nunc et in perpetuum custodi me.

я простой школьник из маленького, но не провинциального городка. власти следят за чистотой и благоустройством местности, однако есть одно но — повышенный уровень преступности… работников в государственных органах попросту не хватает и часто полиция относится к своей работе безответственно, об этом нам твердят в школе почти каждый день! мол, будьте аккуратнее, следите за своей безопасностью и не доверяйте всем подряд, будьте осторожны в интернете. стоит признаться, что каждый второй ученик пропускает все это мимо ушей, ведь кому нужны эти правила, когда итак понятно, что хорошо, а что плохо? как можно, а как нельзя? ну, точнее учителя надеются, что это всем понятно. бороться с несправедливостью практически некому, и желания и сил, чтобы бороться с ней, собственно, нет. я, кстати, парень не очень общительный, а скорее замкнутый, меня наоборот больше привлекает редкое общение в интернете или вовсе обычное чтение книг. в сети спокойно и можно перевести дыхание, расслабляясь в виртуальном обществе приятных тебе людей… в реальности я уже не сопротивляюсь насилию со стороны окружающих, я просто беспомощный и слабый человек, на котором срывают накопившуюся агрессию или используют для развлечений. в средней и старшей школе дети становятся особо жестокими, моя школа — не исключение. ну, я могу порадоваться тому, что не подвергаюсь издевательствам каждый день, и это не делается публично! вот за это я благодарен своим сверстникам… да, буллинг в школе — учесть слабых и неудачников, и к сожалению в моем учебном заведении к этому по-серьезному никто не захочет относиться. я могу потерпеть до совершеннолетия, а потом съехать, но не уверен, что что-то серьезно поменяется. я сам ни на что не способен, и просто все время надеюсь на того самого спасителя, что внесет изменения в мою жалкую жизнь… ах, еще у меня есть брат! он немного старше меня и мы совсем разные… как по внешности, так и по характеру. он грубый, слегка напоминающий родителей, резкий в манере общения, действиях и вспыльчивый, колкий на язык. у него средняя стрижка, темно-синие, я бы даже сказал, сапфировые волосы с челкой, совсем не такие, как мои — светлые и длинные, цвета соломы, даже чуть золотистые. кожа почти такая же бледная, как у меня, и лицо несколько смазливое. он более рослый, сильный и уверенный, чем я, хоть и на фоне своих одноклассников скара выглядел заметно меньше. да, его имя - скар, скара, полностью - скарамучча. однажды, еще в детстве, когда он почти не обижал меня, мы оба задались вопросом: а действительно ли мы родные братья? но на такой вопрос родители отшутились и сказали: «конечно, родные». несмотря на их слова, скар время от времени называл меня приемным… это сильно ранило в детстве, а сейчас я уже привык. мама всегда подавляла мои эмоции, считала улыбку отвратительной, фальшивой, а вид — скверным. отец просто хмурился и старался отводить взгляд при виде меня, будто собственный сын был колоссальной ошибкой… отброс общества. были времена, когда я увлекался самоповреждением, и это правда помогало! вот только люди такое не одобряют и мне пришлось прекратить, забивая все неприятности глубоко в душе. да, несмотря на чистые, обустроенные и светлые улицы, внутри них было серо, темно и присутствовала нагнетающая атмосфера. на глазах словно пелена, не дающая видеть счастье. к шестнадцати годам я сумел научиться притворяться и радоваться мелочам и ценить то, что дают, а еще попытался понять родителей и брата… однако тревожность никуда не пропадала. я привык, но не смирился. что есть истинная любовь и забота, мне неизвестно и по сей день.

***

— придурок, в последний раз прошу, скинь пятьсот рублей, или лучше сразу номер карты напиши… — брат сидел на мне сверху, своим весом прижимая к полу. давая очередную пощечину, что перекрывала уже запекшиеся раны, он выпрашивал деньги, которые я должен был потратить на подарок учителю… — я н-не могу… — я стараюсь все объяснить, но скар только сильнее злится, поднимая меня за воротник и своими сиреневато-синими глазами заглядывая в мои пустые и янтарные. — это на подарок учителю в ш-школе, мы должны были скинуться всем классом! братик, отпусти, пожалуйста… — заткнись. — молодой человек в который раз встряхивает меня, держась за рубашку. я еле-еле удерживаю голову ровно, чтоб не потерять возможность ясно мыслить и вникать в слова брата. — если тебя попросили - делай, дерьма ты кусок. — но тогда мои одноклас-… — похуй мне, что там у тебя! — объявив это, скар сжал волосы у меня на затылке и процедил, сдержанно объясняя: — мне нужны деньги до завтра. и как ты до сих пор не выучил, что будь то деньги, желания, ты сам — если тебе приказывают, то ты должен выполнять это, такова жизнь. это твоя доля. подобные установки даже от сомнительных личностей надолго задерживались у меня в голове. хоть и мой спектр эмоций был ограничен, я не был лишен таких чувств, как страх и боль, а еще время от времени ощущал, что мне необходим спаситель: тот, кто вытащит из этой дыры, остановит все, и, наверное, полюбит?.. хотя было бы достаточно того, чтобы все прекратить и оторвать все связи с прошлым. остальное неважно, я даже не против умереть, если спасителю будет это угодно.

