The Sixth Shadow

Агх. Она так не хотела идти на свою смену сегодня днём. Протиснувшись мимо обычных охранников, едва взглянув в их сторону, Яманака Ино вошла в раздевалку, чтобы переодеться в уродливую униформу. Слава богу, никто больше не видел её такой. Просто надеть ужасную серую униформу превращалось в пытку. Было бы хуже, если бы она стала объектом шуток. Она вздохнула, проводя рукой по волосам. Раньше ей так не нравилось ежедневно собирать их в пучок… Но ей нравилось, когда они были короткими. Это того стоило. Одним из ее любимых воспоминаний оставалось ворчание ее родителей насчёт их фирменного конского хвоста. Несмотря на короткую стрижку, она сильно выделялась среди своих соклановцев! Но, конечно, все хорошее когда-нибудь заканчивалось, и теперь она одна из череды клонов Яманака. Два года назад какой-то врач пришел домой, чтобы искусственно отрастить ей волосы, пока она спала. Пробуждение было ужасным. Она проплакала весь завтрак, но потом папа спустился вниз и посмотрел на нее таким взглядом. Она знала, что ей лучше больше не стричься: неважно, как сильно ей хотелось сделать гребаную стрижку пикси, просто назло ему. Выйдя из раздевалки, она просунула голову в приемную. — Что-нибудь для меня, детка? Горячий Парень бросил на нее взволнованный взгляд. Какой милый. Ино выжидающе уставилась на него. — Да. На самом деле действительно кое-что есть… сегодня тебе разрешают провести психологическую оценку. Нет, черт возьми? Ино выхватила у него планшет и просмотрела его содержимое. Горячий парень прав. «Яманака Ино. Смотровая комната 1006. Провести тестирование кандидата АНБУ». Она почувствовала, как её губы расползаются в улыбке. — Мило! Увидимся позже, хорошенький! Ино вышла из приемной довольной походкой. Черт возьми, да. Наконец-то! Они в кои-то веки дали ей интересную работу. Комната 1006 находилась на пятом цокольном этаже. Пришлось преодолеть долгий путь вниз, но она полагала, что дела АНБУ должны быть скрыты от любопытных глаз. Блин, она надеялась, что ей попадется кто-нибудь интересный. О! О! Неджи Хьюга, возможно, попытается в этом году. Может, она смогла бы заставить его горячую задницу извиваться под ее ласками… «Нет», — вздохнула она про себя. Флирт на работе того не стоил. По крайней мере, не тогда, когда она получила классное задание. Она устала от обычной чуши. Как только она добралась до коридора, в котором находилась комната 1006, Ино заметила вдалеке Намиаши-сенсея. Высокая, грудастая и уверенная в себе… она обладала достаточно высоким допуском, чтобы знать в лицо каждого агента АНБУ в деревне, и такой чертовски крутой стрижкой, так что эта великолепная женщина стала своего рода кумиром Ино. Она остановилась полюбоваться на нее сзади. Половина волос Намиаши была белой, другая — черной. Сегодня она заплела их в косу, которая элегантно свисала через плечо, но все же каким-то образом сумела отдать должное своей устрашающей внешности куноичи. Боже, как круто. Ее сапоги на каблуках доходили ей до бедер — модно, — а от белого медицинского халата она отказалась в пользу укороченного топа и тренча. — Намиаши-сенсей! — крикнула Ино. — Эй! Женщина обернулась, устремив на нее свой обычный пристальный взгляд. У Намиаши была гетерохромия, хотя не врожденная. Ино не знала подробностей, но что она точно знала, так это то, что ее левая радужная оболочка исчезла. У некоторых пациентов, которых видела Ино, это состояние выглядело ужасно. Чудовищно, если точнее. Этой удачливой сучке достался один глаз без радужки, который на самом деле выглядел загадочно и соблазнительно. Ее светло-серый цвет сменился таинственным темно-синим, почти черным оттенком, и будь она проклята, если это не придавало Намиаши крутости. Женщина эффективно превратила уродство в свою фишку. Она напоминала настоящую королеву. К несчастью для Ино, взгляд Намиаши заставил ее внутренне поежиться, как обычно. — Ино. Что привело тебя сюда? — Хотите верьте, хотите нет, но меня назначили ответственной за проведение тестирования! — Ино не смогла устоять перед желанием похвастаться. Женщина склонила голову набок. — Ах. Тогда это всё объясняет. — Объясняет что? — Пациентов обычно не усыпляют во время таких процедур. Мне было интересно, почему отдали такой приказ… но теперь я понимаю. Ино решительно ничего не понимала. Что еще более важно: они усыпили того, кого она будет оценивать? Какого черта?! Неужели они считали, что Ино не сможет постоять за себя или что-то в этом роде? Она прикусила губу, пытаясь скрыть своё возмущение, но сделала это слишком поздно. Намиаши усмехнулась. — Не смотри на меня так возмущённо. Я сомневаюсь, что твоё присутствие здесь имеет какое-либо отношение к твоей компетентности. Ино бросила на нее смущенный взгляд. — Но зачем тогда усыплять единственного человека, которого я должна оценить? — Мне кажется, что это больше связано с пациентом, чем с тобой. Хокаге-сама, вероятно, лично выбрала тебя для этого. Подождите… что? В последний раз, насколько помнила Ино, Цунаде-сама считала её супернекомпетентной — настолько, что она проиграла Лобастой. — Хокаге-сама? — Ино вскрикнула, не в силах сдержать потрясение. — Но как? Предполагалось, что эта женщина не должна иметь никакого отношения к внутренней работе ПД. Особенно в вопросах, касающихся АНБУ. Ино достаточно часто слышала, что эти люди в значительной степени независимы от руководства деревни. — Вот увидишь, — загадочно пробормотала женщина. — Удачи, — кивнув и слегка ухмыльнувшись, Мегуми устремилась по коридору, мгновенно исчезнув за углом. — Спасибо… — пробормотала ей вслед Ино. Сказав это, она повернулась лицом к двери комнаты 1006 с немалым трепетом. — Хорошо… что ж, вроде бы здесь ничего не происходит. Ручку уже настроили на ее сигнатуру чакру, и та легко открылась, хотя вчера она бы и с места не сдвинулась. Да. Она делала это. Наконец-то они позволили ей сделать что-то важное без вмешательства её отца. Улыбаясь от уха до уха, Ино вошла в комнату. И быстро потеряла самообладание. — Лобастая?! Широко раскрыв глаза, она зажала рот ладонями. Она надеялась, что этого никто не слышал. И все же это казалось неуместным, учитывая обстоятельства. Лобастая лежала здесь. Лобастая. Во всей деревне больше не нашлось бы никого с таким цветом волос. Но Ино всё ещё испытывала желание перепроверить. Она подошла к кровати, на которой без сознания лежала Сакура, рассматривая ее лицо со всех сторон, хотя и не осмеливаясь ткнуть ее пальцем из-за страха, что та проснется. Это действительно она. В этом нет никаких сомнений. Ино позволила себе опуститься на стул, поставленный рядом с кроватью, и порывисто вздохнула. Ну конечно. Конечно, Лобастая опередила её даже в этом. Уже пытается присоединиться к АНБУ… Святое дерьмо. Вот Ино сидела, почесывая задницу, ничего не делая, а потом появилась Лобастая. Неужели так будет всегда? Она порывисто вздохнула, спрятав лицо в ладонях, а ладони — на коленях. Если бы кто-нибудь увидел, как она вот так горбится, он бы ее не узнал. Ино стиснула зубы. Она здесь, чтобы убедиться, что Лобастая подходит для АНБУ. Другими словами, чтобы убедиться, что она не склонна к самоубийству. Какая пустая трата времени. Конечно, она никогда не совершит суицид! Она жила жизнью, о которой Ино только мечтала. Ее уникальный цвет волос, ее наставница, ее потрясающие гражданские родители, которые не давили на нее, чтобы она стала идеальной маленькой наследницей, — казалось, у Харуно Сакуры есть всё. Ино иногда замечала, как она прогуливалась по деревне, выглядя занятой и важной, как она ходила по магазинам, словно взрослая, или тренировалась с хокаге. Тем временем Ино застряла, убивая время в кафе в течение обеденного перерыва, слушая сплетни, которые она и так знала благодаря своей работе, и наблюдая, как расцветает Лобастая, когда как она увядала в тени пыток и допросов. Она почти поддалась искушению списать ее со счетов по долгу службы, не заглядывая ей в голову. Ино боялась того, что может увидеть в этом большом мозгу Лобастой. Когда они впервые встретились, Лобастая повсюду следовала за Ино с сияющими глазами, благоговея перед всем, что Ино говорила и делала. Тогда Лобастая была почти другим человеком: с очень низкой самооценкой, со слезами признавалась, что ей пришлось повторить год обучения в Академии и что все её одноклассники лучше ее, а Ино даже пообещала, что поможет ей с ката, порекомендовав упражнения, которые могла выполнять девочка, и исправив то, как она держала кунай. Ино как будто обрела младшую сестру и впервые в своей жизни начала получать удовольствие от вынужденного кланового обучения, представляя, как позже передаст всё Сакуре. Все казалось намного веселее, когда она обсуждала это с ней. Сакуре удалось сдать выпускные экзамены, и вскоре после этого они с Ино оказались в одном классе, а не просто ходили на одни и те же уроки для куноичи. Долгое время именно так развивались их отношения, и Ино это нравилось. Но по мере их взросления ситуация постепенно менялась. Лобастая все больше и больше выходила из своей скорлупы, приобретая уверенность и медленно, но верно догоняя Ино на занятиях, пока не дошло до того, что Ино стала чувствовать себя некомфортно, делясь с Сакурой советами насчет своих клановых тренировок. Ино придумала отговорку, что она приступила к изучению тайным клановым ката (что являлось правдой, хотя раньше это ее никогда не останавливало), и предоставила Лобастой самой о себе позаботиться. Она ожидала, что у девочки ухудшится успеваемость, что она провалится и вернется к Ино за помощью, но этого не произошло. Сакура с достоинством восприняла внезапную «неспособность» Ино помогать ей и начала уделять еще больше внимания на занятиях, прикладывать еще больше усилий к самостоятельным тренировкам, чтобы компенсировать отсутствие дополнительной помощи. Ее оценки по теоретическим предметам, которые и без того были хорошими с самого начала, резко выросли, пока ее баллы по многим из самых сложных экзаменов не оказались за пределами нормального. До этого Ино смутно осознавала, что Сакура старалась не показывать себя, чтобы избежать издевательств, но после этого девочке, казалось, стало всё равно. Из-за неожиданно высоких оценок Сакуры по сложным факультативам, таким как математика и физика (самые высокие за последние десять лет, а может, и дольше, по словам Ируки-сенсея), Ино почувствовала себя… Ино чувствовала себя такой, такой глупой, когда им давали тесты, и несмотря на все ее усилия, Лобастая всегда справлялась лучше, казалось бы, без каких-либо стараний. Ее бывшая ученица за одну ночь обрела уверенность в себе, и внезапно Ино осталась единственной, кто почувствовал себя неуверенной. Ей