Падший Ангел:Борьба за справедливость.

Дождь превратился в ливень, пока эхо от его шагов распространялось вокруг. Лёгкие уже горели, особенно после быстрого спуска с лестницы, а слезы уже смешивались с холодными каплями воды, падающими из темных, почти черных, туч. Обувь и одежда опять промокли, но, честно говоря, ему не до этого. Изуку бежит вперёд, не обращая внимания на крики водителя и машину, которая чуть ли его не сбивает. Его это волнует меньше всего. Особенно сейчас, когда он чувствует, что начинает задыхаться. Мидория все бежит и бежит, не останавливаясь ни на мгновение. Даже тогда, когда ему кажется, что его кто-то зовёт. Просит остановиться. Он просто вытирает лицо рукавом толстовки, думая, что это его воображение, которое слишком разыгралось. Его не останавливает даже красный свет на светофоре, что уж говорить о небольшой толпе подростков, нескольких из которых, он чуть ли не сбивает с ног. Изуку игнорирует покалывание в раненой руке, а также холодный ветер, бьющий прямо в лицо. Это не имеет значения, повторяет он себе снова и снова. Словно какой-то псих, который думает всегда об одном и том же. Изуку знает лучше. Знает, что это не так. Он думает много. Даже слишком. Это порой пугает, но это уже привычно. Он не может представить себе жизнь без этого. Без постоянного анализа ситуации, места, людей. Это то, без чего уже нельзя обойтись. Не важно, что он не может спать по ночам из-за разного рода слов, кружащихся в голове по нескольку часов, не желая оставлять его. Никого это не волнует. В первую очередь его самого, что нормально. По крайней мере, он старается думать об этом почаще, чтобы не считать себя помешанным идиотом. Всхлип вырывается из горла, когда он поворачивает на очередную улицу, не обращая внимания на жжение в ногах от длительного бега. Лёгкие горят, но он стремительно идёт к своей цели. Уйти подальше. Не важно куда, главное, чтобы Изуку был как можно дальше от своих «родителей». Он не хочет видеть кого-либо. Не сейчас. Слезы до сих пор льются из глаз, затуманивая зрение. Кажется, что мир наклоняется, но он не даёт себе свалиться в обморок. Вместо этого он падает на колени, хватаясь за шею руками; пытаясь вдохнуть хоть капельку столь желанного кислорода. Ветер хлещет в лицо, пока он пытается успокоить свое дыхание. Он с хрипом вдыхает воздух, чувствуя как горло болит. Будто после протяжного и громкого крика. Рука хватается за то место, где у него находится сердце, сжимая пальцами ткань; хватаясь за нее намертво. Руки подрагивают, но это сейчас его не волнует. Изуку волнует то, каким образом он сможет нормально дышать. Не задыхаться, видя как мир плывет вокруг. Такое ощущение, что он несёт лишь неприятности, что, возможно, является правдой. Все вокруг него разрушается, стоит ему лишь приблизиться слишком близко. Довериться. Потихоньку мир начинает гаснуть, будто звёзды. Однако в отличии от них, он не взрывается, производя огромный взрыв и снося все вокруг. Нет. Не так… Он медленно осыпается, трескаясь на маленькие кусочки, которые с каждым разом становятся все больше и больше. Мир уже давно начал крушиться, но Изуку заметил это слишком поздно. Сейчас он мало что может изменить. Он продолжает рассыпаться, оставляя лишь развалины и тьму, поглощающую все вокруг. Она окрашивает все в черный цвет, превращая некогда цветущую поляну в сухую безжизненную землю, на которой не растут цветы. Солнца не видно за огромные грозовыми тучами, которые не сулят ничего хорошего. И… Это пугает. Пугает эта неизвестность, ведь Изуку не знает, что ожидать от этой тьмы, которая понемногу начинает поглощать его внутренний мир. Он весь в руинах и пепле, полностью заваленный стеклышками. Они напоминают его проблемы, которые пополняются со скоростью, которую он не может понять. Он не выдерживает все, что происходит вокруг. Окружающие люди уничтожают его. Он как цветок, который пытаются затоптать, и ему это, честно говоря, не очень нравится. Но когда его спрашивали, чего хочет он?

