I Smell a Rat (old ver.)

      Вязкая боль растекалась по всему телу, но отчего-то нога одновременно и не чувствовалась. Крики вокруг были приглушены, словно ты находишься под водой, а стук собственного сердца говорил, что оно готово выпрыгнуть из груди. Руки неприятно саднили, потому что ты упал на асфальт и рефлекторно выставил ладони, чтобы не удариться, но это не помогло. Всё тело болело. Всё тело… — Бринн!       Раздалась сирена, и отчего-то этот звук был до боли знакомым: это карета скорой помощи. Ты не можешь пошевелить ногой. Ты не можешь встать. Ты не можешь… — Только держись, дружок, ладно? Ничего страшного не произошло!       Внезапно земля уходит из-под тела и ты оказываешься на жёстком кресле, а машина уже мчит, свирепо скрипя колёсами. В глазах застыли слёзы, а нос неприятно щипет. Что-то в твоём теле не так, и не из-за того, что произошло, это что-то другое. Тягучее, обволакивающее со всех сторон, горячее…

***

— Я же говорила тебе не кататься без защиты!       Белоснежная кошка с ярко-голубыми глазами дрожащими руками поправляет прядь дочери, а та только огрызается и дёргается в сторону. На правой ноге красуется свеженаложенный гипс. Его стоит исписать друзьям и брату с сестрой. — Ну почему ты никогда не слушаешь? — Мам, — Бринн закатила глаза и недовольно сложила руки на груди. — Мне не пять лет, чтобы кого-то слушать! — Но и не восемнадцать, чтобы делать, что захочется! — воскликнула Анджела, но тут же поубавила свой пыл. — Прости, просто мы с папой, Энди и Кэнди очень волнуемся, милая, — кошечка сжала лапу дочери в своей, и Бринн слабо улыбнулась. — Всё хорошо. Почти не болит. — Извините, миссис Харпер, — доктор Даукинз аккуратно отодвинул шторку и, увидев ещё и пострадавшую, улыбнулся. — Привет, Бринн. Так вот, миссис Харпер, я хотел с вами поговорить… — кролик кремового цвета с большими шоколадными пятнами на ушах и на глазу боязливо поджал губы и посмотрел в планшет, где была закреплена явно слишком большая стопка бумаг. — Говорите здесь, если это связано с моей дочерью и её здоровьем, — твёрдо ответила ему Анджела, нахмурившись. Бринн посмотрела на мать и свела брови тоже. — Эм… У вашей дочери инфекция. Не бойтесь, не смертельная! — сразу замахал лапами доктор Даукинз. Он, очевидно, нервничал больше, чем сама пострадавшая или её мать. — У тебя температура, котёнок, — смягчился кролик и приложил ладонь ко лбу Бринн. — Довольно высокая. Чтобы не запустить, придётся полежать в больнице. Не бойся: максимум две недели! — Две недели?! — тут же вскочила Бринн, но так же быстро села обратно из-за ноги. — Но у меня футбол через неделю! — Бринн, какой футбол со сломанной ногой?.. — скептично посмотрела на дочь Анджела и тут же повернулась к врачу. — Конечно, доктор Даукинз. Мы готовы всё оплатить. Только не думаю, что мой муж будет рад эту новости, но что поделать… Как вообще получилось так, что у Бринн инфекция? — Скорее всего, попала она туда, когда Бринн сломала ногу. Всё-таки, там нечисто, да и коленки с ладонями расшиблены в кровь, — Даукинз кивнул сам себе. — Или, возможно, она была и раньше. — Но мам! Футбол! Я полгода тренировалась! Дайте мне хотя бы посмотреть, как будет команда играть! Ну пожалуйста! — взмолилась Бринн. — Бринн, ты слышала, что сказал доктор Даукинз. Тебе нельзя, — Анджела положила лапу на плечо дочери. — Это же не последний матч в твоей жизни, правда? Без тебя отлично справятся! — Но мам!.. — Разговор закончен на этом, юная леди! — Супер… — Бринн сложила лапы на груди и фыркнула. — Хэй, — доктор Даукинз сел перед Бринн на корточки. — Если завтра температура будет чуть пониже, то я смогу пригласить твоих друзей! Мама говорила, что у тебя их много, да? — кролик улыбнулся, когда котёнок слабо кивнула. — А что, если они возьмут маркеры своих любимых цветов и распишутся у тебя на гипсе? — Правда?! — Бринн лучисто заулыбалась. — Конечно, — тепло отозвался кролик. — Но для этого надо хорошо постараться и попробовать сбить температуру, хорошо? — на эти слова девчушка активно закивала. — Замечательно. Медсёстры уже готовят тебе палату, придётся немного подождать в коридоре, потом принесём лекарства и ужин. Всё будет хорошо, котёнок!       Когда медсестра помогла Бринн добраться до коридора, Анджела пожала руку кролику, который с какой-то отцовской любовью смотрел пациентке вслед. — Вы так это ладите с детьми, доктор Даукинз! — воскликнула кошечка. — Мне бы найти общий язык со всеми своими детьми, особенно с Бринн… — У меня просто есть младший брат, миссис Харпер, — тихо посмеялся кролик с гетерохромией. — Не волнуйтесь, вы всё делаете правильно. Вы отличная мать.

