Сделка

             Когда испуганный детский силуэт впервые огибает стороной неудача, проносясь мимо металлическим монстром, пронзая воздух запахом бензина и масла – заплаканная мать, теряя по пути домашние тапочки и сигаретный пепел, прижимает к себе Рамирес, – как не прижимала уже давно, – и обещает бросить пить, наладить их жизни, готовить яичницу на завтрак и сандвичи на ужин, собирать гостей рождественскими вечерами, читать сказку и вместе рисовать драконов, пришить лапку старой игрушке, а лучше купить новую, две, три, десять, сколько хочешь малышка, обещаю.       Её хватает на две недели.       Потом резиновые уточки в мыльной пенке и шарлотка с корицей в стеклянных тарелках снова превращается в звон таких же стеклянных бутылок, на дне которых болтается мутная жидкость с резким запахом – мама объясняет, что её несправедливо уволили с работы; что соседки снова распускают слухи, а их мужья – руки; и что тот весёлый мужчина на велосипеде, который останавливался рядом с ними у магазина, и угощал их мороженным, а молодую женщину ещё и лёгким комплементом – на самом деле женат.       Рамирес понимает: выключает свет, гасит окурки в пепельнице, выбрасывает смятые жестяные банки в урну, листает книжки со странными знаками на обложках и взрослеет слишком быстро – под кроватью место остаётся только для дневника.       Но всё продолжает рисовать ветвистые рога над алыми огнями глаз, – далёкий привет из детства, словно и просто выдумка, сказка, игра – задыхаясь от осознания неправильности происходящего, потому что маленькие девочки не должны влюбляться в лисов и слушать голоса в голове, потому что маленькие девочки не должны спасаться из-под колёс автомобилей с их пьяными отцами за рулём.       Случайность?       старые цветные карандаши ломаются в ящиках поцарапанного стола       И жёсткая хватка на тонкой руке была лишь сном?       алые шарики лопаются под ногами       Неудача приближается, дышит в затылок и наблюдает из темноты – помнишь меня? помнишь синюшные ссадины на коленях и разбитые вазы? даже в блёстках они продолжали казаться отвратительными.       У Рамирес конфликт с учителем математики, чтение классической литературы на уроках, прогулки под дождем вместо обеда дома, потому что там снова сигаретный дым и кружки с потёками горечи – они притворяются нормальной семьёй только для строгих женщин из органов опеки, руководства школы и слишком внимательных соседей, – Рамирес послушно поддакивает, накрывает на стол, хвастается выдуманными историями о друзьях и старается не привязываться к картонному образу.       Потому что в реальности у неё неофициальная подработка на заправке – (все удобства для несовершеннолетних, никаких ночных смен, оплата в конце месяца, соглашайся) – страх переходить дорогу, жуткая спиритическая атрибутика у изголовья и ожидание.       Ты обещал мне вечное счастье.       Теперь Рамирес не готова подарить его кому-нибудь другому – она сама хочет испить его до самого дна, вцепится двумя руками, пачкая пёстрое платье на груди.       Только в голове до хрустального звона пусто, лишь чередуются слова с рычащим началом:       реклама, рисунки, работа       Никаких огненных хвостов и кровавых шариков – Рамирес сама выглядит до обидного обычной, с тусклыми волосами под розовым беретом и круглым лицом – её все ещё называют тыквой, но уже в спину и без прежнего огонька; в глаза же она получает клеймо нелюбимого ребёнка и сумасшедшей дуры.       Рамирес кивает – на правду не обижаются.       И рассыпает через плечо блёстки – последний привет из детства, что остаётся у неё до самого конца.       в конце концов       И мелом рисует на паркете круг – последняя надежда на сказку, где злые демоны забирают ненужных девочек к себе.

ты поймёшь

      И протягивает руку навстречу человеку из тени – последний шаг к падению, которое станет вороньим полётом.

что уже заключил сделку