Fleur-de-Lys

Старое поместье Майклсонов на окраине Нового Орлеана сохранило своё великолепие, несмотря на то, что там никто не жил с момента переезда всей семьи в Бойню во Французском Квартале. За последние пару десятков лет Клаус бывал здесь всего несколько раз. Иногда ему требовалось уединение вдали от лишнего шума, отвлекающего от способности поразмыслить, взвесить какие-то решения без чьего-либо влияния или просто подумать в тишине. Вернувшись в город, он решил сделать здесь промежуточную остановку на пути к дому. В Вирджинии он рассчитывал найти потомков ведьмы Айаны — подруги и наставницы его матери в те далёкие времена. И он был уже на пути туда, когда вдруг ощутил небывалую пустоту. За всё время своих многочисленных отлучек от семьи, Клаус впервые испытывал такие сильные сомнения в том, стоит ли оно всё этого. Впервые мысль о том, стоит ли рисковать возможной потерей крепкой связи с Кэролайн ради ещё одного неопределенного шанса на снятие проклятия, ударило его по голове словно кувалдой. Да, его амбиции сводили его с ума столько, сколько он себя помнил. Да, его одержимость этим проклятием была на восемьсот лет старше его любви к Кэролайн. Но была ли она сильнее? Беседа с Элайджей в баре накануне вечером была душевной и, как никогда прежде, уместной. Их отношения заметно наладились с тех пор, как он вернулся к ним. Спонтанный благородный жест для отношений Ребекки и Марселя тоже оказал на Клауса необычное действие. Он всегда считал, что перестать контролировать всех и вся, включая своих родственников, значит быть слабым. Но когда сестра ему улыбнулась, Клаус не ощущал слабость — он вдруг почувствовал освобождение. Размышляя над всем, что сказала ему Кэролайн в тот вечер, что он сам ей сказал, после долгих часов внутреннего самокопания, Клаус вдруг чётко осознал: если удастся ликвидировать или хоть как-то сгладить то, как они попрощались — дальше всё будет по-другому. Их семья впервые жила так долго в одном месте, у них был дом, они отстроили великолепный город. И в качестве доказательства своих намерений принять условия Кэролайн, отказавшись от погони за своими давними личными амбициями, он был готов пробудить Кола и окончательно воссоединить всю семью. Улыбнувшись своему решению, Клаус задумчиво посмотрел на билеты в своих руках. Подозвав одного из своих безымянных лакеев, он передал ему один билет вместе с большой коробкой, внутри которой лежало вечернее платье и маленькая бархатная коробочка с бриллиантовым браслетом. Сегодня вечером была премьера постановки «Гугеноты» во Французском оперном театре, и он намерен был отправить приглашение и ждать её там.

***

Весь день Ребекка искала случая поговорить с Женевьев, но возле неё, как назло, то и дело крутились другие медсестры, либо она была слишком занята больными. К тому же она никак не могла придумать, как правильно объяснить подруге почему она передумала, поэтому и сама в глубине души оттягивала этот нелёгкий разговор. В итоге Ребекка сдалась, решив отложить это дело до вечера. Она пригласила её в оперу пару дней назад, и они всё равно должны были там встретиться. Ребекка не часто появлялась в Бойне, ведь долгие годы после её пробуждения отношения с большей частью семьи у неё были натянутые. Она почти не разговаривала ни с Клаусом, ни с Кэролайн, но после того, как её деспотичный брат официально благословил их отношения с Марселем, ей вдруг подумалось, что пора бы вывесить белый флаг и перед Кэролайн. Ведь, как бы Ребекка ни обижалась, она знала, кто был вдохновителем лучших поступков Клауса. Придя домой, она обнаружила, что там никого нет. Вокруг был небольшой беспорядок, и она немного удивилась — ведь это было так непохоже на Кэролайн. Но потом она вспомнила, что Элайджа упоминал об их крупной ссоре, в детали которой Ребекка на тот момент предпочла не вникать. Всё это вполне объясняло внешнюю обстановку дома и отсутствие его обитателей. Отложив все разбирательства по поводу семейных неурядиц, она принарядилась и отправилась в оперу. Этим вечером Ребекка собиралась впервые выйти в свет под руку с Марселем и в окружении семьи. Она найдёт свою подругу до начала представления и всё уладит. Сегодня начнётся новая глава в их жизни.