***

сейчас, сидя под старшим братом, я был в полном отчаянии и мог только вздыхать, дотягиваясь до своего мобильника, чтобы перевести карманные, накопленные деньги на чужой счет. наверняка на сигареты или шмотки. курево ему могли продать легко в каждом втором ларьке, даже не попросив удостоверения личности. как я и раньше говорил, за порядком в нашем городе почти никто не следил. в темном, безлюдном переулке тебя могут с легкостью ограбить, убить или изнасиловать, а насилие в семье никак не пресекается, некоторые федералы даже намеренно не обращают на такое внимание, говоря что-то типа: «бытовуха…». — быстрее. я опаздываю из-за тебя… — поторопил меня скар, сжимая белую ткань рубашки так, что казалось, будто бы она вот-вот разорвется и пуговицы на воротнике разлетятся в разные стороны. даже если мне казалось, что весь мир против меня, то я не считал это чем-то уж очень плохим. я терплю и выживаю с детства, и еще тогда мне утверждали, что слезы - признак слабости, психолог - профессия бесполезная, а хуже всего строить из себя жертву. трудно, но я справляюсь! стараюсь быть лучше и усерднее, ведь родителям не нравятся результаты в учебе, одноклассников не устраивает моя внешность, некоторые даже сравнивают с девушкой. но иногда, во время своеобразного обострения, мне хочется просто пожелать всем смерти, или взять нож в руки, и тогда… — и че ты застыл? дай сюда! – темноволосый выхватил у меня из рук мобильник и сам дал соглашение на операцию, несмотря на мои попытки вернуть гаджет обратно. «перевод подтвержден» — спасибо, братишка, — насмехается скар, резко отпуская меня и покидая нашу комнату. в прихожей он наспех одевает кроссовки и выходит из квартиры, оставляя закрытие замка на меня. уходит, невзирая на то, что уже темнеет. да и уходит он явно не на пару часов, куда и с кем — я не интересуюсь, ведь знаю исход и последствия моего любопытства. родители уехали на несколько дней к бабушке в соседний город и оставили скарамуччу за старшего, вот он и не стеснялся уходить из дома и возвращаться тогда, когда сам того захочет. комендантского часа можно было не боятся, в нашем городе за таким никто не следил. ночь оставалась очень опасным временем, особенно учитывая то, что внимание полици было минимальным. по улицам блуждали люди в алкогольном или наркотическом опьянении, убийцы и даже целые группировки. не удивлюсь, если узнаю, мой брат состоит в одной из таких, мне итак показался странным один из его друзей, которого я однажды случайно повстречал… это был высокий парень с голубыми, холодного оттенка волосами, широкой и белой улыбкой и безразличным взглядом. он по вайбу напомнил мне какого-то зловещего ученого и человека, которому лучше не доверять. иногда улицу в ночное время посещал даже я, обычно в те времена, когда настроение было особо паршивым и я тихо надеялся на то, что кто-нибудь появится из-за угла и прострелит мне череп. в первый час, когда брат ушел, я занялся тем, что принялся отдирать старые пластыри от кожи и обрабатывать новые раны, полученные сегодня в школе. раньше занимался этим в самой школе во время перемен, но потом тамошняя медсестра стала слишком навязчивой и появились вопросы, которых я боялся. вопросы по поводу семьи, отношений со сверстниками и так далее, она даже затрагивала тему детдома, это и стало последней каплей. да и тому, чтобы разбираться с травмами самостоятельно, поспособствовало еще кое-что. мне сильно нравится смотреть на ранения, меня привлекает сам вид крови. нездоровая хуйня… остановившись посреди спальни, я задумался и взглянул на настенные часы. — уже почти семь. ужинать я все равно не хочу, так что можно наполнить ванну и посидеть там какое-то время… да и завтра суббота, можно не беспокоиться о том, чтобы сделать домашку сегодня же. у меня небольшие проблемы с аппетитом и недовес, поэтому пропуск приема пищи стал обычным делом. небольшая акриловая ванна полностью наполнилась за двадцать минут. закрыв за собой дверь на замок (паранойя берет свое), я быстро снял с себя мятую одежду и бросил ее в стирку, положил на стиральную машину полотенца и пижаму, а потом залез в горячую ванну, при этом не выпуская из рук телефон. до того, как зайти в любимый мессенджер, мне на глаза попалась одна интересная новость… якобы, по городу ходит серийный, или вообще наемный убийца, и люди пропадают… ну, ничего нового. когда-нибудь неприятная учесть, неизбежное окончание страданий настигнет и меня, и этого момента я терпеливо жду. вода согревала, очищала мысли. я погружаюсь с головой и блаженно закрываю глаза. но много времени не проходит, уже спустя двадцать секунд я быстро поднимаюсь, кашляя. даже в таком