***

      В коридоре все носились туда-сюда, всегда кто-то мельтешил перед глазами. Раздражало. Бринн наконец поверила, что у неё температура: лоб жутко пекло и хотелось спать. А ещё рядом сидела какая-то до жути странная особа…       Это была худая, высокая собачка. Золотистый ретривер, только вот что было странно: обычно эта порода очень ценила свою шерсть и волосы, а эта девушка была побрита налысо и её шерсть на ногах и руках явно стригли. Она была одета в больничную сорочку, в которую скоро предстояло облачиться и Бринн. А ещё она безмятежно улыбалась, смотря, как все носятся по коридору. Бринн бросило в пот, когда незнакомка резко перевела на наблюдающую взгляд. — Привет, — с такой же улыбкой поздоровалась она. — Привет…? — неуверенно поздоровалась Бринн в ответ. — Тебе тоже нравится, как все вокруг суетятся? — незнакомка снова перевела взгляд на окружение: пациентов, их волнующихся родственников, серьёзных врачей и приветливых медсестёр. Где-то далеко, около стойки регистрации, доктор Даукинз разговаривал с какой-то очень обеспокоенной женщиной. — Не знаю. Я просто палату жду. А что, тебе нравится, что ли? — недоверчиво спросила Бринн. — Угу. В моей палате очень тихо, а тут я чувствую себя так, словно я на оживлённой улочке, — незнакомка немного расправила плечи и блаженно прикрыла глаза. — Прикольно… — хмыкнула котёнок. — Меня зовут Бринн! — Приятно познакомиться, Бринн. Меня зовут Сара, — собачка слабо пожала ей руку. — Мне нравятся твои волосы. — Правда? Я сто раз думала их отстричь, — Бринн задумчиво рассматривала прядь своих густых, тёмно-серых волос, которые следовало бы причесать. Они опускались чуть ниже плеч и постоянно мешали их обладательнице. — Угу. У меня были примерно такие же до химиотерапии, — Сара расслабленно улыбнулась. — У тебя… — Рак. Да, — кивнула собачка. — Наверное, меня ничего не спасёт… Хэй, хочешь, я заплету тебе волосы? -…давай!

