The Sixth Shadow

Тачибана взглянула на него поверх тщательно заполненных бумаг. — По какому случаю? — Ни по какому, — он улыбнулся ей, прикрыв глаза. — Просто захотелось потренироваться. Тачибана с сомнением посмотрела на него. — С Харуно Сакурой? — А-а. Ну… вроде того? Она продолжала смотреть на него. И молчать. Наконец, Какаши намеренно проиграл состязание в зрительном контакте (выиграть у Тачи было невозможно) и кашлянул. — Ну что? Теперь я могу идти? Она скрестила руки на груди. — Да, но только если ты сначала расскажешь об этом маме. Она продолжает ныть о том, что ты в плохих отношениях с Харуно Сакурой, и все же ты хочешь отправиться с ней в тайное путешествие. Ради всего святого… — Это не тайное путешествие, — раздраженно произнес Какаши. — Верно. Это тайная тренировка. Это звучало так… Какаши подавил желание потереть виски. — Она не будет тайной, если ты не подпишешь, — он многозначительно посмотрел на документы. Тачи использовала чакру, чтобы заставить их зависнуть над столом, и глядела на него поверх парящих бумаг. Какаши позабавили бы ее выходки, если бы он не был таким нетерпеливым. — Но почему я не могу рассказать маме и нии-сану? — настаивала она. — Тогда бы они перестали плакаться о том, как трагично, что у тебя с Харуно Сакурой идет страстная война. Страстная война…? Что за…? — Сомневаюсь, что кто-то из них верит в это, — коротко ответил Какаши. Ему нужно будет выяснить, что это за слухи, и вуаля. — Мама верит, — возразила Тачи. — Ты же знаешь, как она любит Сакуру. Вечно твердит о том, что я должна подружиться с ней и все такое. Фу. Тебе повезло, что ты так долго отсутствовал. В прошлом месяце она узнала о вашей войне и теперь не умолкает. — Ну, тогда ты можешь сказать ей, что это просто пустые сплетни. — Она мне не поверит. А я хочу, чтобы она заткнулась. Очень сильно. — На самом деле, это не моя проблема, — возразил Какаши. — Она заткнется, если я предоставлю ей неопровержимые доказательства вашего с Харуно тайного путешествия. Он глубоко вздохнул. Подавил желание схватиться за волосы. — Пожалуйста, не делай этого, — госпожа Ширануи была большой сплетницей. Если она распустит какой-нибудь слух о нем и Сакуре… о том, что они с Сакурой делают… У него зачесалась кожа, и он усилием воли отогнал возникающие в голове образы. Это последнее, что ему нужно. Что бы подумала о нем Сакура, если бы услышала такое? Затем он вспомнил, что она понятия не имела, что он Какаши, и почувствовал себя вдвойне глупо. Тачибана, которая не была посвящена в ход его мыслей, как всегда, невозмутимо продолжила разговор. — Я не понимаю, почему нет, аники. В любом случае, почему ваши совместные миссии являются такой тайной? Ты мог бы обратиться за этим по своим обычным каналам. — Нет, мы не можем. — Хм. Почему нет? У вас, ребята, бурный роман или что? — Пожалуйста, — прервал ее Какаши, чувствуя, что краснеет. — Ты можешь просто подписать это и никому не говорить? Это касается и Генмы. Тачибана, надув губы, посмотрела на него, а затем громко выдохнула. — Хорошо, — спокойно ответила она. — Но ты будешь мне должен пять куч мусора, которые я могу сжечь, аники. Каждая высотой не менее трех метров. — Да, да.

***

Почему он согласился на это снова? Во время первой миссии Какаши сидел на тележке, притворяясь, что читает, и размышлял над собственной глупостью. Он мог бы назвать много причин, по которым в последнее время ему, казалось, не хватает здравого смысла, но главная из них… он не мог скрывать свой шаринган в образе Сукеа. В деревне он просто надевал непрозрачную контактную линзу, которая закрывала глаз Обито, но если бы он так сделал сейчас, то не смог бы снять линзу во время боя. Он не мог рисковать подобным повреждением своего шарингана за пределами ворот Конохи. И, как оказалось, он сильно недооценил, сколько чакры он терял из-за этой штуки, даже когда не сражался. А так, все, что он мог сделать, — это сесть слева от Сакуры так, чтобы она не замечала, что он держит левый глаз закрытым. К счастью, она не пыталась вовлечь его в разговор, поэтому ему удавалось на дольше сохранить чакру. Несмотря на то, что он должен был испытывать облегчение от того, что она не разговаривает с ним, он поймал себя на том, что подавляет желание взглянуть на нее. Он представлял, что их совместные задания будут более… Ну, он не уверен. Он думал, что она захочет поговорить с ним побольше. Он представлял, что это будет как во время их пробежек. Какаши не мог понять, что именно изменилось сегодня, но их обычная атмосфера — то, что она заставляла его чувствовать, —изменилась. Они часто подолгу молчали, как сейчас, но каким-то образом Сакуре всегда удавалось за считанные секунды заставить его ощутить себя непринужденно — молчали они или нет. Теперь он чувствовал себя совсем не в своей тарелке. Возможно, всё из-за комментария Тачибаны. Ее вопросы заставили его осознать, насколько странной вся эта ситуация выглядела со стороны. Даже для Сакуры, если бы она узнала. Ему было неуютно даже от представления, что подумали бы другие, если бы узнали. Возможно, он просто слишком много размышлял об этом, потому что Тачибана вбила ему в голову странные идеи. Возможно, Сакура была совершенно спокойна, а он преувеличивал. Сейчас они выполняли задание, и он знал, насколько серьезно она относится к работе. Он должен был догадаться, что она захочет сохранить профессиональную дистанцию. Это ведь хорошо… …Неважно, это не так. Он испытал невероятное облегчение, когда она набросилась на него. Это может показаться странным, но внезапная вспышка гнева оказалась гораздо приятнее ее прежнего сдержанного поведения. Это была та Сакура, которую он узнал. Не та, которая скрывала всё, о чем думала и что чувствовала, а настоящая, та, которая, по-видимому, сильно злилась, потому что думала, что он игнорирует ее. Он почувствовал облегчение. Возможно, ему даже польстило, что подобная вещь могла так разозлить ее. Конечно, он не игнорировал ее, но он ни за что не признался бы в том, что она угадала правильно: он вообще не читал его книгу. К счастью, он прочитал ее заранее достаточное количество раз, чтобы быть в состоянии адекватно ответить на ее вопросы. Он просто ждал, когда она начнет беседу, как обычно. Он делал первый шаг, когда появлялся поблизости, затем она делала второй, когда заговаривала о чем-нибудь. Но что-то… может, язык его тела удерживал ее от этого в этот раз. Он ругал себя. Он должен был догадаться, ведь Сакура очень чувствительна к языку тела. Он не имел права забывать об этом. В некотором смысле, это было приятно, потому что эта ситуация больше, чем что-либо другое, доказывала правоту его теории. Как только он хотя бы слегка перешел на обычный язык тела Какаши, Сакура немедленно замкнулась в себе. Это заставило его снова задуматься о том, насколько разными были Какаши и Сукеа. Почти как два разных человека. Какаши позабавило ее негодование насчет знати. Обычно именно он с трудом сдерживался, чтобы не придушить наглых клиентов за их несвоевременные комментарии и грубости, особенно когда они оскорбляли хокаге, но рядом с Сакурой он вообще не испытывал никакого раздражения. Он слишком увлекся, наблюдая за ее реакцией, за тем, как периодически вздрагивала ее бровь, когда аристократка изъявляла желание полакомиться фазаном, за тем, как она пожимала плечами с непроницаемым выражением лица, которое мог видеть только он. Присутствие Сакуры делало его веселее. Он не испытывал ни капли обычного негодования, к которому так привык, имея дело с такого рода клиентами. На самом деле, Какаши вообще не мог заставить себя беспокоиться, независимо от того, придурки они или нет, они будут способствовать успеху Сакуры в выполнении миссии. Это всё, что имело значение. На этот раз он с старался как можно больше умаслить две угрозы, чтобы Сакура получила восторженный отзыв в отчете о миссии. Когда задание с дворянами закончилось, он почти пожалел об этом. У них не было бы столько времени в течение обычных миссий, чтобы просто поболтать. У них не было бы повода обмениваться заговорщическими взглядами и закатывать глаза каждый раз, когда упоминалось слово «фазан». Это было досадно.

***

Следующее задание было простым, как прогулка по парку: избавиться от нескольких бандитов. Какаши, на самом деле, не волновался, но это первый раз, когда они с Сакурой сражались бок о бок. Они никогда раньше не сражались вместе. Он волновался, что их командная работа может оказаться плохой, что их стили не будут хорошо сочетаться, что они могут случайно помешать друг другу и это вызовет проблемы в их дальнейшем общении. К счастью, угрозы имели низкий уровень — ранг А — самый легкий из тех, что можно ожидать от миссии уровня джонина. Какаши всегда считал, что рангов должно быть больше. Они довольно точно описывали, чего можно ожидать от генинов — шиноби рангом от D до C. Разница между чунинами уже была гораздо шире. Чунином мог быть только что получивший повышение генин, который едва ли считался угрозой С-ранга, или мудрый воин с многолетним опытом борьбы с другими угрозами В-ранга. Многие АНБУ, которых он знал, все еще являлись чунинами, потому что повышение до джонина было связано с политикой, поэтому, чтобы стать джонином, требовались не только навыки. Была необходима политическая поддержка. Таким образом, несмотря на то, что все чунины должны были иметь максимум B-ранг, можно было найти чунина и A-ранга. Не S-ранга, конечно. Когда кто-то был настолько искусен, он обычно заканчивал тем, что становился джонином, потому что политики хотели иметь такого человека в качестве союзника. Но это означало, что вам как чунину приходилось сражаться с другими чунинами, некоторые из которых могли быть А-ранга. Другими словами, это игра на удачу. Чтобы иметь стопроцентную уверенность в выживании, чунин должен был иметь ранг А, что технически уже соответствовало уровню джонина. И если разница между уровнями чунинов уже образовывала море, то разница между джонинами образовывала океан. Существовали угрозы ранга А, варьирующиеся от силы вышеупомянутого опытного чунина до джонинов, которые уже имели ранг S, поскольку все шиноби ранга S по умолчанию были джонинами. И разница между рангом А и рангом S неописуема. Можно быть совершенно уверенным, что после усердной работы, с хорошими наставниками и старейшинами клана, можно стать генином, а затем и чунином. Всем клановым детям гарантировали повышение до чунинов. При достаточной политической поддержке и определенной степени таланта, и до джонинов. Однако… S-ранг? Какаши знал многих людей, которые тренировались как маньяки всю свою жизнь и были далеки от этого уровня. Только упорный труд и достойные учителя могли помочь в этом. Шиноби S-ранга должен обладать чем-то особенным, невообразимым качеством, которое невозможно назвать, но которое очень легко выделяет вас из толпы… секретным ингредиентом, так сказать. Однако он с облегчением отметил, что бандитам, которых их наняли уничтожить, очень не хватало такого секретного ингредиента. Он пытался выбирать миссии, которые не подвергли бы его и Сакуру ненужному риску, но выбор миссий часто зависел от удачи. Задание, которое казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой, — слишком простым, — часто оказывалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Таким образом, первое правило выбора миссии — никогда не брать слишком легкие задания. Но как определить, какое подделано, а какое на самом деле простое? Это можно назвать и наукой, и искусством. Когда Какаши ловко разобрался с последним противником, всё, что он смог сделать, — это незаметно выдохнуть с облегчением. Чуть поодаль он увидел Сакуру, которая точно так же связывала врагов, с которыми уже покончила. Было глупо волноваться. Он даже не осознавал, что беспокоится, пока не преодолел первое препятствие. Для них это был первый совместный бой, и все могло сложиться намного хуже. К счастью, их первыми противниками являлись люди низкого ранга. Это дало им возможность немного привыкнуть друг к другу, протестировать боевые стили. Они неплохо сработались. Какаши позаботился о том, чтобы Сакура могла разбираться с бандитами, как ей более привычно, а она, в свою очередь, делала то же самое для него. Обычно, когда он сражался бок о бок с другими, это именно то, чего он хотел: иметь возможность расправляться с врагом так, как он считал нужным. Но… что ж. Он не мог не вспомнить прочитанные книги, в которых герои прекрасно взаимодействовали друг с другом, что выходило за рамки игнорирования на поле боя и за его пределами. Он отстраненно подумал, могли бы они с Сакурой так же работать в команде. Он задавался вопросом, почему только сейчас он перестал считать свой обычный способ ведения дел «командной работой».

