Доверь мне свое сердце

       Сенку такой умный, уверенный в своих силах, добродушный, старающийся помочь абсолютно всем людям на этой планете. Одному менталисту он очень нравился, вызывая странное и необъяснимое чувство в груди, разливающееся теплом при одном только взгляде на него. Ген восхищался его упорством, своей целью в целом — спасти все человечество от окаменения, создать новый мир с цивилизацией, вот только есть одно единственное качество, которое очень раздражало — Сенку совершенно не заботился о себе.        Порой, Ген замечал, что Ишигами не дает себе элементарно отдохнуть. Забывает про сон, не спит несколько дней подряд, забывает про некоторые приемы пищи, заставляя себя постоянно работать над спасением всего человечества. Менталист догадывался, нет, точнее сказать, что он знал, что Сенку не сможет, не выдержит в конце концов такого напора от самого себя, но ничего не мог сделать. Ученый отталкивал его вместе с попытками помочь другу. Приходилось только наблюдать со стороны, надеясь, что в итоге все наладится.        Как же это было глупо и уверенно с его стороны. Мало кто может помочь себе сам без посторонней помощи, а уж тем более, если этот кто-то совершенно не заботится о себе, забивая на свои проблемы.

***

       Узнать о смерти одного из дорогих Сенку людей было… больно. Этим человеком был его приемный отец, Бьякуя, оставивший специально для своего сына целое наследие из деревни с кучей людей, названной их общей фамилией. Это было сделано, чтобы Сенку не было одиноко после того, как он выберется из камня, с целью и надеждой на то, что эти люди помогут ему с восстановлением целого мира. Из-за этого факта становилось еще больнее на сердце.        Как только Сенку провели на кладбище, где были похоронены все погибшие люди из этой деревни, он сразу же нашел могилу своего отца, попросив оставить его наедине, ученый не выдержал. Хорошие воспоминания мигом нахлынули на него с головой, как волна, или же будет точнее сказать, как цунами. Сенку хотел увидеть Бьякую хотя бы на минуту, снова услышать его голос, сердце жаждало снова поговорить с ним по душам, почувствовать приободряющие прикосновения на своих плечах. Ишигами желал вернуться в прошлое, чтобы еще раз увидеть своего приемного отца. В глазах стало мутно, их застилала пелена, через которую даже если и прищуриться все равно ничего не будет видно, Сенку сморгнул, и из глаз потекли солоноватые капли слез, которые, как казалось самому парню, обжигали кожу, от которых словно могли остаться ожоги. Он, быстро среагировав, смахнул рукой эту «слабость», по мнению Сенку, со своего лица, пока никто не увидел.

***

       Бьякуя верил в своего сына, он знал, что у того получится выбраться из камня, хоть спустя десятилетия, столетия, тысячелетия. Верил и в то, что Сенку сможет разгадать тайну окаменения всех людей на планете. Поэтому специально для своего сына Бьякуя оставил пластинку, которая каким-то образом смогла сохраниться спустя более чем 3 тысячи лет, где был отчетливо слышен его голос, который сейчас служил напоминанием для самого Сенку, что этого человека он больше никогда в жизни не увидит. Приемный отец ученого погиб еще 3 тысячи лет назад, оставив после себя эту пластинку, людей, предания и воспоминания в голове и в сердце у бело-зеленоволосого.        Услышав знакомые нотки голоса, Сенку чуть ли не разрыдался прямо у всех перед глазами, однако подкол со стороны его приемного отца спас от этого очень смущающе-стыдливого, по мнению ученого, момента, но внезапно радостный голос Бьякуе будто послужил для него напоминанием о том, что никто не должен увидеть его слезы, что у всех в глазах он должен выглядеть, как хладнокровный ученый, который не выражает не при каких обстоятельствах эмоции, держа их в узде.        У Сенку не было времени для такого чувства, как грусть точно не сейчас, не в эти времена, была лишь одна задача, которую он должен был сделать — спасти все человечество, узнать тайну окаменения и возвратить былую цивилизацию, конечно. Теперь он был на все стомиллионпроцентов уверен в этом, ведь именно из-за него его отец так старался, потому что знал и верил в то, что только Сенку сможет! И Ишигами не может, не имеет права разочаровать уже давно покойного Бьякую в этом. Он должен стать надеждой и спасителем всего человечества.

