Ненавижу

Тихая мелодия раздается рядом. На экране телефона высвечивается стандартный вид вызова. Парень отрывается от тарелки с едой и берет гаджет в руки. Видя имя контакта: "мама Эдд", тут же тянет зелёную кнопку в верх, тем самым принимая звонок. - привет. - встаёт из-за стола, направляясь в гостиную. - привет. - голос на той стороне был радостен. - как дела? - норм. Ты, лучше расскажи, как вы там? - падает на мягкую обивку дивана, вытягивая перед собой ноги. - вроде обустроились. Вчера ездили в центр и купили Мэтту новой одежды. Роуз заботится о нас и это довольно приятно. Стараюсь делать для неё столько же, сколько и она для нас. Мы часто болтаем с Арни, приятный мужчина. Ринго хорошо себя чувствует и с щенком вроде поладила даже. - неожиданно на фоне раздалось мяуканье. - Ринго! - что случилось? - с лёгкой улыбкой задирает голову к белому потолку, что-то в нем разглядывая. - ах, эта юла опять играла с моим рисунком и теперь строит из себя жертву. Отдай! Черт, она порвала и второй. - Ларссон не мог сдержать улыбки и тихого смеха. Болтать с Эддом было для него чем-то до ужаса простым, похожим на новый вид наркотика. - она всегда была бунтаркой. - усмехнулся Торд, не отводя взгляда от потолка, такого белого, как "ангельский порошок". - да, этого не отнять. - на секунду повисла пауза и норвежцу стало не по себе. Вдруг его окатило волной тревоги, но он не стал придавать этому значения. - как там Рос и Клео? - незамедлительно спросил он, желая не думать о чувствах. - хорошо. Их раны вроде затянулись и сейчас они отправились по делам обратно в Лондон.. их же опять не подстрелят? - с волнением закончил последние предложения. - ну.. знаешь, наша работа всегда подразумевает угрозу жизни. - я знаю, но.. я все равно волнуюсь. Они помогли нам и являются очень хорошими людьми. Мне бы не хотелось смотреть на их могилы в ближайшем будущем. - он вновь замолчал, а парень с расстройствами психики не знал что и сказать. - и, вообще-то, я все ещё обижен на тебя за то, что ты не сказал нам о своих проблемах. Ты знаешь, мы бы не отвернулись. - да.. я знаю. - старания звучать увереннее рассыпались пылью. Он не хотел огорчать своих друзей, сказав что не доверяет им, хоть это не было правдой. - что–ж, мне нужно идти. Еще позвоню. - ладно, пока. - звонок был сброшен и Торд огорчённо вздохнул, роняя руку с телефоном на диван. Сил ни на что не хватает. Оставшийся на столе завтрак наверняка уже остыл, а подняться с дивана кажется невозможным. Челка вновь спала на глаза и он потянулся её поправить. "Волосы грязные" - подумалось ему, как только кожа пальцев ощутила небольшую маслянистость. - "помыться бы.." В квартире тихо и пусто. Том все ещё спит, а дядя с мужем уехали по делам. Он ненавидит эту пустоту. Она возвращает его во воспоминания о гибели матери. В ту ночь висела гробовая тишина, что потянула за собой и любимого человека, оставив его одного. Навсегда. Парень проходил мимо гостиной и вспоминал, как в луже собственной крови лежала на полу единственный самый ценный человек, с которым он провел годы и в миг его не стало. Он до сих пор помнит, как красиво она одевалась, какие мягкие были её волосы и как с любовью смотрела на него. Всегда он хотел посмотреть на неё хоть ещё один раз, но перед глазами видел лишь изуродованную версию. Как же он ненавидит это. Хочет затянуть тугую верёвку на шее, превратиться в пыль, что топчат ноги людей. Попросту прекратить свое существование, избавившись от страданий. Иногда, ему мерещится, что проклят. Люди рядом с ним подвержены мукам, их жизнь под угрозой. Он сам для них угроза и отлично понимает это. Тяжело вздыхает, все же находя силы оторвать тело от мягкой обивки дивана. Открывает дверь в, на данный момент, общую с Томом комнату и, стараясь не разбудить сожителя, достает из ящика в шкафу нижнее белье. Собравшись уходить, взгляд цепляется за канцелярский нож, лежащий у подставки для ручек. Небольшое режущее изделие с пластиковым черным корпусом и нижней красной частью тут же оказывается в ладони, зажатый пальцами. Не задумываясь он забирает его с собой, закрывая дверь в комнату. Бросив грязную домашнюю одежду в стирку, натыкается на отражение в зеркале. Бледная кожа, подтянутое тело из-за сильной физической подготовки с самого детства, многочисленные шрамы от маленького до большого, раздражающая его тату в виде черной косы, как знак их группировки. "Отстой" - с отвращением летала мысль. Взгляд серых глаз падает на канцелярский нож, небрежно лежащий у мыльницы. Рука сама собой тянется к нему. На бортике ванной сидеть не комфортно, но сейчас его это не волнует. Черный пластиковый корпус удобно прилегает к ладони. Большой палец прижимается к красной выдвижной детали. Лезвие с лёгкостью показывается во всей своей красе, отблескивая на свету ламп. Будто зачарованный, подносит остриё к нежной коже на внутренней стороне предплечья, чуть поодаль от вен, что у самого начала кисти. С несильным нажимом проходится по горизонтали, разрывая мягкие ткани. Остаётся незаметный след, через секунду окрашиваясь ярко красным. Выступают небольшие капли, оставаясь на месте. Ему не хватает. Лезвие приземляется совсем рядом с тонкой красной линией. Давление сильнее, чем раньше и вот появляется новая полоска, тут же позволяющая крови выйти наружу. Капли стекают по белоснежной коже, создавая контраст цветов. Нет ничего кроме полного отсутствия какого-либо либо шума вокруг, сердца кажется и вовсе не бьётся. Недостаточно. Несколько раз остриё проходится по коже точными движениями. Красные капли сливаются друг с другом, превращаясь в единый, скатывающийся по изгибу на противоположную сторону предплечья, поток. Порез, порез, порез. Следуют один за другим, а Ларссон завороженно следит за каждой кровавой каплей, смиренно стекающей по коже. Новые полосы накладываются друг на друга, создают незатейливые фигуры. Алый вперемешку с ярко-красным оттенком стекают вниз, оплетая будто браслеты. Свежие капли крови капают на белый кафель, перекрывая уже засохшие. Счёт времени был утерян. Виски начинают пульсировать, в ушах слышен стук сердца перемешанный со звоном. Ноги отказываются выполнять свои функции и как только парень пытается подняться, тут же колени обдает болью от столкновения с твердым полом. Нож выпадает из рук, откатываясь подальше. Ладони ощущают лишь холод, опираясь на кафель. Дышать становится труднее из-за чего приходится делать это чаще. "Блять, блять, блять" - только и играет в голове. Кажется, его засунули в печь, обуглиться до костей. Это небольшое помещение, для проведения обыденных процедур в виде очищения тела от грязи, давило со всех сторон, душит так, словно вокруг шеи обернули вожделенно туго затянутую петлю. Перед глазами все плыло и замутнялось, совсем как в тумане. Лишь отблески ярких ламп на кафеле выглядят светом в конце туннеля. За них он может ухватиться, как за последнюю надежду остаться на плаву грани реального мира и бессознательного. Смотря на израненную руку не видит того ужаса, что есть на самом деле. Все порезы, выпускающие кровь, слились в одно большое красное пятно. Пальцы на руках сводит судорогой, совсем не ощущаются как полноценные части собственного тела и в попытке сжать кулак – не приходит должных ощущений. Поставленная цель – подняться на ноги и наконец помыться – рассыпается на глазах, как только он вновь падает и ударяется спиной о стену