The Capital's Joker

История рассказывала нам тысячи правд. Выбирай какую хочешь — не ошибёшься.

Иоганн Вольтштейн из предисловии к книге «История тысячелетней Империи. Второе издание». Был застрелен активистом «Белых стражей» в 1029 году во время презентации второй книги.

— Жалко было его. Хороший историк, да и как человек тоже ничего, — высказал мысль немолодой человек, одетый в хорошую кожаную куртку с мехом, кою используют обычно пилоты, застегнутую полностью. Выглядел он достаточно приятно и опрятно для своих лет, хотя и возраст наложил свой отпечаток на его утомлённое лицо. Он потянул бокал красного вина к своим иссохшим губам, чтобы затем причмокивая выдать, — Только к чему ты его процитировал? Оба сидели на укрытом скатертью столе в ресторане, почти в самом центре. Двое уже седых мужчин сейчас что-то тихо обсуждают друг с другом. Второй, одетый более по военному и выглядевший намного более молодым, заказал себе хороший кусок жареного мяса и сейчас аккуратно разрезает его полосками толщиной почти с бумагу и медленно пережёвывает. Он так делает ежедневно. На том же самом месте. Играет приятная музыка наполовину заполненном зале. Приглушённый свет прикрывает за собой занавешенные картины и посетителей. Хотя один из них выделяется в красном балахоне, но он быстро теряется из виду. — История — лишь интерпретация событий, возникших у нас в голове воспоминаний. А иногда просто трактовка событий по имеющимся вещам быта. И как мы можем судить… — Ты снова не пьёшь лекарства? — Перебил его собеседник, подняв свою седую бровь. Перебитый же несколько опешил, словно у него забрали вздох, но продолжил… — О произошедших событий со стопроцентной уверенностью. Я не могу быть уверен… — Тацуми, мы уже это обсуждали… Ты не помнишь? — Бровь всё не опускалась, как и собеседник не отпускал свою линию. — Что именно, Аристид? — Буднично поинтересовался он, кладя в рот снова кусок мяса. — Твои нервные срывы. Провалы в памяти. И твою головешку — богатую на выдумки и настолько умную, что ты умело подменяешь события у себя в голове. — Методично и монотонно объяснял свою линию собеседник, пока у его товарища глаза несколько расширялись от удивления. Но он продолжал спокойно пить вино из бокала. — Да? Разве такое было? — Удивился было он, подзывая к себе официантку жестом. Та к нему обращается на северном быстром что-то вроде «Да, владелец. Чем могу помочь?». — Ты заслужил всё это, Тацуми. Это твоя справедливость. Ты сделал что-то миру, а мир тебе в ответ… — Мир в ответ должен был втоптать такого мерзавца как я, — ответил он перебив и одновременно отзывая официантку после заказа порции брускет. И хоть внешне он оставался спокойным, но что-то в его голосе кричало о тревожности, — мерзкий, отвратный человек был этот ваш Тацуми вместе с Грифом. Я не он. Я просто тот, кто смог занять его место вовремя и разыграть карты лучшим образом. — О, боже Первый Дракон! — Воскликнул Аристид и ударил кулаками об стол. Да так, что в полупустом бокале собеседника всколыхнулась алая жидкость. — Я слышал уже эту историю. То, что Гриф, Тацуми и ты — это три разные персоны, пересекающиеся в разные времена и только ты в конце выжил. При том ты не можешь вспомнить своего имени. Настоящего имени. Но каждый имеет своё поведение, мнение, предысторию знакомства и так далее… — Даже такое рассказывал? — Удивлялся было «Тацуми», осушая бокал до конца. — Это-ж интересно мне — чем вы меня таки накачивали, что я этого не помню? — Снотворным, которое обычно используют для охоты на опасных монстров. — Говорил Аристид словно отрезая слова в предложении, как портной куски материи режет ножницами. — Ты напал на свою жену и чуть не спалил свой ресторан, где мы находимся. Потому что не верил в то, что это — действительно всё твоё. — Но я этого не помню. Подтвердить может только ближайшее «моё» окружение, а следов поджогов и доказательств у меня иных нет. — Спокойно произнёс «Тацуми», чуть ухмыльнувшись. Принесли брускеты и даже ещё один бокал его любимого вина. Всё же он был рад, что отбирал правильных людей к себе в персонал. Он перевёл усталый взгляд изумрудных очей на собеседника в первую очередь. — Вы можете сдерживать меня тут, в этом северном городе на краю страны для каких-то неясных мне целей. Накачивая препаратами и даруя мне счастливую жизнь с избранницей, которую… — Которую ты занавесил. — Перебил его Аристид, указывая собеседнику за спину, на картину скрытую материей. Пока Тацуми оборачивался, Аристид быстро взял брускету и смачно хрустнул ей. Кажется, будь чуть сильнее укус и его зубы выпали бы. Его взгляд скользит с него на картину. Она занавешена на скорую руку и можно было проглядеть по двум парам ног, что там стояли двое — дама, в утончённых каблуках, и мужчина в брюках и мощных ботинках. — Ты боишься признаться самому себе, что какая-то часть внутри тебя победила другую. Что какая-то оказалась сильнее или смогла договорится с другой.       