***

       Февраль. Все усердно готовятся к весне — к бойне с Империей Цукасы, и Сенку не исключение. Однако именно сегодня он решил наконец-то отдохнуть, сделать перерыв от изобретений. Сидя в обсерватории, Сенку смотрел через телескоп на космос, который с детства его завораживал своей красотой, своей необыкновенностью, он желал побывать там. Ишигами помнил тот день, когда ему подарили эту обсерваторию вместе с телескопом, помнил и свои эмоции в тот момент. 4 января… Его день рождения. Все-таки, осознание того, что Ген высчитал все те дни со дня окаменения и после того, как он выбрался из камня, отдавалось и расплывалось где-то под ребрами теплом, улыбка невольно поднялась на его лице, в глазах начало мутнеть, а в носу щипать. Сенку правда думал, что его сдадут Цукасе, чтобы другие не пострадали, а тут такой приятный, даже очень, сюрприз. Да еще и те слова Асагири, когда они остались вдвоем в обсерватории очень уж смущали, заставляя сейчас щеки гореть, а уши краснеть.        Сенку хотел спать, хотелось просто прилечь и упасть в небытие на пару сотен лет. Сенку не было дела до своего внешнего вида, до своих чуть ли не черных мешков под глазами, было без разницы на то, что последний раз он спал дня 2-3 назад, и что сейчас валился с ног от усталости и истощения своего организма.       Как же он утомился от всего этого. Сенку правда желал, чтобы все люди на Земле снова жили, как раньше, даже лучше, чем в прошлом. Подобное состояние было очень непривычным, хотелось спрятаться от всех и от себя в том числе, хотелось, чтобы все стало снова хорошо, ученый был слишком уверен в своих силах, в том, что он сможет спасти всех. Однако, сейчас Сенку казалось все наоборот, груз ответственности за миллиарды жизней людей, что он взял на себя, наконец-то возымел эффект. Отчаяние. Хотелось плакать, биться об стену, чтобы мысли о том, что у него ничего не выйдет, исчезли.        Но, вдруг, в голову Сенку пришла одна очень глупая идея. Любой бы человек, услышав об этой затее, сказал бы, что Сенку полный безумец. Ну, в прочем, это и была правда. Если бы сейчас Ишигами услышал о том, что его зовут гением, то он бы с этим не согласился. Каким бы умным он не был, порой, парень осуществлял очень опасные и глупые затеи, даже не задумываясь о последствиях, прямо как и сейчас. В прошлом, еще, когда существовала эпоха его мира, он ни раз слышал о быстром способе избавиться от моральной боли, стресса и напряжения. Правда, также Сенку и слышал то, что от него и очень трудно избавится, много последствий. Но, решив, что это единственный выход в его ситуации, он решился на это. Взяв нож, который был явно не для подобных ситуаций, а скорее для готовки, в руки и поднес его к запястью.        Сначала было страшно и волнительно. Зажмурившись, Ишигами провел первый порез. Боль растеклась по всему телу, но быстро преобразовалось в некое удовольствие. Сенку облегченно выдохнул, будто бы весь то груз, вся ответственность и усталость, которые были у него и медленно накапливались на его душе, мигом испарились. И вот, уже виднеются еще парочка таких же порезов, как первый. Алые бусинки крови стекали по запястью, капая на пол. Рука, держащая нож, мелко дрожала, в глазах у Сенку все расплывалось от проявившихся на глазах слез. Хотелось исполосить все свое запястье, чтобы не осталось ни одного чистого места, дабы вся та боль, что была у него на сердце исчезли полностью без следа.        Сенку выдохнул, дыхание восстановилось, сердце начало привычно медленно и равномерно стучать. Руки перестали дрожать, а слезы, которые стояли у него в глазах, исчезли одним легким движением тыльной стороны ладони, будто их и не было вовсе. Запястье болело. Теперь Сенку понял, о чем говорили в прошлом те люди. Душевную боль и страдания невозможно полностью убрать, заменив физической, хоть вначале это и казалось расслабляющим, то сейчас он понимал, что такое состояние не длится долго. Однако успокоение все-таки принесло, и пока у него все еще такое состояние, Сенку решил, что надо себя чем-то отвлечь, чтобы снова не было ужасно больно и невыносимо на душе, чтобы усталость не взяла вверх над ним. Было принято решение сначала обработать порезы, чтобы не занести какую-либо инфекцию и забинтовать запястья привычными ему бинтами, а после лечь спать, и наконец-то выспаться впервые за несколько дней, все же отдых не помешает, хотя бы на немного.