***

Следующая миссия была более сложной, но не из-за ее уровня. Проблема заключалась в том, что они должны были разыскать похищенного ребенка… ключевое слово «разыскать». Какаши волновался, что Сакура поймет, кто он такой, как только заметит, что он способен выслеживать, но, благодаря некоторым осторожным уловкам и использованию клонов, ему удалось выдать их нахождение вражеского лагеря за удачу. Когда они вошли на старый склад, она предложила им разделиться. Какаши не хотел этого делать, так как точно знал, куда им нужно идти, из-за запаха. Разделение не имело смысла, и он не хотел упускать Сакуру из виду, но, конечно, ничего не сказал. Она побежала в противоположном направлении, Какаши — в правильном. Когда он нашел ребенка, которого они должны были спасти, он быстро сложил несколько печатей, чтобы наложить на него гендзюцу, но мальчик начал биться и кричать, и гендзюцу почему-то не остановило его. Какаши нахмурился, затем применил более мощную технику. Все равно ничего не вышло. — Отпустите меня! Отпустите меня! А-а-а! Его крики, вероятно, слышало всё здание. В панике Какаши зажал мальчику рот рукой, чтобы заставить его замолчать, и в благодарность был укушен. Гражданский ребенок, которого он должен был спасти, в благодарность ранил его. Чудесно. Почему это долбаное гендзюцу не сработало? Он как раз применил иллюзию S-ранга, когда появилась Сакура, вероятно, услышавшая отчаянный крик мальчика. Она бросила один взгляд на ребенка и, казалось, поняла, что произошло. — Что, черт возьми, ты творишь? — одним быстрым движением она оттолкнула его от мальчика, даже не взглянув на Какаши, и присела перед ним на корточки, не прикасаясь. — Я… просто пытался успокоить его, — ответил Какаши. Сакура сердито обернулась, обводя жестом подземелье, в котором они находились в данный момент. — Он же ребенок! Гражданское лицо! На кой черт ты использовал на нем гендзюцу? — Это всего лишь инструмент, Сакура. Он необязательно приносит вред. — Он необязательно приносит вред, — передразнила она разъяренным тоном, одновременно рассеивая иллюзию взмахом руки. Удивительно. — Ты использовал долбаный S-ранг! Серьёзно? — Ах… Я просто пытался его успокоить… — настаивал Какаши. — Ты должен делать это словами, придурок! Не применяя гендзюцу на людях! — Я не очень силен в словах, — слабым голосом произнес он. Большинство шиноби использовали иллюзии, чтобы успокоить гражданских заложников. До этого самого момента он никогда не думал, что это неправильно. Честно говоря, он все еще не считал это неправильным, но Сакура явно расценила его действия как отвратительные, и это, в свою очередь, заставляло его чувствовать себя ужасным. Даже некомпетентным. — Он чувствителен к чакре, придурок! — Сакура отчитывала его. — Ты мог убить его, если бы меня здесь не было! — О, — произнес он. Это редкая болезнь. — Да, «о»! — съязвила она, все еще сердясь. Какаши сглотнул, опустив взгляд. Он ненавидел это. Он не хотел, чтобы такая ситуация повторилась, чтобы Сакура смотрела на него так, как будто он какой-то дикарь. — Я просто пытался помочь, — тихо повторил он. Сакура усмехнулась, затем резко отвернулась, игнорируя его в пользу перепуганного мальчика. — Асаги-кун. Эй, все в порядке, — Сакура обратилась к мальчику, который молча наблюдал за ними. — Твой отец нанял нас, чтобы мы спасли тебя, понимаешь? — она показала ему свое удостоверение ниндзя, как будто он был настоящим полицейским, который мог подтвердить ее личность или что-то в этом роде. Через мгновение мальчик кивнул. Она продолжала говорить: — Хорошо. Мне нужно, чтобы ты еще немного побыл храбрым, пока мы не вытащим тебя из этой дыры. Как думаешь, справишься? На ее губах мелькнула ободряющая улыбка. Какаши заметил, что она не разговаривала с ребенком свысока, как это делали другие взрослые. И тогда мальчик, который вырывался из его объятий, как дикое животное, изменился. Его агрессивность исчезла, сменившись выражением надежды. Отчаяние уступило место спокойной решимости. — Д-да. В смысле, я и так долго держался… еще полчаса? Сакура улыбнулась. — Ты хороший мальчик. Можно я тебя обниму? Мальчик бросил на нее быстрый косой взгляд, затем робко кивнул. Сакура осторожно преодолела расстояние между ними и заключила его в нежные объятия. Какаши заметил, что ее чакра активировалась. А, так значит, она одновременно лечила ребенка. Вероятно, устраняя все повреждения, которые нанес Какаши. Он повел себя как подонок… В ее объятиях мальчик прошептал: — Теперь вы вернете меня домой? — Да, — Сакура одарила его легкой улыбкой, отходя от него. — Мы выберемся отсюда и накажем тех, кто причинил тебе боль, Асаги. Если кто-то был особенно груб с тобой, дай нам знать, чтобы мы могли выбить всё дерьмо из этого придурка, договорились? Мальчик улыбнулся. — Договорились… Сакура усмехнулась. — Отлично. Как тебе идея прокатиться на спине Су-сана? Он очень сильный — легко понесет тебя. Какаши подавил желание неловко переступить с ноги на ногу. Она это имела в виду или просто хотела успокоить ребенка? Ему показалось, что сейчас она считает его отвратительным. Мальчик бросил на него взгляд, и выражение его лица тут же стало непроницаемым. А, понятно. Очевидно, парень не хотел иметь ничего общего с подонками. Какаши безнадежно пожал плечами. Было больно видеть, что ему никто не доверяет. Как обычно. Он даже не смог заставить гражданского ребенка, чью жизнь он спас, даже приблизиться к нему. Мальчик успокоился в объятиях Сакуры меньше чем за минуту, после того как Какаши в течение пяти минут пытался этого добиться. Несправедливо, что Сакура так хорошо умела заставлять других любить ее. Затем мальчик сообщил им (ну, Сакуре), что в другой части склада есть еще похищенные дети, и, хотя им заплатили только за спасение одного, Сакура, конечно же, немедленно пообещала ему, что они освободят и всех остальных. Какаши понравилось, как она повернулась и встретилась с ним взглядом, прежде чем дать обещание ребенку. Очевидно, ее гнев на него угас. Она простила его проступок. Она снова относилась к нему как к своему партнеру. Когда они выходили из подвала, она наклонилась к нему, чтобы что-то самодовольно прошептать. — Понял? Вот как надо успокаивать испуганных людей. — Да ладно, Сакура… Гендзюцу срабатывает в десяти случаях из десяти целых одной десятой. Ему понравилось, как она легонько шлепнула его по руке. — Что? Это правда. — Ну, — фыркнула она, — если бы ты просто усыпил его гендзюцу, даже если бы он не был чувствителен к чакре, Асаги сейчас был бы без сознания, и мы бы не узнали, что здесь есть другие похищенные дети! — Очевидно, что твой метод укрощения детей — самый лучший. — Чертовски верно. И перестань сравнивать меня с укротителями змей. — Да, мэм. Она бросила на него раздраженный взгляд и пинком распахнула соседнюю дверь. — И перестань ухмыляться! Ситуация серьезная! Какаши лишь покачал головой, его глаза все еще смеялись. Примерно на полпути к завершению миссии он решил, что, к сожалению, не справляется с задачей. Как показала ситуация, он не был силен в обращении с плачущими детьми. И он перестал использовать гендзюцу на гражданских — удобно это или нет. Поэтому сейчас он был практически бесполезен. Слава богу, Сакура явно обладала большим опытом в этой области, так что он мог просто сосредоточиться на выполнении простых задач, таких как обезглавливание придурков, похищающих детей, а Сакура бралась за сложные части. Он пытался убедить ее позволить ему нести хотя бы половину детей, когда они найдут другой подвал, но они, казалось, были категорически против того, чтобы он катал их на спине, и вместо этого изо всех сил цеплялись за спину и плечи Сакуры. Маленькие хитрые засранцы. Он бы тоже остался с ней, если бы был одним из них. — Я не смогу так нормально сражаться, — извиняющимся тоном сказала ему Сакура, когда они выбежали из подвала старого склада навстречу ожидавшим впереди охранникам. Трое детей прижимались к ее спине с помощью ее чакры, еще двое сидели у нее на руках, а маленькая девочка висела на шее. Какаши с нежностью взглянул на нее. — Не волнуйся. Я займусь охраной. Подожди здесь. Он должен был догадаться, что она не станет ждать, доведя его в процессе до легкого сердечного приступа. Но охранники были мелкой сошкой, и, как оказалось, то, что она несла на спине около четырехсот килограммов, и то, что обе ее руки заняты, не помешало Сакуре уворачиваться от каждой направленной на нее атаки и наносить сокрушительные удары в челюсть. Когда они победили, она издала победоносный боевой клич, под который все дети громко зааплодировали. Какаши неуклюже присоединился к общему крику «Шаннаро» своим собственным, но его заглушил более возбужденный визг. Он встретился взглядом с Сакурой в момент этого праздничного хаоса. Она тяжело дышала, слегка раскрасневшись от напряжения, а ее зеленые глаза ярко сияли. Она была свирепой. И нежной, когда позже присела на корточки, чтобы шестеро детей смогли слезть с ее плеч, улыбнулась родителям и похвалила храбрость их отпрысков. Какаши молча наблюдал, как она контактирует с детьми и их родителями. Все остальные были лишь фоновым шумом. Он приметил, что они напишут восторженный отзыв о Сакуре, который может повысить ее шансы на продвижение по службе, но на этом всё. Позже, той же ночью, они, наконец, разбили лагерь. Его охватило теплое чувство. Ему и Сакуре удалось выполнить еще одно задание, в котором они сражались с группой нукенинов, и они справились очень хорошо. Какаши подстроил все так, чтобы они сражались в непосредственной близости друг от друга. Сакура была великолепна в уклонении. Она могла обойти его, не нарушая его концентрации, даже когда они дрались вплотную друг к другу. В конце концов, у нее хватило смелости использовать его спину в качестве трамплина. Никто раньше не пытался такое проделать. Он думал, что это была прекрасная атака. У нукенинов не было ни единого шанса. Какаши устало улыбнулся сам себе, медленно жуя ужин. Сакура сидела перед ним, зевая над картой местности, которую они должны были осмотреть завтра, и свет костра освещал ее лицо. Она так сосредоточенно изучала ее, что забыла о еде. Он толкнул ее ногой, и она дернулась. Бросила на него вопросительный взгляд. Он кивнул на шампур, прислоненный к камню, о котором она совсем забыла. Она удивленно посмотрела на него, затем бросила на него робкий взгляд, на мгновение смущенно опустив плечи. После этого она продолжила изучать карту, пока ела. Какаши вернулся к своему ужину и мирному времяпрепровождению. Он заранее запомнил всю карту шаринганом, хотя и ценил труд Сакуры. Кстати, о его шарингане… он должен был знать, что такой темп будет непосильным, если не делать перерывов между заданиями. Он даже не мог закрыть его между миссиями, потому что они с Сакурой все время беседовали, и она бы поняла, что что-то не так, если бы он закрыл глаз. Единственный выход — просто смотреть перед собой, не заговаривая с ней, но он не хотел, чтобы она подумала, что он снова игнорирует ее. Так что да, шаринган начинал сказываться на нем, но чувство счастья, все еще переполнявшее его, сводило на нет мигрень, усталость и все остальное. Он покончил с ужином и вымыл руки с помощью водного дзюцу. Оно полезное, но ему стоит пореже его использовать. Позже ему предстоит пополнить весь запас воды, и для этого ему нужно как следует подготовиться. Он не мог сейчас злоупотреблять водным дзюцу, не после того, как уже потратил часть запаса на торговца. С этими праздными мыслями он достал из свитка свой спальный мешок и расстелил его на земле. Он лег на него, опершись на локти, и уставился на звезды. Он по старой привычке стал перебирать созвездия, которые мог распознать, — раньше он так делал с Минато-сенсеем. Шорох вывел его из задумчивости. Он повернул голову и уже открыл рот, чтобы пожелать Сакуре спокойной ночи, но остановился как вкопанный. Она положила свой спальный мешок так далеко от него, примерно в метре, что ее лицо оказалось там, где были его ноги. Честно говоря, это не так уж и далеко. Он бы разозлился, если бы кто-то, например, Гай, положил свой спальный мешок ближе, чем на метр от него. Но Сакура… Он нахмурился, но ничего не сказал. Подумал, не сделал ли он чего-нибудь, что снова разозлило ее. Он подавил вздох, ощущение тепла внезапно исчезло, несмотря на то, что рядом с ними все еще весело потрескивал огонь. Он бросил взгляд на костер и решил оставить его. Может, это ее успокоит. Когда пришла его смена, огонь в кострище был аккуратно потушен, а затем снова зажжен. Очевидно, это дело рук Сакуры. Видимо, ей тоже не нравилось оставлять гореть костер на ночь. Он погасил его, и они оказались в кромешной тьме. Ему не следовало так легкомысленно использовать свой шаринган, но облака закрыли луну, и иначе он не смог бы ее увидеть, а ему хотелось посмотреть на нее. «Почему ты так себя ведешь? — мысленно обратился он к ней. — Я думал, мы поладили, Сакура. Физическая близость — это эмоциональная близость в гражданском мире. Разве мы не близки сейчас? Почему ты так упорно держишься на расстоянии?» Сакура не обладала телепатией, поэтому не проснулась и не ответила. Он все еще наблюдал за ней, как будто ответы могли быть написаны у нее на лице, но все, что он увидел, — это мягкие линии ее подбородка, бледную кожу и растрепанные во сне волосы. Он подумал, что у нее, вероятно, сейчас фаза быстрого сна. Так как ее глаза двигались под веками, он решил, что ей что-то снится. И действительно, через некоторое время она начала бессвязно и неразборчиво хныкать, но, похоже, ей снился либо кошмар, либо сексуальный сон. Какаши замер. Он не был уверен, как реагировать. Сначала он надеялся, что она перестанет шуметь, но быстро понял, что этого не произойдет. Он попытался представить, что бы он сделал, окажись в такой ситуации с кем-нибудь другим. Если бы это был Генма или другой парень, который храпел или издавал какие-нибудь другие звуки, он бы пнул их в голень, чтобы заставить замолчать. А если бы это была женщина? Он попытался представить. Что касается Тачибаны, то она получила бы легкий пинок. Не то чтобы ее разговоры во сне проблематичны, потому что Тачи спала как убитая. Но как насчет другой женщины, которую он не считал своей семьей? Он попытался представить, как Мегуми, или Куренай, или Анко издают странные стоны-подвывания во время сна, и быстро пришел к выводу, что… да. Грубо это или нет, но на следующий день он бы сделал им резкое замечание по этому поводу, чтобы они прекратили разговаривать, пока спят. Однако наступил следующий день, а от него самого не последовало никаких резких замечаний. В глубине души он знал, что по какой-то причине, когда дело касалось Сакуры, он не мог заставить вести себя грубо, как обычно. Все это причиняло ему боль. Он сильно смущался и пытался скрыть это, в то время как Сакура ничего не замечала. И лучше бы она продолжала ничего не замечать. К счастью, вскоре они добрались до лагеря в пустыне, где требовалась помощь в борьбе с пандемией, и ему пришлось уйти на несколько дней, чтобы выполнить свою собственную миссию — ту, которую он выполнял по обычным каналам, как Хатаке Какаши, что объяснило бы его отсутствие, если бы кто-нибудь спросил. У него будет несколько свободных дней, чтобы решить, что делать с разговорами Сакуры во сне. Он немного задержался, прежде чем уйти. Он хотел снова увидеть ее в своей стихии, и никто не мог отрицать, что это действительно так, когда дело касалось медицины. Она сразу же взяла на себя руководство и превратила лихорадочно работавших врачей в собранных профессионалов всего за несколько часов после своего прибытия. Еще через час она определила причину проблемы: загрязнение воды. По-видимому, в систему водоснабжения лагеря в больших количествах был сброшен редкий яд. Какаши испарил резервуар с зараженной водой, выжег химикаты с помощью огненного дзюцу, а затем заменил отравленную воду чистой. Как только он закончил, Сакуре оставалось только вылечить всех — теперь в ее распоряжении находились лишь ее талант и чистая вода. Она, казалось, была уверена, что закончит меньше чем за неделю. Он поймал ее на слове.

