Пылающие Тернии

«Общие цели и равенство перед смертью упрощают взаимоотношения между людьми».

Лейтенант Госфор Наги

      – А что такое «Нормандия» и «Эль-Аламейн»? – спросил Аргиос у стоявших рядом с шаттлом капитана Вакариана, Веги и Кортеза.       Он не обращался ни к кому из них конкретно, как и не имел собственных идей насчёт названия кораблей. Иногда лучше просто спросить, чем тратить время на построение гипотез. Особенно если за ответами не нужно далеко ходить. При учёте костылей последнее особенно актуально.       – Морр, – Вакариан повернулся в сторону аколита, как, впрочем, и пилот с лейтенантом, – у нас тут спор возник. Помоги его разрешить, и получишь ответы.       Снова вопрос на вопрос? Как при первом контакте на Мендуаре?       Всё ещё справедливо и самое главное – понятно. Аргиос вдруг осознал, что ворвался в разговор ксеноса и людей, даже не прислушавшись. Обычно он так не делал: не прерывал разговоры, которые могли содержать хотя бы отчасти полезную информацию. Однако, обычно он и не находился в другой реальности, где не существует Империума Человечества.       – Спрашивайте, – сказал Аргиос.       – Капеллан сражался в ближнем бою на крейсере с палицей или с молотом, – Вакариан прервался. – Мы так и не поняли, как правильно называть это одноручное оружие, но вопрос не в этом. Капеллан носит меч на поясе, хотя для его комплекции – скорее длинный кинжал. Это ведь не его меч?       Аргиос тоже не знал, как правильно называется оружие капеллана. Знания об Астартес тщательно охраняются ими самими и Инквизицией.       – Щербатый, ты турианский параноик, – Вега облокотился на десантный шаттл. – Мы в своей космической эпохе почти позабыли про холодное оружие, и церберовский ублюдок не в счёт. Однако, как оказывается, оно может быть реально полезным в качестве основного. Мы все видели, что вокруг палицы капеллана какое-то электрическое поле, Док назвала его «усиливающим». Меч, скорее всего, тоже с ним. Плюс, меч – рубящее и режущее оружие, палица – дробящее. У них разные задачи. Я вот с собой ношу и штурмовую винтовку, и дробовик, ведь у них тоже разные задачи. Не вижу причин считать, что меч капеллана не его.       – Кинжал больше колющее оружие, чем рубящее, но да ладно, – Вакариан повернулся к Веге. – Твои аргументы логичны, но я турианский параноик. И моя турианская паранойя следит, чтобы твоя человеческая жопа долетела до Земли целой.       – Не только моя так-то, – Вега покосился на Кортеза.       – А также паранойя говорит мне, – продолжил Вакариан с изменившимся звучанием своего чуждого металлического голоса, – что у капеллана в бою с ИМИРом была возможность использовать меч, но он этого не сделал. Словно вообще забыл про него. Если мне дать в нагрузку пистолет-пулемет, то я даже не вспомню про него в разгаре боя, потому что не привык его использовать.       – Возможно, твоя паранойя изредка тебя подводит, – скептично заметил Вега.       – Возможно, – медленно произнес Вакариан, – а возможно, капеллан носит меч как необходимость, а не как оружие.       За тридцать один год жизни Аргиос научился разбираться в людях, но не в ксеносах. По двухтональному голосу капитана было не понять, какие эмоции он испытывает, если испытывает вообще, а вот Вега спорил, кажется, не всерьёз. И не ради результата, а ради процесса.       Хотя, безусловно, цель у их спора была – понять вынужденного союзника и потенциальную угрозу, чем для них и являлся астартес. Аргиос мог отвечать только за свои действия и не мог знать, когда многочисленные ереси этого мира переполнят чашу терпения капеллана.       Когда и если.       И что тогда произойдёт? Кроме очевидности новых смертей.       – Аргиос, не пойми неправильно, – произнес Кортез. – Это не то чтобы сильно важный спор – мы скорее развлекаемся. Мне, пожалуй, стоит принять чью-либо сторону, либо считать, что меч принадлежит Элаис. Но мне так не кажется. Не подходит к стилю ее брони и плаща.       – Это мой меч, – вдохнул Аргиос и направился к своей кровати. – Я пойду присяду, мне тяжело долго стоять.       Во всей этой ситуации ему не нравилась та непринуждённость, с какой Вакариан и Вега обсуждали благословенного астартес. Впрочем, они почти ничего не знали ни об Адептус Астартес, ни об Империуме, ни о Нём. Поскольку сам Аргиос рассказал мало, аэльдари, как он слышал от Чаквас, чуть больше, а капеллан, кажется, почти ничего.       Есть ли в их незнании вина?       Аргиос знал достаточно людей из прошлого, для которых ответ был бы однозначным и утвердительным. Но знал и тех, кто сказал бы: «У них не было возможности узнать». Последние, обычно, плохо заканчивали.       Человечество одиноко среди звезд, и снисхождение к врагу – первый шаг на пути к гибели.       Аргиос сел на кровать и посмотрел на капитана, лейтенанта и пилота, которые ожидали разъяснений, внимательно следя за ним.       Они не враги Аргиоса, как и весь экипаж Нормандии, а лишь средство для достижения цели. И раз уж они не видят врага в нём самом, то нарушать это равновесие невыгодно.       – Капеллан хранит меч, – произнёс Аргиос.       – Охраняет, пока ты не в состоянии? – уточнил Вега.       – Что-то вроде. Сейчас попробую объяснить, – Аргиос сложил руки в замок и ненадолго задумался. – Я читал о Войне Первого Контакта. Представьте, что сейчас именно тот период вашей истории. Ты, Вега, солдат Альянса. Вы, капитан, солдат Турианской Иерархии, обладающий биотическими способностями. Еще, Вега, тебе нужно знать, что у Альянса есть специальное подразделение отлично подготовленных и экипированных воинов.       – У меня, конечно, воображение не богатое, – сказал Вега, – но представить это не сложно.       – Потому что это правда, – произнес Вакариан, а его жвалы разошлись в стороны. – Ну, всё, кроме биотики. Итак, что дальше?       – Дальше вы, как представители воюющих рас, – Аргиос указал на Вакариана и Вегу, – во время оккупации Шаньси оказываетесь атакованы неизвестной третьей стороной. Неизвестной для тебя, Вега, а вы, капитан, знаете, что это турианцы, но несколько иные, давно от вас отколовшиеся и превратившиеся в космический ужас из кривых лезвий и шипов. Вы сначала оказываетесь в плену, где вас хотят то ли запытать, то ли выебать, то ли сожрать и не очень понятно, в каком порядке. Потом выставляют на арену, не отдав ничего из оружия, а вас, капитан, сверх того лишают и биотики.       По выражению лиц Веги и Кортеза Аргиосу уже было понятно, что им ясен посыл этого несложного сравнения, но он продолжил.       – Вы сражаетесь врукопашную. Турианцы физически более сильные, а также более быстрые. Вега, ты быстро начинаешь проигрывать, но вдруг с трибун на песок арены кто-то кидает твой меч. Ты бежишь к нему, радостный от скорой встречи, но получаешь метательный клинок в бедро и падаешь. Вынужден отметить, капитан, ножи вы метаете просто отлично.       – А мне инструктора в детстве говорили, что так себе, – произнёс Вакариан.       – Вега, ты не успеваешь, – продолжил Аргиос. – Турианец поднимает твой меч и заносит его для первого и последнего удара. Ты готов к смерти, почти принял её, как вдруг твой враг говорит, что у него есть путь к спасению. Нужно лишь вытащить нож из ноги и разбить его. Ты слушаешься, поскольку тебе уже почти нечего терять. Звон, пламя и темнота. А потом ты в доме. Ты и турианец с твоим мечём, возвышающийся над тобой. Перед вами – один из тех, кто был на трибунах, и он явно не поздравить с побегом вас пришёл. Ты уже не готовишься к смерти, потому что заебался умирать лишь мысленно за последнее время. Но и особо подумать ты не успеваешь, поскольку за спиной вашего врага появляется человек из того самого спецподразделения Альянса, о котором я говорил в начале. Он сносит ему голову, а потом смотрит на вас и что-то подсказывает тебе, что готовиться к смерти всё же нужно.       – Он что, думает, что я заодно с турианцем, то есть с врагом? – уточняет Вега.       – Мысли его тебе недоступны, но видит он то, что ты и сказал, – кивает Аргиос. – И вот он смотрит. Ты молчишь, а турианец рядом крепче сжимает меч и тоже молчит. А когда он спокойно, но угрожающе произносит: «Имя, звание, должность», ты решаешь, что надо представиться, потому что умирать всё-таки не хочется. Он слушает, а затем приказывает турианцу отдать меч. И вы отдаёте, капитан, поскольку не решаетесь спорить, ведь вам, наверное, тоже хочется жить. Выводы делайте сами.       