Короли Игнисаквы

Undone — Tommee Profitt feat. Fleurie

Солнце, освещающее великую Игнисакву, не способно было забраться в замок. Тёплым лучам радовались горы, расположенные за лесом, и гуляющие по улочкам столицы горожане. В километрах от замка располагалось множество скромных домов, преимущественно бронзового цвета. Раскинутые здесь и там мелкие улочки, в каждой из которых продавцы старались заработать на своём товаре, имели на прилавках красочные, цепляющие взгляд вещи. Игнисаква славилась диким лесом и могучими горами. Игнисаква не была самым большим королевством Круга Драконов, но была почитаемой, имела дракона и сразу двух наследников, один из которых был альфой. Кто-то свыше наверняка благословил Игнисакву. Король Ким-Хаан Бао был одним из немногих, чью душу прокляли при рождении. От таких людей могла забеременеть лишь истинная пара. Проклятых в мире было крайне мало, Бао знал только одного, что тоже был рождён, чтобы в будущем возглавить королевство. Благо королю и почившей королеве Наён повезло оказаться истинными. Королева успела подарить Игнисакве двух принцев до своей смерти, младший из которых вскоре выйдет замуж за наследника великого Кано. Тэхён знал о скором замужестве, но не придавал этому столь сильного значения. Обещание брата помогало восемнадцатилетнему омеге держать спину прямо, не опускать глаза и терпеть. Пусть иногда до безмолвного воя хотелось зарезать собственного отца, он терпел. И будет дальше, ведь наверняка осталось совсем немного. Скоро корона, сияющая древним почитаемым камнем — опалом, перейдёт его родному старшему брату, и тогда только слово дорогого Юнги будет иметь значение. Брат не выдаст его замуж насильно. Стискивая крепко зубы, Тэхён сдерживал рвущиеся из горла крики. Привыкшему к ударам телу всё равно было тяжело выносить боль. Сколько уже сделано? Сколько осталось? Охваченный болью омега совсем забыл считать. Сегодня ему повезло — всего десять ударов. Могло быть намного хуже. В груди слишком быстро билось сердце, колени стёрлись в кровь, но он терпел за неимением иного выбора. Скоро, совсем скоро всё точно закончится. Он верил. Не мог не верить. — Терпи! Не смей кричать! — голос короля раздавался будто бы со всех сторон. Разве он кричал? Вновь неосознанно вскрикнув, Тэхён только сейчас смог услышать свой голос. Он уже и не думал оправдываться и умолять. Никто не оправдает и не сжалится. Если бы было возможно, он бы сейчас рассмеялся, вспомнив того наивного юнца, который в восьмилетнем возрасте умолял отца перестать его бить. Король Игнисаквы не знал пощады ни тогда, ни сейчас. Тэхён продолжал молить и в десять, и в пятнадцать лет. Не помогло — не услышали. Он перестал молить, только когда его сердцу стукнуло шестнадцать, а Юнги — восемнадцать. В тот год принцы решились действовать. Вскрикивая каждый раз, стоило кнуту коснуться израненной, мокрой от крови спины, омега надеялся дожить до дня, когда его душа обретёт свободу. Этот день обязательно настанет. Не может не настать. Король всегда желал выбить из Тэхёна тягу к свободе, которую даровал юной душе лес, расположенный за замком. Лишь в лесу, пропитанном хвойным ароматом, он мог дышать, не желая закончить свою жизнь в стенах проклятого замка. Быть может, не осени их с братом, так бы он и вспорол себе вены, или, быть может, воткнул желанный нож в глотку. Не пришлось. Замок не был проклят — проклятым был жестокий, безжалостный король, которого он порой называл отцом. Если король умрёт, солнце сумеет попасть в замок. Если король умрёт, Тэхён станет свободным. Если король умрёт, больше никто никогда и пальцем его не тронет, ведь корона будет уже на правильной голове. Только эта мысль позволяла омеге жить, дышать, существовать. Одной мысли было мало. Вновь громко вскрикнув от боли, он сильнее зажмурил глаза в надежде, что станет легче. Не стало. Находясь на грани, тело, казалось, начало парить. Голос короля звучал отовсюду, но света отчего-то не было. Тело подхватили чьи-то сильные руки, ноги оторвались от пола. Принца несли в его покои. — Позови лекаря, пусть сделает так, чтобы принц мог стоять через два дня, — выплюнув, Бао направился к трону, стоящему у украшенной золотыми узорами стены. Идти отчего-то было трудно, клонило в сон, но король упрямо продолжал держать спину прямо. Собственные седые волосы побуждали его скорее сделать из Тэхёна достойного для замужества омегу. Бао не собирался умирать, но перестраховаться всё же стоило. Игнисаква должна и дальше процветать.