***

Огромное фойе Французского оперного театра было переполнено людьми. Казалось, сегодня вечером сюда стёкся весь высший свет Нового Орлеана. Женщины в ослепительно красивых нарядах и мужчины в дорогих смокингах толпились в ожидании начала представления, коротая время за светскими беседами. Ребекка рассеянно осмотрела взглядом толпу в поисках знакомых лиц. Она просочилась вглубь, скинула с себя меховую накидку и взяла бокал шампанского. Она задумчиво пригубила игристый напиток, когда совсем рядом прозвучал мелодичный голосок подруги. — Я заметила тебя ещё у входа. Ты выглядишь изумительно, кстати говоря, — ослепительно улыбнулась рыжеволосая ведьма, которая и сама блистала этим вечером. — Женевьев! — резко воспрянула Ребекка. — Рада, что удалось увидеть тебя до начала представления. — Подумала, что, если не увидимся до начала, то после тем более не удастся. Места ведь у меня похуже вашей семейной ложи, — мягко рассмеялась девушка, но затем слегка напряглась, заметив задумчивый вид Первородной. — Всё хорошо? Выглядишь слегка обеспокоенной. — Я хотела поговорить с тобой, — Ребекка немного нервно замялась, но решила, что сказать всё напрямую будет лучше. — Мне нужна от тебя ещё одна маленькая услуга. Нужно отменить то приглашение. Женевьев резко поменялась в лице. Она осторожно осмотрелась по сторонам, прежде чем вернуть уже более суровый взгляд на подругу, молча схватить её за руку и увлечь за собой в более уединённое место. — Отменить приглашение? Ты спятила?! — растерянно уставилась она на Ребекку, когда они оказались в небольшой тусклой комнатке для работников театра, и за ними захлопнулась дверь. — Я ошиблась, — дрожащим голосом призналась девушка, а её глаза заблестели от влаги. — Это было глупо и импульсивно, и это уничтожит нас, Женевьев. Не только Клауса, но и Элайджу, и Кэролайн. Весь город будет в опасности. — Ребекка приблизилась и посмотрела на неё умоляющим взглядом. — Я рискнула разрушить нашу семью ради своего эгоистичного счастья. Умоляю, пожалуйста, не зови сюда Майкла. Если Клаус узнает, что мы сделали, что ТЫ сделала… Глаза Женевьев наполнились ужасом. Она вдруг поняла в какое безнадёжное положение загнал её человек, которого она всё это время искренне считала своей подругой. — Клаус убьёт меня. Он убьёт всю мою семью. — Поэтому ты должна всё отменить. — Так нельзя! Нельзя отменить заклинание, Майкл всё равно придёт. Сейчас единственная надежда — это рассказать Клаусу правду, сознаться в том, что мы сделали, — ведьма развернулась и быстро зашагала к выходу. — Это не вариант! — Ребекка резко остановила её, вцепившись ей в руку. — Он заколет меня и оставит в гробу на века. Ты ничего не скажешь. — Ты использовала меня. Всё это время наша дружба… — всё ещё не верящими глазами она смотрела на Ребекку, громадный ком перекрывал горло. — Тебе нужна была услуга, теперь ты хочешь отменить её. Но нет, я не буду страдать из-за того, что по своей наивной глупости поверила тебе. — Это было ошибкой! Теперь я это знаю, но эта ошибка уничтожит нас. Женевьев попыталась выбраться из хватки Ребекки и начала читать заклинание, заставляя её закричать от боли. Первородная схватилась за голову и зажмурилась. — Ты сама виновата, — стальным голосом проговорила ведьма, хладнокровно глядя на корчащуюся от боли девушку, — я не хочу погибнуть вместе с тобой. Внезапно Ребекка пересилила боль и схватила её за горло, прибивая к стене и лишая возможности продолжать произносить заклинание. — Мне очень жаль, Женевьев. Но если ты скажешь Клаусу, что позвала Майкла, тебе всё равно не жить. С этими словами Ребекка погрузила руку в её грудную клетку и через секунду вынула её оттуда вместе с сердцем. Она с сожалением в последний раз посмотрела в стеклянные глаза подруги, которую ненамеренно предала, но поступить иначе не смогла. Слишком многое было на кону, если правда когда-нибудь вылезет наружу.

