Chaotic energy

Краской из баллончика Связанными из багажника Пальцев кончиками Докричаться Бермудский треугольник — Скалится, стелется

      Добрый вечер! Сегодня четверг, а значит, я снова говорю обо всем, что приходит в голову, в рамках подкаста «Притянутые за уши». С вами… знойный Антошка, и я только что выиграл спор с язвой, которая помогает мне готовить новости. Окс, неужели ты думала, что ради халявной пиццы я не пойду на такую мелочь? Надеюсь, ты действительно считаешь меня знойным. Мечтаешь о моей прекрасной густой бороде и тонешь в бездонных глазах цвета… А какого цвета? Неважно. Простите, дорогие слушатели, я отвлекся. Но мысли о свежей пицце не дают мне сосредоточиться.       Я приглашаю вас на прогулку по нашему канцерогенному Простоквашино, укрытому ядовитым туманом. Если вы слышите меня — не подавайте вида. Вы слишком много знаете, и пути назад нет. Остается только… слушать.       Растаял снег, уже месяца два как растаял, а на асфальте до сих пор лежит странная пыль. Напоминаю, что если у вас есть собака, не. позволяйте. ей. брать в рот эту гадость, иначе веселая ночка вам обеспечена, проверено десятком наших слушателей. Руководство Приавского химического комбината, нашего возлюбленного градообразующего предприятия, снова напомнило, что это уникальное природное явление не имеет к деятельности химкомбината никакого отношения. Также оно напомнило, что распространение абсурдных слухов приравнивается к клевете и, кроме того, является черной неблагодарностью.       Пэ-хэ-ка обеспечил сотни рабочих мест, развитие инфраструктуры, стал залогом благосостояния граждан (которые от такого счастья уходят от нас в расцвете лет, теряя волосы) и превратил Приавск в преуспевающий промышленный город. А ведь всего лет семьдесят назад на его месте была простая рыбацкая деревушка! Рыба решила, что больше никому не нужна, и от обиды на такое небрежение ушла из Авы, а особо рьяные рыбешки в знак протеста всплыли кверху брюшками. Река опустела. Или нет? Вы не хотите знать, кто пришел на смену безобидным окуням, карпам и щукам, сколько клешней теперь у речных раков.       К другим новостям. Наш очаровательный мэр на вчерашней пресс-конференции (куда нашу обожаемую Окси никто не звал, но куда она все-таки пробралась, ай да умница) сообщил, что новая трасса полностью закончена и будет открыта в ближайшую неделю. Вопрос о надземном переходе для школьников, которые живут на востоке Сталино-Заводского района и будут пересекать ее дважды в день, все еще рассматривается. Надеюсь, водители фур и цистерн пэ-хэ-ка будут очень осторожны и не станут снова заменять сон кофеином в таблетках. Все мы помним ту трагедию в начале осени.       А тем временем за окном потеплело, и на улицах тут и там вырастают палатки с настоящими тепличными фруктами. Даже в неблагоприятных экономических условиях малый бизнес продолжает барахтаться и предоставлять приавчанам альтернативу нашим городам-супермаркетам. Хозяева палаток привычно учли природные феномены нашего края и закрыли прилавки прозрачным пластиком. Это должно уберечь товары от оседания пыли, которую поднимает ветер и которая, как уже говорилось, абсолютно безопасна. Но собак к ней лучше не подпускать.       Хей, а вы видели сегодняшний туман? По дороге на работу, около семи часов утра, многие должны были заметить. Он поднялся от реки и распространился по низине — плотный, красивый и зловонный. Честно говоря, наблюдать за ним из окна, а не стоя на мосту, наверняка было бы гораздо приятнее. А еще один из слушателей, который поделился со мной шикарными фотками (они появятся на сайте сразу после эфира) слышал плеск. Он сказал, что это не было похоже на камень или ветку, упавшую в воду, и почти уверен, что это было живое существо. Но мы все прекрасно знаем, что в Аве не водится рыба. Я рад, что наши мосты добротные и высокие. Впрочем, если это нечто оказалось бы достаточно цепким… В любом случае, пришло время прогноза погоды.       