казалось, что чем больше Сакура расцветала — чем больше все остальные это замечали, — тем менее важной становилась Ино. Ирука-сенсей постоянно хвалил ее за поразительные успехи, приводя ее в качестве примера для подражания другим гражданским, оставшимся в их классе (большинство из которых были на три или четыре года старше их), твердя, что они должны просить Сакуру о советах. Снова, и снова, и снова. Хуже того, если раньше их предыдущий сенсей практически всегда обращался исключительно к клановым наследникам во время занятий, то Ируке-сенсею, по-видимому, нравилось вместо этого обращаться к Сакуре, особенно когда он понимал, что никто не знает ответа на что-то, и это привело к тому, что все остальные стали замечать то, что раньше видела только Ино. Другие девочки в классе начали обращаться к Лобастой за помощью с заданиями… и перестали спрашивать Ино. Ино, которую всегда окружали люди. Ино, которая теперь ощущала себя второсортной, словно чьи-то грязные объедки, словно запоздалая мысль. Естественно, будучи незрелой десятилетней девочкой, она отреагировала на это чувство попыткой поставить Лобастую на место. Она начала использовать в своих интересах любую ситуацию, чтобы сравнить друг друга и занять первое место перед другими одноклассницами, но на самом деле это не заставило других девочек перестать просить Лобастую о помощи с заданиями. В действительности все просто вели себя либо так, как будто не замечали ничего странного, либо как будто это Ино вела себя глупо, соревнуясь со своей лучшей подругой из-за пустяков. Естественно, Лобастая первой заметила ее внезапную враждебность, но вместо того чтобы попытаться успокоить Ино, как делала раньше, она нанесла ответный удар. Она вообще перестала относиться к Ино как к старшей сестре, внезапно начав вести себя так, словно они равные. И хуже всего то, что они вроде как такими и были. Ино могла быть лучше в тайдзюцу и на уроках для куноичи, но Лобастая превосходила ее в ботанике и контроле чакры (что, к сожалению, включало гендзюцу, ниндзюцу, общие занятия и даже изготовление ловушек). Так что да. Они были равны. Это привело к множеству пассивно-агрессивных комментариев со стороны Ино в отместку, в то время как Лобастая делала вид, что ничего не случилось, хотя всё было не в порядке. Их борьба за доминирование достигла апогея, когда девочки в их классе начали сплетничать о том, что Сакуре и Ино нравится один и тот же мальчик, и в порыве досады и неуверенности Ино сказала им всем, что Сакура никогда не будет с Саске-куном, потому что она гражданское отродье. — Это правда! Даже мой папа так говорит! — закончила она, высоко задрав нос. Она ожидала, что Сакура услышит ее, но не рассчитывала на то, насколько она разозлится из-за этих слов. Уроки для куноичи в тот день прошли в неловком молчании: все девочки переводили взгляд с одной на другую, а на лице Лобастой заметно проступал румянец, поскольку она очень усердно пыталась игнорировать Ино. Впервые с тех пор, как они встретились на одном из этих самых уроков, они не встали в одну пару. Сакура подошла к какой-то другой девочке, даже не взглянув в сторону Ино, и попросила ту стать ее партнером. Ино посчитала это предательством высшей степени. Одно дело — пассивно-агрессивно сражаться, чтобы посмотреть, кто лучше, но не сидеть вместе? Во время занятий для куноичи? Вместо того чтобы сосредоточиться на лекции о языке жестов, Ино провела весь урок, копя свой гнев на Лобастую, на мир, на саму себя, на глупую новую напарницу Лобастой и на свой любимый предмет за то, что ему не удалось подбодрить ее, как обычно. Сакура всегда вставала с ней в пару, даже если они вели войну, они оставались напарницами почти пять лет подряд! Для девятилетней девочки это казалось действительно долгим, очень долгим сроком. Так что да, Ино злилась на то, что Сакура бросила ее. И ведь она не лгала, что у нее нет никаких шансов с Саске! Ее отец сам сказал Ино, что такой гражданской, как Сакура, никогда не разрешат выйти замуж за последнего Учиху! Ее мама сказала, что она окажет услугу девочке, если предотвратит катастрофу прежде, чем та по-настоящему влюбится в Саске и слишком обнадежит саму себя. Родители сказали, что деревня подобного союза не допустит. Почему Сакура-тян просто не могла этого понять? Ино злилась до конца урока, впервые в жизни не получив в конце оценку «А+». Это только ухудшило ее настроение. После того, как она получила двойку от сенсея (вместе с суровым выговором за невнимательность: «Что с тобой сегодня такое, Ино-тян?»), ее гнев достиг предела. Как только прозвенел звонок, Ино собрала свои вещи и выбежала из класса, пробормотав «встретимся в обычном месте, прямо сейчас» Лобастой, когда та проходила мимо нее. В ту секунду, когда Сакура появилась на их месте — вершине холма, на котором Ино когда-то защитила ее от хулиганов, — Ино спросила, почему она объединилась с кем-то другим. Сакура в ответ спросила, почему Ино сказала, что у нее нет никаких шансов с Саске. Ино утверждала, что она всего лишь была честна, что у Сакуры действительно нет шансов из-за ее низкого происхождения. По правде говоря, тогда она ревновала к семье девочки, но никогда не показывала этого. Лобастая покраснела и сорвала повязку, символизировавшую их дружбу, с головы. Она протянула ее Ино, ее руки вспотели и заметно дрожали, а выражение лица разрывалось между яростью и торжественностью. Ино уставилась на нее, потом на повязку, затем снова на нее. — Что ты делаешь, Сакура? Надень ее обратно! Сакура медленно покачала головой. — Я больше не могу носить твою повязку. — Ха? Почему нет? Она отлично на тебе смотрится! — Теперь мы соперницы, Ино. Я завоюю сердце Саске-куна, и он предпочтет меня тебе. — Ага, конечно! — Это правда! Просто подожди, Инка-свинка. Ино разозлилась: она долгое время смущалась этого каламбура с ее именем и разрешила так себя называть Сакуре только потому, что та являлась ее лучшей подругой. — Что ты сказала, Лобастая?! — Ты слышала меня, Свинка! Сейчас уже понятно, что их соперничество никогда не основывалось на влюбленности в Саске. Ино задавалась вопросом, понимает ли Лобастая это так же хорошо. Она спрашивала себя, знала ли Сакура, насколько уверенной она показалась Ино, когда объявила ее своей соперницей — равной, — насколько невозмутимой оставалась даже после того, как они прекратили дружить, с какой легкостью она, похоже, проходила все испытания в Академии. После положившей всему конец ссоры всё изменилось. Ино вложила в учебу все силы, попросила отца помочь ей со школьной программой, хотя раньше избегала этого, как могла, задавала вопросы на уроках, несмотря на то, что признание в своем невежестве поставило бы ее в неловкое положение, — всё, лишь бы лучше усвоить теоретический материал, который она пропускала раньше, всё, лишь бы не позволить Сакуре победить. Но как бы усердно она ни работала, всё оставалось по-прежнему. Она была лучшей в тайдзюцу и на занятиях искусством, а Лобастая одерживала верх в ниндзюцу и на академических уроках. Это сводило с ума. Несколько дней Ино чувствовала себя такой никчемной. Как будто она бежала, и бежала, и бежала, чтобы догнать Лобастую по части ума, а та спокойно прогуливалась впереди и всё равно оставалась недосягаемой. Если бы она заглянула в разум Сакуры… Ино была почти уверена в том, что она там найдет. Безразличие. Что Ино ничего для неё не значила. Сакура не считала ее соперницей или даже камешком на обочине дороги, верно? И с чего бы ей бояться? Лобастая уже стояла настолько выше нее, что это даже не смешно. Когда у девушки выдавалось достаточно времени между тренировками, исследованиями и спасением жизней, чтобы сделать перерыв на обед, она сидела в столовой с лучшими хирургами Конохи. Просто безумие. Так говорили все ее подруги-медсестры. Стол лучших хирургов был только для избранных. Для лучших из лучших. И для Сакуры там всегда было припасено место. Ино получила покровительство только тогда, когда попыталась сесть за стол своего отца во время обеда. Как будто успеха в больнице недостаточно, Лобастая пошла и убила нукенина S-ранга. Со старухой в команде. В одиночку! Тем временем, всё, что удалось сделать Ино, — это поймать угрозу B-ранга с помощью обольщения. Почему Ино всегда отставала? Она наследница клана. Она должна быть лучшей, когда как Лобастая должна пыхтеть у нее за спиной в попытках догнать. Это не Лобастая должна была выиграть то дурацкое соревнование за звание медика. Ино старалась. Она старалась изо всех сил: она зашла так далеко, что убедила своего отца позволить ей стать ученицей Цунаде-сама, надрывалась, пытаясь освоить ирениндзюцу, каждый день ложилась поздно, просто чтобы позубрить еще немного… …и все же Лобастая вырвалась вперед. Снова. По крайней мере, семья Ино не тратила впустую столько денег на кучу репетиторов — не только за уроки, но и за соглашение не брать никого другого, — как семья Хинаты. У отца Ино не было столько веры в нее, чтобы нанять даже одного репетитора. Он подшучивал над ней, и после того, как она проиграла, он снова одарил ее этим взглядом. Взглядом, означающим: «Я же тебе говорил». Я же тебе говорил. Я же тебе говорил. Я же тебе говорил. Она предпочла бы выражение, которое возникло на его лице после ее фиаско, этому, когда он возмущался, что гражданская смеет ответить Ино ударом на удар. Что угодно, только не это смирение. Однако Ино знала, что дело не только в ней и Лобастой. Она тайком прокралась в хранилище воспоминаний и просмотрела воспоминания, извлеченные из разума Лобастой после испытания в Лесу Смерти. Она видела, как ее соперница бодрствовала четыре дня подряд, сохраняя хладнокровие после встречи лицом к лицу с саннином; видела, как она тащила двух парней, таких же высоких и тяжелых (или еще тяжелее), как она, через лес, полный смертельных опасностей; видела, как она бегала от команды Ото (высокоранговых чунинов); видела, как она гонялась за диким гусем так долго, как только могла, используя скудный набор ловушек, который у нее остался. Четыре дня. Именно тогда Ино поняла, что, когда она боролась с Лобастой на отборочных соревнованиях, та бодрствовала уже пять дней подряд. Пять дней. За это время она почти ничего не ела. Проводила ночи, проверяя ловушки и неся дежурство; дни бегала в поисках еды или укрытия, оказывая элементарную первую помощь своим сокомандникам, до смерти беспокоясь о том, как противостоять угрозе, против которой у нее почти не было шансов… Она подслушала, как некоторые из людей, которые просматривали воспоминания Лобастой, комментировали, какие хитрые ловушки установила Сакура, и хотя ее гордость болела от одной только мысли об этом, это было