Гуру дикпиков

— Ибо, ты меня ненавидишь? Признайся, потому что это… Со сцены в парке раздается вопле-крик, который формально должен быть детской песней, но на деле это проверка нервов Сяо Чжаня на прочность. Ибо, сволочь такая, даже не испытывает раскаяния, просто поводит плечами и говорит: — Погоди, ща. Это любительская группа. Сяо Чжань про себя думает, что ж это за группа и любителей чего — убиения людей без ножа? Доведения до истерики без смс и регистрации? Но Ибо аж выкроил под этот несчастный концерт в парке на другом конце города свой выходной, а потому Сяо Чжань вздыхает, складывает руки на груди и ждет. Вокруг построенной давно под разные выступления сцены сидит жюри, за ними вразнобой стоят сто раз сдвинутые раскладные стулья, занятые скучающими и довольно многочисленными посетителями парка. Ибо же с Сяо Чжаням тусят в отдалении, в тени деревьев — хотя тут Ибо все-таки стянул черную маску с лица, все равно узнанным быть не очень хочется. Ведущая на сцене что-то говорит в местами фонящий микрофон, судьи перестают болтать друг с другом, а оператор, до этого вяло охраняющий технику, начинает суетиться, а потом замирает, следя за изображением в небольшом мониторе, установленном поверх камеры, которая стоит на тяжеленном штативе. Сяо Чжань вздыхает, но решает, что хотя бы пятнадцать минут он может все это потерпеть, особенно если это важно для Ибо. Собственно, даже и не сложно, просто странно. Они это потом еще обсудят. На сцену выходит группа малышей сложно определимого, но явно очень юного возраста. Они деловито занимают нужные позиции, по краям сцены, где даже нет кулис, видны родители и, возможно, тренер. Дальше включается фонограмма, которая вибрацией отдает аж в подошвы кед, и Сяо Чжань натурально охуевает. Если культурно — он преисполняется удивлением, восторгом, восхищением и уважением к этим микро-кнопкам, которые начинают танцевать так, как будто у них за плечами десять лет танцевального училища, а потом еще столько же лет медитаций в каком-нибудь монастыре, потому что как иначе объяснить их слаженность и выверенность движений. Сяо Чжань никогда такого не видел, шоу талантов не смотрел и особо не верил, что дети могут выступать красиво и слаженно не усилиями монтажеров и трюков телевидения, а вот так вот взаправду. Взять — и выдать слаженный, сложный, красивый номер. Сяо Чжань аж встает прямее, волнуясь за выступающих и высматривая, как они там что делают на подхвате, как выстраиваются в сложные линии или делают па, малосовместимые со здоровьем обычного, неспортивного человека. Сяо Чжань не успевает прийти в себя после этого номера, как выходит другая малютка и начинает петь настолько чистым и приятным по тембру голосом, что Сяо Чжань только что мысленно не достает плакат «я твой фанат» и не думает, где покупать ее диски. Дальше другой пацан, уже постарше, читает реп, сбивается под конец, кто-то из судей склоняется, чтобы что-то у себя записать, у Сяо Чжаня сердце кровью обливается и он оборачивается на Ибо, тот тоже смотрит напряженно, но все же выглядит куда спокойнее Сяо Чжаня. А потом Сяо Чжань замечает, как сильно тот сжимает пальцы, как будто пытаясь себя оцарапать, и ох, Сяо Чжань берет его за руку, сжимает ее, получая мягкий взгляд от Ибо. И они так дальше и смотрят выступления, взявшись за руки. Не все проходят гладко, какие-то коллективы и певцы выглядят совсем проходными, но за многих Сяо Чжань начинает болеть и под конец люто расстраивается, когда узнает, что никаких результатов не будет, что это просто отборочный тур, причем один из многих в Пекине и других городах. — Ну как тебе? Ибо старается звучать как можно непринужденнее, пока они идут по непопулярной части парка, пару