***

       Второй черт возьми раз. Сенку не знает, как так произошло, что он снова держал нож в руках и чуть ли не кричал от заполняющей его агрессии, смешанной с болью и усталостью.        Все началось с того, что до битвы с Цукасой оставалось всего ничего, все были на нервах, даже сам Сенку, нет, он был уверен в том, что Царство Науки победит на все стомиллионпроцентов. Однако его беспокоили не предстоящее сражение, а скорее один менталист.       Сенку приходилось лишь догадываться о том, почему его сердце так бешено бьется, дыхание учащается, а руки дрожат и просят теплых прикосновений к Гену. При взгляде на него хотелось просто поболтать ни о чем, что делает сам ученый довольно редко, желание быть с ним рядом при любых обстоятельствах и делах самого Сенку. Иногда просто хотелось потрогать его волосы. Интересно, а какие они наощупь, мягкие? От таких мыслей в голове уши Ишигами постепенно начинали краснеть, приходилось отводить взгляд от менталиста, чтобы тот не заметил пристального взгляда от рассматривания. А вот какой у него голос… Хотелось слушать его вечно, хоть бред, хоть реально что-то умное. Сенку начал избегать прямых разговоров, которые не требовали срочного вмешательства для того, чтобы тот не заметил, как ученый не просто слушает его болтовню, а прислушивается к каждому слову. Но что же это за чувства такие? Любовь? Сенку понятия не имеет, каково это чувствовать что-либо к кому, единственное, что он знал, как ощущать — любовь к науке, поэтому тщательно пытается отрицать это, называя этого менталиста просто очень хорошим другом, чей союз с ним и Царством Науки держится лишь на бутылке колы. Тем более, даже если это и влюбленность, то у Сенку все равно нет времени на нее.        Сидя на полу в обсерватории, Сенку думал. О дальнейшем, о том, что будет в будущем, после того, как они победят Цукасу, снимут окаменение с людей, разгадают тайну всего этого. Сенку размышлял над тем, сколько времени уйдет на это, успеет и сможет ли он, надежда всего мира спасти всех? И тут ему в голову пришли такие мысли: «А вдруг у меня не получится, вдруг я не смогу спасти никого? Тогда все надежды моего отца на меня будут напрасны! Все то, что он сделал специально для меня будет бессмысленным!» «Кому ты вообще пытаешься помочь? У тебя ничего не получится! Ты даже самому себе не можешь помочь, надежда ты всего человечества!» —Заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись! —проговаривал, точнее было бы сказать, кричал, как мантру, схватившись за голову и упав на колени, ученый.        Руки чесались, хотелось что-то сделать, чтобы этот надоедливый голос в голове замолкнул и больше не появлялся. Ярость заполняла его сердце. Сенку сердился на себя, за свои мысли, за то, что думает, что у него ничего не получится. Схватившись за нож, ученый больше не мог терпеть это. Агрессия и непривычная злость заполняли все его тело и разум, затуманивали рассудок до такой степени, что хотелось кричать, бить и крушить все вокруг себя. Сделав первый порез, в глазах резко потемнело, а дыхание на миг перехватило, кажется, он нажал на лезвие ножа уж сильно сильно из-за чего образовался глубокий порез. Было больно, очень больно, но одновременно с этим эта боль так облегчала, на душе становилось спокойно и легко, злость вместе с агрессией постепенно убывали, начало клонить в сон. Сенку провел еще, еще и еще раз, уже начав сбиваться со счета. Его руки начали походить на кровавое месиво, где нельзя было найти хотя бы одно живое место без пореза. С запястья стекало непривычно большое количество крови. Едкий запах крови резко ударил в нос, отчего Сенку поморщился, а следом все его тело пробила сильная усталость, даже держать нож в правой руке оказалось очень тяжело. Внезапно он осознал, что именно только что произошло и, отбросив нож куда-то в сторону. «Я же не умру от большой кровопотери? Да? Так ведь? Не умру же? Я не хочу умирать… Я хочу жить!» — навязчивые мысли об этом случае заполни всю голову Сенку, дыхание участилось. Решив, что сидеть и ждать своей смерти от кровотечения будет ужасным вариантом, поэтому он быстро встал и начал искать в обсерватории бинты и что-то с помощью чего можно обработать свои запястья, свое кровавое месиво, свой ужас, который он сделал с собой.