простом деле, как утопление, надо мной берет верх тупой страх. оставшееся до восьми вечера время я трачу на разглядывание собственных шрамов, что смотрелись на худощавом теле очень красиво, красные и белые следы гармонировали со светлой кожей. о… внезапно я слышу хлопок входной двери. должно быть, скар пришел. хоть бы он сюда не зашел, не хочу лишний раз сталкиваться с ним… снаружи какое-то время слышны шорохи и быстрая ходьба, будто он зашёл ненадолго, просто чтоб что-то забрать и выйти обратно. я не то чтобы за ним слежу или горю желанием знать, что он делает, просто хочу я этого или нет, звуки за дверью доходят до меня слишком отчетливо… пока я читаю одну из статей в интернете, шум резко прекращается. сначала даже не обращаю на это внимание, но после глухого, тяжелого удара о пол я заинтерисовываюсь и откладываю телефон на стиралку, внимательнее прислушиваясь к звукам. — блять, чего?.. — ошарашенно спрашиваю сам себя, ведь за дверью слышу совсем незнакомый голос. быстро собираю в хвост волосы, половина длины которых уже успела стать мокрой, и медленно, без лишнего шума вылезаю из ванны. по коже пробегает холодок, а в живот заползают змеи, щекатящие кожу и внутренние органы. не бабочки, а именно змеи. неясное и волнующее чувство адреналина, приходящее в те моменты, когда мне было особо страшно, или когда тревога становилась слишком сильной. капли воды не перестают скатываться с моего тела и падать на пол, издавая при этом соответствующий размеренный звук. этот звук казался очень громким и я боялся, что некто за дверью услышит это. может, это всего лишь друг скара или все в порядке? хотя казалось бы, чего тут боятся, хуже того, что есть, уже точно не будет. человек за дверью говорит с кем-то по телефону: я не могу разобрать его речь, так как он отошел дальше, кажется, к окну спальни, а она, кстати, находилась прямо напротив ванной комнаты. появляется необъяснимое желание выйти из комнаты и разобраться со всем самостоятельно. но также я понимаю, что снаружи что-то делает мой старший брат, который точно не рад будет лишний раз увидеть меня. да и вдобавок второй человек, неизвестный мне. дрожащими руками я одеваю легкую, спальную футболку, натягиваю на себя низ вместе с шортами и робко касаюсь ручки двери. слышится голос скара, только какой-то испуганный, нервозный… не дав себе времени на адекватно подумать, я поворачиваю ручку, а она, как назло, противно щелкает в один момент. выжидая подходящего момента для того, чтобы выйти, я стою у косяка двери, почти не дыша. в другое время скарамучча точно бы прикрикнул на меня, мол, че медлишь, но в этот раз все было слишком тихим. я вышел. за шестнадцать лет у меня выработалась привычка ходить тихо, как мышь, совсем беззвучно. сдерживая в сомкнутых зубах боль, что приносило сгибание раненых колен при ходьбе, я пересек порог ванной и встретил глазами незнакомца, а точнее его широкую спину. он действительно стоял у окна, разговаривая с кем-то по телефону… но где же скар? ответ на этот вопрос нахожу пойти сразу, и моментально ахуеваю. брат мой лежит связанным на полу нашей спальни, но не издает ни звука. я кидаю на него взгляд, на что тот хмурится, явно желая что-то сказать, но будто не имея при этом возможности сделать это. находясь рядом с этим парнем, на меня накладывается какой-то груз, который с каждой секундой становится все тяжелее, поэтому я спешу отвернуться, мотнув влажным хвостом в его сторону. впервые вижу его в таком беспомощном состоянии… …тут же становится стыдно за мысли, в которых вершителем чужой судьбы являюсь я. нет, мне точно не стоит ничего плохого делать с братом. я прокрадываюсь ближе к кухне именно в ту минуту, когда рыжий незнакомец перестает говорить по телефону. тяжелые шаги по направлению к лежащему брату доходят до моих ушей, но у меня сейчас нет никакого желания как-то повлиять на происходящее. вдобавок к чувству тревоги прибавляется чувство вины за отсутствие эмпатии и желанию помочь брату… как же мне поступить в этой ситуации? двое начинают диалог, но незнакомец определенно точно является в нем доминирующей фигурой. сначала парни говорят ни о чем, а после скар, судя по голосу, напрягается и говорит… обо мне?! повествование от лица автора — блять, доебывайся до итэра, а не до меня! рыжий усмехается, услышав это из уст лежащего на полу. он уже знает много чего как о скаре, так и о его брате, поэтому вопросов о том, кто же такой итэр, у него не возникает. — почему это? меня послали за тобой, а не за ним. разве он в чем-то провинился? — да он просто полный придурок и слабак, ты его не знаешь… — подросток как всегда плохо отзывался о своем брате, не видя в том