Порочный круг

Крики становились всё громче. Они заполнили пространство вокруг, разрывая тишину болезненными звуками. Это был многоголосый хор страданий — мужские, женские, детские крики сливались в одно, беспощадно заполняя её разум. Эбигейл зажала уши руками, но это ничего не изменило. Звуки продолжали прорезать её сознание, отдаваясь эхом в черепе, и с каждым шагом становилось всё труднее удержаться на ногах. Она шла, не видя дороги. Под её ногами было что-то липкое и тёплое. Эбигейл опустила взгляд и почувствовала, как её желудок сжался в тугой узел. Это была кровь. Темно-красная, густая, она обволакивала её ступни, растекалась вокруг них, а затем начала подниматься всё выше. Вязкая жидкость охватила её щиколотки, колени. Каждый шаг был мукой, словно её затягивало в трясину. Она хотела остановиться, но ноги сами продолжали двигаться вперёд. Против воли. Воздух стал густым и горячим, пахнущим железом и чем-то гнилым. Мерлин, она задыхалась. Вновь попыталась вдохнуть, но всё тщетно. Во рту был горький привкус крови. Паника начала сжимать её грудь, сердце колотилось так быстро, что казалось, вот-вот разорвётся. Кровь теперь доходила до пояса. Руки бессильно скользили по поверхности жидкости, но ухватиться было не за что. Она утонет. Абсолютно точно захлебнется в этой гадкой жидкости цвета его глаз. Горячие волны обжигали кожу, будто пытались заползти внутрь, стать её частью. Кровь подступала к горлу, и вдруг она поняла, что больше не может дышать. Эбигейл закашлялась, но это лишь усугубило положение. Теперь горячая жидкость проникала в лёгкие. Её грудь разрывалась от боли. Вот она — её погибель. Он. Девушка судорожно хватала воздух, но вместо него чувствовала, как вязкая, горячая субстанция заполняет её изнутри, затягивая глубже. Это конец. Она пыталась закричать, но звуки поглощало кровавое озеро. Казалось, мир сузился до этой липкой, тяжёлой жидкости, которая теперь окружала её со всех сторон. Больше ничего не был. Слабость окутала её, тело становилось ватным, движения замедлялись. Она больше не чувствовала земли под ногами. Её тянуло вниз, к невидимому дну. Селекция… Лорд… Плохо… Хорошо… Правильно? И вдруг... холод. Резкий, разрывающий холод, словно ледяной поток прорвался через раскалённое озеро. Чьи-то пальцы крепко сжали её запястья. До боли. Они были настолько холодными, что кожа словно окаменела от прикосновения. Этот жест был резким, властным, и его сила поразила. Её тянули вверх. Это был рывок, спасительный, полный отчаяния. Жидкость начала спадать, обнажая её лицо. Сделала резкий вдох, судорожно втягивая в себя кислород. Воздух резал горло, обжигал, но она жадно хватала его, боясь, что это всего лишь иллюзия, которая исчезнет в любой момент. Эбигейл закашлялась, захлёбываясь собственным криком. Кровь стекала по её подбородку, капала на её руки, и она инстинктивно пыталась стряхнуть её. Сердце бешено колотилось, гулким эхом отдаваясь в ушах, но она игнорировала это, сосредотачиваясь на руках, которые держали её. Её взгляд метался, пока она судорожно цеплялась за эти чужие пальцы, пытаясь выбраться из липкого кошмара. Наконец, её глаза поднялись вверх. И тут она замерла. Нет.. Пожалуйста. Пожалуйста! Перед ней было лицо. Его лицо. Это был Дэниэл. Но что-то было не так. Очевидно не так. Его лицо превратилось в гротескную маску смерти. Бледная кожа выглядела словно растянутая по костям, тонкая, полупрозрачная. Только не так. Только не он! Тёмные полосы пересекали его лицо, как трещины на старом зеркале, создавая жуткие, неестественные узоры. Его глаза, такие знакомые и родные, теперь были пустыми. В них не было света, только чёрная, бездонная пустота. Хотелось закричать, но она не могла. Хотелось бежать, но она не могла. — Помоги мне, — его губы шевелились, но голос был чужим. Он звучал издалека, будто из самой глубины этого кошмара. Её руки дрожали. Она хотела дернуться, сбежать, но его хватка становилась всё сильнее. Дэниэл не отпускал её. Его мёртвые пальцы вцепились в неё, словно пытаясь удержать на грани между жизнью и смертью. Он не желал отпускать. Эбигейл хотелось содрать с себя кожу, вернуться и захлебнуться в этом чертовом озере. Помоги. Помоги. Помоги. Помоги. Помоги. Помоги. Помоги! Она чувствовала себя грязной, порочной, недостойной даже смотреть на него. Что она натворила… Зачем?! Только это правильно… Этот путь верный. Но это не её слова, не ее путь и не её судьба. Хватит. Он замер. Просто смотрел