***

Какаши ушел до того, как стемнело, в последний раз взглянув на нее. Она проводила его до ворот, несмотря на то, что в деревне стало многолюдно. Помахала ему рукой. Он почувствовал себя немного глупо, помахав в ответ, учитывая, что они увидятся меньше чем через неделю, но все же помахал. Когда он обернулся в последний раз, почти скрывшись из виду, она все еще стояла там, смотрела на него, даже когда охранник что-то сказал ей. Его охватила мысль, что он хочет вернуться как можно скорее. Внезапно проблема с разговорами во сне показалась ему глупой. Он еще даже не приступил к выполнению задания, а уже хотел, чтобы оно закончилось. Он выбрал относительно непростую миссию: ему предстояло сражаться с большой группой людей. Он полагал, что это должно быть чем-то довольно сложным, чтобы оправдать перед Цунаде свое месячное отсутствие. Он просто должен был позаботиться о том, чтобы завершить задание как можно быстрее, чтобы не заставлять Сакуру ждать. По сути, в данный момент Суна сталкивалась с серьезными проблемами с нукенинами. Один из их старейших кланов восстал против каге, и они сеяли смуту по всей пустыне. АНБУ Суны были не в состоянии (или, как подозревал Какаши, не хотели) что-либо с этим сделать. Вероятно, виной тому слабое влияние Гаары. Он не являлся настоящим каге, скорее марионеткой, и только глупцы верили, что он действительно обладает властью в Стране Ветров. Коноху попросили о помощи, потому что Гааре нужно было как-то утвердиться в борьбе с нукенинами, но его собственные люди отказались идти против них: вот тут-то и появился Какаши. У него не было связей с нукенинами, поэтому он не стал бы с ними церемониться. Добравшись до места, указанного в свитке с заданиями, он удивился, обнаружив, что команда Асумы, команда Куренай и ученики Гая (без самого Гая) уже там. Какаши вопросительно окинул их взглядом. У него не было времени попросить поговорить с глазу на глаз, так как как раз в этот момент прибыла правая рука казекаге и началось совещание по обсуждению ситуации с нукенинами. Какаши кипел от злости. Стало ясно, что команды Куренай, Асумы и Гая также будут оказывать помощь. Обычно он не возражал бы против компании. Ну, он, вероятно, был бы немного против, потому что терпеть не мог Куренай, однако они с Асумой теперь друзья, поэтому ему следовало проявить терпение. И все же, он не мог не думать о Сакуре, которая ждала его в другой деревне. Не мог отделаться от мысли, что если придется ждать, пока Киба, Ли и Неджи закончат свои состязания по тому, кто кого выбесит сильнее, или пока малыш Акимичи доест свои многочисленные пакеты с чипсами, или пока Нара перестанет зевать, или пока Асума прекратит флиртовать с Куренай, он ни за что не вернется к Сакуре вовремя. Похоже, его напряженность была заметна, потому что, как только они сделали перерыв в обсуждении, Асума отвел его в сторону и начал объяснять: — У нас снова возникли проблемы с преемником дайме, поэтому Цунаде решила отправить всю девятку новичков на важное задание. Ты ведь знаешь о последнем визите Торадзиро, не так ли? Какаши знал. Сын дайме достиг того возраста, в котором должен унаследовать титул, и он был гораздо более компетентен, чем его отец. Торадзиро воспитывался наставником-шиноби, и, судя по тому, что слышал Какаши, был достаточно умелым для того, кто не участвовал в миссиях. По словам Генмы, на уровне сильного генина или неопытного чунина. Другими словами, Торадзиро имел достаточно опыта в искусстве ниндзя, чтобы уметь распознавать, когда ему лгут, и это доставляло Цунаде немало трудностей. Чем старше становился Торадзиро, тем острее становились его вопросы при каждом посещении, тем больше совет опасался, что он нарушит многовековое соглашение с Конохой. Дело в том, что Торадзиро заметил, что большинство шиноби нового поколения ненамного лучше его. Уж точно не более опытные. Он потребовал встречи со всеми наследниками клана, а после, если верить тому, что он подслушал, сказал своему отцу, что все они оставляют желать лучшего. — Они незрелые дети, — фыркнул Торадзиро. — Эти люди наивны. Они не видели войны. Я бы не доверил новому поколению сражаться на войне, не говоря уже о том, что они ее выиграют. Хуже всего, что это было правдой. Новое поколение наследников кланов находилось под защитой от страха во время разгрома в Конохе и в последующие годы, и теперь люди начали это замечать. Понадобился чужак, указавший на вопиющую проблему, чтобы деревня, наконец, приступила к ее решению. Какаши обычно начал бы аплодировать по поводу того, что Коноха наконец-то приняла меры для исправления этой безобразной ошибки, но, очевидно, Цунаде решила назначить его нянькой для них, пока они не наберутся столь необходимого опыта. Он стиснул зубы, слушая объяснения Асумы. Из-за них он мог опоздать. В конце концов, он решил предоставить девятке новичков презумпцию невиновности. Все-таки Ино и Неджи джонины. Поэтому Какаши пропустил встречу с Темари мимо ушей, не вступая в разговор. Удивительно, но именно Нара, естественно, взял на себя разработку плана по избавлению от ближайшего окружения синдиката, а не Асума или Куренай. Он ни разу не попросил ничьего совета. Возможно, заметив его замешательство, Асума наклонился к нему. — Он пытается покрасоваться перед Темари, — нежно прошептал мужчина, кивая в сторону Шикамару, который обсуждал свой план с блондинкой. Какаши хмыкнул. Он не очень хорошо знал Шикамару, но Асума часто говорил о нем, так что ему почти казалось, что они стали ближе, чем есть на самом деле. Теперь он знал, что Шикамару пришлось пройти через все эти политические перипетии только для того, чтобы иметь возможность провести немного времени со своим объектом влюбленности, который в данный момент смотрел на него с благоговением, пока он рассказывал о своих неприятностях в отношении членов синдиката. — Впечатляет, — заметил Какаши, выслушав анализ Нара об угрозе, нависшей над ними. Темари дала им некоторую базовую информацию об участниках, и Шикамару сразу же уловил связь между этими скудными сведениями, что довольно трудно. Какаши очень сильно на него надеялся. Возможно, он недооценил девятку новичков. Асума кивнул, делая еще одну затяжку. — Я говорил тебе, что он хороший стратег. Его невозможно остановить, когда он замотивирован. Взгляд мужчины снова с намеком скользнул к Темари. Какаши усмехнулся. — Однако, она уходит, — она говорила что-то о необходимости рассорить совет Суны. Очевидно, Суна стояла на пороге гражданской войны. Снова. Казалось, Суна всегда на пороге гражданской войны. — Она сказала, что вернется, как только ситуация снова будет под контролем, — задумчиво произнес Асума. Общеизвестно, что после стольких лет нагнетания негодования и страха среди своих граждан Гаара был далек от того, чтобы быть каге, который мог поболтать с жителями, чтобы узнать об их бедах. Нет, работа посредника досталась его сестре Темари, женщине, которая, как говорили, обладала в равной мере сообразительностью и острым языком. — Так ты считаешь, что она сможет взять ситуацию под контроль и избежать гражданской войны? — спросил Какаши. — Она вернется сюда еще до конца недели, поверь мне, — уверенно заявил Асума, делая еще одну затяжку. — Хм. Какаши ненадолго вспомнил, как Сакура давным-давно отчитала Темари во время миссии в Суне. Он вспомнил, как после этого Темари изменила свое отношение к Сакуре, как она стала уважать ее. Прямо как Какаши. Да, по его мнению, Темари была разумной женщиной. Она знала, когда нужно укусить, а когда взять свои слова обратно. — Хорошо. В таком случае, у Шикамару есть над чем поработать. — Что он и делает. Но он сумеет произвести на нее впечатление. Темари питает слабость к умникам. Какаши хмыкнул, откинувшись на спинку стула. Вспомнил слегка остекленевшее выражение лица Темари, когда Шикамару рассказывал о том, что враг, которого Ино лаконично окрестила говнюком с острой цепью, на самом деле опаснее главаря, судя по некоторым доказательствам, и о возможных способах его устранения. Он задумался над этим. Был бы кто-нибудь, скажем, такой, как Сакура, так же впечатлен высоким интеллектом Шикамару? Или она бы просто приподняла бровь и пошла дальше? Для него это не казалось таким уж значимым. Какаши слегка восхитился, когда Нара изложил свои выводы относительно вражеских шиноби, но как только он услышал его реальный план борьбы с ними… Хорошо. На него это и близко не произвело такого впечатления. Пустыня весьма коварна: она с такой же вероятностью могла оставаться неизменной годами, как и обрушивать бурю за бурей на ничего не подозревающих шиноби, сотнями унося жизни высокомерных ниндзя… Слишком продолжительная по времени миссия в пустыне сопровождалась большим риском, на который и опирался план Шикамару… и Какаши чувствовал приближение следующей бури. Нет, гораздо лучше применить более быстрый и прямолинейный подход. План Нары не сработает. Не сегодня. Какаши огляделся, гадая, когда же Асума скажет Наре, что его план не годится. Асума просто курил, выглядя довольным текущим положением дел. Он встретился взглядом с Какаши и лениво кивнул. Какаши недовольно отвернулся. Гай мог быть удивительно проницательным в вопросах стратегии, но он отсутствовал. Какаши подавил вздох. Шикамару все еще объяснял свой многослойный, сверхсложный план, который займет самое малое полгода. «Вот и все, — подумал Какаши. — Я должен остановить их, пока из-за них я не опоздал на встречу с Сакурой на пять лет». — Мааа, Шикамару-кун, — любезно вмешался он, — это очень мило с твоей стороны, но ты учел фактор времени? Шикамару бросил на него быстрый взгляд. — Конечно. Однако поспешность губит генерала. — Ах, но пустыня не играет по обычным правилам. К этому моменту все уже смотрели на них. Какаши никогда бы не сделал этого при обычных обстоятельствах, но, черт возьми. Ему все равно, если это заденет чувства Нары. Он стал слишком самоуверенным в своем интеллекте с тех пор, как после его первых экзаменов на чунина все начали называть его гением. Какаши окажет ему услугу, заставив понять, что даже гении не всегда правы. Именно это он и сделал. Шикамару пытался защищаться, Какаши спокойно и методично разбивал все его доводы. Возможно, он мог бы быть помягче, но Нара не уступил, пока он не показал ему, что нет, его план нежизнеспособен. По крайней мере, не тогда, когда Какаши может предложить более быстрый и эффективный вариант. — Тогда что вы предлагаете? — осторожно спросила Ино, глядя на него голубыми, как кремень, глазами. Ее рука лежала на спине Шикамару. Какаши пристально посмотрел в ответ. — Сначала мы должны подстраховаться. Нам нужно обезопасить источник воды. Киба и Чоджи будут охранять его. — Что? — Киба взорвался. — Почему я должен это делать? А, Хатаке? Сам охраняй, раз такой замечательный! Какаши медленно повернулся к Инудзуке, моля небеса о терпении. Какого возраста были эти люди, Сакура? Просто невероятно, насколько воспитание, направленное на то, чтобы оберегать и защищать, смогло навредить развитию шиноби. — Я не хотел заострять на этом внимание, но раз уж ты так жаждешь объяснений… Какаши взглянул на большого, неповоротливого пса Инудзуки. Он заметил, что тот испытывает жажду, с тех пор, как увидел его (и учуял). По общему признанию, собака была такой же упрямой, как и ее хозяин, и пыталась это скрыть, но все же… Какаши с самого начала почувствовал, что с собакой что-то не так. — Акамару нужна вода. Очень. Как и Чоджи, — в случае с Акимичи, причиной жажды являлась соль из чипсов, которые он продолжал есть. За его словами последовала новая вспышка гнева со стороны Кибы, отчаянные опровержения и лай. Какаши отключился от происходящего, обводя взглядом остальных собравшихся шиноби. — Хината, — заговорил он. Девушка пискнула и выпрямилась. — Используй свой бьякуган, чтобы помочь Кибе и Чоджи найти чистый источник воды. Будь осторожна, потому что песчаные бури могут повредить твое зрение. Это значит, что ваш путь не должен занимать более пяти дней. Запомни это, потому что вам, возможно, придется ходить туда-сюда вслепую. — Д-да, сэр! Какаши кивнул, подавив вздох. Сэр… уф. Было странно иметь дело с одноклассниками Сакуры. Он все время задавался вопросом, как они могли быть ее ровесниками, хотя фактический возраст Сакуры, вероятно, отличался от ее физического возраста из-за использования теневых клонов. Но все равно это был резкий контраст. — А как же я? — голос Ино вывел его из задумчивости. — У меня теперь есть хирайшин. Он должен пригодиться, если через пять дней будет шторм. Наконец-то появился кто-то, кто на самом деле думал вместе с ним, а не против него. — Да, он определенно пригодится, — вынужден был согласиться он. — Ты можешь стать связующим звеном между командой нападения и командой защиты. — Защита? Нападение? — вмешался Шикамару. — Да. Команда защиты будет разделена на два отряда: те, кто будет охранять упомянутые мной ресурсы, и остальные из вас, кто будет защищать ресурсы от внешних угроз. Вполне возможно, что синдикат попытается послать кого-нибудь из шиноби убить нас, как только мы сделаем первый шаг против них. Возможно, даже заранее, если у них есть шпионы. — Зачем нам два отряда команды защиты? — пожаловался Киба. — Я справлюсь с ними! — Контроль над водными ресурсами станет ключевым фактором, — коротко оборвал его Какаши. Он искоса взглянул на Шикамару. — Особенно, если мы не закончим быстро. Нара ощетинился. — Мой план заключался в том, чтобы захватить вражеские лагеря, методично отбирая у них ресурсы. — Они всегда могут отравить их при нашем приближении. Не стоит недооценивать синдикат, — Какаши ожидал, что они снова отравят воду, как это случилось в деревне, где сейчас находилась Сакура. То, что произошло, не могло быть ничем иным, как предварительным испытанием. То есть он уже знал, какова стратегия врага. — Ты не должен недооценивать меня! — рявкнул Инудзука. — Я будущий хокаге, так и знай! Игнорируя его, Какаши снова оглядел остальную девятку новичков. Знай врага и знай самого себя. Ему потребуется больше времени, чтобы оценить их. У наследников кланов, казалось, был потенциал, по крайней мере, у Шикамару, Ино, Неджи и Шино, но не было опыта в ситуациях с высокими рисками. Во всяком случае, не без нянек. Хуже того, он оглянулся на Кибу. Многие из них не осознавали своих недостатков. Ему хотелось, чтобы Сакура находилась здесь, чтобы у них имелся пример для сравнения с кем-то, кто на самом деле их ровесник. К сожалению, она была далеко в пустыне, занятая тем, что командовала легионом измученных медиков. Однако, даже если бы она была здесь, она снова бы преуменьшала свои способности. Она не хотела бы ставить кого-то в неловкое положение, комментируя то, насколько они не правы. Какаши оглядел остальных своих коллег. Похоже, Асума и команда Гая не желали возвращать наследников к реальности. Он помнил, как они часто оскорбляли его за его спиной за то, что он бросал подчиненных, которые, по его мнению, нуждались в этом, в самую глубокую часть бассейна. Утони или научись плавать — вот как учились шиноби. Асума и остальные не понимали этого, не понимали, что сильный удар всегда будет запоминаться лучше, чем легкие толчки. Но Какаши это понимал. Он извлекал уроки только из самых сильных ударов, таких как смерть Обито. Он нахмурился. Это ни к чему. В данном случае слишком рискованно просто отправить их всех на провал в борьбе с синдикатом. Какаши не мог защищать всех одновременно, и он не хотел, чтобы смерть какого-нибудь наследника клана легла на его плечи. Нет, подумал он. Он позаботится о синдикате и вернется к Сакуре. Наследники кланов — не его проблема. — Ну и что? — требовательно спросил Киба. — Могу я быть в команде нападения или как? У меня достаточно навыков! — Я уверен, что это так, — прощебетал Какаши, — но, к сожалению, твои таланты больше нужны в другом месте. — Хорошо, но после того, как я заполучу твою дурацкую воду, могу я присоединиться к команде нападения? — не прекращал Киба. Какаши остановился и смерил его насмешливым взглядом. Как человек его возраста мог вести себя так капризно, было выше его понимания. — Нет, Киба-кун, — с улыбкой ответил Какаши. — Видишь ли, если первый же обнаруженный тобой источник воды окажется под угрозой, ты должен будешь быть готов немедленно начать поиски другого. — Это слишком просто! Мои таланты тратятся впустую на работу на побегушках! Выбери кого-нибудь другого! — он гневно указал на Чоджи. — Ты же не можешь на полном серьезе ставить меня в пару с этим неудачником! Какаши перестал притворяться улыбчивым. У Инудзуки хватило ума немедленно прийти в себя, возможно, у него наконец-то сработал инстинкт самосохранения. — Еще раз так скажешь о товарище, и посмотрим, что выйдет в конце. — О, да? Что ты собираешься сделать? — с вызовом спросил имбецил. — Ты просто старик, Хатаке! Все знают, что тебя выгнали из АНБУ, потому что ты стал слишком стар для этой работы, ха. — Киба-кун! — воскликнула Куренай. — Не будьте грубияном. — Просто озвучиваю то, о чем мы все думаем, сенсей! Вы сами сказали, что Хатаке — псих! — Киба! Какаши пропустил их разговор мимо ушей. Он взглянул на Чоджи, который напускал на себя храбрый вид после того, как его высмеяли перед всем его поколением. Затем на Хинату. Подумал, сможет ли она противостоять Инудзуке… И увидел ее ссутулившиеся плечи. Нет. Значит, остается Чоджи. — Твое оскорбление было довольно несвоевременным, Киба, — тихо заговорил Какаши. Его слова немедленно привлекли внимание Инудзуки, который перестал пререкаться с Юхи. — Что? Я задел твою стариковскую гордость? — Маа. Я бы не сказал, что тебе стоит беспокоиться о моей гордости. Скорее… ты только что разозлил своего капитана. Это не очень умно, не так ли, Чоджи-кун? Акимичи бросил на него совершенно ошарашенный взгляд. — Ты главный, Чоджи, — радостно продолжил Какаши. — Я рассчитываю, что ты будешь держать этого парня в узде, — он кивнул в сторону Кибы. — Я также рассчитываю, что ты будешь держать руки подальше от своих чипсов. Пожалуйста. Не подведи меня, Акимичи. — Я-я? Капитан? — заикаясь, спросил Акимичи. — Ага, — Какаши улыбнулся, слегка прищурив глаза. — Куренай может проводить вас, ребята, но сегодня ты будешь за главного. Это шанс получить некоторый опыт руководства, который понадобится для возможного продвижения по службе, поэтому следи за тем, чтобы никто тебя не ослушался. Киба издал возмущенный возглас, но Какаши проигнорировал его, посмотрев на Куренай, которая бросила на него взгляд, говоривший о том, насколько она довольна таким решением. — Вы согласны сопровождать этих троих, Юхи-сан? — спросил он. Она выглядела так, словно была готова задушить его и станцевать на его трупе. — Это доставит мне удовольствие. — Я рад, что вы так любезны. — Я в этом не сомневаюсь. Они обменялись взглядами, полными взаимной ненависти. — Куренай, прекрати, — Асума тихо пыхнул сигаретой. — Это он меня провоцировал, — огрызнулась женщина в ответ. Какаши просто предложил ей сопровождать ее драгоценную Хинату, что она в любом случае хотела бы сделать. Но, по крайней мере, теперь он мог воспользоваться шансом назначить Чоджи лидером до того, как Куренай выберет Кибу, что она, без сомнения, сделала бы, что привело бы к тому, что Инудзука издевался бы над Акимичи в течение всей миссии. Какаши не собирался позволять ему это делать. Акимичи необходимо было повысить уверенность в себе, что, как он надеялся, положило бы конец его заеданию стресса, а Инудзуке нужно было понизить свое самолюбие. Это идеальный баланс. — Что касается предполагаемого второго отряда команды защиты… — внезапно протянул Шикамару, прищурив глаза, — вы все еще настаиваете на нем, Какаши-сенсей? «Бросаешь на меня тень, Нара?» — от Какаши не ускользнул сарказм, с которым он произнес это почетное обращение, и он почти усмехнулся про себя. Очевидно, Нара все еще считал свой первоначальный план превосходным и злился на Какаши за то, что тот все испортил. Было интересно, как менялась динамика в высших эшелонах власти с появлением нового поколения. Нара хотел бросить вызов лидерству, как и Инудзука, хотя и более тонко. — Ты можешь называть меня тайчо, если хочешь, Шикамару, — сказал Какаши, одарив Нару улыбкой. — Я больше не сенсей. Я уже давным-давно говорил то же самое Наруто и Сакуре. Не то чтобы Наруто послушался. А что касается Сакуры… он едва не вздохнул. Она восприняла приглашение быть менее уважительной слишком буквально. То, как она шипела «мудак» с такой ненавистью в голосе, когда он упоминал свое настоящее имя в разговоре, было трудно проглотить, словно горькую пилюлю. — Отлично. Тогда Хатаке, — ответил Нара. У него хватило наглости назвать его по фамилии подобным образом. Не то чтобы Какаши это волновало, но все же. Большинство людей по-прежнему настаивали бы на вежливости в разговоре с известным бывшим капитаном АНБУ, но, видимо, новое поколение действительно было невысокого мнения о Ниндзя-Подражателе. Какаши задумался, не связаны ли с этим те слухи о нем, о которых упоминала Тачибана. — Да, Хатаке, — вмешалась Ино, — вы уверены, что нам нужны два отряда команды защиты? — Да. Вы не согласны? — Какаши взглянул на двух наследников кланов, которые пристально смотрели на него в ответ. Когда он встретился взглядом с Ино, то она посмотрела на него еще более свирепо. Интересно. Шикамару не отступил. — Да, не согласны, — прямо сказал он. «У него есть мужество, надо отдать ему должное…» — с удивлением подумал Какаши. Если бы у Нара было немного больше опыта, он стал бы отличным капитаном. Любой хороший генерал должен верить в свои способности и стоять на своем, независимо от того, кто подвергает его сомнению. Его проблема заключалась в том, что он слишком сильно в них верил. Он не хотел принимать, что, возможно, в этот раз он допустил ошибку и что существовал лучший способ завершить эту миссию. Нара снова взглянул на Какаши, раздраженно двигая челюстями. Вероятно, взвешивая, стоит ли ему сказать что-то еще или нет. Какаши понимал почему. Нара хотел произвести впечатление на правую руку Казекаге — женщину, на которую, предположительно, ничего не производило впечатления. Шикамару не смог бы добиться ее расположения, следуя плану Какаши, как послушный щеночек, поэтому именно стратегия Шикамару должна была помочь им выиграть партизанскую войну против синдиката. Да, Какаши понимал его тяжелое положение. Но как бы сильно он ни желал ему удачи в его романтических делах, ему требовалось вернуться к Сакуре вовремя. В конце концов, все пути вели к храму огня. План Нары, скорее всего, сработал бы так же, даже если бы занял больше времени. Все сводилось к победе личных интересов Какаши и Нары. Желание произвести впечатление на Темари и желание не опоздать. В обычной ситуации Какаши бы уступил. Обычно он не заботился ни о чём настолько, чтобы спорить с кем-то из-за стратегии. Какой смысл спешить домой, когда все, что его ждало, — это пустая, унылая комнатушка с, возможно, окончательно погибшим растением, пустой холодильник, потрепанные сумки для сюрикенов и холодный кафель? Он был бы не прочь подольше поработать над этой миссией, а заодно и немного расслабиться, следуя плану с минимальными усилиями и риском. Но на этот раз его ждала Сакура, и… он даже сам не понимал, почему, но мысль о том, что он разочарует ее, о том, что он опоздает… Он представил, как возвращается в деревню, где она его ждала, и узнает, что она ушла, прождав его слишком долго. Представил удивленное, слегка сочувственное лицо охранника. Представил, как ему приходится выслеживать ее, куда бы она ни пошла, а потом объяснять, почему он так опоздал, ее скептическое выражение лица после того, как он скажет какое-нибудь дурацкое оправдание… Нет. Он не мог допустить такого. Внезапно всё это стало таким важным. «Мои интересы против интересов Нары, да?» — подумал он про себя. Ему бы хотелось быть лучшим человеком. И в обычных обстоятельствах он бы действительно поступил по-другому. Но… он сразу понял, что этого не произойдет. Не сегодня. Какаши потер подбородок, бросив взгляд на Шикамару. — Твое мнение принято во внимание. Спасибо, что поделился со мной своими опасениями. Это была стандартная формулировка. Глаза Шикамару сузились, он сразу понял глубокий смысл его слов: по сути, Какаши не собирается учитывать его мнение. Бровь Нары дернулась. Он повернулся к Асуме, словно ожидая, что тот вмешается. Асума бросил один взгляд на Какаши и, очевидно, передумал, слегка покачав головой. Краем глаза Какаши заметил, что Ино выпрямилась с грозным выражением на лице. — Итак… второй отряд команды защиты, — сказал Какаши, возвращая их всех к теме разговора. — Шикамару, ты будешь за него отвечать, — можно бросить бедолаге кость, так как он действительно заслужил руководящую должность. — Отлично. Для меня это большая честь. — Рад слышать. Вашей задачей будет оцепить периметр и защищать нашу территорию в целом, — ну, честно говоря, их настоящая задача — остаться в живых, пока он разбирается с синдикатом. — Вам нужно быть в курсе всего, потому что их кеккей генкаи чем-то похожи на то, как передвигаются кроты, поэтому они невероятно мобильны. — Кто входит во второй отряд команды защиты? — спросила Ино. — Все остальные, кроме тебя, — ответил Какаши. — Ты будешь отвечать за связь, — Генма говорил, что она компетентна. После Сакуры Какаши больше никогда не сомневался в его словах. Яманака кивнула. — Хорошо. Я справлюсь с этим, — по крайней мере, ее уверенность не была плохим предзнаменованием. — Подождите. Но если все мы в команде защиты, то кто в команде нападения? — спросил Неджи, скрестив руки на груди. Какаши улыбнулся ему. — Я.

***

Четыре дня спустя ему удалось победить одного врага за другим. Неджи, Шино и Ино, единственные присутствовавшие джонины, в конце концов тоже вступили в сражение. К счастью, все трое показали хорошие результаты. Похоже, повышение по службе они заслужили. Ино оказалась особенно полезной. Какаши захватывал члена внутреннего круга, а затем отправлял его в основной лагерь и призывал ее с помощью Хирайшин куная. После, по прибытии в лагерь, члена синдиката допрашивали (обычно также Ино), а Шикамару работал с полученной информацией, делал выводы, составлял возможные планы и передавал их Какаши через Ино. Отношение Нары внезапно изменилось, и с ним стало приятно работать. Он по-прежнему вел себя довольно прямолинейно и грубо, но приносил пользу. На самом деле Какаши больше ни о чем не просил. — Сколько еще осталось? — он сидел на песке после того, как допил содержимое фляги, которую Яманака швырнула в него — Чоджи, Инудзука и Хината все-таки сумели добыть воду, несмотря на возникшие осложнения. — Ну, вы уничтожили тринадцать. Из того, что мне удалось собрать, внутренний круг насчитывает около тридцати человек… Возможно, чуть меньше. — Что? — повторил Какаши, в ужасе выпрямляясь. Яманака бросила на него озадаченный взгляд. — Э-э… да. Это значит, что мы уже наполовину закончили. Какаши опустился на сторону, где светило солнце, внезапно почувствовав невероятную усталость. Он работал так быстро, как только мог, убивая и захватывая в плен одного за другим, но время его не щадило… а он только на половине пути. До конца недели оставалось всего три дня. Дерьмо. В конце концов, он все равно опоздает, как и всегда… Что Сакура скажет, если он не появится после оговоренного времени? Он пообещал ей, что вернется к тому времени, когда она закончит… — Эй, Хатаке. Что с вами? — Яманака смотрела на него сверху вниз, уперев руки в бока. Уйдет ли она без него? Он знал, что Сакура была очень пунктуальной. Она скорее лишится зуба, чем опоздает на одно из их ближайших заданий. Только тринадцать из тридцати участников… неприемлемо. Он поднялся на ноги. Устало потянулся. Сакура всегда делала растяжку после миссий и перед ними, если у нее было время. Какаши никогда ее не делал. Никто не делал растяжку после окончания Академии. Но Сакура делала, и теперь это простое действие каким-то образом сблизило их. — Хатаке? Что вы… серьезно, вы же не собираетесь продолжать?.. Он неуклюже помахал ей и побежал вниз по дюне. Ему оставалось уничтожить семнадцать человек. Примерно по пять-шесть врагов в день. Все еще выполнимо, если он вытащит голову из задницы и перестанет тратить время впустую.

***

— Хатаке, — снова Яманака. Он собирался закопать в горячем песке четырех заключенных и три трупа, полученных им после долгого дня тяжелой работы. — Да? — любезно спросил он. Яманака холодно посмотрела на него. — Темари и Гаара пришли в лагерь. Какаши вытер пот со лба. — Я… понимаю. Они спрашивали обо мне? — Нет. Но вы руководитель группы, так что… — Я не руководитель группы, — по крайней мере, технически. Она сморщила нос в своей привычной манере «я чувствую какой-то неприятный запах», которую она любила использовать в отношении него. — Темари и Гаара, похоже, думают иначе. — Я бы предпочел остановиться на этом, — сказал Какаши. Сейчас ему было не до разговоров. У него оставалось еще шесть членов внутреннего круга и лидер. Яманака хмуро посмотрела на него. — Послушайте, Хатаке, я не знаю, в чем ваша проблема, но вы не можете просто игнорировать иностранного каге, когда он приходит проверить вашу команду. — Я прилагаю все усилия, чтобы убедиться, что иностранный каге, о котором идет речь, остался каге, — едко заметил Какаши. — Да, но если вы не придете, то испортите всю свою маниакальную работу, — Яманака остановилась и взглянула на груду шиноби на песке. Она толкнула одного из них ногой, поворачивая его лицом к себе. — О. У нас есть Такенака. Как мило. Какаши нравилась Яманака. Он мог понять, почему Сакура когда-то считала ее своей соперницей. Однако Яманака явно недолюбливала его. Время от времени она бросала на него ядовитые взгляды, но это не мешало ей сохранять видимость профессионализма, когда дело касалось миссии. Да, Генма был прав насчет нее. — Эй, Хатаке. Вы меня слушаете? Хватит уже валять дурака. — Мааа… но я не наблюдаю таких поблизости. — Агх. Мне платят недостаточно, чтобы я терпела всё это дерьмо. Давайте уже вернемся. Единственное, что ему не нравилось в Яманаке, так это то, насколько она властная. Она не принимала отказа, когда что-то решала, как, например, сейчас. Какаши нахмурился, глядя на далекий горизонт. У него был запах. Он мог бы выследить следующую пару участников… — Хатаке, — взвизгнула Яманака. — Вы слышали хоть слово из того, что я сказала? Он вздохнул. Его ноги слегка дрожали. Может, это не так уж и плохо. — Ладно, давай.

