Baby Did a Bad Bad Thing

      Очередной праздник, очередное лицемерие и очередное ощущение пустоты глубоко внутри. Всё чего хотелось Гриффин это обкуриться до беспамятства. Или выпить пару бокалов крепкого коньяка, который она терпеть не могла. Пила просто потому, что он быстро пьянил и превращал все мысли в глупый ненужный мусор. К большому сожалению, на сегодняшнем мероприятии кроме сладкого шампанского ничего не было. Приходилось давиться им. Когда в голове появился лёгкий дурман, ведьма прекратила выпивать, промокнула влажные губы салфеткой и приподнялась со своего места рядом с Фарагондой. Директриса Алфеи выпила всего лишь пару бокалов и была волне трезвой, чтобы заметить отсутствие подруги.       - Гриффин? Ты уже уходишь?       - Нет, я хочу немного проветриться. Скоро вернусь. Буду рада, если ты оставишь немного выпивки для меня.       - Об этом можешь не беспокоиться. Уверена, что всё в порядке?       - Абсолютно.       Гриффин немного прогулялась по окрестностям школы, несколько раз застав врасплох целующиеся парочки. Она находила забавным, когда они, завидев грозную директрису смущённо отворачивались и уходили прочь.       Находясь на заднем дворе школы, Гриффин увидела подозрительно приоткрытую дверь. Конечно же она знала, кто её открыл и для каких целей. Ведьма улыбнулась и проследовала внутрь школы, тихо прикрыв дверь за собой. Она медленным шагом двинулась по широкому коридору, пока не заметила ещё одну, не плотно запертую дверь. Гриффин заметила неяркий свет, пробивающийся сквозь узкую щель. Ведьма оглянулась по сторонам и прошмыгнула внутрь. Не успела она это сделать, как слабое сияние погасло и она оказалась прижата к теперь уже плотно закрытой двери. Её губы ощутили нежные прикосновения, а после настойчивый язычок, тут же оказавшийся во рту. Ведьма охотно приняла этот поцелуй и ощутимо стиснула бёдра женщины, страстно жмущейся к ней в ответ.       - Гризельда, нам следует быть более осторожными, - произнесла Гриффин, разрывая поцелуй.       - Нет сил больше ждать, - нетерпеливо отозвалась любовница.       В последнее время их встречи были не слишком частыми. Большой объём работы требовал внимания, сосредоточенности, а главное времени. К тому же, если Гриффин была сама себе начальником, то Гризельда была подчинённой. Её каждодневное отсутствие сразу бы вызвало подозрения со стороны Фарагонды и других коллег тоже. К тому же Гризельда порой перебарщивала с флиртом, в частности делала это прилюдно, провоцируя подозрительные взгляды и нахмуренные в смятении брови. Гриффин пыталась с этим бороться, но Гриз не могла отказать себе в удовольствии лишний раз улыбнуться ей.       Гриффин даже подумать не могла, что грозная секретарша директрисы Фарагонды могла быть такой податливой, заигрывающей и крайне любвеобильной. Что только не делает истинная любовь с людьми. Хотя ведьма с большим сомнением могла сказать, что это была именно она. По крайней мере для самой Грифф. Страсть - может быть, любовь звучит слишком пафосно для любовных похождений ведьмы. Хотя ей нравилось проводить время с Гризельдой. Хороший секс, интеллектуальные беседы, славная выпивка. Очень даже неплохое времяпрепровождение.       Но она не могла не признать, что была застана врасплох новоиспеченной любовницей. Они целовались долго, почти переходя грань безумия, и именно в этот момент она поняла зачем ей всё это.       Гриффин почувствовала, как её мысли начали путаться, а тело будто перестало подчиняться разуму. Гризельда, казалось, знала каждое её слабое место, каждую точку, которая заставляла её терять контроль. Её пальцы скользили по коже Гриффин, оставляя за собой мурашки и дрожь, а губы шептали что-то настолько соблазнительное, что ведьма едва могла удержаться от ответного шепота.       Но что-то внутри Гриффин сопротивлялось. Не страх, не сомнение, а скорее осознание, что она слишком долго позволяла себе быть уязвимой. Она привыкла держать всё под контролем, быть сильной, независимой, но Гризельда разрушала эту иллюзию с лёгкостью, будто играючи.       — Ты слишком много думаешь, — прошептала Гризельда, прижимаясь к ней так близко, что Гриффин почувствовала её дыхание на своей шее.       И ведьма сдалась. Она позволила себе забыть о работе, о Фарагонде, о подозрительных взглядах коллег. В этот момент существовали только они две, и больше ничего.              Их отношения продолжали своё существование не смотря на то, то Гриффин ожидала от них куда меньшего, чем всё итоге сложилось. У ведьмы были свои планы, и Гризельда в них не то чтобы не вписывалась, она вообще к этому моменту должна была прекратить маячить в её жизни. И когда всё обернулось иным образом, ведьма судорожно искала причины откреститься от любовницы. Да, она могла бы просто бросить её, не сказав ни слова, как она и делала это раньше, но по какой-то причине не сумела поступить так с Гризельдой. И это её бесило с такой силой, что хоть башкой об стену бейся.       Между пальцев промелькнула искра и сигаретка запылала, разнося приятный запах по кабинету. Мысли клубились как дым перед глазами, растворяясь стремительно и неумолимо.       