***

       Всё-таки это стало зависимостью… Причинение себе вреда, чтобы сместить на второй план душевную боль, ответственность и усталость от плохого режима сна. На запястьях бело-зеленоволосого нельзя было найти хотя бы одно место без пореза, старые шрамы не успевали заживать, как сверху них наслаивались новые. Из-за чего боль в руке становилась привычной, а надобность в обработке ран отпала. Сенку так измотался, устал притворяться, что у него всегда все под контролем, что он может не спать несколько дней подряд и чувствовать себя отлично, устал делать вид хладнокровного ученого-гения, который никогда не показывает другие эмоции, устал подавлять их. Сенку просто хочет исчезнуть. Чтобы вместе с ним пропал груз ответственности и усталость. Ну и что, что он обещал всему миру, что спасет их и разгадает тайну окаменения. Сенку не смог сдержать это обещание.        Было принято решение написать предсмертное письмо, которое нашли бы все жители деревни после его смерти в обсерватории. Все таки битва с Цукасой давно прошла, и жители деревни могли бы с легкостью справиться без ее главы, а так его бы мог заменить Хром, у которого было явно светлое будущее, касаемое науки, или же могли бы оживить какого-то гения, как Сенку, по рекомендациям одной журналистки, которая раньше была на стороне Цукасы. Поэтому Сенку почти сразу же начал писать:

«Дорогие жители деревни Ишигами, а в особенности мои друзья, прошу простить меня за уход из этого мира, я не справился со своими обещаниями, которые касаются спасения всего человечества, возвращения цивилизации и разгадки тайны окаменения. Вместо меня я назначаю последователя в это Царство Науки, который может продолжить мое дело — Хрома, также вы можете оживить такого же гения, как я. Прощайте.» — Ишигами хотел бы написать отдельное письмо специально для Гена, где написал бы о своих чувствах к нему, но решив, что это будет плохой идеей, передумал, все-таки не каждый день можно узнать, что какой-то ученый-гений, совершивший самоубийство, на самом деле любит какого-то менталиста, это было бы очень больно.

***

       Этот же самый менталист, Ген, сейчас направлялся в обсерваторию, чтобы выяснить причину такого странного и необычного для ученого поведения.        Последние пару дней Сенку вел себя через чур странно, даже для самого себя. Постоянно изобретал что-то новое, строил новые планы, совершенно забыв об отдыхе, за всю неделю у парня под глазами появились в 2 раза больше по размерам круги под глазами, которые были такие же темные, как порох. Об самом внешнем виде Ишигами и речи идти не могло, казалось, что он не был на горячих источниках где-то месяц. Помимо этого, сегодня Сенку подарил Гену целую коробку с колой, на первый взгляд это выглядело, как какой-то подкуп, только вот никакой корыстной идеи у бело-зеленоволосого не было, он просто подарил, чтобы Ген обрадовался. Был и случай, когда Сенку полностью в осознанном состоянии, даже не пытался отбежать от взрыва, который случился из-за случайно перепутанной колбы в новом химическом изобретении. Выжил он лишь благодаря Гену, который бросился на него, тем самым оттолкнув от взрыва.

***

       Сидя на холодном полу в обсерватории, Сенку наслаждался последними мгновениями своей жизни. Он уже посмотрел в телескоп, который ему подарили где-то полгода назад на его день рождения. Вспомнив тот день, Сенку захотелось вернуть те дни, когда у него была цель и воля к жизни. В груди что-то защемило, слезы накатили на него, вставая перед глазами пеленой. Хотелось расплакаться, показать все свои настоящие чувства и эмоции, которые он сейчас испытывал. Но, Сенку не мог, даже сейчас, когда хотел покончить с собой раз и навсегда, ведь слезы=слабость для него, расплакаться для него значило, что он слабый и беспомощный.        Закат. Такой красивый… Сердце и душа Сенку желали смотреть на него вечность, но разум говорил обратное, что ему нет смысла и права продолжать жить, наслаждаться и радоваться существованием на этой планете. «Эх, а я ведь даже не исполнил свою мечту детства — отправиться в космос. Не исполнил и последнее желание своего отца, который многое сделал для меня. С чего бы мне продолжать жить? Ради ощущения стыда перед всеми людьми за то, что когда-то я отказался от своего обещания?» — послышался голос из своих мыслей, и теперь Сенку был полностью согласен с ним, он ни чувствовал ни злости, ни грусти в этих словах, ведь это была чистая правда без преувеличений.       Взяв нож в правую руку, Сенку, размотал бинты на обеих руках. Надо было всего лишь глубоко и вертикально провести, задев вену. Однако именно в этот ответственный момент, правая рука тряслась настолько сильно, что казалось, что нож вывалится из нее. И вот, первый порез, он провел, глубоко, но недостаточно сильно, чтобы можно было умереть. Бордово-красные капельки крови быстро потекли по запястью. Из глаз потекла солоноватая слеза, которая, капнув на руку, размазала всю кровь по запястью. Было больно, настолько, что хотелось закричать, но Ишигами не позволил своему воплю от душевной и физической вырваться из горла, закусив губы. Второй порез. Намного глубже и сильнее. Запястье покалывало, капли крови теперь превратились в ручей, и запачкали одежду Ишигами, делая ее из бежево-белой в кроваво-красную. Хотелось рыдать, плакать, чтобы его услышали все люди. На уме у Сенку вертелся только один вопрос: «Почему? Почему я не могу умереть как-то побыстрее?! Почему? Почему? Почему? Почему это так мучительно долго и больно? А если меня сейчас кто-то прервет и застанет в таком состоянии?»        Третий порез. Самый-самый глубокий и сильный. В глазах потемнело, запах крови ударил в нос, заставляя голову кружиться, а в глазах мутнеть. Вот и все. Конец. Конец жизни Сенку Ишигами, теперь в ближайшие минуты 2-3 он умрет.        Бело-зеленоволосый парень сидел, прикрыв глаза, дожидаясь своей смерти. Сейчас он понял, что допустил самую большую и глупую ошибку, которую невозможно будет исправить. Он хочет снова жить. Но теперь его уже ничего не спасет, он один в этой ебанной обсерватории, с вскрытыми венами и спасти его может только чудо, которое не случится, он был в этом уверен на все стомиллионпроцентов. В этот последний момент, в голове Сенку пронеслись куча мыслей с желаниями, но была одна, которую он уж очень сильно хотел бы совершить прямо сейчас в реальности — встретить Гена Асагири, этого менталиста и фокусника, в эти последние секунды его никчемной жизни и признаться ему в сильной и искренней любви. Однако его судьба точно ненавидела. Желание не исполнилось, он не успел признаться ему в любви.

