Борьба за власть: Борьба за жизнь!

«Воссоединяя сердца, мы создаём новый мир, где любовь и понимание становятся основой жизни, освобождая от тени прошлого и даруя надежду на светлое будущее.» S.F.A.

***

— Нет! Нет! Нет! Мустафа в отчаянии повторял эти слова снова и снова, его сердце сжималось от невыносимой боли, словно в тисках, а мир вокруг медленно погружался во мрак, как будто земля уходила из-под ног. В глазах Баязида светились слёзы, полные горечи и страха. — Я не смог... Я не смог спасти своего братишку! Вырвалось из груди Баязида, и его рыдания, тяжёлые и безутешные, эхом раздавались вокруг. Михримах султан, опустившаяся на колени, сжала в руках горячий песок, и, не в силах сдержать боль, закричала во весь голос, а рядом с ней упала и Нур. Её глухие крики, полные страха и уныния, смешались с криками, создавая симфонию горя. — Мы не нашли тело брата! Значит, есть ещё надежда, что он может быть жив и ждёт, когда придут братья и спасут его! Мустафа крепко схватил лицо Баязида своими руками, взгляд его был полон решимости. — Послушай, нам нужно собраться, каждая минута может оказаться последней! С этими словами Мустафа, словно храбрый воин, с разбегу прыгнул в бескрайние воды. Вода взметнулась, как широкий занавес, обрызгивая Нур и Михримах, поднимая мелкие брызги, которые сверкающими каплями оседали на их лицах. — Мустафа, стой! Испуганно воскликнула Михримах, её голос срывался на крик, заполняя тишину вечернего пляжа. Волнение, словно бурное море, разлилось по её телу, когда она увидела, как Баязид, не раздумывая, бросился в воду. — Баязид, нет! О Аллах! Закричала она, её сердце уколол сильный холод страха. Михримах и Нур не сводили взгляда с тёмного водного простора, в котором исчезли их близкие. Они стояли, словно статуи, скованные ожиданием чуда, которое, казалось, никоим образом не придёт. Море безмолвно перебрасывало свои волны, а в их душах разгоралось пламя тревоги. — Если с ними что-то случилось... Михримах, сжимая руки, зажала рот, словно сама мысль о беде могла бы её поглотить. Но вдруг, как по мановению судьбы, Мустафа выплыл, его тело, загорелое и сильное, казалось, легко скользило по поверхности. Он оказался уже достаточно далеко от берега, но, глотнув свежего воздуха, его мужественный дух снова погрузился в бездну воды. В этом жесте была сила, которая заставила Михримах вновь задышать... но радость оказалась недолгой. Скоро и Баязид повторил его поступок, погружаясь под воду таким же смелым движением. Вода, словно живое существо, закрыла их, скрывая в своих холодных объятиях. — Джихангир... Сыночек... Прошу тебя... Прошу, найдись! Нур потеряв всякую надежду, вдруг опустилась на колени, её голос был полон отчаяния. Слёзы катились по её щекам, как капли дождя с небес, оставляя следы на её лице, отражая горечь утраты. Она положила руку на сердце, будто пыталась унять боль, ощущая, как его отсутствие разрывает её изнутри. Михримах стояла рядом, наблюдая, как во взгляде Нур отражается безграничная любовь к Джихангиру, её брату, как сильная привязанность и тревога переплетаются в сердце женщины. — Ты так привязалась к моему братику... Прошептала она, снова порываясь утешить, но сама не могла найти слов, которые могли бы облегчить этот мрак. Их сердца стучали в унисон, полные надежды, страха и любви, жаждущей спасти тех, кто был им так дорог. — Джихангир, моя душа... Мой свет в этом злом мире. Если... с ним что-то случилось, то... Весь свет погаснет в моих глазах, оставив лишь беспросветную тьму! Михримах снова устремила взгляд на воду, отражающую её тревожные мысли, но Нур, потерявшая надежду, уже сдалась. Она положила голову на землю, а из её груди вырвались стоны и крики, в которых звучала вся глубина боли. Больше не в силах