Аргиос замолчал. Он запоздало понял, что о друкхари из подвала говорить не стоило. Да и вообще говорить не стоило, но сказанного не изменить, а значит придётся действовать дальше с обновившимися вводными.       Аргиос не думал, что город ксеносов сказался на нём настолько, что он иносказательно расскажет о нём ксеносу и двум людям из другого мира. Для агента Инквизиции иногда в нём слишком много человека.       – Значит, – прервал молчание капитан, – существуют некоторые «неправильные» аэльдари?       – «Неправильные» существовали бы, если бы существовали «правильные», – ответил Аргиос. – Вам лучше поговорить об этом с аэльдари на борту. Я знаю примерно то, что рассказал сейчас.       – Я бы еще многое хотел узнать, но вернёмся к изначальному вопросу. Как и договаривались, – произнёс капитан. – Что такое «Нормандия» и «Эль-Аламейн», так? Длинную версию или короткую?       – Я не спешу, – Аргиос указал рукой на свои костыли.       – Я понял, – капитан Вакариан вышел на середину ангара, активировал свой омнитул, что-то поискал в нём, а затем посмотрел на Вегу и Кортеза. – В какой-то момент мне потребуется ваша помощь.       – Как скажешь, – Вега присел на один из ящиков.       Кортез просто кивнул.       – За свою недолгую жизнь я понял, что желание жить – движущий механизм в развитии любой группы живых существ, будь то целый вид, город или космический корабль, – неторопливо, но громко говорил капитан, отмеряя ангар шагами, – Все недавние события, включая твою историю, Аргиос, только подтвердили моё мнение. Не знаю, как в твоём мире, но в этом почти все расы вели внутренние войны. Кто-то прекратил их ещё на этапе формирования древних цивилизаций, кто-то – незадолго до полноценного выхода в космос, а кто-то воевал ещё на этапе колонизации космоса. Как ты уже, наверное, знаешь, воевать ещё до выхода в космос прекратили люди, а на этапе колонизации – турианцы. Так называемые «Объединительные войны». Кроганы так вообще свою родную планету превратили в ядерную пустошь, но речь не об этом. Речь о выживании. Как «Нормандии» посреди глубокого космоса, так и «Эль-Аламейна». И названия неотрывно связаны с прошлым Земли, где человеческие государства хотели выжить в конкуренции с другими такими же государствами. Иногда их взаимоотношения доходили до войн, которые отпечатывались в истории в том числе названиями великих сражений. Альянс Систем решил в память об этом называть фрегаты в честь таких сражений, а крейсера в честь городов Земли.       – Щербатый, – сказал Вега с ящика. – Ты ж, блять, просто мог сказать, что фрегаты в честь сражений, а крейсера в честь городов, а не толкать здесь целую речь. Высокопарно о пиздец очевидном.       – Во-первых, это была длинная версия, а твоя короткая, – ответил капитан Вакариан нечитаемым двухтональным голосом. – Во-вторых, у меня сегодня впервые хорошее настроение, не порти его, а в-третьих, я решил потренироваться произносить речи. Сходи проветрись, если ты недоволен. Вы сами меня главным сделали.       Аргиос понял, что не ошибся. Эти люди и ксеносы уже настолько давно знакомы, что их взаимоотношения давно перешли в ту область, где даже посылание друг друга нахуй превращается в уважительное общение.       Когда-то в гвардии было точно так же.       Общие цели и равенство перед смертью упрощают взаимоотношения между людьми, как периодически говорил лейтенант Госфор Наги – взводный командир Аргиоса и очередной из мертвецов прошлого.       – В целом, было информативно, капитан, – сказал Аргиос. – Но что именно за сражение «Нормандия», а город «Эль-Аламейн»?       – Вега, отвечай, – капитан указал рукой на лейтенанта, а его жвалы снова пришли в движение. Орган насекомого, натянутый на хищную птицу в костной броне. Аргиос в очередной раз скрыл отвращение.       – Ну, историю я не сильно знаю, но дело было в двадцатом веке на Земле, – Джеймс почесал затылок. – Тогда шла война, Вторая Мировая. Воевали почти все крупные страны. Во время этой войны страны одного лагеря объединились и провели десантную операцию против страны другого лагеря. А «Нормандия» – название региона, где высадка и происходила.       – Десантная операция? – спросил Аргиос. – Но не космическая, да?       – Воздушная и морская, – ответил Кортез, усмехнувшись, – В двадцатом веке человечество только первые ракеты в космос запускало, да и то уже после Второй Мировой.       – Ракеты? – поинтересовался Аргиос. – Но если война закончилась, то против кого и зачем?       – Ракеты были гражданские, – улыбнулся Кортез. – С космическими кораблями и первыми людьми-астронавтами. Звучит странно для современного мира, но раньше космические корабли не могли выйти на орбиту Земли самостоятельно, и мы доставляли их туда с помощью ракет.       – И без нулевого элемента, – понял Аргиос.       – Именно так, – сказал Кортез. – Но это я отвлёкся. Высадка в Нормандии запомнилась как крупная, сложная и кровопролитная, ну и одна из решающих операций в той войне. Хотя там много и других важных было.       – Я старый фильм смотрел об этом, ещё когда на Земле жил, – произнёс Вега. – На песчаный пляж с десантных кораблей высаживались сотни танковых и пехотных полков. А потом они штурмовали укреплённые позиции на возвышенности. Людей там порядком полегло, конечно.       Аргиос вспомнил, как лет десять назад его полк штурмовал позиции орков в джунглях мира Долгаз. Две тысячи новобранцев, недавно прошедших учебный лагерь. Новое оружие, выкованное для войны. Так думали они, и так думал Аргиос, ведь был лишь одним из многих. И в нём, как и в остальных, горело два пламени: фанатичной ненависти к Его врагам и идеалистичной веры в Империум, как в государство. С годами ненависть к врагам осталась, хотя и утратила изрядную долю фанатичности, став более объективной, а вот почти весь идеализм был вытеснен освежающе-холодной, почти ледяной встречей с реальностью.       А пламя обратилось в пепел. Возможно, именно поэтому полки мира смерти Атар, полного вулканов и мануфакторий по переработке полезных ископаемых, называли Пеплом Атара. Хотя на мире Долгаз именно пеплом стали лишь немногие из погибших. А большинство же смешались с грязью и кровью в его джунглях и в небольших покинутых городах, изодранных артиллерийской подготовкой.       Аргиос вытащил себя из воспоминаний. Слишком часто за последнее время он пытался в них погрузиться. Кто-то говорил, что перед смертью в мыслях проносится вся жизнь. Видимо, после несостоявшейся смерти тоже.       Вега и Кортез всё ещё обсуждали высадку в Нормандии. Кажется, времени прошло немного.       – А с что Эль-Аламейном? – спросил Аргиос.       – С ним всё в порядке, – ответил Кортез. – Это город в пустыне. Точнее, на побережье, а пустыня – дальше вглубь континента. Там ещё одно важное сражение Второй Мировой произошло. Трудно вспоминать детали, но та страна, которая оборонялась от десанта в Нормандии, пыталась захватить Эль-Аламейн. Там ещё генерал участвовал знаменитый, Роммель, вроде. В итоге захватить город не удалось, поскольку танкам постоянно не хватало топлива из-за проблем со снабжением.       – Во фразе, где встречаются Нормандия, Эль-Аламейн и топливо, – сказал Вакариан, до того молча слушавший, – я чувствую какую-то иронию, от которой у меня глаз дергается, хотя физически не может. Топлива для полета на Землю нужно много, и мы делаем всё, чтобы это много найти. И на Элизиум мы сейчас летим в первую очередь именно за топливом.       После того как Эль-Аламейн был похоронен в атмосфере газового гиганта, Джокер объявил по корабельной сети, что Нормандия взяла курс на Элизиум. Тогда Аргиос не придал этому особого значения, будучи занят изучением чуждого мира, но теперь ситуация прояснилась.       Капитан не просто так сказал о выживании корабля. Без топлива до Терры не долететь. Как и без еды и воды.       – А как Эль-Аламейну хватило топлива, если он скитался по пустоте ещё с начала войны? – спросил Аргиос.       – В том-то и дело, что они летели в пустоте, – ответил капитан. – Придали себе начальную скорость импульсным запуском двигателя, а дальше двигались по инерции. Потом подкорректировали курс при подлёте к звёздной системе, где и наткнулись на нас. Запасов топлива им хватило, как видишь. Остатки мы слили в свою пользу.       – Они вообще знали, куда лететь? – Аргиос попытался представить бескрайнюю пустоту за обшивкой Нормандии. Как в ней ориентироваться, если в этом мире нет Астрономикона?       – Осмысленный курс у них был, если верить бортжурналу, – ответил капитан. – Даже при неисправных навигационных приборах можно попытаться сориентироваться глазами по звёздам или туманностям. Не берусь судить, насколько точно это удастся, но нашли они нас, а не точку сбора флотов Альянса. Не могу сказать, что им повезло.       – Нормандия не может также лететь по инерции, поскольку из-за использования ССД нужно сбрасывать заряд? – спросил Аргиос.       – Именно, – ответил Вакариан. – Ещё вопросы?       – А почему Жнецы их не нашли за всё время полёта? – Это был второй вопрос из тех, что Аргиос хотел задать, когда только спустился в ангар.       – Космос огромен, – Вакариан пожал плечами. – Жнецы пользовались ретрансляторами и атаковали в первую очередь системы с ними. Поэтому, после того как Эль-Аламейн отступил с Земли и вывалился посреди неисследованного космоса, он оказался нахер никому не нужным, а точнее – всеми забытым. Жнецы его не нашли, просто потому что и не искали.       – А экипаж не покинул крейсер, высадившись на какую-нибудь пригодную для жизни планету, – Аргиос кивнул в сторону шаттла, – потому что в межзвёздной пустоте нет пригодных для жизни планет.       – Там вообще ничего нет, кроме низкоплотных газа и пыли, ну и электромагнитного излучения, – кивнул капитан. – А в той системе, где мы встретились, вокруг звезды вращалось только два газовых гиганта. Тоже не располагает к жизни.       – Вспышка энергии Горна, – вспомнил Аргиос ещё один из своих изначальных вопросов. – О ней говорил капеллан, и она же привела к падению Нормандии на Мендуар. Как она не вывела из строя крейсер, а если и вывела, как безумный экипаж восстановил его посреди войда?       – Я тоже задавался этим вопросом. Мы пришли к следующему выводу, – капитан сделал круговое движение трехпалой кистью, по-видимому, подразумевая под «мы» всю Нормандию. – Горн выбросил в космос колоссальное количество энергии. Колоссальное для наших гуманоидных размеров, но не для размеров галактики. Через систему ретрансляторов энергия перераспределилась, причём неравномерно из-за особенностей процесса. Вот и получилось на выходе, что на Нормандию при трансляции воздействовало излучение более высокой интенсивности, чем на Эль-Аламейн в межзвездном пространстве.       – Иногда нужно меньше слов, Щербатый, серьёзно, – произнёс Вега с ящика. – Я сам понял немного, но если по-простому, то дохера энергии наложилось на размер галактики. Дохера на дохера. Вот и результат с Эль-Аламейном слабее, чем с нами.       – А ещё интенсивность сферической волны убывает с расстоянием, как сказал Адамс, – заметил Кортез. – От ретрансляторов распространялись именно такие волны, поэтому чем дальше от них, тем слабее воздействие. Эль-Аламейн был в нескольких днях пути на сверхсветовой от ближайшего. По-видимому, достаточно далеко.       – Общую идею я понял, – сказал Аргиос. – Можете не продолжать.       Кажется, понял. И не в последнюю очередь благодаря тому, что тежножрец Индр обучал его обращению с техникой. Ну, тем навыкам, которые доступны для непосвящённого в таинства Механикус.       Например, без знаний от Индра Аргиос бы не понял, о каком таком «электромагнитном излучении» говорил капитан, когда рассказывал о межзвёздном войде. Возможно, нужно рассказать местным, что в Империуме Человечества технические знания доступны далеко не каждому человеку.       – Мне даже жаль прерывать ваши охуенные речи, – раздался голос по громкой связи Нормандии, – но мне требуется твоё присутствие, Гаррус.       – Ещё один неожиданный корабль, Джокер? – спросил капитан, подняв голову.       – Нет, навигационная дилемма.       – Понял, сейчас буду.       – Решили играть в открытую, капитан? – спросил Аргиос. – Пилот слышит всё, что происходит на корабле?       Направляющийся к лифту Вакариан остановился и развернулся, изучающее посмотрев на Аргиоса.       – Здесь нет никакой тайны, – медленно произнёс капитан, а его жвалы прижались к челюстям. – У Джокера есть доступ к камерам и микрофонам, но это не означает, что он постоянно следит за экипажем. Его задача – пилотировать корабль.       – Гаррус к тому, что я не могу одновременно видеть всё, слышать всё, а ещё и вести Нормандию, – вмешался пилот. – Но если у тебя какой-то невъебенно важный вопрос, а рядом нет никого, чтобы на него ответить, то можешь покричать в потолок в надежде, что я услышу.       – Невъебенно важные вопросы орать в потолок в надежде, что на них кто-то ответит, – произнёс Аргиос, стараясь выглядеть серьёзно. – Я запомнил.       Не то чтобы в слежке за личным составом было что-то новое – служба в Инквизиции на многое раскрывает глаза. Да и наблюдение обычно ведётся не с целью раскрытия личных секретов каждого члена экипажа – хотя за этим, безусловно, тоже – а в первую очередь ради исправного функционирования всего корабля и превентивной защиты от мятежа.       Однако впредь стоит быть аккуратнее в словах.       Капитан вскоре покинул ангар, а Аргиос взглянул на часы своего омнитула. С того момента, как он пришёл сюда из столовой, прошло уже полтора стандартных часа.       «Самый длинный диалог с ксеносом на текущий момент. И ввиду обстоятельств не последний», понял Аргиос.       Несмотря на свою отвратительную природу, капитан оказался приемлемым в общении, да и остальные члены экипажа ему доверяли, вот только непозволительная глупость – полагаться на мнение ксенофилов в отношении ксеноса, что бы их не связывало.       Особенно, если их что-то связывало.       Да, общие цели упрощают взаимоотношения. Но делают их не только более открытыми, но и более слепыми.       В любом случае, нахождение на Нормандии – единственный вариант на текущий момент.       Цель оправдывает средства. До некоторой границы. Главное – эту границу вовремя обнаружить.       – На судах Альянса приняты неформальные взаимоотношения между членами экипажа? – спросил Аргиос, прокручивая в голове весь прошедший разговор.       – Не приняты, конечно, – ответил Вега. – Но давай, запрети людям в замкнутой металлической коробке общаться. Через какое-то время получишь замкнутых и озлобленных живых мертвецов. От хасков будут отличаться только цветом кожи.       – Если ты хотел спросить, почему капитан приходит поговорить со всеми лично, – сказал Кортез, отвлекшись от осмотра шаттла, – то это традиция пошла ещё с первой Нормандии и с Шепард. Нас на той Нормандии не было, но слухи здесь расходятся быстро.       «Как и всегда в замкнутых сообществах», подумал Аргиос.       Он отметил, что личное общение капитана со всеми – интересный способ по выяснению проблем корабля и экипажа из первых рук. Неосуществимый ни в Инквизиции, ни на Имперском флоте ввиду численности свиты или количества матросов и офицеров на корабле. Зато отлично работает в ячейке аколитов. Впрочем, в группе из четырёх человек иногда думаешь о том, как избавиться от их постоянного назойливого присутствия. Естественно, дальше неоформившихся мыслей это не заходит, поскольку все вы – слуги Трона.       Аргиос вспомнил, что хотел спросить что-то ещё. Вега упомянул какого-то ублюдка, а капитан – название или имя противника, с которым капеллан сражался на крейсере.       Была и тема, требующая обсуждения, но в не текущей обстановке и не с местными. Возможность влияния Варпа на галлюцинации старпома. Если верить тем, кто читал его дневник, то со старшим помощником разговаривал погибший капитан судна.       А вот информацию о демоническом влиянии на него или даже на всю Нормандию Аргиос всё ещё предпочитал хранить при себе. Однако, в прошедшем разговоре с капитаном, лейтенантом и пилотом никаких поверхностных следов влияния обнаружено не было.       – Ты упомянул какого-то «церберовского ублюдка» при обсуждении оружия капеллана, – Аргиос посмотрел на Вегу.       – Кай Лен, – Вега поморщился. – Биотик с катаной. Тип меча такой. Работал на Цербер. Шепард его убила.       – А Цербер это? – поинтересовался Аргиос.       – Террористы, – коротко ответил Вега. – Говорили, что за человечество, а сами творили незаконные дела где-то в космосе. Нелегальные эксперименты, убийства. Три года назад Шепард и Нормандия с ними сталкивались. В вооружённом смысле. Но после Цербер разжился последователями, и во время войны со Жнецами атаковал Марс. А потом и Цитадель. Нападения мы отбили.       – Цитадель – это станция космическая? – Аргиос уже слышал это название на Мендуаре.       – Да, огромная станция, где Совет заседал, – ответил Вега. – В итоге Цитадель оказалась на орбите Земли, где её пристыковали к Горну. Так что не исключено, что она сейчас по орбите кусками летает.       – Так, подожди, – прервал Аргиос. – Когда галактика объединилась против Жнецов, Цербер атаковал Марс и Цитадель? Планету Альянса и галактический центр. Они в нужную сторону воевали?       – Даже ты понял, что нет, – усмехнулся Вега. Усмешка сошла с его лица, когда до него дошло, что он сказал. – Я имел ввиду, что ты здесь недавно и, должно быть, сложно всё это осознавать. Тупым тебя не считаю. Без обид.       – Я так и понял, – отмахнулся Аргиос. – Удалось выяснить цели Цербера?       – Хасков же видел уже? – спросил Вега. – То же самое, только более разумные. Как я понял, лидер Цербера считал, что Жнецов можно контролировать, а по факту был одурманен.       – Подконтролен Жнецам?       – Да. И не только он, – Вега покачал головой. – Жнецам не было разницы, из какой расы создавать своих агентов. Неприятно в глобальной войне.       Враг внутри. Враг снаружи. Враг извне.       Слишком знакомо.       – Механизмы одурманивания? – спросил Аргиос.       – Да хуй знает, – честно ответил Вега. – Артефакты Жнецов вроде или они сами где-то неподалеку. А может всё вместе. Тут я не специалист. Попробуй поговорить с Доком, конечно. Она должна знать больше.       – У меня ещё вопрос, – сказал Аргиос. – С кем сражался капеллан на крейсере? Вакариан произнёс имя или название.       – ИМИР?       – Да.       – Название робота. Тяжелый мех с пулеметом и ракетной установкой. Тут без дополнительного смысла. Просто охранный робот.       Дополнительный смысл есть везде, нужно лишь правильно искать. Но Аргиос понял, что разговор уже пора заканчивать, иначе перед ним снова откроется сюрреалистическая картина: ксенос, рассказывающий человеку о человеческой же истории. И неважно, что капитан уже покинул ангар.       – А капеллан – скульптор? – задал Вега вопрос без вступления.       «Астартес – скульптор?» Аргиос посмотрел на лейтенанта с вопросом в глазах, но вслух сказал иное.       – С чего ты это взял?       – Статуя Шепард, – Вега указал в угол ангара. – Мы забрали её с крейсера, впрочем, ты уже в курсе. Но рядом со статуей на крейсере лежали инструменты скульптора и кусок мрамора. Капеллан их минут пять гипнотизировал, а потом сказал нам взять их на Нормандию.       – И лично притащил в свой трюм под инженерами, – громко произнёс Кортез из шаттла.       – Адептус Астартес – лучшее оружие, что создал Император на заре Империума Человечества, – произнёс Аргиос слова, которые когда-то сказали и ему. – Генетически усовершенствованные супервоины, стоящие десятка обычных людей. Нет, может, конечно, среди них распространена тяга к искусству. Я не могу знать, поскольку они тщательно охраняют знания о себе.       – Так что иди, Джеймс, спрашивай капеллана лично, – заключил Кортез. – Не изволите ли вы ответить на вопрос: а зачем вам мраморная глыба?       – Спасибо, Эстебан! – крикнул Вега. – Но я лучше здесь посижу и вместо Щербатого послежу, чтобы твоя жопа до Земли целой долетела.       – Если тебя так волнует моя жопа, то подойди поближе.       – Спасибо, Эстебан! Но я останусь здесь.       Вега пристально посмотрел на Аргиоса.       – До Земли лететь долго, поэтому ты должен знать, – начал он. – Кортез у нас больше по мальчикам, чем по девочкам. Я никого не осуждаю, но одеялом лучше укрывайся.       – Спасибо, Джеймс! – крикнул Кортез.       «И в этом мире не без содомитов. Да узнает Он своих», вздохнул Аргиос.       А ведь Филону, в прошлом странствующему проповеднику, как-то раз на задании пришлось терпеть навязчивое внимание молодого аристократа в баре на верхних уровнях города-улья, куда аколит под прикрытием отправился для сбора информации. Аристократ оказался ценным информатором, но Филон понравился ему не только как приятный собеседник. Алкоголь отключает многие защитные функции мозга.       Делия, сидящая в углу и наблюдающая за обстановкой в баре, напоминала Филону о ценности информации, а сам Филон балансировал между целью разговорить собеседника и желанием ударить его лицом об стол, потому что замутнённый разум плохо воспринимает слова.       По итогу Филон узнал, что нужно, аристократ своего не добился, а довольной осталась одна лишь Делия. Но после того случая Филон Ортелл больше не ходил в бары, в которых нужно сдавать оружие при входе. Цепной меч зачастую доходчивее слов. И обычно его не обязательно даже активировать.       Аргиос взял с ящика недочитанный планшет о ксенорасах и устроился на кровати поудобнее, насколько позволяла нога, да и ситуация в целом.       Волусы. Низкорослые и коренастые существа, происходящие с планеты Икунэ – мира с высоким атмосферным давлением и аммиачной атмосферой. В связи с чем вынуждены постоянно находится в специальных костюмах в условиях, далёких от атмосферы родной планеты. Плохо приспособлены к ведению боевых действий, хотя крайне редко среди них встречаются биотики. Известны своими коммерческими способностями. Государство волусов является сателлитом Турианской Иерархии. В обмен на защиту волусы оказывают содействие турианцам в развитии экономики.       Ханары. Негуманоидная раса существ, напоминающих земных медуз. Родная планета – Кахье – планета-океан, что определяет физиологию расы. Не способны самостоятельно передвигаться вне водной среды, из-за чего вынуждены использовать устройства для левитации. Общаются с помощью биолюминесцентных сигналов, невоспринимаемых остальными расами. Известны своей исключительной вежливостью и крайней религиозностью, что является частью их культуры.       Элкоры. Раса массивных, ходящих на четырёх ногах существ с планеты Декууна – мира с повышенной гравитацией. Особенность родной планеты определяет не только внешний вид расы, но и её психологию. Элкоры задумчивы и консервативны, а их речь монотонна и безэмоциональна. В связи с недостаточностью обычной речи для передачи информации при общении раса выработала язык феромонов и специфичных, едва заметных, движений тела. Для выражения эмоций при общении с другими расами объявляют своё настроение перед каждой фразой. Редко покидают пределы родного мира или колонизированных ими планет.       Дреллы. Раса гуманоидных разумных рептилий с пустынной и засушливой планеты Рахана. По росту и комплекции близки к людям, но физически сильнее. Обладают феноменальной памятью, что является следствием необходимости запоминания расположения ресурсов на родной планете ввиду их скудности. Из-за той же скудности ресурсов оказались на грани вымирания ещё до выхода в космос, но как вид были спасены обнаружившими их ханарами путём перевозки 375 тысяч дреллов на родную планету Ханаров. Самая малочисленная раса галактики.       Ворка. Агрессивная гуманоидная раса. Средняя продолжительность жизни около двадцати лет. Известны своим уникальным метаболизмом, высокой приспосабливаемостью и регенеративными способностями. Задокументированы случаи, когда ворка отращивали утраченные конечности. Владеют самыми примитивными технологиями в галактике из известных рас, что характеризуется низким уровнем развития цивилизации. Не имеют единого правительства и армии. Используются в качестве дешёвой живой силы в различных бандах. Банды, состоящие исключительно из ворка, неизвестны, ввиду их склонности к внутривидовой агрессии.       Аргиос отложил планшет. Он думал, что орки – это кроганы. Нет, настоящие орки – это ворка. Если все предыдущие расы, кроме уже упомянутых кроганов, претендуют на какую-то адекватность в условиях этого мира, то при встрече с ворка единственно верное решение – огонь на поражение. Впрочем, на Нормандии не Аргиос ответственен за межрасовые контакты.       Аколит снова взял планшет.       Батарианцы. Антропоидная раса с планеты Кхар’шан. Обладают четырьмя полностью функциональными глазами, что является уникальной особенностью. Из всех известных на текущий момент рас две пары глаз имела только вымершая раса протеан. Известны множеством пиратских банд и преступных авторитетов, а как следствие – многочисленными актами агрессии по отношению к другим расам. Заработали себе репутацию галактических изгоев. Общество батарианцев основано на рабовладельческом строе, несмотря на его незаконность на территории Совета Цитадели. Для пополнения числа рабов совершают набеги на плохо защищённые колонии человечества и других рас.       