***

Полчаса спустя он сидел в палатке с Темари и Гаарой, а также остальной девяткой новичков. Возможно, его решение прийти было не таким уж и плохим. Теперь, когда адреналин погони схлынул, он чувствовал себя смертельно уставшим. Он мог бы сломаться, если бы продолжил так дальше. Снаружи бушевала предсказанная им песчаная буря. К счастью, Гаара соорудил вокруг них песчаный купол, и все, что они слышали, — это завывание ветра. Что напомнило ему о картине «Женщина-буря». Он видел ее так ясно, как ничто другое в своем воображении. Он устал, это была долгая неделя без сна, и его концентрация снизилась. Он едва осознавал, что рисует на салфетке, пока почти не закончил изображение женщины-шторма. Ему нравилась эта картина. Он подолгу смотрел на нее, делая паузы между чтением глав «Ича Ича». Какаши чуть не подпрыгнул, когда понял, что нарисовали его пальцы, но, к счастью для него, он сидел, откинувшись на спинку стула, прижав салфетку к закрытой книге, которая, в свою очередь, лежала на его ноге. Никто не мог видеть, что он сделал. Ветер завывал все громче, заставляя Гаару почти кричать, чтобы его услышали. Он и остальные пытались вовлечь Какаши в беседу, но тот устал и ему нечего было сказать. Девятка новичков тоже поглядывала на него, но никто к нему не обращался. Он не понимал, чего они от него хотят. В прошлый раз у Кибы, казалось, не возникло проблем с тем, чтобы заговорить с ним, однако сейчас он бросал косые взгляды на Какаши, когда думал, что тот не видит. Какаши позволил себе передышку и продолжил рисовать, стараясь передать выражение ее лица. То, как она держалась. Да, было очевидно, кого этот парень Сай использовал в качестве модели для женщины-бури. По крайней мере, для него. Ему стало интересно, чем сейчас занималась Сакура. Услышав ее имя, он снова обратил внимание на разговор. Казалось, никто не заметил его внезапный интерес. Он перестал водить ручкой по бумаге, чтобы сосредоточиться на подслушивании. Очевидно, Гаара проходил через город Сакуры ранее, чтобы проверить состояние «пандемии». Он не скупился на подробности, рассказывая всем, как хорошо Сакура справилась с ситуацией, как она сразу поняла, что причиной заболеваний являлась отравленная вода, и так далее. Он очень уважал ее, как казалось. Какаши впитывал всю информацию, касающуюся Сакуры, сопротивляясь желанию расспросить его подробнее. На самом деле они только сейчас осознали, что ситуация, с которой столкнулась Сакура, была делом рук синдиката. Какаши установил связь неделю назад — вот почему он был так заинтересован в том, чтобы найти чистый источник воды, — но он не посвятил в это остальных. Он не смог бы объяснить, откуда он узнал о том, к чему пришла Сакура, когда они пересекали пустыню. К сожалению, Шикамару был сообразительным ублюдком. — Эй… — Шикамару толкнул его локтем. — Хм? — Какаши оторвал взгляд от салфетки и сложил ее, прежде чем Нара смог что-либо увидеть. — Вы знали, — сказал Шикамару, пристально глядя на него. — Вы знали еще в первый день. Вы с самого начала знали, что существует угроза заражения воды, и поэтому настояли на том, чтобы выделить целый отряд для ее охраны. Как? Какаши изобразил улыбку. — Я случайно столкнулся с несколькими торговцами, которые ехали из города, где была Сакура. Они кое-что упомянули о загрязнении воды. — И вы решили, что это дело рук синдиката, — невозмутимо произнес Шикамару. Он чувствовал на себе взгляды Асумы и Ино. — Хм. Это было всего лишь обоснованное предположение. В нашей работе редко бывают совпадения, — ответил Какаши. По правде говоря, он наблюдал за тем, как Сакура дистиллировала яд, и она разразилась страстной тирадой о его свойствах и о том, насколько он сложен. Выслушав ее, он вроде как решил, что обычные бандиты на такое не способны… но он не мог этого сказать. — Конечно, — голос Шикамару был полон скептицизма. Какаши пожал плечами и отвернулся. Он хотел вернуться к работе над своим рисунком, но Шикамару пересел на место рядом с ним, так что ему пришлось довольствоваться видом из окна.

***

Он ненадолго задремал. Это произошло почти сразу, как он сел. Он не думал, что кто-то заметил. По крайней мере, он надеялся, что нет. Гаара и остальные перешли в другую часть палатки, чтобы поиграть в игру с выпивкой. Асума и Куренай исчезли (он не хотел это знать), и он остался один сидеть на своем стуле. Все равно жалко, что он вот так заснул. Но он был один. Он снова развернул салфетку, которую даже во сне держал аккуратно сложенной на ладони. После короткого сна он почувствовал себя еще более уставшим. Чтобы заставить себя не заснуть, Какаши вернулся к Женщине-Буре, добавляя больше деталей и одновременно слушая, о чем разговаривают другие. Каждый раз, когда Гаара говорил, у него чесалась кожа. Ему никогда он не нравился — особенно после того, что психопат натворил в двенадцатилетнем возрасте, — но он все больше и больше раздражался на него по мере того, как казекаге становился все более пьяным, а его язык — все более развязным. Остаток вечера прошел в унылом однообразии. Девятка новичков начала трезветь, и Асума с Куренай вернулись, пахнущие так, словно только что занимались сексом. Какаши поправил маску, чтобы не чувствовать их запаха. Он был вынужден принять участие в беседе после того, как остальные подтащили к нему несколько стульев. Гаара повернулся к нему и поблагодарил за помощь. Он попросил Какаши побыть достаточно любезным и еще раз поблагодарить Сакуру. Может, она захочет снова побывать в Суне. Какаши высокопарно ответил, что передаст его слова. Нет. Судя по тому, как него посмотрела девятка новичков, они, вероятно, поняли, что он ничего не передаст. Он не был уверен, как. Это не понравилось Гааре, который настоял на своем глупом приглашении Сакуры в гости в Суну. Какаши наблюдал за ним, внезапно сильно взбодрившись. «Если она тебе так понравилась, то почему не помог ей во время похорон старухи?» — хотел спросить он. Тогда он проходил через Суну. Гарпия она или нет, но он тоже хотел засвидетельствовать свое почтение — вот почему он попросил Цунаде выполнить задание в этом районе. Он не знал, что Сакура подумала о том же, что и он. Почему-то это удивило его. Тогда он увидел, что произошло. Впервые на его памяти он почувствовал искреннее уважение к Сакуре как к личности. Она не пыталась защититься от лжи разъяренной толпы, несмотря на то, что имела на это полное право. Вопреки тому, что Какаши увидел в воспоминании о ее бое с Сасори, выкрав его у ПД, как только его извлекли. Он знал, насколько несправедливой была эта ложь. Чиё прожила достаточно долго, чтобы спасти Гаару, потому что Сакура взяла смертельный удар на себя. Она должна была защищаться, но не сделала этого. Какаши почти протолкался сквозь толпу, почти подошёл, чтобы выступить от ее имени. Но он не сделал этого по той же причине, что и она. Любое из их высказываний вызвало бы шум, еще больше нарушив покой не-гарпии. Какаши всегда относился к мертвым с уважением. И он обрадовался, обнаружив, что Сакура разделяла это качество. Нет. В тот момент ни один из них не мог действовать, и Кума допустил ошибку, вмешавшись. Эта задача лежала на плечах Гаары, который просто стоял без дела, прикинувшись ветошью. И он продолжал оставаться бесполезным для Сакуры во время последующих переговоров. Какаши слышал, что даже отставной член совета — брат старухи — боролся за нее усерднее. Его раздражало, что после всего этого у Гаары хватило наглости вести себя так, будто она ему хоть немного небезразлична. «Если ты не борешься за тех, кого любишь, тогда какой от тебя толк?» — хотел он спросить. Какаши подавил желание посмотреть на Гаару подольше. Он знал, что люди всегда расценивали это как агрессию. Он не мог сказать почему, но в данном случае они, возможно, были бы правы. Наконец, Темари вмешалась и спросила, когда Шикамару придет в следующий раз, и так они сменили тему. Какаши снова стал пассивным наблюдателем за происходящим. Даже тогда он чувствовал беспокойство. Гаара, по-видимому, был полон решимости наладить с ним какие-то отношения, потому что через некоторое время он снова подошёл к Какаши, на этот раз рассказывая ему все, что только можно, о кактусах (Какаши, в свою очередь, неуклюже рассказал историю о своем чудесным образом выжившем мистере Укки). Не то чтобы Гаара сделал что-то особенное, чтобы вызвать к себе такую неприязнь, но Какаши ничего не мог с собой поделать. От вида казекаге у него зудела кожа. Он не мог перестать думать о том, как ему хотелось оказаться подальше от этой дурацкой палатки и разговоров о кактусах. Ему следовало вернуться на поле боя и убить оставшихся членов синдиката. Он тревожно постукивал указательным пальцем по стенке палатки, не сводя глаз с маленького наблюдательного пункта, оставленного Гаарой. Пустыня обладала той первозданной красотой, которой он всегда восхищался. Запах озона проник в его ноздри даже сквозь палатку. Благодаря песчаному куполу он смог полюбоваться грозой вокруг них, восходящим вдалеке солнцем, спокойствием, контрастирующим с яростью стихии. Он снова опустил взгляд на свою салфетку. Раскрыл ее, пока никто не видел. Снова сложил и осторожно положил в левый карман жилета. Его палец продолжал беспокойно постукивать.

***

— Что на него нашло? — услышал он бормотание Куренай, обращенное к Асуме. — Кто знает. — Вы хотите сказать, что ниндзя-подражатель не всегда такой настойчивый? — вмешалась Темари. — Слава богу, — произнесла она раздраженно. — Я немного волновалась, — она понизила голос. — Спрашиваю как друг… как вы думаете, он пытается накопить заслуги, чтобы стать хокаге? Ах. Так вот почему Гаара пытался наладить отношения между ними. Он думал, что Какаши может стать следующим хокаге. Что ж, это был бы действительно неудачный день для него, если бы такое случилось. Какаши продолжал вглядываться в ночную пустыню. Он жалел, что не может просто бросить группу казекаге и пойти покончить с миссией прямо сейчас…

***

Именно тогда кто-то сел рядом с ним. И снова не он. Какаши уже был готов проклясть предков Гаары, когда взглянул налево и с немалой тревогой обнаружил, что это Куренай, а не Гаара. — Ты солгал Шикамару ранее? — тихо спросила она. Какаши пристально посмотрел на нее. — Прости? — Ты не мог встретиться с торговцами. — Правда? Глаза Куренай сузились. — Деревня, в которой работает Сакура, закрыта на карантин. Я специально уточнила у Гаары, и он подтвердил это. — Забавно. Тогда ее работа не очень эффективная. — Уверяю тебя, ее работа эффективная. Сакура там главная. Что она говорит, то и происходит. Я знаю о ней очень многое. — Она главная, да, — Какаши сглотнул. — Как замечательно. Куренай бросила на него испытующий взгляд и встала. — Если ты ничего об этом не знаешь, то, я полагаю, ты не будешь возражать, если я спрошу Сакуру о каких-либо нарушениях, связанных с карантином. Он одарил ее улыбкой. — Не стесняйся. Он молился, чтобы она просто блефовала.

***

На следующее утро Какаши покинул лагерь еще до рассвета, полный решимости закончить все сегодня. Оставалось еще несколько членов внутреннего круга, но Гаара вчера, вопреки тому, что в его организме было саке, вел себя с ними как павлин, настаивая на том, что он разберется с лидером и говнюком с острой цепью, что означало, что Какаши осталось совсем немного. Ну, мелкие сошки, но все же. Он ушел, никому не сказав, но Ино, несмотря ни на что, стояла снаружи и наблюдала за ним. — Куда идете? — Работать. — Сколько вы проспали? Три часа? Какаши проигнорировал ее и вышел на холодный воздух. — Эй! Подождите! По крайней мере, скажите мне, куда идете, Хатаке! Нет, Яманаке он не нравился, поэтому Какаши не боялся выводить ее из себя. Она бы злилась на него, что бы он ни делал. К полудню он, наконец, закончил. Он показал себя лучше, чем обычно. Жаль, что никто об этом не узнает. В своем отчете он солжет. Ино и остальные уставились на последнего из пойманных им участников. — И это все? — спросил Шикамару, слегка повысив голос. — Похоже на то, — пробормотал Неджи. Они все повернулись и посмотрели на него. Какаши решил, что сейчас самое подходящее время попрощаться. Асума и Куренай снова находились неизвестно где, а это означало, что ему не придется отвечать на их неудобные вопросы. Теперь оставалось только ликвидировать нижние уровни синдиката, что не должно было создать особых проблем для девятки новичков. Он более чем выполнил свою часть работы по зачистке внутреннего круга. — Ну что ж… ребята… было приятно с вами поработать, — сказал Какаши. — Похоже, миссия в надежных руках, — он кивнул в сторону Шикамару и Ино. — Удачи. — Вы уходите? — нахмурившись, спросил Чоджи. — Меня срочно вызвали, — солгал Какаши. — Позже. — Эй! Подождите! Остановитесь! Они кричали ему, чтобы он подождал, но он, черт возьми, не слушал. Какаши бросился бежать со всех ног, так быстро, что тот, кто гнался за ним, быстро отстал. Он был полон решимости добраться до деревни Сакуры до наступления темноты. Девятка новичков может закончить с уборкой самостоятельно.

***

Когда, наконец, показались несколько хижин и песчаная стена, солнце уже клонилось к закату, и он опаздывал почти на целые сутки. Но она была там, стояла, прислонившись к песчаным воротам, и разговаривала с одним из охранников. Ее лицо просияло, когда она посмотрела на него, в точности отражая его чувства. — Су-сан! Вот и ты! — она нахмурилась и понизила голос. — Я волновалась, что у тебя возникли какие-то проблемы во время миссии. Она волновалась, а не злилась. Волновалась. Желудок Какаши сделал что-то странное. Он потер шею. Солнце в пустыне палило нещадно. — Все было в порядке. Не беспокойся. У него почти не осталось чакры, но он был счастлив. Она улыбнулась ему, и он ответил ей тем же. Все напряжение прошлой недели, казалось, испарилось под жарким солнцем. Какаши на долю секунды бросил косой взгляд на охранника, с которым она разговаривала. От него не ускользнуло, что мужчина пялился на Сакуру — довольно похотливо, по мнению Какаши, хотя он и не мог понять почему. Бедняга, по-видимому, расстроился, что она его игнорирует. Ха. Вот что он получил за то, что так на нее смотрел.

***

Он пожалел о своей глупости два дня спустя, когда синдикат атаковал его. Все пятеро оставшихся членов, вместе с лидером и его правой рукой, пришли за ним. Какаши не думал, что они смогут отследить его после того, как он превратился в Сукеа. Он должен был догадаться, что они захотят отомстить. Как бы то ни было, он осознал свою ошибку слишком поздно. Стиснув зубы, он бросился в бой. Шаринган завертелся под контактной линзой. Он с головой окунулся в привычные боевые действия, но был измотан. Он заметил, что, несмотря на выброс адреналина, едва мог продолжать. Он чувствовал себя очень, очень уставшим, и Сакура была рядом. Он видел, как она сражалась с помощником лидера — человеком, который, по словам Шикамару, намного опаснее самого лидера. Его прозвали Острая Цепь, и он участвовал в боях, в то время как лидер планировал и отравлял. И он столкнулся с Сакурой. Какаши едва мог сосредоточиться на своем сражении с лидером и его многочисленными приспешниками, пока пытался добраться до них. Но путь преграждали приспешники, а свист кусаригамы Острой Цепи предупредил Какаши, что он не может безрассудно приближаться. Он стиснул зубы, продолжая сражаться. Затем краем глаза он увидел яркий блеск металла, извивающегося в воздухе, как змея, и услышал резкий свистящий звук; Сакура согнулась пополам; по ее спине потекла кровь. Его сердце, черт возьми, чуть не остановилось. — Сакура! Крик, вырвавшийся из его собственного горла, как будто ему не принадлежал. Сильный удар в грудину заставил его вернуться к своей борьбе, но его сердце бешено колотилось и обычное боевое спокойствие сменилось паникой, от которой замирало внутри. — Сакура! — его второй крик был заглушен хрипом, когда ему снова пришлось уклониться. Паника продолжала нарастать, и его поле зрения сузилось. Он отчаянно вытянул шею, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сакура швыряет сукиного сына через всю пустыню, но этого было недостаточно, чтобы его успокоить. Кровь. Так много крови… Он перевел свое внимание с нее как раз вовремя, чтобы заметить ядовитое облако, приближающееся к нему, когда стало уже почти слишком поздно. Он в ужасе вдохнул, но даже тогда, когда черная марабунта приближалась к нему, его мысли все еще были заняты Сакурой… Он немного запоздал с тем, чтобы начать складывать печати для исполнения своего модифицированного шуншина, но, по его мнению, все должно было быть в порядке. Именно тогда он почувствовал это. Сущность Сакуры, ее чакру, ее запах, и в следующую секунду он уже стоял в стороне, а ее запах усилился, как будто она только что была здесь. Он понял, что она поменялась с ним местами. Сделала замену через такое расстояние. На него. — Сакура! Нет, нет, нет. Словно Обито снова оттолкнул его от скалы. Он издал еще один сдавленный крик и тут же увидел, как она исчезает во тьме смертельного яда синдиката. Затем на него набросился враг, но всё, на чем он мог сосредоточиться, — это Сакура, ее рана, этот запах… Теперь, когда он стоял на ее месте, этот запах ударил ему в ноздри, окутал его и завладел им. От нее куда сильнее, чем когда-либо, исходил запах смерти. Если бы он принадлежал хоть кому-нибудь другому, он бы отличил его. Но этот принадлежал Сакуре. Пахло кровью и гнилью, что означало травму, серьезную травму. Сакура мертва. Нет. Нет. Нет! Его охватил чистый ужас, настолько сильный, что давил на него физически, будто его окутал и сжимал плащ, и он закричал от ярости и бросился к яремной вене врага. Раздался знакомый треск, однако привычная боль от использования чакры молнии исчезла. Всё изменилось. Для него существовали только запахи и цвета, только ад, бушующий внутри и требующий крови. Только его враги, которых он разрывал на части. Только рана Сакуры. Его беспокойство. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного. И так остро. Так… так много всего сразу. Молния, потрескивающая в его ладони, сияла ослепительным белым светом; все запахи вокруг него стали такими сильными, что он мог различать окружающее, не видя; в голове у него все перемешалось, когда он отчаянно напрягся, пытаясь разглядеть ее, проверить, все ли с ней в порядке, нет ли на ней больше крови, чем раньше, не усилился ли запах смерти. Если бы кто-нибудь спросил его позже, он бы сказал, что отделился от своей собственной сущности, от всего, кроме настоящего момента и этого запаха. Он едва ли заметил, как около него проявилось нечто странное белое. Все, что его волновало, — это убить этого ублюдка с цепью и уничтожить все вокруг, пока Сакура не окажется в безопасности. Вот и все. Он пришел в себя только после того, как от его руки погибло еще с десяток человек. Он понял, что начал преследовать убегающих врагов, а запах Сакуры стал слабее. Она находилась в противоположном направлении, все еще в облаке дыма. Он посмотрел вслед этим ублюдкам. Так или иначе, их дни сочтены, но если он отправится за ними сейчас, то оставит ее в одиночестве. Глаза Какаши все еще были прикованы к подонкам, но его ноги перестали двигаться. Он позвал стаю для решения этой проблемы. — Босс? Паккун смотрел на него так, словно никогда раньше не видел. Какаши не стал утруждать себя вопросом, почему. — Поймай их, — резко рявкнул он. После он развернулся и помчался обратно к Сакуре, мимо торговцев, которые кричали, спрашивая, все ли с ней в порядке. — Откуда, блять, мне знать? — Какаши заорал на глупого торговца, затем прыгнул в черное облако, лихорадочно оглядываясь в поисках девушки. Шаринган не мог видеть сквозь густой дым, к тому же он был ядовитым, так что ему нельзя было вдыхать его… Но каким-то образом он все равно почувствовал ее запах. Именно от нее исходил этот ужасный медный запах, как будто кто-то облил ее кровью. Он шел на него, пока не отыскал ее: она двигалась, все еще сопротивлялась, все еще была жива. Он судорожно выдохнул и понял, что выследил ее в таких условиях. Несмотря на то, что прикрывал нос рукавом. Как он все еще мог чувствовать запах?.. Дерьмо. Ему понадобится маска получше. Сакуре нужна маска. Он убил двух врагов и забрал их специальные маски, надев одну на другую. Он все еще мог каким-то образом чувствовать ее запах. Она попыталась напасть на него, но он успел схватить ее за запястья, прежде чем она превратила его в фарш. Он не мог признаться, что успокаивал ее не столько ради нее, сколько ради себя самого. Он не мог видеть выражение ее лица из-за темного дыма, поэтому понятия не имел, как они коснулись друг друга. В тот момент он осознал, что это он хотел прикоснуться к ней, а не наоборот. Всеми своими чувствами он хотел, чтобы она была как можно ближе. Самое главное, чтобы она чувствовала его запах. Прикосновение. Взгляд. Слышала его голос. Он полагал, что мог бы обойтись и без того, чтобы попробовать ее на вкус. Ему стало больно, когда она отошла от него после того, как они вышли из ядовитого облака. Он быстро взглянул на нее и лихорадочно проанализировал шаринганом. Она была с головы до ног покрыта кровью, но большая часть принадлежала не ей — это он тоже почувствовал. Он упрямо держал руку на ее пояснице и молился, чтобы она не оттолкнула ее. Она этого не сделала, хотя и вела себя так, словно ее там не было, вместо того… чтобы опереться на него или что-то в этом роде. Они вернулись к торговцам, и он вспомнил, что сказал им что-то, чтобы успокоить. Обычно эту часть работы выполняла Сакура, но, похоже, она мысленно отключилась. Он хотел снова обнять ее, но у него сложилось впечатление, что она вновь оттолкнет его. Вместо этого он использовал последние остатки своей чакры, чтобы облить ее водой, потому что еще секунда — и запах крови на ней свел бы его с ума. Он едва мог контролировать себя, когда возвращался в ядовитое облако, подальше от нее, прежде чем потерял самообладание. Так много крови… Его бешено колотящееся сердце, наконец, успокоилось, когда он оказался вдали от ее запаха и начал вытаскивать тележки из ядовитого облака. Механическая работа немного успокоила его, а потом Сакура вернулась, от нее больше так не пахло, и он почувствовал себя намного лучше. Он сделал глубокий, резкий вдох, радуясь отсутствию меди. Хотя легкий привкус все еще беспокоил его. Ее рана. Должно быть, она перевязала ее, но не зашила. Несмотря на это, она пахла намного лучше, и просто вдыхая этот запах, он успокаивался. «Киара», — подумал он. Эта мысль сильно поразила его, и внезапно он не смог остановиться. Он снова вдохнул сильнее и едва удержался, чтобы не придвинуться к ней поближе, чтобы вдохнуть еще раз. Киара. Его сердце все еще колотилось, даже когда они разбили лагерь и он улегся в свой спальный мешок. Ему хотелось протянуть руку и снова прикоснуться к Сакуре, или, возможно, уткнуться носом в ее волосы и сделать действительно глубокий вдох, он не был уверен. В любом случае, он не сделал ни того, ни другого. Вскоре после этого ей удалось довести его до еще одного сердечного приступа, когда она упала в обморок на футоне, бормоча что-то о том, что у нее осталось всего два процента чакры. Тогда он сильно разволновался. Он так устал, что ему тоже захотелось закрыть глаза. Может, не открывать их больше. Какаши был слабым человеком, и он передвинул свой футон так, чтобы он оказался рядом с ее. Глубоко вздохнул и почти сразу почувствовал себя увереннее. Он позволил себе посидеть так несколько минут, затем подтащил свою задницу к костру и молча уселся перед потрескивающим пламенем, повернувшись так, чтобы Сакура находилась в поле его зрения, и настроив механизм, гарантировавший, что он периодически будет обжигаться — способ, который, как он надеялся, предотвратит засыпание. Он не понимал, что происходит с его носом, но чувствовал запахи гораздо отчетливее, чем когда-либо. Неподалеку дремал верблюд. Чем больше времени он проводил без маски, тем больше замечал это. Он был почти уверен, что это его кеккей генкай проснулся после столь долгого перерыва. В обычной ситуации он бы уже пришел в ужас, но сейчас он слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Просто ограничился тем, что воспользовался обостренным обонянием, чтобы успокоиться. Он испытал огромное облегчение, когда она восстановилась всего за несколько часов. Сакура явно не шутила, когда сказала, что ее запасы чакры быстро пополняются — черта, которая, вероятно, даже полезнее, чем большие запасы чакры. Он всегда восхищался ею, ее навыками медицинского ниндзюцу и всем остальным. Она похлопотала над ним и велела ему идти спать, и он был счастлив.