Значительных похолоданий больше не предвидится — но будет сыро, а еще грязно в отдаленных от пэ-хэ-ка районах, где еще не успели (но, непременно, собираются) положить асфальт. Доставайте резиновые сапоги, ребята. Нет, в химзащите необходимости нет. Нет, даже для страховки. Это просто грязь.       Возвращаемся к новостям. Недалеко от кладбища поездов эпично перевернулась Киа. Едва не слетела с моста, но зацепилась за ограждение. Водитель отделался шоком, а его племянник, судя по всему, лютыми трындюлями, потому что, по сути, оказался виновником аварии: ломанул навигатор и заставил его в рандомный момент заявить механическим голосом: «Он за твоей спиной!».       А фотку грустного Чебурашки видели? Я наткнулся в совершенно левом паблике, но узнал стены «Ренессанса». Если помните, наш мэр категорически избегает посещать тубдиспансер, и встречу, посвященную открытию дополнительных палат, должны были провести на свежем воздухе, но дождь загнал всех в ТЦ. Так вот, после встречи на стенах вывесили детские рисунки — очень узнаваемое здание, совершенный мрачняк, не думаю, что где-то кроме Приавска детей могут заставить рисовать тубдиспансер. На фоне этих рисунков и переводил дыхание промоутер в костюме чебурашки. Очень... колоритно. Могу понять, почему большим пабликам понравилось.       Едем дальше. Кто-то поджег с десяток шин рядом с Рождественской церковью. Потушили быстро, но какое-то время все равно можно было наблюдать золотые купола в черном дыму, а со стороны проспекта — еще и статую Ленина рядом с закрывшимся детским садом. Инфернальное зрелище.       На ж/д переезде на Октябрьской установили очередной шлагбаум, поскольку прежний — восьмой с начала года — снес очередной водитель. Новый шлагбаум ничем не отличается от предыдущего, ведь продвинутая система блокирования переезда влетела бы городу в копеечку. В еще большую, чем замена этих бесполезных деревяшек раз в две недели. Хотя, помнится, прошлой осенью один герой продержался полтора месяца, мы даже почтили его в эфире минутой молчания.       К мистическим новостям. На территории воинской части, где работает сторожем один из наших слушателей, очень много собак. Варить для них кашу с мясными обрезками — одна из обязанностей сторожей. Но в ночь со вторника на среду, как обычно вынеся огромную выварку к мискам, он заметил, что за высокой калиткой из сетки-рабицы вместе с голодными собаками его ожидает нечто совсем иное.       Всмотревшись в темный силуэт, сторож различил грязное тряпье, а под ним странное существо, стоящее на четырех ногах. Собаки не пытались прогнать его, но и не боялись — крутились рядом, больше всего заинтересованные в скором ужине. Не отрывая глаз от зловещей фигуры, сторож разложил кашу по мискам, не представляя, что ему следует делать, и цепенея от ужаса. Свет прожектора падал неудачно, не позволяя рассмотреть существо, собаки скулили, не понимая причины задержки, и в итоге сторож плюнул. Сбросил крючок на калитке издалека, с помощью длинной палки, и тут же приготовился обороняться ею, но этого не потребовалось. Вместе с десятком собак существо кинулось к мискам, правда, немного приотстав. Тогда сторож смог рассмотреть его, и узнал своего сменщика, из-за чьего запоя он уже неделю работал каждую ночь. Парень, если слушаешь, отпишись, как твои нервы?       Оставляю под записью эфира ссылку на пост девушки, чей ребенок лежит в областной детской больнице после удаления аппендицита. Нет, это не сбор — парнишка рисует в альбоме потрясные мемы о бесплатной медицине. Ничего не буду рассказывать, это надо видеть: государственная больница глазами наблюдательного десятилетки — это хорошо.       