Тацуми немного поник. Кусок в рот не лез больше. Мёртвыми очами он втемяшился в своего собеседника очами втемяшился в своего собеседника и не отпускал его. Казалось, что он закипает от злости, что он схватит нож и пойдёт его насаживать на лезвие. С чувством, с тактом, с расстановкой. Как его учила улица и Эсдес. Он его бесит. Потому что рушит его наспех построенное укрытие его же сомнениями. Это неприятно. Его губы сомкнулись, но он продолжал слушать. Потому что понимал, что если он сделает неправильные выводы из сказанного — последствия будут плачевны. — Твои действия для всех были непоследовательны, необоснованны, а перемены в характере страшны и опасны из-за экспериментов проведённых на тебе. — Поняв ход мыслей Тацуми, Аристид решил и далее нести инициативу на себе. — Ты не понимаешь самого себя. Мир тебя не понимал тоже. У вас получился такой резонанс между вами. И вы вместе договорились, что вы — это два разных существа в одном. Что-то вроде раздвоение личности, но только два персонажа живут в одной персоне. Удобно всем. Но…       Тут он замолчал, откусил брускету ещё раз, только более аккуратно и взял прямо из рук Тацуми бокал, чтобы затем его осушить почти полностью. Аристид редко позволял себе выпить — жена настояла на этом. Знала по себе, что алкоголь приводит к плачевным последствиям и ведёт к упадку личности. Поэтому Тацуми алкоголь и полюбил, но не об этом. Сейчас Аристид пьёт глоток за глотком, чтобы затем аккуратно поставить бокал на середину стола. Немая сцена продолжилась. Но таки Аристид не выдержал первым и продолжил. — Но нашлось несколько человек, которые были похожи на тебя. В них смешалось несколько неугодных большинству персон внутри себя. Такими были, например, Эсдес и Серью. А ещё Майн, но это она уже приобрела у тебя. Всё же девочка очень хотела быть похожей на тебя… — Не отвлекайся. — Попросил Тацуми, показывая официантке наполнить бокал снова. — Даже Оскар в этой истории, судя по твоим рассказам и рассказам услышанным от Эсдес… О, кстати! — Внезапно осенило Аристида, и он воодушевлённо посмотрел на Тацуми. — Давай проверим на достоверность твои воспоминания. Если это правда ты, то твоя картинка мира — реальна и не была придумана тобой. Эдакий мысленно-индуктивный застольный эксперимент. — Давай. Только что будет определяться как мерило результата? Есть что-то, что я смогу считать истиной в любом случае? — Книжка, которую ты держишь около сердца. Блокнот Эсдес, который она таскала вечно с собой. — Ответил Аристид. Тацуми полез в нагрудный карман слева и действительно нашёл хорошо скроенную кожаную книжку. Внутри неё была дыра от лезвия заслоненная небольшим свёртком, она была потрёпанна, но страницы были целы и вполне читаемые. — Там хранится что-то, что ты считаешь всегда неподдельной правдой. То, что ты никому, даже мне или жене не показывал.       Тацуми нахмурился, но всё решил перелистнуть. Свёртком оказалась повязка. Изрезанная, потускневшая в ткани, но всё же державшая форму. Внутри были несколько фотокарточек. Достаточно твёрдых и небольших. Одна вертикальная, одна горизонтальная и пару мелких. Тацуми рассматривал их уже на коленях. Чем больше он всматривался в них, тем более он выглядел беспокойным. Одну фотографию он даже по не осторожности поднял на свет, чтобы рассмотреть надпись за ней. Аристид умудрился рассмотреть изображение: это была потускневшая фотокарточка с прожженной дырой внутри, как будто бы от сигареты. После чего убрал фотографию на место, свернул племенную бандану аккуратно и положил её в дневник на место. В его голове начали происходить несколько мыслительных процессов, продолжительностью в минуты три-четыре. Сидел он уже не нахмуренный от какой-то тоски, грусти иль злости — сколько от интереса этой задачки. Аристид потирал ладошки от предвкушения. — Я согласен. Какая задачка? — Взял слово Тацуми, после чего начал отпивать уже третий принесённый бокал за время рассказа. — Ты знаешь где я остановился? В своём рассказе? На то, как Оскар сумел пленить Эсдес. А теперь тебе придётся описать — как Оскар и Эсдес встретились. И если ты внимательно слушал меня, то ты расскажешь эту встречу так, как Эсдес видела её. С её позиции. Если всё правильно получилось, то… Ты поймёшь. — Хм… Окей. — Отпил Тацуми вино, причмокивая губами и уставился куда-то в район салфетки своего слушателя, который прильнул и хотел расслышать каждую деталь.