***

      Севен-Элевен, все, кроме Бринн, примчались в больницу, как только смогли. Это было уже под вечер, и персонал больницы был не очень доволен шумными подростками в коридоре, но так как их пригласил доктор Даукинз, им приходилось мириться с этим фактом. — У Бринн, помимо перелома ноги, ещё инфекция, ребята, поэтому она выйдет в маске, и советую вам не сильно к ней приближаться, — объяснил доктор. Все внимательно слушали его, кроме овечки, что рассматривала узор на стенах больницы. — Что это с ней? — Она глухонемая. Хотите, я перескажу ей? — спросила Розмари, уже поворачивая кресло в сторону Агнес. — Нет-нет, не стоит. Я знаю язык жестов, — улыбнулся Даукинз и подошёл к овечке объяснять ситуацию. Остальные же начали заниматься своими делами. — Эта допотопная штука вообще работает? — скептично спросил Эш, смотря на автомат с водой и складывая руки на своей груди. Рейчел и Розмари синхронно пожали плечами. — Если ты по нему ударишь, то тебе точно выпадет вода с лимоном. Сто процентов, — ухмыльнулась Рейчел, бросая на Эша взгляд, мол, «давай, прими вызов». — Эм, ребята… Может, не стоит… — раздался тихий голос Розмари, но уже было поздно: Эш со всей силы зарядил по автомату ногой. Рейчел разразилась смехом, Эш чуть не свалился, а Розмари только глубоко вздохнула.       Уилл внимательно смотрел на кого-то из этих троих и слабо улыбался, явно думая о чём-то своём. Эвергрин, проследив траекторию его взгляда, поняла, что смотрит он на её же копию — Ашера. — Эй, Уилл? — позвала она и слабо тронула его за руку. Они до сих пор не были сильно близки: Рейчел никому не доверяла, кроме Эша, Бринн ютилась с Агнес, а остальные были как-то обособленно и не сплочённо. — Да? Что такое, Эв? — улыбка с его лица пропала, и он повернулся к девушке всем телом, пытаясь не показывать, о чём или о ком он думал. — Почему ты на него так смотришь? — совершенно невинно спросила Хэвисток, и Уилл обречённо вздохнул. — Разве это так заметно? — Уилл поднял взгляд на собачку и та активно закивала. — Ладно. У вас же есть там какая-нибудь связь близнецов или что-то такое? Что он обо мне думает, Эв? — Оу, э-э… — художница задумчиво поднесла палец к губам. — Да я и не знаю… Мы с ним… Не очень близки как родственники. Он не хочет думать, что я его сестра. — А ты? — Я бы очень хотела, чтобы он так считал… Я была бы рада иметь такого брата! Знаешь, — Эвергрин подсела чуть ближе, потому что Уилл рукой пригласил её к себе. — Я всю жизнь мечтала о брате. Именно о брате, не о сестре! Моя мама и отчим не сильно заботились о том, чтобы у меня были друзья и досуг, так что, можно сказать, вы — мои первые друзья, и я абсолютно понимаю, что он чувствует… Я как снег на голову, но, — она остановилась, чтобы вздохнуть. — надеюсь, когда-нибудь он примет меня. — Не волнуйся, — ободряюще улыбнулся Уильям и приобнял девушку одной лапой. — Ты замечательная. Когда он это увидит, вы обязательно станете братом и сестрой.       Эвергрин заулыбалась и засияла от слов Мисфорчуна, и с тихим хихиканьем кинулась в его объятия. «Пронесло», — подумал Уилл и прижал копию того, на кого он смотрел, к себе.