сдерживать свои чувства, она позволила им вырваться на свободу, словно грозовые облака, готовые разразиться ливнем. На берегу Михримах султан, словно завороженная, вновь увидела Мустафу. По её щеке скатилась горячая слеза, оставляя влажный след. Его появление вызывало в её сердце смешанные чувства — радость от встречи и горечь от страха. Он вышел на свет, но на его лице не было ничего, кроме необъятной боли. Глаза, полные слёз, словно отражали всё страдание, которое он держал в себе, он хотел спрятать их от окружающих, но тщетно. Ему оставалось лишь покрутить головой, но этот жест не обнажал истинных эмоций, лишь подтверждал его безысходность. Михримах снова обратила внимание на Нур, её сердце разрывалось от сострадания. — Сыночек... Мальчик мой... Нежно прошептала Нур, обняв Михримах, как будто старалась запечатлеть тепло. Глаза её сверкают слезами, полными боли. — Знаешь... Когда я впервые попала в этот роскошный, но безжалостный дворец... он казался для меня настоящим Адом, клеткой, в которой я была замкнута — клеткой, в которую меня продал мой собственный отец! Её е голос дрожал от эмоций. В её памяти всплыли образы дня траура, когда ушла из жизни великая Хюррем султан — тот день, когда всё изменилось. — Я стала спасением для Джихангира. Продолжала Нур, её напоминания о сосредоточенных глазах брата вызывали мурашки. — Некоторое время я заботилась о нём, ведь он был погружен в тёмную бездну, не желая видеть никого рядом. Но благодаря нашей связи он смог вернуть себе жизнь. Я всегда держала его руку… В самые трудные моменты он не отпускал мою, и именно в этой тьме я встретила ещё одну чудесную душу, которая стала мне поддержкой… Нур посмотрела в спокойную водную гладь, отражающую её мысли и эмоции, понимая, о ком речь. В этом мрачном мгновении возникли фигуры Мустафы и Баязида, которые с трудом несли на руках нечто хрупкое, как лепесток розы, который вот-вот может рассыпаться в прах. — Джихангир! Внезапно воскликнула Нур, её сердце забилось быстрее, когда она бросилась к ним. — Братик! Не удержалась от восклицаний и Михримах, её глаза заполнились ужасом. Мустафа и Баязид, с выражением страха и неожиданности на лицах, осторожно положили Джихангира на горячий песок, его тело выглядело безжизненно и неподвижно. Тишина окутала пространство, только звук прибоя нарушал мрак вокруг, словно сама природа также испытывала горечь этих мгновений. Джихангир не дышал. Вокруг него царила тишина, но сердца присутствующих трепетали в унисон, надеясь на чудо, которое могло бы вернуть его к жизни. Тишина охватила пространство, но она была такой гнетущей, что казалось, что каждый звук разбивается о деревья, оставляя только эхо разочарования и боли. Михримах прислонила свою голову к сердцу брата, её слёзы медленно струились по щекам, словно ручьи, теряясь в густых волосах. Она чувствовала, как с каждым мгновением её мир рушится, а в этом безмолвии они схохотали друг к другу на пределе надежды. Мустафа и Баязид освободили Джихангира от верёвок, но сама боль его сердца оставалась неведомой силой. Нур плотно сжав губы, пыталась вернуть к жизни то, что ускользало — её руки делали искусственное дыхание, как будто она могла одним своим дыханием вдохнуть новую жизнь в Джихангира. Стараясь не замечать раненого, Баязид жадно массировал сломанные руки Джихангира, но тщетно. — Р...