***

Восемьдесят пятый день осени 16:11 Союз свободных северных племён. Столица Verwaltung. Дворец Первого короля и Кровавого Ворона. Третий день зимы 1023 год

      Начнём с пробуждения. Даже немного раньше — ещё в бессознательном состоянии понимала, что находится в чём-то неправильном. Словно она глазированная вишня на пироге из мяса. Что-то отчётливое было понятно, что с ней и окружающим пространством абсолютно всё не так. «Представь, что ты находишься снаружи пещеры навыворот в открытом поле. Окружающее пространство давит на тебя, так как сама пещера была неестественна просторней пустого поля посреди ничего. Примерно такое отчётливо неправильное ощущение было у меня» — Объясняла она мне.       А затем эта же соня всё же проснулась. Эсдес его описывала как можно болезненное. Словно её вырвали из лап монстра. Кости и мышцы были словно перемолотые, раздавленные, а затем были переломанные. Было настолько больно двигаться, как будто в ней находится тысячи маленьких гвоздиков. И всё же она открыла глаза. Тоже было больно, но терпимо. Свет приглушённый из источника справа. Похоже размещённый на предмете мебели и тот был электрическим. Над ней находился балдахин. Роскошный, но всё же без излишеств. Свет от лампочки красиво в нём переливался. Потом она повертела глазами и была сильно удивлена. Она находилась в комнате, похожей на ту, в которой она провела в офицерской академии. Потом она вспомнила, что её комната брала начало с убранства северных комнат и быстро осознала, что она находится в глубоком цивилизованном севере. Примерно где находится их Столица. А также она поняла быстро своё положение. Что её, скорее всего взяли в плен. Но на плен не было похоже. По крайней мере не на обычный. Она не была скованна, кроме боли собственного тела, да и комната не похожа на карцер или ещё что-то такое. Что-то не то, подумала она. Ещё больше она убедилась в этой мысли, когда она услышала знакомый голос. — Я вижу что вы проснулись. Я знаю, что вам больно. Это нормально. Вам потребуется от пяти до шестидесяти минут на восстановление.       Она повернула с характерным, как украденная тобой брускета, хрустом голову в сторону звучащего голоса. Могу предположить в момент увиденного у неё не слабое такое выражение было лица. На минуту всего, но всё же. — Если я попала в ад, то ты неплохо сохранилась. — Сказала как можно надменнее Эсдес. По её словам, опять же, насколько я помню. Я склонен ей верить, потому что других источников у меня не было. Но продолжим. — Очень смешно. Нет, действительно. — Ответила Мария, мать его таки, фон Кейнхёрст! Белые короткие волосы, отсутствующий правый глаз закрывался повязкой. Правая рука была заменена громоздким протезом зелёного цвета… — Погоди… То есть ты хочешь сказать, что?..       Точно не скажу. Может и совпадение было, а может всё же это кое-что открывает. Можешь потом как-то спросить у Акаме. Ну для Эсдес это был некоторый шок. Редко, особенно тогда, трупы поднимались за ней. И ещё более реже, чтобы они были доброжелательны. Но всё же предположила разумное и, отчасти, верный довод. — В плен вы меня схватили. Только мой разум такой иллюзией меня помутить. — Произнесла Эсдес через силу. Лёгкие будто бы давило изнутри. Да так, что даже она решила посмотреть вниз и увидела… Что татуировки-тейгу нет. Татуировки, метки, марки, клейма — как угодно, но присутствия тейгу нет. Отсутствует. Она даже не может как-то изменить температуру вокруг себя, хотя она это делала непроизвольно во время дыхания или волнения во время пользования им. — Мы предпочитаем называть это «Принудительное гостеприимство», а не плен и тем более не иллюзия. — Поправила Мария. После чего она медленно, шаг за шагом, подошла к кровати Эсдес и…       Нет, не залезла к ней, а подошла к комоду рядом стоящий. Она покопалась в ящиках комода и нашла там комплект заранее приготовленной одежды. Взяв его и перенеся на кровать Эсдес, она начала несколько