***

— Рапунцель, всё хорошо, ты справился, — шептал Ким-Хаан Юнги, сидя на кровати своего брата. Разлепив глаза, Тэхён громко, болезненно простонал. Совсем не удавалось пошевелиться. Он приоткрыл рот, как всегда, лёжа на животе, и постарался заглотнуть как можно больше воздуха. Только голос брата всегда ему помогал пережить боль. Лицо, изуродованное длинным порезом, едва не лишившим Юнги глаза, никогда не пугало Тэхёна, видевшего, как отец собственноручно нанёс брату увечье. Король не щадил ни одного своего сына. Пусть Юнги доставалось меньше, но и он жил в постоянном напряжении. Шрам появился на родном лице шесть лет назад в наказание за то, что альфа не сумел за ним уследить. В тот день Тэхён впервые сбежал в лес. В тот год сердце познало запах свободы. Не влюбиться в дикий хвойный лес он не смог. Болезненно было осознавать, что причина изуродованной спины была не в том, что он любил сбегать в лес, а в том, что отцу просто нравилось причинять боль. Нежная детская кожа впервые познала кнут в восьмилетнем возрасте. В первый раз его приказали ударить шесть раз, наказав за громкий плач, перебудивший весь этаж, включая короля. Не заплакать юный омега не мог, увидев во сне свою маму. Всю жизнь приходилось бояться не только боли, но и больших холодных рук, трогавших его, входивших в его тело. В одно осеннее утро, шесть лет назад, в комнате Тэхёна оказался король вместе со своим советником Пак Эгаром. Кратко приказав раздеться, король придвинул кресло к кровати и опустился в него, сложив нога на ногу. Советник же, обмазав чем-то руку, сел на край его матраса. Омега помнил, чем грозило непослушание, поэтому сразу разделся и лёг на спину, как было велено. Оказалось, его телу прививали тягу к мужчинам, засовывая в него пальцы, оглаживая кожу груди, трогая пенис. Увы, вместо тяги проснулось отвращение, смешанное со страхом. Тэхён так и не смог поделиться с братом тем, что вызывало желание испариться. Подобное продлилось ровно четыре года, после чего советник, вынужденный вернуться на свою родину, покинул Игнисакву. Отчего-то отец не продолжил подготовку его тела к мужчинам ни самостоятельно, ни с помощью нового советника. Тэхён этому не радовался. Тогда, как и сейчас, он боялся радоваться. Стоило улыбнуться, на теле появлялись новые шрамы. Король никогда не бил его кнутом самостоятельно, никогда не входил своими пальцами в его тело — он приказывал другим, наблюдая за всем, ловя взглядом каждую пролитую слезу, наслаждаясь каждым вскриком. Наверное, пальцы в себе омега ненавидел даже больше боли от кнута. — Я больше не могу, — выдохнул Тэхён негромко, глядя в напряжённые голубые глаза брата. Голубой цвет глаз передался принцам от короля. — Знаю, — голос Юнги дрогнул от гнева, но, справившись с собой, он сжал хрупкую ладонь брата в своей. — Осталось немного, ему становится хуже. — Два года прошло, — в голосе слышалась скорбь. — Почему он не умирает? Он никогда не умрёт... Надежда на освобождение с каждым днём становилась менее ощутимой. Первые три месяца, как только королю начали добавлять яд в еду, дышалось так свободно, как никогда до этого. Каждый день Тэхён надеялся и каждый день разочаровывался. Стоило королю пережить первые полгода, омега и вовсе начал сходить с ума. Сейчас прошло уже два года, ему стукнуло восемнадцать, а король всё продолжает дышать. — Сокджин увеличил дозу. Скоро он умрёт, обещаю, — говорил Юнги, искренне веря в каждое своё слово. — Потерпи ещё немного. — Потерплю, — пообещал принц сломленным голосом брату, перед которым не боялся показаться слабым. Тэхён ни разу не говорил с травником, именуемым Ким-Саадаал Сокджином. Двадцатипятилетний омега, обитающий на первом этаже дальнего крыла здания, пообещал помочь принцам за хорошую плату. Сейчас они не могли заплатить, но как только Юнги станет королём, то подарит травнику всё, что тот попросит. Все трое желали проклятому королю смерти. — Не сбегай пока в лес, прошу тебя, — Юнги, стараясь не причинять боль, гладил омегу по длинным тёмным волосам, из-за которых и было придумано прозвище. Помнится, в детстве им читали сказку о запертой в башне длинноволосой принцессе. — Ты ведь прекрасно знаешь, что дело не в моих побегах. Если бы дело было в них, меня бы не избили, когда я попросил продлить уроки фехтования. — Знаю, просто не могу видеть твою спину такой, — Юнги на миг перевёл взгляд от лица Тэхёна к его обнажённой, обмазанной травами спине. Простынь рядом была красной, как и вся кожа. Оставленные кнутом полосы никогда не сойдут с юного тела. — Если бы я знал, примчался бы. Прости меня. — Не надо. Не хочу, чтобы он снова порезал тебя. — Боюсь, Александр может забить тебя до смерти, — делился страхом альфа, сгорая изнури от желания свернуть королю шею. — Если он не умрёт в ближайшие два месяца, я сам его убью. — Тебе нельзя его убивать. Если люди узнают, тебя казнят, как предателя, — Тэхён точно знал, что скрыть не удастся. — Его должен убить яд. — Он стал медленнее ходить, — решил поделиться Юнги, вспомнив об одной детали, продолжая гладить чужую макушку. — Думаю, это хороший знак. Сокджин сказал, самым явственным признаком будет кашель. — Я каждую ночь молюсь о его смерти. Надеюсь, однажды он закашляет кровью. — Не будем терять веру, — старший принц мысленно поклялся убить отца, если яд не подействует в течение указанного времени. Тэхён не терял веру. Он всем сердцем горел, мечтал о дне, когда удастся выйти из своих покоев без страха увидеть отца или Чхве Александра. Хоть страх он никому не показывал, выстроив броню вокруг себя, всё равно до боли в животе боялся.