***

— Бринн, ты сама себя заплела?       Анджела заботливо провела по двум тугим косам дочери, а та лишь мотнула головой. — Нет. Их сделала Сара, я познакомилась с ней, когда ждала палату, — Бринн поморщилась от привкуса лекарства, которое принёс доктор Даукинз, и сделала глоток воды. — Она немного странноватая, в облаках витает, но в принципе крутая! Доктор Даукинз разрешил к ней зайти завтра после обеда. — Ох, это замечательно, — заботливо улыбнулась Анджела и машинально пощупала лоб дочери. В дверь палаты тихо постучали и тут же в проходе показался улыбчивый кролик. — К тебе гости, котёнок, — сообщил доктор Даукинз и открыл дверь полностью. Бринн уже было хотела вскочить с кровати, но сломанная нога не дала ей этого сделать. — Надень маску, хорошо? И после этого нужно будет выпить ещё одно лекарство. — Они на вкус как горькая горечь, доктор Даукинз, — недовольно пробурчала Бринн, морщась от воспоминаний и натягивая на мордочку маску. — Какое есть, котёнок. Идём, твои друзья заждались, — кролик, вместе с Анджелой, помог Бринн выйти из палаты.       Эш и Агнес уже были готовы наброситься на подругу с объятиями, но слова доктора Даукинза напомнили о себе, и они сдержали этот порыв. — Привет, Бринн! — задорно поздоровалась Эвергрин, выглядывая из-за Уилла. — Как твоя нога? — Крепче всех ваших, — в доказательство Бринн постучала по гипсу. — Кстати, — оживилась Харрисон и достала из поясной сумки оранжевый маркер. — Мы обязаны оставить след!       И все из ребят достали маркеры разных цветов, кто откуда: от карманов до рюкзака. Первой расписалась Розмари: простое и лаконичное оранжевое «Выздоравливай!». Потом подошла Агнес со своим любимым красным цветом и написала «Мы тебя любим» с сердечком. Эш, задорно улыбаясь, зелёным маркером написал «Здесь был Спарклз». — Серьёзно, Эш? Пф, ты банальный до жути, — Бринн притворно закатила глаза, а Эш лишь цокнул.       Уилл тёмно-синим маркером просто поставил свою роспись со звёздочкой в конце. Подумав, написал «гоните отсюда Спарклз», за что получил кучу угроз от Эша. Под их разборки тихо подошла Эвергрин и маркером жёлтого цвета нарисовала на гипсе саму Бринн. Из всего эта собачка могла сделать холст для рисования. И последней, кто оставил след на гипсе, стала Рейчел, которая фиолетовым маркером написала «Ты — самая яркая в Севен-Элевен». — Класс! — воскликнула Бринн, как только Рейчел отошла от неё. Все тут же кинулись рассматривать результат: обычный белый гипс теперь выглядел более красочно. Посередине осталось пустре место, но никто не решился его заполнить. — Спасибо, ребята.       И вечер прошёл за тем, что Севен-Элевен шутили, дурачились и бесили персонал больницы. У них было всего где-то полчаса, потом пришёл доктор Даукинз и отвёл Бринн в палату, приглашая ребят навестить подругу через день. — Ох, котёнок… — взяв Бринн за запястье, кролик нащупал вену. — У тебя тахикардия. Ничего, ничего, у тебя же инфекция… Но я думаю, это так же от встречи с друзьями. Они хорошие ребята, да? — Да, — кивнула Бринн. — Что такое тахикардия? — Это когда сердце стучит быстрее, чем обычно. Например, когда ты бегаешь или испытываешь какой-то стресс, твой пульс повышается. У тебя он сейчас слишком высокий, но ничего: скоро он придёт в норму. — Поняла, — снова кивнула Бринн, а потом замялась. — Эм… Мистер Даукинз, распишитесь на моём гипсе? — Ох, сладость! Ну конечно. Только у меня чёрный маркер, ничего? — получив одобрительный кивок, Даукинз присел на одно колено перед девочкой и оставил незамысловатое «Ты умница! :)».