ничего другого, кроме как пустую вещь, которую можно использовать. итэр, подслушивая все это и стоя у входа в кухню, поджал губы. «это п-правда…» — ты доигрался, парень, и я даже не про твое общение с младшим братом… понимаешь, о чем я. — незваный гость присел на корточки рядом с темноволосым и достал из поясной сумки, что висела на шее, нож. он огладил старый предмет указательным пальцем, искоса и с издевкой поглядывая на жертву. — черт, да ты кто вообще?! — скар попытался извернуться и выпутаться, но тщетно. по лбу стекла капелька пота, внезапно появилась потребность в чьей-то помощи. начиная мозговой штурм, парень не нашел ничего лучше, чем позвать «мелочь». — слышишь, ты?! — он выждал паузу, отчего итэр, явно понимая, к кому обращается брат, вздрогнул. — сюда иди, прям щас… за год у блондина «утвердилась» привычка всегда откликаться на голос родного брата, не пропускать звонки и неизменно слушаться его. он со скаром проводил больше времени, чем с родителями, возможно поэтому это так сильно на него повлияло. — он в квартире? — другим тоном спросил рыжий и насторожился, смотря в дверной проход. — да. — без сомнений ответил десятиклассник и раздраженно вздохнул, внутренне надеясь на то, что братик, придя к нему, обязательно его спасет. — уебок, я сказал, подойди! светловолосый, вздыхая, двигается с места и на ватных ногах появляется в дверном проеме спальни. «какой славный малый… весь поцарапанный только.» — да? — спрашивает итэр, смотря то на незнакомца, то на старшего брата. руками он перебирает край футболки, от волнения и тревоги то потягивая его, то сминая в кулаки. скарамучча только хочет что-то сказать ему, но рыжий успевает первее. — как смотришь на то, что я избавлюсь от того, кто всю жизнь доставлял тебе неприятности? — он метнул полный неприязни взгляд на скара, а затем смягчил этот самый взгляд, сделал более ехидным и приковал его к итэру, будто готов был испепелить. — я-я… — подросток колебался. «пожалуйста, да.» появлялось в его голове, но он неимоверно корил себя за подобные мысли. да, как же хотелось испытать облегчение от того, что ненавистный брат, являющийся насильником, пропадет, но издевательства и страдания от этого не прекратятся, не так ли?.. и какой же итэр человек после таких мыслей, он ведь и сам не заслуживает жить, раз может думать о таком… неужели это оно, спасение? но какой выбор сделать блондину сейчас, чтобы разом прекратить все, да так, чтобы без ужасающих последствий и ошибок? — я-я не знаю… — не без страха проговорил янтароглазый и сделал шаг назад, упираясь спиной в стену. он не мог признать, чего по-настоящему желает. нездоровое сознание жаждало мести и крови на руках, а сердце мечтало о свободе. — может, л-лучше… — не успевает бедный мальчик договорить, как слышит вопль своего братца и непроизвольно вздрагивает. — а-агх! маньяк ебаный, убери руки! — скарамучча отчетливо чувствует боль в левом боку — это остро наточенный нож протыкает верхние слои кожи и стремительно протягивает ярко-красную линию примерно до тазовых костей. незнакомец в это время даже не прилагал усилий, а будто бы просто игрался, не пытаясь нажать слишком сильно. одной рукой сжимая рукоятку ножа и управляя им, он смотрел на светловолосого дрожащего девятиклассника, который круглыми, как у кошки в момент опасности глазами, смотрел на происходящее с родным братом. на лице названного гостя была черная маска, которую сейчас он решил припустить, видимо от того, что в квартире было слишком душно. его глаза синие и пустые, без отблесков света, волосы отличительного цвета, такого огненно-рыжего. легкая кучерявость, делающая из простых прядок замудренные завитки, которые располагались по всей голове парня. на вид ему лет девятнадцать, также складывается впечатление, что он из разряда похуистов или людей, которым без разницы на твои чувства и обстоятельства. интересно, как он докатился до такой жизни, что начал заниматься убийствами? он на кого-то работает, или же это простой маньяк, или может человек, преследующий свои индивидуальные цели? отбросив размышления, итэр понял, что нужно что-то решать. он нерешительно подобрался ближе к двум парням и присел на колени рядом, не отводя взгляд от кровоточащей царапины на приоткрытом животе скара. — я ничего не сделал, схуяли ты выбрал меня?! — не успокаивался он и буянил, пытаясь распутать руки и испепелить яростным взглядом брата и убийцу. — рты за твоей спиной говорят о тебе много грязных вещей, и… сегодня твой день, вот и все. разве не пора поплатиться за все дела, что ты совершил за… сколько? семнадцать, восемнадцать лет? впрочем, неважно. — тон голоса рыжего парня был несколько насмешлив