***

Драконы воистину были главным достоянием каждого королевства. Тэхён не мог подавить зависть, разглядывая парящего в небе брата. Юнги порой брал его с собой на близкие полёты, но он всё равно мечтал о собственном драконе. Агаар был единственным драконом Игнисаквы. Сине-голубой дракон с мощными крыльями цвета неба и свободы относился с уважением ко всем членам королевской семьи, но духовно связан был только со своим всадником. Столетия назад драконов было в разы больше. Тэхёну бы очень хотелось попасть в то время. Никто так и не смог понять причину вымирания великого вида. В нынешнее время каждое королевство Круга Драконов владело только одним драконом. Агаар был благословением Игнисаквы, её главным защитником. Невольно вспоминалась легенда о семи драконах, парящих в небе над далёкими землями, расположенными за Кругом. Хотелось бы ему увидеть сразу семь драконов. Зрелище невиданной красоты... Тэхён любил порой проводить время за чтением старинных фолиантов. У него были две любимые легенды: о семи драконах и о стихийниках, владеющих магией Воды, Огня, Земли, Воздуха и Льда. Сердцебиение каждый раз ускорялось, стоило представить себя одним из них. Какая бы у него была стихия? Принц всегда неровно дышал к морю, которое никогда не видел, к лесу, в котором сердце обрело свободу, и к небу, куда так стремилась душа. Королевский замок был выстроен из камня редкого кордованского цвета, но Тэхёну он всё равно виделся чёрным. Проклятый дом. Величественные башни тоже казались проклятыми. Всё в этом месте вызывало отвращение. Каждый раз приходилось напоминать себе, кто тому виной. Стены были ни при чём. Лишь лес, виднеющийся за замком, прикрывающий его вместо ворот с задней стороны, не вызывал в душе плохого. Коснувшись рукой кулона, в котором королевский камень переливался разными цветами, Тэхён вновь поднял голову к небу. У него никогда не будет дракона. Если собственный дракон был несбыточной мечтой, то свобода была уже едва ощутима. Сердце сжималось от любви к брату, который, закрыв глаза на собственное нежелание становиться королём, всё же дал обещание. Не будь у него Юнги, Тэхён бы не выдержал. Тело забыло о днях без боли, о ночах без слёз, о минутах, в которых душа не знала тревог. Мог ли травник их обмануть?.. Сомкнув на мгновение глаза, Тэхён сделал глубокий, сквозивший злостью вдох. Часто, когда отца не было рядом, в животе страх сменял гнев. Казалось, надави ещё чуть-чуть, и он собственноручно придушит и травника, и короля, лишь бы задышать полной грудью. Юнги станет хорошим королём, ведь его сердце было добрым. Оно умело сострадать.

