Обними меня!

Утром, перед началом занятий, на первой летучке в этом учебном году я сидел позади всех и пытался проснуться. Расслабленное лето дало о себе знать, я окончательно стал сибаритом. Кто-то бы мучался чувством вины, но не я. Кажется, я впервые жил за свои две жизни, простите за тавтологию. Потому что есть огромная разница между "жить" и "существовать". Диппет встал, вырывая меня из размышлений, и, огладив светлую бороду, торжественно объявил: ‒ Уважаемые коллеги, мы имеем честь принимать у себя Турнир Трёх Волшебников! Я так дёрнулся, что чуть не свалился со стула. ‒ Но... ‒ голос дал петуха, и на меня все оглянулись. Кто с жалостью, кто с недоумением, кто с сочувствием. Даже грибам в теплицах Берри было понятно, КОГО выберет кубок среди учеников Хогвартса. ‒ Гарри, я уверен, Том не посрамит честь школы! ‒ подтвердил мои опасения директор. ‒ Да срать мне на школу! ‒ сорвался я. ‒ Он может погибнуть! Вилкост коротко глянула на меня и громко хлопнула рукой по столу. ‒ Ты поставишь возрастное ограничение, Армандо! Только последние курсы. ‒ Нет! ‒ Не вынуждай меня, старый хрен, рас... ‒ Это не моё решение! — поднял руки вверх Диппет. — Министерства всех трёх стран-участниц уже определили как регламент мероприятия, так и прочие условия участия школьников в конкурсе. И шестнадцать является допустимым возрастом. ‒ Я протестую! ‒ сипло выпалил я. ‒ Раз Том Мракс, Гарри, достаточно созрел для брака, значит, и для других вещей препятствий нет, ‒ заметил Кэттлберн. ‒ Магия признает его, а превыше воли Магии нет ничего! Предатель! Спелся со своим... Своим... Я вскочил и выбежал из учительской.

***

На завтрак я не пошёл. Не хотелось видеть коллег, не было сил изображать безмятежность перед Томом. Я сидел на полу Астрономической башни и пялился бездумно в высокое стрельчатое окно, отделяющее бездну от безопасности невысоким каменным бордюром. ‒ Неловко вышло, профессор, ‒ раздался знакомый голос. Я перевёл взгляд и заметил застывшего в дверном проёме Тодда Вайта. Парень одновременно и извинялся, и иронизировал. И ему было неловко, но он, как истинный гриффиндорец, пёр напролом. Я был таким же... Неожиданное, забытое чувство сродства провоцировало меня на откровенность: ‒ Знаешь, я часто бываю прав. Но мне никто не верит. Почему так? ‒ задумчиво протянул я. ‒ Я за всех не в ответе, могу только про себя сказать, ‒ пожал плечами Тодд, засовывая руки в карманы. Кажется, он не знал, куда их деть. ‒ И что со мной не так? По твоей версии? ‒ я заглянул ему в глаза, и он сразу расцвёл щербатой робкой улыбкой. ‒ Ты выглядишь моим ровесником. Какой ты, нахрен, профессор?! ‒ Вполне неплохой, ‒ вздохнул я. ‒ Уже наслышан, ‒ хмыкнул Тодд, подойдя ближе. ‒ Как тебе на Гриффиндоре? Парень оттянул карманы брюк сжатыми кулаками. ‒ Золота больно много. По глазам бьёт. Я напрягся. Если бы он сказал, что глаза режет, то это можно было бы принять за фигуру речи... ‒ Тебя обижают?! Тодд хмыкнул и сплюнул через щербину. ‒ Я сам кого хочешь обижу! ‒ и ударил кулаком в раскрытую ладонь, перестав терзать карманы и так потрёпанных брюк. Я вздохнул. Хорохорится. Впрочем, не самая плохая модель поведения на ало-золотом факультете. ‒ Напомни мне отвести тебя к Ланцетти, он изумительный стоматолог. И учти, панибратство при посторонних не потерплю! ‒ Замётано! ‒ Тодд сощурился и глянул на меня с колебанием. Я знал, о чём он сейчас спросит. ‒ Слушай, а староста школы реально твой муж? ‒ Да. ‒ И ты правда его вырастил? ‒ Именно так. ‒ Но он тебе не сын? ‒ Нет, слава Древним! ‒ выдохнул я. ‒ Он был бы ужасным сыном? ‒ поднял брови Вайт. ‒ Дело в другом, ‒ дёрнул плечом я, вспоминая, как терпеливо