ванной. Резко проникающая боль на несколько мгновений приводит в чувство, заставляя стиснуть зубы, дабы не издать и единого звука отчаяния. - черт.. - шипит парень, сжимая запястье, что украшено ярко-красными полосами. - Нахера, Торд, нахера? - чем дольше серые глаза изучают добровольно нанесенные линии, тем больше в груди пылает ненависть. Желание разделать себя на куски и закопать у самого ядра земного шара растёт в геометрической прогрессии, даже не думая останавливаться. Неизвестно какое количество времени прошло, сколько за этот промежуток он корил себя, обвинял, хотел броситься под поезд, уехать на съедение диким животным, но его физическое состояние начало приходить в норму. Ноги вновь стали чувствоваться частью тела, как и руки, одну из которых пронзила неимоверная боль от многочисленных углублений, все ещё истекающих кровью. Тело было слабым до сих пор, но на то, чтобы наконец забраться в ванную и включить душ с горячей водой сил набралось, но те быстро иссякли, оставив парня, что сидя на холодном дне и прижимался к бортику, перекинув через противоположный - ноги. Жадно глотая воздух с желанием привести дыхание в норму, а после в бессилии наблюдать как кровавые разводы медленно стекают в сток. Капли горячей воды плавно текут по телу и согревают, ведь жар начинает спадать и приходит неистовый холод. Касаясь свежих порезов, возобновляют волну жгучей боли раз за разом. Волосы перестали держать свою форму, плотно прилегая к черепной коробке, обтянутой кожей. В голове бесконечно плетется беспорядочная паутина мыслей. Силы частично вернулись в, лишённое какой-либо энергии, тело и он смог подняться на ноги, опираясь о стенку. Бутылка с гелем открылась легко и тот полился на мочалку, что далее жёстко терла кожу, очищая от накопившейся грязи. Перед глазами все ещё плыло и голова казалась тяжёлой. Все мечтания были лишь о мягкой подушке. Избавление от грязи потребовало больше сил, чем предполагалось. Намыливать волосы казалось мукой из-за вечно затекающих рук, находящихся в одном положении чуть дольше двух минут. Наконец журчание воды прекращается. Ступни касаются холодного кафеля, но внимая на это не обращают. Полотенце впитывает в себя влагу, оставшуюся на поверхности кожи, оставляя ту частично сухой. С волосами поступает точно так же, и, в конце концов, конечный этап подходит к своему финалу, ведь черные боксеры уже плотно прилегают к пятой точке. Бинты быстро обнаруживаются в ящике над раковиной. Обеззараживать парень не стал, сразу же туго обматывая раны, вновь начавшие пропускать капли крови наружу. Белый, в некоторых местах, окрашивается красным, что тут же вновь перекрывают первоначальным цветом. Бинт сдавливает запястье, бантик завязать из его краев превращается в самое сложное занятие на планете. Норвежцу кажется невозможной задачей - крепко завязать узел и при этом не потерять силу натянутости перевязки. Через несколько минут ему все же удается достичь поставленной цели. Будучи уверенным в том, что Риджуэлл ещё спит, находит в углу испачканный кровью канцелярский нож и берет с собой. поворачивает ручку, открывая дверь. Холодный воздух пробивает до дрожи ничем, кроме трусов, не прикрытое тело. Томас сидел за кухонным столом, в позаимствованной у норвежца одежде, постепенно опустошая тарелку с хлопьями залитыми молоком. И в честь великого невезения Торда – Риджуэлл уставил на него свои, непроглядно черные, глаза, как только тот вышел из ванной. Тут же Лорсон спрятал перемотанную руку с ножом в ладони за спину, стараясь скрыть свои деяния. - ты не убрал тарелку - позу он не менял, лишь брови нахмурились, а голос был угрюм. - И чё ты там так долго возился? Я уже час тут сижу. - на тебя дрочил. - в шутливой манере подмигнул ему Ларссон, скрывая тревогу. Как можно быстрее постарался скрыться от чужих глаз, уходя в гостиную, где и располагалась дверь в его комнату. - пошел ты! - послышалось за спиной и вновь все затихло. Хлопнула дверь. Канцелярский нож полетел в ящик в столе, а одежда, в виде черных спортивных штанов и черной водолазки, следом друг за другом улетела из шкафа на кровать. Из нижнего ящика, парень достает черные носки, сразу натягивая на босые ноги. За ними тело укрыли и вещи кинутые на место для сна, но все же, пришло дополнительно надеть и любимую красную кофту, что имела довольно длинные рукава, ведь бинты били видны из под водолазки, при вытягивании руки. Выйдя из комнаты он застал Тома уже на диване, листающем каналы по телевизору. Устроившись с другого края, от принужденно проживающего в этой квартире, Риджуэлла – прильнул спиной к подлокотнику и закинул ноги на обивку. Одна нога согнута в колене и притянута к себе, а другая – вытянута и ступня касается бедра Тома. - ты на столько старый, что решил залипнуть в телек? - усмехаясь, изучает безразличное выражение лица. - а ты чего сюда припёрся? - эмоция не менялась, как и положение тела, что в расслаблении раскинулось на подушки дивана. - дом моего дяди, так что тусуюсь где хочу. - легко отмахнулась парень, теперь поворачивая голову к экрану телевизора, где проигрывался неясный фильм. - не оставляй свою еду на столе. Я больше не буду за тобой убирать. - как это мило, Томми. Я рад, что ты моя жена. - серые глаза со смехом следили за краснеющими щеками Риджуэлла. - отвали - скрестив руки, отвернул голову Сказать было нечего, так что сидели они не проронив и слова друг другу, наблюдая за плохо проработанными персонажами. Повороты сюжета были дурацкими и Ларссон смеялся, ощущая косой взгляд черных глаз. Ступня все плотнее прижималась к чужому бедру, что ту согревало. - может уберешь свою ногу подальше от меня? - Томас прижимает ляжки друг к другу как можно плотнее и вжимается в подлокотник. - ну, Томми - протягивает лукаво, губы расплываются в хитрой улыбке. - мне так хорошо с тобой. Я так замёрз, согрей меня. - сползает все ниже с подлокотника, вновь дотягиваясь ступнёй до чужого бедра. - бля–ять, отвали от меня, извращенец - в попытке убежать от прикосновений Ларссона, влазит на спинку дивана. - Куда же ты, Томми? - улыбка все шире, Торд мигом поднимается на ноги, наклоняясь к Риджуэллу и опираясь на подушку. Тот, делая разворот, спрыгивает за диван и отходит подальше. - отвали - скрестив руки на груди, наблюдает за парнем, что все ещё стоит по середине дивана и упирает руки в бока. - да ну тебя, зануда. - повернувшись спиной к правой части места отдыха, падает на обивку, не боясь удариться о подлокотник, что не так мягок, как остальная часть. И все же он ударяется спиной. - лох. - Томас усмехается, а Ларссон шипит от боли. - вали уже, если так хочешь. - принимая позу поудобней и сползая ниже, дабы его голова удобно легка на подлокотник, заводит за нее руки, добавляя мягкости. - я иду мыться, так что не смей ко мне ломиться. - уходит в, их общую на данный момент, комнату, хоть там и нет его вещей, кроме нескольких комплектов нижнего белья, что ему купил Патрик на второй день проживания. Вскоре хлопнула и дверь ванной комнаты, а Ларссон все лежал, смотря фильм. Мысли покинули его - пустота встала на их место. Бездействие вселяло в него чувство спокойствия. Смотреть что-то дурацкое и смеяться над этим, так просто. Никакие диагнозы врачей не помешают такому простому способу раствориться в небытие. Хоть скука и брала своё, постепенно захватывая. ... - Ларссон! - строгий тон разрезает довольно мирное состояние