её сверлить взглядом. Взглядом пурпура. Таким, знаешь, убийственным, злобным. Эсдес даже не передёрнулась, но она вообще больная была. Хотя не мне судить… А, ну да. И всё же Мария нагнулась к Эсдес. Не удержалась она соблазну. Подняв целую левую руку к Эсдес, сжав её на шее. Аккуратно, но Эсдес ощутила тепло от её пальцев, боль от нажатия и острых ногтей, впивающихся в кожу. Эсдес понимала, что она не может навредить ей. Но эта была неплохая проверка на иллюзию или наваждение. Если Мария сорвётся, то она проверит же на себе иллюзию. — Мария. — Послышался очень убедительный, почти могильный голос. Доносился он возле двери прямо напротив кровати. Эсдес повернула голову и увидела высокого мужчину крепкого телосложения.       Одетый тот был, по её словам, как будто был готов идти на войну. Только его наряд был смешением офицерской формы и войск специального назначения. Совместить массивные армейские берцы со стальным носком, брюки карго, разгрузочный жилет и длинный плащ с погонами с рубашкой — это надо уметь. И всё это в двух цветах. Чёрном, основной, и белый, на клапанах карманов или строчки на рукавах. Но не наряд был достойным её внимание, сколько… Скажем, вот была в нём одна деталь, которая её… Настораживала. Его лицо. И нет, дело не в том, что левая половина его нижней части лица состояла из блестящего металла, как будто у убийцы-механизма из фантастического рассказа про путешествия во времени, да, а остальная была похожа на проделку плохого хирурга. И, и даже не его глаза: смесь красного из синим, а белки были чёрные. Волосы были прикрыты капюшоном и чёрной банданой. И даже со всем этим узнавались черты несколько знакомые ей ранее. Будто она уже это видела и одновременно они куда-то от неё ускользают. — Прошу меня простить. — Мария тактично ретировалась и убралась из комнаты.       Эсдес всё также молчала. Не из принципа какого-то. Просто не видела смысла говорить дальше. Ещё её заинтересовало его лицо. Во-первых — хоть Эсдес и виделась с Оскаром, но не видела его лицо. Раньше: на встречах по поводу оформления её титула, а ещё на встрече выпускников трёх главных академий трёх стран в знак сотрудничества «Пакта Трёх». Пока за трибуной выступал безымянный северный дипломат — Оскар лично подошёл к ней и поздравил с успехом. И всё же она даже тогда не сумела заглянуть за тьму капюшона. Казалось, что его охраняют потусторонние силы, и как во многом до этого — она была права в этом. Но про это дальше. — Ужин будет готов через час. Советую не опаздывать. — Посоветовал Оскар, после чего остановился. Его голос отличался. Голос был похож не на тот могильный холодный тон, словно с тобой говорит сама смерть. Нет. Он был похож на… Скорее на обычный низкий осиплый голос. Курение давало о себе знать. Но он всё же продолжил. — Там в комоде, Мария может не сказала, но есть несколько комплектов одежды. Выбирай какой тебе будет угодно. — Есть такой комплект одежды, который позволит просто уйти или даже лучше — раздавить тебя и заставить ползать на коленях от боли?       Эсдес была предельно серьёзной. Она специально провоцировала Оскара. Она понимала, к чему будет весь этот фарс, а так как навыки дипломатии у неё скверные — решила ставить единственно принятый ей исход напрямую. Но тут несколько опешил её Оскар, ничуть не удивившись и даже поддержавший её мысль. — Хм, как забавно — именно это я и сказал Нуми Сейки, когда тот пришёл ко мне с угрозой убить меня… — Он несколько нырнул в свои воспоминания, чтобы затем продолжить. — Да, с первым конечно. Ты сможешь покинуть дворец и вернуться в целости и невредимости к себе в армию. Тебя даже доставят в указанную тобой точку и вернут тейгу. Но только после ужина.       Я пропущу ту часть, где Эсдес удивляется там, пока Оскар праздно уходит и затем Эсдес выбирает себе наряд, и то что он является частью официозного платья с какими-то племенными атрибутами и бла-бла-бла. Оно тут не совсем нужное, так как сказ у нас немного об ином.       