правдой. Лобастая бегала от команды Звука в течение внушительного промежутка времени, и к тому моменту, когда она достигла пределов своих возможностей, когда наступила неизбежная встреча, она доказала, что ею двигала не трусость. У нее хватило смелости сразиться со всеми тремя лакеями Орочимару одновременно, хотя она точно знала, что у нее нет надежды победить хотя бы одного из них в ее дерьмовом состоянии. Она все равно отдала этой борьбе все свои силы — даже отрезала волосы, которые ей так нравились. А потом ее команда завершила тест за полдня. И после этого она сразилась с Ино. Все на рабочем месте ее отца узнали об этом. Ино слышала, как сами Ибики Морино и Анко Митараши предложили обучать Сакуру после просмотра этих воспоминаний. Они никогда не предлагали ей того же. Всегда Лобастая, Лобастая, Лобастая. Лобастая, которая, по-видимому, начала нравиться Саске. Лобастая, которая не стала лучшей куноичи только потому, что Ино была дочерью своего отца, и все же попала в седьмую команду. Лобастая, чей интеллект уважал Шика, но не интеллект Ино. Никогда Ино. Всегда Лобастая преодолевала трудности. И теперь ей придется заглянуть в голову Сакуры и получить подтверждение того, насколько неполноценной она была. Рука Ино стала чертовски липкой из-за пота к тому моменту, когда она набралась смелости и положила ту на лоб Лобастой. — Не будь гребаной слабачкой, — пробормотала она себе под нос. Затем она сложила ручные печати и проникла в сознание своей некогда лучшей подруги, ставшей соперницей, превратившейся в человека, который даже не думал о ней. Она оказалась дома. Разум Лобастой принял форму комнаты, которую Ино не узнала. Та была маленькой, и… Агх. Почему пахло жареным мясом? — Какого черта, Лобастая? — Ино проворчала себе под нос. — Ты не могла выбрать более приятный мысленный пейзаж? Сморщив нос, она огляделась. Комната была совершенно пустой: ни дверей, ни окон, ни каких-либо украшений, за исключением шкафа. Шкафа и мальчика, чистящего апельсины. Ино растерянно заморгала, глядя на мальчика. Он стоял, прислонившись к стене рядом со шкафом, спокойно чистил апельсины и отжимал из них сок. Посмотрев на него почти целую минуту, Ино поняла, кто он такой. Некоторые разумы обладали своего рода «хранителями». Давным-давно, когда она пыталась применить это самое дзюцу к Сакуре, во время тех первых экзаменов на чунина, Сакура бодрствовала в момент применения техники, что означало, что ее сознание проявилось в ее ментальном пространстве и создало так называемую проекцию. Это было на ступень выше того, чего могло достичь большинство генинов и гражданских, но среднестатистический чунин с легкостью справлялся с подобным. Проекция собственного «я» была не совсем защитником, потому что в бессознательном состоянии проявление воли исчезало. Но сейчас Лобастая была без сознания, так что это, очевидно, не являлось простой проекцией. Ино никогда раньше не сталкивалась с хранителями, но человек в ментальном пространстве Лобастой совсем ее не напоминал, что, по словам ее отца, было одним из главных способов отличить большинство хранителей от проекций. Ино нахмурилась. Да, в этом нет никаких сомнений. Этот странный мальчик, чистящий апельсины в сознании Лобастой, точно хранитель. Она внимательно его рассмотрела: насколько он четкий, насколько жизнеподобный, далеко не размытый или наполовину сформированный. Казалось, что этот мальчик пробыл здесь довольно долго, и он казался сильным… Какого черта? Как Лобастая так быстро обзавелась хранителем? Они встречались только у среднестатистических заключенных S-ранга или АНБУ! Сакура была одноклассницей Ино! Она не могла забежать так далеко вперед. И все же разум Лобастой напоминал учебник по прилично вооруженной обороне. «Вестибюль» ее ментального ландшафта не предлагал никаких щелей или информации о ней самой, маленький и обезличенный — как раз то, что заставило бы следователя запастись терпением. Не в последнюю очередь потому, что рядом с единственным доступным входом в самые глубокие закоулки ее разума — этим трижды проклятым шкафом — находился полностью сформировавшийся хранитель. Дополнительная защита делала разум Лобастой чрезвычайно устойчивым к атакам даже в плену — не зря хранители являлись чрезвычайно желанными. К сожалению, они развивались естественным образом, так что никакое количество тренировок не могло заставить их появиться. На самом деле, никто точно не знал, почему и как они это делали. У многих ниндзя вообще никогда не возникало хранителей. Ино проверила, и оказалось, что и у Асумы-сенсея, и у Куренай-сенсея они отсутствовали. Но, конечно, у Лобастой он каким-то образом должен был появиться. Ее глупый хранитель даже обладал тенью, а это означало, что он мог взаимодействовать со своим окружением. Это было далеко от черно-белой проекции, выбросившей Ино из головы много лет назад. Это был вполне осязаемый ублюдок. Теория о хранителях заключалась в том, что те могли родиться как защитные механизмы после тяжелой психологической травмы, но после сегодняшнего Ино должна будет объяснить ему, что это не так. Травма у Лобастой? Чертовски маловероятно, сука. Конечно, Сакуре удалось победить Ино даже в ее собственной специальности и заполучить хранителя раньше, чем она, даже не пытаясь, вероятно, даже не зная, что такое хранитель. Ино сердито посмотрела на мальчика, чистящего апельсины. Это было немного странно, но все же. Ее отец говорил, что форма хранителя не имеет значения. Только то, насколько реальным он казался. Только то, что он из себя представлял. Ино оглядела мальчика с головы до ног. Он казался на… лет четырнадцать или около того. Его кожа была загорелой, а на переносице виднелась россыпь веснушек. Повязка на лбу убирала с глаз лохматые каштановые волосы, доходящие ему до плеч. Его серые глаза казались умными, совсем как у настоящего человека. Ее отец был прав в том, что встреча с «реальным» человеком в чьем-то сознании может вызывать тревогу. Кто же этот мальчик, которого Лобастая, похоже, считала очень важным? Ино никогда раньше его не видела. У него был хитай-ате, так что ей определенно стоило знать, но она была уверена, что никогда его не видела. — Что ты делаешь? — спросила его Ино. Хранитель проигнорировал ее, сосредоточившись на своей задаче по очистке апельсинов. — Кто ты такой? И снова ничего. Ино нерешительно шагнула к шкафу, рядом с которым он сидел, и потянулась к ручке. Тогда хранитель посмотрел на нее; синевато-серые глаза сузились в явном предупреждении. — Эй, успокойся, — умиротворяюще произнесла Ино. — Я Ино, помнишь? Сакура… Подруга детства Сакуры. Я не собираюсь причинять ей боль. Мне просто нужно убедиться, что с ней все в порядке, чтобы она могла стать крутым АНБУ. Хранитель покачал головой. Ино моргнула. Ей так сказали уходить или это означало…? Мальчик вернулся в исходное положение и продолжил чистить апельсины, игнорируя ее. Можно только догадываться, что означало его покачивание головой, но, по крайней мере, теперь он, по-видимому, расслабился. Очевидно, он не видел в Ино угрозы. Дверца шкафа открылась сама по себе. О, черт. Итак, это оказался вход в глубокие уголки разума Лобастой… и хранитель впускал ее внутрь. Ино нерешительно подошла к шкафу и заглянула внутрь. Внутри не было видно ни одежды, ни каких-либо предметов. Только темнота. Ино нервно сглотнула… подошла ближе… и еще ближе… Она почти почувствовала, что это ловушка со стороны хранителя, но он продолжал ее игнорировать. Ино сглотнула и, подтолкнув себя, забралась в шкаф. Дверь закрылась за ней с жутким скрипом. Ино подавила желание закричать, заставив себя успокоиться и вместо этого оценить, где она находится. Хотя поначалу была видна только темнота, если она сосредоточится и выполнит упражнения, о которых говорил ее отец, ее разум должен начать воспринимать воспоминания этого разума так, как если бы те являлись ее собственными. Ей просто нужно сконцентрироваться… На это у нее ушло ошеломляюще много времени, но никто никогда не говорил ей, насколько пугающим может быть сознание других людей. Она чувствовала себя так, словно ее вот-вот съест какое-то гигантское притаившееся существо… Неужели у каждого человека такой жуткий разум? К счастью, ей удалось успокоиться, и очень медленно воспоминания начали просачиваться в ее сознание, словно ее собственные. О детстве Сакуры, об экзаменах на чунина, о ее родителях, о седьмой команде, о Цунаде, о пещере и множестве деревянных кукол, но Ино должна выполнить свою работу. В том маловероятном случае, если с Лобастой что-то не так, ей нужно это выяснить. Именно для этого она здесь, а не для того, чтобы совать нос в чужие дела. Теперь, когда она, наконец, оказалась в центре сознания Сакуры, она могла с легкостью перебирать воспоминания по своему желанию. Тот факт, что человеческий мозг настолько управляем эмоциями, отлично помогал в этой ситуации. Самые сильные воспоминания обычно были связаны с самыми сильными эмоциями. Все, что Ино нужно сделать, — это отфильтровать положительные моменты и взглянуть на остальные. Печаль, страх, гнев… это те чувства, которые ей нужны. Если с Лобастой что-то не так, Ино выяснит это, изучив связанные с ними воспоминания. Да. Копаться в невеселых воспоминаниях, на которых больше всего зацикливался разум Лобастой, — это, казалось, ее лучший выбор. Ино выстроила каждое из этих воспоминаний в ряд и заставила их разыграться. «Давай, Лобастая, — подумала Ино. — Покажи мне свои худшие моменты в жизни». После этого Ино перестала быть собой. Она оказалась в теле Лобастой, когда они были моложе. Она знала это, потому что Лобастая смотрела на себя в зеркало, но выражение ее лица сразу привлекло внимание Ино. Зеленые глаза, которым Ино всегда завидовала, казались стеклянными и налитыми кровью. Под ними залегли глубокие мешки, которые Лобастая пыталась замаскировать консилером. Она выглядела… плохо. Другого слова описать ее вид не нашлось. Что-то в ее движениях казалось пустым, но Ино не могла точно определить, что именно. Лобастая перешла к нанесению бальзама на свои пухлые губы. Когда она вышла из крошечной ванной, в которой они находились, то причесала свои короткие волосы. И где это они? Ино пришла в замешательство по поводу их местонахождения. Теперь они стояли в комнате, которую она узнала по ментальному ландшафту Лобастой, хотя эта была не такой пустой. Тошнотворный запах жареного мяса пропитал ее, но, кроме этого, повсюду были разбросаны кое-какие пожитки: кровать-татами, картонная коробка, грязная одежда и записная книжка с надписью «Финансы». Ино с удовольствием порылась бы в вещах Сакуры еще немного, чтобы понять, что именно она видела, но поскольку это