души. - ну чего тебе? - переводит взгляд на проход, где уже стоит Томас с мокрыми волосами, в простой серой футболке и черных шортах. Брови нахмурены, одна рука упирается в бок, в другой-влажная тряпка. - какого хера на полу в ванной кровь? - и что? Ты же все равно её убрал, видимо. - пожимает плечами, вновь переводя взгляд к экрану телевизора. - "и что"? - подошёл совсем близко, остановившись у головы Торда, заговорив обзор. - почему её убираю я? Какого хера опять ты не следишь за тем, что делаешь? - да что ты хочешь от меня теперь? - уверенно встречает пылающие злостью черные глаза, но руки начинает сводить, пальцы холодеют, в ладони потеют. Неизвестное беспокойство таится в груди и живот скручивает в тугую спираль. - я не твоя домработница, понял? Я не собираюсь прибирать за тобой каждый раз и когда это повторится, будешь слушать нагоняй от Патрика с Полом сам. - холодная, покрытая ворсинками, ткань с хлестом оказывается на лице. Щека начинает неприятно щипать. - что ты делаешь? - мигом вскакивает, принимая сидячие положение и подтягивая к себе ноги в позе лотоса. Тряпка падает на колено, а сразу после отправляется на пол, благодаря быстрому движению руки. Риджуэлл перед ним все ещё нахмурен, протягивает к нему руку, с серьезностью, а может и долей печали, глядя в серые глаза. - показывай. - ни одна мышца на лице не дернулась. Ожидал, что ему протянут израненную руку. Самовольно взгляд упал на то самое запястье, что должно быть скрыто под слоями одежды, но рукава водолазки и кофты, как на зло, оказались приподняты и белый бинт выглядывал из-под их краев. - откуда такой интерес? Неужели решил позаботиться обо мне? - усмехается, опуская рукава на изначальные места. "Я не мог так облажаться перед ним" - мгновенно щёлкнуло в голове. Пальцы, по неволе, до белых костяшек сжимают израненное запястье. Начинает казаться, будто блики пропадают с окрашенных черным глаз, они смотрят пристально, поглощая Ларссона без остатка, словно черная дыра в безграничном космосе. Выражение лица Томаса приобретает черты отвращения, а протянутая рука будто хочет порвать на куски. - хватит бредить, показывай. - он собирался самостоятельно схватить запястье и стянуть слои рукавов, но Торд легко увернулся, перелетая через спинку дивана. - сначала прекрати строить из себя заботливого друга!! Я знаю, что тебе плевать на меня, ты ненавидишь все что связано со мной. Так что прекрати. - теперь он ясно видит все. Понимает что был эгоистом и всячески отрицал ненависть к своей персоне. Знает, Тому он никогда не понравится и потому, больше не хочет мешать ему наслаждаться жизнью, избавив от себя. - это уже перебор, Торд. Никто не должен резать себя. - их разделяет диван и довольно большое расстояние, но Ларссону кажется пару сантиметров. Кажется, что Риджуэллу не составит труда, дотянуться до его горла и сдавить, вырвать мышцы, нервы, сосуды и оставить истекать кровью на полу, медленно умирая. - что это значит? Хочешь помочь? Серьезно? Такому как я? - губы кривятся в неровной улыбке, прерывистый, задыхающийся смех разносится по помещению, заглушая все ещё играющий фильм. Солёные капли катятся по щекам и падают с подбородка. Надрывает лёгкие, будто в последний раз сможет посмеяться. - что с тобой? - опешивший Томас обошел диван и хотел было дотронуться до содрогащегося плеча, но его оттолкнули, сделав несколько шагов назад. - просто отвали от меня, ебаный притворщик! - проходя мимо толкает в предплечье. Он хочет уйти и никого не видеть, но ему не дают. Хватают сзади за капюшон и тянут назад. Ларссон делает несколько шагов и спотыкается, но удерживая равновесие – останавливается перед нахмуренным Риджуэллом. - прекрати вести себя, как полный ублюдок. - низкий тэмбр голоса звучал угрожающе, в черных глазах не мерцало и блика. - после тебя. - вновь ухмылка на его, обрамленном красными дорожками высохших слез, лице, а руки спрятаны в карманы. Он делает шаг на встречу. Ладони потеют, ком застрял в горле. Зрачок отказывается воспроизводить четкую картину. "Что со мной?" - может, ты, наконец начнёшь пить таблетки? - Томас так же стоит на месте, прожигая взглядом и заставляя рассыпаться на части. Ларссон любит эти беспристрастные глаза, любит тонуть в них, но сейчас это вызывает у него чувство беспомощности – ненавистное чувство. - только если ты будешь давать мне их через поцелуй. - ещё немного и ухмылка превратится в оскал. Где-то далеко теплится надежда на то, что после упоминая поцелуя Том уйдет смутившись, но этого не происходит. - я уже силой готов пихать их в тебя, потому что заебали твои сдвиги по фазе. То ты ебать счастливый, то валяешься без дела в своей депрессии, а сегодня ты режешь руки! Пора прекращать этот идиотизм. Я не хочу иметь дело с твоими глюками и бесконечной нервотрепкой. - толстовка натягивается у горла, утягивая склониться и оказаться в паре сантиметров от чужого лица. - так жить нельзя! Либо ты пьешь таблетки, либо я сдам тебя в психушку. - снова и снова черные глаза пожирают заживо. В них он легко может увидеть свое нечёткое отображение. Ненависть течет по венам, при ужасном чувстве вины. Он знает что всем мешает, тянет на дно своим существованием и хочет это прекратить. - так давай! Ты знаешь, что портить тебе жизнь я не перестану! - пальцы крепко сжимают синюю ткань, притягивая Томаса ещё ближе. - если ты так хочешь избавиться от меня – убей. - смерть. Только в ней можно найти выход. Лишь она избавит всех дорогих сердцу людей от бремени под именем Торд Ларссон. - если ты не сможешь, я сделают это - - ты спятил. - оттолкнув от себя подальше, скрещивает руки на груди, но черные глаза так и смотря пристально, не переставая поглощать. - единственный кто спятил - это ты, раз все ещё не убил меня. - в серых глазах все становится нещадяще пустым. Томас кажется лишь очередной отринувшей его фигурой, а любые его слова превращаются в фоновый шум. В голове играют слова выдуманной матери. - "видишь? Ты никому не нужен, кроме меня." - что-то будто сдавливает шею, не давая доступ к воздуху. - "ты должен вернуться ко мне. Остаться лишь со мной. Я никогда не дам тебя в обиду, как это сделали все. Больше не останется страхов.." - колени пронзает боль, горло горит от непрекращающегося кашля. Ладони царапают мелкие камни на темном асфальте, что стоит пред серыми глазами. Делая глубокие вдохи и выдохи, стараясь прийти в норму, оглядывается. С волосами играет ветер, серое небо заволокли тучи. Шум листвы и недалеко проезжающих машин бьёт по ушам. Кажется ужасно громким и приходится закрывать их ладонями, кои прожигает пульсирующая боль. В памяти совсем нет фрагментов того, как он оказался за пределами дома, а сейчас сидит коленями на асфальте, недалеко от леса. - блять! - крик режет горло. Он вновь царапает кисти рук об асфальт, ударяя ребром кулаков. Одна рука вновь и вновь опускается и падает на твердую структуру. Боль не имеет значения. Он должен страдать ещё больше. Звуки приобретают свой истинный окрас, приглушаясь. Дышится легче, но буря в груди не утихает. Немыслимая энергия переполняет тело, что тут же принимает горизонтальное положение. Ступни то и дело отрываются от земли, ведь парень подпрыгивает, желая избавиться от излишних сил. Но попытки тщетны. Подбежав к ближайшему дереву, не оставляет его безнаказанным, неясно за какие деяния. Кожа с костяшек постепенно слезает из-за множества ударов по