Продолжая медицинскую тему — в нашу поликлинику по распределению попали сразу два молодых врача. Я мечтаю взять у них интервью месяца через три — по мне это должна быть потрясающая смесь Твин Пикса и Доктора Хауса под соусом здешней безнадеги. По правде сказать, меня интересует в основном ее степень. Все же, мы с вами не самые здоровые люди. На самом деле, еще менее здоровые, чем утверждает статистика, но перманентно сломанный аппарат КТ оставляет мои слова просто словами.       Я люблю Приавск. Вы любите? Я очень. Пусть не знаю, каким он был, но стал он тоже неплохим. Мы все его любим — до ломоты в костях, утренних головокружений и тошноты, до радостного кашля и хрипов. Иначе зачем нам оставаться здесь, в окружении чахлых березок и тощих дворовых котов? Явно не ради нашей зарплаты.       Хорошей ночи, Приавск. Дышите глубже. Заканчиваем, по традиции, музыкой — как всегда, Бермудский треугольник, сегодня с песней «Теория и практика». Я держу обещание.       Антон щелкнул мышкой, завершая эфир, и тут же принялся разыскивать среди переписок фотки. Пока те загружались на сайт, хлебнул газировки и прикинул, что в следующем эфире можно развить тему чудовищ в реке. Приукрасить историю о том, как прошлым летом он спас из высыхающей лужи две поллитровых банки жабьей икры, а Поз от скуки воровал оттуда икринки, пытаясь подобрать вещество, которое окрасило бы головастика в какой-нибудь интересный цвет. Крошечных жаб по итогу благополучно выпустили в болото, и все они имели традиционный окрас, но на этом можно было не акцентировать внимание, а вопросить в стиле Рен-ТВ — могли ли они стать основоположниками новой ветви развития антропогенной фауны?       Он стащил с головы наушники, выключил комп и принялся собираться на работу, раздумывая, не стоит ли сегодня там заночевать, чтобы не кататься туда-сюда лишний раз. Поз считал это дикостью, но сколько себя помнил Антон, ему лучше спалось в неприспособленных для этого помещениях или чужих домах.       Ему вообще нравилось не быть привязанным к местам, менять их легко и без сожалений. За почти тридцать лет он успел побыть примерным сыном, золотым внуком, посидеть в СИЗО, поработать учителем в частной школе, потом управляющим сети ресторанов, а сразу следом, после крупного прокола — в круглосуточной наливайке около вокзала. Он сменил еще пару мест работы, а через несколько лет открыл магазин винтажных вещей на пару с подругой. Потом она вышла замуж за ревнивого придурка, и тот выкупил у Антона его долю за сумму, что была почти в два раза больше справедливой — разумеется, часть из этих денег тут же перекочевала к подруге, которая именно с таким расчетом накрутила возлюбленного. После этого Антон, засидевшийся на одном месте, какое-то время кочевал по стране, навещая старых друзей — дважды был свидетелем на свадьбе и один раз стал крёстным отцом — а потом, насмотревшись на несколько чуждые ему семейные заботы, задержался в городе, где у него не было ни одного знакомого.       Город оказался не лишенным обаяния, но отличался отвратительной экологией, повсеместной коррупцией и был будто бы изолирован от остального мира. Такая себе урбанистическая страна мрачных чудес, укрытая маревом, окруженная двумя ТЭЦ, химкомбинатом и поросшими лесом возвышенностями на востоке, которые при соответствующем направлении ветра задерживали над городом выбросы с никелевого завода в области. Поэтому немаловажным компонентом обаяния для Антона являлось то, что он мог уехать в любой момент.       Мог, но не спешил лишаться бесконечного источника забавных баек для подкастов. К тому же, здесь был Позов, к которому прилагалось бессчетное количество странностей, здесь были почти родные стены лаборатории, где все доступные поверхности были заполнены допотопными установками и стеклянной тарой, и здесь был его любимый сосед.