***

Перед походом в театр Элайджа решил заглянуть в Бойню, надеясь застать там Кэролайн и убедить её присоединиться к нему этим вечером. Однако был немного озадачен глухой тишиной в доме и беспорядком вокруг. Он поднялся к ней, чтобы убедиться всё ли в порядке, когда обнаружил довольно тревожную картину: вокруг были обломки мебели, повреждённая стена и следы крови на ней, на столе красовалась открытая коробка с вечерним платьем внутри, а рядом на полу лежал мёртвый труп одного из лакеев его брата, который, по всей видимости, и доставил коробку с подарком. Элайджа нахмурился, явно усомнившись, что у Кэролайн могла быть такая бурная реакция на предложение мира от Клауса. — Гугеноты, — внезапно нарушил тишину до отвращения знакомый голос, — видел их в Венеции. Восхитительная постановка. — Ты… — Элайджа оцепенел от ужаса, увидев перед собой отца. — Что ты сделал? Где Кэролайн? Майкл невозмутимо разглядывал в своих руках билет в оперу, который Клаус отправил Кэролайн вместе с платьем, и положил его в нагрудный внутренний карман своего пальто. — Всё в порядке, сын. Я лишь хочу поговорить. — Ты веками беспощадно охотился на нас, — Элайджа гневно прищурился, надвигаясь на него, — опустошил половину Европы. А теперь ты хочешь поговорить? — Я охотился на твоего брата-выродка, а не на тебя, — с какой-то извращенной искренностью поправил его Майкл. — Никогда. Ты моя кровь, я с гордостью зову тебя сыном. И я приехал сюда дать тебе шанс помочь мне уничтожить этого щенка навсегда. Элайджа замер на некоторое время, и Майклу показалось, что тот его действительно слушает. Но внезапно старший сын налетел на отца и вцепился ему в грудки, но он яростно отбросил его в стену. — Ты совсем не знаешь меня, — с омерзением выплюнул Элайджа, поднимаясь с пола, — если и правда думаешь, что я предам собственного брата ради тебя, то твоей глупости нет предела. — Я прощу тебе твои сантименты к тому, кого ты называешь братом, — снисходительно ответил Майкл. — Но ты должен понять, как и я, когда узнал, что твоя мать легла с чудовищем, чтобы зачать его: Никлаус — это мерзость. Нельзя говорить с мерзостью. Нельзя с ней договориться или пытаться изменить. Надо её уничтожить. — Отец говорил с тем же отвращением, что и тысячу лет назад, его лицо было перекошено от ненависти и гнева, и Элайджу, как и в детстве, эта ненависть опустошала до ужаса. — Так что, да, я прошу тебя помочь мне убить твоего брата. Когда Майкл достал из-за пазухи резной кол из белого дуба, Элайджа ошеломленно выдохнул. Не задумавшись даже на секунду, словно защищать брата было его природным инстинктом, он вновь бросился на отца. Но тот снова пригвоздил его к стене, нависнув над ним с колом. — Будь со мной или погибнешь с ним, — сквозь зубы прошипел Майкл, приближая кол к груди сына, который перехватил его руку в борьбе. — Выбирай, сын. — Я всегда выберу его! — с оглушительным воплем Элайджа оттолкнул его. Майкл поджал губы, разочарованно глядя на него, и отодвинулся. — Как пожелаешь. В следующую секунду он схватил деревянную ножку разломанного ранее стула и вонзил сыну в сердце. — Похоже, на представление ты опоздаешь. Но у меня уже есть спутница, — на его лице растянулась зловещая ухмылка, когда он посмотрел сыну в глаза, пока тот беспомощно хватал ртом воздух. В последние мгновения перед своей временной смертью Элайджа с безысходностью осознавал, что будет с его родными, и он не сможет им помочь.