***

Тэхён редко когда ужинал за одним столом с королём. Подобные дни он всей душой ненавидел. Разлитое по бокалам вино нервировало, но не пить его было нельзя. Не меняясь в лице, он жевал и слушал. Только гигантский овальный стол, разделяющий его от отца, позволял рукам не трястись. — Ещё хоть раз тебя увидят за пределами замка, прикажу отрезать тебе член. Твоему будущему мужу он всё равно будет не нужен, — Бао говорил обыденные вещи, не отводя от принца взгляд. Слуга, стоящий в углу просторной трапезной, хоть и слышал сказанное, всё равно никак не подал виду, в отличие от облокотившегося о стену Александра, уголки губ которого незаметно приподнялись, ведь в его сердце не возникло сомнений в том, кому именно прикажут наказать непослушного принца. — Джексон Ван приедет к нам уже через два месяца, настраивайся. И забудь про фехтование, займись лучше этикетом. Вскоре ты станешь омегой будущего короля Кано, — продолжал Бао, не ощущая и капли напряжения. — Непослушание — самый большой грех, Тэхён. В тебе течёт королевская кровь, не смей больше позорить Игнисакву. — Я никогда не позорил наше королевство, — Тэхён, не сумев промолчать, с силой стиснул вилку. Всем сердцем хотелось, чтобы брат, задержавшийся на тренировках, был здесь. — Тебя постоянно видят с простолюдинами. Чем ты с ними занимаешься? Если я узнаю, что ты больше не девственник, собственноручно тебя кастрирую, — скривился Бао, пройдясь презрительным взглядом по длинным тёмным волосам омеги, собранным сзади в ухоженную причёску. Тэхён искренне старался сдерживаться, молчать, пропускать мимо ушей все слова короля, но в последнее время у него каждый раз выходило всё хуже. Окутанный злостью и на короля, и на Александра, и на дьявольский яд, не выполняющий свою задачу, он терял терпение. — Думаю, Пак Эгар уже лишил меня девственности своими пальцами, — выплюнул Тэхён, подняв на отца ледяной взгляд. Голубые глаза напоминали айсберги, желавшие уничтожить мужчину. — Закрой пасть! — стоило Ким-Хаан Бао ударить кулаком по столу, бокал с красным вином рухнул на пол. — Неблагодарный ублюдок! Королю не нужно было отдавать приказ главному помощнику — хватило одного взгляда. Чхве Александр сразу двинулся к принцу, которого тут же хлестнул рукой по лицу. Сорокалетний альфа знал, чего от него желал король, поэтому выволок вырывающегося омегу из-за стола и, сомкнув ладонь на его горле, потащил ближе к Ким-Хаан Бао. — Не трогайте меня! — закричал Тэхён, изо всех сил сжимая руками ненавистную ладонь дьявола. — Отпустите! Не трогайте меня! Оказавшись рядом с королём, омега вдруг смолк в ожидании приговора, но глаза вниз не опустил. Он ненавидел свои глаза, что были идентичны ледяным глазам короля. — Сними с него всю одежду. Сначала выпори, после десять ударов кнутом по спине, — прозвучало спокойным тоном, после чего Бао продолжил свою трапезу. — Произнесёшь ещё хоть слово, прикажу Александру кастрировать тебя прямо сейчас. Лицо короля не поменялось, ни когда его сына швырнули на стоящий у стены диван тёмно-синего цвета, ни когда разорвали шёлковую белоснежную рубашку. Ким-Хаан Бао продолжал есть, не отрывая взгляд от смолкшего обнажённого омеги. Отчего-то и мясо вдруг стало вкуснее, и вино слаще.

