бревна сруба — мало ли, вдруг сработает, раз уж она, вроде как, нематериальная.       Не сработало, стена осталась твердой и непроницаемой.       Где же будильник?..       На задворках сознания мелькнула откровенно идиотская идея залезть под стол. Прикинуться придурковатой больной девочкой, и пусть этот, в белом, думает, что ему с ней делать…       Истошный скрип распахнувшейся двери стёр из головы и эту мысль.       Мужчина не стал пытаться до нее докричаться. Не стал стучать. Он просто, не считаясь ни с какой личной собственностью, зашел в комнату.       В глаза тут же ударил показавшийся таким ярким желтый свет.       Нина на миг зажмурилась. А когда приоткрыла левый глаз, увидела зажжённый керосиновый фонарь в его руке.       — Это была настолько нелепая ложь, что я почти поверил, — кажется, мужчина улыбался. И не спешил подходить ближе.       Нина отшатнулась, не успев сдержаться. Огромным усилием воли взяла себя в руки.       Даже если он каким-то образом понял, что она врет, всё равно лучше гнуть прежнюю линию. Так у неё, по крайней мере, будет больше времени.       Она уже хотела наиграно возмутиться, что это вторжение в частную собственность, и нормальные стражи правопорядка так не делают, но вдруг осеклась.       В ярком желтом свете фонаря она видела мужчину гораздо яснее, чем на улице, и наконец смогла его нормально рассмотреть. Плащ на его плечах, без сомнений, был таким же, как и у людей, что преследовали ее днем в городе. Но в остальном выглядел он совершенно иначе. Весь помятый, лохматый и небритый. В темноте она верно разглядела недельную щетину, а теперь при свете к ней добавился заметный сиреневатый синяк на скуле. Никакого белого пиджака, застегнутого на все пуговицы, никаких белых брюк со стрелкой. Вместо них под плащом обнаружилась только расстёгнутая белая рубашка с неровно закатанными рукавами и совсем уж неофициальные синие джинсы.       И бинты. Обычные, уже чуть посеревшие от пыли бинты под рубашкой. Какие-то подозрительно знакомо намотанные бинты, из-под которых виднелся край черной татуировки.       Осознание пришло внезапно.       Она знала этого человека. Только совсем не как хранителя правопорядка. Это он бежал из тюрьмы вчера, его она перевязывала этой ночью!       Словно в ответ на ее мысли, мужчина забрался рукой под плащ, отстегнул там какую-то пуговицу. Легко скинул его с себя, смял и без лишнего пиетета бросил прямо на землю. И снова замер, с нечитаемым выражением лица глядя на Нину. Словно пытался просверлить ее взглядом насквозь.       Кожу кольнули знакомые электрические заряды. Не так, как в городе. Уколы были чуть слабее, но в то же время знакомиться с ним ближе иррационально не хотелось. Это было как… Если сравнивать то, что было в городе, с искрящей розеткой в двести двадцать вольт, то сейчас она словно шла под искрящей высоковольтной линией.       Нина зябко повела плечами, пытаясь сбросить неприятное ощущение, но оно почему-то никак не пропадало.       — Быстро вы нашли голову, — сказала лишь для того, чтобы хоть немного отвлечься. Вероятно, это прозвучало не слишком дружелюбно, потому что мужчина в ответ неприятно усмехнулся:       — Как видишь.       Он сделал короткий шаг вперед, подходя ближе. Нина отступила назад, сохраняя прежнюю дистанцию. Почему-то от того, как он молчал и медленно приближался, становилось просто невыносимо жутко. Почему вообще он молчит?..       — Где? — нелепый вопрос лишь для того, чтобы потянуть время.       Он не повелся, только плечом дернул и еще раз шагнул вперед. Крохотные электрические разрядики в последний раз кольнули кожу и исчезли бесследно.       — Зачем вы перенесли меня сюда? — снова попыталась Нина, отступая. Кажется, еще немного, и она упрется спиной в стену.       На этот раз он улыбнулся насмешливо:       — Ты с потрясающей уверенностью шла прямо в засаду, — голос так и сочился ехидством. — Если так и было задумано, извини, я могу сейчас же вернуть тебя обратно.       И остановился, с интересом склонив голову на бок, словно ждал ответа. Издевался?..       — Нет, — Нина поджала губы, коротко мотнула головой.       Правда, никакой засады на лесной дороге она, хоть убей, не помнила. Но все равно подозревала, что, даже если скажет «да», ее всё равно никуда не будут переносить.       — Из чьей ты команды? — она упустила момент, когда он подошел еще на пару шагов ближе. — Бартоломео? Кавендиш? Может быть… Дон Сай?       Нина молчала. Все эти имена не говорили ей ровным счетом ничего. Она вообще сомневалась, что правильно расслышала все.       Мужчина тоже молчал. И уже не улыбался. Улыбка стекла с его лица быстро, как не бывало. И взгляд постепенно становился тяжелым.       — Ну?! — наконец прозвучало почти угрожающе. — Долго ты еще собираешься придуриваться?       Нина вздрогнула, с трудом разлепила пересохшие губы. Ей надо что-то сказать. Ответить что-то вразумительное. И как можно скорее, потому что по всё темнеющему взгляду напротив становилось кристально ясно — еще немного, и он точно сделает что-то… странное. Нехорошее. Такое, что ей точно не понравится.       — Я… — едва смогла выдавить она. Голос слушался плохо, — не знаю, кто все эти люди.       Кажется, он удивился. Во всяком случае, брови его чуть приподнялись, темнота в глазах пропала, словно ее и не было.       — Хорошо, — он словно ненадолго задумался. Потом спросил уже без насмешки: — Так из чьей ты команды?       Нина открыла было рот… и тут же снова его закрыла.       Что ей сказать? Почему-то казалось, что на этот раз ложь про Янсен и бедную девочку-дочку лесоруба не пройдет. Бедные девочки не исчезают ни у кого на глазах и не появляются внезапно посреди ночи. Сказать ему правду?.. Но насколько много можно безопасно сказать?..       Пока она размышляла так, мужчине, по всей видимости, надоело ждать ответ. Он медленно и очень тяжело выдохнул, потёр ладонью глаза и лоб. И, наконец, сказал с какой-то совершенно непередаваемой смесью насмешки и обреченности в голосе:       — Ты смотришь на меня как баран на новые ворота. Хорошо. Сформулирую по-другому. Кто тебе сказал вытащить меня из тюрьмы?       — Никто, — Нина ответила, даже не успев подумать. И снова встретила удивленный взгляд. На этот раз — до крайности удивленный. Даже мелькнула мысль сказать, что он обознался, и это вообще была не она, а кто-то другой.       — Тогда зачем ты меня вытащила? — кажется, он был совершенно растерян. — Тебе от меня что-то надо?       «Да. Чтобы вы отстали от меня как можно скорее».       Но сказать этого Нина не успела.       Над ухом знакомо зазвенело, задребезжало. Громко и противно.       Она еще успела увидеть, как мужчина перед ней напрягся. Он словно почувствовал что-то, успел понять еще до того, как она начала исчезать. Потом сделал быстрый шаг вперед, настолько быстро, что Нина даже не различила движения. Попытался поймать за плечи. Почему-то ей показалось, что его руки до самых локтей стали сплошь черными и неживыми, как протезы.       А потом всё заволокло темнотой в знакомых переливах и мерцании.