***

Клаус и Ребекка сидели в семейной ложе, ожидая начала представления. На самом деле, оба ожидали сегодня видеть рядом с собой своих возлюбленных, но никто из них явно не торопился присоединиться. — Какое нехорошее начало. Ваш первый выход в свет после моего благословения, а он тебя бросил, — саркастично поддел сестру Клаус. — Видимо, его что-то задержало, — огрызнулась Ребекка, хотя ей было сложно удержаться, чтобы не нервничать по поводу отсутствия Марселя, который давно уже должен был быть здесь. — Или теперь, когда ваши отношения уже не тайна, они уже не кажутся ему такими интригующими, и он сбежал в Гавану с танцовщицей. — Очевидно, обострение твоей язвительности сегодня вызвано тем, что Кэролайн не проявила желания сопровождать тебя, — фыркнула Ребекка, ловя мрачный взгляд старшего брата. — Я проверю фойе. — Может, найдешь там нашего брата. Скоро поднимется занавес, — бросил он ей вслед. Она встала и удалилась из ложи, не желая больше выслушивать его насмешек. А Клаус погрузился в свои мысли, которые были далеки отсюда. Он действительно надеялся, что Кэролайн появится, они смогут забыть все обиды и двигаться дальше на совместно принятых условиях. Но она никогда не опаздывала, и её отсутствие означало лишь то, что она не приняла его жест примирения. Это был плохой знак. Внезапно он ощутил необъяснимый холод, которым обдало его затылок, а в спину уперлось острие. — Я бы не советовал пытаться бежать, мальчишка, — прямо над ухом прозвучал голос, преследовавший его в самых мучительных кошмарах всю жизнь. — Я могу вонзить это тебе в сердце до того, как ты успеешь встать. А я не хочу, чтобы ты умер. Пока. — Отец… — Отец? — с издёвкой усмехнулся Майкл. — Всё ещё цепляешься за это слово после стольких лет, ублюдок, нуждающийся в отце. Интересно, твой настоящий отец стыдился бы тебя, как я, пока не узнал, что ты не мой сын? Скорее всего. Клаус инстинктивно дёрнулся, гневно сжав челюсть. — О, полегче! Полегче, мальчишка, — Майкл ухватил его за плечо, прибивая обратно к спинке кресла, — не стоит волноваться. Смерть придёт. Но нам нужно немного поговорить, прежде чем ты избавишься от бессмертия. — Всё, что мы хотели сказать друг другу, уже давно сказано! — прошипел Клаус. — Но знай вот что: я больше не животное, жаждущее твоей любви. Я умру, зная, что моя ненависть к тебе была справедливой. Я умру с гордостью от того, что достиг здесь. Так что, Майкл, если хочешь убить меня — убивай уже. — Напротив, Никлаус, — снисходительно ответил Майкл, — кое-что всё же осталось не сказанным. Я действительно был впечатлён тем, чего ты здесь достиг. Пока я шёл по улицам, горожане с почтением называли твоё имя, — он придвинулся ближе, и его снисходительный тон сменился угрожающим. — После того, как убью тебя, я останусь здесь в Новом Орлеане, пока не умрёт последний человек, который тебя знал. Поступки великого Клауса никто не запомнит. Как если бы ты, мальчишка, никогда не существовал… Даже его дыхание сочилось ненавистью и отвращением, и Клаус презирал себя за то, что продолжал каменеть в присутствии этого человека даже спустя девять веков. Когда в зале погас свет, голос Майкла наполнился каким-то странным восторгом. — О! Великое шоу! Я внёс кое-какие изменения в твою честь. Тебе понравится. Когда занавес поднялся, Клаусу показалось, что его подожгли заживо. Вся сцена была в крови и усеяна телами членов совета из всех фракций. Марсель был без сознания и привязан к деревянной конструкции. А рядом с ним по самому центру сцены к той же конструкции деревянными кольями была прибита Кэролайн. Зрители в зале неподвижно сидели на своих местах и смеялись, будто это было самое уморительное представление, которое они когда-либо видели. Не помня себя от ужаса, Клаус подскочил, чтобы перемахнуть через перила балкона прямо вниз, но Майкл намертво вцепился в него, развернув к себе. — Что такое, мальчишка? Ещё одно проявление твоей мерзкой слабости? — Я сдеру с тебя кожу за это, старик! — разъярённо взревел Клаус, вбивая его в каменную опору балкона. Но отец снова перехватил его, сдавив глотку. — Ты всегда можешь попытаться. Но сначала ты посмотришь представление, — зло ухмыльнулся Майкл, и Клаус почувствовал, как его грудь пробил острый предмет. — Не волнуйся, это не белый дуб. Мы же не хотим, чтобы ты пропустил самую интересную часть? Невиданная до сих пор боль охватила всё его тело. Он не мог пошевелиться, когда увидел, что его проткнул какой-то закруглённый белый клинок, который самостоятельно вошёл ему в грудь целиком вместе с рукоятью. Когда он замер полностью обездвиженный, Майкл небрежно толкнул его вперёд, и он перелетел через перила, пролетев три яруса вниз, с грохотом приземлился на пол и отключился.