***

Изуку покачивается взад-вперед, пустым взглядом смотря на асфальт перед собой. Слезы текут теперь медленнее, ибо плакать осталось-то и нечем. В груди царствовала пустота, а ощущалось все каким-то далёким. Было ощущение, будто он кукла, которую просто дёргает за верёвочки кукловод. Рука перестала кровоточить, хотя боль при движениях сохранилась. Образовалась небольшая корочка из засохшей крови, которая неприятно липла к коже, но это было достаточно легко игнорировать. Изуку не знает, сколько он просидел на этой автобусной остановке, обнимая рюкзак, ибо телефон был выключен сразу после нескольких звонков. Он даже не удосужился посмотреть кто это. Просто отключил гаджет и запихнул в один из карманов. Капли воды отбивают ритм, падая на крышу. Пахнет сыростью. Где-то начинает виднеться Луна, а где-то звёзды, разбросанные на небосводе. Уже стемнело, да и людей нет. Тело уже не дрожало, да и, казалось, онемело. Пальцы не подергивались как раньше, но и казались неуправляемыми. В принципе, это не чуждое ощущение, ибо на задворках сознания сохранились картинки из прошлого. Изуку не хочет их ворошить, поэтому просто закрывает воображаемый ключик на несуществующей двери в сознании. Глаза слипаются и зудят, так и просят закрыть их. Он не сдается. Не теперь. Хотя, даже если бы он сдался, не было бы ничего плохого. Ему уже нечего терять, а значит, и защищать тоже. Подросток выдыхает, открывая рюкзак онемевшими руками. Телефон оказывается в руках, пока он думает о том, стоит ли его включать. Большим пальцем он зажимает боковую кнопку, решаясь на это. Свет экрана заставляет его немного сморщиться, однако огромное количество пропущенных звонков и сообщений не вызывает каких-либо чувств. Его не волнует, что ему звонил как минимум весь персонал и даже директор. Его не волнует количество сообщений, которые ему прислали обеспокоенные взрослые. Нет. Его уже не волнует ничего. То, что его собственное состояние оставляет желать лучшего. То, что мир размывается. То, что сейчас уже почти одиннадцать часов ночи, и он просидел здесь как минимум около четырех часов. То, что он весь мокрый. То, что его кончики пальцев уже посинели. Нет. Ему совершенно плевать. Он впервые сделал что-то, чего он искренне хотел. Побыл один. Ему нужно было время, чтобы обдумать это. Нужно было время, чтобы побыть вдали от своих знакомых, которые никак не хотели оставлять его одного. Ему хочется тишины. Чтобы голова была чиста от мыслей. Чтобы она не забивалась переживаниями. Он вряд ли сегодня будет чувствовать что-то ещё. Он чувствовал себя так, будто ему вырвали сердце, а вместе с ним и другие чувства. Это нормально, повторяет он. Это нормально… Пальцы набирают знакомый номер, пока он пустым взглядом сверлит экран, будто бы тот может дать ответы на все его вопросы. Когда он моргает, появляется заставка звонка, давая понять, что он все же нажал на эту злосчастную кнопку. Рука почему-то начинает дрожать, когда он нажимает на динамик. — Проблемный ребенок, где ты? — на фоне обеспокоенного голоса слышно какой-то кипишь, будто кто-то упал со стула. — Я-я… — слова застревают в горле, заставляя замолчать. Слезы опять накапливаются в глазах, пока он сдерживает всхлип. Изуку не знает, почему он резко начал плакать, как и то, почему ему вообще этого захотелось. — Мидория, дыши, — голос Айзавы не даёт миру окончательно погаснуть, держа его наплаву. -А-ага, — слова вырываются сами, пока он выравнивает дыхание. — Где ты? — слышится какой-то хлопок, а после странный звук, будто кто-то резко нажал на газ. — О-остановка у п-парка р-рядом с-со школой Нэо, — он заикается, закрывая рот рукой. — Хорошо, не выключай телефон, ладно? Никуда не уходи, я скоро буду, — Он может слышать ещё чей-то голос, который что-то спрашивает у Айзавы. Изуку кладет телефон рядом на скамейку, обнимая ноги и пряча между них лицо. Здоровая рука тянется к волосам, дёргая их из стороны в сторону, в попытке