на неё, и в этих глазах была такая бесконечная, ледяная пустота, что её сердце пропустило удар. Эбигейл почувствовала, как её дыхание сбивается, как внутри поднимается тошнота, холодная и липкая. Она с трудом подавила рвотный спазм, но мерзкое ощущение, будто её нутро сжалось в тугой комок, никуда не ушло. Он винит её во всем. Очевидно, если бы он только мог, то сказал ей об этом. Это всё она. Его силуэт дрожал, теряя чёткость. Поначалу это было едва заметно, но вскоре его фигура начала рассеиваться всё сильнее. Руки, которые только что крепко удерживали её, стали ослабевать. Она почувствовала, как его пальцы утрачивают силу, как их хватка становится слабее. Эбигейл застыла, охваченная паникой. Её разум рвался в двух противоположных направлениях. Она боялась его. До дрожи в коленях, до мурашек на коже, до сухости в горле. Этот Дэниэл… это не её друг. Это что-то тёмное, извращённое, искажённое. Но, несмотря на это, внутри неё разгорался другой, более мучительный страх — страх потерять его снова. Потерять даже это его подобие, этот жуткий фантом. — Прошу… — слёзы подступили к её глазам, горло сдавило отчаяние. Она не замечала, как её тело охватывает дрожь, как ноги начинают подкашиваться от бессилия. — Не уходи… Там, где только что был он, осталась лишь тишина и тяжесть, давящая на грудь. Его больше нет. Нигде нет. Она обхватила себя руками, как будто могла согреть или защитить от этой пустоты, но холод внутри неё становился только сильнее. Умереть должна была она. *** Эбигейл резко распахнула глаза, и белый свет обрушился на неё. Её голова дернулась в сторону, но света не избежать. Он был везде — холодный, ослепляющий, стерильный. Мгновение казалось, что это продолжение кошмара. Мерлин, когда это закончится? Ей казалось, что если она сделает хоть один вдох, эта пустота затянет её обратно туда, в тёмное озеро, откуда она только что вырвалась. Её грудь болезненно сжалась, а внутри всё горело от невыносимого отчаяния. Хотелось завыть, выпустить наружу этот душащий ком страха, злости и боли, но из горла вырвался лишь жалкий, хриплый звук. Хоббс закрыла глаза, но даже тогда белый свет остался перед её взором, пульсируя, как неумолимое напоминание о реальности. Сначала она не сразу поняла, что изменилось. Сердце всё ещё колотилось в груди так, что отдавало болью в висках, а в ушах звенело от гулкой тишины. Но постепенно, медленно, с болезненной ясностью до неё начало доходить: радио. Его больше не было. Этот жуткий, завораживающий голос, шепчущий ей в уши слова, которые расползались по сознанию, словно яд, наконец умолк. Абсолютная тишина. И от этой тишины по спине пробежал холод. Она шевельнулась, и странное ощущение заполнило её тело. Это было похоже на электрический разряд, пробежавший по конечностям, как если бы кровь, застывшая в её венах, внезапно начала движение. Её мышцы ныли, но это была странная боль, от которой хотелось одновременно застонать и заплакать. Она чувствовала собственное тело. Эби подтянулась, медленно выпрямляя спину. Её лоб покрыл пот, который струйками стекал по вискам, щекоча и раздражая. Она с трудом подняла руку, чтобы стереть его, но вместо этого обнаружила, что её пальцы дрожат, как будто у неё не было сил даже на такое простое действие. Сколько прошло времени? Эбигейл села. Тяжело, с усилием, её затёкшее тело едва подчинялось. Каждое движение сопровождалось тупой, тянущей болью. Она чувствовала, как её плечи натянулись, как будто мышцы были изношены до предела. Вокруг неё царила стерильная белизна. Воздух был тяжёлым и холодным. Ни запаха, ни шума. Её сознание всё ещё цеплялось за воспоминания о кошмаре. Те крики, горячая кровь, холодные пальцы… Она судорожно посмотрела на свои руки, будто ожидая увидеть следы чужого прикосновения, но её кожа была чистой. Только бледной и влажной. Эбигейл сжала кулаки, чтобы проверить, что это действительно её руки. Они слушались, но ей всё равно казалось, что она чужая сама себе. Страх отступал медленно, словно его тени застряли в каждом уголке её сознания. Она хотела почувствовать себя в безопасности, хотела, чтобы эта жуткая тишина принесла ей покой, но её разум сопротивлялся. Она чувствовала, что что-то здесь не так. Как будто кошмар не закончился. Как будто это всего лишь следующая его часть. Эбигейл смотрела в одну точку. Минуты тянулись бесконечно долго. Её разум блуждал, погружаясь в хаотичную смесь мыслей, воспоминаний и образов, которые она не