родной... Шептала она, её голос дрожал от тоски, и Михримах держала его голову у себя на коленях, будто хотела укрыть его от жестоких реалий. В этот миг Мустафа, сжав зубы, нажимал на лёгкие Джихангира, но его усилия казались безрезультатными. Вспыхнув от невыносимой боли, Мустафа вдруг разрывает тишину, вставая с земли, его ярость словно вихрь метнулась по воздуху. — Почему ты встал? Закричала Нур, её глаза внезапно заливает новая волна слёз. Она подошла к нему, с отчаянием в голосе ударила его по груди. — Почему ты встал, я тебе говорю?! Эта тишина, крадучись, заползала в их сердца, и всем было адски больно. — Продолжай! Сделай что-нибудь! Её голос звучал, как последний крик в бездне, но Мустафа лишь качал головой, не в силах ответить на этот вызов. — Мы это так оставим? Мы оставим нашего брата? Зарыдал Баязид, преклонив колени. Он, чувствуя, как его сердце разрывается, прижал руку Джихангира к губам, словно искал утешение в остатках тепла. — Ты прав. Прав, Баязид! Ничего не кончено! Воскликнула Михримах, согревая их надеждой. В этот момент Мустафа снова осел на землю, его кулак со всей силой ударил по сердцу Джихангира, словно он хотел разбудить его от трансцендентного забытья, надеясь вернуть тот свет, что погас в их жизнях. — Вставай! Громкий голос прорвался сквозь тишину, как удар грома в ясное небо. В этот момент случилось чудо: молодой парень, будто воскресший из глубин морской пучины, набрал полные лёгкие воздуха, и из его рта выплеснулось множество капель воды, сверкающих на солнце, как мелкие алмазы. Мустафа, с тревогой в глазах, быстро перевернул Джихангира на живот, чтобы дать возможность всем остаткам воды вылиться. Он действовал инстинктивно, понимая, что это единственный способ спасти брата от очередного приступа захлёбывания. — Жив. Ты жив! Нур произнесла эти слова, её голос звучал как мелодия надежды. Её улыбка освещала лицо, и она обратила взгляд ко всем, кто был рядом. В этот момент их сердца забились в едином ритме, все объединившись в этой радости. — Когда ты был маленький... Задумчиво начал Мустафа, его голос напоминал шёпот ветра. — Говорили, что ты, пришедший в этот мир, в раю у Ангелов побывал. Это правда. Ты на самом деле встречался с Ангелами. Слова его были полны любви и страха, радостью смешанным с горечью. Он тоже улыбнулся, почувствовав, как счастье наполняет его грудь, но в то же время сердце его жило тревогой — он так сильно испугался потерять брата. Баязид, с глубокой привязанностью смотрел на Джихангира, сейчас каждый из них чувствовал, что они едины, что вместе преодолели страшный миг. Но Мустафа, ощутив, как собственные силы покидают его, отступил на шаг. Он не мог сдерживать бурю эмоций внутри; каждая мысль, каждое переживание давило на грудь. Оказавшись на земле на коленях, он вскоре не смог сдержать слёз, которые текли по щекам, как ручейки, требуя выхода. Его всхлипы звучали как тихая музыка боли, но в то же время — как освобождение. Это событие длилось до тех пор, пока тишину не нарушил нежные прикосновение руки к плечу Мустафы. Обернувшись, он встретил взгляд девушки и увидел её теплую, успокаивающую улыбку, которая словно светила в тёмное время его печали. — Ты очень хороший брат. Произнесла она, её голос был полон искренности и заботы. — Не держи в себе слёзы, если нужно, плачь на полную силу! Мы разделим эту боль, потому что ты не один, у тебя есть я... Мы... Она посмотрела на остальных, приглашая их присоединиться к этому моменту поддержки и единства. — Спасибо тебе. Прошептал Мустафа, его голос дрожал от эмоций, когда он повернулся к Джихангиру. — Самое страшное уже позади, но в то время, когда я не знал, жив ли он, было особенно ужасно... Когда теряешь надежду, отчаиваешься... Я мог... Мог потерять своего брата! Он мог уйти от меня в тот момент, когда я уже перестал верить... Всё стало ещё более трогательным, когда Нур опустилась на одно колено и обняла Мустафу. Её объятие было словно тёплый плед, укрывающий его от холода страха и одиночества. Вокруг них словно застыли время и пространство, оставив только тепло поддержки и близости, которое позволяло Мустафе ощутить, что он не одинок в своей борьбе.