***

Клаус очнулся уже лёжа на сцене, свет ламп ослеплял его. Деревянный пол под ним был пропитан кровью, перед глазами всё плыло, в ушах до сих пор звенел смех толпы в зрительном зале, и, как ни старался, он не мог сдвинуться ни на дюйм — невыносимая боль намертво сковала всё его тело. Когда картинка начала приобретать более ясные очертания, он вновь нырнул с головой в ужас происходящей реальности: перед его глазами была Кэролайн без сознания, беспомощно повисшая на деревянной конструкции словно на распятии. — Как раз вовремя, — довольно протянул Майкл, увидев, что Клаус очнулся. — Ты успел к самой главной части представления. И в этот момент из-за пазухи он достал кол. Но вопреки ожиданиям Клауса, он направился не к нему. Многообещающе улыбнувшись, Майкл приблизился к Кэролайн. — Как ты там говорил? «Я умру, с гордостью от того, что достиг здесь»? — с издёвкой передразнил он его. — Боюсь, я перебью твою последнюю волю. Я убью твою девку прямо у тебя на глазах, как ты когда-то убил мою жену и свою мать. Это будет последнее, что ты увидишь перед концом своей жалкой жизни, и будешь знать, что это случилось из-за тебя. И что ты ничего не смог сделать, чтобы предотвратить смерть той, что имела глупость любить тебя. Когда Майкл занёс над ней кол, Клаусу показалось, что вся ярость этого мира сконцентрировалась в нём. Словно вся физическая боль покинула его тело, и он мог сокрушить сейчас даже самого дьявола. Но на деле он не смог даже дёрнуться, будто его безвозвратно парализовало. Сквозь весь этот сюр он уловил краем глаза мимолётное размытое движение, когда, словно из воздуха, возник его старший брат, сбив с ног отца, и тот выронил из рук кол. Клаус сделал очередную безуспешную попытку подняться, пока рядом разгоралась неравная борьба двух Первородных. Он смотрел перед собой и утопал в безысходности, видя окровавленный образ Кэролайн, беззвучно просил прощения за то, что допустил такое. Элайджа из последних сил боролся с отцом, когда ворвалась Ребекка. Она в ужасе кинулась к беспомощно лежащему на полу брату, пока не увидела остальных жертв на сцене. Она ринулась в сторону привязанных заложников, когда Майкл с силой швырнул в неё Элайджу, и они оба отлетели на приличное расстояние. Когда рядом не осталось никого, кто мешал ему осуществить задуманное, он в полёте схватил с пола кол и в доли секунды проткнул им грудь Кэролайн. Отчаянный крик обездвиженного брата оглушил Элайджу и Ребекку. Они оба окаменели, увидев серую кожу девушки и то, как она покрылась черными венами. Она была мертва, и следующим точно будет Клаус. Брат и сестра в мгновение оказались рядом, но отец не торопился покончить с ним. Вместо этого он двинулся в сторону Марселя, и Ребекка застыла, когда Майкл посмотрел ей в глаза, прежде чем погрузить свою руку ему в грудную клетку. — Нет! — закричала она и дёрнулась