Всё бы ничего, если бы не одна проблема в виде нового предмета любви Гриффин - Кодаторты. Вообще она находила это уже каким-то фетишом - крутить шашни с коллегами. Впрочем она ли виновата в своей роскошной красоте и непревзойдённом уме? Однозначно нет!       Качнув бедрами, Гриффин оказалась рядом с окошком, куда выпустила маленькие клубки дыма. И всё же её заботило поведение Гризельды в последнее время. Она стала вести себя отстранённо и сдержано, минуя прежнюю страсть перерастающую в отчаянную любовь. Ведьма не знала почему, но у неё было стойкое ощущение, что её пассия променяла её на какую-то дешевую шлюху. Она была уверена, что это совершенно точно не был рандомный мужик, потому как Гризельда сама заявляла о своих сексуальных предпочтениях. И говорила она весьма убедительно.       Даже если она и изменяет, почему ей не всё равно? Всё просто - Гризельда оскорбила её, посмела тронуть её неуязвимую душу, а после дать ослепительную невесомую пощечину. И ведьме даже не было больно. Скорее она была в ярости и чётко представляла себе, что делать дальше.       Поэтому когда Гризельда пришла к ней через несколько дней, в её спальню, Гриффин задала вопрос без обиняков. Фея поначалу отшучивалась, а затем всерьез заявила, что ничего подобного не делала. Ведьма уже успела напридумывать себе такого, что любой режиссёр порно-фильма позавидует.       Перед этим Гриффин, конечно же, прощупала почву, что не чувствовать себя одержимой. Связей у ведьмы было предостаточно, чтобы разузнать, что к чему. И теперь она точно знала, что стоящая перед ней фея безбожно лжёт.       - Ложись, - спокойно приказала Гриффин, нависнув над присевшей на кровать Гризельдой.       Фея улыбнулась краем губ и прищурилась будто бы что-то подозревая. Но после расслабилась и смиренно выполнила приказ. Ведьма тут же оказалась сверху, крепко стиснув бедра феи своими. Гризельда ойкнула, но возражать не стала, как только заметила с каким выражением лица на неё смотрит Гриффин.       Рука ведьмы прошлась вдоль тела пассии, медленно огибая контуры и смокнулась на тонкой шее. Сначала легонько, а затем всё ощутимей и ощутимей. Гризельда не шевелилась, даже улыбнулась, а после начала хватать воздух ртом, но конечно же у неё ничего не вышло. Жажда кислорода была непреодолимой, но слишком далекой, чтобы дотянуться.       Фея продолжала задыхаться, дрыгая ногами, пытаясь разжать руки ведьмы.       - Я сказала - лежать! - прошипела Гриффин, вжимая Гризельду в подушку с титанической силой. - Тебе же нравится когда так делают! Когда тебя трахают три мужика, а?       Глаза Гризельды налились кровью, а лицо покрылось красными объёмными пятнами. Тело ещё пыталось оказать сопротивление, но уже с куда меньшим энтузиазмом и желанием жить.       Когда глаза феи стали закрываться, Гриффин прекратила её душить, но всё ещё оставалась сверху. Ведьма приложила два пальца к сонной артерии Гризельды и почувствовала как под пальцами проступает пульсация. Без сознания, но жива. Отлично.       Прошло около часа после произошедшего и Гриффин, удовлетворенная сделанным, уселась в кресле, предусмотрительно поставив его напротив кровати, где лежала Гризельда с синими отметинами на шее, оставленными тонкими пальцами ведьмы.       Фея понемногу приходила в себя, шумно вбирая в себя воздух.       За окном уже сгустились сумерки и Гриффин дико захотелось курить. И она не отказала себе в удовольствии, зажав никотиновую палочку между пальцев, закинув ногу на ногу.       - Добрый вечер, - самодовольно проговорила ведьма.       Гризельда приподнялась на локтях и столкнулась с хищным прищуром Гриффин. Взгляд феи метнулся к закрытой двери, а затем к распахнутому окну.       - Даже не думай, - предостерегла ведьма.       - Я обращусь в Совет Крепости Света за то, что ты со мной сделала...       Усмешка. Какая же она наивная, эта фея. Она всерьёз думает, что ей кто-то поверит? Что у Гриффин нет связей даже в той же Крепости Света? Один только Кодаторта чего стоит. К тому же фея никому никогда не говорила о своих предпочтениях и вряд ли захочет, чтобы об этом пестрили все заголовки местных газет. А ведьма могла так сделать и в максимально короткие сроки.       Гриффин привстала и направилась в сторону Гризельды, которая моментально отпрянула, поджав под себя ноги, и вжавшись в спинку кровати.       Снова усмешка. Боится. Пускай знает своё место в этой пищевой цепи.       - Чего ты хочешь от меня? - в ужасе спросила фея.       - О, милая, - мерзко улыбнулась Гриффин. - Я уже сделала всё, что хотела.       Гризельда нахмурилась в недоумении.       - Я наложила на тебя заклятие. Теперь ты будешь испытывать влечение, но не сможешь удовлетворить ни себя, ни объект любви! - торжественно заявила Гриффин. - Никто больше не захочет быть с тобой в отношениях, потому как любой кто захочет с тобой поговорить испытает мгновенное отвращение от тебя, из-за чего ты окажешься в полном вынужденном одиночестве навсегда!              Фея оглядела себя с головы до ног, словно бы видела собственное тело впервые.       - Но напоследок, - Гриффин остановилась, приоткрыла дверь, заглянула за неё, а затем оставив её нараспашку сказала. - Развлекитесь с ней, мальчики.