***

       Ген ворвался в обсерваторию, почуяв что-то неладное. И интуиция его не подвела. Сказать, что менталист, увидев, тело любимого его ученого в бессознательном состоянии, не просто окаменел, а казалось, что у него рушится весь мир под ногами. Глаза застилала пелена, к горлу подкатил ком, который Асагири громко сглотнул, но на слезы времени не было, потом, только после того, как поможет Сенку выжить. Быстро подбежав к телу, менталист заметил краем глаза какую-то бумагу, которую ученый держал прямо в руке, видимо это было предсмертное письмо. Только вот Сенку не умрет! Ген пощупал пульс на шее и проверил дыхание, убедившись, что его ученый еще в каком-то, но сознании, немедленно среагировал, подняв его на руки. Как только он вышел на улицу деревни Ишигами — Царства Науки, начал очень громко кричать, чтобы его все услышали. Сенку была срочная помощь, желательно Юдзурихи, так как она была мастерицей в вышивании, а Ишигами надо было срочно наложить швы. —Срочно! Все! Подойдите сюда, Сенку сейчас на грани жизни и смерти! Все вопросы на потом! —громко крикнул Ген, голос которого очень сильно дрожал, что сильно не походило на его привычно веселый вид перед людьми, чтобы все те, кто был недалеко услышали его и подбежали помочь их главе.        К огромному счастью Юдзуриха оказалась поблизости и быстро подбежала к громко кричащему Гену, держащему на руках Сенку. Ее глаза округлились при виде друга со вскрытыми на запястьях венами, а к глазам подступили слезы. Но сейчас надо было отбросить все свои чувства и эмоции, касаемые того, что она сейчас видит и помочь другу.

***

       Ген сидел на земле около дома Юдзурихи, куда они вместе пришли. По просьбе девушки Ген вышел оттуда, чтобы не мешать процессу спасения Сенку. Теперь же он, сидя на коленях на холодной земле, все тщательно обдумывал, вспоминал поведение Сенку за эту неделю, да и в принципе за все время, после того, как тот услышал пластинку с голосом своего отца. Хотя, нет, он с самого начала был подвержен к этому с его-то стилем жизни, постоянной помощи ко всем, кроме себя. Ген мысленно винил себя в том, что даже видя все это, ничего не предпринял, ведь его отталкивали, не давая помочь, именно поэтому он сдался, предпочитая надеяться на то, что все скоро наладится. «Как ты мог допустить нечто подобное, идиот! Было отчетливо видно, как твоему возлюбленному плохо, а ты что?! Ты ничего не сделал! Он жив лишь благодаря тому, что тебе повезло! Что ты все же решился что-то сделать на самом последнем, самом рисковом этапе! Понятно же было еще с самого начала, что брать ответственность за жизни всех людей на планете, за будущее всего живого будет слишком тяжело, даже для такого гения, как Сенку. Он тоже все еще подросток, но только которому пришлось слишком рано повзрослеть, лишь для того, чтобы выжить!»—руки дрожали, к горлу подступил ком, захотелось кричать. Хоть бы с Сенку все было хорошо!        Холодный порыв ветра подул в сторону Асагири, все тело дрогнуло, будто было пронзено мечом. На землю что-то упало. Это были слезы. Прозрачные капельки стекали с глаз, падая на землю, переодически попадая в рот, давая почувствовать солоноватый привкус. Голова трещала, не давая собраться с мыслями, не позволяя размышлять. Привычное медленное и равномерное дыхание внезапно сбилось, ускоряясь. Стало холодно, настолько, что Ген начал обнимать себя своими же руками, чтобы успокоиться. Вытерев тыльной стороной ладони слезы, менталист осознал, что ему остается только верить в то, что Сенку справится и выживет.