В две тысячи сто семидесятом году начался конфликт человечества и Батарианской Гегемонии над контроль за Скиллианским Пределом. Первая фаза – нападение работорговцев на Мендуар. Вторая фаза – выход Гегемонии из пространства Цитадели путём закрытия посольства на станции. Третья фаза – нападение пиратского флота, спонсируемого правительством батарианцев, на человеческую колонию Эллизиум. После двенадцатичасовой обороны поверхности планеты от батарианцев силами космической пехоты прибыл флот Альянса. Спустя пять часов сражения единственный выживший генерал Гегемонии приказал отступить. Финальная фаза – нанесение батарианскими пиратами ударов по уязвимым точкам Альянса в Пределе. Альянс отбил атаки. Через три месяца пираты покинули Скиллианский Предел. Третья и финальная фазы называются Скиллианским Блицем.       Аргиос закончил с планшетом.       Мендуар. Эллизиум. Две планеты из двух, о которых он узнал в этом мире, были атакованы батарианцами. Работорговцами и пиратами, след которых переплёлся и с Эль-Аламейном. Ещё и Элизиум, судя по всему, находится в том же регионе галактики, что и Мендуар. То есть в относительной близости как от текущего местоположения Нормандии, так и от теоретического контакта с другими батарианскими пиратами, пережившими войну со Жнецами.       Кажется, в настоящий момент нужно готовиться к встрече именно с четырехглазыми ксеноублюдками. Аргиос взглянул на свой панцирный доспех, несший на себе шрамы от встречи с другими работорговцами. Пусть не с четырёхглазыми, но с не менее отвратительными обладателями пастей, полных острых зубов.       И какова вероятность, что в заброшенном доме на Мендуаре были следы того самого батарианского набега? За шестнадцать лет дом вполне мог прийти к увиденному уровню запустения, да и даты на консервных банках примерно совпадали.       – Вега, – Аргиос позвал лейтенанта, – тот дом на Мендуаре, в котором вы нас обнаружили. Последствия нападения батарианцев в сто семидесятом году?       – Полагаю, да, – ответил Вега после некоторого раздумья. – Он выглядел достаточно старым, а ещё эти следы пожара и выстрелов. Читаешь про четырёхглазых?       – Последняя раса в списке.       – Ну тогда тебе нужно знать, что Шепард, – Вега указал на статую, – Участник Блица. Она сплотила колонистов против батаров, чтобы они продержались до подхода флота. В какой-то момент Шепард чуть-ли не в одиночку размазала целый отряд четырёхглазых. Награждена Звездой Терры.       Вега ненадолго умолк, словно решаясь, говорить ли ему дальше.       – Нам об этом в академии рассказывали, – всё-таки сказал он. – Сама Лола не любила об этом распространятся.       – Понимаю, – ответил Аргиос. – Получается, Терру вы Террой всё-таки называете. И «Лола»?       – У Джеймса в голове мало места для имён и фамилий, – громко произнёс Кортез, который уже закончил осмотр шаттла. – И он прозвища придумывает. Капеллану уже придумал?       – Я ещё жить хочу, Эстебан! – крикнул в ответ Вега.       «Неудивительно», усмехнулся про себя Аргиос.       – А вот тебе придумал, – Вега повернулся к аколиту. – Серж. Не против?       – Сокращение от сержанта? – спросил Аргиос, не без сарказма отмечая, что его только что повысил ксенофил.       – Понимаешь, – начал Вега. – Пришлось мне как-то общаться с одним штабным сержантом. Въедливый тип. Моё личное дело рассматривал со всех сторон, доебывался чуть ли не до каждой буквы, а уж вопросов задал, пиздец. Что, когда, где, зачем? Я думал, что мариновать меня будет дня четыре. Ты мне его напоминаешь внешне, да и в остальном. Неделю не отрываешься от планшетов и задаёшь вопросы. Не подумай, я без негатива. Тот сержант делал свою работу.       – Называй, если хочешь, – заключил Аргиос. – Кроме тех рас, что описаны в планшетах, больше никого разумного нет?       – О чем и я говорю, – рассмеялся Вега. – Да есть, но они в космос не вышли. Эстебан, как назывались те стероидные быки?       – Яги.       – Точно, – Вега хлопнул в ладоши. – Короче, здоровые и быстрые твари. С рогами и полной пастью ненависти. Мы встретили одного недавно на задании. Если у вас нет численного перевеса, то становится невесело.       Аргиос понял, что, когда он научится ходить, ему понадобится не только штурмовая винтовка, но и дробовик. Слишком много агрессивных тварей, а некоторые из них еще и крупные, как кроганы или яги. И ведь речь пока что только о разумных видах, а на планетах водятся и животные.       Не то чтобы в мире прошлого было проще.       «Пока есть время, нужно структурировать информацию о ксеносах», решил Аргиос. «В первую очередь, с точки зрения сражения с ними».       У всех гуманоидных рас слабое место – голова, а на ней – глаза. У батарианцев целых четыре, как и у протеанина на борту. Ханары, гипотетически, не должны представлять серьёзную угрозу, поскольку не приспособлены к передвижению по суше. Так же серьезную угрозу не должны представлять волусы из-за особенностей расы, да и повышенное давление в их скафандрах при нарушении герметичности должно привести к взрывной декомпрессии. А вот элкоры выглядят уже более опасными, поскольку за медлительностью скрывается огромная физическая сила. С ними лучше не вступать в ближний бой без подготовки, как и с дреллами, раз ящерицы сильнее человека и, скорее всего, быстрее.       Азари – биотики, что уже говорит об их преимуществе в сражении. Турианцы обладают костной бронёй, когтями, острыми зубами и обострёнными чувствами, а также считаются лучшими воинами галактики. Наверняка не просто так и, судя по всему, не из-за личных качеств, а из-за подготовки их армии в целом. Кварианцы достаточно умны, чтобы создать искусственный разум, и обладают слабым иммунитетом. Они, скорее всего, будут пытаться разорвать дистанцию в бою. Им нельзя предоставить такую возможность. Как и слабым физически саларианцам, предпочитающим разведывательно-диверсионные операции, а не открытые столкновения.       Ворка, кроганы и яги – живучие, сильные и агрессивные. С ними предпочтительнее держать дистанцию, уничтожая стрелковым оружием. Батарианцы – работорговцы, как и друкхари, поэтому могут иметь в арсенале оружие не для убийства, а для обездвиживания. Стоит быть осторожнее.       Ну и самое главное – помимо головы, глаз и жизненно важных внутренних органов у каждой расы могут быть свои слабые места. Например, у турианцев это, кажется, жвалы. По крайнем мере они выглядят слабыми и чувствительными.       Аргиос вздохнул, потёр глаза и лёг на кровать, уставившись в потолок.       Нормандия тихо шумела, разрезая пространство на сверхсветовой скорости. Уносясь всё дальше в неизвестность нового мира. С одной стороны, изучение планшетов и постоянные разговоры превращают непроглядную тьму в сумрак с различимыми очертаниями предметом, но с другой – невозможно разобраться в целом мире за какие-то дни, недели, да даже и месяцы, если он существует уже несчётное число циклов прихода Жнецов.       Красноватые лампы монотонно светились под потолком ангара. В гвардейском прошлом Аргиос уже пережил несколько межзвёдных перелётов, и в каждом из них смотреть на потолок было некогда. Каждый раз солдат готовили к высадке на заранее известную планету. Приучали к течению её дня и ночи с помощью регулировки освещения в отсеках с ними и изменения режима сна. На полигонах, что обязательно были на борту транспортирующих гвардейцев кораблях флота, проводились учения, призванные подготовить к условиям боёв на планете.       Естественно, подготовить полностью они не могли. На борту корабля не сымитировать джунгли или испещрённые ущельями горы, даже очень постаравшись. А командование предпочитало посылать Пепел Атара именно в такие регионы, как выходцев с вулканического мира-смерти. Ну или на индустриальные миры, ведь на Атаре были и мануфактории.       Хотя предпочтения предпочтениями, а воевать приходится там, где враг.       Аргиос активировал омнитул.       