***

      Небо над Приавском затянуло тучами, но воздух был теплым, даже слишком, как для начала мая, и привычно мутным от смога. Арсений возвращался домой с паком минералки в одной руке и супермаркетовским пакетом в другой, когда зацепился взглядом за сине-зеленые спортивки с оранжевыми вставками и массивные светлые кроссы сорок пятого размера, слегка пострадавшие от весенней грязи и бодро шагающие ему навстречу. Поймал себя на том, что снова двигается на автомате, проморгался и поднял глаза.       Антон был на несколько сантиметров выше него, не то по-честному, не то за счет шапки русых, сильно отросших кудрей. На давно небритой физиономии наблюдалась искренняя улыбка, а под глазами — умеренная чернота. Арсений едва не улыбнулся в ответ, чисто автоматически, но в итоге просто кивнул на приветствие.       Поначалу такая неприкрытая радость при виде его персоны озадачивала. Только со временем он определил ее как одну из великого множества неожиданных, абсурдных, иногда неудачных, иногда слишком сложных, но забавных шуток его соседа. Тот не прекращал паясничать, балансируя между эксцентричным юмором и навязчивым флиртом с того самого утра, когда они впервые встретились на галерее, соединяющей их корпуса на уровне пятого этажа. Тогда он, помнится, подавился сигаретным дымом — или сделал вид, что подавился — подняв глаза от экрана телефона и заметив Арсения с одолженным шуруповертом в руках, а потом выдал некую путаную мысль про Бенни Бенасси.       С тех пор Арсений наблюдал за его упражнениями в остроумии не без любопытства: прежде инстинкт самосохранения не позволял окружающим вести себя с ним подобным образом. Теперь же, когда его репутация осталась в Питере вместе с топ-менеджерской карьерой, черно-белым гардеробом и старой формой очков — новая делала взгляд мягче и безобиднее, — Арсений мог получить опыт, который ещё год назад ему не светил.       — Не успел на твой рейс, придется платить за проезд, — ухмыльнулся Антон, притормаживая.       Они поравнялись у заброшенного, покосившегося киоска, до уровня глаз покрытого маркерными надписями, а выше — слоем черной пыли, больше напоминавшей копоть. Кроме них на запущенной сосновой аллее не было ни души, тишину нарушали только гудение трансформаторной подстанции и детские возгласы со стороны школьного стадиона. В трещинах щербатого асфальта желтела прошлогодняя хвоя. Ощущение дежавю оказалось почти полным, разве только Антон в него не вписывался: слишком довольная рожа и яркие шмотки напоминали, что сейчас не двухтысячный год.       — Я сегодня сотрудник мечты: еду на работу в законный выходной, — добавил тот, нисколько, впрочем, не опечаленный этим обстоятельством.       — Но, конечно, не работать? — Арсений поудобнее перехватил пак с минералкой.       — Ты что, эфир слушал? — рассмеялся Антон, поправляя лямку рюкзака, и в ответ на недоуменный взгляд объяснил: — Окси проспорила пиццу, и мы решили поделиться с Позом, потому что мы хорошие, — он принял нарочито умильный вид, который интригующе сочетался с обликом бородатого тридцатилетнего мужика с запавшими от усталости глазами. — И еще потому что Окси нужно пробить ее нового парня. Помнишь, я говорил, что дразнил Поза личным фсбшником, пока не огреб по носу лотком из-под образцов? — Арсений фыркнул от неожиданности, качая головой. Бедный Матвиенко, нигде их не любят.       — Тогда не заставляй девушку ждать, — с намеком проговорил он — упаковка минералки врезалась в ладонь, да и сам Антон очевидно торопился.       Тот всмотрелся в его лицо, кивнул:       — Девушка подождёт, только пицца остынет. Или вообще без меня сожрут, — Антон развернулся в сторону остановки движением, которому недоставало то ли средневекового плаща, то ли пакета со сменкой, сделал шаг, обернулся и не терпящим возражений тоном заявил: — Но ты мне должен дискуссию о стратегиях выживания при зомби-апокалипсисе. И мне нравится твой свитер!       Арсений опустил взгляд на простой свитер карминного цвета, любимый, а потому регулярно эксплуатируемый и слегка потерявший вид. Кажется, он купил его сразу после переезда, и за этот год услышал комплимент несчастной тряпке раз двадцать. Какой ужас.       Он собирался указать на это, но Антон со своими длинными ногами был уже почти у поворота и больше не оглядывался. Поэтому Арсений все-таки позволил себе улыбнуться.