было воспоминание, это не представлялось возможным. Лобастая просмотрела тот самый гардероб, который ее разум позже спроецировал внутрь себя, но в нем висела обычная одежда. За исключением того, что этой одежды было очень мало. Ино точно знала, что Лобастая имела огромный гардероб. Она в замешательстве наблюдала, как девочка выбирала черное платье. Лобастая уставилась на него со странным напряжением. Обычно она такого не носила… оно принадлежало ее маме или что-то в этом роде? Лобастая расхаживала по комнате, явно раздумывая, надевать платье или нет. Разумный выбор, поскольку то напоминало похоронное. — Я могла бы попросить Инку-свинку… — пробормотала она себе под нос, и даже ее голос прозвучал хрипло и каркающе. Затем Лобастая покачала головой. — Нет, нет… Ино с каждым мгновением приходила во все большее замешательство. Она не понимала, что происходит, но внутри у нее нарастало чувство обреченности. Наконец Лобастая, казалось, справилась с собой и надела платье. Она вышла из убогой квартирки и заперла дверь. Ино украдкой оглядела обшарпанное здание. У нее есть ключи от этого дома… Лобастая жила здесь? Это невозможно. Они прошли через трущобы Конохи, хотя Лобастая едва удостоила взглядом очевидную бедность вокруг себя. Что она делала в таком плохом районе? Разве она не знала, что на нее могут напасть? Коноха вокруг нее все еще была наполовину в руинах. Ино предположила, что это воспоминание, скорее всего, относится к промежутку сразу после вторжения… Воздух был влажным, точно таким же, каким он был неделю спустя или около того. Ино запомнила это, потому что во время многочисленных похорон погибших членов клана ей казалось, что ее поджаривают заживо. Лобастая тоже не была застрахована от жары: она чувствовала, как пот выступает у нее на виске, под мышками и даже стекает между грудей, но, несмотря на то что Ино было неудобно, черт возьми, избавляться от этой части воспоминаний Лобастой, сама девушка казалась безразличной, шагая бог знает куда — Ино никогда раньше не бывала в этой части города, так что она не имела никаких догадок, — невозмутимой походкой. В поле зрения появилось кладбище. Не для шиноби, но она бывала здесь раз или два из-за своих обязанностей разносчицы в магазине своей тети. Затем начались похороны, и у Ино сжался желудок. Когда она наконец набралась смелости прочитать имена на двух надгробиях с отверстиями рядом с ними, у нее чуть не случился сердечный приступ. Родители Лобастой. Родителей Лобастой хоронили. Их обоих. Они умерли. Но как? Она бы узнала, если бы они умерли! Она бы знала, если бы Лобастая осталась сиротой! Что это за дурацкая шутка? Она бы заметила что-нибудь подобное! Она часто видела Сакуру после вторжения, и та казалась нормальной! И все же Ино не могла отрицать того, что видела. Родителей Лобастой хоронили пасмурным, теплым, отвратительно-адским днем. Находясь внутри тела Лобастой, она наблюдала, как лопатой засыпают землей два гроба, не плача и ничего не говоря, но Ино чувствовала, что здесь что-то действительно, действительно не так. Почему поблизости нет никакой другой семьи? Почему никто не утешил Лобастую? Что, черт возьми, это такое? Соседи Лобастой единственные пришли на похороны. Ино узнала некоторых из них по тем временам, когда еще была ребенком и приходила к Сакуре в гости. Там находился Такемичи, студент университета, который жил прямо напротив Лобастой, много тусовался по ночам и, по словам Сакуры, являлся проклятием существования ее мамы. Как часто Ино и Сакура хихикали над войнами из-за шума между мамой Сакуры и этим соседом? «Очень мило со стороны Такемичи прийти сюда», — подумала Ино, но в то же время немного странно. Лобастая никогда не считала его другом семьи. Была также пожилая леди, которая несколько раз обращала на них внимание. Она переехала в другую часть деревни много лет назад. Ино нахмурилась, наблюдая, как Лобастая благодарит пришедших на похороны людей. Из ответа Такемичи Ино могла сделать вывод, что она, возможно, попросила их об этом. Неужели у Лобастой действительно не было никого, кто мог бы прийти? Почему здесь нет седьмой команды? Ино отчасти могла понять — хотя это причиняло ей сильную боль, — почему Лобастая, вероятно, не хотела, чтобы она знала о случившемся, но ее товарищи по команде? Другая семья? Кто-нибудь? Почему их здесь не было? Почему рядом с ней не было никого важного для нее? После того, как похороны закончились, Ино почувствовала, что она, как Сакура, возвращается по дороге в трущобы с неприятным ощущением в животе. Лобастая остановилась у круглосуточного магазина, чтобы купить что-нибудь перекусить. Именно тогда, просматривая нижние полки с товарами, она заметила, что двое гражданских, присутствовавших на похоронах, разговаривают между собой. Одна из них была няней, другую Ино не знала. Они обсуждали похороны и то, какой позор, что родители Сакуры скончались. Тема перешла к тому, насколько эгоистичны ниндзя. Они начали обсуждать абсолютный ужас жертв среди гражданского населения, который принесло вторжение (и почему Ино никогда не слышала об этом?), и насколько несправедливо, что даже сейчас деревня оказывает финансовую помощь только шиноби. Ино задавалась вопросом, что это значит для такого человека, как Лобастая. Лобастая застыла на месте, слушая их. Она так крепко сжимала злаковый батончик, что тот вот-вот должен был превратиться в кашу. Затем тема перешла на саму Лобастую, и Ино напрочь забыла о батончике. — …это образ мышления, которому их всех учат следовать. Просто взгляни на дочь Харуно. Я знала, что она станет такой же, как все эти подонки, когда услышала о ее становлении генином. Она бы не стала добиваться этого звания, если бы действительно была одной из нас. — Да, это такой позор, — согласилась старая няня. — Сакура-тян раньше была такой милой девушкой… Теперь она бессердечная убийца. Ты видела, что она даже не заплакала? Другая женщина покачала головой. — Это так печально. Только посмотри, как она плохо организовала похороны. Пытается сэкономить деньги даже на последнее прощание с собственными родителями. Руки Лобастой дрожали. — Да, да… Если она настолько хороша, что ее поместили в команду к Хатаке Какаши, то почему не использовала хоть крупицу своих умений, чтобы спасти жизни своих родителей. Я слышала, она даже не потрудилась поискать их после начала вторжения… Учитывая, насколько она безразлична, с таким же успехом девушка могла сама их убить… Няня оборвала себя, услышав звук падения злакового батончика на белый кафель круглосуточного магазина. Ино не знала, какое выражение лица было у Лобастой, но учитывая то, что она сама чувствовала, то… Глаза няни вылезли из орбит, как только она увидела Сакуру. — П-пожалуйста! Не трогай нас! — закричала другая гражданская. Лобастая поджала хвост и убежала. У Ино едва хватило времени переварить это ужасное воспоминание, когда пришло следующее. Она наблюдала за тем, как Саске и Наруто бегут навстречу друг другу, как пылают Чидори и Расенган, как искажены их лица выражением равной ярости — они собирались убить друг друга. И Лобастая… Лобастая помчалась к ним навстречу. Она ощущала, как бешено колотится ее сердце и как комок в горле подступает к горлу с каждым метром, на который она приближалась к надвигающемуся столкновению. Несмотря на то, что это было лишь воспоминание, Ино испугалась до смерти, всё внутри нее молило ее отшатнуться, остановиться, повернуть назад… …но Сакура бросилась вперед. Без малейших сомнений она встала между Чидори и Расенганом, между двумя смертельными ударами… и ничего не сделала. Просто стояла там с протянутыми руками. Тогда до Ино дошло, что она собиралась просто использовать себя в качестве буфера, что она фактически выбросила свою жизнь на ветер в этот самый момент. Ее сердце колотилось где-то в горле так сильно, что она думала, что потеряет сознание. Прямо перед тем, как Лобастая приготовилась умереть — глаза Ино были закрыты от ужаса, — маниакальное щебетание прекратилось, и она почувствовала дуновение ветерка на своем лице. Ино приоткрыла один глаз. Какаши-сенсей стоял перед Лобастой, его руки застыли в конечной стойке для маневра двойного броска. Мгновение Лобастая просто тупо смотрела на него. На первый взгляд этот человек выглядел невозмутимым, но если приглядеться повнимательнее, то можно понять, что он в шоке. Он повернулся взглянуть на двух мальчиков, затем оглядел Лобастую с головы до ног и продолжил читать лекцию Наруто… и все это время Сакура просто стояла. Она не дрожала, не плакала — ничего подобного. Она просто стояла и смотрела на свои босоножки. Почему? О чем она только думала?! Что с ней не так? Ино с немым ужасом наблюдала, как разворачивается остальная часть воспоминаний. Наблюдала, как никто из сокомандников Лобастой даже не спросил ее, все ли с ней в порядке. Почувствовала, как тяжелый вздох вырвался из груди Лобастой — почти как если бы та разочаровалась — через несколько секунд после того, как ей спасли жизнь… И очень, очень разозлилась. И испугалась. Пришло следующее воспоминание. На этот раз Лобастая стояла в кабинете хокаге, а перед ней сидела скучающая Цунаде. — Да? — безучастно спросила Сенджу. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? Глубокий вдох. Она почувствовала, как дрожат руки Лобастой, которые она сцепила у себя за спиной. — Пожалуйста, обучите меня, хокаге-сама. Смех. Ино недоверчиво уставилась на глупо смеющегося хокаге. Она смеялась Сакуре в лицо… это было… это казалось почти жестоким. Но Лобастая просто стояла там и ждала, похоже, ровным счётом ничего к этому не испытывая. Ино и представить себе не могла, что просьба Лобастой об обучении будет такой. Никогда, даже в самых смелых мечтах. Она предполагала, как и все остальные, что Какаши сделал всю работу за нее, обсудив все с Цунаде еще до того, как Сакуре пришлось спрашивать. И все же… годайме рассмеялась ей в лицо и отослала прочь, и Ино задалась вопросом, как, черт возьми, Лобастая вообще сумела убедить женщину тренировать ее после такого отказа. Как она вообще умудрялась вставать с постели по утрам? Пришло следующее воспоминание, и ей стало жарко. У нее почти кружилась голова от того, как сильно колотилось ее сердце. Она забиралась в шкаф — тот самый шкаф — и осторожно закрывала его дверцу, несмотря на то, что ее легкие молили о глотке воздуха. Дрожащая, потеющая, тяжело дышащая. Лобастая просто сидела там. Ино казалось, словно она вот-вот умрет. Потом, каким-то образом, стало еще хуже. Еще хуже, потому что Лобастая вытащила кунай и провела им по точке ее пульса. После этого Ино по-настоящему испугалась. Одного этого достаточно, чтобы Лобастая мгновенно провалила психологическую оценку. Она смотрела, как капелька пота стекает по рукояти куная, наполовину напуганная и безумная, что никогда ни о чем таком не знала. Вдох, выдох. Пыхтение, пыхтение, пыхтение. Лобастая спрятала лезвие в карман, вместо того чтобы пораниться, но Ино все равно была напугана. Пришло следующее воспоминание. Она стояла в очереди перед стойкой регистрации миссий. Небо все еще было темным, и, взглянув на запястье, она поняла, что сейчас пять утра. Что Лобастая забыла здесь в такой ранний час? Сакура оглянулась назад, на человека, стоящего прямо за ней, и Ино втянула воздух. Это он. Это хранитель! Он прямо там! — Мы должны уходить. Перед нами слишком много людей. Мы не получим никаких D-рангов, — сказала Лобастая. — Нам нужны деньги, Сакура. Я говорил тебе, что Неджире, Хадо и Шин не вернулись. Я одолжил им на этот месяц счета за электричество. Теперь, когда их нет, они не могут вернуть мне долг. — И ты говоришь мне это сейчас? — зашипела Лобастая. — Мне очень жаль… они мои… они были моими друзьями, я думал, всё будет хорошо… — Я же говорила тебе быть осторожным! На следующей неделе нам нужно заплатить за электричество и воду, болван! Что, если они используют нашу неспособность платить как основание, чтобы выгнать нас? — Мне очень жаль… Я знаю, что мы по уши в дерьме… — тихо признался мальчик. — Это верно. Эти трое не вернулись именно потому, что в одиночку пошли на С-ранг, — отрезала Лобастая. — Теперь нам придется сделать то же самое, и ты знаешь, что они намеренно неправильно оценивают миссии! Ино слушала все это с растущим недоверием. Только что…? Какого черта? Эта огромная очередь образовалась для того, чтобы попытаться получить D-ранг? Миссии, которые она и ее команда рассматривали как рутинную работу? И целенаправленное занижение рейтинга миссии? Это уголовное преступление! Разговор продолжился после недолгого молчания. — Сакура… не смотри на меня так, — вздохнул хранитель. — Что я должен был делать, когда Шин подошел ко мне? Он практически умолял. Сказал, что вернет мне деньги, как только вернется со своей следующей миссии… что это было нужно ему для лечения… — Ну, ты должен был знать, что он не сможет вернуть тебе долг, — огрызнулась Сакура. — И ему не раз требовались деньги на «лечение», и ты это знаешь, Икуо. Икуо? Так звали хранителя? — Я не могу контролировать его действия, Сакура, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — О, да, да, ты можешь контролировать его действия! Во-первых, не поощряя его поведение. — Хорошо, конечно. И, конечно, ему не следовало бы просить так много денег, но он был в плохом положении… — Мы все в плохом положении, — отрезала Сакура. — Ну и что? Все эти твои так называемые друзья привыкли полагаться на твою щедрость, даже ожидать ее, Икуо. И у нас все так же плохо, как и у них, так почему же мы всегда должны вмешиваться? Они будут вечно просить еще, пока ты не перестанешь давать им, когда они не смогут их вернуть. — Ну, Шин… он был моим другом, — слабо возразил Икуо. — А все остальные, кто выпрашивает у тебя деньги? Наши деньги? Они тоже твои друзья? — Так и есть, Сакура. Ты же знаешь, что это так. И они тоже нам помогли. Митани с протекающей крышей, Сугино всегда делился запасными кунаями, Куросава учил меня ката… которым я научил тебя… — Может и так, — фыркнула Сакура, — и все же все они хотят от тебя денег взамен. — Это не гребаная сделка, Сакура! — О, разве не так? — парировала она. — Перестань смотреть на мир в черно-белом цвете! — Послушай, я не говорю тебе, что делать или с кем проводить время, — горячо сказала Сакура, — но… — …это именно то, что ты мне говоришь… — Но, — Сакура проигнорировала его реплику, — моя мама обычно говорила, что одолжить другу денег — лучший способ потерять и друга, и свои деньги, и она была права, Икуо. Она была права. — Тебе легко говорить, — выплюнул Икуо. — У тебя же нет друзей. Лобастая вздрогнула и втянула в себя воздух. Икуо зажмурился и прикусил губу, затем положил руку ей на плечо. — Прости. Я не хотел… — Все в порядке, — тихо произнесла она. — Я уверена, что ты не хотел этого говорить. — Прости, — снова повторил Икуо. — Я знаю, ты просто волнуешься… Они погрузились в неловкое молчание, продолжая стоять в очереди к стойке регистрации миссий. Ино с замиранием сердца наблюдала за ходом дня. Лобастая и хранитель — Икуо — наконец добрались до стойки почти через час после того, как та открылась в семь утра, и Икуо получил C-ранг до того, как Лобастая смогла сбить чунина. Он сказал ей не идти с ним, если она напугана, но Лобастая, будучи Лобастой, восприняла это как намек на то, что она упрямая идиотка, и пошла на задание с Икуо и другим генином гражданского происхождения. В середине миссии другой гражданский сбежал, пока они спали, украв всю еду Лобастой и Икуо и оставив перечеркнутый хитай-ате рядом с костром в лагере. Обычной реакцией Ино была бы пена у рта от наглости этого чувака, но Лобастая и Икуо, по-видимому, смирились. — Я надеюсь, что он продержится до конца недели, — сказал Икуо. — Он показался мне достаточно милым. Лобастая ковырялась в своей жареной рыбе и ничего не отвечала, но Ино быстро уловила тот факт, что это было обычным явлением ее общения с Икуо. Мальчик продолжал говорить, как будто она что-то сказала. — Думаешь, Коноха пошлет за ним охотников за головами? — Они пытаются подать пример, так что… — Лобастая продолжала сверлить дырки в мертвой рыбе, даже когда Икуо кивнул. Желудок Ино сжался. Ниндзя-охотники? Кого-то столь юного…? Невозможно. Они, вероятно, преувеличивали. Когда эти двое почти добрались до места назначения, теперь уже два генина — одни, практически необученные — выполняли С-ранг, который, возможно, оценили неправильно, они столкнулись со своей следующей проблемой. Точнее, Лобастая заметила яму. Они с Икуо приподняли сухие листья, покрывавшие ее. Внутри ямы, которую, скорее всего, вырыли с помощью быстрого земляного дзюцу, лежали три трупа. Ино уставилась на них с ужасом. Это были дети. Примерно того же возраста, что и Лобастая в воспоминаниях. — Э-это Н-Неджире, Хадо и Ш-шин! — заикаясь, произнес Икуо, его голос внезапно стал очень высоким. Тогда Лобастая, казалось, что-то поняла. — Икуо. Нам нужно уходить. Прямо сейчас. Да неужели, Лобастая? Ино хотелось закричать. — Уходить? Ты с ума сошла? Это мои друзья! Нам нужно найти тележку, чтобы отвезти их обратно! — Нет, нам нужно уходить, потому что мы вляпались по уши, Икуо! — Я никуда не уйду! — Это продвинутая стихийная техника! — крикнула Лобастая, окончательно теряя самообладание и указывая на яму. — С кем бы эти трое ни сражались, эта угроза все еще здесь! Только взгляни на их тела: трупное окоченение едва начинает проявляться… — Ты и твое медицинское дерьмо! — закричал Икуо. Его лицо исказилось от ярости. — Мы должны отвезти их обратно в деревню! Они заслуживают похорон! — Нас убьют, прежде чем… Лобастая застыла. Трое взрослых шиноби появились на другой стороне ямы. Тот, что был посередине, ухмылялся. Он начал медленно хлопать в ладоши. — Три очка в пользу Пинки. — Бежим! — закричала Сакура, хватая Икуо за локоть и убегая. У мальчика хватило ума действительно так поступить. Позади них трое ниндзя бросились в погоню. Ино очень сожалела, что пропустила объяснение миссии, потому что она не понимала, в чем заключалась суть, но это явно был не ранг С, как утверждал тот чунин. И тот факт, что предыдущая команда генинов, пытавшаяся выполнить задание, не вернулась, должен был более чем насторожить его. Ино наблюдала за тем, как разворачивалась остальная часть погони. Лобастая каким-то образом умудрилась создать четырех теневых клонов, двое из которых превратились в Икуо, прежде чем разлететься в случайных направлениях. Откуда Лобастая знала эту технику? Она требовала слишком много чакры… это, или ее контроль реально настолько хорош? Позади оставался один враг, когда как двое других бросились за клонами, но он был быстр. Погоня в конце концов закончилась, как только мужчина схватил Икуо и попытался убить его. Прижавшись лбом к дереву, мужчина огляделся по сторонам, словно пытаясь найти ее. Тем временем Лобастая медленно приближалась к нему. Она подобрала большой камень, прежде чем взобраться на дерево. Ино как раз задалась вопросом, зачем, когда Сакура спрыгнула вниз и ударила его по затылку. Мозговое вещество выплеснулось наружу. Издав сдавленный крик, мужчина упал на землю, ослабив хватку на Икуо. Он умер мгновенно. Это, скорее всего, первое убийство Лобастой, если Ино не ошибалась. Первое убийство всегда становилось ключевым воспоминанием, и она не видела, как Сакура убивала до этого. Но часть ее кричала, что это неправда, потому что вся ситуация отличалась от ее собственного опыта… слишком отличалась от того, как это должно происходить. Ино захотелось блевать. Что, черт возьми, это за дерьмовое шоу? Предполагалось, что первое убийство должно произойти в контролируемой среде, с джонином-сенсеем, который поможет справиться с этим, а не… не так. Икуо почти впал в истерику, Лобастая пыталась успокоить его, на удивление рационально… почти так, как если бы она отстранялась от своих эмоций. Этим двоим удалось сохранить самообладание настолько, чтобы спрятать труп за какими-то кустами. Лобастая украла вещи мужчины. — Мне жаль. Мне жаль, что мы не смогли забрать твоих друзей, — слабо сказала она. Икуо перестал всхлипывать. — Нет. Мне жаль. Если бы мы ушли раньше, возможно, этого бы не случилось… — Все в порядке. Давай вернемся домой. — Как думаешь, нам заплатят? — Нет. Но я взяла его кошелек. Воспоминание было жестоким. Ино даже не могла начать сопоставлять то, что она видела, со своим собственным опытом. Конечно, генинам поручали больше миссий после вторжения, но она ни разу не подвергалась подобной опасности — по крайней мере, не с самого начала, не так беспечно. Ее всегда кто-то страховал. Подавив позыв к рвоте, она продолжила копаться в воспоминаниях Лобастой. Теперь она знала, почему Икуо так важен для нее. Он всегда был рядом, когда у Лобастой случались панические атаки, сидел прямо перед шкафом, в котором она всегда запиралась, и пережидал их вместе с ней. — Хочешь, я уйду в следующий раз? — он спросил ее об этом после особенно неудачного приступа. — Нет, — прошептала Лобастая. Ино услышала его приглушенное: — Хорошо, — через дверь и подумала: «Благослови господь этого мальчика». Несколько минут спустя Сакура сказала нечто такое, от чего у нее кровь застыла в жилах. — Особенно если… особенно если у меня поблизости есть какое-нибудь оружие. Не оставляй меня одну. Ино чувствовала, как ее физическое тело почти дрожит, когда она переходила к следующему воспоминанию. Как