***

В нос ему ударил запах чего-то лекарственного. «Это все травы, которые мы собрали по пути в пустыню», — сонно подумал он. Кто-то держал у него под носом медицинскую сумку Сакуры? Он на мгновение пошевелился. В запахе чувствовалась нотка чего-то цитрусового, например, апельсина. Нет, клементина. Маленький кусочек счастья. Запах Сакуры всегда отличался цитрусовыми нотками, что делало его особенным. Он часто задавался вопросом, являются ли цитрусовые ее любимыми фруктами. Какаши приоткрыл один глаз и обнаружил, что лежит на своем собственном спальном мешке, а сверху на нем зеленый спальный мешок Сакуры. Она накрыла его своим. Вот почему он чувствовал такой запах. Он снова задремал, уткнувшись носом в спальник. От нее всегда пахло прежде всего целительством. Это всегда был травяной, как листья шисо или юдзу, аромат, но теперь, когда он мог чувствовать его так близко, он явственно различал нотки свежескошенной травы, дубового мха и сосны. Мягкий аромат восточных трав и агарового дерева, казалось, всегда сопровождал ее… словно легкий ветерок, колышущийся у нее за спиной, когда она двигалась. Будто ароматическая палочка, создающая атмосферу медитативного спокойствия… возможно, траура. Или, может, так считал только он. Агаровое дерево неизменно присутствовало в запахе Сакуры, возможно, вместе с клементином. Это вернуло его в детство. Обратно к Киаре. С незапамятных времен Хатаке использовали агаровое дерево Киара в церемонии Кодо, посвященной искусству прислушиваться к запаху. Агаровое дерево Киара, произрастающее только в уединенных уголках земель Хатаке и нигде больше, было символом клана, запахом его детства. Как наследник, он чувствовал этот запах достаточно часто, давным-давно. Деревья все еще росли на их землях, но теперь, после погружения клана во тьму, о них забыли. Киара — вершина всех запахов, как его называли люди. Он много знал об об этом дереве. Как эту редкую древесину осторожно нагревали над золой и слюдяными пластинами в качестве благовоний — единственное, для чего ее использовали. Благовония, траур… это казалось единственным правильным для клана, жившего за счет умерших. Сакура, вероятно, довольно часто жгла благовония, раз от нее всегда пахло агаровым деревом, хотя он никогда не видел, чтобы она это делала. Но он мог поклясться, что в этом есть нечто большее. Он знал ее и знал, что она никогда бы не купила такие дорогие благовония… но он мог поклясться, что от нее пахло Киарой.

***

Он проснулся, и настала очередь Сакуры спать. Он позаботился о том, чтобы убрать то, что осталось от членов синдиката, которых они убили вчера. Он понятия не имел, что Сакура с ними сделала, но это выглядело ужасно. Какаши читал в какой-то книге, что существует разновидность карциномы, при которой могут вырастать глаза и рот. Он никогда не думал, что увидит такое воочию. «Сакура… что ты сделала?» Некоторые враги были разрезаны насквозь, у других из кожи росли странные наросты, которые, казалось, съедали их заживо. Не буквально, но почти. Все до единого из них были мертвы. Он предположил, что если кому-то и удалось сбежать, то они скоро погибнут. Нинкены тоже должны были скоро вернуться. Хотелось надеяться, что они смогли прикончить тех, кому Какаши позволил уйти. Какаши склонился над убитыми врагами, проверяя, можно ли кого-нибудь из них опознать. Но нет. Жаль, за их головы можно было бы получить высокую цену. Но он обнаружил, что ему совершенно все равно. Он просто радовался, что Сакура в безопасности и достаточно сильна, чтобы покончить с подобными ублюдками таким молниеносным способом. Теперь он будет меньше волноваться.

***

В тот день он позволил Сакуре поспать, осторожно взяв ее на руки и посадив на одного из верблюдов поменьше. Животное было ниже ростом, чем остальные, поэтому Какаши было легче поддерживать Сакуру одной рукой, чтобы она не упала. Во всяком случае, он уверил себя, что причина именно в этом. Он почти забыл о своем прежнем беспокойстве по поводу издаваемых ею во сне звуков. Теперь это казалось несущественным, но это происходило снова. Он все еще понятия не имел, снились ей кошмары или что-то другое, хотя, учитывая, какую сильную боль сейчас испытывала Сакура, он сомневался, что в данный момент ей снились приятные сны, так что кошмары казались все более и более вероятными. Он не был уверен, рад ли он этому открытию. Если это действительно кошмары, то очень плохие. Когда он обнимал ее, она становилась спокойнее и не издавала ни звука. Он старался не обращать на это внимания. Весь день обнимал ее, убеждая себя, что таким образом помогает сохранить ее личную жизнь в тайне от торговцев. И игнорировал сплетни упомянутых торговцев об их предполагаемой истории любви. Затем наступила ночь, и он увидел шрам, пересекающий ее спину, — след от цепи, травма, после которой никто другой не выжил бы. От одной мысли об этом ему стало физически плохо. Видеть это было еще хуже. Он должен был догадаться, что Сакура не обратила на рану внимания, когда ее запах не изменился. Он должен был догадаться. Тогда он разозлился. Высказал свое мнение о ней и ее пути мученицы. Но ей каким-то образом удалось смягчить его ярость. Он уже давно знал, что Сакура склонна пренебрегать своим здоровьем. Она считала, что ее способность восстанавливаться после практически любых травм означает, что ее безопасность менее важна, чем чья-либо еще. Логически это имело определенный смысл. Она могла оправиться от ран, которые не имел права получить никто другой, поэтому логично предположить, что, если не будет другого выбора, она должна принять такие удары на себя, а не те, кто от них погибнет. Он понимал, к чему она клонит… но в мире не существовало причины, которая могла убедить его пройти через это снова. Хуже всего то, что он знал: она будет поступать так снова и снова, независимо от того, будет он рядом или нет, что бы она ему сейчас ни сказала. Так же как невозможно было обуздать бурю, невозможно было образумить и её. Какаши не стал возражать. Он не хотел портить настроение на протяжении всей миссии, не тогда, когда спор не имел никакого смысла, поэтому он ограничился тем, что взял с нее обещание, что она хотя бы скажет ему. Это все, чего он действительно хотел. Находиться рядом. Если Сакура собиралась вести себя безрассудно, он должен был быть рядом. Когда она призналась, что вылечила его глаз, он рассказал ей о нем. Ну, немного. Он не мог поверить, что рассказал ей, но не хотел, чтобы она подумала, что он не ценит ее помощь или что-то в этом роде. Он очень ценил. Просто… это был глаз Обито. То, что он рассказал ей, что-то значило. Он просто не знал, что именно. После их ссоры он заметил, что она стоит ближе к нему, а в ее сияющих глазах светится что-то непонятное. В тот вечер он чуть было не начал спор из страха, что это плохо кончится, но так и не решился. Почему-то теперь он чувствовал себя ближе к ней, чем раньше. Возможно, ссоры — это не такая уж плохая вещь. После этого она пришла в норму, и когда причина, по которой они на самом деле получили миссию А-ранга, — группа обычных пустынных разбойников — попыталась напасть на них, Сакура не колебалась и не мешкала — вообще ничего. Он хотел справиться с угрозами самостоятельно, но, конечно же, она была против, крича на него в середине боя, чтобы они поменялись местами. Какаши вздохнул, но подчинился, стараясь соблюдать их соглашение. Наблюдая, как она расправляется с разбойниками, он понял, что она обладает S-рангом. Он и раньше об этом подумывал, хотя и не слишком сильно, но теперь осознал это с определенной ясностью. Разбойники доставляли среднестатистическому джонину среднее количество неприятностей, чуть меньше того уровня риска, на который шла деревня, посылая их, но не достаточно опасно. Сакура не испытывала таких проблем: она расправлялась с разбойниками, работая с полной отдачей. Какаши молча наблюдал за ней, помогая то тут, то там, если появлялась такая необходимость, но в основном просто смотрел на нее. Красиво. После боя Сакура отказалась продолжать спать на верблюде и вернулась к своему прежнему занятию — общению с мирными жителями, утверждая, что ее запасы снова почти полны. Какаши пытался убедить ее поспать еще немного, но она упорно отказывалась. Ранее она извлекла много ценной информации из торгового каравана, найдя с ними общий язык. Однако у этого имелся один недостаток. Их клиенты, похоже, считали, что, поскольку она родилась в гражданской семье и может смеяться вместе с ними, она одна из них, а значит, она слабее. Внешность Сакуры, вероятно, тоже заставила их так думать. Какаши слышал, как они шептались о том, что такой милой девушке не следует выполнять подобные задания. Несмотря на его объяснение, что Сакура засыпала потому, что ее чакра восполнялась быстрее, чем у него, а не потому, что она какая-то беззащитная девушка, у него складывалось впечатление, что они не верили ему до тех пор, пока она не расправилась с разбойниками прямо у них на глазах. После этого у них словно исчезла слепота, и гражданские были очарованы ею, задавая вопрос за вопросом. Существовала инструкция, в которой подробно описывалось, как действовать в случае, если вас будут допрашивать о вашей личной жизни во время сбора разведданных во время миссий. Какаши читал ее в те дни, когда еще следовал правилам, и даже сейчас он понимал, что Сакура использует предложенные в той книге сценарии. В ней содержалось около сотни различных шаблонов, детали которых шиноби могли использовать для своих поддельных образов. Сакура выбрала самый скучный из всех, какой только могла выбрать. Возможно, специально… Но разве это весело? Внезапно у него появилось какое-то озорное настроение, и он вмешался в ее рассказ, чтобы сделать странное замечание о семье, которую она в данный момент слово в слово пересказывала из книги. Сакура замерла, медленно поворачиваясь и глядя на него. Гражданский вытаращил глаза. — Твоя бабушка была проблемной женщиной? — Э-э, да. Думаю, можно и так сказать, — ответила Сакура, бросив на него косой взгляд. — О, я понимаю… она, должно быть, жила во времена основания, да? — Ну, она была гражданской, так что особого отношения ни к чему не имела. Но в любом случае, как я уже говорила… Прежде чем она смогла вернуться к своему скучному рассказу, Какаши вмешался: — Видите ли, это личное. Я думаю, у каждого из нас в семье есть родственник-пироманьяк. Гражданский повернулся, чтобы посмотреть на него, затем снова на Сакуру. Которая теперь разрывалась между изумлением и яростью. — Пироманьяк? — вставил другой торговец. — Ваша бабушка?! — Э-э… ну… это было просто безобидное хобби, — вставила Сакура. Какаши был полон решимости не позволить ей нагнать скуку. — Так и было, да? — вздохнул он. — То есть, пока не вмешалась секта. — Секта?! Сакура смотрела на него с ужасом. — Да, секта, — подтвердил Какаши напряженным тоном. — Бедную бабушку Сакуры втянули в секту из-за ее склонности к пиромании, и что ж… после этого все так закрутилось. Сакура уже смотрела на него не сводя глаз. — О, это забавная история. Вообще-то, Янаги-сан, вы знали, что бабушка Су-сана тоже состояла в этой секте? Какаши удивленно приподнял бровь, смотря на нее. Она выглядела такой оскорбленной его вмешательством, что это было мило. — Правда? — Да-да, — самодовольно сказала Сакура. — Бабушка Су-сана, помешанная на пиромании, познакомилась с моей в секте, и так мы познакомились друг с другом. — Э-э… Значит, ваши семьи близки? — отважился спросить гражданский. — Ну, нашим бабушкам нравилось вместе что-нибудь поджигать, — признался Какаши. — Но вы тоже члены этой… этой секты? — Нет, конечно, нет! — в ужасе воскликнула Сакура. Какаши усмехнулся. — Ма, за кого вы нас принимаете, Ямани-сан? Конечно, мы с Сакурой познакомились, потому что объединились, чтобы уничтожить секту. — О, понятно. Это так интересно! — Да, это так интересно, — невозмутимо повторила Сакура. Все еще сверля его взглядом. — Знаете, эта жара очень раздражает, — она еще пристальнее уставилась на него. — Когда становится слишком жарко, у нее возникают воспоминания о той войне, — заговорщически прошептал Какаши торговцу. — Ну, вы знаете, о боях, которые велись против секты. — О, я понимаю! Понимаю! Значит, вы сами уничтожили лидера? Сакура усмехнулась. — Он? Ни за что. Я прикончила лидера. Он просто играл в карты со своей бабушкой-пироманкой на заднем плане. Как подло. В ее устах его выдуманная версия звучала довольно некомпетентно. Сакура бросила на него самодовольный взгляд. — Ну, я, конечно, играл в карты, чтобы отвлечь внимание, — сказал Какаши. — Чтобы выиграть время, пока ты будешь расправляться с лидером. — С лидером? — нетерпеливо повторил гражданский. — Да, — мрачно сказал Какаши. — С… лидером. — Кем он был? — Его звали… Майто Гай, — придумал Какаши. Сакура фыркнула, выдав это за ужасный приступ кашля. Она покраснела, пытаясь подавить смех. Значит, ей понравилась его история. Ободренный, Какаши продолжил. — Видите ли, Янаги-сан, Майто Гай был основателем «Ладони молодости», я уверен, вы слышали о нем раньше. Янаги послушно кивнул. — Ну, у него было много приспешников-пироманов, которые использовали присущую горящим предметам красоту, чтобы завлечь других на свою темную сторону… Снова раздался кашель. — …Наверное, я сболтнул лишнего, — добавил Какаши, понизив голос. Затем резко сменил тему. Торговцы сгорали от любопытства. Сакура почти задыхалась. Какаши быстро запечатлел сцену своим шаринганом. Просто для собственного удовольствия. По крайней мере, нашелся один человек, который оценил его юмор. Они продолжили путь, и Сакура потеряла терпение. Наконец они выбрались за пределы пустыни, в местность, где росли трава и цветы. Один из торговцев нарвал для нее дикого мака, и она рассеянно вплела его в свои волосы, как ни в чем не бывало, комментируя опиумные войны и то, что маки — убийцы. Торговец медленно отступил с встревоженным выражением на лице, но Сакура то ли не заметила, то ли ей было все равно. Какаши больше интересовало, как мак усиливает ее запах. Он не думал, что она из тех, кто вплетает цветы в волосы, но что-то в том, как она это делала, говорило ему, что так и должно быть. Сакура всегда пахла влажной землей, кишащей дождевыми червями, и озоном. Цветы всегда росли в такой плодородной почве. Это казалось правильным. Внезапно Сакура сунула ему в лицо карту. — Э-э-э… что? — Какой высоты эти горы? — спросила она его, встав рядом, чтобы указать на маркер. Какаши рассеянно воспользовался близостью, чтобы снова глубоко вздохнуть. — Не очень высокие. Я мог бы взбежать и сбежать меньше чем за минуту. — Хм. Значит, больше похоже на холмы? — заключила она. Если он концентрировался, то часто мог угадать какой-нибудь цветочный аромат, исходящий от нее: ветивер, лотос или, может, цветок вишни, хотя ей бы не понравилось, что она пахнет как ее тезка. Правда, сейчас пахло в основном маками. Действительно, убийцы. — Думаю, что да, — ответил он, хотя его мысли были где-то далеко. — Думаю, я справлюсь с холмом, — задумчиво пробормотала Сакура. Затем она сложила карту и пошла поговорить с главным торговцем. Какаши остался молча смотреть ей вслед. Что только что произошло? Он поплелся за ними более спокойным шагом, но обнаружил, что Сакура пытается уговорить торговца изменить курс и направиться прямо к горе. — Мы можем срезать путь. — Но, Сакура-сан, что насчет верблюдов? Они не приспособлены для такой местности. Мы не можем заставить их подниматься в горы. — Я позабочусь об этом, Еситака-сан. Не волнуйтесь. Какаши бросил на Сакуру любопытный взгляд. Итак… она просто волновалась о времени. Очевидно, они снова выбились из графика. Он понятия не имел, как что-то настолько незначительное могло иметь для нее значение, но она была сплошным стрессом: постоянно поглядывала на карту и на солнце, чтобы узнать время. Он подумал, что в конце она заставит его поседеть. О, подождите. Неважно. Пользуясь своей обычной способностью обводить бедняг вокруг пальца, Сакура убедила несчастного Еситаку пойти через гору, несмотря на его слабые протесты. — Ты сказал, что это холм, — невозмутимо произнесла она. — Я… возможно, неправильно запомнил, — это было немного выше холма. Честно говоря, он не обратил внимания, когда она спросила его о случайной точке на карте. Сакура фыркнула. — Ну, думаю, я все еще могу справиться с этим. — Справиться… с чем, Сакура? — медленно спросил Какаши. Сакура смотрела на гору так, словно оценивала угрозу S-ранга. — Э-э-э… Сакура?.. — Ладно, оставайся на месте. Я собираюсь кое-что попробовать. — Сакура, нет… Сакура метнулась в сторону горы. Какаши задумался, оставить ли торговцев одних и последовать за ней или нет, но к тому времени было уже слишком поздно. Сакура превратилась в точку вдалеке и пробила дыру в земле. В результате образовался кратер, гораздо больший, чем тот, с помощью которого она сломала ему ребра. Однако гора не сдвинулась с места. Должен ли он сказать торговцам разворачиваться? Сакура издала разочарованный звук, затем забралась на скалу, спрыгнула со значительной высоты и ударила ногой по подножию горы. На этот раз подземные толчки достигли того места, где стояли Какаши и торговцы. Вот и всё, ему следовало пойти за ней раньше. Две минуты спустя: — Сакура, нет. — Сакура, да! — радостно воскликнула она. — Смотри, это работает! И снова она начинает ту же песню. — Ты тратишь чакру впустую… — Мы не опоздаем! К большому ужасу гражданских, после нескольких проб и ошибок Сакура в конце концов проложила для них тропу через гору. — Ну вот! Так нам не придется делать крюк, — выдохнула она, к этому моменту уже полностью вспотевшая и раскрасневшаяся от напряжения. Какаши был раздражен. Она недавно получила травму. Это было необходимо? — Тебе не стоит изображать из себя бога, Сакура. Плохие вещи случаются с теми, кто пытается переделать ландшафт по своей прихоти, — зловеще сказал он ей, отчасти чтобы подразнить ее, отчасти просто чтобы понаблюдать, как передернет гражданских, которые до этого называли ее милой девочкой. Сакура бросила на него равнодушный взгляд. — Мы шиноби. Мы в буквальном смысле слова переделываем природу по своей прихоти. Только представь, что Гаара творит с пустыней. Чем это отличается от этого? Конечно, ей нужно было упомянуть любителя кактусов. — Никакого уважения к пустыне, — пожаловался Какаши. — Это просто большая песочница. — Прошу прощения. Пустыня — коварная хозяйка. — Ну да, конечно. — Это правда. Сакура закатила глаза. Насмешливо спросила его, был ли у него бурный роман с пустыней или что-то в этом роде. Конечно, Какаши не мог оставить все как есть и ответил, что не может назвать никаких имен, но он определенно знал о чьем-то романе с пустыней. Сакура совершила ошибку, заставив его рассказать об этом подробнее. Затем он принялся вываливать на нее весь сюжет «Ича Ича», в основном меняя имена персонажей на что-то вроде «пустыня» и «тундра» или случайные эпитеты, которые приходили ему в голову. Он немного разочаровался, что Сакура ничего не поняла, а это означало, что она ничего не читала. В прошлом Какаши больше всего любил отпускать шуточки из «Ича Ича» и следить за реакцией людей. Его всегда забавляло, когда он узнавал, что кто-то тоже читал книгу. К сожалению, Сакура не входила в число счастливчиков, которые это сделали, поэтому он взял на себя смелость исправить ее невежество.