могла, да и не хотела остановить. Перед глазами вспыхивали сцены того, что с ней случилось: кровавое озеро, чьи-то холодные руки, лицо, которое она пыталась удержать. Его лицо. Дыхание стало глубже, но всё ещё неравномерным. Она чувствовала, как её тело постепенно приходит в себя, но вместе с этим приходило и осознание — слишком тяжёлое, чтобы его игнорировать. Каждый момент, каждая деталь её кошмара… Суждено ли ей вообще найти выход? Её плечи ссутулились, а руки обвили колени. Она не пыталась согреться, она просто пыталась спрятаться от всего, что давило на неё. Ей хотелось раствориться в этой стерильной комнате, стать невидимой. Но это было невозможно. Потому что даже в абсолютной тишине она чувствовала эту проклятую тяжесть — боль, страх и ненависть. И тут что-то нарушило её погружение в собственное сознание. Лёгкий свист разрезал воздух, и неожиданно что-то тяжёлое ударило её в плечо, заставив вздрогнуть и резко повернуть голову. Её сердце замерло на долю секунды, а затем сорвалось в галоп, заполнив грудную клетку гулким биением. Перед ней, на полу, лежал свёрток. Эбигейл медленно подняла взгляд, всё ещё не понимая, что происходит, но внутренний холод уже сковывал её мышцы. Её глаза встретились с тем, кого она совсем не хотела видеть. — Нотт, — выдохнула она почти беззвучно. Ну конечно. Кто же ещё мог так хладнокровно вторгнуться в её хрупкий момент покоя? Всё, что она успела почувствовать, — это короткий укол злости, прежде чем на её место вернулся страх. Начинается. Сколько людей соберется поглазеть на неё? — Шевелись давай, — раздался раздражённый голос. Нотт стоял, скрестив руки на груди, и сверлил её взглядом. В его тоне было что-то язвительное, насмешливое, словно он наслаждался каждой секундой её растерянности. — Ты специально выводишь меня? Ну да, ему ведь это все в радость. Её отчаянье — подарок для него. Эбигейл прикусила губу, чтобы не сказать ничего лишнего. Но ей хотелось. Нельзя. Если позволит себе сорваться, назад не свернет. Дэниэла больше нет, так что вразумить ее больше некому… Ну почему именно Нотт? Из всех возможных людей, из всей толпы верных последователей, Тёмный Лорд выбрал для этой задачи его. Его. Казалось, это решение было продиктовано не столько необходимостью, сколько извращённым чувством юмора. Эбигейл даже на мгновение закусила губу, подавляя истерический смешок. Слишком уж это напоминало очередное испытание, не больше и не меньше. Но вместо того чтобы испытывать её терпение или волю, это ощущалось, как сознательная попытка довести её до предела. Теодор, черт его подери, Нотт! Воплощение всего, что ей так ненавистного в одном человеке. Один его голос, даже в лучшие времена, вызывал у неё желание придушить его. Просто заставить замолчать, а сейчас она боялась, что подавить это желание очевидно не сможет. А зачем отказывать себе? Он заслужил, ты сама знаешь,— вновь раздался этот ненавистный голос из глубины. — Замолчи! Просто уходи, — взмолилась Эбигейл, стараясь успокоить дыхание. — Оставьте меня в покое. — Ну да, конечно. Только ради тебя нарушу приказ Тёмного Лорда, просто по доброте душевной и огромной любви к мученицам, — усмехнулся Нотт. — Давай ты лучше заткнешься и просто переоденешься? В этот момент ей показалось, что прежняя Эбигейл погибла на арене. Её больше нет. — Идиотка, ты ждешь, чтоб за тобой сам Тёмный Лорд явился? Много чести. — Казалось, с каждой секундой она все более теряла рассудок. — Ты планируешь наблюдать? — Думаешь, мне интересно? Не обольщайся. Несмотря на всё сказанное, как только её рука потянулась к свёртку с вещами, он мгновенно отступил, словно не хотел становиться свидетелем этого момента. Сделав несколько шагов к двери, он развернулся спиной, давая понять, что его больше не интересует происходящее. Медленно вытащив палочку из кармана, он начал рассеянно крутить её в пальцах. Потом, будто для того чтобы заполнить неловкую тишину, принялся насвистывать какую-то незамысловатую мелодию. Раздражающую мелодию. Хоббс бросила на него быстрый взгляд, но он больше не реагировал. Вернувшись к свёртку, она нахмурилась, осторожно проводя пальцами по приятной, шелковистой ткани бежевого платья. Цвет раздражал её до глубины души. Этот бежевый — мягкий, тёплый, совершенно не подходил к тому, что она чувствовала внутри. Она бы предпочла чёрное. Глухой траурный оттенок, который отражал бы её состояние. Ведь именно так она себя и ощущала: опустошённой… убитой. Мысли невольно