***

       Примерно через часа полтора из дома вышла Юдзуриха, быстро найдя Гена, она позвала его к себе —Все прошло хорошо, я наложила швы на его запястья и обработала. Сейчас он спит. Но, мне все же интересно… Что произошло? —на последних словах девушка замялась, боясь ожидаемого ответа.        Услышав о том, что с Сенку все хорошо менталиста, как будто током пробило. Он облегченно выдохнул, а на лице появилась слабая улыбка. —Это хорошо! Его можно же навестить сейчас? Я как раз и узнаю, что же такое произошло—ответил Ген Юдзурихе, надеясь на положительный ответ с ее стороны        Услышав то, что менталист и ожидал, зашел в дом к Юдзурихе. Осмотрев хижину, он увидел на циновке лежащего Сенку. Выглядел тот, мягко говоря, не очень. Темные круги под глазами, потрескавшиеся губы, растрепанные бело-зеленые волосы, худощавое тело и перебинтованной руки. Сейчас Сенку выглядел очень хрупко, будто бы от одного прикосновения распадется на атомы. Он смотрелся очень уязвимо, был похож на того самого подростка, которому пришлось рано повзрослеть. Сенку хотелось обнять, расцеловать, сказать, что все будет хорошо, сердце желало защитить его от этого мира, от этой боли. Сейчас парень точно не походил на самого умного человека, на гения науки.        Ген присел на колени около циновки, аккуратно взял Ишигами за пальцы левой руки, начав поглаживать. Стиснув зубы, чтобы не заплакать, он легким движением руки подвинул его пальцы к своим губам и запечатлел легкий поцелуй, а после придвинул к щеке и приластился.        Асагири не знал сколько просидел рядом со своим возлюбленным. Может час, может три, но к вечеру, когда солнце начало садиться за горизонт, Сенку начал проявлять какие-то признаки того, что очнулся. Слишком резко открыв глаза, Ишигами прищурился от яркого света, бьющего прямо по глазам. Повернув голову налево парень увидел перед собой силуэт менталиста. Стоп. Что? Внезапно, осознав все произошедшее Сенку дернулся, будто бы его ударило током. Погодите-ка… Он что? Жив?!        Поняв то, о чем думает Сенку, Ген аккуратно, будто бы боясь навредить, коснулся его тыльной стороны ладони, начиная поглаживать. —Я нашел тебя без сознания в обсерватории, тебя спасла Юдзуриха, —пояснил все парень ученому        Однако даже с объяснением в голове Ишигами все так и не укладывалось. То есть он, Сенку, выжил, потому что Ген нашел его в обсерватории. Получается, что и он и Юдзуриха видели весь тот ужас, что он сотворил с собой... Интересно, ощущают ли они сейчас отвращение к нему? Считают ли противным? А еще называют его самым умным человеком, гением… Он даже умереть не смог и так легко прокололся! Хотя... может, оно и к лучшему. В последние секунды, находясь в сознании, Сенку понял, что продолжать жить он все же желает, а также хочет признаться одному менталисту в чувствах. Однако сейчас, смотря на Асагири, ученый совершенно не был уверен в своем решении.        Неловкая тишина заполнила помещение. Но Гену придется ее нарушить, чтобы узнать ответ на волнующий его вопрос прямиком от Сенку, и не важно, что он уже знает ответ. Ему нужна была правда от самого парня. —Мой милый Сенку, не расскажешь ли ты мне зачем все это делал? Как ты себя чувствовал тогда? —Ген говоря это мягче, чем обычно, чтобы не спугнуть, одновременно с этим поглаживая его ладонь.        Сенку громко сглотнул, отводя взгляд куда-то в сторону, чтобы было не так стыдно, не так смущающе, не так страшно. Было видно, как ему нелегко дается эта тема. —Разве ты сам обо всем этом не догадался? Зачем тебе мой ответ, если ты и без него все знаешь? — привычно грубо и отталкивающе сказал ученый. —Ох, может и так, но я очень бы хотел услышать именно твой ответ. Мой дорогой Сенку, если тебе так трудно сказать то, что чувствуешь, то так и скажи, я не буду на тебя насильно давить, —сказав это, Ген сделал паузу, шумно вдохнув и продолжив—Но, Сенку, я бы был очень признателен тебе, если бы ты открыл мне свое сердце, свою душу. Я обязательно помогу тебе, не оставлю тебя одного со своими чувствами и эмоциями. Ты больше не будешь одинок! Ты мне так дорог, я не хочу тебя снова потерять! Доверь мне свое сердце!        Ошеломленный таким сильным словам от Гена, Сенку даже забыл, как дышать. А потом, на уголках глаз появились слезы, из-за которых силуэт сидящего напротив него человека становился раслывчатым. Все тело начало дрожать, будто от холода, дыхание сбилось, учащаясь. Тревога заполнила сердце Сенку. Открыться человеку, который сейчас сидел слева от него было трудно. Нет, он доверял ему, дело было совершенно в другом. Было страшно и тревожно. Рассказать вот так о чувствах, об эмоциях, которые он тщательно скрывал и подавлял… Было трудно. А понимание того, что этот менталист читает каждое его действие, каждое слово, его самого, как открытую книгу, давило. —Мне больно, так больно, что я не могу этого выносить, Ген! Да! Я пытался умереть! Но в последнюю секунду я передумал, я не хочу больше так жить! Я так устал! Пожалуйста, скажи мне, что всегда будешь рядом со мной! Пожалуйста! —Сенку дрожал весь, как осиновый лист, он запинался в собственных словах, голос дрожал, а сердце стучало, как бешеное.        Увидев, в каком состоянии находится Сенку, Ген немедленно пододвинулся к нему поближе, аккуратно, чтобы не спугнуть, чтобы не причинить лишнюю боль и дискомфорт, притянул к себе в объятия. Нежно поглаживая бело-зеленые, растрепавшиеся волосы, он шептал успокаивающие слова: —Сенку! Мой дорогой Сенку, я обещаю тебе, что всегда буду рядом с тобой, всегда, честное слово! Я тебя не оставлю! —Все будет хорошо, Сенку, я обещаю. —Ты молодец, ты справишься со всем, я верю, ведь теперь ты больше не один, я больше тебя никогда не оставлю. —Покажи мне все свои чувства, не бойся, доверь мне всего себя, доверь мне свое сердце, а я защищу тебя от всех проблем, которые так давят на тебя.        В это время, Сенку не выдержал, уткнувшись в плечо. И вот, наконец, впервые он плакал, не боясь показывать свои слезы перед кем-то. Грудь у парня вздымалась то вверх, то вниз. Переодически Ишигами задыхался от собственных слез, хватался за одежду Гена, за его плечи, боясь отпустить хотя бы на секунду. Казалось, что если он оторвется от менталиста, то тот сразу же исчезнет, оставив Сенку снова одного в этом мире. Усталость накатывала на него с головой. Хотелось спать.

