Не теряй меня никогда

      Будь у Олегсея тело, оно бы знатно затекло. Да только вот его не было, поэтому, призрак продолжал сидеть в одной позе, внимательно всматриваясь в небесный бархат, усыпанный звёздами, сквозь оконное стекло. Теперь он мог не бояться выпасть. Теперь было не важно уже ничего. От этих мыслей глаза снова намокли, что происходило уже далеко не первый раз с момента ухода Димы на свидание, тем не менее, Олежа боялся, что дверь резко откроется и в проёме покажется друг. Только вот за сегодняшние съёмки «Битвы медиумов» у Шашлыка и без того была куча вопросов и недоумений, поэтому застать плачущего на подоконнике призрака было бы не особо приятным завершением и без того сумасшедшего дня. Тем более, Дима был на свидании, а портить ему настроение после такого — сущее предательство.       Но этот поток слёз всё не хотел завершаться, от чего Олежа беспомощно поджал ближе «хвост» и уткнулся носом в место, раньше бывшее коленями, позволяя себе изредка всхлипывать. Звук проворота ключей. Призрак вздрогнул и соскочил с подоконника, тут же метнувшись в другую сторону комнаты. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Ком в горле постепенно начал сходить, и в комнату вошёл раскрасневшийся от мороза и радостный Дима. — Олеж-а-а-а, мы так классно погуляли! — Дверь захлопнулась, ключи были брошены на кровать, а одухотворённый студент едва ли не порхал по комнате, лавируя между разбросанными на полу носками, пока наконец не оказался рядом с призраком нос к носу.       Олежа дёрнулся и метнулся подальше от шашлыка, но тут же рывком оказался на своём месте, едва не вписавшись в Диму. — Какого?! — Зашипел Олегсей, бросая жалостливые взгляды на злосчастную зелёную тетрадь в руке друга, которую тот медленно опустил. — Ты че это? — Шашлык прищурился, разглядывая слезящиеся призрачные глаза, — Олежа, ты чего, плакал? — Как тут не заплакать, когда тебя по комнате швыряют! Положи ты уже этот проклятый конспект! — Голос сорвался на крик, а «тело» ссутулилось, выглядя ещё более щупло, чем раньше.       Шашлык положил тетрадь на стол и примирительно поднял руки перед собой, демонстрируя поражение, но увидя, как начал содрогаться Олежа, тут же пошатнулся вперёд и обнял его. — Олеж... Ты это... Прости меня, дурака... Я же не хотел... Ну Олеж...       Всхлипы становились громче с каждой секундой, Дима запустил руку в едва ощутимые волосы и невесомо погладил затылок. — Олеж?..       Олегсей высвободился из объятий, и всё ещё подрагивая, взглянул на студента. — Это ты прости. Ты ни в чём не виноват, я просто о своём, и ты вот так резко зашёл, и... — голос задрожал и прервался на середине предложения. — Ну тише, тише... Это из-за сегодняшнего инцидента, да? — Дима отошёл на пару шагов. — Да... — Олежа ощутил щемящую тревогу в груди— Это связано с твоим прошлым партнёром? — Да. — Олегсей набрался сил и серьёзно взглянул на друга.       Не на долго Дмитрий замолчал, подбирая выражения, а Олежа ощутил, как начал дёргаться глаз. — Ты можешь мне довериться...Если ты этого хочешь, конечно...Я мог..нет, не так, я бы хотел узнать, кем была твоя девушка... — Шашлык создал максимально незаинтересованный вид, разворачиваясь к ноутбуку. — Это Антон, — раздался надрывистый голос из-за спины, — Она говорила об Антоне.      Комнату озарило давящее молчание со стороны обоих. Олежа выдохнул и поднял глаза на Шашлыка, когда тот неосознанно скривился. Стоило ожидать. Такая реакция была у всех. Дима не мог быть исключением. — То есть хочешь сказать, что ты из... Этих? — Которых, Дима? «Голубой как июльское небо»? — Какое небо? — Не понял студент, а Олежа отошёл от него и уселся на стоящий рядом со столом стул, опустив голову в пол. — Я не должен был тебе говорить.       Глаза снова защипало, а всхлип, смешанный со стоном уже не мог остаться внутри, громко вырвавшись наружу. За ним последовал стремительный поток слёз, каплями исчезающих на полупрозрачном "хвосте". Олегсей слишком долго держал всё это в себе и в определённый момент эмоциям нужно было выйти наружу. Почему они не могли умереть вместе с ним? Гнить в земле и никогда больше не возвращаться? Почему то щемящее в груди чувство тоски и нежности, вызывающие при этом физическую тошноту сейчас не было там, глубоко под могильной плитой? — Братан, ты чего, — Шашлык уселся на корточки перед соседом, — Я ж не привык к такому просто, а так ничего вовсе против и не имею, ты мне любым дорог, Олежа, ну проси что хочешь, правда... — Прямо всё что хочу? — Оживился Олегсей, не прекращая плакать.       Шашлык мгновенно пожалел о сказанном, но два таращащихся на него синих заплаканных глаза не давали возможности возразить, поэтому пришлось беспомощно кивнуть. — Отнеси конспект к Антону. — Чего-о-о? Ну нет уж, всё кроме этого! — Шашлык резво поднялся со своего места, едва не завалившись назад. — Всего на одну ночь, — твёрдо продолжил призрак, — Тайно. — Ещё лучше, ты представляешь, какой это риск? Антон меня повесит на кривой берёзе, если узнает. — Давай сделаем так, чтобы он не узнал? Я уже год без него, прошу, Дима, ну на одну ночь...