успокоить бешено колотящееся сердце в груди. Почему он плачет? Почему, просидев здесь некоторое время проливая слезы, он начал снова. Что изменил этот звонок? Значил ли он хоть что-нибудь? На самом деле нет. Изуку и вправду жалок, раз разревелся от простого звонка. Разве это не значит, что он слишком ужасен для роли героя? Разве это не значит, что он слишком слаб, чтобы выдерживать это давление. Разве это не значит, что он этого недостоин… Изуку отпускает клочок волос, которые дёргал, мотая головой из стороны в сторону и отгоняя мысли. Может пора взять все в свои руки? Может пора просто перестать доверять окружающим его людям? Может просто пора отпустить свое прошлое и двигаться вперёд, оставив всех этих людей позади? Он уже доверял своим одноклассникам, и вот чем это все обернулось. Его обсуждают во всей школе, так что он более чем уверен, что рано или поздно это дойдет и до прессы. А уже после и до людей вне академии. Его будут ненавидеть везде, так что он должен побороть это. Стоило ему заиметь кого-то, на кого можно было положиться, как он стал какой-то размазней, не знающей места. Не стоит доверять людям. Этот урок он усвоил ещё давно, однако позабыл о нем. Не важно кто это — рано или поздно, все от него отвернутся. Он должен быть готов к этому. Его столь любимые друзья не поверили ему. Всемогущий отвернулся от него. Его мать, которую он любил каждой частичкой своей души и тела — заменила его. Изуку не глупый. Да, может иногда и бывают моменты, когда он чего-то не понимает, однако он отнюдь не самый тупой. Он в курсе, что это лишь вопрос времени, когда остальным учителям надоест заступаться за него. В конце концов об этом узнает обычный люд, и тогда его уже никто не будет в силах защитить. Не от гнева народа. Есть несколько вариантов событий, и ни один из них его не устраивает. Может UA и сможет дать ему защиту, но это не является фактом того, что он будет обладать свободой. Он более чем уверен, что его буквально запрут в кампусе, не давая выйти с территории академии. Его это не устраивало. Его бы преследовало чувство, будто бы он какой-то заключённый. Ему это не нравилось. Ему не нравилось, что у него не было право выбора в этом вопросе. Ему не нравилось, что виноватым оказался лишь он, хотя на самом деле не является никаким предателем. Ему не нравилось, что за ним почти всегда наблюдали. Ему не нравилось, что он должен был ощущать весь этот стресс. Ему не нравилась вся эта ситуация от и до. Печаль и разочарование вновь заменила пустота, растекаясь по венам. Нервозность подавило безразличие, медленно подкрадываясь к его сознанию. Его уже не волновало то, что происходило вокруг. В его жизни всегда был только он. Даже если его мать Инко старалась в ней участвовать, она никогда в ней не была. Изуку решал все сам, справляясь со всем в одиночку. Он прекрасно помнит те ночи, когда навзрыд плакал в подушку, пока ожоги неприятно жгли кожу. Когда он закрывал рот, стараясь не закричать от боли в костях. Как пытался не упасть прямо в школе от переутомления из-за тренировок. То, как он старательно игнорировал желчь, которая медленно поднималась вверх от запаха сожженной кожи. — Изуку? Изуку, ты здесь? — голос героя отвлекает его от дальнейших размышлений, возвращая в реальность. — Да, — ответ выходит сухим и безэмоциональный, но ему нет до этого дела. Изуку понимает, что ему нужно отказаться от этого. Отказаться от слепого доверия ко всем. Не важно, кто это. Он уже доверился и понял, к чему это приводит. Не имеет значения, Айзава-сенсей это или тот же Бакуго. Никому нельзя доверять, а полагаться вообще табу. Нужно держать всех близких ему людей на дистанции, чтобы они не имели какой-либо власти над ним и его решениями. — Мы почти там. Ты ранен? — слышно копошение, а после несколько ругательств. — Да, я в порядке, — он отвлекается на дорогу, игнорируя телефон. Где-то вдали слышно скрежет шин, а также сияние фар. У