***

— Ух ты, каков чертов мудак. Мне очень, очень не нравится отношение Муссона. Надеюсь, Тундра высказал этому засранцу все, что он думает. — Ну, вроде того… На протяжении всего пути они говорили об «Ича Ича». Это был рай.

***

Лучше всего было, когда он понял, что его шаринган записал бой против тех нукенинов А-ранга без всякой на то причины. Он решил развлечь себя просмотром, пока Сакура спала. Он даже проанализировал сражение во второй раз, пока они бежали к месту выполнения следующей миссии. Больше всего ему понравилось, как Сакура манипулировала водой из фляги противника, чтобы задушить того насмерть. Это было немного дико, и большинство мужчин назвали бы это ужасающим. Его коллегам-мужчинам часто не нравились женщины, которые убивали таким грубым способом. Однако Какаши мог думать только о том, какой безумный контроль чакры необходим для подобных манипуляций, но это оказалось настолько эффективно…! Такой идеальный способ убийства не оставил бы на жертве никаких следов… Он снова взглянул на Сакуру. И подумал, что из нее получился бы хороший АНБУ. Эгоистично, но он не хотел, чтобы она им становилась. Он предпочел бы, чтобы она просто получила звание джонина, которым поручали задания не с таким высоким риском, и всё. Она могла бы просто спокойно выполнять свои миссии, и, возможно, они могли бы чаще выполнять их вместе… Какаши был не из тех, кому нравилось выполнять задания вместе с кем-то другим. У него никогда не было постоянного напарника, в отличие от многих его сверстников, и он никогда не планировал им обзаводиться. Он не видел в этом ничего привлекательного. Какой смысл в том, чтобы кто-то, скажем, Гай, трепал вам нервы на протяжении всего задания? Во-первых, это повышало риск. Во-вторых, терпеть такое количество общения просто утомительно — Какаши нравился Гай (и большинство людей, если уж на то пошло) в небольших дозах. В-третьих, когда он выполнял задания в одиночку, он мог схитрить и выполнить сразу несколько миссий, чего он не мог сделать, когда кто-то еще наблюдал за ним. Хотя он поступил так сейчас, с Сакурой. Он раскрыл ей свой секрет без всякой причины. Он не думал, что ее присутствие может стать помехой, хотя всегда считал, что два человека будут отвлекать друг друга. По его собственной логике, Сакура являлась воплощением помехи. Он отказывался смотреть на нее в таком свете. Иметь ее в качестве официального партнера по миссии было бы… это было бы… Он представил себе это. Никто другой не может пойти с ней на задание. Если она снова пойдет с какой-нибудь некомпетентной мелкой сошкой, она может погибнуть. Что, если Акацуки нападут и ее единственными товарищами по команде будет кучка бесполезных ничтожеств? Но если бы они стали напарниками, то всегда выполняли бы миссии вместе, и он всегда находился бы рядом, чтобы лично убедиться, что с ней все в порядке. Он не доверил бы это никому другому. Он нахмурился. Но для этого потребовались бы документы. Документы, которые они оба должны были подписать, в том числе понадобилась бы его подпись как Какаши. Что, если он предложит, а она в итоге подпишет? Он представил себе это. Подавляемое им желание сорвать с себя парик снова вернулось. Его начинало тошнить от этого. От парика, от контактных линз, от того, что он слышал имя Су-сан. Он хотел услышать свое имя. Он хотел, чтобы все знали, что они партнеры по миссии, а не хранить это в тайне, как будто они делали что-то плохое. Как будто он делал что-то плохое. Он хотел просто рассказать ей. Он открыл рот, готовый произнести слова, которые не смог бы взять обратно, когда она вскрикнула и внезапно ускорилась, побежав вперед — прочь от него. — Сакура? — позвал он, но она не обратила на него внимания, вскрикнув и спрыгнув с обрыва, чуть не доведя его до очередного сердечного приступа, пока он не добрался до края. Он двигался так быстро, что потратил половину своей чакры на этот шуншин — отлично, — а потом оказалось, что она просто спрыгнула с небольшого выступа в реку внизу. Какаши, тяжело дыша, застыл на месте, и в этом момент ему в лицо прилетела куча одежда. Он не посмотрел на нее, предпочитая наблюдать за тем, как Сакура ныряет в воду, вызывая всплески. Секунду спустя она вынырнула, радостно смеясь, а затем повернулась, чтобы помахать ему. Верно. Ее одежда, она была у него. На ней были только трусики и повязки на груди. Какаши раздумывал, сказать ли что-нибудь по этому поводу, но, в конце концов, он решил, что промолчит по этому поводу. Почему он вел себя по-другому, когда дело касалось ее? Он осторожно положил стопку одежды, которую она так любезно швырнула ему в лицо, рядом с собой и сел на скалу, наблюдая за веселым плаванием Сакуры. Что за гражданское занятие — плавание. Он не мог не поддаться внезапному порыву позвать стаю и позволить им присоединиться к Сакуре. Им бы это понравилось, и ей тоже. Во всяком случае, он так думал — надеялся. Нинкены проделали хорошую работу и принесли ему голову Острой Цепи. К сожалению, Шиба не поняла, что нужно соблюдать осторожность, и продолжала приносить Сакуре части тел некоторых членов синдиката. Шиба гордилась тем, как она отомстила за Сакуру, и хотела, чтобы та знала, какую работу она проделала. Это напоминало то, как кошка приносит хозяину мертвую птицу. Шиба явно ожидала, что Сакура придет в восторг, но Сакура этого не сделала. Тем не менее, она подружилась с Шибой, несмотря на фактор некоторой мерзости, и теперь его нинкены воевали друг с другом, потому что были возмущены «фаворитизмом». Какаши покачал головой. Он отвлекся от своих мыслей, когда Сакура выпрыгнула из воды на скалу. Теперь она выглядела по-другому. Ну, он полагал, что все люди выглядят по-другому с мокрыми волосами, но обычно ему было все равно. — Давай, Су-сан. Разве ты не хочешь смыть с себя всю грязь пустыни? Он покачал головой, отмахиваясь, не в силах смотреть на нее. — Ты иди. Я подожду. Она надулась и поплелась обратно к воде, теперь уже с гораздо меньшим энтузиазмом. Очевидное разочарование едва не заставило его уступить. Едва. Однако он не хотел рисковать из-за парика. Кроме того, Какаши терпеть не мог снимать одежду. Это был риск. В роли Сукеа он привык демонстрировать свою кожу, но он поступал так в деревне. Вне ее он не стал бы снимать и перчатки, даже если бы ему заплатили миллион. Он предположил, что на Сакуре всё же одета обнаженная броня… стоп. Или она ее сняла? Она была в бинтах и что-то говорила о том, что нужно смыть грязь… Он бросил испуганный взгляд на ее одежду. Ага. Обнаженная броня явно лежала в куче остальной одежды. Она была без нее. Какаши вздохнул и призвал стаю. — Установи периметр, Паккун. И не показывайтесь ей на глаза, — он кинул многозначительный взгляд на Шибу, Бисуке и Гуруко. — Никто из вас. Он смотрел, как они исчезают за деревьями, раздраженно хмурясь при виде обнаженной брони на земле. Безответственно. Как она могла просто взять и пойти искупнуться посреди вражеской территории? Иногда он думал, что способность Сакуры восстанавливаться даже после смертельных ранений вредна для нее. И снова его поразило осознание того, что она имела S-ранг. Она была на том уровне, где самой большой угрозой для ее безопасности была она сама. Ниндзя S-ранга часто погибали из-за высокомерия, шедшего рука об руку с такими навыками. Он знал, что Сакура не высокомерна… но она небрежна по отношению к собственному благополучию. Он вернулся к праздным размышлениям. Теперь, когда он рядом, чтобы защитить ее, это не такая уж и большая проблема. Она могла спокойно покупаться. Ему льстило, что рядом с ним она чувствовала себя в безопасности настолько, что прекращала быть начеку… Но что, если она сделает то же самое, когда его не будет рядом? Перестанет быть настороже с кем попало? У него внутри все сжалось. «Сакура…» Его глаза автоматически поискали ее снова, но ничего не нашли. Он встревоженно поднялся. Куда она делась? Он внезапно потерял ее. — Сакура? — неуверенно позвал он. Ничего. Вода была мертвенно спокойной. Лес вокруг него затих. Птицы перестали петь, белки и обезьяны перестали перепрыгивать с ветки на ветку, исчезая в дуплах. Какаши почти ничего не замечал. Он спрыгнул вниз в приступе безумия, огляделся, не обнаружил никаких угроз, просканировал своей чакрой и… да, она была под водой и не двигалась. Он не подумал, прежде чем нырнуть. Он нашел ее внизу, сидящей в медитативной позе вниз головой и прилепившейся к скале. Ее волосы, темно-розовые, развевались вокруг нее, глаза были закрыты, а белая кожа казалась мраморной. Сначала она его не заметила. Это было главной слабостью Сакуры: её ужасные способности сенсора. Он уличил момент, чтобы бегло осмотреть ее. Просто чтобы увидеть шрам кьюби, который его заинтересовал, сказал он себе, хотя потом не стал торопиться, так как она все еще его не замечала. В этот момент он увидел, что ее веки затрепетали — она вот-вот откроет глаза. Миллисекуной позже он уже был на поверхности, выплыв так быстро, как мог, когда она только приоткрыла один глаз. Прежде чем он успел решить, пугаться ему или нет, Сакура подплыла к нему, вынырнув из воды, и встала рядом с ним. — Что происходит? — Ничего. — Не ври, — многозначительно сказала она. Ее глаза расширились, как будто она только что что-то поняла. Он напрягся. — Ой! Мне так жаль. Конечно, какая же я идиотка… Я забыла, что ты не знаешь, что я иногда так медитирую… Затем Сакура, извиняясь, принялась объяснять, как она, судя по всему, постоянно занималась подобной экстремальной медитацией. Какаши никогда не думал, что может существовать такая вещь, как экстремальная медитация, но вот он здесь, слушает, как Сакура объясняет, как она заставляла себя оставаться в таком положении под водой почти час, ни разу не вынырнув на поверхность. По-видимому, это была продвинутая практика медицинского ниндзюцу. Ему хотелось, чтобы она прекратила такие рискованные тренировки, но он даже не стал озвучивать это вслух, так как знал, что она рассмеется и назовет его ипохондриком. Хуже всего то, что у него не было никаких рычагов воздействия, поскольку он сам тренировался в довольно экстремальных условиях. Теперь он, наконец, понял, что, вероятно, чувствовал Генма все это время… Когда Сакура предложила ему освоить кроль, он согласился. Почему, было выше его понимания. Недавно он мысленно ругал ее за то, что она вела себя слишком беспечно, а теперь и сам вел себя точно так же. Во время короткого перерыва он заметил Паккуна на скале. Улыбка Какаши угасла, когда он встретился взглядом с мопсом. Пес смотрел на него совершенно равнодушно. Вероятно, он был недоволен тем, что ему пришлось изображать охранника, чтобы Какаши мог научиться гражданскому плаванию. Какаши отвернулся, игнорируя пристальный взгляд. Сакура снова назвала его клоуном из дома смеха, ее лицо светилось счастьем, а улыбка была дерзкой. Он подумал о том, каково это — снова быть ее напарником по миссии. Он подумал о том, чтобы снова попробовать ей рассказать. Он открыл рот. — О, черт! Уже пять? — она с испуганным видом смотрела на солнце. — Да, — сказал он, пожимая плечами. Она повернулась и посмотрела на него. — Да какая разница, если мы опоздаем, — добавил он. — Максимум на два дня. Произнеся эти слова, он понял, что это звучало так в духе Какаши, что она не могла этого не понять. Он выдал себя. Возможно, нарочно. На лице Сакуры появилось притворное выражение. Он вздохнул в предвкушении. Но затем… — Ты что, издеваешься надо мной?! Два дня? Это слишком много! Мы получим плохой отзыв! Он нахмурился. Как она могла не понять. Его ответ прозвучал в точности так, как если бы его произнес Какаши. — Ма. Мы можем просто инсценировать нападение бандитов и заставить их думать, что мы героически спасли им жизни, если до этого дойдет. Ничего, никакой реакции. Она просто привычно ударила его и фыркнула. — Ты такой придурок, Су-сан! Вот оно. Снова это имя. Его уже начинало тошнить от него. Следующие пару часов он томился в тишине. В глубине души он надеялся, что Сакура заметит его плохое настроение и спросит, в чем дело, и тогда он сможет просто сказать: «Ну, вообще-то, я Какаши. И я очень обижен, что ты не поняла, как я произнес «ма». Конечно, этого не произошло. Сакура была слишком занята, сосредоточившись на своих рассуждениях о том, что они опоздают и тому подобном. Какаши было наплевать. Он бы и подольше оставался в той реке, если бы это зависело от него. Возможно, именно поэтому он согласился с безумным планом Сакуры арендовать гражданскую лодку. Он никогда не думал, что такая вещь действительно может пригодиться во время миссии. Он предполагал, что это просто еще один способ провести время вместе. Оказалось, он ошибался. Они отлично провели время, несмотря на потенциальную двухдневную задержку. Когда он был с Сакурой, казалось, что он просто не способен опаздывать, независимо от причины. Ему нравилось ходить под парусом — то, какую скорость развивала лодка, — но больше всего ему это нравилось, потому что это напоминало ему игру в пинг-понг. Что-то очень особенное для нее, чем она поделилась с ним. Только с ним. (Кроме того, он был в этом мастером). Затем она рассказала ему кое-что еще. Икуо — он запомнил это имя и приготовился найти его, как только вернется домой. Он не понаслышке знал, как Сакура дорожит своими секретами. Это заставило его тоже дорожить ими. «Сакура, - подумал он. — Как ты вообще стала такой? Почему ты так отличаешься от остального своего поколения? Кто ты на самом деле? Что превратило тебя в женщину, которой ты являешься сегодня?» Он задавался вопросом, сможет ли Икуо ответить на его вопросы. «Что случилось с твоими родителями, Сакура?»

***

Теперь, когда в их распоряжении была лодка, последняя часть задания казалась легкой прогулкой. Какаши почти возмущался ее наличием, так как это значительно сокращало общее количество времени, которое они проводили вместе. Почти. Он не мог не удивляться тому, что теперь все, казалось, шло легко. Легкое подшучивание между ним и Сакурой продолжалось до конца миссии, до такой степени, что ему часто приходилось сдерживать себя, чтобы не заговорить с ней, когда не следовало. Или чтобы не поддразнивать ее слишком сильно. На одном из заданий они должны были собрать грибы, которые росли только на краю крутого обрыва в стране ветров. Они не могли использовать чакру, чтобы цепляться за скалы, потому что именно там росли грибы. Нет. Причина, по которой миссия по сбору грибов была помечена как А-ранг, заключалась в том, что грибы можно было собрать, только прыгнув вниз и воспользовавшись периодическим сильным восходящим ветром, чтобы оставаться в воздухе достаточно долго для сбора грибов. Ни он, ни Сакура никогда не делали этого раньше, и эту миссию технически пометили как «для выполнения профессионалом» — категория, указывающая, что только подготовленный человек мог браться за такое задание. Но Какаши всегда схватывал все на лету, поэтому решил, что они могли бы просто подсмотреть, как кто-то другой собирает грибы, а затем скопировать их технику. И вот, они сидели в засаде, прячась на деревьях над обрывом и наблюдая за двумя ниндзя Суны. Сакура сосредоточилась на происходящем внизу, но ему было трудно сконцентрироваться. Из-за его носа. В последнее время все запахи казались такими сильными, что он терял концентрацию, как только она подходила слишком близко. Что еще хуже, он не мог контролировать силу запаха, потому что у него не было маски. У него могли быть проблемы и похуже. Двое шиноби внизу спорили о том, кто должен прыгнуть вниз. В конце концов, мужчина-АНБУ стал оперировать тем, что имеет более высокий ранг, и приказал женщине-АНБУ прыгать вниз, так как она более легкая. Женщина-АНБУ заколебалась и с громким визгом спрыгнула вниз. Она немного не рассчитала, когда подует ветер, и в итоге ударилась об острый край скалы. Мужчина-АНБУ вытащил ее наверх. — Ты собрала грибы? — Да, — простонала женщина. — Что за сукин сын, — сердито прошипела Сакура, наблюдая, как мужчина подтягивает ее за веревку, обвязанную вокруг талии. Она пошевелилась, вероятно, чтобы спуститься и избить его или, возможно, залечить сломанные кости и царапины женщины-АНБУ. Какаши схватил ее за руку, прежде чем она успела это сделать. — Нас не должно здесь быть, помнишь? Суна может быть нашим союзником, но она никогда не даст нам столько грибов, сколько требует Цунаде. Мы не можем позволить им увидеть нас. Сакура нахмурилась, взглянув на женщину. Вероятно, пытаясь понять, смертельно она ранена или нет. Какаши ждал, когда она выскажет свое мнение. Если бы Сакура решила послать миссию к черту и вылечить женщину, он бы согласился. Он посмотрел ей в лицо, пытаясь угадать, каким будет ее решение. Выражение ее лица сначала стало напряженным, но затем изменилось на расслабленное. — Похоже, она сломала себе только парочку костей, — сказала она в конце концов. Итак, она приняла решение. Какаши хмыкнул. — АНБУ обычно ломают столько костей, сколько нужно. Если она хорошо справляется со своей работой, это ничего не значит. Сакура кивнула. — Жаль, что я не могу рассказать Гааре о поведении этого тупого засранца. Давить на нее своим положением, чтобы заставить спрыгнуть… Что за дерьмовый поступок. Какаши взглянул на нее сверху вниз. — Кстати о… Эти двое уже уходили, и внимание Сакуры сразу же вернулось к нему. Она поняла. Теперь им придется ответить на один и тот же вопрос: кто будет прыгать вниз? Особенно после того, как они увидели, что произошло с предположительно квалифицированной для такой миссии командой. Выражение лица Сакуры стало серьезным, но затем произошло самое странное: она игриво ухмыльнулась. — Ох? Ты тоже собираешься бросить меня на съедение волкам? Мне стоит беспокоиться, тайчо? — она изобразила на лице сильный страх. — Даже не думай, — он слегка подтолкнул ее. — Я буду прыгать. — Ни за что! Рассуждения этих ребят на самом деле разумны. Я более легкая и к тому же медик. Это должна сделать я. — Нет, — Какаши быстро вышел из их укрытия, намереваясь немедленно спуститься туда. — Не смей, придурок! — Сакура появилась у него за спиной, следуя за ним с впечатляющей скоростью, ее руки обхватили его за плечи и потянули назад. — Я прыгну! — Нет. Я действую по чину. — Как будто мне есть до этого дело! Они вернулись и несколько минут спорили, но ни одна из сторон не сдавалась, пока Какаши не предложил им просто поиграть в камень, ножницы, бумагу, чтобы определить, кто будет прыгать. Сакура согласилась. Конечно, он сжульничал с помощью шарингана. Ни с кем другим это, вероятно, не сработало бы. Чакра большинства людей выглядела как кровь после попадания в емкость с водой, текла вяло и ее трудно было четко увидеть. Но чакра Сакуры… сложно охарактеризовать ее одним словом. Если бы ему пришлось описывать то, как она двигалась, то лучшее, что он мог придумать, — это сравнение с медузой. С теми светящимися существами, которых иногда можно было увидеть глубоко под водой, с их тонкими щупальцами, двигающимися безупречно выверенными движениями в идеальной синхронизации с течением. Да, такой была ее чакра. Тонкой, как острое лезвие. Другими словами, когда она показывала пальцами ножницы за спиной, он мог видеть не просто пятно. Таким образом, он мог жульничать. И таким образом, он выиграл.