метнулись к предстоящему дню, и Эбигейл почувствовала, как её руки начали подрагивать. Совсем скоро, через считаные часы, ей придётся встать перед ними. Перед тысячами глаз, перед холодными, оценивающими взглядами тех, кто еще недавно ставили на ее смерть. И говорить. Его речь. Речь, которую она до сих пор даже в глаза не видела. Сама мысль об этом вызывала в груди ледяную тяжесть. Она едва могла представить, как откроет рот, чтобы произнести чужие слова — те, которые не имели для неё никакого значения, но должны были прозвучать так, будто они исходят из самого её сердца. — Послушание всегда вознаграждается, — неожиданно прозвучали знакомые слова и она вздрогнула, поворачивая голову к радио, что вновь начало свою пытку. — Есть только один путь, что ведет к порядку. Есть только один лидер, что покажет дорогу. Да, возможно так и есть. Он ведь хочет лучшего? Просто… у него свой путь. Сложный и, очевидно, ей его не понять, слишком глупа и наивна. — Мне тебя самому переодеть? — раздался недовольный голос парня и она качнула головой, пытаясь выбросить все мысли из головы. Может, ей стоит просто плыть по течению? — Хоббс. Пошел бы он к черту. *** Дрожащие руки приглаживали прохладную ткань платья, и пальцы то сжимались, то разжимались, как будто сами по себе пытались найти выход накопившемуся напряжению. Она не знала, куда девать руки, что делать, как справиться с нахлынувшим ощущением беспомощности. Казалось, любое действие могло спасти её от утопления в собственных мыслях, но никакое занятие не приносило облегчения. Мысли кружились в голове, пожирая ее. Она боялась. Боялась до дрожи в коленях, до того, что руки начинали слабеть, а сердце стучало так, будто пыталось вырваться наружу. Эби боялась всего: того, что произойдёт через несколько часов, того, что она увидит перед собой десятки, сотни глаз, сверлящих её взглядом. Но больше всего её пугало то, кто возможно будет среди этих людей. Семьи. Те, кто потерял своих близких из-за неё. Эти мысли обрушивались волной, каждый раз с новой силой, и где-то внутри просыпался животный страх — парализующий, такой сильный, что она едва могла стоять на месте. У нее не было выбора. Они должны понять. Должны. Как же она устала бояться. Эбигейл шагала по улице, окружённая молчаливой стражей из нескольких Пожирателей Смерти. Их присутствие только усиливало её тревогу. А рядом, едва ли не задевая локтем, шёл Нотт, чьё присутствие всегда было для неё как заноза, глубоко въевшаяся под кожу. Его молчание раздражало не меньше, чем его голос. Неожиданно Эби остановилась. Ноги сами замерли, и, прежде чем кто-то успел что-то сказать, она повернула голову к зеркальной витрине. Магазинчик был невзрачным, жалким даже, с облупившейся вывеской и грязным стеклом, но она все же смогла разглядеть себя. И зря. Её взгляд скользнул по фигуре. Шнуровка на груди была затянута слишком туго, подчёркивая худобу, которая раньше не бросалась так в глаза. Взгляд опустился ниже, и Эбигейл невольно усмехнулась. Она выглядела нелепо. Как школьница, наряженная на праздник — мягкие складки платья, волнистые волосы, заплетённые так аккуратно. Не хватало только бантика, и тогда её можно было бы отправлять на сцену для декламации стихов. Просто смешно. — Дальше я сам, — раздался вдруг голос за спиной и она мигом оглянулась. — Не против, если я лично сопровожу тебя? — Ну конечно. Если скажет нет, он так просто уйдет? Кивнула, опуская взгляд к туфлям. Будет смотреть куда угодно, только не в его кроваво-красные глаза. Ей и так страшно, а его присутствие только нагнетало. — Чудесно выглядишь, Эбигейл. — набрала побольше воздуха и подняла голову, умоляя сердце перестать так стучать. — Тебе к лицу. — Спасибо… Всего несколько приятных слов и ты простишь ему все? Эбигейл, какая ты жалкая, — вновь раздался этот ненавистный голос и ей захотелось ударить себя по голове, только бы заглушить его. Реддл подставил предплечье в приказывающем приглашающем жесте. Взгляд Эби прикипел к его руке, казалось, на доброе количество часов. Она не могла. И он это понимал. Ведь помнил, видел прекрасно, свидетелем какой картины она стала на арене. И в жизни она не поверит, что этот человек ни разу на своём веку не сталкивался с подобными экземплярами. С одной стороны, вся её сущность сжалась в желании сбежать куда подальше. Сорваться с места и бежать без оглядки. Но с другой стороны, остатками рассудка она понимала, что так или иначе ей придётся это