Обними меня!

Роулинг Джоан «Гарри Поттер» Гарри Поттер
Слэш
В процессе
NC-17
Обними меня!
автор
соавтор
бета
соавтор
Описание
Гарри Поттер умирает от Авады и на этом канон заканчивается. Потому что Гарри выбирает свою Судьбу. Здесь не будет рояля в кустах, сверхспособностей, сейфов, набитых золотом и прочих плюшек от высших сил. Гарри придётся начать свой путь с нуля, когда нет даже палочки. Лишь память. Только он сам. Один. Против холодного и безразличного мира.
Содержание Вперед

Часть 25. Визиты

О том, что Том созрел, я понял утром следующего дня вполне очевидным способом – его эрекция упиралась мне в поясницу. Всё! Нам пора спать отдельно, тем более что наш дом теперь не состоит из одной небольшой комнатушки над торговым залом. Сбежав на кухню, я долго пил кофе, глядя в окно на редких прохожих. Эта часть дома выходила окнами жилых помещений первого этажа на Лютный, и личности, тихо скользящие в предрассветных сумерках, оказывались... занимательными. Вроде той ведьмы, от которой меня спас Хагрид перед вторым курсом, когда камином меня занесло в "Горбин и Бёрк". Я вздохнул. Как давно это было. Сейчас Горбин не сальноволосый старик, а мерзкий мужик средних лет. А Рубеус - нескладный подросток, а не взрослый мужчина. А ведь на момент нашей первой встречи ему было за семьдесят. Всё же волшебники и магики стареют значительно медленнее. Про себя я даже задумываться не хотел. Через пять лет мой незрелый облик уже станет неприличным даже по меркам мира волшебства. Как бы мне не пришлось менять город, а то и страну с моей подростковой внешностью. Кажется, тот квиддичный агент, которого чуть не прикончил Том, не понял, что я взрослый человек, принял за недавнего выпускника, иначе не вёл бы себя так развязно. Нет, тут сыграли роль и шампанское, и полумрак помещения, но и мой юный вид тоже внес свою лепту в этот отвратительный акт домогательства. То, что меня явно домогались, я осознал после разговора с Томом. Тьфу, гадость какая! Я передёрнул плечами в жесте отвращения. Хорошо, что Том умеет постоять за себя и чётко блюдёт личные границы, не позволяя вторгаться в неё чужакам. Я бы с ума сошёл, если бы увидел, как моего воспитанника хватает за руки подобный субчик! Жаль, что меня в своё время никто не научил, что допускать такое по отношению к себе нельзя! Отпив кофе, я покачал головой. Том во всём оказался лучше меня, и это радовало. Но то, что Реддл так стремительно взрослел, пугало. Я оказался к этому не готов. Уже сейчас, в споре, он делает меня в половине случаев. Скоро мой авторитет окончательно пошатнётся, и мне важно успеть вложить в Тома как можно больше. То, что подростки подвергают сомнению своих взрослых – это нормально. Но как же страшно мне было упустить Тома, позволить его сердцу открыться Тьме. Пока я справлялся, но окончательной уверенности не было. Это ведь мой первый опыт воспитания. Я всё так же не верил в себя и не до конца доверял Тому. Видимо, этим утром мне предстоит выдержать ещё один бой. Я снова вздохнул. – Доброе утро! – подкравшийся сзади Том обнял меня, уложив подбородок на плечо. – Чего вздыхаешь так тяжко? – Доброе, – заведя назад руку, я запустил пальцы в густые волосы Тома. – Томми, раз мы сегодня будем приводить магазин в порядок, давай и комнаты Долиша тоже уберём? – Зачем? – мгновенно напрягся он. – Тебе нужно личное пространство, – осторожно заметил я. – В кабинете большой стол, отличная звукоизоляция и хорошее освещение, тебе удобно будет там заниматься. Спальня небольшая, так что я займу её, а тебе мы... Том резко оттолкнул меня и тяжело задышал. Развернувшись, я увидел, что он в бешенстве. Настолько сильном, что я ощутил угрозу магического выброса. Красные пятна покрывали его скулы, щёки и даже шею, он был невероятно напряжён, прожигая меня взглядом потемневших глаз. – Я терпел почти десять месяцев и мёрз в одинокой постели, а теперь ты бросаешь меня одного прямо вот так?! Между делом?! – зашипел раскрасневшийся Реддл, сжав кулаки. – Но, Том, я всего лишь сказал, что ты уже взрослый и нам пора спать раздельно, – промямлил я, не понимая причины такой дикой истерики. Да, я ожидал сопротивления, но не скандала! – Взрослый?! Мне всего тринадцать! Что такого случилось утром? Что?! – заорал он. Честно, у меня язык не повернулся сказать, что меня смутила его эрекция. Выходит, я сексуализирую своего подопечного, а это не так! Заметив мои колебания, Том добил меня: – Мне снятся кошмары почти каждую ночь, проведённую без тебя! Я еле дождался этих сраных каникул! – Но, ловец... – Он больше не помогает! – отрезал пышущий гневом Том и скрестил на груди руки в жесте отрицания, вскинул подбородок. Ноздри у него раздувались, как у породистого жеребца из конюшен Веритаса Малфоя. Я опустил руки. Напоминание про кошмары делало меня неспособным изгнать Тома из своей постели. Я и сам страдал от них в прошлой жизни и немало бы отдал за спокойный сон. Ну, подумаешь, стояк. Это же обычная физиология. Когда я ночевал с Роном в "Норе" или на Гриммо, то