она могла пропустить это? К этому моменту она встречалась с Лобастой каждый день, если она правильно понимает хронологию событий. Как она могла скрыть что-то подобное? От Ино? Ино, которая происходила из клана гребаных телепатов? Которая до сих пор считала себя экспертом во всем, что касается Лобастой? Она глубже погрузилась в воспоминания, связанные с Икуо, поскольку, казалось, он был единственным человеком, которому Лобастая доверяла настолько, чтобы открыться. Ино старалась не принимать это близко к сердцу. Вот так она наткнулась на еще одно из ключевых воспоминаний Лобастой. Икуо протягивал ей чашку какао, когда она вылезала из шкафа. Лобастая взяла ее. Дешевый пластиковый стаканчик был теплым на ощупь. Утешительным. Ино пришлось поставить Икуо очки Брауни за вкус, так как она почувствовала, как Лобастая пригубила какао. Оно импортировалось из Ивы и поэтому стоило больших денег. Ино поняла это, услышав разглагольствования Шикаку-оджи о его переговорах с ними. Лобастая, очевидно, этого не знала, потому что она опустила чашку всего через несколько секунд после того, как выпила ее. Затем она сказала, что ей нужно в туалет, и вылила остатки напитка в раковину. Она смотрела на себя в зеркало с выражением ненависти, которого Ино никогда раньше не видела на ее лице. Затем она засунула палец себе в горло и заставила себя выблевать все это. Ино чуть не прервала технику от ужаса, подавившись тем, что Лобастая делала с собой, пытаясь понять почему. Как она могла пропустить это? Лобастая закончила рвать и дрожащими руками оперлась о обшарпанную раковину. — Ты хочешь наверстать упущенное, да? — прошептала она сама себе. — Тогда перестань быть жалкой и возьми себя в руки. Чем больше дерьма ты съешь, тем дерьмовее станешь. Ино мысленно вытаращила глаза. О чем, черт возьми, она говорила? Это всего лишь немного горячего какао, а не конец света! Она просканировала мозг Лобастой в поисках каких-либо других воспоминаний, указывающих на расстройство пищевого поведения, но, похоже, такие отсутствовали. Хотя Ино не упустила из виду, что она позволяла себе есть только питательные блюда, подсчитывая всё, что попадало ей в рот, с причудливой одержимостью. К счастью, она, казалось, сосредоточила свою умственную энергию на том, чтобы поддерживать свое тело настолько здоровым, насколько это возможно в человеческих силах, а не худым, так что, по крайней мере, анорексию можно исключить… Ино вздохнула с облегчением и продолжила чтение. Связанное с предыдущим воспоминанием было почти зеркальным отражением того, что произошло всего несколько дней спустя: Она снова вылезала из шкафа, но на этот раз ей под нос поднесли стакан апельсинового сока. Икуо ласково улыбнулся ей. — Лучше? — спросил он, когда Лобастая взглянула на него. Сакура выпила все одним жадным глотком в качестве ответа. — Помешанная на здоровье, — обвинил он ее. Лобастая показала ему язык. Ино действительно должна похвалить парня за то, что он такой чертовски хороший друг. Она даже видела, как он прятал от нее все оружие. Он помогал ей исцеляться. Почему ее там не было? Ино должна была что-то заметить. Но она вместо этого: — Я абсолютно готова! Мой папа с ума сойдет, когда увидит, как я воскрешаю этих рыб! Это было странно — видеть себя в чьих-то воспоминаниях. О, если бы только она знала, что Лобастая думает о ней… Но читать мысли не так-то просто. — Скажи, Лобастая, — услышала она свой собственный голос. — Где твой папа? Он не придет? Проклятый вопрос. Конечно, Лобастая ничего не ответила. Ино должна была понять, что что-то не так. Она должна была заметить, что опустившаяся тишина странная. Но она помнила, что списала это на нервозность перед тестом и оставила все как есть. Да, Ино знала, что грядет испытание. Она готовилась к нему как сумасшедшая, но отец предупредил ее, чтобы она вела себя так, будто ничего не знает. Несмотря на это, Ино не смогла устоять перед возможностью покопаться, проверить, знала ли Лобастая о тесте или нет. — Боишься, что на моем фоне будешь выглядеть плохо? — съязвила она. В то время она считала, что Сакура не хотела, чтобы ее родители присутствовали там из-за давления. Было очевидно, что Лобастая тоже знала о соревновании — иначе не исчезла бы на целый месяц. Сакура издала уклончивый звук и проигнорировала ее бестактный вопрос. Ино вспомнила, как ее раздражало «таинственное поведение» девушки, потому что она полагала, что это попытка скрыть то секретное обучение, через которое она прошла. Если бы только она могла вернуться во времени. Если бы только она могла рассказать молодой версии себя, что скрывала Лобастая. Если бы только… Последовавшее за этим воспоминание было обыденным. Икуо сидел на своем обычном месте, спокойно отжимая апельсины, пока Сакура пыталась отдышаться. После того, как она вылезла, он улыбнулся ей и кивнул на крышу, видневшуюся из окна, на другой стороне улицы. Сакура кивнула в ответ — Ино все еще поражало, как мало эти двое на самом деле разговаривали, — и вскоре они вышли на улицу. Икуо балансировал с кувшином апельсинового сока, который он только что отжал, и двумя стаканами в руках, когда поднимался по стене через улицу, чтобы добраться до крыши. Сакура следовала за ним. — Я так рад, что ты научила меня этому, — ухмыльнулся Икуо, шевеля пальцами ног при ходьбе по стене. — Я бы сделала это раньше, если бы знала, что ты не умеешь, — проворчала Сакура. Они добрались до крыши и сели, свесив ноги над пропастью. — Эй! Не смотри так укоризненно, — сказал Икуо, наливая себе сока. — Откуда мне было знать, что ты умеешь ходить по деревьям, Сакура? Лобастая пожала плечами. — Кстати, как ты научилась? Он даже не знал, что у нее есть джонин-сенсей? Разве эти двое ничего не обсуждали о своей жизни? Ино постоянно недоумевала из-за странной дружбы Сакуры с этим странным гражданским. И снова Лобастая ничего не сказала о том, что у нее есть команда генинов, или даже о том, что ее отдали под начало самого могущественного джонина-сенсея в деревне, а просто налила себе немного сока и молча отхлебнула. Икуо, казалось, воспринял это спокойно, заметив, что научиться ходить по воде оказалось намного сложнее, когда они грелись на солнышке. Лобастая иногда давала ему советы, как улучшить его контроль над чакрой, но в основном это было настолько технично, что Икуо обзывал ее занудой и шел дальше. — Я попробовал крутануться, как ты говорила, и вывихнул лодыжку, ботаник. Я ни за что больше не последую ни одному из твоих дурацких советов по контролю чакры. — Поступай как знаешь, придурок, — сказала Сакура, продолжая потягивать свой апельсиновый сок. Пауза. — Хочешь, я взгляну на твою лодыжку? — Не-а, — ветерок пошевелил волосы Икуо как раз в тот момент, когда он поймал языком лепесток цветущей вишни. — Это отвратительно! Выплюни его прямо сейчас! Икуо рассмеялся и сделал это, отправив слюнявый лепесток вниз по улице и чуть не задев гражданского. — Отвратительно. Ты знаешь, сколько бактерий содержится в человеческой слюне? — Сакура читала лекцию. Мальчик с каштановыми волосами рассмеялся. — Нет. И не хочу. Лобастая закатила глаза. Некоторое время они сидели в дружеском молчании, пока несколько других генинов гражданского происхождения — их соседи — не присоединились к ним на крыше, чтобы предложить вместе завтра насладиться фестивалем ханами. Икуо взволнованно ухмыльнулся, сказав, что он будет там, а затем дал обещание Лобастой. — Ну что ж. Мне пора идти, банда, — воскликнул рыжеволосый парень после того, как они договорились о встрече, и поднялся на ноги. — Миссия в Имамори сама по себе не завершится. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я осмотрела твою лодыжку? — спросила Лобастая. Икуо закатил глаза. — Блин, у тебя что, фетиш на ноги или что? Лобастая придала себе, как догадалась Ино, вероятно, невеселый вид. — Сакура, у тебя почти закончилась чакра из-за глупых клонов, которых ты продолжаешь создавать. Со мной всё будет в порядке: это всего лишь D-ранг. Кроме того, ты сама говорила, что для организма лучше восстанавливаться естественным путем. Лобастая вздохнула, всё ещё выглядя немного расстроенной. — Думаю, ты прав. — Чертовски верно, я всегда прав. Смешок. — Тогда… — Сакура помахала вслед удаляющейся фигуре: — Развлекайся, гоняясь за кошками или еще за чем-нибудь. — Или что-то в этом роде, — согласился Икуо, запрыгивая на другую крышу и исчезая. Лобастая вытащила учебник как раз в тот момент, когда воспоминание начало исчезать. Ино не понимала, почему разум Сакуры счёл это таким важным — чем-то, что следует запомнить негативно, — когда ситуация казалась такой обыденной и незамысловатой. Она могла бы даже назвать это счастливым воспоминанием… по крайней мере, до тех пор, пока не появилось следующее воспоминание. Лобастая и четверо генинов, пригласивших ее и Икуо на фестиваль ханами, сидели на одеяле под деревьями сакуры, начиная распаковывать дешевые онигири и откидываясь назад, чтобы полюбоваться эфемерным цветением деревьев, когда к ним подошёл чунин. — Харуно Сакура? Лобастая оживилась, поднимаясь на ноги. — Да? Что случилось? Ино почувствовала, как ее желудок скрутило от страха, когда увидела выражение лица чунина. — Сожалею. Ты была указана в качестве экстренного контакта моего сокомандника… Лоб моргнул. — Кто? Чунин медленно взглянул на нее. — Ватанабэ… Ватанабэ Икуо? Тело Сакуры полностью напряглось, ее глаза расширились. О, нет. Все шло совсем не так, как она предполагала… Чунин продолжал говорить. — Мы столкнулись с отрядом чунинов Ивы… клиент солгал об угрозе. Нас преследовали, и..... хорошо. Он не смог за мной угнаться. — Ах. Теперь Ино поняла, почему предыдущее воспоминание было так важно для Лобастой. Последний раз, когда она видела Икуо живым. Даже Ино, не знавшая мальчика лично, была убита горем из-за этой новости. Она даже представить себе не могла, через что прошла Лобастая. Не говоря уже о том, что Икуо был тем, кто всегда утешал ее, всегда помогал справиться с паническими атаками. Что произошло после того, как он умер? Ино нырнула обратно в поток воспоминаний, до смерти напуганная тем, что ее Лобастая сломалась и поранила себя. Она решила избавиться от остальных многочисленных болезненных воспоминаний и сосредоточиться конкретно на чувстве членовредительства. К ее большому облегчению, месяцы, последовавшие за смертью Икуо, прошли без каких-либо подобных инцидентов. Лобастая была слишком занята тем, что присматривала за какими-то маленькими детьми, живущими в ее доме. Парадоксально, но казалось, что дополнительная ответственность помогала ей держать руки подальше от кунаев. «На самом деле она никогда не причиняла себе вреда», — размышляла