сделать. Принять этот жест. Лорд был одет в пальто цвета вороного крыла, следовательно касания как такового и не будет? Всё то время, что она колебалась, он не сводил с неё своего прожигающего взгляда. Ждал. Не желая более испытывать терпение Лорда на прочность и лишний раз действовать ему на нервы, она медленно подняла руку и так же медленно обхватила предплечье спутника. Сверху послышался смешок, и она, прикрыв глаза, сделала глубокий вдох. Это просто нужно перетерпеть. — Наша последняя встреча закончилась не на самой приятной ноте, — буднично произнёс он, возобновляя шаг и одним лишь взмахом кисти приказывая страже держаться позади. — Должен признать, мне стоило выражаться более гуманно, учитывая твоё состояние. Он сейчас что, извинялся? Само собой, лишь старался расположить к себе нужную ему фигуру в его извращенной игре, но чтобы таким способом... Эго не надломилось? — Не беспокойтесь, всё в порядке, — выдавила Эби. А что она ещё скажет? "Вы и правда перешли черту"? Он ведь тогда на самом деле был прав. Селекция - важное событие для поддержания баланса и порядка среди секторов, а она этот хрупкий баланс чуть не угробила. Лорд имел полное право злиться. — Как скажешь. Мне нужно обсудить с тобой распорядок ближайших пары дней. Постарайся сконцентрироваться, — Эбигейл опешила. Ближайших пары дней? То есть речи было мало? Да она даже с родителями не успела встретиться. Однако, вынуждая прервать свои рассуждения, вновь зазвучал довольно негромкий, но всё равно уверенный голос. — Как только мы окажемся у цели, тебе выдадут карточку с речью. Далее будет немного свободного времени и ты сможешь собраться с мыслями, а самое важное - выучить речь. Эбигейл, ты не должна отходить от написанной речи ни при каких условиях, ты слышишь меня? — спросил он и обратил взгляд к ней. Эби лишь кивнула, по прежнему смотря в никуда. — Хорошо. Послезавтра состоится бал в твою честь, поэтому завтрашний день тебе будет отведён не только под свои нужды, но и на заучивание списка имен всех гостей, ведь каждому, милая Эбигейл, будет интересно пообщаться с победительницей, так ещё и, о чудо, девушкой. Держу тебя в курсе, ты первая представительница своего пола, кому удалось одержать победу в Селекции, — подвёл он к концу свою мысль, позволяя Хоббс обдумать всё сказанное. Эби наконец смогла переварить всё озвученное. Бал, список, речь... Из всего этого, она предвкушала лишь долгожданное воссоединение с родителями. Убийца... Вновь зазвучал злосчастный голос. И прежние переживания явили себя. Эбигейл вовсе забыла о том, что мама и отец однозначно видели как их дочь в абсолютном беспамятстве вдалбливает клинок в то, что осталось от её оппонента, а позже и вовсе подло убивает лучшего друга, который ей доверял. И всё равно, что это именно он предал её. Дэниэл был прав, своими действиями он делал ей одолжение, помогал избавиться от мучений и угрызений совести. Идиотка. Нет, она не может вернуться домой, как бы сильно того не желала. Не сейчас. — Долго нам ещё идти? — задала Эби вполне резонный вопрос, потому что отрафированные мышцы ног начинали побаливать. — Минут пятнадцать. Неужели, моя компания настолько докучает тебе? — сказал Реддл и усмехнулся. Если бы ты только знал насколько... Несмотря на молчание со стороны спутницы он настоятельно продолжил: — Что ж, раз уж нам выдался такой чудесный шанс поговорить по душам, расскажи, как тебе Селекция? Роуз. Насилие. Слегка мотнув головой, она отогнала злосчастные мысли. — А то ты сам не видел, — при любом другом положении дел, она бы однозначно соблюдала формальности, обращаясь к людям вроде Реддда на Вы, но после всего того, через что он пропустил её... Нет. Он не заслужил. Но раз Лорд выбрал её, значит как минимум верил в неё, как и во всех своих людей. Радио ведь было право. — Эбигейл, не сочти за высокомерие, но в отличии от представителей первого сектора, для контроля которых достаточно лишь устраивать регулярное развлечение для потехи их эго, — произнёс с ноткой пренебрежительности Лорд, намекая на Селекцию. — Мне более чем хватает дел. Безусловно, я наблюдал за ходом контеста, но похоже упустил причину, по которой тебя отпугивает любое физическое взаимодействие с другими людьми. Да он издевается. Она понимала, что рано или поздно этот вопрос должен будет возникнуть, но не сейчас, когда её рука покоится на его предплечье, а одни лишь непроизвольные мысли на эту тему вызывают тремор. Если она начнёт