Близился обед по корабельному времени. Время приёма пищи здесь статично, как и количество часов в сутках, соответствующее стандартным земным со слов Чаквас. Двадцать четыре часа, разделённые на вахты, – корабельный цикл. Без искусственной акклиматизации, да и она была бы лишней. Нормандия не медлительный имперский транспортный корабль, вмещающий пару тысяч гвардейцев с техникой и снаряжением. Нормандия – скоростной фрегат с группой высадки менее десятка людей и ксеносов. Даже такие полёты, как этот полёт к Терре с оценочной длиной около трёх месяцев, что является нормальной длительностью для варп-перехода, для неё в новинку.       Аргиос встал с кровати.       Скоро на обед, но предварительно нужно кое с чем определиться.       Насколько хорошая идея поговорить с капелланом о ночном кошмаре и его гипотетической демонической природе?       «Господин капеллан, мне приснился кошмар. Там вы уничтожили весь экипаж Нормандии, аэльдари и намеревались убить меня, а некая сущность, возможно, демон, требовала от меня покаяться в грехах».       Нет, идея, определённо, далеко не самая лучшая.       Но если демоническое влияние подтвердится, то рассказать всё равно придется. В таком случае принадлежность к Ордо Маллеус и опыт в подобных вопросах станет для Аргиоса аргументом в его защиту, если капеллан увидит вину в сокрытии информации.       А пока что нужно начать исследование влияния Имматериума на эту реальность издалека. С видений старпома Эль-Аламейна, в которых к нему приходил погибший капитан. Астартес был на крейсере и видел старпома – он может прояснить ситуацию изнутри. Но нужно быть острожным в словах и не только из-за систем наблюдения на корабле.       Аргиос опёрся на костыли и, бросив Веге и Кортезу, что ему пора размять ноги, не торопясь направился к трюму под инженерным отсеком.       В трюм вела лестница.       «Проблемы начинаются в начале», понял Аргиос.       И пока он перехватывал костыли, чтобы спуститься по ступеням, до него донеслись обрывки разговора из-за двери, ведущей к инженерам.       – Я видел в столовой эльфийку, – произнес мужской голос с отчетливым акцентом.       – Кен, как я поняла, она не эльфийка, а аэльдари, – поправил женский голос.       – Это уже детали, – снова той же мужской голос. – Уши, Геби, уши, вот где смысл. И такие выразительные глаза. А еще форма Альянса на ней подчеркивает все нужные изгибы.       – Признаю, изгибы действительно хороши, а ещё широкие плечи, – женский голос изобразил мечтательную улыбку. – Вместе с заострёнными ушами это выглядит сексуально.       Аргиос чуть не поперхнулся воздухом.       Они говорят о привлекательности ксеноса?!       О неизвестной расе, о существовании которой узнали неделю назад?!       Ксенофилов здесь вообще ничего не ограничивает?!       И что за «эльфийка»?       – Надеюсь, она нас не слышит, – произнесла женщина уже тише.       – Надейтесь, идиоты, – зазвучал чуждый голос, словно исходящий из герметичной брони. – Раньше только Доннелли обсуждал всех женщин на корабле, а теперь вы делаете это вдвоем.       – Тали, я умею ценить женскую красоту, – ответила женщина. – Вот у тебя очень, кхм, подчёркивающий костюм.       – Естественно, его форма – не результат несвязных случайностей.       Аргиос крепче ухватился за поручень, чтобы не встретиться лицом с металлом палубы, и начал спуск.       – Ступенька, ещё одна ступенька, я иду вниз, – едва слышно прошептал аколит.       А что он мог сделать?       Ворваться в отсек и обвинить всех в ереси?       «Это преступление против человечества! Развращённые умы растлевают ещё не окрепшие души! Ксенофилия карается смертью!»       Да, конечно, он же всегда именно этим и занимался.       Нет.       Разговоры с демонами состояли из молчания.       И именно о демонах Аргиос и намеревался поговорить, спускаясь в трюм под инженерным отсеком, а люди наверху пусть обсуждают, что хотят, пока это не затрагивает аколита лично.       Это было близко к границе оправданности средств по достижению цели, но всё же не перешло её.       Аргиос мысленно подготовился к разговору с астартес.       Капеллан находился в дальнем конце сумрачного трюма. И хотя чувства астартес должны были быть совершеннее человеческих, он внешне никак не отреагировал на появление Аргиоса.       Он сидел на коленях на полу, не шевелясь, и пристально рассматривал монолитный кусок мрамора высотой примерно метр, но с вполовину меньшей стороной основания.       Аргиос запоздало понял, что на капеллане нет шлема. Он сделал еще несколько шагов на костылях, однако прежде чем успел что-либо сказать, капеллан повернулся в его сторону.       За спиной астартес загораются свечи, а пустые глазницы маски-черепа окрашиваются в цвет свернувшейся крови!       – В чём твой грех, Аргиос Морр? – спокойно, но тоном, не терпящим возражений, спросил капеллан.       Грех, Аргиос Морр!       Стоило почувствовать себя лучше и начать что-то понимать, как один вопрос заставляет палубу под ногами шататься, словно войд – это штормовые воды мира-океана.       – В том, – очень аккуратно и медленно начал Аргиос, цепляясь за смысл каждого слова, – что я закрываю глаза на ересь.       В первую очередь на свою собственную!       Выражение лица капеллана терялось в сумраке, но лежащая на мраморе маска-череп внимательно следила за ответом, заглядывая прямиком в душу.       – Хм, – произнёс капеллан и встал, приблизившись к свету ламп и сбросив сумрак с лица. – Честность достойна быть услышанной.       Капеллан поднял свой шлем и пристегнул его к поясу.       – Когда-то давно один капитан крейсера типа «Лунный» ослушался самоубийственного приказа командования флота, чтобы спасти свой корабль и экипаж, – астартес вздохнул. – Он предложил иной вариант. Менее опасный, но не менее эффективный. Он реализовал его, поступил так, как считал правильным, но офицер должен подчиняться приказам, а не выражать собственное мнение. Таково предписание устава.       На мгновение Аргиосу показалось, что по лицу капеллана проскользнула какая-то эмоция.       Печаль?       Нет, что-то другое.       – Я выступал в защиту капитана на трибунале, как и комиссар крейсера, – продолжил капеллан. – Я – потому, что боевая баржа моего Ордена участвовала в том же крестовой походе против предателей, и я был лично знаком с этим капитаном. Им двигала не ересь, а только живой разум, видящий более правильные решения. Комиссар же – потому, что судей не было тогда не крейсере, а он был. Но, несмотря на выполненную задачу, коллегия адмиралов и комиссариат оставались непреклонны в суждении о тяжести преступления. Венец ответственности всегда найдёт голову, на которую будет возложен.       Астартес замолчал.       – А чем закончилась история, господин капеллан? – нарушил молчание Аргиос.       – А ты знаешь, чем закончится твоя? Некоторые знания обретаются лишь тогда, когда познаешь хотя бы малую часть Его безграничного замысла.       – Я верю, что попал сюда, чтобы выжить, и продолжить служение Ему, – Аргиос сложил руки аквиллой, насколько позволяли костыли. – Даже без Инквизиции я остаюсь аколитом Ордо Маллеус.       – От горсти песка можно защититься, прикрыв глаза, но смерть ожидает того, кто спутает горсть с песчаной бурей, – капеллан также сложил руки в священном жесте.       Иносказание оказалось достаточно прозрачным, чтобы подвести Аргиоса к уже знакомой мысли.       Главное – вовремя обнаружить грань, за которой любые оправдания закрытых глаз станут пустыми словами.       Капеллан, кажется, намеревался проследить за этим.       – Насколько ты компетентен в вопросах чтения литаний машинным духам? – неожиданно спросил астартес.       – В какой-то мере, – ответил Аргиос, не совсем понимая сути, а после добавил. – Одним из аколитов моей ячейки был техножрец. Он научил меня большему, чем предполагает подготовка имперского гвардейца.       – К какому из течений культа Омниссии он принадлежал?       – Техножрец-лексмеханик.       – Хорошо, возможно, мне понадобятся твои навыки. Предоставь канал связи со своим омнитулом.       Аргиос предоставил, и уже собрался уходить, как вспомнил, что приходил сюда с конкретной целью.       – Остались вопросы? – произнес капеллан. – Говори, я убедил ксенокапитана деактивировать следящие устройства здесь.       – Вы были на Эль-Аламейне, – Аргиос понял, что сейчас, возможно, лучший момент. – Вы видели там следы влияния Варпа на старпома или на других членов экипажа? В первую очередь я подозреваю галлюцинации из его дневника.       – Ни одного. И пусть не всё буйство человеческой деградации продиктовано Архиврагом, а старший помощник мог сойти с ума и без навязчивого шепота из-за грани, но я полагаю, что влияние Имматериума на этот мир не менее коварно, чем на наш собственный. Будь готов, аколит.       – Как и всегда, – ответил Аргиос и перед уходом не без удивления отметил, что на столе позади капеллана лежит стопка инфопланшетов.       С другой стороны, было бы даже странно, если бы капитан Вакариан предоставил информацию об этом мире только одному Аргиосу.       За дверями инженерного отсека опять о чем-то говорили, в это раз, вроде о последствиях ремонта, но да неважно. Аргиос не вслушивался.       Гораздо важнее, что капеллан не обвинил его в ереси, а только предостерёг. Вот только его вопрос о грехе.       Некоторые воспоминания настолько яркие, что просыпаются в самый ненужный момент.       Путь в столовую пролегал через медотсек. И не буквально, а по той причине, что Аргиос зашёл к доктору Чаквас для осмотра.       – Обычно мне приходится угрожать пациентам, чтобы они пришли на осмотр, – Чаквас повернулась на стуле, отрываясь от чтения какого-то документа.       – Мне моя родная нога просто очень нравится, вот и пришёл.       А после осмотра Аргиос наконец-то смог поесть.       Стоило ему сесть за стол, как все разговоры в столовой приутихли. Веги и Кортеза не было, как и капитана, поскольку Аргиос снова пришёл под конец, а в тех немногих присутствующих горел плохо скрываемый энтузиазм задать столько вопросов, что на них не хватит и дня, но они либо опасались их задавать, не зная с какой-то стороны подступится, либо подчинялись приказу.       И если молчание было приказом, то капитан затеял интересную игру.       Отвечать на вопросы Аргиоса, но лишний раз не задавать вопросов ему. Также с капелланом и аэльдари? Ради чего? Чтобы убрать возможные источники конфликта?       В противостоянии троих и целого корабля выиграет либо капеллан, либо корабль, но вряд ли временный инвалид и ксенопсайкер в блокираторе.       Капитан, скорее всего, понял, что конфликт невыгоден Аргиосу, аэльдари и капеллану, а значит, они смогут смириться с особенностями мира ради достижения своих целей, ведь для них нужна Нормандия.       Что Аргиос и делал, закрывая глаза.       А вот если уже экипажу Нормандии что-то не понравится, то у них только один сдерживающий фактор: астартес.       А еще капитан наверняка понял, что при длительном полёте к Терре рано или поздно что Аргиос, что аэльдари, что капеллан понемногу, по крупицам, но расскажут хотя бы минимум информации о своём мире.       И самое главное, капитан ведь заинтересовал в том, чтобы все трое лучше узнали эту реальность. Он напрямую сказал на Мендуаре, что полёт к Терре не будет простым, и это уже подтвердилось. А у кого больше шансов выжить в сражении? У того, кто заранее изучил врага. Вот за этим капитан и принёс инфопланшеты, и с той же целью все вокруг отвечают на вопросы.       «Ксенос умён», понял Аргиос.       Но волновать его в первую очередь должна собственная жизнь. И это логично. Однако, чтобы сохранить её, нужно сохранить корабль и экипаж.       Аргиос осознал, что он стал частью планов ксеноса, но пока что этот ксенос – средство достижения цели, а их планы совпадают по части выживания и по направлению полёта.       «Уже близко к границе?» – спросил себя Аргиос.       Он доел и ушёл из столовой, поскольку люди в ней не смогли бы ответить на этот вопрос.       На обратном пути Аргиос решил заглянуть на левую смотровую палубу, где, по словам Веги, объяснявшего вчера планировку Нормандии, находились бар и огромный смотровой иллюминатор.       Что ж, бар действительно был. Вот только Вега не сказал, где здесь алкоголь для людей, а где для ксеносов. Впрочем, разбираться Аргиос не собирался изначально. Пить в текущей ситуации как минимум – бесполезно, как максимум – смертельно опасно.       Он подошёл к иллюминатору.       На поверку тот оказался не таким уж и огромным. Большим, конечно, но не сравнимым с размерами макроставен на кораблях Империума. Или с размерами иллюминаторов в рубке связи орбитальной станции над Атаром.       Когда родители были живы, Аргиос с младшим братом несколько раз пытались пробраться в рубку, но каждый раз их ловили ещё на подходе. А стоило один раз на законных основаниях пройти туда вместе с родителями на Сангвиналии, как интерес куда-то испарился. Хотя вид бескрайнего холодного космоса безусловно был притягателен как тогда, так и теперь.       Когда Аргиосу ещё не исполнилось двадцати, группа еретиков устроила теракт, направив транспортный корабль прямиком в рубку связи. Родители погибли, а младший брат уже как пять лет был разорван на куски мутантами с нижних уровней станции, куда вместе с Аргиосом потащился на поиски приключений на неокрепшие детские головы. Потащился и неудачно наступил на перекрытие, оказавшееся насквозь проржавевшим. Позади внизу влажно чавкала плоть, когда Аргиос сначала полз, а потом бежал к свету верхних уровней.       В тот день, как и в день теракта, космос стал казаться ещё более безжизненным.       После смерти родителей Аргиоса должны были отправить в Схолу, но на Атаре её не было, а имперская бюрократия столь же беспощадна, сколь и медлительна. Аргиос не стал ждать или требовать, он поддался импульсивному порыву и перешёл порог пункта призыва в гвардию раньше, чем на станции восстановили рубку связи.       Был ли он идиотом? Наверное. Ведь он не раз успел пожалеть о своём решении в учебном лагере, но путь назад закрылся вместе с дверями призывного пункта.       Оставался только путь вперёд. Через тренировки, обучение навыкам медика, выдачу лазгана и формы, формирование двухсот пятого полка «Пепел Атара» и выдачу знака различия – ярко-оранжевой нарукавной повязки, символизирующей огонь родного мира.       Эти повязки очень нравились зрителям на парадах, а в боевой обстановке демаскировали гвардейца, превращая его в живую мишень.       Первой мыслью Аргиоса было избавиться от бесполезной связи с прошлым, но от реализации задуманного пришлось отказаться. Сержант отделения Ваймс выразился достаточно ёмко, чтобы даже до самых тупоголовых новобранцев дошло – традиции в гвардии чтятся сильнее устава.       Поэтому Аргиос, как и остальные, по совету сержанта убрал повязку в подсумок на броне, и больше не пытался выкинуть её в мусоросжигатель.       Сержант давно мёртв, а повязка пережила даже город ксеносов.       «Общие цели и равенство перед смертью упрощают взаимоотношения между людьми» добавил не менее мёртвый лейтенант.       «Осмысленные действия упорядочивают мысли» в очередной раз сказал мёртвый комиссар.       «А я не могу найти границу, за которой цель перестаёт оправдывать средства», подумал всё ещё живой Аргиос.       Возможно, раз уже в этом мире нет Империума, она пролегает там, где интересы капитана Вакариана пойдут вразрез с интересами человечества в целом?       Не лично Аргиоса, потому что его жизнь почти ничего не стоит в масштабах галактики. Безжизненный космос за стеклом иллюминатора всегда готов напомнить об этом.       Двери за спиной с шипением раскрылись, вынуждая обернуться.       В проходе стояла аэльдари.       Кажется, она тоже не ожидала увидеть здесь Аргиоса.       – Скажи что-нибудь однозначное, – устало произнёс он.       Оказывается, этот ксенос тоже умел удивляться. В её молчании стало почти физически заметно, как она пыталась найти ответ, взвешивая варианты.       – Не здесь, – наконец сказала аэльдари и шагнула обратно в коридор, жестом предлагая следовать за ней.       Оказалось, что её каюта находилась всего в десятке шагов от смотровой палубы.       – На корабле системы наблюдения, – пояснила аэльдари свои действия, когда двери каюты закрылись за Аргиосом.       – Я в курсе. У пилота есть доступ.       – Думаешь, только у него? Это система жизнеобеспечения, – аэльдари указала на переплетение труб различных диаметров, занимающих половину стены слева от входа. – Я поговорила с главным инженером. Он пытался объяснить мне, что система жизнеобеспечения – важная часть корабля, и не его идея предоставить её мне как каюту. Мы сошлись на том, что он демонтирует устройства наблюдения, а я сразу уведомлю его через омнитул, если система вдруг начнет подавать сигналы, которых раньше не подавала.       – Да и показатели работы системы наверняка отслеживаются инженерами и другим способом. Без звуко и видеофиксации. Но всё-таки, инженер Адамс сразу согласился?       – А у него был выбор? – сказала аэльдари и совершила поступок, который Аргиос никак не ожидал.       Она улыбнулась.       Пугающе.       Намеренно.       И Аргиос мгновенно понял, что он не ксенофил с инженерной палубы.       Вид острых клыков в ряду идеально белых зубов, неестественно синих нечеловеческих глаз и вытянутых назад ушей в сочетании с тонкой шей и собранными в хвост волосами вызвал воспоминания, где острых зубов было гораздо больше, а между ними шипел длинный язык, походящий на искривленный кинжал.       Рука дернулась к мечу, но меча не оказалось на месте.       Ожидаемо.       Отвратительно.       Аэльдари отошла в дальний угол отсека к столу и облокотилась на него, скрестив руки на груди.       – Насилие порождает насилие, – негромко произнесла она. – Коммораг ближе, чем казалось, – затем указала рукой за спину Аргиоса. – Дверь сзади и открыта.       – Просто, – процедил Аргиос, – помолчи.       Инстинкт самозащиты сработал настолько стремительно, что он не успел ощутить ничего, кроме первоначальной вспышки страха. А вот пульс явно подскочил.       Дополнительное напоминание, что аэльдари не человек, несмотря на отдаленную схожесть. Она древний и чуждый ксенос, сути которого не скрыться за формой Альянса. Тем более, что форма выглядит неуместно из-за нечеловеческих роста и комплекции.       Но не так Аргиос представлял ксеносов, когда ему рассказывали о них в детстве. Они были бесформенным страхом, тенями голодного ужаса с хищных звёзд и мишенью для Его бескрайней ненависти. И уж точно не могли разговаривать.       Хотя разумность орков, ведомых в бой звериной яростью, была под вопросом. В отличие от зеленокожих тварей, аэльдари вроде как не пытается убить и сожрать Аргиоса. По крайней мере, сейчас.       – Адамс за оружием не потянулся? – спросил аколит первое, что пришло в голову.       – Нет. У него было, и носить, видимо, не привык. Но намёк понял и спор прекратил.       – Так, ладно. Мы на одном корабле, летим в одну сторону, – Аргиос решил, что отступление не лучший вариант. – Каковы были условия нашего соглашения на Мендуаре?       – Я помогаю разобраться, что это за место, а потом каждый идёт по своему пути, – напомнила аэльдари.       – И что удалось узнать?       Она молча указала на стул, придвинутый к столу, а сама отошла еще дальше, к небольшому иллюминатору, за которым виднелась светящаяся часть какого-то большого механизма.       В иной ситуации Аргиос был остался на месте, но усталость ног, просачиваясь сквозь тело, уже подступала к горлу и угрожала захватить разум.       На столе лежала стопка инфопланшетов и толстая бумажная книга с потертой временем и оттого нечитаемой обложкой.       – Толковый словарь, – заметила аэльдари взгляд Аргиоса. – Мои знания готика не идеальны.       – Но откуда?       – У офицера Уильямс библиотека.       – Там есть еще что-нибудь полезное?       – Польза – понятие относительное, – ответила аэльдари, – Итак, речь об этом мире. Ты просил сказать что-то однозначное. Я изучала отчёты о войне со Жнецами. Массовая смерть разумных существ однозначно отдаётся эхом в Море Душ.       – Не нужны даже специальные ритуалы, о которых здесь вряд ли кто-то знает, чтобы привлечь внимание демонов, – пробормотал Аргиос. – Но почему тогда никто даже не подозревает о существовании Варпа?       – И я могу понять, почему. После каждого цикла наступало затишье разумной жизни длиной почти в пятьдесят тысяч лет – Море Душ здесь больше ничего не подпитывало, и его обитатели теряли интерес к этой реальности, но обретали вновь с началом каждой жатвы.       – И если кто-то здесь и узнавал о Варпе, то происходило это слишком поздно, – понял Аргиос. – Получается, могли быть и другие такие же, как мы. Перенёсшиеся сюда.       – Вот только последние из них умерли пятьдесят тысяч лет назад.       – Не факт, что в этом цикле мы первые.       – Возможно.       – И не факт, что здесь не оказались орки, тираниды или ещё что похуже.       Аэльдари приподняла со стола планшет, перевернула его, осмотрела. Кажется, она хотела сказать что-то ещё, но промолчала.       Информация о Варпе – самые полезные сведения, полученные из диалога с ксеносом. Хотя, если есть возможность узнать больше о вынужденном союзнике и вероятном противнике, то нужно это использовать.       – Я слышал, что местные называют тебя эльфийкой, – произнёс Аргиос. – Это имеет какой-то смысл?       – Все имеет смысл, – ответила аэльдари, продолжая разглядывать планшет. – Могу даже предположить, от кого ты это услышал. Человек из инженерного отсека. Не нужно уметь читать мысли, чтобы увидеть их на его лице.       Её рука потянулась к блокиратору на шее, но остановилась на полпути.       Это должно что-то значить?       Как и постоянный внимательный взгляд в глаза, который Аргиос ощутил на себе ещё в доме на Мендуаре?       Внезапная догадка посетила аколита. Отчасти надуманная, но отчасти реалистичная. В конце концов, что он знает о пси-способностях аэльдари?       – Ты телепат? – напрямую спросил Аргиос.       – Не совсем подходящее слово, но содержание передаёт.       Её местами удивительная догадливость – следствие проницательности, или человеческий блокиратор не работает на Эльдар?       Аргиос напрягся.       А вот теперь, определённо, нужно было уходить.       – Друкхари ненавидят псайкеров, – сказала ксенос.       – Намекаешь, что блокиратор исправен, когда я даже не спросил об этом? – произнес Аргиос. – Ты не делаешь лучше, ксенос.       – Особенности общения, человек. Ошейник работает. И ты ведь не думаешь, что я настолько глупа, чтобы не осознавать угрозу со стороны космодесантника, попытайся я его снять.       Аргиос не стал уточнять, что при несанкционированной попытке снятия, продукты детонации взрывчатки совместно с осколками корпуса превратят ее шею в мелкодисперсный ксенофарш.       В любом случае, даже если она умело лгала, то Аргиос ничего не мог сделать прямо сейчас, вооруженный только двумя костылями. А ночной кошмар услужливо намекал, что угроза со стороны капеллана для аэльдари действительно существенная.       Аргиос поднялся и поковылял к выходу.       В дверях его догнали слова.       – Конфликты мне невыгодны. Тебе, пожалуй, тоже. Ты ведь знаешь, с кем самые лучшие взаимоотношения?       – С мертвецами?       – С теми, до кого тебе нет никакого дела, – пояснила аэльдари по-прежнему стоя около иллюминатора, за которым что-то сверкало. – Ваши интересы не пересекаются, вам не о чем спросить и не из-за чего конфликтовать. На корабле достаточно места, чтобы свести взаимодействие к минимуму.       – Предлагаешь последовать совету?       – Предлагаю один из возможных вариантов.       Двери закрылись, отделяя отсек жизнеобеспечения от коридора.       Аргиос привалился к стене.       Вечер ещё не настал, а количество вывалившейся на голову информации уже превышало все мыслимые и не мыслимые пределы.       Как будто батарианцев, демонического влияния и хитроумного ксеноса Вакарина было мало, раз аэльдари оказалась телепатом.       Или нет?       Ведь кроме неожиданной догадки и её слов доказательств не было.       Но зачем ей лгать?       Да, ксеносы лживы в своей сути, но всё-таки зачем?       Да и эта её проницательность.       А ведь телепат – мощное оружие в правильных руках. Но ксенотелепат – определённо, где-то за гранью.       Аргиос медленно пошёл к лифту.       Раз уж он оказался в этом мире по воле Его, то нужно сделать всё, чтобы попытаться понять ту малую часть Его безграничного замысла, открывшую сюда дверь.       В которую так же прошёл Адептус Астартес. Если и кому можно доверять, то только ему, хотя в общении с ним следует быть предельно осторожным.       «Сколько бы ни прожил, а ко всему готов не будешь», заключил Аргиос, нажав на пиктограмму ангара в лифте.       Иронично, что его прошлое спасло его настоящее. В гвардии он научился усмирять идеализм прагматичностью. В Инквизиции начал мыслить вне дозволенных Кредо рамок. В противном случае, он бы умер ещё на арене, не согласившись на план аэльдари.       Хотя, оказался бы он вообще в городе ксеносов, пойди его жизнь по иному пути?       Вопрос бессмысленный в своей сути.