***

— Еще раз! — потребовала Сакура. — Нет. — Ну же, — захныкала она. — Пожалуйста. Поскольку он все равно так или иначе победит, он решил, что может с таким же успехом удовлетворить ее просьбу. — Ладно. Они сыграли еще четыре раза, и он выиграл их все, так что не могло быть никаких сомнений в том, что он должен прыгать. Конечно, Сакура решила воспротивиться и обвинить его в жульничестве. — Пять из пяти — это невозможно! Признай это: ты жульничал, придурок. — Маа… Я шиноби. Что, по-твоему, я должен был сделать? — Но это несправедливо! — Жульничество не несправедливо по определению, — коротко ответил он. Подойдя к краю обрыва, он остановился, чтобы оценить высоту пропасти. Он должен был прыгнуть так, чтобы в случае неудачи разбиться о камни, как это произошло с женщиной-АНБУ, и остаться живым. В этот момент теплые и крепкие руки Сакуры обхватили его торс. Он попытался сделать еще шаг и обнаружил, что она использует чакру, чтобы прижать себя — и, судя по всему, и его — к земле. — Сакура… — раздраженно произнес он. — Я не отпущу тебя, пока мы не определим, кто из нас пойдет туда, честным путем. Это значит, что я тоже должна уметь жульничать. Он снова попытался шагнуть. Без шансов. Какаши вздохнул, изображая глубокое раздражение. По правде говоря, он был весьма тронут. — Хорошо, хорошо. Ты победила. Давай поиграем в пинг-понг. В итоге они начали яростную игру в пинг-понг, чтобы определить, кто из них должен прыгнуть, но прервались, когда мячик для пинг-понга упал в пропасть. Сакура, маленькая засранка, сразу прыгнула за мячиком, нахально бросив ему один конец веревки и одновременно ухватившись за другой. Какаши, однако, не стал торчать наверху, как идиот, менее чем за секунду призвав Быка и оставив его с веревкой Сакуры и своей собственной, и спрыгнул — из-за силы трения веревка врезалась ему в руку. Как оказалось, ей все-таки удалось поймать мячик для пинг-понга, а ему удалось поймать Сакуру, хотя в этом не было необходимости, потому что как раз в этот момент подул восходящий поток воздуха, поднимая их обоих наверх — так, что они преодолели силу тяжести. Какаши это напугало, но Сакура, казалось, наслаждалась ощущением невесомости, громко вопя и выкрикивая что-то о супергероях. Ну, у нее было сродство с ветром. Должно быть, она чувствовала себя как рыба в воде. Какаши обладал элементом молнии, и, как всем было известно, молния всегда устремлялась к земле. Он не верил, что ветер сможет удержать их достаточно долго, хотя предполагалось, что он продлится несколько минут. Он схватил Сакуру за живот. — Отпусти, — сказала она, ущипнув его за бок. Послала дразнящую улыбку. — Или ты боишься? Какаши неохотно отпустил ее. — Кто? Я? Они собирали грибы, летали с помощью порывов ветра, карабкались по веревкам и возвращались на твердую почву. Он старался не показывать этого, но почувствовал облегчение, когда наконец ощутил твердую землю под ногами. Сакура сияла, ее волосы развевались на ветру, а выражение лица было беззаботным. Она появилась позади него из пропасти, с тоской глядя вниз, как будто сожалея, что все закончилось так скоро. Очевидно, она отлично провела время, паря на ветру, словно перышко. Какаши подумал, что он должен убедиться, что они станут партнерами по миссии, иначе она в конечном итоге умрет из-за чего-то глупого, вроде этого. Он слушал ее, пока она объясняла, как можно использовать грибы, которые они только что собрали, в лечебных целях, но голова у него шла кругом, а желудок неприятно сжимался от только что пришедшей в голову мысли. Конечно, тот, кто мог обернуть в свою пользу порывы ветра в спину, тот, кто мог расколоть небольшую гору надвое, не умер бы так легко… верно? Но он тоже так думал о Минато-сенсее, и посмотрите, что из этого вышло.

***

Через несколько дней он понял, что может отключить свой шаринган. Это объясняло, почему его головные боли непонятным образом исчезли, а запасы чакры пополнились до невиданного уровня — по крайней мере, по его меркам. Он заметил это только во время боя, через несколько дней после того, как она исцелила его, когда он собирался проверить запасы чакры у врага и внезапно не смог увидеть обычную каплю. Как раз в тот момент, когда он был готов запаниковать, чакра противника неожиданно стала видимой, и через несколько секунд сражение закончилось. Той ночью Какаши стоял перед зеркалом в их гостинице, в шоке разглядывая свое лицо. Активировать. Дезактивировать. Активировать. Дезактивировать. По его приказу глаз снова стал черным, затем вновь красным, потом черным. Какаши молча восхищался. Он вышел из ванной, все еще ошеломленный, неспособный сформулировать связную мысль. Просто посмотрел на Сакуру. Она сидела за столом и что-то писала. Возможно, отчет о миссии. Он подошел и встал позади нее, положив руки на спинку ее стула. Она не дрогнула. Он чувствовал себя… оторванным от мира. Полным удивления. Она просто… вылечила его глаз? Как будто это плёвое дело? Он открыл рот, но не смог произнести ни слова. Он посмотрел на листок, на котором она что-то писала. Это оказался не отчет о миссии. Это были заметки по созданию дзюцу. Какая-то техника переключения между мышцами, необходимыми для выносливости, и мышцами, необходимыми для скорости. Однако его глаза на самом деле не видели букв. Он глубоко вздохнул. Обычно запах Сакуры успокаивал его. Еще с момента ядовитого облака он оказывал на него такой эффект, но сейчас у него просто закружилась голова. Ему пришлось присесть на минутку. «Сакура… Я продолжаю пытаться присматривать за тобой, но все происходит наоборот. Ты… мой глаз… Глаз Обито…» Он не был уверен, что сможет снова сформулировать связную мысль. Следующие пару дней он провел, проверяя, что Сакура с ним сделала. Им пришлось немного задержаться в столице, так что это было самое подходящее время. Его запасы чакры… он не находил слов. Они стали почти в десять раз выше, чем он привык, — и были такими постоянно. С дезактивированным глазом это имело смысл, но, как он вскоре обнаружил (теперь, когда он сам всё перепроверил), даже с активированным глазом его резервы восполнялись аномально быстро. Он заметил это еще в пустыне, но тогда разница была неуловимой. Теперь это казалось таким очевидным, что у него возникло искушение назвать это колдовством. Будучи человеком науки, Какаши сел и задумался над различными гипотезами того, что могло произойти. После тщательной проверки он обнаружил, что странная способность его сети чакры пополняться со скоростью, превышающей среднюю, проявлялась только тогда, когда он находился в непосредственной близости от Сакуры. Дальнейшее тестирование показало, что чем ближе, тем лучше. Честно говоря, он не был уверен, что делать с этим открытием. Это не могла быть Сакура, поскольку он не видел, чтобы она складывала какие-либо ручные печати. Даже Цунаде они требовались. Значит, это что-то другое. Поразмыслив немного, он пришел к выводу, что единственной новой переменной был его нос. Точнее, его обоняние, которое, казалось, после того дня возросло в геометрической прогрессии. Это также совпало с тем, что он мог очень четко чувствовать запах Сакуры даже издалека. Он подумал, не может ли… его кеккей генкай капризничать. Возможно, это было связано с тем, что он находился в непосредственной близости от Сакуры. Например, когда он чувствовал ее запах, у него усиливалась выработка чакры или что-то в этом роде. Это звучало как бредовая теория, но он знал, что, по слухам, клан Хатаке обладал обонянием, которое не подчинялось общепринятым нормам. Точно так же, как он мог чувствовать запах Сакуры, надев герметичную дыхательную маску, с достаточной точностью, чтобы определить ее местоположение. В любом случае, он нашел только такое объяснение. Он волновался, учитывая репутацию своего клана, что активация кеккей генкая может привести к чему-то более гнусному, но восполнение запасов чакры от приятного запаха, по его мнению, было настолько безобидным, насколько это вообще возможно. Он попытался провести дальнейшую проверку, используя блокаторы запаха, чтобы определить, восстанавливается ли его чакра так же быстро, но Сакура слишком быстро поняла, что он задумал. Ее выговор об опасности их использования был приятным. Ну, та часть, где она сказала, что у него самый лучший нос, который она когда-либо видела, была приятной. Он с трудом подавил желание улыбнуться, услышав эту информацию. Даже считая, что он на самом деле Инудзука, она все равно могла сделать вывод, что он не такой, как все. К этому моменту стало ясно, что Сакура просто не хотела знать, кто он такой. Это огорчало его. Каждый раз, когда она называла его Су-саном, в его запястье вонзался крошечный сенбон. Он не думал, что когда-либо слышал, чтобы она произносила его имя. Ка-ка-ши. Он никогда не думал, что захочет его услышать, но теперь не мог выбросить это из головы. Как бы прозвучало его имя, если бы она произнесла его? Он задавался вопросом, произносила ли она его вообще. Для Сакуры он всегда был мудаком или Хатаке, если уж совсем точно. Но Какаши — никогда.

***

Их разговор в самом конце напоминал миллион маленьких булавочных уколов. По ходу разговора он чувствовал себя скорее ежиком, чем пугалом. В нем боролись разные эмоции. — Ты хочешь стать партнерами АНБУ? — спросил он, просто чтобы убедиться, что не ослышался. Сакура, казалось, на мгновение отстранилась. — Что ж, это было бы здорово, — в конце концов ответила она, неохотно встречаясь с ним взглядом. — Хотя я все еще прохожу экзамены, так что возможно и возвращение Мужчины с кровотечением из носа и Сильной девушки… Он понял, что она имела в виду. Его сердце снова сжалось. Она размышляла о том же, о чем и он. Том же самом. Вероятно, она подразумевала в более широком смысле: стать партнерами-джонинами, партнерами по миссиям… Он мог это понять. Он думал об этом несколько дней. Но то, о чем просила Сакура… это было невозможно. Потому что она хотела быть партнером Сукеа, а Сукеа не существовал. — Я откажусь, если ты продолжишь меня так называть, — сказал он, пытаясь выиграть время. — Хорошо, большой плохой мужчина из АНБУ и сильная девушка. — Сакура. Она закатила глаза. — Динамичный дуэт? — Теперь ты говоришь как Гай. — Так предложи что-то, если ты такой непревзойденный поэт! Он почесал подбородок. Почему он согласился на это? Ему следовало просто отказаться. Он не мог согласиться на то, что невозможно. — Э, — вместо этого он пожал плечами. — Ужасная двойка? — Это… ужасно. Она рассмеялась, и это было заразительно. Как всегда. — Это звучит лучше, чем ниндзя с кровотечением из носа, — возразил Какаши. — Если меня будут высмеивать, то и тебя тоже. — Ладно, ладно. Ужасная двойка, неважно. Значит, ты одобряешь партнерство? Он заметил, как она напряглась. Ей было не все равно, даже если она старалась этого не показывать. Какаши выдохнул. — Да. Я бы… хотел этого. Он ответил, не задумываясь. Идиот. Почему он такой глупый? Вечно копал ямы, из которых не мог выбраться.