в его сторону, но Элайджа молниеносно перехватил её. — Ты в своём уме? Марселю уже не помочь. Нам нужно унести отсюда Никлауса. Ребекка, давай, уходим! — он усилием оторвал сестру от самоубийственного порыва. Захлёбываясь в рыданиях, она послушалась его и вылетела на вампирской скорости, а следом за ней скрылся и Элайджа с младшим братом на руках. Оказавшись за пределами Французского квартала, они затаились в мрачных трущобах. Вдали разгоралось здание театра, Майкл поджёг его вместе со всеми, кто был внутри. Ни у кого не было шанса выбраться оттуда живым. — Так мы не сможем далеко убежать, нужно что-то делать с ним, — Ребекка судорожно тряслась над Клаусом, разорвав его одежду и обнаружив длинный багровый шрам, тянувшийся от груди к животу. — Отойди, сестра, — Элайджа отодвинул её и, внимательно осмотрев недуг брата, резко пробил ему грудь. Ребекка с силой зажмурилась и чуть отвернулась, когда услышана болезненный крик Клауса. Элайджа перебирал внутренности в его животе, пока не вырвал оттуда клинок. — Ему нужна кровь и как можно скорее, — он требовательно посмотрел на сестру, и та, кивнув, испарилась из виду. Он продолжал придерживать голову Клауса и заметил, что безысходность в его взгляде стала по-настоящему тёмной, глубокой и безграничной. — Никлаус, мне так чертовски жаль… — Вот, Ник, пей! — сестра вернулась как вихрь и сразу же упала рядом с ним, протягивая ему прокушенное запястье какой-то девушки. Ей пришлось буквально впечатать ему в рот её запястье, потому что он не реагировал. — Ник! — Послушай, Ребекка, вы должны бежать, — начал Элайджа. — Нам нужно бежать всем вместе, мы тебя не оставим, — попыталась она возразить. — Нам придётся разделиться. Я останусь и отвлеку нашего отца, попробую сбить его со следа. Не волнуйся, сестра, не я его главная цель. Именно поэтому тебе нужно сделать всё, чтобы Никлаус был как можно дальше отсюда и как можно скорее, — он наклонился к ней и поцеловал в лоб, затем взглянул на отрешенного Клауса, который продолжал смотреть в пустоту. — Скоро увидимся. Ребекка посмотрела вслед исчезнувшему старшему брату, затем перевела взгляд на Клауса, который лежал у неё на руках, и крепко обняла его за плечи, целуя в затылок. — Мне так жаль, Ник, так сильно жаль… Это всё моя вина. От её слез у него намок висок, к которому она прижималась щекой, непрерывно прося за что-то прощения. Но Клаус её не слышал и не слушал. В голове бесконечно прокручивался момент смерти Кэролайн. То, чего он больше всего боялся целый век и чего одержимо пытался избежать, в итоге всё равно случилось. И случилось именно так, как он себе представлял при самом худшем раскладе. Клаус смотрел вдаль, где сейчас пылал пожаром Французский оперный театр. Новый Орлеан был объят пламенем, их дом горел, как и обретённое здесь счастье. Как горели последние остатки его человечности.