***

Лёжа в своей постели, Тэхён сжимал со всей силы подушку и старался не всхлипывать слишком громко. Ненавистным слезам разрешалось стекать по лицу только в стенах собственных покоев. Задыхаясь от боли, охватившей, казалось, всё тело, не удавалось не думать о шрамах на спине. Он редко смотрелся в зеркало, но сейчас отчего-то захотелось увидеть себя. Поднявшись с кровати в одном хлопковом белье, Тэхён приблизился к большому зеркалу, стоящему у окна. Сердце болезненно стучало в груди. Сглотнув, он повернулся спиной к отражению и, прикусив внутреннюю сторону щеки, решился взглянуть на свою кожу. Множество красных линий хаотично обжигало спину, уродуя кожу. Несколько линий уходили и вниз, к ягодицам, что сегодня тоже были красными. Тэхёна дважды вывернуло перед сном. Воспоминания о грязных руках, ударявших его интимные места, не позволяли нормально дышать. За что их с Юнги так ненавидят? Ким-Хаан Бао никогда их не любил, ни разу не прикоснулся по-отцовски. Быть может, стоило не замолкать на угрозах, а продолжать кричать и драться?.. Мог ли отец его кастрировать?.. Мог. К горлу подкатывал ком, грудь сжималась, а живот скручивало. Король правда бы его кастрировал. Ни разу за всю жизнь не сжалился, и сейчас не сжалится. Изуродовал и продолжит уродовать. Если бы только у Юнги было больше власти, они могли бы увереннее стоять на ногах. Если яд не подействует, Тэхён самостоятельно зарежет отца. Набрав в грудь побольше воздуха, он вновь повернулся лицом к зеркалу и прикоснулся пальцами к своему отражению. Сейчас неистово захотелось крепко стиснуть себя в объятиях, без страха причинить боль израненной спине. — Всё будет хорошо, — сорвалось с губ едва слышно, а пальцы коснулись собственного отражения. — Не бойся. Всё будет хорошо.