***

Когда Нур и Мустафа вошли в величественные покои дворца, их сердца наполнились теплом и радостью. Их дети, Разие и Михришах, встречали своих родителей с восторгом, радуясь каждому мгновению совместной игры. Мустафа, словно весёлое солнышко, ловко подкидывал девочек в воздух, их смех раздавался в воздухе, как мелодия, наполняя обширные покои светом и счастьем. Нур обнимая любимого сына, щедро намазывала его ореховой пастой, делая это с улыбкой и лёгким весельем. Вокруг царила душевная атмосфера, которая, как мягкое одеяло, окутывала всех. Никто не вспоминал о печалях, слезах и тревогах – только смех, который звучал, как музыка в этих роскошных стенах. — Они так наигрались! Воскликнул Мустафа, целуя своих дочерей в лоб, его голос напоминал звонкий перезвон колокольчиков. Однако, Нур ответила ему недовольным взглядом, её губы сложились в слегка недовольную гримасу, и он, не теряя своего веселого настроения, нежно поцеловал её в губы, наполняя этот момент аурой любви. — Значит, дочки – это твои, а сын мой... Произнесла она, а её голос звучал, как лёгкий шёпот ветра. — Не будет так, Шехзаде... Любить надо... — Правильно, одинаково! Уверенно произнёс Мустафа, его глаза светились любовью и нежностью. Он нежно поцеловал своего сына, и в этом простом жесте ощущалось огромное тепло. — Львёнок мой. Добавил он с умилением. — Как моё сердце не спокойно было вдали от вас! Всё внутри разрывалось на мелкие части, причиняя невыносимую боль. Собравшись все вместе, они стали одной большой, счастливой семьёй, где смех детей и любовь родителей создавали атмосферу, в которой даже самые тяжёлые заботы терялись во мгле. Когда Михримах вошла в великолепный дворец, её нежная улыбка озаряла атмосферу, словно солнечный лучик, проникающий сквозь утренние облака. Вместе с дочкой они весело бегали по цветущему саду, собирая яркие цветочки, которые распускались повсюду, создавая атмосферу радости и беззаботности. Внезапно её взгляд встретился с глубокими, проникновенными глазами Атмаджи, и в этот миг будто время остановилось. Улыбка Михримах расползлась по её лицу, даря всем вокруг ощущение тепла и счастья, словно она распускала свой собственный цветок. Она с восхищением смотрела на него, словно завороженная, забыв обо всём на свете. На балконе, наблюдая за этой трогательной сценой, стояли Мустафа и Нур. Нур с мягким светом в глазах, не могла сдержать свою радость. Она улыбнулась и повернулась к Мустафе, её голос, полный веселья, пронёсся сквозь воздух: — Какая красивая и сладкая парочка! Произнесла она, смеясь, вполне осознавая, что эти слова вырвались на свет. Смех Нур словно звенящий колокольчик отозвался в сердце Мустафы, который с улыбкой произнёс в ответ: — Здесь я с тобой не поспорю, полностью согласен! Их смех, полный искренности наполнил воздух вокруг, создавая ощущение легкости, как весенний бриз, который приносит свежесть и радость. На склоне дня, когда солнце медленно оседало за горизонт Баязид и Джихангир — собрались в уютной комнате. Под их смех раздавались щелчки нард, словно часы отсчитывали часы их радости. Каждая партия в эту древнюю игру была не просто сражением ума, а настоящим праздником, где живые эмоции переплетались с дружескими поддразниваниями. В углу комнаты, словно невидимая фея, сидела Хуриджихан, нежно ведя смычок по струнам свой скрипки. Её мелодия воспринималась как волнительный шёпот ветра, наполняя пространство чарующими звуками, которые заставляли сердца трепетать. Музыка, которую она исполняла, словно облекала их в покой, наполняя