и легок сам по себе, будто он не говорил, а плыл… этот человек представлял из себя какого-то управленца чужими судьбами, но какое он право имел на это? возможно, лично являясь дьяволом и имея очерненную душу, он выбрал путь избавляться от таких же как он, от тех, кто погряз в скверне. у него, видно, какая-то своя политика и путь, своя религия и методы, свое мышление, в сути которого итэр никак не мог разобраться. жил себе спокойно, чередовал события день за днем и следовал рутине, а тут на тебе, и уже жизнь ненавистного брата на волоске… — как думаешь, лучше выбрать ногу, или руку? «поехавший парень» как обозначил его итэр, обратился к нему, развернувшись и взглянув в симпатичное лицо с милой улыбкой на устах. — н-нельзя ли сделать это быстро и безболезненно? — рискнул спросить блондин, уже приняв то, что он невольно стал участником своеобразного смертного ритуала. комната освещена не полностью, ведь скар не хотел заходить надолго. со стены доносится тихие щелчки от часов, стрелки будто отсчитывают секунды до роковой даты, до рокового времени. слабый запах крови, что осталась на ноже и размазалась на левой половине живота, яркий и нежный аромат кокосового геля, что принес с собой итэр из ванной и утонченный запах духов лакоста, которые незнакомец нанес перед тем, как покинуть свой дом - все эти ароматы смешались в спальне двух братьев и представляли из себя довольно причудливое трио, присоединяясь в странном танце к и так напрягающему тиканью часов… — нельзя. — обрывает рыжий и надавливает кончиком острового предмета в место чуть ниже солнечного сплетения, заставляя десятиклассника сжимать пальцы ног от боли и скрипеть зубами. — раз не рука и не нога, то иди сюда. — парень кивком подозвал итэра ближе, оставив открытой уже вторую рану на животе скара. итэр послушно придвинулся и стал ожидать «приказов», которые ему давали на протяжении всей жизни. незнакомец аккуратно взял в свои руки ладони итэра, заставляя застывшие слезы в его глазах тут же остановиться, а самого итэра ввести в ступор: подросток не понимал, что делать дальше. синеглазый расположил руки итэра на рукоятке ножа и накрыл их своими, сжимая и упирая острую часть ножа в яремную ямку скарамуччи. светловолосый боялся нажать слишком сильно, но из-за окружающих собственные руки чужих сильных рук, он почти не мог управлять собой. — не упирайся, мне еще с тобой надо будет разобраться… — предупреждающе попросил рыжий и сжал ладони школьника крепче, давая понять, что сейчас нужно будет делать и с чем в скором времени придется смириться. а между тем в голове итэра после слов «с тобой надо будет разобраться» все перевернулось. «со мной?», «я тоже?..», «пришло время?», «как это будет?», «что скажут в школе и как родители отреагируют, увидев два трупака в своей квартире?» пока девятиклассник приходил в себя, бездумно разглядывая стену, рыжий и лохматый парень начал действовать. нож потихоньку стал прорезать кожу у горла скары, почти доставая до нижней щитовидной вены. кровь появляется моментально, а от непрерывного и сильного нажатия она проявляется и выходит еще активнее. — разве ты не хочешь повлиять хоть на что-то в своей короткой жизни? — я… — итэр опять сбился, не понимая, стоит ли слушать незнакомого человека, который, казалось бы, говорил правильные вещи и за все время своего прибывания еще никак не навредил ему. — хочу. — вот и хорошо. нажим** — а-а-а, психи ебаные! — скар закричал от боли и зашевелился сильнее, увидев снизу растекающуюся кровь и почти парализующее чувство боли в нижней части шеи. даже в такой обстановке он не забывал про маты и оскорбления, ну прямо тру токсик. замечая безэмоциональное, но вместе с тем и шокированное выражение лица, молодой человек решил снова пустить в ход свои речи, слова, которые загадочным образом влияли на решения девятиклассника. — я друг, я за тебя, — парень в черных перчатках, по-хитрому прищуриваясь, передвинул лезвие ножа повыше и резким движением оставил протяжную и открытую царапину, которая начиналась в зоне скул и заканчивалась у подбородка. тонкий ручеек теплой крови с этого места потек по шее и придавал жертве неоднозначные ощущения. от боли скар кричал и бился в агонии, но кровь была теплой и сама по себе напоминала плавно стекающую воду. резкая боль в других местах на теле не переставала напоминать о себе и давала понять, что смерть уже неизбежна. да и никто не ворвется в квартиру чисто ради того, чтобы оставить на тебе пару шрамов и просто уйти… — я уже не верю в добро. — неожиданно выкинул итэр, вернувшись из своих мыслей, и чуть опустил голову, провожая золотыми глазами кровавый ручеек на теле брата. эти слова