Том выжидал в засаде, словно василиск, когда глупый-глупый Гарри наивно шагнёт в зону поражения. ‒ А в чём? ‒ жгучий интерес вперемешку с неприличным любопытством звучал в вопросе. Я часто видел эти эмоции на лицах других, когда они узнавали нашу с Томом историю. Люди смотрели на нас, как в замочную скважину. ‒ Ничто не может остановить Тома, когда он чего-то хочет. В том числе и родственные связи. Тодд приоткрыл рот, соображая, а когда до него дошло ‒ резко покраснел, отвёл взгляд, вновь сунул руки в карманы своих потёртых штанов, покачался с пятки на носок. А потом усмехнулся, словно в его внутреннем диалоге прозвучала шутка. ‒ А ты меня красиво отшил, профессор. Вроде и не отказал, но дал понять, что... Смелый мальчик. И непонятливый. А может, до него просто ещё не дошло, кто такой Том Мракс. ‒ Том твой прах упакует в спичечную коробку только за одно подозрение об интересе в мою сторону. Не рискуй своей жизнью и будущим, Тодд. Судьба дала тебе отличный шанс вырваться из беспросветности. Не упусти его. Учись, овладевай знаниями, налаживай связи. Я осёкся... Сколько раз твердили это мне?! Гермиона, Дамблдор, Северус. И всё летело мимо, словно у меня в голове сито. ‒ Я магглорожденный. Грязнокровка! ‒ вдруг выкрикнул парень. О... Так вот в чём причина его трудностей на факультете... Подростки только учатся эмпатии вне рамок семьи, определяя грани допустимого методом "тыка". И в процессе обучения зачастую наносят ран не меньше, чем получают. Любого, даже самого идеального, можно загнобить. Мальчишку-Героя за то, что не соответствует ожиданиям, магглорожденную умненькую девочку за то, что она заучка и грязнокровка, чистокровного парня из многодетной небогатой семьи за то, что он нищеброд и обжора. ‒ Твой старт изначально сложнее, чем у наследника древнего рода, согласен. Но никто так не мотивирован, как тот, кому предстоит бег с препятствиями. Будь ты наследник древнего рода, твои сверстники всё равно бы нашли повод для подколок. Стань выше этого. Верь в себя и в свою цель. ‒ Тебе легко говорить... ‒ Думаешь? ‒ сощурился я. Парень открыл было рот, но остановился, задумался. ‒ Неужели ты... ‒ Сирота. Полукровка. Маггловоспитанный. Узнал о том, что волшебник, в одиннадцать. До этого считал себя ненормальным. По крайне мере именно так утверждали мои опекуны, которых пугал мой дар. Как ты понимаешь, меня не любили. Тодд вздохнул, посмотрел на меня без привычной смешинки и проговорил медленно, словно сказанное звучало впервые вслух: ‒ Моя мамаша ‒ проститутка. А папаша ‒ подлец. Палочку я украл у клиента мамы. Хм... Значит, знал о магии ДО прихода письма их Хогвартса. И раз... клиент был магом, то мать тоже не чужда нашему миру. ‒ Почему тебя записали магглорожденным? ‒ задал я уточняющий вопрос, предлагая продолжить. ‒ Мама ‒ очень слабый маг, почти сквиб. Дикий и необученный. Палочки никогда не было ‒ слишком дорогое удовольствие. Мы даже не в магическом квартале жили. Я поёжился. Значит, этот мальчик в полной мере познал страх ночных бомбардировок. О голоде и нужде я даже говорить не хочу. Тодд подошёл ближе и сел рядом, подтянув колени к груди. И уставился в окно, на далёкую неровную линию Запретного леса. ‒ Кто папаша ‒ знать не знаю. Может, маг, а может, и нет. Магия во мне проснулась во время первого налёта на Лондон. Я магическим выбросом создал такой мощный щит, что это спасло весь наш многоквартирный дом от разрушения. Набежали всякие мудаки из Министерства Магии, которым до моего выброса было на нас насрать с большой колокольни. Меня взяли на заметку. Тодд вздохнул, и я, положив ему руку на плечо, чуть сжал. Он повернулся ко мне, посмотрел ищуще в глаза, а