раз чуть не сваливаясь в какие-то ямки и каналы, потому что несмотря на общую ухоженность, в такие дали заходят, видимо, только сотрудники парка. Или вот такие селебы, как Ибо, в поисках уединения. Сяо Чжань для театральности берет паузу, но потом, замечая, что Ибо реально нервничает, выдыхает честное: — Охуенно. Ибо резко поднимает взгляд от земли на Сяо Чжаня и выглядит очаровательно удивленным и обрадованным. — Правда? Тебе понравилось? Сяо Чжань цокает языком, мол, ну мы же вместе стояли, сцепившись за руки, как какие-нибудь бобры на реке из документалок. Но потом смягчается, потому что это же его Ибо, то крутой и загадочный, то вот такой неуверенный потеряшка. — Очень. Особенно выступлении Мин-Мин. Ибо вспоминает, о ком речь, а потом быстро кивает, беря Сяо Чжаня за руку: — Ага, скажи, она прям классная. Я сначала думал, что ну поет себе в стиле пекинской оперы и поет, а потом когда у нее началась современная аранжировка и почти реп, так круто было! Сяо Чжань слушает Ибо, радостно говорящего о реально классной пипетке, которая покорила оба их сердца, и любуется тем, как красиво выглядит Ибо, когда увлечен. Нет, он всегда офигенно выглядит, это факт, но вот сейчас… Сяо Чжань не сдерживается, приваливаясь к Ибо бочком, а потом идет, как обычно. Ибо замирает и вдруг говорит грустно-грустно: — Как бы я хотел тебя тут поцеловать. Сяо Чжань, который сам уже не раз успокаивал и уговаривал Ибо, что он все понимает и что это нормально, тепло улыбается: — Знаю. Наверстаешь дома. В глаза Ибо возвращается огонек бесенка-озорника. Сяо Чжань уже представляет, что там Ибо напридумывает и сделает дома, а потому не сразу замечает, что ему вообще-то сообщают важную новость: —… И вот меня позвали быть судьей на этом шоу, а я не знаю. Я хочу пойти, но вдруг я там засужу кого неправильно, это же дети. Да и вообще. Хотя в парке уже сумерки, Сяо Чжань готов поклясться, что Ибо покраснел. А тот не краснеет даже когда предлагает целый день проходить в парном ажурном белье или «попробовать эту прикольную штуку с отложенным оргазмом». Сяо Чжань улыбается своему мужу — когда-нибудь слово «муж» перестанет вызывать у Сяо Чжаня трепет, но явно не в этой декаде — и ободряюще делится искренним наблюдением: — Мне кажется, ты идеально подойдешь на эту роль. Там же тебе надо будет вести своих ребят, да? Которых ты выберешь как «своих»? — Ну да, там иногда, конечно, это все меняют и переигрывают. И вообще говорят, что многие именитые ведущие, ну, судьи то есть, уже знают, кого хотят продвигать, но все равно! Ибо говорит и говорит про это, иногда то ускоряется сильно, то замирает, чтобы что-то прожестикулировать Сяо Чжаню, а потом снова порывом пойти вперед. В итоге они утыкаются в закрытые ворота только для сотрудников парка, достают телефоны, чтобы свериться с картой, и идут обратно — Ибо ближе к освященной фонарями части натягивает обратно маску, Сяо Чжань тоже, для парности. Они настолько увлечены беседой, что даже если Ибо и замечают поклонники, то не смеют подойти за автографом. По пути домой Сяо Чжань и Ибо обсуждают стратегию поведения на шоу, а еще то, что было бы классно пройти какие-нибудь онлайн курсы по детской психологии. Сяо Чжань вспоминает, что у него кто-то на работе рассказывал, что есть крутая женщина, чьи книги помогли наладить контакт с бунтующими детьми. В итоге они оба еще долго сидят на кухне, а потом решают, что свой безусловно положительный ответ продюсерам Ибо даст уже утром, на свежую голову. Орешек взирает на них с недавно установленной полочки на стене — Ибо загорелся идеей сделать ей несколько выступов на стене, чтобы она могла по ним перемещаться, аки ниндзя, а потом замирать на нужной высоте и