он произнес с легкой улыбкой, а после у него будто гора с плеч пропала. упорно стараться не перейти на сторону зла и отрицательных эмоций — да, этим он занимался все шестнадцать ебаных лет. почему именно им все пользуются? кажется, что город, в котором он с семьей жил, был каким-то проклятым. — и не нужно, ты можешь верить в меня. –незнакомец звучал очень необычно, и так, словно он был из другого мира и исповедовал какую-то свою веру, в которую с радостью принял бы итэра, как угасающую искорку среди людских душ, что будто бы осквернены чем-то темным и тягучим, как мазут. — вы такой же! — с повышенным тоном сказал итэр, и, воспользовавшись тем, что рыжий ослабил хватку, убрал свои ладошки с рукояти ножа и отсел ближе к кровати скара, спиной прижавшись к ней и поджав ноги к груди. — вовсе нет… а, открой окно, пожалуйста. — парень метнул взгляд на закрытую форточку, за которой улицы обдувал свежий мартовский ветер. эта просьба вывела янтароглазого из забитой, закрытой позы и заставила подняться на ноги и открыть окно. ну, а что, ему же несложно взять, да открыть форточку. в комнате и правда стало душно, к тому же помещение переполнилось запахами и различными энергиями. бесцеремонно, без одобрения итэра и без всяких предупреждений синеглазый направил нож на шею скара (в место, где находилась сонная артерия), пока тот зажмуривал глаза и сжимал кулаки, не желая принимать никакие страдания и винить себя в страданиях чужих, даже в последний день своей жизни. вот упертый… — смотри, сейчас минус один будет. — с немного грустной улыбкой, прикрытыми глазами и приподнятыми бровями обращается к итэру рыжий, за лодыжку притягивая его к себе. школьник от неожиданности чуть не падает, но удерживается в прежнем положении и даже пытается отвернуться, чтобы не лицезреть чужую смерть, но убийца настойчиво поворачивает его голову так, чтоб он смотрел на скара. большая ладонь неприятно сжимала волосы на затылке и удерживала голову на месте, а таком виде парень мог разве что закрыть глаза от страха, но даже это слабо помогало. никакой прощальной фразы от скарамуччи, типа «прости, итэр.», «я тебя люблю, братик.», можно было не ждать. нет, он вовсе не такой человек! он тот, кто загадывает на новый год отмену всех желаний человечества, мерзко хихикая. тот, кто стебется над отличниками и хорошими людьми, как в интернете, так и в реальности. — если вскрывать грудную клетку у таких, как он, то можно обнаружить, что сердце совсем черное. — констатировал странный факт синеглазый и указал лезвием ножа в центр груди, ровно в то место, где находился очаг человеческой жизни. — это неприятное зрелище… — он будто вел увлекательный диалог с итэром, но парадокс был в том, что итэр молчал и просто слушал, от шока лишившись дара речи. — поэтому сердце его нам не нужно. — с этими словами он вернул уже покрытый каплями крови нож к сонной артерии и безжалостно разрезает ее, тут же вызывая алую жидкость, которая в следующую секунду начала активно вытекать из раны. кровь шла, не останавливаясь, а незнакомый садист наблюдал за этим, будто это было что-то обыденное, пока итэр ломался внутри все больше и больше. порез сонной артерии - не самая сильная боль, которую может чувствовать человек, тут скорее более шокирующим будет объем вытекающей крови. да, скар поначалу вскрикнул и заерзал, корчась от смертоносного ранения в шею и одновременно с этим ощущая жжение в животе и по правой «линии» лица, там, где молодой человек оставил одну царапину. но больше его напугал вид собственной крови, что без остановки бежала из поврежденной артерии, окрашивая в свой цвет все, чего коснется. кажется, десятиклассник быстрее потерял сознание от самого зрелища и ужаса, чем от потери крови. а пульс пропал уже на двадцатой секунде после пореза. итэр сидел на коленях, не шелохнувшись. скара больше нет, совсем нет? жалко пытаясь проанализировать свои мысли, отсутствие чувства скорби и вину за это, юноша и не заметил, как на его лице появилась легкая, но странноватая улыбка. чужая рука с затылка пропала, поэтому, почувствовав свободу в движениях, блондин наклонился к свежему трупу и осмотрел лицо, не в силах понять, жив ли еще брат, или уже нет. пальцами он случайно касается ярко-красной жидкости и сразу отдергивает руку, будто ощутив прикосновение чего-то максимально мерзкого. — кто ты? — пожалуй, этот вопрос возник в голове итэра с самого начала появления убийцы в квартиры. — можешь звать меня чайльд. — а…? — хочешь узнать про цели и так далее? это секрет. — чайльд ухмыльнулся и снял черные, немного запачканные перчатки, сложив их и бросил на стол, что находился слева от входа в спальню братьев. руки