***

Двигаясь неспешно, с высоко поднятой головой и ровной осанкой, Тэхён, одетый в бирюзового цвета облегающие брюки и такого же цвета рубашку из дорогого шёлка, направлялся в зал переговоров, в котором, как было сказано слугой, находился король. Спокойное, слегка отрешённое выражение лица прятало ворох мучительных мыслей. Все знали о его шрамах. Весь замок знал, вся Игнисаква. Стыд смешивался с гневом и желанием стереть всем память. Тэхён не хотел, чтобы люди знали. Его, безусловно, слушались и подчинялись приказам, но стоило отвести взгляд, вновь звучал грязный шёпот, сквозивший слухами об интимной связи. Он старался не думать, старался ничего не слышать. Выходило с трудом. — Вы меня звали? — поинтересовался Тэхён ровным тоном, войдя в зал переговоров, в котором вместе с королём находился Александр. — Сядь, — Бао кивнул на ряд стульев, окружающих длинный стол. — С завтрашнего дня тебя начнут подготавливать к знакомству с принцем Кано. Ослушаешься своих учителей — сам знаешь, что будет. Джексон Ван приедет на месяц раньше, отныне только он должен занимать все твои мысли. Ким-Хаан Бао не мог оторвать взгляд от сидящего напротив омеги. Так красив, но также испорчен. Тэхён был похож на свою мать, только цвет глаз отличался. Хрупкий, миловидный юноша с белоснежной кожей не мог не возбуждать. Юное тело вызывало множество желаний в теле короля. Бывало, мысли о соитии не покидали голову. Смог бы Тэхён родить ему сына? Бао бы попробовал, если бы не мысль о союзе с Кано, которые, увы, не примут грязного омегу. Только фантазировать и оставалось. Много раз он намеревался своими пальцами ощутить нутро омеги, но каждый раз останавливал себя, точно зная, что пошёл бы до конца. Нельзя было терять возможность заполучить как можно больше выгоды из скорого союза с Кано. Ким-Хаан Бао порой и на старшего принца засматривался, но с ним необходимо было быть более осторожным. Главного наследника нельзя было раздеть, и кожу его тоже нельзя было огладить кнутом. Бывало, Бао даже представлял совокупление своих детей. Подобное тоже заставляло сердце биться чаще. — Ты сильно пожалеешь, если не понравишься Вану, если он не захочет взять тебя в мужья. — Что, если ему не понравится моя спина? — вновь не сумел промолчать Тэхён, охваченный желанием сомкнуть ладони на толстой шее короля. — Ты знаешь, что будет, если ему хоть что-то в тебе не понравится, — обрубил Бао, нахмурив брови. — Опусти глаза в стол. Всё тело дрожало, но приказу всё равно невозможно было подчиниться. Сжимая челюсти, Тэхён не отводил от короля заполненные презрением ледяные глаза. Он не мог сказать отцу всё, что желал, зато мог передать всю свою ненависть одним взглядом. — Не смей смотреть мне в глаза! — сорвавшись, Бао ударил кулаком по столу. Тэхён не опустил глаза в стол ни когда король, подорвавшись с места, в два шага приблизился к нему, ни когда замахнулся. Казалось, сердце остановится, если он отведёт взгляд. Только когда голова мотнулась в сторону, а лицо охватила вспышка острой боли, омега, едва не упав со стула, закрыл глаза. Больше не выдерживая, он поднялся на ноги, намереваясь ударить отца в ответ, как тот, прислонив руку ко рту, закашлял. Кашель позволил воздуху проникнуть в лёгкие. Дрожь в теле вмиг спала, а на разум рухнуло облегчение. Тэхён вновь опустился на своё место, не веря в увиденное и услышанное. Хотелось завопить от радости, хотелось поделиться новостью с братом, но он молча, не поменявшись в лице, перевёл взгляд в стол.