потом прикрыл их и на миг прижался невинным жестом щекой к руке, как голодный до ласки бездомный пёс. У меня болезненно защемило сердце. Я был таким же недоласканным, так же жаждал прикосновений, участия, небезразличия... Тодд прокашлялся, ему было неловко за свой порыв. ‒ Чтобы больше прецедентов волшебства перед простецами не было, нас переселили с мамой в магический квартал, в убогую лачугу на отшибе. Мне, как безотцовщине, даже пособие полагалось. И обучение. Только надо было подготовиться. Я год книжки выданные читал, зубрил заклинания, палочкой махал, разучивая жесты, в единственной кастрюле варил всякую гадость. Не зря ковырялся ‒ в июне сдал экзамен в Министерстве ‒ и вот я тут. Судя по тому, что зачислен оказался Тодд на пятый курс, парень он башковитый. Пять курсов за месяц, пусть по верхам, но выучить - это надо умудриться! Вот что значит ‒ мотивированная личность. Как я, когда у меня оказался на руках крошечный Томми. И у меня не было ничего, кроме самого себя. ‒ А палочка? ‒ Думаешь, моего пособия хватало, чтобы выжить? Мама вернулась к своей профессии. Клиенты теперь были побогаче и маги. Тогда я палочку и спиздил. Слава Богу, палочку не отняли в Министерстве во время экзаменов, не поняли, что краденая. Видимо, клиент о пропаже не заявил, он пьяный был сильно и верно подумал, что потерял. ‒ Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такие испытания. Но ты прав ‒ итогом стало, что ты тут. И это твой золотой билет. Не профукай его. Мы помолчали. Мне так хотелось сейчас обнять этого рано повзрослевшего мальчишку и дать понять, что он не один. Но я боялся быть превратно понят. Тем более что наше знакомство началось с того, что Тодд проявил заинтересованность определённого рода. ‒ Знаешь, каким для меня шоком стало, что тут мужики с мужиками могут! ‒ Тодд повернулся ко мне, смешно округлив глаза. ‒ Я с десяти знал, что ненормальный. Все мальчишки на девок заглядывались, а я по чужим штанам взглядами шарил. А тут, оказывается, что ничего стыдного и нет! ‒ В любви вообще ничего стыдного нет, если это устраивает обоих. ‒ А ты? Когда про себя понял. Тебя ведь магглы растили. ‒ А я про себя и не знал ничего, пока Том не объяснил мне, как видит наше будущее. ‒ Так он у тебя первый?! ‒ присвистнул Тодд. Я усмехнулся. Не первый, но единственный. ‒ Нет. Я пытался спрыгнуть с этого состава, несущегося в пропасть. Думал, что у меня просто тяга к своему полу неожиданно проснулась. Ведь, до того, как Том предъявил на меня свои права, я был уверен, что категорически гетеросексуален. ‒ А оказалось? ‒ Оказалось, что моя ориентация ‒ Том Мракс. Мы замолчали. ‒ Подозреваю, что это наш последний откровенный разговор? ‒ Тодд повернулся ко мне и шмыгнул носом. ‒ Ты всегда можешь попросить у меня помощи, ‒ я похлопал его по плечу и убрал руку. ‒ Как и у любого из преподавателей. Хогвартс всегда помогает тому, кто просит. ‒ Пафосно слишком, но спасибо за совет, проф. ‒ А ты не "тыкай" мне при чужих, не пялься при муже и знай, что я всегда помогу. Без пафоса и долгих предисловий. ‒ Спасибо! И ты это... Не сиди на холодном. Тодд встал и ушёл, забрав с собой тревогу и страх, позволив мне взглянуть на ситуацию без эмоций. Резкие слова Сильвануса имели право на существование: Том достаточно взрослый для того, чтобы самому взвесить риски и принять решение, желает ли он стать участником Турнира. Он ведь не инфантильный идиот, вроде меня, что сладко жмурился от слов "вечная слава покроет его". Он расчетливый, умный и достаточно хладнокровный для того, чтобы не поддаться тщеславию. А ещё нам понадобился бы помощник в книжном. Так, чтобы мы могли спокойно поехать в отпуск...