***

— Здравствуй, Бринн.       Сара приветливо улыбнулась, когда котёнок заглянула в её палату, и лапой пригласила сесть к ней. Бринн, уже более-менее привыкшая к костылям, послушно села рядом и протянула Саре расчёску. — Как поживают твои друзья? — заинтересованно спросила Сара, начав расчёсывать волосы кошечки. Бринн прониклась этой девушкой из-за её внимательности и заинтеросованности во всём, что рассказывала Харпер. Сама ретривер предпочитала слушать, а не говорить, и её компания оставляла на душе приятный тёплый след. — Я вижу, на гипсе добавилось ещё две подписи. — А, это Энди с Кэнди оставили, — махнула лапой Бринн и тут же поймала заинтересованный взгляд собеседницы. — Они мои старшие брат и сестра. Иногда невыносимые. Но крутые. — Как здорово, — улыбнулась Сара, разделив волосы на две равные части. — Я в семье одна. Наверное, хорошо иметь сразу и брата, и сестру. — Ме, — Бринн пожала плечами. — Думаю, да, — Сара начала заплетать ей косу из одной части распределённых волос. — Они бы тебе понравились. Жаль, что мало кого сюда пускают… — Вообще-то, до доктора Даукинза приходили только по самым критическим случаям. Это удивительно, как с его приходом больница как будто ожила, — Сара улыбнулась, предпочитая не отвечать на немой вопрос Бринн о том, сколько она здесь находится. — Сара?       В двери раздался мужской, охрипший от слёз (а Бринн точно знала, когда голос садится от слёз!) голос. В проходе стоял высокий золотистый ретривер, полная копия Сары, только мужчина — у него были широкие плечи и торс, а его шерсть и волосы были длинными, в отличие от подстриженной Сары. Их различал только цвет глаз — у неизвестного мужчины, скорее всего, это был её отец, они были небесно-голубые, в то время как у девушки нежно-зелёные. — Привет, пап, — слабо улыбнулась Сара. — Извини, я совсем забыла, во сколько ты придёшь, и позвала Бринн, чтобы заплести ей волосы. — Ничего страшного, — улыбнулся отец такой же улыбкой и подошёл к кровати, сев на её край рядом с Харпер. — Привет, Бринн. Меня зовут Даррен. — Здравствуйте, — кивнула кошка и почувствовала, как натянуты её волосы в лапе Сары. — Меня зовут Бринн Харпер, — зачем-то повторила она своё имя и с удивлением обнаружила, что пёс изменился в лице. — Харпер? А твой отец… Томас Харпер? — неуверенно спросил Даррен, на что Бринн снова кивнула. — Так ты племянница Джинджера! — Твоего школьного друга? — спросила Сара, которая доплела одну косу и завязала её резинкой. — Я, вроде, что-то помню… Ты рассказывал про какого-то Джинджера… — Да, я был у него несколько дней назад, — кивнул Даррен. — Что…происходит, — поморгала Бринн и перевела взгляд на пса. — Вы знаете дядю Джи? — усмехнулась она, и тот активно закивал. — И Агнес? Мы с ней, типа, лучшие подруги и всё такое. — Да. И ещё… Вчера вместе с Агнес домой пришла какая-то девушка… — начал Даррен. Бринн дёрнула ушами и притихла, вслушиваясь: эту особенность она переняла у Рейчел. — Рысь… Как же её… Агата, вроде…       У Бринн от удивления чуть глаза на лоб не полезли: зачем Агате приходить к Джинджеру, так ещё и с Агнес, так ещё и домой? И почему тогда Агнес ничего не рассказала? Харпер была уверена, что это Агата Сойер, потому что в округе была только одна рысь с таким именем.       Видимо, Бринн настолько погрузилась в свои мысли и рассуждения, что Саре пришлось несколько раз позвать её, чтобы она откликнулась. — Бринн, — Сара смягчилась, когда подруга, наконец, отмерла. — Бринн, я всё. — О… — котёнок пощупала две тугие косы — творение Сары. — Большое спасибо. Извините, мне кажется, у меня снова температура… — Срочно иди в палату, — скомандовала Сара, помогая Бринн встать с кровати. — Тебе помочь дойти? Или, может, позвать медсестру? — Нет-нет, я сама дойду. Спасибо, Сара. Я зайду, когда мне станет полегче… — выдохнула Бринн и взяла в лапы костыли. Сара, волнуясь, всё-таки согласилась и ещё долго провожала Бринн взглядом.

***

— Ми-и-исс Сойер? — М?       Агата отвлеклась от своих мыслей и обратила внимание на девочку, что совсем не скромно её позвала: эта маленькая лошадка, её звали Абигейл, смотрела своими большими глазами прямо на учительницу.       Мисс Сойер под конец мая позволила себе немного расслабиться: включала кондиционер, хотя по технике безопасности было нельзя, потому что не выносила жару, отпускала детей с последних заунывных уроков истории, включала мультики детям… Но сегодня по кабинетам ходила какая-то проверка, поэтому самый младший класс Агаты просто сидел тихо (ну, или пытался), потому что у учительницы совсем не было рвения вести этот урок. А зачем? Через пару дней они все отправятся на каникулы, а Агата на собеседование о второй работе — так что какая разница? — А у Вас… — Абигейл замялась, тихо захихикав, а девочки, которые сидели рядом с ней, подначивали её спросить. Видимо, она была самой смелой из всех. — У Вас есть парень?       Агата поморгала пару раз, смотря на ухахатывающихся девочек и остальных притихших детей, которые выжидающе смотрели на рысь. По рядам пошли шёпотки, и Агата усмехнулась. — Так вам с ранних лет интересно в личные жизни залезать, а? — улыбаясь, спросила она: нет, не злилась. Все дети так делают. — Нет, у меня нет парня. — А был? — уже без чьей-либо помощи спросила Абигейл, и все снова зашушукались. — Ну, да, давно правда, — Агата сложила руки на груди и задумчиво хмыкнула. — Даже не помню, как его звали, если честно. И девушка у меня была. — Реально? — спросила девочка с последнего ряда, и Агате захотелось рассмеяться. — А сейчас Вам кто-нибудь нравится?       Агата захлопнула рот, улыбка сползла с её лица: интересный вопрос. По рядам снова пошли обсуждения, потому что реакция учительницы была неоднозначной. Обычно над такими вопросами думают бессонными ночами, лёжа в кровати и смотря в потолок, но уж никак не в классе, набитым детьми. — Я… Не знаю? — выдавила из себя Агата, и кто-то разочарованно вздохнул. Больше вопросов не последовало: трелью зазвенел звонок в коридоре и дети тут же кинулись из класса, прощаясь с мисс Сойер и оставляя её в ступоре. Когда класс опустел, Агата снова хмыкнула. — Ну, дети… Нравится ли Вам кто-нибудь… А я откуда знаю? — спросила сама у себя рысь. — Я не знаю! Пойду поем, что ли…