***

It's a Sin — Hidden Citizens

Две недели спустя яркий солнечный свет смог, наконец, заглянуть в королевский замок поздней ночью. Быть может, не получи Юнги травму ноги на вчерашней охоте, Тэхёна бы не позвали в полночь в покои умирающего короля. Он следовал за лекарем, лично пришедшим за ним по воле Ким-Хаан Бао, дыша полной грудью. Каждый шаг чувствовался легче предыдущего. — Не думаю, что король переживёт сегодняшнюю ночь, ваше высочество, — поделился мыслями пожилой лекарь у входа в королевские покои. — Крепитесь. — Не входите. Хочу наедине поговорить со своим отцом, — глянув на стражника и лекаря, Тэхён не спешил заходить внутрь, не дождавшись кивков. — Мне не следует отходить от короля надолго, мой принц. — Не входить, пока я не поговорю с королём, — прозвучало твёрже. — Как скажете, — согласившись, лекарь чуть склонил голову и отошёл к стене. Только когда дверь оказалась плотно закрыта, облегчение мелькнуло в голубых глазах. Глядя на лежащего в постели ослабевшего от яда короля, Тэхён мечтал лично убедиться в собственном освобождении. Свет от свечей хоть и был неярким, ему всё равно удалось увидеть открытые глаза отца. — Дай мне руку, — выдохнул едва слышно Ким-Хаан Бао, протянув ладонь сыну. Самостоятельно встать у короля уже не выходило, как и громко говорить. Охваченный резким недугом, он слёг и уже вряд ли встанет. Щёки за две недели посерели, половина волос выпала, но голубые глаза продолжали вновь и вновь открываться. — Тэхён, подойди... — Бао с мольбой во взгляде протягивал руку омеге. — Дай мне руку... Лицо принца не выражало никаких эмоций. Тэхён глядел отцу в глаза, не испытывая ни жалости, ни сожалений. Принцы никогда не любили своего отца, и это было взаимно. Стоило перевести взгляд на протянутую морщинистую руку, омега ощутил лёгкую тревожность. Вдруг король не умрёт? Обязан умереть. — Ты так похож на неё... — тяжело дыша, Бао продолжал протягивать руку, желая ощутить тепло нежной юной кожи. — Копия Наён. Я не успеваю выдать тебя замуж... — хрипел мужчина. — Дай мне руку... Тэхён завёл правую руку себе за спину и коснулся изуродованной кожи. Дрожь мгновенно пробрала всё тело. Боль никогда не уходила. Спина всегда мучительно болела. Он медленно сделал глубокий вдох и, ведомый взбушевавшейся внутри яростью, копившейся годами, подлетел к кровати. В груди бешено заколотилось сердца. От страха? От предвкушения? Запрещая себе думать, омега выдернул подушку из-под головы отца и, ни слова не говоря, накрыл ей ненавистное лицо. Ким-Хаан Бао трясся, хрипел и вырывался, но злость Тэхёна была сильнее немощного, отравленного ядом тела. Навалившись всем телом на подушку, он зажмурился и давил, давил, давил, не желая больше полагаться только на яд. Король не может пережить эту ночь. Ни за что. Долгие минуты спустя король наконец-то затих. Подкатившая к горлу рвота была тут же прогнана прочь. Омега испустил тихий выдох и, вернув подушку на место, сделал два шага назад. Король был мёртв. Его забрала старческая болезнь. Руки тряслись, из груди едва не вырывалось сердце, но Тэхён запрещал себе паниковать. Ногти невольно вонзились в кожу рук. Нельзя терять время. Он вновь приблизился к постели и поправил одеяло, чуть взбил подушку и с гулко стучащим сердцем направился к двери. Внутри неконтролируемо бушевали паника и облегчение. Вдруг кто-то узнает? Что с ним сделают? Не узнают. Короля забрала болезнь. Тэхён замер у двери и глубоко вдохнул воздух, пахнущий освобождением, стараясь унять дрожь в теле. Всё будет хорошо. Никто никогда не узнает. Даже Юнги. Лишь двое знали. Раз один мёртв, второй сможет сохранить секрет. Больше нет нужды бояться. Внутри вдруг возникло чувство, что было лучшим из всех. Подобное омега испытывал только в хвойном лесу. Так пахла свобода. Ким-Хаан Тэхён больше никому и никогда не отдаст свою свободу, состоящую из золота королевской короны, отныне принадлежащей Ким-Хаан Юнги.