***

      То, сколь многое люди доверяют интернету, приводило Позова в нервный восторг. Он даже придумал этому явлению свое определение — «виртуальный эксгибиционизм». Разбросанные по миру сервера помнили все, и с тех пор, как терабайты информации научились помещать на ничтожных размеров платы, анонимность, которая всегда была крайне условным понятием, стало возможно сохранять только до тех пор, пока тобой не заинтересуются.       Например, Позов.       Круг его интересов зависел от обстоятельств, но всегда был довольно широк, и его любопытство было подкреплено соответствующими возможностями. Возможности — это легко, если быть не слишком щепетильным и не переставать учиться, получив институтский диплом. Неуязвимых информационных систем пока не придумали, а базы данных на службе бюрократов, соцсети и приложения были раем для вуайеристов и сталкеров, к которым Поз себя не относил, шантажистов, которым он готов был стать при необходимости, и параноиков, каковым его считал Антон.       Антон вообще любил разбрасываться едкими и звучными определениями, не то в шутку, не то всерьез — различать Поз за несколько лет их знакомства так и не научился. Даже с учетом всей информации, которую он собрал, узнав о перспективе появления на своей территории напарника, Шаст оставался непредсказуемым. Непредсказуемых людей Поз не любил, но к Антону почему-то незаметно привык.       Тот наводил в его лаборатории умеренный бардак и обеспечивал умеренную же помощь в работе, сонно возился на диване в любое время дня и скрашивал одиночество Поза, не тягостное, но прежде небогатое на чувство превосходства. Это было неплохо. В конце концов, он сам позволил Антону вторгнуться в его жизнь.       Антон тоже страдал эксгибиционизмом, но по большей части не виртуальным, а психологическим. Распахивал душу навстречу каждому в надежде на то, что из этого выйдет что-нибудь любопытное. Это казалось Позу самой противоестественной идеей на свете, но в качестве объекта наблюдения Антон был вполне интересен. А со временем он, пожалуй, даже привязался и перестал жалеть, что беспокойный коллега оказался в малочисленной группе вынужденно допущенных в его лабораторию.       Сегодня в ней планировался почти аншлаг: мало было Шаста и Оксаны, так еще и начальство в лице престарелого, но не в меру активного Тимы Вивиановича предупредило, что зайдет в гости. В связи с чем в лаборатории пришлось провести внеочередную влажную уборку и прикрыть широким стеллажом на незаметных колесиках вход в подсобку, которая стараниями напарника превратилась в филиал общаги.       Дверь зашуршала недавно отреставрированным механизмом, и Поз повернул голову на звук, отрываясь от медитации, которую непосвященный мог счесть бездельем. Но вместо долгожданной лысины, седых висков и соболиных бровей увидел кудрявую голову Антона, опасливо заглянувшего внутрь. Убедившись, что напарник один, он с гордым видом прошел в лабораторию, демонстрируя два объемных пакета из супермаркета. Оставив их у запертого шкафа с реактивами, он запрыгнул на высокий подоконник с грацией мишки-подростка и провозгласил:       — Гуманитарная помощь подъехала, — по пару месяцев не видавшему бритвы лицу расползлась обаятельная улыбка. — И скоро пицца приедет.       — А теперь поднимайся и прячь пакеты, — вопреки наивным ожиданиям Антона, Поз не проникся благодарностью. — Тима Вивианович еще не являлся.       — Вот же блин, — поморщился Шастун. — Окси обещала быть через пятнадцать минут. Ладно, — подоконник скрипнул, кроссовки соприкоснулись с некогда белоснежным, а теперь посеревшим полом, и Антон отправился ныкать продовольственные запасы. — Ты иди проведи ее через проходную, а я пойду растормошу Вивианыча. Про тебя что-нибудь совру, если спросит.       Позов хотел было запротестовать, в конце концов, начальство могло явиться по важному вопросу, а не только по работе, но рассмотрел одухотворенное выражение лица Шаста и понял, что спорить бесполезно.