***

Я шёл в покои окольными путями. Вначале долго беседовал с Джакомо, указав на Тодда и попросив не только зубами мальчишки заняться, но и провести полную диагностику, как мне в своё время. После выслушал от Флитвика пространные рассуждения, что теперь турниры не такие, как сто лет назад, и чемпионы почти не погибают. Что сам он в своё время за участие в нём много чего бы отдал из наследства своей матери-гоблинши. Заставший меня в учительской Диппет попросил меня задержаться, извинился и уточнил, что никто Тома не собирается принуждать к участию. Отсутствие запрета не есть обязательное к исполнению действие. Даже Кэттлберн сделал неуклюжую попытку попросить прощения за свою грубость. Но сколько я ни откладывал неизбежное, с Томом мне поговорить всё же придётся. Завтра за завтраком школьникам объявят об этом значимом событии, и будет поздно попытаться переубедить Мракса участвовать в данном смертоубийственном мероприятии. Дойдя до покоев, я толкнул дверь и замер. Том сидел, склонившись к столу, и что-то интенсивно чёркал в пергаменте. На рабочем столе перед ним громоздились книги, одна, открытая на середине, парила в воздухе. Мракс выглядел сосредоточенным и умиротворённым одновременно. И таким правильным, как выглядят люди на своём месте! Он любил учиться, поглощать знания, обрабатывать, анализировать и творить. Не важно что: зелья, руны, заклинания. Он потенциальный учёный, педагог, звездочёт или зельевар. Высшая каста. А не идиот с палочкой, что скачет как дрессированная обезьяна, доказывая кому-то, что он одарён. Ему не надо ничего доказывать! Том сдул прядь, упавшую на лоб, и сердце засбоило. ‒ Томми... Услышав тон моего голоса, Мракс резко развернулся. Книга, удерживаемая его магией в воздухе, с оглушительным шлепком рухнула на стол, а Том метнулся ко мне и вжал в себя, заглядывая в глаза. ‒ Почему тебя не было за завтраком и обедом? Что-то случилось? Или тебя прокляли? Да, меня прокляли. Любовью. Потому что нормальный человек в первую очередь любит себя, не помещая сердце в другого.

***

‒ Да насрать мне на славу! ‒ орал Том, бегая из угла в угол. Мистер Лапка забился под диван и завывал оттуда дурниной ‒ такой Мракс его пугал. ‒ Мне нужен фокус внимания! Мне важно проявить себя! Заявить! Поэтому я совершенно определенно намерен участвовать! Мы спорили уже полчаса, и я с ужасом понимал, что этот спор проигрываю. ‒ Разве ты недостаточно популярен в школе? ‒ В школе?! Среди подростков, не имеющих ни влияния, ни денег, ни связей?! ‒ Но... ‒ Личных, Гарри, личных! Заработанных своим трудом, а не по праву рождения! Мне нужны связи, поклонники, почитатели! Меня должны заметить! Знать, что я лучший вариант! ‒ Для чего лучший? ‒ слабым голосом спросил я, сдаваясь. ‒ Да для чего угодно! Меня устроит любая ступенька, даже крошечная, лишь бы она вела наверх! ‒ Мы в безопасности, Том, ‒ выдал я последний так себе аргумент. ‒ Нет! Для этого мне не достаёт власти! И я намерен использовать любой шанс, в том числе и участие в Турнире!