неровной коре. Плотно сжатые кулачки не чувствуют боли, а избитые участки продолжают краснеть. Парень не собирается останавливаться. - умри жалкий ублюдок! - надрывает голосовые связки, видя в безобидном дереве самого себя. Последний раз ударив по коре, опускает руки, прислоняется к ней лбом, разглядывая траву под ногами. Костяшки окутывает пульсирующая боль, а по пальцам стекает кровь. Глаз дёргается и челюсти сжимаются. Нечего, потерпит. Лёгкие наполняет кислород. Торд отходит от дерева, пряча в карман красной толстовки изувеченные руки. Не одного человека не прошло мимо. Дорожки меж домов тихие и темные. Всего в паре окон горит свет, а в одно из них выглядывает курящий мужчина. Глянув на него, у Ларссона загорелось желание самому вдохнуть яда, но как на зло, сигарет в карманах не нашлось, зато по обычаю лежала зажигалка. - ЕБАТЬ ТЕБЯ КОЗОЙ! - Пнул лежащий на пути камень, разъяренный развернулся и направился обратно к тому окну, где видел курящего. - Хей! - горло ещё болело, но желание вкусить желанный табак было сильнее любой боли. Мужчина с четвертого этажа в непонятках глянул на норвежца. - не найдется ещё сигаретки? - изо всех сил желая быть услышанным, надрывал голосовые связки. - Лови! - лишь крикнул ему мужчина, выудив из пачки никотинового изделия и кинув вниз. Серые глаза тут же нашли заветную сигарету и парень поднял ее с земли. - Спасибо! - напоследок махнул мужику он, получив кивок в ответ. Нетерпеливо достал зажигалку, сразу чиркая колёсиком. Пламя без промедления вспыхнуло и слегка опалило бумагу, что обернула табак и фильтр. После был подожжен и белый конец сигареты, а оранжевый поднесен к губам, где и находилась белая фильтрующая прослойка. Наконец его горло обдало жжение, а в лёгкие попал яд. Табачный дым пролетел меж губ и растворился облаком в воздухе. Дышать стало будто легче. Плечи расслаблялись, а веки опускались. В наслаждении он продолжил проходить меж домов, вскоре наткнувшись на кем-то оставленный байк. На удивление ключи были на месте и даже шлем. С удовольствием улыбка расплылась на лице, а докуренная до фильтра сигарета улетела на асфальт. Перекинув ногу через двухколёсный транспорт, крепко сжал ручки руля. Наконец ощутить знакомую резину ладонью было приятно. Устроившись поудобней на сиденье, повернул ключ и мотор загудел. Бак был пуст лишь на половину, что не могло не радовать. Улыбка стала шире и пальцы аккуратно прошлись по черному металу. Щеки болели от долго растянутого в радости рта, шлем наконец был надет на голову, а подставка убрана. Нажимает газ и срывается с места. Мотор ревёт диким зверем, мимо мелькают серые дома, слабо горящие лампы и прохожие. Дует ветер, охлаждая температуру тела и ударяя хлыстами по свежим ранам на костяшках, что все так же пульсируют болью. Двухколёсный транспорт несёт его по дороге в неизвестном направлении. Не было и не будет никаких планов маршрута, ведь Ларссон всего себя отдал порыву желания. При нем нет ни денег, ни телефона, ни документов. Его не волнует возможный штраф и то, что могу задержать в полицейском участке. Отец стирается с листа его жизни, больше не нагружая рисунок печалью и страхом. Будто его никогда не было. Скорость все ближе к максимальной, щеки рвутся от боли, а улыбка все шире. Горло неприятно жжёт болью, а смех все громче. Будто он едет по бескрайним просторам, без правил, без галлюцинации, боли и страха. Совсем один, полностью переполненный счастьем. Под ясным небом, ярким солнцем, что согревает своими лучами. Яркие вывески сменяют друг друга одна за другой, мелькают яркими цветами. Водители авто сигналят ему в след, а некоторые кричат посыпая проклятиями. Несколько прохожих чуть было не сбил, но каждый из них лишь падал на твердый асфальт, пылая от возмущения. Ему плевать. Он избавился от оков. Очередная ярка вывеска у невысокого здания меж домами. Уже давно стемнело. Мотор замолкает, байк остаётся стоять на парковочном месте. Шлем снимают с головы, вещая на ручку. Ключи покидают скважину, отправляясь в карман спортивных штанов. Яркие розовые огни ослепляют в кромешной тьме и он щурит глаза. На входе очередь и в самом её конце держащий в руках сигарету мужчина. Не долго думая парень направился прям к нему, держа руки в кармане из красной ткани. - Хэй, не найдется сигареты? - серые глаза будто светятся в непроглядной тьме ночи. Отчужденно они разглядывают человека с некоторыми поседевшими прядями черных волос. Телосложение его подтянуто, что четко видно из-под обычной облегающей серой футболки. На ногах черные брюки и кроссовки. Мужчина заинтересованно водил взглядом от одной части тела Ларссона к другой. Но в конечном итоге, глядя в светло-серые глаза – улыбнулся, поднося сигарету ко рту. Торд не собирался отставать от него, ведь возможность покурить ещё хоть раз, могла не представиться. Два человека мужского пола так и смотрели друг другу в глаза, будто играя в гляделки. Чужие губы все не переставали изгибаться в улыбке, пока тлел табак и бумага, коей он обернут. - так вы ответите мне или язык отсутствует? - все же решил поторопить незнакомца парень, слегка склоняя голову на бок. Неизвестный издал смешок, кидая окурок под ноги. - ты мне нравишься. - указывая пальцем на Торда, спрятал другую руку в карман брюк. - не хочешь развлечься со мной? - его улыбка не сходила, а наоборот стала ещё шире. В момент норвежцу захотелось выблевать все свои органы, но всего лишь пожал плечами. - если дадите покурить, то пожалуйста. - протянув руку ладонью вверх, в ожидании смотрел в веселые глаза напротив. - отлично. - тут же вся пачка оказалась в в руке Ларссона, чему он улыбнулся и выудил одну сигарету, вставляя меж губ. Все остальное отправилось в красный карман, а зажигалка наоборот. Крутилось её колёсико, освобождая пламя, что поджигает конец "раковой палочки". Долгожданный никотин заполнял лёгкие. Горло опаляло жжение, а губы гнулись в ухмылке. - меня зовут Билл. - неожиданно протянул руку, все наблюдая за тем, как норвежец губит свой организм. - ага. - дым вылетает изо рта, уплывая вместе с ветром. - Торд. - протягивает руку в ответ, ожидая рукопожатия, но его кисть переворачивают и склонившись целуют тыльную сторону. Воздух застревает в горле. Рвотные позывы одолевают и содрогают тело, но Ларссон вновь сдерживается, беззаботно улыбаясь. - "нельзя потерять возможность убежать от мыслей". - стойко держалась мысль, простая корнями. - приятно познакомиться, Торд. - с удовлетворенной улыбкой мужчина протягивает его имя, с первого раза четко произнося букву "р", что подарило лёгкое удивление. Все часто думают, что произносится совсем без неё. Но поведение незнакомца проводило к рвотным позывам не переставая, что тут же заглушались поступлением никотина. Билл матнул головой в сторону сократившейся очереди, бесстыдно устраивая руку на талии норвежца. Парень поморщился, закатывая глаза, покорно следуя ко входу в клуб шаг за шагом. ... Громкая музыка, яркие светодиоды, толпа людей, танцующих и кричащих. Так привычно. Мягкий диван, небольшой столик, стакан коньяка. Расслабляет. Билл не переставая о чем-то говорить у самого уха, но его даже не слушают. Взгляд прикован к потолку, переливающимися разными цветами. - "блять, нихуя не помогает" - раздражительно проносится мысль и парень решает действовать. - схожу за ещё бухлом. - только он начинает подниматься, грубые пальцы сжимают его талию, заставляя