вечер волшебством и гармонией. В тот момент, когда Баязид и Джихангир смеялись, Хуриджихан почувствовала, как тяжесть потери, которая обрушилась на неё, постепенно сходит на нет. Она вспомнила, как долго страдала от боли утраты, но в их компании смогла простить Баязида за его участие в трагедии, забравшей жизнь её матери. Вместе с тем, в глубине души оставалась незаходящая тень горечи — прощение не пришло к ней и за смерть Османа. Эта рана всё ещё кровоточила, напоминая о том, что не всё огорчения можно скорректировать. Так они проводили время, наслаждаясь теплом дружбы, погружаясь в мир игры и музыки, охраняя свои тайны и переживания, словно платья, красиво уложенные в шкафиках, в ожидании нужного момента, чтобы быть ввергнутыми в реальность. Но беда не приходит одна. Сулейман, великий повелитель и мудрый правитель, был в самом расцвете сил, когда его жизнь внезапно изменилась. Тревожные тени накрыли его, и, не смотря на всю его мощь, он оказался беззащитным перед коварным недугом. В последнем мгновении сознания, когда его глаза ещё метали искры беспокойства, он собрал в своём сердце решимость. С пониманием, что его дни могут быть сочтены, он передал власть одному из своих сыновей. Этот жест был не только актом доверия, но и надеждой на будущее. Сулейман знал, что его наследник унаследует не только трон, но и все сложности управления огромной державой. Наступила тишина, нависшая над дворцом, как предвестие грозы. Сулейман погрузился в глубины комы, и мир, не ведая о его судьбе, продолжал вращаться. На плечи юного принца легла тяжесть новых обязанностей, и он должен был доказать, что достоин наследия, которое ему оставили. Все Шехзаде собрались в роскошном зале совета дивана, где высокие своды и позолоченная мебель создавали атмосферу величия. В центре внимания находились Мустафа и Баязид, оба полные спокойствия, их лица озаряли дружелюбные улыбки. Вдалеке, укрывшись за тенью колон, сидел Джихангир, который также не испытывал волнений, всматриваясь в лица своих братьев. — Ты будешь добрым правителем, брат! С теплотой произнёс Баязид, глядя на Мустафу с искренним обожанием. Тот ответил ему светлой улыбкой, полон надежды и гордости. — Почему это я? Может, отец выбрал тебя! С игривым блеском в глазах ответил Мустафа, метнув любопытный взгляд на Баязида. — Но какое бы решение ни было, запомните, братья мои, я всегда буду рядом с вами. Пусть ударит молния, загремит гром, начнётся буря — мы всё это переживём вместе, не отворачиваясь и не отпуская друг друга. В это время в покои вошёл великий везирь, его фигура внушала уважение и доверие. Он с достоинством подошёл к Мустафе и передал ему важнейшее письмо, созданное пером самого повелителя. Мустафа кивнул в знак благодарности, затем протянул свиток Джихангиру, желая, чтобы брат ощутил всю важность момента. — Я — великий падишах султан Сулейман Хан! Гремел голос из письма, будто сам повелитель восседал среди них. — Хочу передать трон одному из моих сыновей! И по моей воле, согласно всем законам, я дарую свой трон Шехзаде Мустафе Хазретлери! Изобилие радости накрыло комнату, словно солнечные лучи в ясный день. Братья обняли друг друга, их сердца колотились в унисон, наполняя атмосферу счастьем и единством. Но внезапно в покои снова вошёл ага, его лицо было серьёзным, и напряжение вновь окутало зал. Время решений приближалось, и судьба Шехзаде висела на волоске, словно тонкая нить, соединяющая их пути. Шехзаде Мустафа, достигнув внутреннего покоя после своих переживаний, получил известие о том, что