***

Я сидел за столом преподавателей и со стороны наблюдал знакомую по прошлой жизни картину: ученики, оглушённые информацией о Турнире, переговаривались, шептались, перебегали от стола к столу, возбуждённо обсуждая новость. И мы с Роном когда-то были такими. Только Гермиона и Невилл тогда с осторожностью отнеслись к данному действу. Остальные детишки были в восторге, даже те, кто стоял на пороге совершеннолетия. Флимонт Поттер что-то страстно шептал на ухо своему однокласснику. А потом отстранился и с победной улыбкой воззрился куда-то, дрогнул и потупил взгляд. Я отследил траекторию и увидел Юфимию, которая грозила ему сжатым кулаком. Отношения между бабушкой и дедушкой развивались стремительно, бурно, и я лишь вздыхал, исподтишка наблюдая за своими родными, впитывая историю своей семьи. Тодд, несмотря на нюансы, неплохо влившийся в сообщество факультета, сидел между эмоционально размахивающими руками и вторящими друг другу, братьями Прюэтт ‒ кажется, они втолковывали ему суть Турнира. Словно ощутив мой взгляд, он обернулся на меня и дёрнул бровью развязно. Юный дурачок, ощутивший эйфорию от снятых запретов. Раньше для мира он был сыном проститутки, странный, да ещё и постыдно предпочитающий свой пол. А тут он среди подобных, волшебник, а на ориентацию маги вообще не обращают внимания. Перед тем как я устрою его к нам на лето в магазин, придётся провести не одну и не две беседы, втолковывая и объясняя. Старшие курсы Слизерина кучковались у старост, записывающих что-то в свитки. Кажется, змейки делали ставки. Они ещё не поняли, что кубок по квиддичу отменяется. Ладно, расстрою их позже. Впрочем, я не собирался отменять тренировки, разве что надо будет пересмотреть состав с учётом того, что часть игроков в конце учебного года выпустится. Но у нас целый год, чтобы собрать и сыграть новый командный состав. Барсучки шушукались и смеялись. Эти будут спорить на интерес. Я, наконец, перевёл взгляд на стол Райвенкло. Том стоял, прислонившись бёдрами к дальнему торцу стола, окружённый толпой поклонников. Среди них было немало слизеринцев и хаффлпафцев. Мой лорд, версия 2.0. Очень порадовало, что стоящий рядом на правах друга Септимус Уизли смеялся, хлопая Тома по плечу. Никакой зависти и соперничества, как у меня с Роном. Только искренняя радость за друга. Том, почувствовав мой взгляд, обернулся через плечо и улыбнулся широко, белозубо. И я вздохнул. ‒ Твой Мракс справится, ‒ шепнула мне на ухо Вилкост. ‒ Я боюсь за него, ‒ озвучил я очевидное. ‒ Ты смотришь не под тем углом. Бояться следует не за него, а его. Я закатил глаза. Прозвище "твой упырь" Вилкост намертво привязала к Тому, на полном серьёзе считая его чуть ли не самым сильным волшебником современности. ‒ Кстати, хочешь новость? ‒ М-м-м? ‒ Дамблдор возвращается в Хогвартс. Я резко развернулся к Галатее. ‒ Не в качестве преподавателя. Он распорядитель Турнира. ‒ Распорядитель? ‒ А-ха. ‒ С чьей подачи? ‒ Министерства Магии Болгарии, фронтменом которого является некий Лерт Грин. Наше министерство Магии допустили этого австрияка в качестве консультанта по рекомендации милейшего Альбуса, и тот оказался крайне предприимчивым типом, потребовав Дамблдора рядом. Какая милая круговая порука, не находишь? Я молчал, так как был шокирован. Лерт Грин? Серьёзно?! Дамблдор сошёл с ума?! Он собрался притащить своего любовника, так удачно избежавшего возмездия за развязанную кровавую бойню, в школу?! ‒ Этот Лерт Грин ‒ тёмная лошадка. Про него известно лишь то, что он в своё время закончил Дурмстранг и хорошо разбирается в политических нюансах, связанных с одной из приглашённых сторон. Болгария участвовала в войне на Тёмной стороне, пока там не произошёл переворот. Турнир ‒ попытка нового правительства Болгарии наладить отношения с Британией и Францией. Мне стало нехорошо... В этот миг в зал впорхнули совы, и я поднял руку, свистом призывая сычика. Накарябав на салфетке короткую записку, я посмотрел в огромные чайные глаза совы и тихо шепнул имя.