сесть на место. Чужое тело прижимается слишком плотно, слышно неприятный одеколон мужчины, на чьем лице с самого начала держится кривая улыбка. Его теплое дыхание обдает скулу и ухо, к которому он склонился. - не напрягайся, я все принесу, красавчик. - радостно произносит басистый голос, донося запах недавно выпитого алкоголя. Насупившись и скривив линию рта в неприязни, неизвестно кому показывает свое омерзение Ларссон. Отодвигается от того места на край дивана и, захватывая с собой недопитый стакан коньяка, тут же подносит к губам и опустошает, заглушая вставший в горле ком. К сожалению эти несколько глотков не способны были точно так же заглушить душераздирающие боль и сомнения в груди. Лишь температура тела поднимается, вместе с тем душа. Стеклянный стакан с неслышным из-за музыки звоном ставится на поверхность стола. - надеюсь успел соскучиться? - все та же улыбка, все тот же весёлый громкий голос. Перед глазами появляется ещё небольшой стакан с алкоголем. Обивка рядом проминается, чужое тело оказывается рядом, плотно прижимаясь. Бил закидывает руку на спинку за головой Ларссона, держа в другой такой же стакан. Пальцы крепко сжимают грани стеклянного изделия. Поднеся край к губам, слышит сладковатый, слегка ягодный запах. - ликер? - серые глаза прикованы к жидкости в стакане, что он слегка вращает круговыми движениями. - мне показалось он подходит тебе. Такой же сладкий, но и слегка терпкий. - мужчина меняет положение тела, поворачивая корпус к парню и наклоняясь поближе к уху. В момент Ларссон чувствует избыток тепла на бедре, что ближе к Биллу. Черная ткань не защищает от ощущения пота на чужой ладони. Большой палец еле ощутимо двигается, поглаживая небольшой участок, а остальные пальцы слегка смещаются к внутренней части. Рвотный рефлекс даёт о себе знать, тут же силясь вытолкнуть из организма неизвестно что, ведь в желудке давно ничего не было кроме спиртного. Ком в горле сдерживает лишь невесомая сила воли и резким потоком нескольких глотков ликера его уносит подальше обратно. Виски пульсируют, перед глазами появляется изображение. Чужая ладонь никуда не пропадает, а только начинается двигаться активнее. Она ездит к середине и обратно, гладящими движениями. Аккуратно, словно пытаясь быть невесомой, сползает все ниже к внутренней части бедра. Изредка пальцы слегка сжимаются, будто прощупывая. Мужчина откидывается на подушки у спинки дивана, кося взгляд на делающего больше глотки алкоголя парня. С широкой ухмылкой и сам подносит стакан к губам, пробуя ликер. Стакан пуст. Пальцы крепко сжимают стекло, поставив на стол. Шум вокруг заглушает собственный стук сердца. Зрачок не в силах уловить четкую картинку, а голова отказывается соображать. Наконец нет никаких мыслей, всё смешение души исчезает, заменяясь высокой температурой тела. Дышать трудно. Множество людей вдыхают один воздух в этом помещении, словно не собираются оставлять Ларссону хоть каплю. Отпустив стакан, достает из красного кармана сигареты и зажигалку, перекладывая в карманы штанов. хватается за край толстовки, стягивая ее через голову. Кладет ее рядом, держа рукой. Другая оттягивает воротник водолазки. Одежда невероятно душит, от нее хочется немедленно избавиться, но небольшие крупицы сознания не позволяют сделать это. - мне нужно в туалет. - язык с трудом поворачивается. Произносить связную речь невероятно трудно. Ноги отказываются слушать. Парень еле удерживает равновесие поднимаясь. Мужчина не останавливает его, позволяя спокойно покинуть насиженное место и скрыться в толпе. ... Яркие лампы в уборной слепят. Журчание воды из крана слышно лишь расплывчато. В помещении пусто. Никто не услышит его тяжелое дыхание. Ледяная жидкость просачивается сквозь пальцы, пока парень набирает её в ладони. Наклонившись, плескает воду себе на лицо, в следующую секунду, вновь наполнив ладони, опускает его в них. Остудившимися руками проводит по всему периметру шеи, желая избавиться от жара, но попытка оказывается тщетной. Он все ещё чувствует, как горит изнутри. Его обдает пламенем, а живот тянет. Одежда кажется слишком тесной, душной, сковывающей. Вновь оттягивает воротник водолазки. Пальцы слабеют и держать красную толстовку превращается в трудную задачу. Колени дрожат, стоять становится невыносимо. Чья-то рука резко хватает его за предплечье, тут же потянув с собой в кабинку. От неожиданности пальцы по не воле разжимаются и толстовка падает на пол. Металлическая задвижка щелкает. Спиной его пригвоздили к стенке, затылок ударился о неё же, что мгновенно выбило воздух из лёгких. Чужое тело прижимается к его торсу, а пальцы крепко держат талию. Что-то твердое упирается в бедро, слегка потераясь. Он видит лишь расплывчатое изображение знакомого лица, что принадлежит мужчине по имени Билл. Помутненный разум старается заставить парня сопротивляться, но руки и ноги отказываются слушаться. - ты ещё милее, когда послушный. - притворные, шепчущие слова раздаются у самого уха. Чужое дыхание опаляет кожу. Безвольной куклой Ларссон старается удержаться на ногах и поймать хоть нить благоразумие в своих мыслях, но находит лишь пустоту. Одна рука пропадает с его талии и теперь оттягивает черный воротник. С агрессией к его шеи приключаются чужие губы, что оставляют дорожку мокрых поцелуев. Ларссону кажется будто липкая, пропитанная грязью слизь прилипает к коже, медленно стекая под водолазку, но поднять руку и оттолкнуть омерзительное существо не выходит. Чужое бедро надавливает на его пах, заставляя чувствовать лёгкую боль, а тело содрогаться. Пальцы дёргаются, сжимаясь в кулак. Край водолазки задирают и к, без того, раскаленной коже прилегает теплая, потная, липкая ладонь, грубо начинающая потирать бок, а после и спину. Она оставляя за собой склизкий след. Тошнота подступает к горлу, застревая комом. Чужие губы не отстают от него, исследуя щеки и скулы. Рука, что оттягивала воротник, начала медленно спускаться по груди вниз. Неосознанно Ларссон втягивает живот, желая оказаться подальше, что конечно не приносит ни какого эффекта. - я так хочу увидеть, как ты кончаешь. - даже не смотря, парень знал, что Билл улыбается. Криво, хищно, радостно. Словом – омерзительно. Склизкий, мокрый язык проходится по уху. Слюни остаются на коже, медленно стекая к мочке. Становится тошно. Живот скручивает и тянет. Чужие грубые пальцы проникают под резинку штанов и кисть спускается все ниже. Плотная ладонь прикоснется к его гениталиям через ткань трусов. дрожь пробивает тело, а вместе с ней и рвотные позывы не устают напоминать о себе. Во рту стоит непереносимый кислотный привкус. Дыхание сбивается. Глубоко вздохнуть никак не получается. Мозг даёт отчёт ноге пнуть чужую, а руке ударить в живот, но те не слушают, продолжая оставаться на месте. Липкая ладонь исчезает со спины, задирая водолазку до груди, а вторая, точно такая же - гладит его член через ткань. О бедро не перестает тереться чужой пах, а губы переходят на открытый торс. В голове стоит четкая картина того, как с его тела медленно стекает слизь, от которой хочется немедленно избавиться, но она уже впиталась под кожу и ее не вывести. Чужой рот отрывается от кожи на груди и мужчина направляет свой взгляд вниз. Водолазка падает обратно, закрывая торс, а рука под ней крепко сжимая талию. Грубые пальцы второй кисти перестают мять и потирать его гениталии, ускользая из-под черных спортивных штанов