у этого парня были весьма красивы и изящны, кости с венами слегка проступали сквозь кожу, а пальцы были длинными и аккуратными. — я все раскрыть тебе точно не могу, и это слишком сложно для восприятия… тебе и так много пришлось пережить. — говорил рыжий не слишком громко, в добром тоне, и голос его приятно ложился на слух, он был каким-то бархатным, чудесным. а смех этого человека был таким же невероятным, как и повседневный тон: такой заливной, как у актера, чистый, и с определенной смысловой окраской. чайльд, заметив, с каким взглядом итэр смотрит на умершего брата, взворошио золотые волосы на его макушке и поспешил сказать: — он ведь заслужил. и не вини себя, ты — священен. твою чистую сущность видно насквозь, но ты поглотил слишком много чужой агрессии, чтобы вновь цвести. уверен, ты даже никогда не сопротивлялся, итэр? свое имя на устах этого человека было почему-то очень приятно слышать. таких как он итэр ни разу в жизни не встречал, и отныне решил, что если смерть — то только от его руки. он так бесцеремонно ворвался в чужую жизнь, сразу и без эмоций избавился от одной из главных проблем в жизни итэра, при этом ему самому не желая плрхого… да, тот самый спаситель. спаситель и палач в одном лице. добровольная казнь начнется через 5, 4… — да. — согласился блондин и продолжил, поворачиваясь к чайльду и оглядев его с ног до головы, остановившись на глазах цвета моря: — вы можете взять мою жизнь себе… я, право, устал терпеть все это. — искренность — это красиво. в сочетании с симпатичной внешностью и невинной, печальной душой, так тем более. да, прекрасно, что скарамуччи больше нет, но не он ведь являлся сгустком всех бед… все шло из детства, как семя, посаженное много лет назад и сейчас выросшее в дерево, поменять вид и форму которого в настоящее уже не возможно. есть лекарства от паразитов и болезней, но это лечение на долгие годы, и не факт, что поможет. а с сгоревшим деревом иного выхода, как срубить, и вовсе нет. ну, может и найдется тот, кто наблюдал бы за тлеющим деревом до того момента, пока оно само не рассыпется, но это уже издевательство какое-то, согласитесь? — хорошо. — чайльд словно ожидал этого ответа. далее он поднялся и прошел в ванную, тут светловолосый смог разглядеть его в полный рост, со всей внимательностью: рост его около 185, на нем черные свободные брюки и носки с гусями (итэр с легкой улыбкой отметил то, что названный гость удосужился снять кроссовки у входа), красно-бордовая рубашка, на вид сделанная из приятной ткани. а еще спущенная к подбородку черная маска и золотая серьга с красным кристалликом. оказалось, что чайльд ходил помыть нож от чужой крови. вернувшись, он приземлился на кровать скара, что была ближе к двери, и жестом похлопывания ладонью по заправленной постели подозвал к себе девятиклассника. — ляжешь? я ничего запрещенного делать не буду, не бойся. — вы ведь людей убиваете, о каких запрещенных вещах идет речь? — итэр то ли сделал вид, что не понял, то ли и вправду ничего не понял. но покраснел, а это что-то значило… чайльд его подкол заценил и слегка усмехнулся, укладывая свою большую ладонь на грудь лежащего рядом парня. светлые от рождения волосы итэра красиво рассеивались по кровати и очень отличались от красных, фиолетовых и бардовых ранок, что красовались на теле подростка. — я ждал вас всю жизнь. почему так долго? — с чайльдом итэр смог почувствовать себя свободнее, а может это он просто с ума сходил. медленно, но верно. ну, а что: с детства терпеть насилие, неизвестно откуда брать нормальное воспитание, а потом своими глазами узреть то, как собственный брат умирает — это вам не хиханьки да хаханьки. в настоящий момент настроение у блондина было приподнятое, но оставалось чувство, что одного повода достаточно, чтоб он смог разреветься или впасть в истерику. — прости, малой, я и сам был не готов к встрече с таким сокровищем. — да-а, янтароглазый как бриллиант среди мерзких людишек этого города, будто его сюда подбросило из какого-то светлого, доброго места по чистой и несправедливой случайности. даже цвет его волос и глаз говорили об этом, словно он — сошедший из другого мира, которого здешние наотрез отказывались принимать. ну ничего, с этого дня страдания прекратятся, ведь его жизнь под ответственностью чайльда — совсем не такого человека, как родители или сверстники. — я начинаю. а итэр ко всему был уже давно готов и знал, что это случится, поэтому кивнул, в знак одобрения и полного согласия. он ждал этого момента даже с нетерпением, с неким нездоровым предвкушением. сейчас он чувствовал себя необычно ценным, объектом искушения и тем, кого уважали хоть немножко. это