Ино. Она не раз думала о том, чтобы сделать это, но так и не решилась. Ближе всего она была к тому моменту на крыше, но это смягчающие обстоятельства. В действительности же ей становилось лучше. Ино чуть ли не рыдала от гордости за прекрасную Лобастую, посетившую кондитерскую через полгода после смерти Икуо и заказавшую моти с чаем. Кофеин и сахар. Девушка делала большие шаги. Все казалось счастливым, вплоть до того момента, пока сама Ино (ее прошлое «я») не испортила все из-за разговоров об экзаменах на чунина, которые подслушала Лобастая. Лобастая, будучи самой собой, немедленно впала в один из своих навязчивых приступов ненависти к себе и решила, что ей нужно довести свои боевые навыки до уровня чунина в дополнение ко всему остальному, чего она добивалась. А потом она действительно причинила себе боль. Однако все произошло не так, как опасалась Ино. Лобастая работала над каким-то проектом, чтобы притупить свои болевые рецепторы, и колола себя сенбоном для проверки прогресса. Ино тщательно проанализировала все связанные с этим воспоминания, но, к ее большому облегчению, Сакура, похоже, не получала никакого удовольствия от того, что делала. Исключительно медицина. Она просто горела решимостью овладеть дзюцу. Ино разрывалась между восхищением и ужасом. Теперь очевидно, что ее огромные успехи во всех медицинских вопросах были во многом обязаны навязчивой личностью Лобастой и ее попыткам отвлечься от своего горя. Но если раньше Ино считала, что Лобастой всё дается легко, то теперь она знала правду. Во всяком случае, единственной, кому было легко, была она сама, поняла Ино с растущим стыдом. Она знала, что говорят, что трава всегда выглядит зеленее на другой стороне, но, черт возьми. Если говорить честно. Она никогда бы не подумала, что у Лобастой все хоть немного так плохо, как у нее. Лобастая всегда казалась такой жизнерадостной. Такой самоуверенной… и умной. Ино сглотнула и продолжила. Ей нужно проверить остальные воспоминания Сакуры на предмет возможных эпизодов членовредительства, но после того, что она увидела, насколько серьезно Лобастая относилась к этим детям, это казалось маловероятным. Ничто не могло подготовить ее к тому воспоминанию, которое последовало за этим. Боль была настолько сильной, что Ино пришлось на мгновение прервать дзюцу, чтобы отключить часть восприятия. Когда она снова настроилась, то обнаружила, что лежит в грязи, слезы текут по ее лицу, а Цунаде нависает над ней. Лобастая, вероятно, в этот момент обезумела от боли, так что Ино сомневалась, что была в состоянии осмыслить многое из происходящего, но с ясностью ума, которую давало ей отсутствие боли, она была совсем другой. Ино могла полностью восстановить это воспоминание. — Все в порядке, все в порядке, — лихорадочно бормотала Цунаде. — Все в порядке, все в порядке, все в порядке, — слова слетали с поджатых губ женщины снова и снова, почти как если бы она разговаривала сама с собой. Успокаивала себя. — Теперь булыжника нет. Держись. Все в порядке. Ино услышала, как хнычет Лобастая. Ее сердце практически разорвалось от того, как сжались руки годайме при этом звуке. Она была бледна как мел. — Ш-шишоу… — пробормотала Лобастая. Рука Цунаде прижалась к ее щеке. Она была невероятно липкой и холодной. — Я собираюсь вылечить тебя, теперь я сделаю это, все в порядке… Ино почти почувствовала себя так, словно она сунула свой нос не в свои дела. Это ее Хокаге, и она выглядела так, словно сама была в нескольких секундах от панической атаки. Поскольку в данном случае Лобастая намеренно не причиняла себе вреда, Ино пропустила это воспоминание. И нашла еще одного. Лобастая вскрикнула от боли, сгорбившись над кулаками и неглубоко дыша. Ино поблагодарила свою счастливую звезду за то, что отключила восприятие боли в ту секунду, когда увидела свою руку. Та была изуродована до невероятности, кусочки кости торчали наружу, даже когда Лобастая сжимала ее. Черт возьми, святое дерьмо, что она с собой делала? — Сакура-нии-тян? Кто-то стучал в ее дверь. — Не сейчас, — выдавила Лобастая, раскачиваясь и пытаясь залечить свою изуродованную конечность. — Ты что… — Отстань от меня! — взвизгнула она. Это можно понять, если Ино принимала во внимание боль, которую она, вероятно, испытывала. Тишина. Этот сопляк, похоже, ушел. Вздохнув с облегчением, она склонилась лбом над татами, свернулась калачиком, сжала свою медленно заживающую руку, в то время как слезы и сопли текли по ее лицу. Спустя, возможно, всего несколько минут, рука зажила, хотя все еще выглядела опухшей и воспаленной. Ино только успела мысленно вздохнуть с облегчением, поблагодарив богов за то, что все закончилось, когда Лобастая выпрямилась из позы эмбриона и заговорила сама с собой: — Еще раз, Харуно. Ино в немом ужасе наблюдала за тем, как Лобастая врезала по воздуху, и на первый взгляд ничего не произошло, но затем ее рука издала тошнотворный хруст, и кость снова раскололась. Ино вздрогнула бы, если бы контролировала свое собственное тело. Что за хрень?! Что, черт возьми, происходит? Вместо того чтобы закричать от боли, она почувствовала, как Лобастая стиснула зубы и снова начала процесс заживления. — Переход между стихийной чакрой и чакрой исцеления должен быть более плавным… Она хрипло бормотала что-то себе под нос, и Ино наконец поняла, что, возможно, происходит. Неужели Лобастая… практикует технику разбивания булыжников? Но… неужели ей действительно нужно ломать себе кости? Ино была в ужасе, смотря, как Сакура продолжает ломать себе руку снова и снова. Всякий раз, когда случался особенно сильный срыв, она язвительным тоном бормотала себе под нос: — Бесполезная. Или: — Как ты можешь так плохо контролировать чакру? Ино сглотнула. Неужели такой себя видела Лобастая? Кем-то бесполезным? Она едва могла уложить это в голове. И все же, даже после ее воспоминаний о победе на чёртовых экзаменах на чунина (Ино так завидовала этому), Лобастая казалась такой же неуверенной в себе, как и всегда, по-видимому, веря сплетням, подслушанным от некоторых медсестер, о том, что ей просто повезло. Да, Ино знала, что в то время ходили слухи о том, что Лобастая выиграла по чистой случайности, но она никогда не думала, что сама Лобастая — или кто-либо, кто действительно видел матчи, — поверит им. Ну и что с того, что Ли не дрался всерьез из-за своей влюбленности? Лобастая в этом же не виновата: в конце концов, именно ее доброта и приятная внешность заставили Ли влюбиться в нее в первую очередь. И что с того, что она по умолчанию стала победительницей матча, в котором Ино должна была встретиться с ней лицом к лицу? Это была вина Ино, что она проиграла, а не Лобастой. И все, по-видимому, считали, что ей повезло, что ее соперник в последнем раунде сдался на полпути, но они лично не видели, насколько ужасающими были ее удары. Сама Ино дважды подумала бы, прежде чем драться с ней, а ведь на карту была поставлена ее гордость! И все же Лобастая, похоже, считала, что Цунаде шутила, когда поздравляла ее с тем, что она самая сильная куноичи своего поколения, пока они пили саке в Танзаку после экзамена. Ино не могла поверить в то, что видела. Лобастая всегда казалась такой уверенной во всем, что делала, что Ино с трудом могла примирить ее с плачущей маленькой девочкой, которую она утешала много лет назад. Это была одна из главных причин, по которой она начала использовать слово «Лобастая» как оскорбление, поскольку казалось, что ничто даже отдаленно не выводило ее из себя. Теперь, после просмотра воспоминаний Лобастой, Ино поняла, что под поверхностью скрывалось гораздо больше, чем она считала. В тот день, во время второй части экзаменов на чунина, когда Лобастая просто прыгнула перед гигантским песчаным скорпионом и отправила его в небытие, это показалось ей таким легким делом. Она совсем не выглядела испуганной, просто прыгнула перед зверем, и ее техника не казалась особенно трудной для выполнения. Теперь Ино осознала, сколько боли и слез ушло на то, чтобы овладеть, казалось бы, легкими ударами, что скрывалось за мнимой храбростью, которую демонстрировала Лобастая. Что та была вызвана не уверенностью в своих способностях: это был результат парализующего страха неудачи и абсолютного пренебрежения к собственной безопасности. Закончив со всеми воспоминаниями, Ино не могла сказать, что Лобастая является самоубийцей. Она бы позволила Сасори убить себя, если бы это было так, но у нее, очевидно, имелись проблемы, с которыми нужно разобраться. Ино видела воспоминание, в котором хокаге пыталась шантажировать Лобастую, чтобы она держалась подальше от АНБУ, и как зубы девушки сжались настолько сильно, что могли раскрошиться. Ино могла поспорить, что ничто из этого не отразилось на лице Лобастой, но как человек, который чувствовал это со своей точки зрения, Ино могла догадаться о том, что происходило в голове Лобастой в то время. Невероятно, что кто-то с таким количеством достижений мог так мало думать о себе, но…ладно. Теперь Ино понимала, что у Лобастой нет друзей. Единственные люди, с которыми она общалась, — это кучка детей, за которыми она присматривала, и пожилые дамы, за которыми она тоже присматривала (менее ответственно). Теперь она знала, что весь персонал больницы, по-видимому, сплетничал о ней в негативном свете и как глубоко эти комментарии ранили ее, несмотря на внешнее безразличие Лобастой. Все ее восприятие всего, что она думала о девушке, изменилось за какие-то два часа. Ино вдруг вспомнила, как она сама несколько раз сплетничала о Лобастой, что в тот раз девушка подслушивала разговор команды. Ино никогда не думала, как Сакура может воспринять все эти комментарии. Каждая жила своей жизнью, которая со стороны казалась крутой. Хината не раз плакала во время девичника, когда поднималась эта тема. Очевидно, ее отец не очень хорошо воспринял победу Лобастой, а застенчивая Хьюга вдобавок ко всему еще и ревновала Сакуру из-за очевидной влюбленности Наруто. Или Тентен, умолявшая Цунаде обучить ее тайдзюцу после того, как Лобастая стала ее ученицей, но ей разрешили одну «пробную тренировку» и хладнокровно отвергнули. Девушка, очевидно, тоже приняла это близко к сердцу, тем более что Сакура, казалось, никогда не прилагала никаких усилий, выглядя всегда бодрой, улыбающейся, с этими ударами, которые без особых усилий превращали ее в остальном мягкий стиль тайдзюцу во что-то такое, чего даже джонин должен остерегаться из-за кажущейся легкости. Как часто Тентен ныла, что это жутко несправедливо, что некоторые люди рождаются с отличным контролем чакры, в то время как у других ничего нет? Ино молчаливо соглашалась, вспоминая собственный опыт общения с Лобастой, но теперь