и переходя к пуговице, а после и ширинке брюк, расстёгивает их и опускает резинку трусов под ними. Вываливается пульсирующий, налившийся кровью половой орган. С удовлетворённым оскалом на лице берется за штаны Ларссона, собираясь опустить их вниз, но тут же отдергивает руку и испугано поворачивает голову к двери, что содрогается от сильных ударов. - выходим! Работают государственные службы F.B.I. - Билл затихает, торопясь застигнуть ширинку. Ларссон чувствует себя грязно. Он хочет избавиться от этого липкого потного мужика. Прямо сейчас. - заберите меня от него. - хрипло, вкладывая большое количество сил в каждое слово выговаривает он. Колени трясутся и сгибаются, спина медленно ползет вниз по стенке. Он видит пылающий яркостью взгляд мужчины, что не знает куда себя деть и как избежать надвигающейся участи. Трясущимися пальцами Ларссон дотягивается до задвижки, отворяя ее. Дверь тут же распахивается и перед ними стоят пара госслужащих в униформе. Один что-то говорит в рацию на плече, а второй грозно смотрит на них. Он просит выйти и Билл подчиняется, но норвежца подводят ноги. Стена перестает быть опорой и тело обессиленно падает на пол. Ртом беспорядочно глотает воздух, чувствуя как постепенно духота отступает. Будто ранее сдавленное веревкой горло, наконец освобождают. Слова государственного должностного лица не разборчивы. Перед глазами пелена. Последнее, что зрачки улавливают это то, как Билла заковывают в наручники и губы на секунду растягиваются в ухмылке. Веки, словно налитые свинцом, падают, погружая в непроглядную тьму. ... Чей-то голос доносится, словно за стеной. Он неизвестен и похож на женский. Слова неразборчивы и выловить их смысл сложно. Веки дёргают от яркого белого света. Когда они приподнимаются, парень тут же щурится. Эта яркость его ослепляет и глаза всё не могут к ней привыкнуть. Несколько раз моргает, поворачивая голову, но избежать яркости не получается. Расплывается изображение. Все будто в тумане. Неизвестная женская фигура, рядом с которой точно такая неизвестная мужская, белые стены и потолок, шкаф. Он что-то обсуждают, но вскоре женщина поворачивается к нему, подходя ближе. - уже проснулись? - её голос становится отчётливее, а в месте с ним теперь слышно и пикание какого-то прибора совсем рядом. Свет уже не кажется таким ярким, а мысли начинают выстраивать в единую цепочку. - где я? - говорить выходит в трудом, горло саднит, а кашель вызывает ещё больше раздражения. - в городской больнице. Вас доставили на скорой. - она говорила мягко и четко. Норвежец приподнялся на локтях, чувствуя резкую боль в теле. Кости будто распадались в прах при малейшем движении, а мышцы рвались на несколько частей. Одна рука неприятно немеет из-за иглы, безжалостно проткнувшей вену. Хотелось выдернуть её, но со стопроцентной вероятностью врач не дала бы сделать это. - черт, сколько я проспал? - почти двадцать часов. Ваш организм все ещё восстанавливается от воздействия наркотических веществ. - парень поморщился, потирая переносицу. - Я ваш лечащий врач – Елена. Могу я узнать и ваше имя? При вас не было документов, а мне нужно составить бланк. - она поднесла на уровень груди специальный планшет с листом и взяла в руки ручку, что была прикреплена к карману белого халата. - Торд Ларссон. Только не сообщайте моей родне, что я тут. Сам наберу кому нужно. - он вновь упал на подушку, созерцая белый потолок. В помещении сильно пахло спиртом, что заставляло воротить нос. - хорошо. Мне нужно отлучиться, но с вами ещё хочет побеседовать господин полицейский. Поправляйтесь. - стуча каблуками, женщина покинула помещение, попутно помечая что-то на листке. - здравия желаю. - наконец подошёл и госслужащий, держа офисный портфель, подвинул рядом стоящий с койкой стул и сел на него. - к вам у меня пару вопросов. - отлично, я слушаю. - он повернулся к мужчине средних лет. Его не волновало какие вопросы зададут, что с ним будет после ответов, главным было, чтобы ни коем образом они не связались с отцом. - что вы делали до того, как встретили Билла Майерса? - он достал небольшой блокнот из заднего кармана брюк и синюю ручку, лежащую меж страниц. Нажал пальцем на небольшую кнопку сверху и показался наконечник. Мужчина внимательно смотрел на парня, ожидая ответа. - гулял. - беспристрастно развернул голову к потолку, продолжая разглядывать небольшую трещину в нем. - могу я услышать подробности? - Ларссон вздохнул, слегка прокашлявшись. Наверняка воспаление в горле довольно сильное. - мы повздорили с моим сожителем из-за моей забывчивости. - каждая линия небольшой трещины шла за другой, создавая хаотичные углы. - на эмоциях я ушел из дома. Избил дерево и отправился ходить по улицам. - как вы познакомились с Биллом Майерсом? - прервав свое письмо по бумаге, полицейский вновь посмотрел на выдающего в мыслях парня. - через какое-то время я наткнулся на клуб, где самым последним в очереди он стоял и курил. Так как свои сигареты я не взял, подошёл к нему и попросил одну. Он долго молчал, а после пригласил в сам клуб, составить компанию. - трещина была похожа на молнию во время грозы, а может и кратер, в который можно спрыгнуть и с наслаждением рассматривать дно. - что вы ему ответили? - если даст покурить, то ладно. - этот разлом высохшей краски мог быть и деревом во время зимы. Совсем без листьев, покрытое снегом и льдом. - хорошо.. - протянул мужчина, продолжая что-то записывать и помечать. - что произошло после? - когда мы сели, он постоянно что-то говорил, но я его не слушал. Когда я захотел ещё выпить, он остановил меня, сказав, что сам отправится за напитками. - и вы не в чем его не подозревали? - его рука замерла. - нет, мне было все равно. - все же, это просто трещина на стене. Ничего интересного. - хорошо. Что случилось с вами после? - мне не нравится ликер и именно его он и принес. Я не хотел его пить, но его рука лапала мою ногу и все же я решил запить это. - почему вы не ушли, как только он сделал это? - непонимающе полицейский внимательно смотрел на норвежца, что повернулся к нему и заглянул в глаза. - не знаю. Возможно мне хотелось убежать. - от него? - нет, от себя. - хрипло, с серьезность произносит парень, вновь отворачиваясь к потолку. - что случилось потом? - госслужащий что-то пометил у себя в блокноте, продолжая допрос. - мне стало очень жарко и душно, я ушел в уборную. Пока я умывался, он схватил меня за локоть и потащил, а после как в тумане. - можете что-то вспомнить из того, что случилось в кабинке? - он вновь поднимает взгляд на парня. Ларссон чувствует как тошнота подступает к горлу. Фантомные липкие прикосновения преследуют его. Он вновь чувствует себя грязным. Челюсть сжимается, а в голове мелькают картинки с расчлененным телом Билла. - он прижал меня к стене и начал тереться о бедро. Мои руки не двигались, а он трогал меня везде и уже расстегнул ширинку, когда постучали стражи порядка. - опустошение накрывало с головой. - хорошо.. - дописав, захлопнул блокнот, фиксируя резинкой. Убрал его в задний карман и потянулся к портфелю у ноги. Открыв его, не долго он искал то, что ему нужно, сразу выпрямившись с небольшой черной коробочкой в руках. - мне понадобиться ваши отпечатки. - он снял крышку с черного предмета и подложил её под дно. В ней была черно-серая пыль, в которую следовало окунуть палец. - хорошо. - с трудом он смог подняться в сидячее положе и развернуться