***

      Стрелка часов уже давно перевалила за полночь. В кромешной темноте была заметна только ярко-зеленая обложка тетради. Дмитрий же полностью оделся в чёрный цвет, нацепив при этом маску, поэтому опознать его было крайне сложно. Обычно живущий за пределами общаги Антон по какой-то причине уже как неделю находился в ней. Ребята крались к двери одной из обычно пустых комнат в надежде, что там всё ещё обитаемо. — Это точно хорошая идея? — переспросил Дмитрий, опустив руку на дверь и замешкавшись, — А вдруг он ещё не спит? — Спит, поверь мне. Действуй!       Шашлык кивнул и надавил на дверь. Та постепенно раскрылась с противным скрипом, от чего тот вздрогнул и захлопнул её обратно. — Давай поступим проще, — начал он, — Я наполовину протолкну конспект под дверь, а утром я просто вытащу его обратно. Идёт?       Олежа горестно, но активно закивал и тут же сиганул сквозь дверь.       Комната была точно такой же, как и другие кучи комнат общежития. Все они были спланированы по одному и тому же принципу: две кровати, стол, стул и уже по желанию студентов — электронная утварь типа холодильников и ноутбуков. Только в этой комнате такого не наблюдалось: было видно, что комната была обычно необитаема и тот, кто сейчас находился в ней — еще не успел обжиться. На кровати виднелся силуэт. Олежа поморгал глазами, стараясь привыкнуть к темноте. В поле зрение попало небольшое движение, в которое призрак вгляделся и тут же закрыл рот руками: на кровати лежал Антон, содрогаясь в плаче, а рядом с ним, на подушке — фото еще живого Олегсея.       Ноздри защипало, а из горла вылился громкий, истеричный крик сопроводившийся тут же хлынувшыми слезами. Олежа метнулся к парню, хватая его за плечи: — Тоша, Тоша, Тошенька! Я здесь, рядом, слышишь меня? Прошу тебя, Тоша, пожалуйста! Пожалуйста....— последнее слово из крика превратилось почти в шепот, — пожалуйста...       Олегсей упал на «колени» охватив руками дрожащее тело своего возлюбленного и услышал всхлип. Сердце защемило с новой силой. Они наконец находились рядом, но не моги даже толком касаться друг друга. Олежа попытался обнять Антона, но руки предательски прошли сквозь горячо любимое тело и уперлись в кровать. — Олежа...— тихо раздалось в тишине.       Призрак вскочил, в надежде, что Антон все понял, но тут же и сам заплакал от безысходности — глаза парня были закрыты, он говорил с воспоминанием. — Олежа, милый, как ты мог так поступить, как ты мог... бросить меня... — тяжелый кулак сжал простынь под собой.       Новая волна истерики накрыла мертвеца, но в этот раз он улёгся рядом со своим живым портретом и уставился на лежащего напротив парня. — Помнишь, как мы прятались с тобой в этой комнате ото всех, чтобы банально поцеловаться? — призрак хихикнул, — Здесь никто не жил, потому что жаловались на продуваемое окно, которое так никто и не починил...а мы всё ходили и якобы выясняли, чем же его можно залепить....— на лице проступала измученная улыбка.       Олежа придвинулся ближе и поцеловал Антона в висок, тут же заплакав. — Я бы все отдал за то, чтобы еще хоть раз пообщаться с тобой, Тошенька, я люблю тебя...       Призрак еще какое-то время гладил по голове плачущее тело, пока плач не затих и не сменился ритмичным сопением. Олежа устроился калачиком под боком партнёра и, ощущая себя как никогда спокойно, пусть и с щемящей в груди тоской, заснул.