рассуждать над его причиной, то Мерлин знает, к чему это приведёт. — О, не понимаю о чём ты, — сыграв недоумение, отмахнулась она от темы. — Лично я ничего подобного за собой не замечала. Может быть сказался стресс? Знаешь, мышцы от перенапряжения начинают сокращаться... — Стресс, как же. — усмехнулся он. — В таком случае, не имею более досаждать вам, мисс Хоббс, — произнёс он, когда они уже подошли к площади. — Напоследок лишь хочу сказать, — начал Реддл, становясь перед ней. — что от того насколько хорошо ты выступишь, напрямую зависит социальное положение Пожирателей и всего второго сектора. Эбигейл лишь кивнула, чувствуя, как изнутри всё сжимается в тугой узел. Она не нашла в себе сил произнести хоть слово, да и что она могла сказать? Каждое движение, каждый взгляд давались ей с трудом. Несмотря на тот факт, что последние недели она была вынуждена оставаться прикованной к постели, усталость тянула её вниз, а мысль о том, что впереди ждёт выступление перед толпой волшебников, казалась просто невыносимой. Она пыталась представить, как будет стоять перед ними, как на неё обрушатся холодные взгляды, полные презрения или безразличия. Что им сказать? Как сказать? — А там будут семьи… родственники тех, кто… я имею в виду… — начала она, но голос сорвался, и вместо слов вырвался почти беззвучный шёпот. Жалкое зрелище. — Будут, — раздался спокойный, ровный голос мужчины. Он махнул рукой, не позволяя ей продолжать мучить себя попытками выдавить слова. — Для тебя это проблема? Еще какая. — Времени прошло достаточно, Эбигейл. Пора взять себя в руки. Он не кричал, не повышал голоса, но от его интонации хотелось сжаться в комок. Долго ещё он будет мучить её? Теперь она понимала, почему Дэниэл хотел уберечь её от этой участи. Какая же она идиотка… — Ты дрожишь? — вдруг спросил Реддл. — Что ж, милая Эбигейл, позволь кое-что объяснить. Его рука поднялась, и пальцы скользнули по её волосам. Эбигейл замерла, чувствуя, как холодок от его прикосновения пробежал по спине. Том почти невесомо сбросил выбившийся локон с её плеча. Жест был слишком личным, слишком интимным, чтобы быть простым, и в то же время слишком отстранённым, чтобы показать хоть каплю настоящей заботы. — Ты думаешь, я требую от тебя невозможного? — продолжил он. — Ты сильнее, чем тебе кажется. Просто тебе нравится играть жертву. Нравится? После всего, через что она прошла? Он просто издевается, другого объяснения у неё не было. И вот… одной только фразой вернул ей то зерно сомнений. Зачем он это делает? Она и так сходит с ума… — К чему эта сладкая ложь? — спросила Эби, взглянув Реддлу чётко в глаза, ведомая внезапным порывом смелости. — О какой силе может идти речь, если даже Селекцию я выиграла лишь благодаря удачи и лжи, а всё остальное время ютилась в укромных местах, терзаясь в треморе? Бесишься, потому что он говорит правду? Тебе ведь нравится. Даже его излишнее внимание, все это приносит тебе удовольствие, — вновь раздался голос из глубины и она отчаянно прикусила щеку, пытаясь заглушить всё болью. — Я не позволю тебе прятаться за своими страхами. — продолжил Лорд, игнорируя её высказывание. — Если ты хочешь остаться в моей игре, Эбигейл, придётся играть по моим правилам. Позволь напомнить, что в ряды Пожирателей ты вступила по своей инициативе. Незаменимых нет, запомни это. Эбигейл осталась стоять, чувствуя, как её сердце колотится так сильно, что, казалось, он тоже должен это слышать. Реддл сделал шаг назад, но его взгляд по-прежнему был прикован к ней. К ней. — У тебя есть выбор, конечно, — добавил он, чуть улыбнувшись, и его глаза недобро блеснули. — Но ты ведь понимаешь, что он иллюзорен. Ты уже здесь. Ты нужна мне, Эбигейл. Нужна? Она нужна ему… *** Отчаянно сжимая в руках небольшую карточку с речью, написанной чужой рукой, Эби стояла в тени высоких колонн, стараясь скрыться от взглядов. Пальцы дрожали, и тонкий картон прогибался под её хваткой, словно пытаясь вырваться из её рук. Она вчитывалась в каждую строчку, пыталась заставить себя выучить их наизусть, но с каждым новым прочтением осознание провала накатывало всё сильнее. Слова, казавшиеся сначала убедительными, теперь звучали фальшиво, пусто. Эбигейл чувствовала, как её горло сжимается, а ноги становятся ватными. Голос разума шептал сбежать, спрятаться, исчезнуть. Но это было невозможно. Она ведь нужна ему. Нет. Каждое его слово было рассчитано, каждое движение — продуманным. Он просто говорил то, что она