остановки останавливается черная машина, дверь которой мгновенно открывается. Его классный руководитель направляется в его сторону, замирая прямо перед ним. Шота должен признать, что чуть не поседел раньше времени, когда потерял Мидорию из виду. Даже сейчас беспокойство разливалось по венам, заставляя нахмурить брови. Вид ученика также не обнадеживал. Наоборот, заставлял хмуриться сильнее. Изуку встал и, обойдя классного руководителя, сел на заднее сидение, едва удостоив героя взглядом. Сейчас не время для объятий и слез. Не после того, как он окончательно решил ото всех отдалиться. Шота Айзава — не исключение. Мик с водительского кресла посмотрел на него и помахал рукой, пока подпольный герой сел на соседнее кресло. Даже не посмотрев в его сторону, Изуку направил свой взгляд в окно, предпочитая игнорировать обеспокоенные гляделки между взрослыми. Это не твои проблемы. Не твои… Ему пора заняться собой. В кои-то веки нужно сконцентрировать все внимание на себе. Конечно же, не забывая про тренировки. Изуку нужно сначала разобраться в себе, а уже после лезть к другим с советами и расспросами об их состоянии. Это звучало, да и выглядело бы до смешного абсурдно. Мало того что сам не в лучшем положении, так и к другим с советами лезет. Смешно. Изуку старается выключить свои мысли, чтобы не нагружать разболевшуюся голову. Такое ощущение, будто по ней бьют молотком. Хочется спать, однако он заставляет себя не закрывать глаза, оставаясь начеку. Не смей проявлять слабость. Будь серьёзней… Знакомый голос в голове пугал, но сейчас было бесполезно что-либо принимать. Он озвучивал давно заученный текст действий, который Изуку знал уж слишком хорошо. Так или иначе, нужно же было его кому-нибудь составить. В принципе, это не важно. Он сможет разобраться с ним уже в общежитии, когда снова примет теплый душ и упадет на кровать, проваливаясь в беспамятный сон. Нужно просто подождать. Немного, но подождать…

***

Доезжают они в полной тишине, если не считать довольно редкого голоса Мик-сенсея, подпевающего одной из многочисленных песен, которые знает только сам мужчина. Его не засыпали вопросами о том, почему он звонил или о чем-то подобном. Видимо, взрослые поняли, что он явно не хочет с кем-либо говорить, что он ценил. Нет, он не отказывался от своих слов, однако не ценить тот факт, что на него не давили — не мог. Изуку открыл дверь и ступил на мокрый асфальт, молча направляясь в сторону общежитий. Он проигнорировал растерянный голос Ямады-сенсея, который позвал его. Напряжённые гляделки также остались без внимания. Это не имеет значения, повторил голос в голове. Все это не имеет значения…

***

Зеленоволосый подросток раскладывал некоторые вещи, откладывая мокрый рюкзак в сторону, когда в дверь постучали костяшками пальцев. Он уже знал, кто это, поэтому кинул тихое: «Входите», и продолжил заниматься своими делами. Классный руководитель отворил дверь, заходя в комнату. Изуку не удостоил его вторым взглядом, просто продолжая бесцельно ходить по комнате. Взрослый нахмурился и посмотрел в его сторону, пристально наблюдая за его действиями. Изуку не особо удивил тот факт, что подпольный герой решил прийти к нему. Скорее всего, чтобы поговорить с ним на тему побега. Его это не особо волновало, ибо внезапно накатившее на него безразличие до сих пор сохранилось в виде осадка. Мидорию не пугали расспросы, ибо отвечать он не намерен. Уж точно не сегодня, когда он настолько устал, что валится с ног. — Мидория, — Айзава нарушил тишину, отрываясь от стены, к которой он прислонился до этого. — Хм? — Изуку открыл шкаф, выискивая среди одежды то, что сегодня послужит ему пижамой. — Почему ты сбежал? — казалось бы, столь простой вопрос, однако он все же заставил его на мгновение застыть. — Я никуда не сбегал, — ложь привычно слетает с языка, пока он шарит рукой по полкам в поиске какой-нибудь футболки. — Я видел, как ты выбежал из подъезда и тебя чуть ли