Итак — ужин. Помещение было чем-то похожим на здешнее, я так думаю. Разве что было похолоднее, а пространство за светом свечей было скрыто густой дымкой. Они оба сидели за таким здоровым столом по противоположные стороны него. Стол этот был реально большой — где-то на человек сорок, говаривала она. Банкентник, короче, который у меня стоит. Хотя вот яств было скромно — у каждого был гарнир из популярной на южной границе картофеля, пожаренного на огне, и мясное жаркое, изготовленное из различных видов мяса, в основном которые обитают на той самой же границе. Ещё вино и хлеб, конечно. Оскар знал о происхождении Эсдес. Знал кого угодно лучше и именно поэтому приказал приготовить это всё по старым племенным рецептам и по той же технологии. Эсдес, конечно, это удивило, но еду она брала чисто из уважения к традиции. В основном потягивала вино. Прямо как я с тобой.       Пока Тацуми говорил, ему принесли ещё вина и он сделал несколько жадных глотков.       Так вот, о чём это я… Ах, да. Там были сложные многозначительные диалоги, игры разума, но я сокращу. Прям до сути. Взяла первое слово Эсдес. — Как меня схватили? — Поинтересовалась она в первую очередь. Одно дело, когда ранят тело — больнее ей всего больше за её гордость, что она пропустила удар. А тут представь в какой она агонии находилась от собственной гордыни, которая вопила от недопонимания — как её, Эсдес, мать его, фон Партас смогли захватить почти без боя? — Моя сила заключается в том, что я хорошо навожу страх. — Отвечал Оскар методично. По солдатски, как описывала его Эсдес. — Ты же слышала о изгоях? О людях, которых изгнали из племени и поставили метку изгоя, которая заставляет других людей избегать этого человека?       Эсдес кивнула утвердительно. — Ну вот — я убил жену своего отца. Мою мать, то есть первую жену отца, он же её и зарубил, чтобы женится на второй. Я его, конечно, ненавидел после этого, но к самой второй жене не имел никаких негативных отношений. Но не из-за этого я её убил. Я отца уважал да и вторая жена его стала хорошей мне мачехой, хоть и недолго. — Ты убил, когда её раздирало чудовище? — Спросила Эсдес в интересе смотря на Оскара. Она почувствовала какую-то метафизическую ухмылку. — Хм, нет. На самом деле она была больна после родильной горячки. — Ответил он. — Вторая жена отца родила дочку, хотя та ей очень тяжело далась. Повитуха сказала, что она даже в утробе начала биться и что-там какую-то заразу ей занесла. Какую-то хворь принесла, которая могла погубить всё племя. А по законам тамошним племенным, как ты знаешь — изгоняют больных, чтобы они не наслали хвори на других. Или убивают, чтобы они не мучились… — Твой отец не хотел изгонять её и ты решил взять эту ответственность радикальным образом на себя и за это тебя несправедливо записали в изгои? — Распутала этот узел предыстории Эсдес. Ей было несколько… Увлекательно. Оскар улыбнулся и кивнул. — Совершенно верно. На меня наложили метку изгоя из моего племени. Я был хорошим охотником — моё племя славилось сим промыслом. И когда добычи стало всё меньше — я решил поступить в армию. Там я встретил родственника по своей маминой линии — Нуми Сейку. Мой отец женился первый раз на сестре матери его. И хоть он, и, получается, я были знатного происхождения — нас двоих всё равно послали в пятый отряд «Мёртвой головы» чтобы мы воевали, как мы шутили, за «Мёртвого короля». И я там понял, что природа этой метки — некая энергия, которая вызывает страх у человека. Что-то на грани сознания и бессознательного. Я научился её использовать и даже развивать. Я превратил эту метку в страшное оружие. Я превратил инструмент моей скорейшей погибели в инструмент повиновения мне. Всё начиналось с того, что дикие звери избегали меня — закончилось всё тем, что мои приказы солдаты боялись нарушить, потому что до сердечного приступа боялись меня. И у некоторых он случался, когда я выходил