***

Ответ пришёл буквально через три часа, когда я знакомился со своими новыми учениками на лётном поле. Среди первокурсников перетаптывался Тодд, возвышающийся над ними, как подсолнух среди колосьев. Как я уже говорил, из-за Турнира в этом году кубок квиддича разыгрываться не будет, но слизеринцы приняли решение продолжить тренировки, чтобы не терять навыков. И я среди новичков заинтересован был определить предрасположенность к полётам, чтобы дать полную рекомендацию капитану опекаемой мной команды. Сычик плюхнулся мне на голову, и дети рассмеялись. Маленькая сова неизменно вызывала у всех улыбки и умиление. Отвязав конверт от лапки, я погладил Сычика по голове и подбросил вверх, как снитч. Он заверещал счастливо и, имитируя полёт золотистого мячика, галсами направился в сторону совятни. Всё занятие конверт, исписанный знакомым почерком в завитушках, жёг мне карман. Отпустив детей, я пошёл не в душевые, а к Чёрному озеру. Расположившись в корнях древнего дуба, я открыл письмо. "Дорогой Гарольд, ваше письмо несколько обескуражило меня, но я буду рад встрече. Трактир "Кабанья голова", комнаты наверху, сегодня в районе 15:00 вас устроит? Если нет, жду от вас ответа совой о более удобном времени встречи. Если да, то просто жду вас. Альбус Дамблдор" Пользуясь тем, что меня никто не видит, я махнул рукой, вызывая Темпус без палочки. 14:03. Альбус предусмотрел всё, даже время получения мной письма. Интриган! ‒ Дорри! Эльф шлёпнулся передо мной на усыпанную золотистыми листьями траву и поклонился. ‒ Перенеси меня, пожалуйста, к трактиру "Кабанья голова". Но не к главному входу, а в неприметное место рядом. Сможешь? Эльф кивнул лопоухой головой и коснулся моей руки, вовлекая в аппарацию. Через мгновенье я оказался в каменном закутке подобном входу в Косую Аллею за пабом "Дырявого котла". Из мусорного бака выглянул кот. А, нет, книззл, судя по умному взгляду желтоватых глаз. Обозрел меня с подозрением и продолжил что-то грызть, кажется, это были куриные кости. ‒ Прошу прощения, ‒ пробормотал я извинение и выглянул из-за угла. Трактир, принадлежащий брату Дамблдора ‒ Аберфорту, стоял в конце тупиковой улочки. Сейчас здесь было совершенно пустынно. Наколдовав себе головной пузырь ‒ от помойки подванивало ‒ и чары невидимости, я прислонился к углу дома и начал ждать. Чего я ждал ‒ непонятно, но доверия к Дамблдору не было, и я решил перестраховаться. За десять минут до назначенного времени из трактира вышел высокий мужчина в мантии с глубоким капюшоном. Он прошёл мимо меня, и я бы не заострил на нём внимания, если бы порыв ветра не сбросил с его головы ткань. Золотистые, чуть завивающиеся волосы, светлые глаза, острые, тонкие черты лица, узкая изящная рука, поправившая капюшон. Лерт Грин был похож на Геллерта Грин-де-Вальда в той же степени, в какой Том был похож на своего отца. Видна родственная связь, но сложно сравнивать "Комету 1920" с "Гарпией 1940". Этот мужчина был очень красив. Не внешне, внутренне. С внешностью явно работали, но ничем не изменить сытую удовлетворённость и ощущение принятия собой, партнёром, миром. Альбус отправил любовника подальше. С какой целью? Не желал афишировать их связь? Или хотел избежать сцены