***

Все стало еще хуже, когда, передав поддельные документы, Тачибана решила расспросить его о том, почему он избегает Генму. Точнее, она сообщила, что его ждут к миссис Ширануи на ужин, и когда он привел ей одно из своих оправданий, она не оставила его без внимания. — Что случилось? — Что-то случилось? — Ты и нии-сан, — уточнила она. — Ты избегал его. Какаши сглотнул. Конец их миссий эмоционально истощил его. Еще один тяжелый разговор — последнее, в чем он нуждался. — Аники, — настаивала Тачибана. — Он говорит, что не видел тебя несколько месяцев. — Я был занят. — У тебя было достаточно времени, чтобы приготовить для меня всё это. Почему, ну почему он чувствовал необходимость отдавать Тачибане всю свою стряпню, которую готовил в последнее время? Теперь она знала, что он лжет. Правда заключалась в том, что… он был зол на Генму. Теперь, когда он вернулся, еще сильнее, чем раньше. Казалось, чем больше его заботило мнение Сакуры о Какаши, тем больше он злился на Генму за то, что тот не предупредил его раньше. Какаши знал, что Генма действовал именно так: позволял людям совершать их собственные ошибки, наблюдая за ними издалека и вмешиваясь в их дела как можно реже, если только они его об этом не просили. Ему нравилась эта философия. Поправка: ему она нравилась до тех пор, пока не лишило его возможности подружиться с Сакурой как Какаши. Если бы Генма просто сказал ему, ничего бы этого не случилось. Для него это была игра. Кровавая игра, в которой можно наблюдать, как Какаши мечется в ужасе, осознав, насколько он был неправ. Если бы ему открыли глаза на всё вовремя, он мог бы быть рядом с Сакурой раньше. В моменты тех ужасных событий, которые с ней произошли. Он мог бы помочь. Он мог бы… исправить все, пока не стало слишком поздно. Его мысли вернулись к праздным мечтам, которыми он предавался последние несколько дней. В них не было ничего амбициозного: только он и Сакура, отправлявшиеся на задания вместе, без маскировок, которые могли разлучить их. Перед началом их заданий он боролся с собой, чтобы прийти как Какаши, а не как Су-сан, но, каким бы трусом он ни был, в итоге он пошел как Сукеа. Все было бы намного проще, если бы Генма не скрывал от него так много. Конечно, он упомянул, что Сакура «может удивить тебя, Какаши», но он ни разу не пытался убедить Какаши проведать ее. Он мог бы избежать всей этой неловкой ситуации с визитом к Тачибане, если бы все сложилось иначе. Он мог бы готовиться к выполнению этих заданий в качестве Хатаке Какаши. Все это было бы возможно, если бы не Генма, который, черт возьми, решил, что хочет понаблюдать за какой-нибудь драмой. О, и кто мог бы подойти на главную роль лучше, чем старый добрый Какаши? Конечно, Какаши был бы не прочь развлечь его. Что ж, небольшая новость: объектом его развлечения была не цирковая крыса. На самом деле, он с трудом сдерживался, чтобы не ударить его по лицу, когда видел в окне, радостно потягивающего утренний кофе на балконе. Разумом он понимал, что Генма не мог знать о последствиях, к которым могло привести его молчание, но рациональная сторона Какаши, похоже, в последнее время брала отпуск. Так что да. Какаши злился на Генму. Он не думал, что смог бы скрыть это от него, если бы они встретились, вот почему он избегал его. — Ну что, аники? — спросила Тачибана. — Давай послушаем. Почему ты избегаешь нии-сана? — Я занят, — дипломатично сказал Какаши. — Да, а я стервозный сын дайме. Какаши вздохнул. Задумался, что делать, затем, в конце концов, снова сел (когда он успел встать?) и начал объяснять. — Я зол на него, — признался он. Тачибана подперла лицо рукой, бросив на него один из своих обычных невозмутимых взглядов. — Ну вот мы и поговорили. — Хм. — И? Что так расстроило твои панталоны? — Во-первых, у меня нет никаких панталонов. Во-вторых, объяснять слишком долго. — Мне все равно. Я хочу это услышать. Какаши бросил на нее серьезный взгляд. — Если я расскажу тебе, это будет означать, что это не выйдет за пределы этой комнаты. — Договорились. Я постараюсь помочь, но ничего не расскажу ни нии-сану, ни кому-либо еще. Какаши кивнул сам себе. Тачибана хорошо хранила секреты. — Отлично. Итак, вот в чем моя проблема… — он сделал паузу, чтобы подумать, как бы это сформулировать. Он предположил, что начать можно только с самого начала. — Так… ты знаешь, каким я был, э-э, сенсеем для Харуно Сакуры? Она медленно кивнула. — Да, и ты поступил с ней отвратительно. По крайней мере, так говорят слухи. Какаши нахмурился. — Ну… короче говоря, меня долго не было, и я не знал, что ей, видимо, пришлось через многое пройти. Но Генма знал, что происходило, и никогда не рассказывал мне. — Так ты злишься на него, потому что плохо обращался с Харуно? Это не очень справедливо, тебе так не кажется? Какаши нахмурился. На самом деле он видел ситуацию по-другому. По правде говоря, он не совсем понимал, в чем проблема Сакуры с ним. Но он был уверен, что Генма мог бы помочь, будучи более восприимчивым в социальном плане. Он сказал об этом Тачибане. — Так что же ты ей сделал? — удивилась она. — Ходят слухи, будто ты убил ее первенца или что-то в этом роде. — Я… что? — Какаши задохнулся. — Нет, я… я, возможно… немного пренебрежительно относился к ней в течение… сколько это было… шести месяцев? Честно говоря, в то время у меня было много забот, но я понимаю, почему она могла так подумать… — он замолчал. — У гражданских очень странное представление о языке тела, и они обижаются, если ты не слишком тактилен с ними. — Она не могла всерьез ожидать, что ты будешь таким, — невозмутимо заметила Тачибана. — Ну, на самом деле, я припоминаю, что с Наруто и Саске я был более тактильным, — сказал Какаши. По больше части именно Наруто проявлял инициативу, но все же. Фотография генинов, которую он все еще держал на своем подоконнике, отражала их динамику. Его руки лежали на головах каждого из мальчиков, но не на Сакуре. По его мнению, это было вполне естественно. Мужчины-шиноби никогда не прикасались к женщинам без сексуального подтекста. Даже если бы это были юные девушки, это было бы странно. Очевидно, Какаши не хотел впутываться во что-то подобное. Но для гражданских все было совсем по-другому. Прикосновение означало доверие. Заботу. Любовь. Даже зрительный контакт. Сакура, вероятно, заметила язык его тела и подумала, что он ненавидит ее. Честно говоря, тогда она ему не очень нравилась. Он считал, что хорошо скрывает это, но… — Я не знаю, — вздохнул Какаши. — Думаю, что мое поведение тогда могло показаться ей крайне грубым. — Да, но кому какое дело до твоего поведения. Ты сохранил ей жизнь, верно? — заключила Тачибана. — Это твоя ответственность как джонина-сенсея. А не обнимать ее. — Технически, еще и учить… Тачибана закатила глаза. — Все знают, что это всего лишь номинальный титул. Если бы джонины-сенсеи были вынуждены обучать своих учеников клановым дзюцу, кланы давным-давно покинули бы деревню. — Но в том-то и дело, — сказал Какаши. — Есть несколько действительно очевидных вещей, о которых Сакура просто… не знает. Я не думал об этом, — пробормотал он, — но она, вероятно, ожидала, что я научу ее некоторым своим дзюцу. Тачибана приподняла бровь. — Ну, это не твоя вина. Если это и есть твое так называемое великое преступление, то слухи действительно раздуты до предела. Какаши остановился. — О чем… о чем эти слухи? Она отмахнулась от него. — Не сейчас, аники. Я хочу побольше узнать об этой Харуно. Как получилось, что ты отправился с ней в путешествие? Какаши раздраженно выдохнул. — Ну, я не знаю. Просто, после моего возвращения из АНБУ, когда я разбирался с последствиями того вторжения в Коноху, я понял, что Сакура стала намного лучше. Намного, намного лучше. Даже по моим меркам. Мы говорим о том, что она получила полное образование по медицинскому ниндзюцу за три коротких года и при этом умудрилась не отстать от наследников кланов в боевом отношении. На самом деле, я бы сказал, что у нее больше опыта и меньше страха. Я просмотрел ее выступление на вторых экзаменах на чунина — Цунаде записала его. Было очень хорошо видно, насколько изнежены наследники. Сакура… она была бесстрашной. Как человек, прошедший через мясорубку. Это не имело смысла. Если она изучала так много по медицинскому ниндзюцу, то где нашла время, чтобы приобрести такой большой опыт? — Хм, это очень подозрительно, — согласилась Тачибана. — Единственный способ закалиться — это пойти в бой, сразиться с более сильным противником, выжить. Единственная школа для настоящего воина — это школа танцев. Танцев со смертью. Какаши усмехнулся, позабавленный ее метафорой. — Что ж, исходя из твоей аналогии, мне стало ясно, что Сакура изрядно потанцевала танго со смертью. Но пойми… нет никаких записей о том, что она участвовала в миссиях. Всего лишь несколько заданий D-ранга, но это вряд ли считается. — В самом деле? — Вот я и подумал, что где-то должен быть подвох. — Логично. — Да, именно так. Я тоже так подумал. Это было ненормально. Особенно после того, как она победила Сасори — шиноби высокого ранга. У меня были бы проблемы с ним. Но как? — Какаши замолчал, встретившись взглядом с Тачи. — Я пытался ответить на этот вопрос. — Ты и твое любопытство, аники, — Тачибана со вздохом откинулась на спинку стула. — Знаешь, считается, что это черта, свойственная кошкам, а не собакам. — Ну, тогда, может быть, я кошка, потому что мое любопытство взяло надо мной верх. — Я так понимаю, ты навел о ней справки? — В значительной степени. Я отнёсся к этому как к миссии. — Кажется разумным. Твое описание звучит так, будто она может быть связана с Корнем, раз приобрела подобный опыт, не отразившийся в ее личном деле. — В том-то и дело. Она вообще не связана с ним, — сказал Какаши. — Данзо даже близко к ней не подходил, если судить по ее реакции, когда я попытался спросить ее об этом, и она отнеслась ко мне как к сумасшедшему. Я даже взломал Корень, чтобы проверить самому — ничего. Итак, я знаю, что Корень исключен, но что еще остается? — он почти разговаривал сам с собой. Прошло столько времени, а он все еще не разгадал тайну, в первую очередь из-за которой он сблизился с Сакурой. — Думаю, Данзо был бы сексистом в таком случае, — усмехнулась Тачибана. — Думаю, именно это тебя бы и волновало, — парировал Какаши. Она ухмыльнулась. — На самом деле, меня больше интересует та часть, в который ты, по-видимому, сблизился с Харуно? — Да. — У тебя судебный запрет на приближение к ней, аники. — Я в курсе. Мгновение они смотрели друг на друга. Затем загорелась лампочка. — Ты притворился кем-то другим, чтобы поговорить с ней, не так ли? — невозмутимо спросила Тачибана. Какаши кивнул. Ну наконец-то. Кто-то, кто понимает его логические рассуждения. — Хорошо… итак… В чем причина ее опыта в танго? — Ну… — пробормотал Какаши. — Если честно… Я не уверен. — Почему ты не уверен, аники? Генма упомянул, что ты взломал Корень почти год назад. — Э-э-э… Я немного… отвлекся? — Ты… отвлекся, — недоверчиво повторила она. — Ты. Какаши потер затылок. — Сакура, знаешь ли, хитрая. Она никому ничего не рассказывает. Она делится только какими-то не относящимися к делу мелочами, но если ты будешь рядом достаточно долго… — Я так понимаю, ты… а, ошивался рядом? — Да. Его сестра по всему, кроме крови, вздохнула с большим раздражением. — И теперь ты отправился с ней на задание в качестве своего альтер эго? — Да. — Когда ты собираешься сказать ей правду? Какаши прикусил губу. — Я… не знаю, — признался он. Тачибана уставилась на него с таким сосредоточенным выражением лица, что ему стало неуютно. — Что? — Аники… ты идиот. — Я всегда ценю твои слова поддержки. — Рада помочь, — невозмутимо ответила она. Снова посмотрела на документы. Вздохнула. — Тебе следует как можно скорее выяснить, что происходит с Харуно. Откуда у нее такой большой опыт? Я не хочу, чтобы ты влюбился в какого-нибудь корневика. Какаши вздрогнул. «Влюбился?» Он чуть не подскочил, чтобы возразить ей, но потом понял, что Тачибана, должно быть, имела в виду влюбиться в нее, попавшись на ее уловку, а не… в романтическом плане. Боже. Это… имело больше смысла. Да, вероятно, так оно и было. — Я же говорил тебе, что она не корневик, — устало произнес он. Тачибана бросила на него явно удивленный взгляд, из которого следовало, что она ожидала, что он будет отрицать, что влюбился в нее, чего он не сделал. Черт… Она имела в виду романтические отношения? Прежде чем он успел открыть рот, на лице Тачибаны снова появилось невозмутимое выражение. — Если она не из Корня, тогда что? Он вспомнил, как Сакура и Генма высмеяли его, когда он затронул тему Корня. Нет, он не возвращался к тем временам, когда придерживался теории заговора. Сакура с нежностью называла его любителем теорий заговора столько раз, что ему хватило бы на всю жизнь, и теперь, когда она, наконец, перестала, он не собирался поощрять это снова. — Я не знаю, но дело точно не в Корне. У меня есть… всего лишь теория. — В твоих устах это звучит убедительно. О чем она? — Ну что ж… Я поговорил с Мегуми, — признался Какаши через мгновение. — Она сказала, что Сакура напоминает ей Итачи. Тачибана застыла. — Я почти уверена, что Мегуми намекала на скорость их совершенствования, — быстро добавил он. — Сакура достигла уровня Цунаде за три года, понимаешь? И это притом, что она родилась на гражданке, — это не что иное, как чудо, подумал он. — Полагаю, я могу провести параллель, — согласилась Тачибана. Она задумчиво нахмурилась, выражение ее лица изменилось. Какаши чуть не поморщился. Он забыл, что Тачибана и Итачи когда-то были близки. — Хотя я почти уверена, что Мегуми подразумевала под этим оскорбление, аники. Она стерва. — Не знаю. Она взяла Сакуру под свое крыло — по моей просьбе. — Аники, ты идиот. Поверь мне, Мегуми — настоящая стерва, когда ты не видишь. — Это к делу не относится, — отмахнулся Какаши, не желая вдаваться в подробности. — Я упомянул ее, потому что думаю, что она права: я совершенно уверен, что у Сакуры и Итачи много общего. — Так ли это? — на Тачибану это, похоже, не произвело впечатления. — Не в личностном плане. Но в том, что касается их методов обучения, определенно. — Значит, у Сакуры теперь есть шаринган? — Я этого не говорил. Но… — Какаши сделал паузу. Что-то в нем сопротивлялось идее подорвать доверие Итачи, но он подавил эту мысль. Итачи был грязным предателем, который пытал его, и он ничего ему не был должен. — Однажды он сказал мне, что использовал теневых клонов для тренировок, — тихо произнес Какаши. — Целыми днями, по крайней мере, четыре клона тренировались параллельно друг с другом. Глаза Тачибаны расширились. Затем сузились. — Значит, он солгал. Человек не способен на такое. — Способен, если у него дисбаланс чакры, — возразил Какаши. — Итачи показал мне. Есть вариант дзюцу теневого клонирования, который придумал нидайме. Только некоторые люди способны создавать таких клонов, потому что для их работы требуется много инь-чакры… но я проверял. У Сакуры один из самых сильных дисбалансов чакры в истории человечества. Вероятно, она могла бы создать таких клонов без особых усилий. — Это… на самом деле кажется логичным, — медленно произнесла Тачибана. — Я всегда удивлялась, как могло случиться, что Итачи одиннадцать лет. Он действовал и думал как человек намного старше. Все так говорили. — Это потому, что он и был старше, — подтвердил Какаши. — Он сказал мне, что, в отличие от обычного теневого клона, после рассеивания своих инь-клонов, он мог вспомнить все, что те делали. Он наслаждался каждой секундой и каждой мыслью, как если бы они являлись им самим. — Но это же… — Да. По сути, один день с четырьмя подобными проходил как пять дней. Я пытался помочь ему подсчитать его реальный возраст, — он вспоминал тот солнечный день в своей старой квартире со смешанными чувствами. — Ну что? Каков был его реальный возраст? — Согласно полученным нами результатам, он был примерно на десять лет старше, чем должен был быть. Тишина. Наконец, Тачибана резко сменила тему: — У тебя есть какие-либо доказательства того, что Харуно использовала этот метод, кроме догадки? — Например, зависимость от солдатских таблеток. Итачи сказал мне, что это единственный способ оставаться в живых после того, как клоны исчезали. Кроме того, она просто создает такое впечатление. Мне она тоже немного напоминает его. Просто из-за похожей атмосферы, которую она излучает. Но даже если не принимать во внимание это… дело в том, что полное медицинское образование занимает девять лет — и это только для того, чтобы получить начальный уровень гражданского врача. У Сакуры за плечами гораздо больше, чем это. Даже с учетом ее интеллекта. Ей не хватило бы трех лет, чтобы выучить все, что нужно. Это невозможно. И она не только научилась этому, но и продвинулась в медицинском ниндзюцу до такого уровня, что смогла извлечь яд Канкуро, чего, как я позже узнал, не смогла бы сделать даже Шизуне, и стала чунином. Она также следила за целым детским домом, выполняла ошеломляющее количество миссий D-ранга и каким-то образом находила время, чтобы научиться драться лучше, чем остальные представители ее поколения. Когда ты думаешь об этом… это единственная возможность. — Ты прав. Неплохой список достижений за три года. Прямо как у Итачи к одиннадцати. Мудрые не по годам, — невесело усмехнулась Тачибана. — Думаю, теперь мы знаем, что его сломало. Я всегда удивлялась, как ему удается так быстро совершенствоваться. — Теперь ты знаешь. — Полагаю, что да. Но возникают вопросы: как он овладел техникой нидайме и… отец Итачи заставлял его так тренироваться? Я всегда знала, что Фугаку — засранец. Какаши рассеянно кивнул. Он знал, что Тачибана имела личный интерес к Итачи, но ему давно было наплевать на этого сукина сына. Если бы он снова увидел Итачи, то сразу же активировал бы свое чидори, не мешкая и не пытаясь потянуть время. Ему было бы все равно, что его отец жестоко обращался с ним, особенно после того, что он сделал с Саске, с деревней, с Шисуи. И с Тачибаной из-за его отсутствия. Поэтому, услышав этот вопрос, его мысли пошли в другом направлении. Сакура не имела родителей-шиноби, которые заставляли бы ее тренироваться таким жестоким образом. Напрашивался вопрос: кто это делал? Какаши подозревал, что она делала это по собственной воле, но это не давало ответа на его вопрос. Что-то должно было заставить ее так тренироваться. Что именно? Почему она не могла найти его, вместо того чтобы подвергать себя такому испытанию? Если она так отчаянно нуждалась в тренировках, то почему проигнорировала дюжину его записок, в которых он предлагал уделить ей время? Может, он и не был таким уж приветливым с ней, но она терпела и гораздо худшее от Цунаде, прежде чем ей разрешили тренироваться под ее руководством. Так почему не с ним? Голос Тачибаны вывел его из задумчивости. — Аники, спасибо, что рассказал мне. Я подписала твои бумаги. — Спасибо, Тачи, — тихо поблагодарил он. — Я думаю, ты глупец, что злишься на нии-сана, — добавила Тачибана, уже собираясь выйти из комнаты. Какаши сделал паузу. Обычно они были на одной волне в таких вопросах. Но теперь она принимала сторону Генмы? — Что? Знаешь, я сломал руку, когда вламывался в Корень. По правде говоря, ему было бы все равно, если бы он сломал руку. Что действительно имело значение, так это мнение Сакуры. Но он вдруг понял, что Тачибана этого не поймет. Она не понимала, почему это так важно, если его никогда не волновало мнение людей о нем. Это было ни к чему. Даже он не мог полностью объяснить, чтобы это не прозвучало странно. Тачибана определенно подумала бы, что что-то не так, если бы он облек это в слова. Лучше даже не думать об этом слишком сильно. — Я понимаю, что ты злишься, потому что нии-сан разрушил твои шансы с Харуно, но именно он заставил тебя познакомиться с ней поближе, в первую очередь, как человек, который не является ее сенсеем. Какаши не расслышал ничего, кроме первого предложения. — Она меня не интересует в этом смысле, — огрызнулся он, защищаясь. — Это ты так говоришь, — Тачибана откинулась на спинку стула и положила ноги на стол, показывая, что считает эту тему закрытой. — Я серьезно, все не так… — За все время, что я тебя знаю, именно сейчас ты изменился больше всего. Что-то явно оказало на тебя влияние. Это могло бы все объяснить. — О чем это ты? Я не изменился, — сказал Какаши. Она начала загибать пальцы. — Ты начал готовить. Ты спишь в обычное время. У тебя дома чище. Ты наконец-то избавился от той уродливой картины. Нинкены говорят, что у тебя улучшилось настроение и что ты стал чаще их обнимать. И ты загорел. Все это очень странно для того, кто любит притворяться призраком. Какаши замер. Он действительно так сильно изменился? — Эти вещи не имеют никакого отношения к Сакуре. — Харуно — единственная переменная, которая изменилась. Нужно что-то серьезное, чтобы вызвать такие глубокие изменения в таком мудаке, как ты. — Ну и дела, спасибо. — И поскольку это хорошие изменения, то и толчком к ним должно быть что-то позитивное. Очевидно, что именно она оказывает на тебя такое положительное влияние. Какаши почувствовал тошноту от этих слов. Очевидно, Тачибана озвучивала то, что она слышала от Генмы, а Генма был проницательным. Неужели он действительно так сильно изменился? Он хотел возразить, но она привела несколько примеров… и все они являлись правдой. И это без учёта того, что он наладил отношения с Асумой и Инудзука, или что у него поменялось обоняние, или что он пытался выучить новый язык… Он почувствовал, что начинает сходить с ума. Очевидно, выводы Тачибаны неверные, но тот факт, что он так сильно изменился, неоспорим. А он даже не осознавал этого. Ему казалось, что он сам себя не знает. — Что ж, теперь я хочу с ней познакомиться, — заключила Тачибана, не обращая внимания на его внутреннюю панику. — Как думаешь, ты смог бы затащить ее сюда? У меня плохо получается подходить к людям. Он почувствовал какой-то шум в ушах. — Аники? Какаши смутно осознавал, что забрал документы и сбежал. — Эй! Аники! Я еще не закончила говорить!

***

Возвращаясь домой по крышам, он в глубине души знал, что следующие пару дней проведет, избегая Сакуру и зализывая свои метафорические раны. Разговор с Тачибаной потряс его. Очевидно, она сделала неправильный вывод. Они с Сакурой даже не спали вместе и не делали ничего, что указывало бы на романтическую привязанность, следовательно, это было исключено как причина изменения его поведения… но… «Но ничего», — сказал он себе. Ему просто хотелось готовить, потому что это полезно для здоровья, и у него было больше свободного времени, поскольку присутствие Наруто вынудило его покинуть АНБУ и все такое. И то же самое касалось других вещей, которые она перечислила. Они были связаны с Сакурой, в лучшем случае, лишь косвенно. Даже несмотря на это, ноги понесли его в противоположном направлении от дома. На улицу, которую он очень хорошо знал. «Просто чтобы убедиться, что все в порядке», — сказал он себе. Просто чтобы подтвердить, что Тачибана несла полную чушь. Сакура была в порядке. Вместо ее одежды для миссий на ней были шлепанцы и какие-то потрепанные шорты. Она отказалась от рубашки, вероятно, потому, что та промокла бы, а с волос и так капало. Вместо этого на ней был дождевик. Потому что, конечно, почему бы и нет. Он был небрежно застегнут, прикрывая грудь, но открывая вид на шею и плечи. К ее шее прилипли крошечные волоски. «Должно быть, она приняла душ», — невольно подумал он. Разумный поступок после месяца беспрерывных миссий.… Не то чтобы Сакура уже не тратила свое драгоценное время на купание посреди вражеской территории… его мысли вернулись к ней в реке. Тогда она еще носила хитай-ате на лбу. Сейчас его нигде не было видно. Без челки, разделенной на прямой пробор, она выглядела по-другому: влажные пряди волос падали ей на глаза, отчего она казалась ему немного чужой. Когда она опускала голову, выражение ее лица будто становилось более мрачным и скрывалось. Именно это сейчас и происходило. Какаши пристально смотрел на нее через окно ее квартиры. Сакура резала лук, что-то готовя. От этого действия у нее на глаза навернулись слезы — вероятно, это единственное место, где он мог увидеть ее плачущей, подумал он. Она яростно вытерла слезы и принялась ходить кругами по своей крошечной кухне, выглядя при этом довольно глупо. Это заставило его ухмыльнуться. «Видишь, — сказал он себе. — Ты смеешься над ней». Очевидно, он бы так не отреагировал, если бы был безумно влюблен в нее, как намекала Тачибана. Но ход его мыслей прервался, когда Сакура стала слишком нетерпеливой, чтобы ждать, пока прекратятся слезы. Не открывая глаз, она бросила кухонный нож в раковину и… с сосредоточенным видом взялась за лук. Какаши снова усмехнулся, увидев, с каким серьезным выражением она смотрит на овощ. Его смех стих, когда лук внезапно выскользнул из ее рук, идеально нарезанный на ленточки. Яйца Мадары. Что. Она что, только что с закрытыми глазами отправила луковицу в небытие с помощью чакры? Это то же самое, что она сделала с теми парнями в пустыне? Совершенно забыв о первоначальной цели своего визита, Какаши с большим интересом следил за остальной процедурой готовки, хотя, к сожалению, Сакура снова достала свой нож, как только ее зрение вернулось в рабочее состояние, и продолжила использовать его, а не скальпели чакры. Зачем ей вообще ножи, если она может ускорить работу скальпелями чакры? Он с любопытством наблюдал за ней. Кухонный нож поблескивал в лучах солнца, падавших из-за спины Сакуры, когда она ловко поворачивала его то так, то эдак. Она рассеянно вертела в руках. Внезапно он понял, что ей нравилось играть с ножом. У него немного пересохло во рту. Нервы. Он списал это на нервозность, вызванную его разговором с Тачибаной. Какаши тоже любил играть с ножом, за неимением лучшего слова. С самого детства он считал это самым крутым занятием на свете. Даже наблюдение за тем, как старшие ученики Академии крутят ручки на ладони, завораживало. Он поставил целью своей жизни научиться делать так с кунаями и любыми острыми предметами, которые только можно придумать. Можно сказать, что единственной слабостью Какаши была его привычка без необходимости крутить кунаем, когда он пытался покрасоваться. Что случалось примерно раз в неделю, но это случалось. Пример первый: битва с Забузой. Он пытался успокоить детей, выпендриваясь, но потом оказалось, что Момочи представляет большую угрозу, чем он ожидал, а он потратил драгоценное время на то, чтобы покрасоваться, а не на быстрые, жестокие атаки, которые ему нравились. Сакура все еще играла со своим кухонным ножом. В данный момент она крутила его на запястье, ожидая, пока сварится рис, и сосредоточенно рассматривала лезвие, выполняя с ним какие-то трюки. Это что-то новенькое. Используя способность чакры создавать поверхностное натяжение, он вращал нож даже в тех местах, где должна была действовать гравитация. Резкое шипение вывело его из задумчивости. Рисоварка. Сакура положила нож так, что он плотно прилегал к коже ее предплечья, эффективно освободив руку, чтобы заняться рисом. Он ушел только после того, как она приступила к еде, и начал чувствовать себя ужасно из-за того, что потратил время.

***

Вернувшись домой, он первым делом прикрепил салфетку к холодильнику. Затем выбросил Хирайшин кунай, который, как он знал, Генма спрятал в растении. Ему было бы неуютно, если бы кто-нибудь, кроме нинкенов, увидел его рисунок. Он на мгновение задумался, стоя перед ним в тишине. Вспомнил, как у него пересохло во рту. Вспомнил о задании, о Сакуре в воде, о ее запахе. О кунае, который он только что выбросил. Поджал губы. Вздохнул. Похоже, какое-то время ему придется избегать Сакуру.