из себя…       Пока Оскар разговаривал в несколько расслабленном тоне, то у Эсдес начинали складываться некие части пазла, части картины в голове. Некий эскиз этого человека она нарисовала в голове. Он похож был на человека… Которому было нечего терять кроме пары своих близких и какой-то идеи фикс. Какой-то маниакальной мысли, которой он следовал, словно он в неё верил как утопающий в свет маяка оказавшимся отблеском луны в океане. Но он не терял надежды и соответствующего упорства. Пока Эсдес потеряла, таки, ход мысли его, после определённой фразы. У неё зародилась собственная цепочка фактов, которая породила теорию и она решила её проверить. — Подожди, то есть ты заставил меня боятся себя до потери сознания? И…       Она схватила острый нож и сжала до крови его. На лезвие потекла тёплая струйка крови. Примерно такой:       Тацуми показывает свою руку с белым шрамом, оставленным ещё в казино Шаналоттой.       Боль была невозможная. Её не возможно было вызвать какими-то внешними воздействиями. По всему телу, от головы до пят, словно проходили тысячи электрических зарядов, которые разносились от тела. Она настолько сильно зажмурилась, что ей показалось на секунду, что у неё никогда бы не получилось снова открыть свои прекрасные голубые глаза. Но всё же — у неё получилось. — Ага… — Вздохнула она со всей силы и откинула нож от себя. Увиденное её зрелище несколько поразило. — Интересно.       Во-первых, в помещении не было так темно, как ей чудилось. Стоял лёгкий мрак, как примерно сейчас у нас в ресторане. Из окна били серебренные зимние проблески сквозь паморозь на окнах, что чудным рисунком разрисовали стекло, но что более важно: света хватало, чтобы различить лицо Оскара. Родом был он похож смесь дальнего северянина и ближней границы. Лицо, помимо импланта в челюсть, было вдобавок обезображенное шрамами и какой-то непонятной сыпью. Взгляд ярких голубых глаз был уверенный, пронзающий, а его лицо, точнее его остатки, выдало схожую мимику на подобии улыбки. Даже больше скажу — природа удивилась от подобного выпада Эсдес. Снежный ветер открыл одно окошко и затушил все свечи на столе. — Ой, как удобно… — Кривился Аристид подобному незамысловатому приёму. — Вау. Я поражён! — Удивлялся Оскар искренне, в отличии от тебя. Его голубые средней длинны волосы колыхались на ветру. Он продолжил речь. — Неплохо. Ты смогла перебороть иллюзию и увидеть меня, каким я есть. К слову, это смогли только пару десятков человек, как моя Челси и… — Давай ускорим несколько этот процес. — Проговорила она, жадно хлебнувши вина. — Хорошо. — Оскар хорошо отпил вина из кубка и начал. — Раз ты собрала раскрыла почти все секреты, то я могу перейти к главному. Предложение тоже самое — я предлагаю тебе пост генерала в одной из моих армий. Ты получишь славу, уважение, земли — всё что твоей душе угодно. — Отказываюсь. — Ну… Не рубанула скорее, а праздно-элегантно отвергла, как бы невзначай. Хоть она и тряслась от пережитой боли, но выглядела и говорила всё также статно и грациозно. Ай да Эсдес. Искренне завидовал её способности держаться в себе. Она продолжила: — причину уже тебе озвучивала два раза. Могу повторить, коль тебе будет угодно? — Ты упряма прям как отец. И также горда. — Ответил он, чтобы затем ненадолго смолкнуть. Он насовсем отодвинул от себя тарелку, достал портсигар с зажигалкой и закурил. Сизый дым был подхвачен ветром и закручен. Курил он спешно и постоянно сбрасывал пепел от сигареты в пепельницу. Через пару троек подобных молчаливых затяжек он начал тягать свою телегу. — «Если я стану на стороне сильных, то это означает мою слабость и невозможность доказать её», да? И плюс к этому ты воюешь со мной, а это значит если перейдёшь ко мне, то это будет означать твоё поражение и слабость. А ты этого не хочешь и боишься. — Хватит разглагольствовать. — А вот здесь она рубанула, я думаю, как следует. Потому что понимала, что этот диалог не имеет как