***

      Проснулся Сенку только днем следующего дня, лежа в доме Юдзурихи. Видимо, он уснул вчера пока плакал. Осмотревшись, Сенку понял, что сейчас находится один, и, наконец-то, может осмотреть себя и свое состояние. На Ишигами были новые, свежие бинты, лицо распухло от вчерашнего срыва, а голос хрипел. Все было ужасно. Но хотя бы жив. Хоть и после всего произошедшего, будет очень трудно и стыдно рассказывать всем о том, что же в итоге с ним произошло, а попадаться Гену на глаза точно не хотелось.        Однако, судьба его точно не любила. Первым, кто вошел в дом был именно менталист. Мягко говоря, Ген тоже выглядел не очень, взволнованный и растерянный вид не укрылся от глаз ученого. Видимо вчера произошло что-то еще, помимо срыва Сенку. Может, он наговорил что-то менталисту? Неужто признался в любви? Даже думать об этом было страшно. —Как себя чувствуешь? —решил первым заговорить менталист.        Решив, что ложь будет бессмысленна, Сенку сказал правду: —Не очень, голова сильно раскалывается, но все же лучше, чем вчера.        Разговор не шел. Ишигами это начало напрягать. Обычно менталист сразу же придумывал что-то, чтобы разрядить обстановку, не давая неловкому молчанию взять вверх. —Может, прогуляемся? Подышим свежим воздухом? —решив взять инициативу за молчание на себя, которое напрягало их обоих, предложил Сенку менталисту.        Как ученый и догадывался, Ген охотно согласился, после, сказав, что немедленно принесет Сенку новую одежду, так как старая испачкана.