хотела услышать, вот и всё. Тёмному Лорду нет до неё никакого дела. Эбигейл тряхнула головой, пытаясь стряхнуть с себя его влияние, но голос, его голос всё ещё звучал в её сознании. Убеждая. Выбора нет. Хочет или нет, ей придется делать то, что от неё ждут. По крайней мере сегодня. Эбигейл чувствовала, как её ноги подкашиваются, когда она поднималась по ступеням, ведущим на сцену. Каждое движение казалось мучительно долгим, как будто время решило растянуться, чтобы дать ей прочувствовать каждую секунду. Лестница под её ногами скрипела. Карточка с речью выскользнула из её дрожащей руки, но она даже не оглянулась, чтобы поднять её. Зачем? Эти слова, написанные чужой рукой, уже горели в её памяти, как выжженное клеймо. Она знала, что отступить нельзя. Только вперед. Толпа ждала. Тысячи глаз были прикованы к ней, следили за каждым её движением. Волшебники, магглорожденные, полукровки — их лица были неразличимы. Она не вглядывалась. Не хотела запоминать их лица. Четвёртый сектор. Третий сектор. Места, куда редко ступали такие, как они. И даже сейчас разрешение находиться здесь было привилегией, которую выдали далеко не всем. Пространство за толпой было усеяны темно тенями — Пожиратели, чьё количество казалось бесконечным. Девушка подняла голову, но не смогла найти точку, на которой могла бы сосредоточиться. Все молчали. Опять эта тишина. Люди в толпе стояли вплотную друг к другу, но даже издали Эбигейл могла различить их напряжённые лица. Там были страх и любопытство, отчаяние и ожидание, но никто не осмеливался сказать ни слова. Дышать здесь казалось преступлением. Она сделала ещё один шаг и, наконец, оказалась на вершине сцены. Теперь толпа открылась перед ней полностью, как гигантская, пульсирующая масса. Сердце Эбигейл стучало так громко, что она боялась, что это услышат все вокруг. Она прижала руки к бокам, пытаясь скрыть дрожь, но она всё равно выдавала её. Она знала, что это видят. Её взгляд скользнул по толпе. Здесь были магглорожденные, стоявшие чуть ближе к краю, словно боялись, что если зайдут дальше, их тут же схватят. Полукровки держались плотнее, опустив головы, словно пытались слиться с толпой. Чистокровные занимали передние ряды, их лица были напряжёнными, но без признаков страха. Это был их мир. Они знали, что могут смотреть на неё свысока. Им ведь бояться нечего. Эбигейл хотела бы опереться на что-то, на кого-то, но сцена была пуста, а её голос был её единственным оружием. Она чувствовала себя хрупкой, как стекло, но знала, что не может позволить себе треснуть. Она вдохнула, стараясь удержать равновесие, а затем шагнула к краю сцены. Перед тем как заговорить, она бросила взгляд в сторону. Сейчас она нуждалась в нем как никогда. Реддл. Где он? Ты не нужна ему, Эби-и-и-гейл, — протянул голос и она на мгновение прикрыла глаза, возвращая себе контроль. Она была инструментом. Голосом их идеологии. И она заговорит. — Слушайте внимательно. Я не прошу вас поверить мне сразу — я прошу вас задуматься. Все мы, кто сегодня собрались здесь, ищем одного: покоя. Порядка. Мы жаждем мира, который позволил бы нашим детям расти в безопасности, не зная страха. Каждый из нас видел, что бывает, когда правила рушатся, когда хаос поглощает всё, что мы строили. Селекция. Это слово вызывает у некоторых страх или сомнения. Но подумайте, разве не порядок спасает нас от бездны, в которую хотят бросить нас мятежники? Разве не благодаря структуре, чёткости и дисциплине мы с вами можем сегодня стоять здесь, а не прятаться в руинах, отравленных жестокостью и беззаконием? Мятежники говорят, что они борются за свободу. Но какой ценой? Разве свобода — это горящие дома? Плачущие дети? Или, может быть, свобода — это возможность разрушать, когда тебе вздумается? Они обещают вам светлое будущее, но что они оставляют позади? Руины. Крики. Кровь. Мы не можем позволить себе слабость. Это не жестокость, как вам пытаются внушить. Это выбор. Трудный, но необходимый. Как мы лечим больное дерево? Мы срезаем гнилые ветви, чтобы спасти всё дерево. Мы отсекаем то, что угрожает его жизни, чтобы оно могло цвести снова. Это и есть селекция. Это не наказание. Это шанс. Это возможность освободить нас от ядов, которые губят наше общество. А теперь задумайтесь, кто действительно заботится о вас? Те, кто устанавливает порядок, кто обеспечивает безопасность, кто жертвует собой, чтобы защитить всех нас, — или те, кто жаждет лишь разрушить? Те, кто готов принести мир