такового утилитарного смысла. — Если это всё, то я всё же надеюсь, что мы в следующий раз встретимся на поле брани как противники. А сейчас… — Есть ещё одно предложение. Можно сказать договор. Только дослушай       Оскар её вежливо останавливает и она садится на место. Хотя секунду назад она была преисполнена уверенностью и хотела покинуть этот стол. Что-то неприятное отозвалось в её голове и прошло зарядом по всему телу. Похоже, что он задействует свои силы, но теперь более аккуратно. Она понимала, что здесь что-то не так. Оскар всё же взял снова инициативу. — Я собирал это государство из расчёта защитить не только людей севера. Я хочу объединить старую Империю под новым началом. Потому что понимал необходимость этого — страны начали изживать себя. Королевства и Империя начали есть самих себя да настолько, что появились паразиты, вроде Революционной армии, что хочет установить свой несуразный порядок, точнее беспорядок. Идеалисты, любящие свободу и ценящие только таких, как они. Видел я таких: эгоистичных и самодовольных. Я же построил свою страну на подобии старого рыцарского ордена, чтобы она смогла противостоять им. И сделала это очень эффективно, хотя мне понадобился общий враг для этого. — Тут он внимательно посмотрел что на Эсдес, что на себя. Оба считались «дурнокровными дикарями», что их даже позабавило на секунду от этой мысли. Но Оскар продолжил: — но да ладно И я сначала играл в дипломата. Пытался объединить миром страны. Через «Пакт Трёх», например. Но в Западных королевствах появилась эта «Знающая», которая протестовала против моего решения, так как в Империи умер предыдущий Император и появился Онест, который был против моего вмешательства в Империю и начал отстраняться от «Пакта трёх», потому что боялся, что мы с Западом будем лезть в его дела. Поэтому я решил начать поход. Исход этой войны неизвестен. Твои войска застряли на половине пути, с запада наступают мои войска и скоро дойдут до Лондиниума, а с моря мои корабли уже покоряют берега Империи. — Тут снова он остановился. Вздохнул, явно с болью в груди. Затем продолжил. — Но я понимаю, что война — вещь динамическая. Даже я если обезглавлю правительства и выйду победителем, то проиграет именно что моя страна, мой союз развалиться и не продержиться и десяти лет, не говоря уже о тысяче… — Так что ты предлагаешь? — Спросила Эсдес, беря снова в дрожащие руки нож. Нож острый, хорошо заточенный, покрывшейся ледяной корочкой. Она посмотрела на грудину — там находилась заветная метка тейгу. Наверное счастье от облегчение перекрыло ей боль. Однако Оскар не обратил на эту сцену внимание и продолжил. — Исход этой войны всё равно создаст новое государство. В территориальных пределах старой Империи. Будь-то идеология свободы, равенства и братства революционеров или «мы все имперцы» Макото или же чего-то нового — не так уж важно. Но я предлагаю такой вариант: не нападать друг на друга на поле брани. Не убивать друг друга. Если я проиграю, то дай мне уйти или захвати меня в плен. Если ты проиграешь, то сделай также само. Наша кровь слишком дорога, чтобы проливать её за так.       Тут Эсдес немного начинали работать её не совсем обычные мозги и она решила…

***

      И тут Тацуми замолчал. Полностью. Оборвался на полуслове. Грустным взглядом глянул на Аристида, который требовал продолжение. Но он его сегодня не дождётся. После чего встал из-за стола, под молчаливое негодование от слушателя. Затем он вежливо, крайне фальшиво улыбнулся и сказал — Я завтра всё расскажу. За этим же местом. Я не знаю точного ответа и… — И поэтому спросишь у жены? — Ухмыльнулся Аристид. Но Тацуми молчал и даже его грусть сменилась грозой во взгляде. — Моя жена не участница этой истории. Я так думаю. А ты как думаешь? — Сам узнаешь. — Сказал Аристид, пока Тацуми медленно вставал и осматривал стул на предмет забытого. Старый врач, отец двоих детей, вздохнул и решил пожелать своему другу — Счастли…