Дом Багровых Сердец

Октавия

      — «Приближающееся завершение последних тридцати лет требует нашего сотрудничества как города, чтобы преодолеть границы, разделяющие нас, и коллективно открыть портал, лежащий за ними, ибо то, что лежит за гранью, является хранителем наших общих судеб», — утверждает Мать.       Она делает паузу, и я предвкушаю неизбежное откровение, которое она готовилась раскрыть. Мать делает глубокий вдох и продолжает:       — «Во время этих испытаний будет действовать строгое мирное соглашение. Любая форма войны или конфликта между нашими видами будет сопровождаться насильственным прекращением жизни».       Вот оно что.       Напряжение в воздухе ощутимо. В клубе царит хаос. Дворяне выражают свое недоверие с помощью смешков и вздохов, а охотники достают оружие. По танцполу прокатывается волна смятения, люди спешат уйти. Моя мать, должно быть, под кайфом. Это безумие, если она думает, что кто-то из охотников купится на это. Черт, я даже не уверена, что куплюсь. Сотрудничать вместе ради какой-то случайной двери, о которой никто, кроме нее, не знает? Она сошла с ума. Ей нужно взять себя в руки, пока мой клуб не разрушили из-за беспорядков.       Шеф выходит на сцену. Но Мать поднимает руки в знак мира, и несколько ее охранников выходят на периметр танцпола. Охотники движутся быстро; колья наготове, их тела образуют плотный круг перед охранниками-вампирами.       Рэд напрягается, словно собирается наброситься. Я инстинктивно хватаю ее, сжимая пальцы выше локтя.       Она оглядывается на меня, выражая удивление, когда я удерживаю ее на месте.       — «Какого хера ты делаешь?» — огрызнулась она.       — «Не надо. Это… опасно», — говорю я себе под нос.       Ее черты сморщились.       — «Вот именно. Я должна пойти и помочь им».       — «Ты можешь пострадать».       Она пытается стряхнуть меня с себя, но я удерживаю ее еще крепче, достаточно сильно, чтобы оставить синяки.       — «Да какое тебе вообще дело?»       — «Потому что…» — я пытаюсь сформулировать. Как я собиралась объяснять?       — «Описательно, Октавия. Умничка, что выражаешься своими словами».       Мои ноздри раздуваются.       — «Если кто-то и убьет тебя, то это буду я. А до тех пор я не хочу, чтобы ты пострадала».       Она качает головой в ответ, выражение ее лица передает смесь гнева и попытки подавить смех, я не уверена точно.       — «Ты самый ебанутый вампир, которого я когда-либо встречала».       На этот раз Рэд впивается в меня и держит свой кол прямо над моим шрамом.       — «А теперь отъебись от меня, пока я не сделала твой шрам еще более неизгладимым».       Я наклоняюсь к Рэд, чьи зрачки выпучились.       — «Такая вздорная, и все же тело твое — предатель».       — «Это просто остатки сна, который я видела прошлой ночью», — прорычала она.       — «Я тебе снилась?»       — «Только в моих кошмарах».       — «Такая милая. Однако, ужасная лгунья», — шепчу я.       Голос Корделии разносится по толпе, требуя тишины и угрожая повиновением:       — «Мир. Я требую мира, или я заставлю вас повиноваться».       В комнате воцаряется тишина. Рэд освобождается, но стоит рядом, пока Корделия продолжает вещать.       — «Стража, отступите. Я не хочу, чтобы охотники пострадали. Охотники, я прошу вас дать мне возможность закончить объяснение моего плана, прежде чем вы решите, стоит ли убивать моих охранников».       Челюсть шефа сжимается. Но она отрывисто кивает, и охотники отступают.       — «Ближе к делу, Корделия». — Она практически рычит, стоя рядом с ней. Микрофон, возле которого она находится, усиливает ярость в десятки раз. В глубине сцены появляются два вампира-охранника.       — «Это будет ужасно, если Мама не поторопится с разбирательством», — вздыхаю я.       — «Почему ты думаешь, что нам это не понравится?» — спрашивает Рэд, но прежде чем я успеваю ответить, Мама продолжает.       — «Судите меня как хотите, но тридцать лет я хранила это знание, надеясь, что мне не придется им делиться. Я полагала, что дверь просто исчезнет по прошествии лет. Однако, похоже, кто-то попытался нарушить границу прошлой ночью, в результате чего мы с шефом потеряли ценный персонал. Мы больше не можем стоять в стороне и ничего не делать. Именно поэтому я обращаю ваше внимание на это. Мы обязаны преодолеть границу раньше, чем это сделают наши враги».       Однако в ответе шефа прозвучал скепсис по поводу значимости и важности двери и ее содержимого.       — «Почему нас должна волновать дверь и то, что в ней находится?».       Плечи Корделии поникли, лицо осунулось, и на долю секунды я действительно купилась на эту уловку.       — «Потому что я устала. Неужели вы не устали от этой… этой… шарады?» — Корделия демонстрирует жест между собой и шефом.       Шеф сузила глаза, пытаясь разгадать суть игры, которую затеяла Корделия, что на самом деле происходит, и я делаю то же самое. Рэд бросает на меня взгляд, ее брови нахмурены от замешательства.       Корделия меняет положение и обращается к толпе.       — «Я устала от войны. Настоящим я объявляю о своем официальном уходе в отставку. Моим последним желанием является установление мира между нашими двумя видами впервые в истории. Для достижения этой цели я официально прошу шефа также покинуть свой пост».       На эту просьбу присутствующие выразили изумление. Шеф, опешив, делает шаг назад, ее брови практически лезут на лоб.       — «Ты в курсе этого решения?» — Рэд делает паузу, собираясь с мыслями.       — «Нет», — шепчу я в ответ. — «Я понятия не имела, черт возьми».       — «Как ты смеешь», — Поведение шефа резко меняется, ее поза напрягается, как будто она собирается напасть. Два вампира-охранника, стоящие за Корделией, в считанные секунды оказываются возле шефа, держа мечи наготове под ее подбородком.       — «Отставить, — приказывает Корделия, трогая одного из них за руку.       С явной неохотой они соглашаются, отпуская шефа.       — «Пожалуйста…» — В тоне Корделии звучит мольба, и когда она обращается к аудитории, ее лицо излучает безмятежный и обнадеживающий свет. — «Я прошу вас дать мне возможность закончить свое выступление, прежде чем вы вынесете свое суждение. Наши судьбы находятся в ваших руках, шеф».       Ох уж эта хитрая сучка.       — «Вот же сволочь», — шипит Рэд.       — «Да ладно, это была хорошая игра, даже несмотря на ее потенциально манипулятивную природу», — изрекаю я тихим тоном.       Зубы Рэд скрежещут друг о друга.       — «Отлично. Каково ваше предложение?» — спрашивает шеф, складывая руки на груди, в жестких линиях ее шеи и подбородка отчетливо читается враждебность.       Корделия принимает более прямую позу и вытягивает руки.       — «Вместе мы разрушим барьер. План предусматривает создание команд, состоящих из двух человек: одного из моих вампирских отпрысков и одного из ваших старших охотников. Мы проведем серию испытаний, чтобы собрать предметы, необходимые для снятия заклинания барьера. А потом…»       — «Потом…» — Шеф наклонилась вперед, ее голос был низким и размеренным.       — «Команда победителей, которая первой доберется до двери и откроет ее, станет нашими наследниками».       Шеф разразилась хохотом.       — «И-и-и, и что во имя крови, скажите на милость, заставляет вас полагать, что мы согласимся на столь дерзкий план?»       Лицо Корделии принимает серьезное выражение.       — «Что ж, если новое руководство и наступление эры мира — недостаточная пряность, то как насчет того, чтобы раскрыть таинство гримуара, заключенное внутри. Пророчество шепчет об этом единственном шансе, чтобы законный наследник отменил пляску города».       Она делает паузу, давая понять, что смысл ее слов завис в воздухе.       — «Лекарство?» — догадывается шеф.       Корделия кивает.       — «За этой дверью скрывается гримуар, содержащий проклятие, которое создало меня, и лекарство, которое разрушит чары. Развяжет… обратит весь наш род».       Это вызвало коллективную дрожь среди зрителей. Как у охотников, так и у людей и вампиров. Это лекарство… оно изменит наш мир. Плечи Рэд, находящейся рядом, напряжены. И я подозреваю, что в этот момент она думает о своей сестре.       — «Обратит?» — выдыхает шеф.       — «Да. Я предлагаю вам лекарство от вампиризма. При одном условии…» — говорит Корделия.       — «Каком же?» — интересуется шеф.       — «Вы предоставите вампирам добровольный выбор. Если они захотят вернуться к своей смертности, то это должно быть их прерогативой. Не исключено, что ваши охотники смогут проводить лечение».       — «Их прерогативой? Их гребаной прерогативой? Такая позиция — не что иное, как лицемерие. Скольких моих охотников, скольких людей вы обратили против их воли?» — рычит шеф.       Корделия улыбается, в ее серых глазах, острых как лезвия, появляется злобное выражение.       — «Всех. Это мое условие. Или… в качестве альтернативы вы можете воздержаться от участия, и в этом случае я сохраню конфиденциальность информации. Таким образом, дверь и лекарство будут потеряны для всех нас через… ах, когда же это?» — Затем она обращает внимание на часы, делая рукой драматический жест. — «Ах да, через три недели».       Челюсть шефа сжимается так сильно, что я вижу, как кости ее лица скрежещут друг о друга. Наступает долгая, тяжелая пауза.       — «Прекрасно сыграно, Мама», — шепчу я.       Рэд качает головой.       — «Неудивительно, что она хотела сделать это на публике, она загнала шефа в угол».       Я слышу, как в глубине клуба бурлит голова шефа от идей, проносящихся в ней. Готова поспорить на что угодно, что она пытается найти способ обойти это. Полагаю, ей это не удается, потому что она кладет руку на бедро.       — «Расскажите подробнее о составе команд и любых нелепых действиях, в которых вы хотите, чтобы мы участвовали».       Улыбка Матери стала практически дикой.       — «Чтобы получить доступ к двери, мы будем работать вместе в течение следующих трех недель, чтобы собрать четыре предмета, необходимые для снятия пограничного заклинания. Затем, в последние дни перед тем, как дверь разрушится сама, командам будет брошен вызов на состязание в силе. Победители получат преимущество во времени, когда мы отправим их к двери. И победители, которые откроют дверь, станут нашими наследниками. Все просто».       — «А как мы будем отбирать команды?» — спрашивает шеф.       — «Это тоже просто. Первоначально вампирский контингент будет состоять из пяти моих отпрысков. Затем нам понадобятся ваши охотники. Эти люди должны соответствовать определенным критериям, чтобы быть рассмотренными…»       Шеф прищуривается и смотрит куда-то в глубину комнаты.       — «Кровь ночи, дитя объятий двух миров…?»       — «Вы быстро соображаете, шеф. Остальное звучит так: «Рожденный дампиром, обращенный в дампира». Последующие соответствующие строки включают: В тени они блуждают, ощущая биение солнца и луны, первые в своем роде, с клыками, которые жаждут, и сердцем, которое бьется, только они откроют дверь и раскроют таинство гримуара, заключенное внутри».       — «Вы думаете, что избранный дампир — охотник?» — спрашивает шеф.       — «О, перестаньте». — Мама закатывает глаза.       Шеф ощетинилась.       — «Ладно. Я соглашусь, что есть некоторые свидетельства в пользу того, что охотники происходят от линии дампиров».       — «Как великодушно с вашей стороны», — съязвила матушка, ее черты лица искажаются, словно она пытается подавить более невежливые фразы. — «Сколько у вас охотников, которым почти тридцать? Я склонна полагать, что дверь возникла не спонтанно. И подозреваю, что избранный дампир родился в ту ночь…»       Шеф хмурится и обращается к аудитории.       — «Охотники?»       — «Дерьмо, — вздыхает рядом со мной Рэд.       — «Так, так, так», — мурлычу я.       Она сердито смотрит на меня, но делает шаг вперед, в светящуюся сферу люстры, и поднимает руку.       Другой мужчина, чье телосложение столь же массивно, подходит к ней.       — «Что, черт возьми, происходит, Линкольн?» — недоумевает Рэд.       Мужчина, Линкольн, скорчил гримасу и покачал головой. Еще две женщины поднимают руки и выходят вперед, и их примеру следует еще один мужчина.       — «И это все?» — говорит Шеф.       — «Вы только посмотрите на это. Пять на пять», — замечает Корделия. — «Похоже, мы успешно сформировали наши команды».