***

      Рейчел сипло выдохнула через нос, слушая, как Уилл что-то пытается ей объяснить. Какая-то непонятная обида окутала её, как только вот этот вот пёс, который ей в вечной дружбе клялся, сейчас говорил, что его позвали друзья на концерт и он просто не может его пропустить. — Рейчел. Послушай меня, ладно? Понимаешь… — Уилл тяжело вздохнул. — У меня, да и не только у меня, есть другие друзья, которые тоже хотят от меня внимания. Я же уже говорил, помнишь? У Бринн не только наши росписи на гипсе. Это нормально, когда у человека много кругов общения. Я же не могу разорваться, так?       Ракун пришлось слабо кивнуть, потому что этот разговор ей изрядно поднадоел. Такое уже было — на свой день рождения Рейчел из-за стечения обстоятельств осталась одна. Она ненавидела и Рождество, и день рождения, потому что оба этих праздника выпадали на один день.       Конечно, у всех были дела в этот день. Её даже поздравили только под конец дня беглым, отрывистым сообщением, и всё. Никто из друзей не пришёл даже к двери дома Ракунов, чтобы поздравить её. Все были заняты.       Вообще-то, Уилл говорил правильные вещи, но если бы Рейчел могла, она бы тоже завела других друзей. Но она не могла. Она с Севен-Элевен еле общалась: было морально тяжело, потому что девушка не привыкла к общению, но и без него она уже не могла. В итоге, когда она оставалась одна, появлялось ощущение паники и страха: никто за ней не придёт, никто её не спасёт, никто её не поздравит. Скажут только: «С днём рождения, Рейчел».       Уилл улыбается, надеясь, что он не обидел Рейчел и уходит, и Рейчел остаётся наедине со своими страхами и загонами. Щёки неприятно жжёт, и Рейчел, притягивая к себе колени, утыкается в них носом и тихо плачет. Никто не пришёл. Как не приходил, когда ей было 5, 10 лет. Как в прошлом году. Как сейчас.