оттуда за всем наблюдать. Самой любимой в итоге оказалась не мягкая полочка, как в кошачьем домике, а вполне себе проходная, прямоугольная, без излишеств. Сяо Чжань только попросил приделать там порожек, что если его дурилка там заснет, то не навернулась бы с высоты, да и просто могла упереть в нее свои царские лапки. Когда Сяо Чжань уже почти проваливается в сон, обнимая привычно тяжелую лапищу Ибо на своем животе, он вдруг вспоминает об очень важном и шепчет срочным тоном: — Ибо! Ибо! Тот сонно мычит «м-м?» и Сяо Чжань проворачивается под его рукой, чтобы чуть громче прошептать: — Мне сегодня утром позвонили из того питомника, я просто забыл. Нам ту кошечку, ну подкинутую, нашу, будут готовы отдать уже на следующей неделе. Сяо Чжань больше по голосу определяет в темноте, что Ибо улыбается: — Здорово, Чжань-гэ. Главное, чтобы Орешек ее приняла. Сяо Чжань выдает согласное «ага» и, поглаживая Ибо по руке, начинает планировать — по сотому кругу — как он сможет при необходимости расселить кошек по двум комнатам, чтобы Орешек не считала, что на ее территорию покушаются. И как надо будет купить специальный домик для Искорки, так они назвали будущую кошку с Ибо, чтобы она могла там прятаться. Сяо Чжань ворочается, пытается удобнее устроиться на подушке и затихает только тогда, когда сбоку раздается мягкое: — Все будет хорошо, дядь. Сяо Чжань улыбается прозвищу, которое Ибо любит использовать для успокоения и подбадривания, и проваливается в сон почти сразу же, незаметно убаюканный впечатлениями дня и ровным дыханием Ибо. Он еще не знает, что Ибо, конечно же, прав. Что Искорка и Орешек закорешатся только так, и что детское шоу с участием Ибо будет хитом, после которого Ибо станут звать в подобные проекты и тот по итогу даже поучаствует в записи альбома коллектива, который он будет «вести» и который займет только второе место, но в итоге будет народным фаворитом. Еще Сяо Чжань не знает, как Ибо подарит ему на следующий день рождения поездку по фьордам. Или что Сяо Чжань лично разработает дизайн рисунка автобуса, на котором Ибо поедет с «пантерятами», своими воспитанниками из шоу, по небольшому туру. И когда Ибо увидит на боку Маленького Принца в окружении пантер (а еще пары леопардов, львят и двух кошек, поразительно похожих на Орешек и Искорку), то даже пустит слезу, но этого никто кроме Сяо Чжаня не увидит, а потому — недоказуемо. Еще Ибо выиграет главную гонку в своей карьере и уйдет из гоночного спорта на пике. И только дома, без чужих ушей, скажет, что хотя он обожает побеждать, рядом с Сяо Чжанем он хочет быть кем-то еще. Кем-то большим. Свою победу он будет шутливо припоминать, когда они в магазине будут спорить, взять ли светло-бежевый или темно-бежевый диван, мол, «мне, как чемпиону, побившему рекорд последних шестнадцати лет, дается право голоса, а потому мы возьмем диван цвета капучино». Хотя по итогу домой поедет темно-синий диван, на который они заваливаются в конце похода в магазин и испытывают неимоверный кайф от того, насколько диван удобный, а потому единогласно выбирают именно его. После этого Ибо посвятит себя актерской карьере и — снова — пению. Но даже хорошо, что сопящий Сяо Чжань этого всего не знает. За время рядом с Ибо он еще успеет лишиться множества нервных клеток, даже будет шутить про раннюю седину, но при этом каждое утро его будет переполнять счастье: когда он будет открывать глаза и видеть рядом Ибо; когда будет слышать, как тот пытается «тихо» собираться на кухне; когда будет видеть приветственное и такое родное сообщение в телефоне, если Ибо будет в разъездах. Так что, как ни крути, Ибо был на все сто прав, когда сказал, что «все у тебя получится, дядь» и «все будет хорошо».