ревности? А может, страшась проколоться при нём в своих чувствах ко мне? А были ли те чувства? Меня не оставляло ощущение, что я показался Альбусу заменой. Был попыткой забыться в новых эмоциях от старой любви. Я отмахнулся от мыслей, снимая чары и направившись к трактиру. Сейчас я всё узнаю. Альбус встретил меня, как и в прошлый раз, сидя на столе и болтая ногами. Только теперь к нему пришёл не измотанный, уставший, потерявшийся в заботах парень, на которого тяжким грузом давил страх будущего и ответственность за ребёнка. ‒ Рад вас видеть, Гарольд! Дамблдор соскочил со стола и раскрыл объятия. Я замешкался, а после откинул всю трусливую вежливость: ‒ Прошу прощения, Альбус, но давайте воздержимся от объятий. Моему мужу будет неприятно. ‒ О... ‒ Дамблдор опустил руки, глядя на меня растерянно. ‒ Похвальная верность. ‒ Это не столько верность, сколько уважение к своему партнёру. Я к вам с очень важным вопросом. Альбус кивнул, окончательно растеряв игривость. Лицо его приобрело серьёзное, сосредоточенное выражение. ‒ Зачем вы притащили в Британию Грин-де-Вальда?! У Дамблдора дёрнулась щека, а взгляд стал острым, хищным. ‒ Как вы догадались?! ‒ Лерт Грин! Даже такой наивный человек, как я, догадался, кто прячется под невинной личиной этого блондинчика! ‒ Хм... ‒ Альбус огладил короткую аккуратную рыжеватую бородку, которая ему очень шла. Сощурился. ‒ А какое вам до этого дело? Вы же политикой отродясь не интересовались! ‒ Том намерен участвовать в Турнире! ‒ Ах, ну да, ну да. Всё ради капризного мальчишки, ‒ протянул саркастично Дамблдор. Кажется, мой отказ всё же уязвил его. ‒ Вы про себя или про меня? ‒ уточнил я, и Альбус вдруг смешался. Задумался. Хмыкнул. Сложил руки на груди в защитном жесте. ‒ Знаете, а ведь мы похожи... Оба служим своему личному божеству, которое сами же и впёрли на пьедестал... И предваряя ваш вопрос, сразу уточню: мы с Гелом не намерены захватывать власть в Британии, охмурять школьников или же собирать армию. Оба навоевались. ‒ Тогда зачем?! ‒ задал я закономерный вопрос. Альбус замялся. Его ответ выглядел признанием: ‒ Мы... развлекаемся. Навёрстываем упущенные годы. Он всегда хотел посмотреть на Турнир, а я ‒ стать участником. Это, увы, невозможно, но хотя бы так мы исполним мечты друг друга. Заодно исправим то, что он наворотил. Я смотрел на слегка смущённого Дамблдора и прозревал. Никогда не видел его столь открытым. Что я там говорил про любовь? Что это страшная сила? О, да! Она страшна тем, что может горы сдвинуть. Начать или остановить войну. Сделать несчастным и счастливым. Унизить или возвысить. Но она всегда делает нас людьми. После обмена уверениями в непредвзятости и заключения устного пакта о ненападении, я вернулся в школу. Не удержался, правда, от того, чтобы напоследок не предупредить Дамблдора, что если Геллерт пойдёт вразнос, общество узнает, кто же скрывается под ангельской внешностью мистера Грина. И тогда мне даже делать ничего не нужно будет, зачинщика магической войны просто растерзают, взяв если не силой, так массой. Дамблдор принял к сведению моё предупреждение. И да, я опустился до банального шантажа, оберегая Тома. Давно стоило признать самому себе, что я бы и убил за него.