***

The One to Survive — Hidden Citizens

Армия Чон-Драака была подобна океану: ни конца, ни края. Ясное небо дарило поддержку, земля под ногами была сухой. Чонгук оглядывал поле, на котором был сделан привал, ожидая возвращения брата. Тёмный взгляд не выражал никаких эмоций, только по едва заметно нахмуренным бровям можно было распознать рвущееся желание взмыть в небо и завершить начатое: вернуть себе свой дом. Игнисаква тысячелетие принадлежала Чон-Драакам, и лишь одну сотню лет на престоле сидели Ким-Хааны. Корону намеревался вернуть Чон-Драак Давон, отец братьев, но, увы, отныне в мире осталось только два Чон-Драака: Чонгук и Хосок. Корону наденет старший. — Ваше величество, мне очень жаль, — поклонившись, лекарь, преданный тому, кого уже считали королём, со страхом в сердце сообщил плохую весть: — Этот омега тоже не понёс. Челюсти сами собой сжались вместе с кулаками. Чонгук готов был зарубить всех бесполезных омег, неспособных родить ему наследника. Сделав глубокий вдох, он молча кивнул, вновь вернув взгляд небу. Сто пятидесятый по счёту омега не смог от него забеременеть. Никто не сможет. Лишь проклятый, мифический истинный. Чон-Драак отныне старался сдерживать гневные порывы, не теряя веру. Один раз за всё время он не сумел сдержаться, свернув пятнадцатому по счёту омеге шею, когда вновь прозвучали ненавистные слова. Это была одна из его главных ошибок. Вместе с громким, пропитанным негодованием выдохом было принято решение продолжить попытки после того, как на его темноволосой голове окажется желанная корона. Весть, пришедшая издалека, стала началом конца: Ким-Хаан Бао мёртв. Игнисаква осталась без короля. Принцев Чонгук никогда не брал в расчёт, точно зная, что двадцатилетний принц-альфа и восемнадцатилетний принц-омега не могут быть достаточной угрозой. До них дошла весть и о перенесённой коронации, на которой больше ни одного Ким-Хаана не коронуют. Чонгук планировал повесить отрубленные головы принцев на пики у центральных ворот, окружавших величественный, громадный замок. Ни армия Ким-Хаанов, ни жалкий дракон не выстоят против семи взрослых драконов и армии истинного короля. Стоило заметить в небе две массивные тени, на чьих спинах виднелись близкие товарищи, Чонгук быстрой тяжёлой поступью направился к чёрному дракону. Вуур был его главным союзником, его главной опорой. Его самый большой обсидиановый зверь. Его вера и надежда на светлое будущее. На Чонгука никто не смотрел, не желая навлекать на себя его гнев. Каждый знал о проблеме, мучившей всех последователей истинного короля. Каждый молился о наследнике, который однажды обязательно у него появится. Каждый всем сердцем верил, ведь если всадник чёрного дракона узнает об обратном, лишит головы. У Чон-Драак Чонгука, прозванного проклятым истинным королём, не может не появиться наследник. У Вуура были кроваво-красные глаза, напоминающие два рубина. Чонгук вплотную к нему приблизился и, прислонившись лбом к его гигантской морде, практически беззвучно прошептал слова напутствия. Двадцать пять лет своей жизни он жил на неродной земле, а Вуур — тридцать пять. Дикий чёрный дракон, которого удалось приручить только истинному королю, был преданным, готов был выполнить любую просьбу. Хосок парил в небе вместе с Намджуном, ожидая желанного приказа. Вскоре к Чонгуку приблизились оставшиеся три всадника на драконах. В воздухе слышалось ликование. Только дракон белоснежного цвета не имел всадника. Стоило пересечься взглядом с Маркусом Чо, овладевшим драконом бурого цвета, Чонгук поднял вверх сжатую в кулак руку, отдав приказ. Тысячи лошадей ринулись вперёд, сокращая оставшееся расстояние до земель Игнисаквы. На поле осталась сотня воинов, сопровождавшая омег, лекарей и поваров. Взмыв в небо, семь драконов парили единой непобедимой линией, знаменуя падение Ким-Хаанов.