повелитель пришёл в себя и ожидает его. В душе его остался горький осадок, напоминание о предательстве, которое он испытывал, и, теряя себя в этом вихре эмоций, он направился в покои своего отца. Сквозь тишину, окутывающую роскошные стены дворца, Мустафа вошёл в зал, где его отец, султан Сулейман, наблюдал за ним с выражением смеси надежды. – Ты... звал... меня... Отец! Произнёс он, его голос дрожал, словно колеблющееся пламя свечи. Ему было трудно встретиться взглядом с тем, кто когда-то восхищался им и гордился, но теперь стал источником предательства и боли. — Мустафа, ты получил мой указ? Спросил султан, его голос звучал тихо и хрипло, как будто каждое слово давалось ему с усилием. На это Мустафа тихо кивнул, его сердце переполняли противоречивые чувства. — Только не это я у тебя просил, отец! Не твой трон! Воскликнул он, и в этот момент, в его глазах блеснули слёзы. Одна из них медленно катится по щеке, словно символ скорби, а в глазах Сулеймана засверкали слёзы ливня, который сковал его сердце. — Я просил тебя, чтобы ты также любил меня в детстве, доверял! Хотя бы потому, что я твой... Сын! Эти слова, полные боли и тоски, эхом отразились в просторном зале, как будто сами стены впитывали невыносимую тяжесть слов. — Прости, сынок... Произнёс султан, его голос срывался, наполненный скорбью. Он заплакал, и первая слеза, упавшая на его руку, стала искренним откровением о том, как тяжело ему было терять родное дитя, отдаляя его от себя. Сулейман, охваченный еле сдерживаемыми эмоциями, протянул руку к Мустафе, который, в свою очередь, собирался покинуть этот не простой момент. Но внезапно осязание отца остановило его. В этот миг, подобно нежному ветру, снова возникло их забытое детское доверие, и, взглянув в глаза друг друга, они оба поняли, что эта связь, как бы ни была потеряна, всё ещё жива, хотя и не без шрамов. – На ошибках учатся. Я совершил величайшую ошибку — я потерял сына... Я чувствую, как мир вокруг меня рушится, и в глазах твоих, сынок, вижу отвращение... Но ты, мой дорогой, не повторяй моих ошибок, не отворачивайся от своих детей! — Не переживай, я не сделаю этого! Мустафа направился к двери. Сулейман, изнеможённый и печальный, попытался встать, чтобы догнать сына, но его сердце вдруг сжалось от боли и слабости, словно невидимая рука сжимала его грудь и не хотела отпускать. Но Мустафа, словно не в силах уйти, вернулся и сел рядом с отцом. Его рука осторожно легла на дрожащую ладонь Сулеймана, теплота которого пробуждала воспоминания о счастье и безмятежности. — Аллах учил нас прощать. Тихо произнёс он. — Я простил тебя, отец... Простил... Сулейман, внимающий этим простым, но важным словам, снова положил голову на подушку, и на его губах, сквозь уколы боли, появилась слабая улыбка — словно солнце, пробивающееся сквозь тяжёлые облака. Он умирал на глазах своего старшего сына, и Мустафа это понимал. Смирившись с неизбежным, он почувствовал, как страх и горе начали рассеиваться, затмеваемые миром и покоем, которые обняли его душу. Отец попросил прощение и успел услышать слова из уст своего сына. Слёзы покатились по щекам Мустафы, он зарыдал, зарыв голову на груди у отца, ощущая всю тяжесть утраты и одновременно облегчение от прощения. Их взгляды встретились в последний раз, полные любви, понимания и внутреннего мира. После, когда пришло время расставаться с этим миром, Мустафа и его семья провели своего любимого отца в последний путь, с гордостью и слезами на глазах, храня в сердцах тепло его слов, которые достойны были быть услышаны.