***

       Сидя на траве на какой-то ближайшей утесе, парни смотрели на закат, никто из них не осмеливался нарушить гробовую тишину. Хоть молчали и оба, но теперь это молчание не казалось неловким, скорее приятным. —Сенку, —менталист нарушил тишину первым, сидя справа от ученого и смотря на солнце, которое уходило за горизонт. Ишигами вопросительно посмотрел на сидящего рядом с ним парня. Тот продолжил.—Я так дорожу тобой. Я не хочу тебя снова потерять. Ты же не помнишь, что я тебе пообещал вчера? —спросил парень и продолжил, уже зная ответ.—Я никогда тебя не оставлю, никуда от тебя не уйду, ты больше не будешь один! Ты мне так дорог, Сенку, ты даже не представляешь! Я так восхищаюсь тобой! Ты такой замечательный, такой прекрасный! Я хочу и буду всегда с тобой! —ученый рядом с ним вздрогнул, явно не ожидавший таких слов от менталиста. —З-зачем ты это говоришь мне? —голос Сенку непроизвольно дрогнул, на глазах появились слезы, которые тот быстро сморгнул, чтобы те не мешали наблюдать за менталистом. —Потому что вчера ты доверил мне свое сердце, а сейчас я доверяю тебе свое, —ответил Ген, поворачиваясь к младшему лицом и беря его за плечи обоими руками в приободряющем жесте.—Я хочу помочь тебе, Сенку. Ты единственный человек, которым я дорожу, я не хочу потерять тебя, не хочу смотреть на твои мучения, на то, как ты причиняешь себе боль. Позволь мне помочь тебе с проблемами! Позволь мне позаботиться о тебе! Я тебя так люблю, Сенку! —менталист быстро говорил, сжимая плечи Сенку и улыбаясь. Стоп. Погодите-ка… Он сейчас сделал что? Только не говорите, что Асагири случайно признался в любви парню, который сейчас сидит напротив него. Ген застыл, смотря в глаза Ишигами, пытаясь найти там нечто похожее на отстраненность или же отвращение. Но он не нашел, увидел лишь маленькое замешательство и… облегченность?        Сенку напротив Гена расслабился, шумно выдохнул, словно все те страхи, которые были у него на душе, исчезли. Уши ученого покраснели, щеки заалели, а на лице появилась смущенная улыбка. На душе стало тепло, сердце бешено билось. Его влюбленность взаимна! Счастью не было предела, хотелось рассказать всем и каждому об этом, но Ишигами решил, что сейчас расскажет только одному единственному человеку, которым он дорожил больше остальных. —Конечно! Конечно я тебе позволю! —Сенку бросился в объятия менталиста, не давая тому опомниться от слов самого ученого.        Ген почувствовал, как постепенно его плечо становится мокрым, видимо от слез. Осознав, что происходит, старший взаимно обнял Ишигами, поглаживая по спине, макушке и плечам, давая тому выплакаться. Но тут менталист услышал немного дрожащий шепот младшего: —Я тоже… Люблю тебя, менталист.        Услышав эти слова, у Гена перехватило дыхание, пульс участился, а сам Асагири, выглядевший раннее как натянутая струна, расслабился. Объятия стали крепче. —Знаешь, что я сейчас хочу сделать, менталист? —спросил у старшего Сенку, тот же в свою очередь вопросительно посмотрел, ожидая ответ.—Поцеловать тебя.        Поняв намек, Ген аккуратно выпутался из рук парня, взял его лицо в руки, вытер мокрые дорожки от слез с его щек мягкими, невесомыми касаниями. Менталист приблизился к лицу настолько близко, что оставались всего миллиметры до соприкосновения губ, дыхание обжигало и опаляло. Ученый первый не выдержал такого напора от старшего и сократив быстро расстояние, втянул Гена в нежный и трепетный поцелуй. Им обоим казался этот поцелуй очень обжигающим и долгим. Первым отстранился Ген от того, что ему просто напросто не хватило воздуха. —Пойдем вместе домой? —предложил менталист, заправляя выбившуюся прядь за ухо младшего, мягко смотря в глаза, будто бы в них читался ответ. —Да, —Сенку взял Гена за руку, а после поднялся вместе с ним с травы.—Пойдем домой… Вместе.