она поняла, что все они вели себя как ревнивые сучки, которые не потрудились заглянуть дальше очевидного. И Лобастая пострадала из-за этого. Хината и Тентен ничего не были должны девушке. Они здесь ни при чем. Ино сжала кулаки на коленях, из ее глаз потекли слезы. Она была той, кто когда-то подружился с Лобастой. Она. Она должна была находиться с ней с самого начала. Она должна была быть рядом, когда погибли ее родители, когда товарищи по команде чуть не убили ее на той крыше, когда у нее случилась паническая атака, когда был убит Икуо… …она должна была быть там. Ей следовало спросить Лобастую, не хочет ли она присоединиться к десятой команде для тренировок за два месяца до вторых экзаменов на чунина, а не за неделю, потому что она боялась, что Чоджи и Шика сравнят ее с Лобастой и сочтут, что ей чего-то не хватает. Она должна была быть рядом с Лобастой, когда все сплетничали о ней… …но ее рядом не было. Ино шмыгнула носом. Почему она такая плохая подруга? Яйцами Хаширамы, название ее клана переводится как «читающий мысли»! Она должна была что-то заметить, независимо от того, насколько чертовски хорошо Лобастая скрывала свою боль. Она должна была заметить. Ино вытерла лицо дочиста. Сопли и слезы прилипли к рукавам ее униформы, но в данный момент её это не волновало. Мгновение она смотрела на спящее лицо Лобастой, размышляя, что же теперь делать. Девушка никогда не узнает, что Ино видела всё это. Ее воспоминания, вероятно, чрезвычайно личные. Телепатам не полагалось общаться с пациентами, которых они знали лично, — это одно из правил их работы. Ино никогда не понимала необходимости этого (разве не лучше, если пациент доверяет человеку, проводящему тестирование?) до сих пор, и внезапно она задалась вопросом, как так получилось, что ее выбрали для этого теста. Это немного подозрительно, верно? Она впервые проводила оценку чьей-то психики, и ее пациентом оказалась Лобастая… Лобастая, которую хокаге пытался держать подальше от АНБУ. Внезапно в голове щелкнуло. Ах. Цунаде надеялась, что Ино сразу же провалит Сакуру, потому что они соперницы, так? Она выбрала единственного достаточно незрелого и предвзятого проктора, чтобы подвести ее, не отдавая прямого приказа сделать это. Ино внезапно поняла, что именно это и произошло. Хокаге все уладил за кулисами, чтобы убедиться, что Сакура не пройдет проверку психики, совершенно не подозревая, что Лобастая не прошла бы ни с ее вмешательством, ни без него. От несправедливости этого у нее закипела кровь. Цунаде, очевидно, вела себя так, потому что боялась, что с Сакурой что-нибудь случится — то воспоминание, где она исцеляла ее после несчастного случая на тренировке, более чем доказывало это, — но женщина не понимала, как этот отказ повлияет на самооценку Лобастой. Если Ино что-то и осознала, исследовав каждый уголок этого большого мозга, так это то, что психическое здоровье Сакуры выиграло от наличия цели, к которой нужно стремиться. Более того, Ино видела, какой ущерб дежурства в больнице наносили самооценке Лобастой, даже если та подавляла большую часть. Сплетни и предубеждения, которым она подвергалась там каждый день, совсем не помогали Лобастой. И дело даже не в поведении Лобастой, а, вероятно, просто в том, кем она была. Гражданский человек, которому, по мнению большинства жителей деревни, почти не приходилось работать благодаря природному таланту и удаче с «хорошими» учителями. Ино воочию убедилась, что это не так. Хатаке… она даже не хотела открывать эту банку с червями… по крайней мере, не для того, чтобы публично опозорить его с помощью мельницы сплетен, как только она выйдет отсюда. Но даже хокаге не был таким великим учителем для Лобастой. Конечно, девушка считала иначе, поскольку сравнивать ее было не с кем, кроме Хатаке, но Цунаде была невероятно занятой женщиной, которая просто давала общие рекомендации для работы или просматривала материал так быстро, что любой наполовину нормальный (и менее навязчивый) ученик ничего бы не понял за десять секунд ее объяснений. Поскольку Лобастая проделывала просто безумный объем работы самостоятельно, такого рода обучение действительно работало, но с любым наполовину нормальным учеником это бы не сработало. С другой стороны, Ино отчетливо помнила, что блондинка вела себя намного терпеливее, когда она училась у этой женщины, так что, возможно, Цунаде просто знала, что Лобастая сможет не отставать, что бы она в нее ни бросала. За исключением булыжников. То, как хокаге обучал ее этому, тоже нельзя было назвать нормальным. Она испугалась, едва успокоила Лобастую, прежде чем сбежать, а затем избегала ее до экзаменов на чунина, даже не убедившись, что Лобастая тренируется до прихода сенсея Ино, как она и обещала. С другой стороны, женщина, вероятно, не думала, что Лобастая окажется настолько идиоткой, чтобы изводить себя, но она предположила, что в этом нет ее вины, поскольку Ино тоже бы и за миллион лет не смогла бы догадаться о такой вещи. В итоге веселая банда сирот Лобастой помогла ей улучшить ее способности к уклонению… Но здесь она сбилась с пути. Все дело в том, что ни один из учителей Лобастой не был особенно искусен в реальном преподавании, несмотря на то что могла подумать вся деревня, а это означало, что каждая победа, одержанная Лобастой до сих пор, была ничьей, кроме ее собственной. Неважно, что говорили Тентен, Киба или кто-либо еще. Теперь Ино это знала. А вот Лобастая точно нет. Что оставляло ей выбор. Пропустить ее в АНБУ (Ино не сомневалась, что девушка сумеет привести себя в порядок) или признаться во всем и рассказать о различных проблемах Лобастой в своем отчете. Очевидно, ее первым побуждением было сделать последнее, но, поразмыслив, она решила… особенно после размышлений о том, как отреагирует Цунаде, она не была так уверена. Хокаге уже доказал, что может вести себя более чем немного иррационально, когда дело касалось здоровья ученицы. Кто знает, как она отреагирует, если узнает хоть что-нибудь из этого. С теми данными, которыми она располагала в настоящее время, Ино сильно склонялась к тому, что та запрет Лобастую в больнице на всю вечность, отказавшись давать ей повышение до джонина, которого Лобастая явно заслуживала, и никогда больше не позволяя Лобастой пробовать себя в АНБУ. Между тем, если бы Ино пропустила девушку, Лобастая, вероятно, получила бы преимущество, что наконец-то дало бы ей столь необходимый подъем самооценки, не говоря уже о том, что она смогла бы завести настоящих друзей, которые не осуждали бы ее за то, кто она такая, или за то, кем были ее учителя, потому что никто из них об этом бы не узнал. Что еще более важно, если бы Лобастая стала полевым медиком, она, вероятно, чувствовала бы дополнительную ответственность за жизни своих сокомандников, что гарантировало бы ее осторожность в отношении собственного здоровья. Да, чем больше Ино обдумывала это, каким бы нелогичным это ни казалось, тем больше АНБУ представлялся лучшим выбором, чем ужасная больница. Однако, какое бы решение она ни приняла, одно оставалось ясным. Сама Ино взяла бы за правило еженедельно оценивать психическое здоровье Лобастой, если бы это было необходимо. Возможно, сейчас у нее дела идут намного лучше, чем четыре года назад, но Ино не хотела рисковать. Никогда больше. Она взяла Сакуру за руку, пародируя рукопожатие, которым они обменялись, когда стали соперницами. — Я не позволю тебе зачахнуть, ты, Лобастая. Я обещаю. Отныне я буду рядом с тобой. Ей надоело ныть о том, как несправедлива ее жизнь и как хорошо у Лобастой обстояли дела. Чего бы ей это ни стоило, она поднимется до уровня Лобастой. Она снова станет ее соперницей, равной ей. Если Лобастой нужно над чем-то работать, чтобы держаться подальше от того шкафа, Ино станет этим чем-то. Ее соперницей. Ее лучшей подругой. Это не имело значения. — С этого момента ты никогда не сможешь избавиться от меня, Лобастая. Никогда больше. Это обещание на всю жизнь. Ино сжала руку девушки и встала, приняв решение. Как только она повернулась, чтобы уйти, то обнаружила, что какой-то пожилой мужчина смотрит на нее с другого конца комнаты. Ино видела его раньше: он был какой-то шишкой из совета. — Э-э, — сказала она, растерянно глядя на него. — Что… э-э…? — Ты отвечаешь за психологическую оценку кандидатов в АНБУ, верно? — спросил член совета. Ино молча кивнула. — Я пришел сюда для устного доклада. Она должна отчитаться сейчас? Разве такого рода вещи не делались на бумаге? Ну, может, и нет. В конце концов, она никогда раньше не проводила психологическую оценку. Но разве совет Конохи не должен отвечать за политические вопросы? Что этот человек здесь делал? — Эм… разве я не должна отчитываться перед вышестоящим? — робко спросила Ино. Она хорошо знала, что провоцировать любого члена Высшего Совета опрометчиво. — Глупая девчонка. Я твой начальник, — сказал старик. — Ты должна отчитываться передо мной. — В-верно, — Ино сглотнула. Ей нужно выиграть немного времени, чтобы подумать. Что она вообще должна рассказать? Она не уверена, что будет лучше для Лобастой. — А это не может подождать? Я устала, я запишу это… — Нет. Мне нужен немедленный устный отчет, — повторил мужчина. — Но… — Расскажи мне, что ты видела. Ино сглотнула. — В-все? — Ну конечно. Ты же на самом деле не думаешь, что деревня позволит тебе решать, подходит ли будущий АНБУ для службы, а, девочка? Ты просто должна передать ту информацию, которую собрала. Руки Ино вцепились в юбку. Она не могла объяснить почему, но какая-то первобытная часть ее была напугана, хотела прыгнуть перед распростертой на кушетке Лобастой и прикрыть ее своим телом. Она не пошевелилась. — Я жду, Яманака, — член совета, казалось, терял терпение. Ино сглотнула. — Я… э-э. Я… — она была в панике. Что она вообще могла сказать? С одной стороны, она думала, что позволить Лобастой попробовать себя в АНБУ в конечном счете будет лучше для нее, но с другой… теперь до нее начинало доходить, что если бы она солгала и сказала этому чуваку, что с Лобастой все в порядке, то совершила бы государственную измену. — Ну? — Я… то есть… Левая рука мужчины потянулась к повязке на лице. Ино поймала себя на том, что смотрит на него, не в силах оторваться, пока тот медленно разворачивает бинт. Ее глаза расширились, даже когда руки советника опустились по бокам. Нет. Нет, этого не может быть, невозможно, что за… …ха. …что произошло… почему она волновалась? Опасаться было нечего. Она ошеломленно заморгала, глядя на милого старика. — Говори правду, — тихо приказал он. И вообще, почему она так долго ждала? Ничто на свете не доставило бы ей большего удовольствия, чем выполнять его приказы. Улыбаясь, Ино заговорила.