оттого, что действия синеглазого были не издевательством и не попыткой унизить, это было нечто другое, что-то высокое, то, до чего простым людям не достать. они утонули в ежедневном, пустом насилии и своих криках, в вечных попытках обвинить кого-то… «все закончилось.» а итэр за ручку с удивительно незнакомым чайльдом смог оставить все это дерьмо в прошлом. свобода ли? рыжий помог школьнику снять спальную футболку и сам отложил ее в сторону, куда-то в противоположную сторону кровати. но нож он тоже отложил, на стул. вместо него из кармана достал чехольчик с хирургическим скальпелем. юноша освободил его от чехольчика и уже достал сам острый предмет. пока светловолосый лежал неподвижно, он стал неспеша вырезать на груди у того… буквы. из-за остроты скальпеля на коже моментально проступили крупные, наливающиеся алой кровью капли, которые рано или поздно лопались и окрашивали белую кожу. первая буква: «А». когда чайльд только начал ее изображать, подросток почти неслышно зашипел, пальцами сжимая простыню. но вскоре он привык и принял боль как должное, как простое ощущение и то, что проводит его, в наверное, последний путь. вторая «Я». рыжий писал не совсем на груди, а скорее прямо под ключицами: буквы протягивались от плеча до плеча, не доходя до сосков. дальше «К». итэр, прикрыв глаза, пытался угадать слово, но пока у него это не удавалось. в голову лезли мысли о родителях, которые до сих пор не сказали младшему сыну ни одного хорошего слова, а еще, конечно, мысли о мертвом брате: всплывали картинки, где он был еще жив… где он кричал, вертясь на полу, и в другое время, где он пнул итэра в живот так, что второй еще минут пятнадцать очнуться не мог… последняя «С». — аякс? — мое имя. настоящее... — вот как. а-аякс… можно мне эту штуку? он кивнул на окровавленный скальпель. — конечно, возьми. из окна все так же дул легкий, добрый и приятный ветер, но теперь уже окончательно стемнело на улице. освещаемый комнатным светом, блондин приподнялся, принял в руку острый предмет и случайно обратил внимание на получившуюся надпись. буквы вырезаны ровно и красиво, хоть и постоянные подтеки все портили. все место вокруг символов покраснело, как это всегда бывает с царапинами. скальпелем янтароглазый принялся выцарапывать полосочки на запястьях, а-ля слойка с вишней. да он не то чтобы делал казаться дед инсайдом, просто кожа на запястьях и правда была тонкой, поэтому разрезать ее максимально удобно! и в последний час у него проснулась странная тяга к этой красной телесной жидкости, хотелось видеть больше, хотелось оказаться полностью в ней… когда на царапинах проступило достаточно крови, мальчик осторожно коснулся ее второй ладонью. то же самое он совершил и с другой рукой, а в конце соединил руки, образуя на обеих алые следы. теперь все ладони цвета красивых, как с картинки, роз. а итэр, глядя на это, приподнял уголки потресканных, но красивых губ вверх и даже не обращал внимание на то, что кровь с рук стекла уже на покрывало. чайльд наблюдал за его действиями с некоторой завороженностью, но ему не хотелось бы, чтобы итэр таким образом убил себя сам - этот процесс должен был выглядеть священно, сакрально, заветно и высоко. — как отреагируешь на то, что я попробую твое сердце, когда достану? — задал внезапный вопрос аякс и немного наклонился к итэру, забирая из его рук скальпель. — можете его хоть полностью съесть, если это так ценно, я не против. — подросток принимал новые принципы, видения и веру своего спасителя уж очень легко. наверняка на это повлиял красивый, притягательный вид чайльда и его речи, вместе с образом спасителя… но он был правда не против того, что с ним сделают. итэр даже счастлив был от того, что не придется больше посещать ненавистную школу, видеть чертовых родителей с братом. мальчик радовался тому, что можно будет пропасть, и больше никогда не встречаться с людьми, которых знал раньше. а все благодаря этому чайльду. а какую же жизнь прожил он, раз пришел к такому? определенно точно, его с итэром встреча была предначертана судьбой. оба сидят в крови, знакомы едва ли несколько часов, но при этом готовые хоть пожертвовать друг другом и отдасться полностью. нет, это не простая любовь. это… выше? или наоборот ниже? может, это как раз таки самая темная бездна?.. неважно. можно выдохнуть. после всего, что было, даже жизнь можно отдать с огромным желанием первому, кто окажется рядом. первому, кто проявит каплю добра и не станет бить. такой же необычный и странноватый, как и ты сам. «спасибо за мое освобождение. и, прошу, забери меня отсюда. можешь присвоить, можешь убить, можешь съесть, но не дай вернуться в эту бездну. умоляю, аякс…»