в жертву своим иллюзиям? Вы видели, что они делают. Вы знаете, что стоит за их словами. Мятежники любят кричать о том, что они сражаются за вас. Но где они, когда вы нуждаетесь в помощи? Когда ваши дома разрушаются? Когда вашим детям нечего есть? Они сражаются не за вас. Они сражаются за себя, за свои амбиции, за свою власть. Я не прошу вас слепо следовать за мной. Я прошу вас открыть глаза. Посмотрите на свою семью, на своих друзей, на тех, кто рядом. Разве они не заслуживают мира? Разве они не заслуживают того, чтобы жить, не боясь, что в их дверь постучится хаос? И вдруг она в очередной раз поняла, что несмотря на все… он прав. Пусть этот путь не легкий, он верный. Как по-другому вернуть порядок? Как унять всех бунтовщиков? Лорд взял все на себя; управление, все тяжелые решения и последствия. — Селекция — это путь. Нелёгкий, но верный. Мы не должны бояться делать выбор. Мы не должны позволить себе сдаться перед угрозой. Мы сильнее. Мы умнее. Мы знаем, что если мы не примем меры сейчас, завтра может не наступить. Выбор за вами. Останетесь ли вы на стороне порядка, на стороне мира, на стороне тех, кто готов защитить вас, даже ценой своей жизни? Или вы позволите мятежу унести всё, что вам дорого, в пламени разрушения? Подумайте об этом. Подумайте о тех, кого вы любите. Потому что наш завтрашний день начинается с вашего решения сегодня. Неужели всё? — И почему же только наши дети должны умирать?! — раздался пронзительный крик из толпы. Такой отчаянный возглас родителя, который боится потерять собственное дитя. — Почему первый сектор не участвует? Они тоже замешаны в бунтах, их руки так же в вашей крови! Скажи мне, девчонка, чем мы хуже? Эбигейл оглянулась, пытаясь отыскать Реддла, но тщетно. Она одна. Что ей сказать? Он велел не отходит от текста. Велел. Мерлин милостивый, что ей делать? Молчать? Игнорировать и делать вид, что все под контролем? Эбигейл сглотнула, чувствуя, как жар от направленных на неё взглядов обжигает кожу. — Каждый виновный… каждый, кто замешан в бунтах, был наказан. Вы думаете, что ваше положение — это несправедливость, но… — она вздохнула, сжимая шелковую ткань платья, — это последствия. Последствия ваших же действий. Я… я понимаю ваш гнев. Понимаю вашу боль. Но что он вам даст? Гнев не остановит кровь, не принесёт вам мира. Он лишь раскрутит этот порочный круг ещё сильнее. Каждый ваш удар — это новая рана, и не только для нас, но и для вас самих. Тёмный Лорд терпелив. Он верит, что даже самые заблудшие могут осознать свои ошибки. Мы все верим. Но у каждого есть предел… Ударьте ещё раз, и вы сами захлебнётесь в крови, которую проливаете. Гул поднимался страшный. Понятно было одно: ничем хорошим это не закончится. Хоббс оглянулась, возвращаясь к попыткам отыскать своего Лорда. — Мы не имеем дел с мятежниками, но вам плевать на это! Проще признать, что всему виной нечистые кровью… чем разглядеть предателя в своих же рядах. — донесся голос уже с другой стороны и девушка повернула голову, пытаясь разглядеть смельчака в этой толпе. — Тебе ли не знать об этом, победительница. Это что вообще значит? Он решил ее с собой на дно утащить? — Всем нужно успокоиться и вспомнить, что за каждое слово… — договорить она не успела. Чужая рука метнулась к сердцу и незнакомый мужчина стал громко выкрикивать имена. Самые первые мятежники. Погибшие на арене. Нельзя было собирать их всех в одном месте. — Я помню и я не забуду. — крикнул мужчина смотря прямо ей в глаза. Теперь его точно казнят. Может, публично… или прямо здесь, чтоб другим неповадно было. Толпа повторяла его слова не умолкая. Люди из первого направились в стороны Пожирателей, остальные же бросились в разные стороны. Кто-то к тем же реддловским сторонникам, а кто-то прямиком к ней… Бунт. Опять. — Успокойтесь! Вы только усугубляете свое положение, — Эбигейл попыталась вернуть контроль над ситуацией. — Я тоже участвовала в Селекции и я понимаю… я правда понимаю вас… послушайте! Я… Почему он медлит? В присутствии Тёмного Лорда никто бы и головы поднять не осмелился. Люди знали, что за каждым его словом, за каждым жестом скрывалась безжалостная сила, способная уничтожить всё. Страх, который он вызывал, был глубже, чем просто ужас — это было осознание того, что смерть может прийти в любой момент, без предупреждения и без пощады. Она задержала дыхание и отступила на пару шагов, когда на сцену поднялся мужчина, прожигая её ненавистным взглядом. — Ты следующая.