не сбила машина, — в темноте комнаты вспыхивает красный цвет, когда Айзава использует свою причуду. Безразличие внезапно сменяется на ярость, стоит ему понять, что за ним следили. — Зачем ты за мной следил? — Изуку с гневом в глазах поворачивается к мужчине, игнорируя боль в руке, когда он резко впился ногтями в поврежденную кожу. — Я не делал этого, — подросток все равно чувствует ложь в его словах, ибо заметил, как тот на секунду застыл, а после вновь нахмурился, явно поняв, что сдал себя. — Это приказ. И он не обсуждается, — Шота сурово смотрит в его сторону, стараясь совладать с собой. Если он поведется на беспокойство, грызущее его нутро — хорошо не закончится. — Приказ? Конечно же, как же я не заметил тебя. Это ведь ты меня тогда звал. Так ведь? — он резко поднимает не раненную руку, заставляя взрослого с щелчком закрыть рот. Он не хотел слышать ложь. Особенно от взрослого, которому, как он думал, он мог довериться хоть немного, даже несмотря на свой замысел. Он сглатывает, пытаясь пройти мимо героя, который хватает его за плечо. Тот еще не заметил синяк на скуле и повреждение руки, но это и неудивительно, учитывая, что на улице как и в комнате темно. — Изук… — Мидория, — он перебивает взрослого, находя в себе силы говорить. Как этот день может стать ещё ужаснее? Он, конечно, не хочет иметь ничего общего со своими родителями, однако он бы предпочел, чтобы никто больше не называл его по имени. — И…Мидория, ты идёшь к Гончему Псу в понедельник, — Шота осекается на имени, но быстро возвращает себе выражение лица, не терпящее возражений. Подросток на секунду замирает, но после агрессивно скидывает руку со своего плеча. — Никуда я не пойду! С какой стати ты решаешь за меня?! Кто дал тебе такое право?! — он зарычал как дикий зверь, ненавидя этот чертов день, который, похоже, был проклят. Он ещё не совсем отошёл от ситуации с родителями, как ему выдают такую чушь! Никто не спрашивал его! Мало того, что следили за ним, когда он покидал кампус, так сейчас пытаются отправить к школьному психологу, чтобы он выдал все свои секреты и ему промыли мозги! Голос в голове предательски захохотал, крича ему о том, что его просто используют. Какая им от тебя выгода? Тебя обвинили в предательстве UA! Будь на твоём месте кто-нибудь другой, его бы сразу отправили в Тартар! Им что-то от тебя нужно. Разве это не смешно? Посмотри на себя! Они пытаются манипулировать тобой и использовать как приманку, чтобы схватить Лигу Злодеев! Разве они заслуживают твоего доверия? А, Изуку? Для них ты лишь груша для битья и пушечное мясо! Голос в голове раздражал, однако зеленоволосый не мог с ним никак не согласиться. Его ощущения были слишком похожи на то, о чем шипели ему в виде насмешки. — Мидори… Дверь громко хлопнула, когда подросток буквально вылетает из комнаты, не сказав больше ни слова. Шота лишь вздохнул, поняв, что натворил. Он совершил ошибку, которую, как он надеется, ещё можно исправить. Жаль, что его надеждам суждено рассыпаться о лезвие реальности, которая не щадит никого. Айзава Шота — не исключение. Рано или поздно, ему придется расплатиться за свои слова. В конце концов, он поймет, какую большую ошибку он совершил… Весьма печально, что тогда будет уже слишком поздно… Шота откидывает голову назад, вздыхая полной грудью. Ему нужно поспать, ибо он совсем замучил себя переживаниями насчёт состояния подростка. Нет, они не исчезли; до сих пор здесь. Однако он должен признать, что когда он знает, что ребенок не слишком далеко от него, это приносит каплю спокойствия. Он со вздохом оглядывает комнату в последний раз, прежде чем закрыть за собой дверь. Ему не стоило так давить на своего ученика, с которым явно что-то случилось. Не тогда, когда лишь один его вид кричал о том, что все не в порядке. Ему следовало быть чуть умнее, и действовать рационально, а не на основе эмоций. Шота определенно провалился, однако он постарается исправить это.