***

Все присутствовали в роскошных покоях повелителя, где мягкий свет факелов освещал изысканную обстановку. Мустафа, уверенно разместившись на самой середине роскошного дивана, словно занял своё законное место среди избранных. На его коленях уютно устроился Метин, его лицо выражало безмятежность и доверие. На другом колене мирно сидела Михришах, вздыхая с лёгкой улыбкой, словно вся обстановка дарила ей спокойствие. По правую сторону от Мустафы с гордым видом сидел Джихангир, крепко держа на руках маленькую Разие. Девочка, играючи щупая кожу его лица, излучала невинность и радость. А по левую сторону, его зеркальной противоположностью, находился Баязид, бережно придерживавший на руках нежную Айше-Хюмашах, дочку Михримах. Михримах, с видом заботливой матери, располагалась рядом с Баязидом, излучая умиротворение и тепло. Справившись с волнением, Атмаджа занял почётное место рядом с ней, его силуэт подчеркивался утренним светом, пробивающимся через окна. На мягких подушках, аккуратно разложенных вокруг, сидели Нур и Хуриджихан, их беседы были лёгкими, как ветер, но полными глубинного смысла. — Похороны уже состоялись... Прошло столько дней, а трон всё ещё пустует — это абсолютно недопустимо согласно законам. С глубокой мыслью произнёс Баязид, его голос раздавался как гром. — На трон я сяду, но не сейчас. Надо завершить ещё одно дело... Ответил Мустафа, его глаза таили в себе загадку. — Какое же дело? С искренним интересом поинтересовался Джихангир, его любопытство разгорало атмосферу.. — Какое? Улыбаясь хитрой улыбкой, произнёс Мустафа. — Вы всё увидите! Он произнёс это с таким азартом, что в комнате повисло напряжение, ожидание чего-то великого и неизведанного.

***

Они преодолели не большое расстояние, когда прибыли в место, которое своим величием напоминало древний храм. В воздухе витал дух истории, а архитектурные детали создавали атмосферу таинственности и умиротворения. Нур с любопытством огляделась вокруг, ощутив, что Мустафа привёл их в это загадочное пространство. Внезапно в воздухе раздались имена — их имена. Михримах, почувствовав ледяной глоток страха, невольно дрогнула и обернулась. – Что здесь происходит? Это что такое? С трепетом в голосе произнесла она, её сердце забилось быстрее. Мустафа, заметив её смятение, подошёл ближе, крепко обняв её, а затем обратил взор на Атмаджу, словно искал в нём поддержки. — Я знаю, что вы давно любите друг друга... Произнёс он с искренней улыбкой. — И я не мог оставить это просто так. Моя дорогая сестра и мой лучший друг не должны быть несчастными! Но теперь всё может измениться... Слёзы нежности заполнили глаза Михримах. Она не могла сдержать эмоций, и, увидев одобрительный взгляд Шехзаде, разразилась смехом, который будто развеял всю тревогу. Она бросилась в объятия Мустафы, крепко обняв его, словно боясь потерять. — Благодарю тебя, братик! Спасибо большое! Всхлипывала она, её голос был полон радости и благодарности. Он не мог не обратить внимания на Баязида и Хуриджихан, стоявших чуть поодаль. Подойдя к ним, Мустафа произнёс: — И вас я не мог оставить в стороне. Вы очень любите друг друга. Я благословляю ваш брак! Нур переполненная счастьем, чуть не упала от радости, а блестящие слёзы на глазах Баязида лишь подтверждали всю значимость этих слов. Его благодарный взгляд был полон восхищения к Мустафе, как и чувства, переполнявшие его сердце в этот светлый момент. — А что касается меня и Нур. Продолжил Мустафа, его голос стал более серьёзным. — Я надеюсь, вы уже догадались... В этот миг атмосфера наполнилась ожиданием и надеждой, словно сами стены храма шептали о любви, способной преодолеть любые преграды. Джихангир, погружённый в размышления, не смог сдержать вопрос: — А я здесь тогда зачем? Я буду чьим-то свидетелем? Его голос звучал немного