к полицейскому. Протягивает руку, пачкая большой палец в черном. Госслужащий лёгким движением достает лист А4, внизу которого отмечены квадраты под каждый отпечаток. Прижимает палец к листу в пределах первого квадратика и на нем остаётся след в виде узора различных спиралей. Так, палец за пальцем, он оставил все отпечатки и мужчина кивнул ему, прося подержать коробочку. - фамилию, имя и дату рождения, будьте добры. - Торд Ларссон. шестое–ноль-девятое–две тысячи-первый. - хорошо. - чертит уже новой, нашедшейся в портфеле, ручкой на том же листе, где парень оставил свои отпечатки. Остановившись, убрал перо во внутренний карман и оттуда же выудил файл, куда аккуратно поместил листок бумаги, после так же бережно поместил его меж папок внутри кожаного офисного изделия. Забрал из рук норвежца коробку и тоже убрал. Защелкнул замок и, взявшись за рукоять портфеля, поднялся со стула. - спасибо за сотрудничество. - он развернулся, собираясь уходить, но был остановлен. - могу я воспользоваться вашим телефоном? - серые глаза все ещё смотрели в потолок, ничего там не ища. - конечно. - через несколько секунд он протянул мобильный Ларссону. Сразу найдя контакты, открыл панель для ввода номера. Пальцы бегло проходились по цифрам, набирая точную комбинацию заученную наизусть. Нажав кнопку вызова, послышались гудки. Он поднес телефон к уху и трубку тут же подняли. - слушаю. - голос на том конце был слегка встревожен. - Патрик, я в центральной городской больнице, не волнуйся. - Торд! Где ты был, черт тебя дери? И какого ты забыл в больнице? - радость, тревога и злость смешались в один. - я потом расскажу. Приезжай и захвати мне сменной одежды, телефон. Буду ждать. - ладно, скоро буду. Только попробуй ещё раз так исчезнуть. На кол посажу. - да-да, я тоже люблю тебя. - вызов завершён. Он выключил чужой телефон и отдал полицейскому, поблагодарив. - хорошего дня. - он покинул палату, закрыв за собой дверь. ... Через довольно продолжительное время зашёл его дядя с небольшой сумкой. В ней была сменная одежда в виде черных джинсов и красного свитера. Сам он одет в черную водолазку, брюки и кроссовки того же цвета, поверх коих бахилы, и белый больничный халат - как ты докатился до этого? - присаживается на кровать ближе к окну, оставив сумку на белой тумбе стоявшей сбоку . Карие глаза ярко выражают его сожаление, а серые отвечают безразличием. Парень пожимает плечами. Голова поворачивается в бок, к окну, сквозь которое светят яркие оранжевые лучи солнца, ложась на потолок и мебель. По дорожкам внизу блуждают люди. - это не шутки, Торд.. ты должен позаботиться о себе, хотя бы ради нас. Я знаю как тебе сложно, но пожалуйста, не падай на дно.. - мягкое тепло окутало его кисть. Пальцы дорого человека крепко, но совсем безболезненно, сжимали ее. - я только мешаю. Вы вынуждены постоянно заботиться обо мне, потому что я бесполезен. Лучше всем просто забить на мое существование, все равно когда-нибудь сдохну, какая разница как? - белые облака медленно плывут по постепенно темнеющему небу. Деревья без листьев бездвижно стояли на месте и лишь небольшие туи украшали пейзаж зелёными оттенками. - милый, ты никогда не мешал нам. Я и Пол очень любим и ценим тебя, как и твои друзья. Мы принимаем тебя любым и хотим, чтобы ты был счастлив. - Ларссон медленно повернулся к дяде. Уголки его губ приподняты в теплой улыбке. Лучи заката мягко играют на радужке его глаз, придавая её обыденной тёмно-коричневой окраске янтарные огоньки. Такие теплые и яркие. - тогда почему вы хотите, чтобы я пил эти таблетки? Почему вы хотите, чтобы я не мог пережить свой спектр эмоций полноценно? - голос ровный, а серые глаза будто бетонная стена однотонны и скучны. - ты сам знаешь почему и зачем, Торд. Ты знаешь, что так лучше для тебя и этого мы и хотим. Ты не должен калечить себя. - он тяжело вздыхает, опуская голову. Пару секунд длится нервирующая тишина и наконец карие глаза вновь смотрят на парня. - Торд, ты вредишь себе и окружающим. Ты не можешь контролировать себя. Не заметишь, как доведёшь кого-нибудь до полу-смерти, а может и прямиком в могилу. В депрессивный период совсем не следишь за собой, постоянно находясь в кровати, что сильно вредит твоему здоровью. В любой момент ты можешь сделать с собой что-то невообразимое. Для себя же самого - нужно принимать таблетки. Они помогут тебе. - в том-то и проблема. Я могу навредить вам всем. Так что лучше, если меня совсем не будет в вашей жизни. - вовсе нет! Ты - мой дорогой племянник. Я люблю тебя всем сердцем и не перенесу твоего исчезновения. Мы оба потеряли Линду и только мы остались друг у друга. Я люблю тебя так же, как любил ее и знаю на что способен. Я верю в то, что ты сможешь выбраться из этого ужаса, как сделала Линда в свои годы. - все крепче пальцы сжимают его кисть, накрывая сверху теплой ладонью. Его голос несколько раз вздрагивает, а какие глаза с уверенностью заглядывают прямо в душу через разрушающуюся бетонную стену. В уголке неприятно на ресницы ложится капля, плавно стекающая вниз. - умерла? - что-то застревает в горле, что разрывается царапающим раздражением. - её ужасная кончина не причастна к этому, милый. Разве я совсем не рассказывал тебе, как она точно так же боролась в своей молодости? - брови складывались домиком, губы слегка дрожали, но все так же складывались в, словно мартовские солнечные лучи, улыбку. Ларссон легко мотает головой в отрицании, внимательно глядя на танцующие вальс печаль и радость в карих глазах. - ах, это были ужасные и в тоже время славные времена.. - родной теплый взгляд скрывается от него. Голова поворачивается к окну, за которым практически совсем стемнело и звёзды начинают сиять ярче. - мы узнали, что у нее биполярное расстройство довольно поздно. Во время учебы в университете болезнь начала проявлять себя. В начале мы не понимали, что с ней происходит. Родители были удивлены ее неожиданным порывом помогать по дому вплоть до генеральной уборки, хотя раньше она ненавидела это. - темное небо скрыло янтарные огоньки в его глазах, оставляя лишь темное пятно, но искренняя любовь была видна и в этой тьме. - всего через неделю она отказалась вставать с кровати, совсем ничего не говоря. Лежала под одеялом целыми днями и тогда мама с папой начали волноваться. В начале они прилагали все усилия: кричали, уговаривали и насильно спихивали с матраса. Но, как ты знаешь, ничего не помогало. Они вызвали врача, но тот только сказал, что нужно к психологу.. конечно все мы были в шоке я когда выяснилось, что у нее биполярное расстройство и сразу начали принуждать к таблеткам, хотя она проблем не видела. Как и ты, Линда отказывалась их принимать, убегая из дома. - неожиданно уголки его губ упали, брови нахмурились. - в один из дней, она привела Якона. Все, казалось, стало налаживаться. Они правда выглядели влюблено и Линда даже начала пить таблетки, но после первой же ссоры перестала. Она говорила тоже самое, что и ты. Она считала себя ужасной, отталкивала мою помощь и агрессивно вела себя со всеми. - тогда как она снова начала пить таблетки? - Торд не мог дышать. Его захватили воспоминания о нежности матери, а тоска разрывала на части, сжимая сердце в тиски. Все, что он когда либо мог знать о ее прошлом и личности было услышано от дяди. Это было невыносимо. - в одной из очередных маниакальных стадий, она накинулась на меня с ножом, в итоге порезав мне