***

      Яркие солнечные лучи пробиваются сквозь приоткрытые жалюзи. Сейчас бы гулять на улице, есть мороженое и играть в футбол, но ничего из этого Бринн сделать не может, потому что лежит в больнице. Прошла почти неделя с того момента, как кошечка сломала ногу, и она всё ещё не смирилась с этим фактом. Неусидчивая, непоседливая, вся в своего отца Бринн просто не выносила запах спирта, вкус таблеток и эти белые стены. Но всё скрашивала Сара.       Сара, как Бринн заметила, почти всё время слабо улыбалась. На её лице даже не играла тень беспокойства за свой страшный диагноз. Она безмерно любила своего отца, новую подругу, любила читать классику и слушать возню в коридорах. Ей нравилось смотреть в окно и заплетать Бринн волосы. Она была замечательной! Сара даже подарила Бринн свои старые голубые резинки для волос, только Харпер не понимала, зачем: у неё же были свои.       Она совсем отличалась от непоседы Бринн: начиная даже от вида. Её немногочисленная шерсть была светлой, золотой, движения плавными и в какой-то степени неторопливыми, речь была хорошо поставлена и сама она была словно лучик света на пару с доктором Даукинзом. — Бринн, — тихо позвала Сара, и названная тут же повернулась к девушке. — Ты верующая или тебя крестили потому, что «так надо»?       Харпер опустила взгляд на свой крестик. В голове вспыхнули воспоминания о походах в церковь и семейных ужинах, о молитвах и службах. — Верующая, — отозвалась Бринн, немного подумав над этим. Да, её крестили почти сразу же после рождения, но она правда верила в Бога. Не то чтобы ей это навязали… — Помолись за меня, когда я уйду, пожалуйста, — Сара взяла лапу Бринн в свои и улыбнулась. Кошечка тут же запаниковала. — Э-эй, какой «уйду»? Нет, ты вылечишься, у тебя будет ремиссия и всё будет хорошо! Слышишь? — Бринн подняла грустный взгляд на Сару, но та лишь снова улыбнулась. — Хорошо… Я немного устала… Ты не против, если я посплю? — Бринн кивнула и встала с кровати. — И… Спасибо, что ты есть, Бринн Харпер.       Котёнок сдержанно кивнула и, поправив одеяло Сары, вышла из её палаты, тихонько прикрыв дверь. Ходить с костылями уже стало заметно легче и теперь ей не требовалась чья-то поддержка, но, к своему удивлению, она обнаружила доктора Даукинза в своей палате. — Привет, котёнок. У меня хорошие новости, — приобдряюще улыбнулся кролик. — Завтра поедешь домой! — Домой?! — радостно воскликнула Бринн, чуть не свалившись с ослабленных ног. — Ну наконец-то! Наконец-то! — заверещала девочка, но вдруг остановилась и посмотрела на доктора с каким-то недоверием. — А как же Сара? Я смогу её навещать? — Э-э… — доктор Даукинз, очевидно, замялся, но быстро скрыл своё волнение насчёт этой ситуации, что осталось незаметно для детских глаз. — Думаю, да! — натянул на лицо улыбку он, и выдохнул, когда Бринн снова радостно завизжала. Ложь во благо, так обычно говорят?

***

      Этот день выдался пасмурным, хотя ничего не предвещало беды: до этого во Фресно адски пекло солнце. Хотя некоторые жители города, например, Джинджер, больше любили такую погоду. Дождь барабанил по карнизам и крышам, на лужах появлялись пузырьки и, как объясняла детям Агата, это означало, что дождь не скоро закончится.       Горячий напиток в любимой весёлой кружке с глазками, накленными на супер-клей и смотрящими в разные стороны, подарок дочери, немного поднимал настроение. Под такую погоду хотелось только хандрить, но у Джинджера была вполне веская причина этого не делать: перед ним сидели Том с Анджелой, которые не могут забрать дочь из больницы, потому что их машина невовремя сломалась.       Все Севен-Элевен ждали возвращения Бринн из больницы, да и сами члены семьи успели по ней соскучиться. Без этой весёлой голубоглазой бестии было как-то…спокойно, что ли.       Изначально Анджела и Джинджер коротали время за пустыми разговорами, а потом вернулся Том из гаража и, поцеловав жену в макушку, присоединился к дискуссиям. — Ладно, мне теперь страшно, не сломает ли Бринн себе ещё чего. И как вообще она подхватила эту заразу? — всё никак не унимался Томас, хотя в глаза доктору Даукинзу говорил, что всё понял. — Ну, ну, — Анджела заботливо похлопала мужа по плечу. — Джинджер, а ты? Не боишься за Агнес? Как у неё со здоровьем дела? — Ну… Она болела пару раз, но какие дети не болеют? — пожал плечами Джинджер и отглотнул от согревающего напитка. — Я бы волновался больше на твоём месте, приятель. Всё-таки, она не твоя родная дочь и ты… Мягко скажем… Я никогда не видел тебя в роли отца, — пожал плечами Том. Ну вот опять старая шарманка: Тому бы не помешало научиться вовремя затыкаться. — В смысле? — нахмурился Джинджер. Анджела укоризненно посмотрела на мужа, но тот и не думал останавливаться. — Ну, ты всегда был ветреным, подростком тебя днём с огнём не сыскать было, да и ты всё ещё фукаешь на проявления любви. Ты уверен, что ты справляешься? — Ну конечно я, блять, справляюсь. Я хотя бы не оставил её под дождём или не сплавил в детский дом, когда она мне уже поверила. Я не плохой отец, — будто сам себя заверил Джинджер. — И я больше не ребёнок! — Ты пьёшь какао с зефирками и сахаром. — Что плохого в какао с зефирками?! — взъелся Джинджер, а потом посмотрел на кружку и успокоился, но не надолго: а что плохого в кружке с глазками? — Милый, Том хочет сказать, что всю жизнь при нас ты порицал такую жизнь и он опасается, что тебе тяжело… — вздохнула Анджела, но Джинджер уже не слушал. — Ну, как видите, пока справляюсь, — фыркнул он и встал из-за стола, показывая, что диалог на этом закончен. — Поехали уже.