растерянно. Мустафа, сделав шаг вперёд, тепло обнял брата, положив руку на его плечо, как бы передавая ему уверенность и поддержку. — Я рад был бы, если бы моим свидетелем был ты! Но... Нет! Сказал он, и Джихангир, почувствовав лёгкую грусть, потянулся к земле взглядом. Грусть, однако, быстро растаяла, как утренний туман. В его памяти всплыла заветная карта воспоминаний — Луна. В тот момент он вспомнил, как они встретились не сколько лет назад: она была той самой звёздочкой, ярко светившейся среди серых будней. Неожиданно, в дверях появилась молодая девушка невысокого роста. Её светлые волосы, струящиеся как солнечные лучи, обрамляли нежное лицо, а улыбка, словно желанный дар, озарила пространство. Он узнал её — это была Луна, его первая любовь. Джихангир, переполненный радостью, воскликнул: — Ты правда приехала ради меня? Девушка, с улыбкой, которую трудно было забыть, кивнула, нежно взяв его за руку. Их взгляды встретились — оба были прекрасны, но в то же время, у них был общий секрет: тот горб, который они оба не могли скрыть, словно связывал их. В это время в зале царила атмосфера торжества: состоялись четыре свадьбы, полные красоты и любви. Михримах-султан и Атмаджи Паша, только что официально назначенный великим визирем; Шехзаде Баязид и Хуриджихан-султан; Джихангир и Луна, наконец, нашли друг друга; Шехзаде Мустафа с Нур султан. — Ну вот и начало счастливой эпохи… С улыбкой на губах Мустафа произнёс эти слова, и в этот миг безмолвное небо наполнилось лёгкими, порхающими белыми голубями. Они взмыли ввысь, словно символы надежды и нового начала, унося с собой заботы и печали. В течение нескольких дней друзья и близкие наслаждались тишиной и покоем охотничьего домика, вдали от слухов и интриг дворцовой жизни. Это было время, когда они могли просто быть собой, забыв о бурях, что бушевали в их сердцах. Вернувшись в величественные покои дворца, Мустафа решил устроить грандиозный праздник, который должен был вернуть жизни его родных и близких ту радость, которую она потеряла. Окна дворца вновь распахнулись, пропуская солнечные лучи и шёпот ветра, а чинно наряженные слуги привели всё в порядок, устраивая цветы и угощения. Мустафа, окружённый любовью и вниманием, со смелостью объявил: «Я распускаю наложниц!» Эти слова прозвучали как мелодия для его сердца, ведь он больше не желал слёз и ненависти, больше не хотел стоять на распутье, где лавровые венки лишь отвлекают от истинной радости. В этом мгновении он старался не вспоминать о боли своего детства и слезах матери, печально взирающей на отцовские измены. Он знал: его дети не должны страдать подобным образом. Махидевран султан, полная нежности, присоединилась к Мустафе, отводя от себя тень страха, что в любой момент к ним могут прийти дурные вести. Она вздохнула с облегчением, когда услышала новость, что: «Мустафа взошёл на престол!» В его правлении были отменены жестокие законы, ранее разделявшие семьи и причинявшие ужас. Он знал, что правит не только на троне, но и в сердцах своей семьи, и его главной целью было восстановление мира, любви и понимания. Мустафа не просто хотел изменить судьбу дворца — он стремился создать новую реальность, где царили бы счастье и гармония, где каждый мог бы быть собой, не опасаясь ни о чём. На троне одиноком мечты сбылись, Но с сердцем пустым лишь холод разлился. Любовь ускользнула, как тень в тумане, В глазах моих слезы, в душе — лишь утраты. Величие ризницы, блеск корон, Не греет, не радует сердца мой стон. Где ты, моя светлая, где твой след? С любовью ушел и остался лишь бред. Сколько бы лавров я ни собрал, Трон мой — только тень, где мечты застряли. В сердце — лишь боль и надежд камень, Любовь ускользнула, и я в ее тени. Автор я сама.

***

В этой главе нас ожидает настоящий океан информации — целых семнадцать страниц!