бедро. Когда я начал кричать от боли, Линда резко отскочила, причитая о том, как ей жаль и сразу побежала искать препараты, проглотив столько, что чуть не погибла. Я не спал ночами, но вскоре она пришла в норму. - четкая картина перед глазами постепенно размывался. Моргать приходилось чаще, лишь бы смахнуть накопившуюся влагу. Капли стекали по изгибам щек, оставляя за собой след. - Торд, мне плевать, что ты можешь сделать со мной в припадке, но я не хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь корил себя, как это делала Линда. Я не хочу, чтобы ты нес такое бремя и потому прошу тебя продолжать курс лечения. - он повернулся к парню вновь. По его щекам стекали капли слез, брови изгибались домиком, а теперь уже приподнятые уголки губ дрожали. Его руки распахнулись, приглашая прижаться к груди. Ларссон одним движением смахнул соленые капли рукой, и тут же придвинулся ближе к Патрику. Руки крепко сжали торс дяди, а пальцы - одежду. Щека припала к грудной клетки, слух слегка улавливал чужое сердце биение. На его спинку легки источающие тепло широкие ладони, успокаивающе проводя гладящими движениями. - ты не хочешь, чтобы я точно также пырнул тебя? - тихо усмехался, скрывая лицо в чужом халате. - конечно не хочу. - усмешкой на усмешку ответил он, остановив плавные поглаживая. - как дела, малой? - неожиданно прозвучал баритон. Мужчина облачный в простые синие джинсы, черные кроссовки с бахилами поверх и в светло розовой толстовке, которую покрывает белый халат. В его руках небольшой пакет продуктов. - Пол! - он был рад увидеть мужчину с густыми бровями. Тут же выпутывается из объятий, придвигаясь к подушке. - ещё не заработал рак лёгких? - очень смешно. - усмешка проявляет ямочки на щеках. - такой же вопрос к тебе. - подойдя к мужу, аккуратно ставит пакет продуктов на белую тумбочку у кровати. Его крепкая руку ложится на плечо парня, не сильно сжимая, а мужчина слегка наклоняется. - как ты себя чувствуешь? - нормально. - Уклонил плечи, как знак безразличия. - покажи-ка лучше, что принес. - улыбается, тут же переключаясь на пакет. Рука исчезает с ранее указанного места и теперь Пол прячет руки в карман толстовки, становясь рядом с мужем. Пока парень разглядывал гостинцы, зашла медсестра, сообщая о конце часов посещения. Опечаленный он попрощался с Полом и Патриком, оставаясь в одиночестве с самом собой. Сползает к середине койки и отклоняется назад, падая головой на подушку. Со спины переворачивается на бок, натягивая одеяло на плечи. Из головы не выходил рассказ дяди. Ему и правда не хотелось вредить близким, но он все ещё не может понять: "почему они все ещё пытаются?". Он считает, его уже не спасти. Он обречён на страдания, как и все близкие ему. Даже если он вновь станет пить таблетки - они не перестанут волноваться о нем.. - спи, идиот. - шипит сквозь зубы самому себе, закрывая глаза и погружаясь во тьму, но мысли никуда не уходят, продолжая мучить сознание. ... Ещё пару дней он провел в больнице. Каждый из них к нему наведывались Пол и Патрик, принося с собой еды. Сегодня его выписывают. С самого утра закончив последний осмотр, переодевался в то, что принес ему дядя ещё в первый день. Свитер теплый и приятно согревает. Наконец он может покинуть отвратительно пахнущую палату. Патрик обещал его забрать, так что он просто сел на кровать и включил какой-то бессмысленный ролик на YouTube в ожидании. - вас пришли забрать. - сообщила ему резко вошедшая медсестра. Молча парень поднялся с матраса, убрав телефон в задний карман. Взял сумку с оставшейся едой и одеждой, в которой он был в тот злополучный день. Выходит в коридор и застывает на месте. Пальцы разжимают ручки сумки. Над ним возвышается мужчина с ровной осанкой стоит в центре, словно король на своём троне. Его короткие темные волосы покрытые лаком блестят на свету белых ламп. Такие же темные густые брови слегка нахмурены, нависшее веки прикрывает глубокие, почти чёрные, карие глаза, что беспристрастно заглядывают в серые. Одетый кроваво–красную рубашку, пиджак, брюки и строгие офисные туфли в одном черном цвете. Из под длинного словно тьма пальто, закрывшего плечи, выглядывает рука, обрамлённые несколькими золотыми увесистыми кольцами пальцы которой сжимают такой же золотой наконечник трости из темного дерева. Позади него, сложив руки на груди и выпрямив спины, стоят двое мужчин средних лет. Глаза их скрыты за темными очками. У каждого в ухе по небольшому наушнику, от коих идёт серый закрученный в спираль провод. Костюмы тройка, не скрывали их мускул, довольно сильно облегая. В ужасе Торд отступает на шаг, желая провалиться в недра земли. Конечности будто немеют. Пальцы совсем холодные. Тошнотворный ком подступает к горлу. Ни звука не может произнести он, лишь периодически открывая рот, дабы вздохнуть побольше воздуха. - ну здравствуй, сын. - глубокий в то же время тяжёлый на слух голос отдается эхом в помещении. - прошу тебя быть быстрее. Вскоре мы должны вылетать. - атмосфера вдруг стана давить чуть сильнее, заставляя голову болеть. Парень продолжает отходить подальше от собственного отца, не веря в происходящее. - "почему именно сейчас?" - гневно кричит его я в голове. - помогите моему бестолковому сыну-инвалиду. - мужчина невесомо поворачивается к Торду спиной, ступая по кафелю, коим выложен пол, к лифту в холл. Каблуки туфель громко ударяются о плитку, шум разлетается по помещению все дальше отдаляясь. Двое накачанных персон уже в плотную подошли к парню, схватив за локти. Один из них подобрал лежащую сумку и насильно они повели его по коридору к тому же лифту. Двери закрылись и он отправились вниз. - "это все из-за тебя" - казалось, будто кто-то шепчет ему на ухо, но мужчины безмолвно стояли и смотрели перед собой. - "если бы ты не ушел, ничего бы не было. Как и раньше мог бы просто сидеть на диване, а сейчас может и Тома никогда больше не увидишь. " - не переставал твердить неизвестный голос в голове. Как только он поднял голову, ему уже светило в глаза солнце. Черная бронированная машина стоит у обочины и, на удивление, отец не сидит в ней, а стоит у задней двери, все так же будто рассматривая кости темно-карими глазами, душит взглядом. - посадите его в машину. - он не подвинулся с места, просто наблюдая. Что-то вдруг щёлкнуло в голове парня. "А если они вернуться за Томом?" - никуда я не сяду. - серые глаза, что пылают пламенем, смотрят исподлобья. Отец не среагировал, продолжая беспристрастно оглядывать Торда. - отпустите меня, ебанный мусор! - он со всей силой бьёт одного под колено, желая освободить и скрыться где угодно, но охранники только завели его руки за спину, не давая и возможности шевельнуться. Жгучие пламя разгорается в груди. Он хочет вырваться любой ценой, и вернуться к Томасу. Тело не находит покоя, продолжая производить попытки. - остановись. Уверяю, то, что ты сейчас увидишь – заставит тебя сесть в машину. - глубокий голос привлек его внимание на долю секунды и в этот же момент он открывает дверь, которой стоял. Тело вновь будто онемело. Он не мог пошевелиться. Вновь его одолел ужас, словно извергающийся вулкан среди ночи. На сиденье сгорбившись, совершенно бездвижно сидел связанный парень, чья фигура была до боли знакома. - Том? - ноги подкашиваются. - "как я это допустил?". - черные глаза на мгновение одаряют его взглядом, полным боли, а у Торда остаётся лишь желание испепелить мир до тла.