***

      Все вещи были уже упакованы, Бринн одета, а палата готовилась к новому пациенту. Доктор Даукинз даже подарил девочке небольшую пальчиковую куклу, которые шила его девушка, как он сам сказал. Уже собираясь выходить к ждущим её родителям и Джинджеру, Бринн вдруг с места подорвалась и на всех порах, как могла, помчалась к давно знакомой палате. — Сара! Я уезжаю домой! Дай мне свой телефон или… — Бринн остановилась в проходе. Кровать была аккуратно застелена и на ней лежала новая больничная сорочка, фрукты и цветы с тумбочки пропали, лёгкий запах персиков пропал, а жалюзи были плотно закрыты. —…Сара? — Малышка, что ты тут делаешь? — раздался голос позади, и Бринн резко обернулась на него: медсестра стояла с пухлой медицинской картой. — А где… Где Сара? Она лежала в этой палате! Где она? — Сара… — собачка поджала губы и выдохнула. — Прости, малышка. Сара умерла этой ночью. —…что?       Собственный голос раздался как неожиданный удар в колокол. Ноги, одна из которых и так не работала, стали ватными, а голова тяжёлой. — Не волнуйся, она не мучилась. Она умерла во сне, — пыталась заверить её медсестра, но уже было поздно. — Сара… Нет… Она не могла, она же обещала… — тихо шепча себе под нос, Бринн поплелась к выходу из больницы, а медсестра пошла за ней и когда доктор Даукинз сначала увидел медсестру не на своём рабочем месте, а потом подозрительно тихую Бринн, в его голове тут же сложился пазл. — О, сладость… — прошептал доктор Даукинз, но не успел ничего сказать и никак не смог успокоить: родители уже увидели свою дочь и кинулись её обнимать, на что она никак не ответила.       Том и Анджела сразу, весело смеясь, пошли к машине, расправляя зонт и не думая о том, почему Бринн такая притихшая, а Джинджер заметил её остекленевший взгляд. — Бринн? Что случилось? — Джинджер присел перед девочкой и заглянул ей в лицо. — Ты можешь мне сказать.       Бринн подняла взгляд на названного дядю, и тут же её глаза наполнились слезами: через мгновение она кинулась ему на шею с объятиями. Костыли звонко ударились о белый кафель больницы. Джинджер, сжав губы в плотную полоску, поднял их и, прижав к себе племянницу, вышел из больницы с ней на руках.

***

      Под покровом ночи, когда все уже спали, тихие и тяжёлые шаги раздались в коридоре квартиры Харперов: это была Бринн с опухшими от слёз глазами.       Щёлкнул свет в комнате старшей дочери, и та села в кровати, раздражённо морщась. — Бринн, что такое? Зачем меня будить? — простонала Кэнди и, разлипив глаза, заметила младшую сестру всю в слезах. — Ты что, плачешь? — Кэн, — всхлипнула Бринн. — Ты можешь заплести мне две косички, пожалуйста? — К-конечно, — немного испуганно произнесла Кэнди и подошедшая Бринн протянула ей две старых голубых резинки, потом села к сестре спиной.       Расчёсывая длинные, непослушные волосы младшей, которые та часто грозилась состричь, Кэнди услышала что-то, что не могла ни с чем спутать: Бринн, скрепив руки в замок, тихо молилась.