тоже иногда становился свидетелем того, как он дрочит. Я просто делал вид, что крепко сплю, не желая смущать друга. У Рона, в отличие от меня, с гормонами было всё в порядке – здоровый юношеский организм на пике пубертата требовал своего и трепал моих сверстников, как бульдог лодыжку. А учитывая, что я сам беспокоил его дикими криками посреди ночи, просыпаясь от кошмаров, то причинённые Уизли неудобства были просто смехотворны. Поэтому я позорно капитулировал, согласившись с тем, что я погорячился. Том злился на меня весь день, пока мы занимались первым этажом, и категорически отказался убирать спальню и кабинет мистера Долиша. На следующий день кабинет я всё же уговорил его разобрать, напирая на то, что там отличные книжные полки и он сможет расположить на них любимые книги. Том ворчал, кидал на меня злобные взгляды, гонял Мистера Лапку, настырно лезущего в помещение, командовал Дорри, паковал ненужное в коробки и без палочки творил какое-то исступлённое, мощное волшебство, заставляя предметы слушаться небрежного движения руки. Когда из кабинета пропали три кресла, банкетка, диван, несколько коробок с книгами, второй стол и этажерка, заваленная мелочами, оказалось, что комната светлая и большая. Лишь огромный секретер Долиша остался неразобранным, тёмной громадой застыв в углу. Я просто морально не был готов трогать личные вещи Арго. Том слегка расслабился и, насвистывая негромко, начал методично и аккуратно выставлять личную коллекцию любимых книг на полки. Верхнюю комнату мы переделали в спальню, оставив там только кровать, ванную за ширмой и небольшой диван перед камином, на котором мы обычно читали вечерами. Спальню же Долиша Том с помощью Дорри так заставил лишней мебелью и вещами, что к концу наших преобразований она превратилась в склад. И тогда его окончательно отпустило. В итоге таких интенсивных действий, через неделю по приезде мы открыли торговый зал. Я ошибся в своих прогнозах, торговля подержанными книгами шла бойко. У людей не было денег на новые, но потребность в знаниях никто не отменял. Колокольчик постоянно звенел над дверью, и мы даже обедали по очереди, не имея возможности оставить торговый зал. Подумав, я решил рискнуть и скупил по мелким лавкам учебники, что принесли сдавать школьники в июне. К сентябрю надеясь реализовать их с небольшой наценкой. Том посмеивался надо мной. А мне было страшно. Бизнесмен из меня, как из Хагрида – балерина. Удивительно, но я не прогадал! Как окажется впоследствии, к началу учебного года у нас раскупят абсолютно всё взятое мной для перепродажи! И, учитывая запасы еды, бедность нам, несмотря на войну, не грозила. Я даже положил излишек денег на счёт, что достался мне от Долиша. На эти деньги я планировал в следующем июне вновь провернуть нехитрую операцию по скупке-перепродаже. Для активации счёта мне достаточно оказалось предъявить гоблинам ключ от сейфа, что я нашёл в конверте с завещанием, и я смог попасть в хранилище беспрепятственно. И всё это без идентификации своей личности, которой я боялся, протягивая гоблину, сидящему за конторкой, ключ. Это оказалось очень кстати – 230 галлеонов за процедуру проверки крови до сих пор казались мне непомерной тратой. И дело не совсем в деньгах. Постепенно я создавал свою репутацию, обживался, обрастал знакомыми, связями. И острой необходимости в идентификации моей личности не было. Я ведь не сотрудник министерства, обязанный предъявить палочку для проверки и регистрации. Так, школьный учитель по полётам, лицо далёкое от сильных мира сего. Но был и ещё один момент, останавливающий меня от проверки крови. Я боялся узнать о себе нечто неприглядное. Я ведь убивал, и не раз. Гарри Поттер – Мальчик-который-убивал. А вдруг гоблины вызовут авроров, и меня просто закатают в Азкабан? Я слышал, что они вроде как не вмешиваются в дела волшебников, но так ли это? Я ведь ничего не знал об этом народе, кроме того, что они хитры и всегда блюдут собственные интересы. И даже спросить не мог ни у кого, обнажая своё чудовищное невежество. От этих мыслей по коже шёл озноб, и я просто закрывал глаза на то, что давно пора пройти эту процедуру. Кто я для этого мира? Поттер? Но как я могу быть Гарри Поттером, сыном Джеймса Поттера, если мой отец ещё не рождён? Реддл? У нас нет с Томом кровного родства. Мракс? Мои обязательства перед ним и Меропой не делают меня их родственником по магии. Тому нет семнадцати. Он несовершеннолетний. А вдруг отсутствие родства обратит на меня взоры попечительского совета и нас разлучат? Протекция Дамблдора и его свидетельство, что Том сирота, проживающий в маггловском приюте, потеряли свою актуальность. В приюте Том больше не проживает. И имею ли я право забрать его оттуда, не оформив официального опекунства? Своих прав я так же не знал. А услуги стряпчих стоят дороже, чем услуги гоблинов. И консультацию юриста я, увы, себе позволить не мог. К тому же талантливого ребёнка могут захотеть присвоить, и вдруг адвокат нарушит конфиденциальность и проболтается не тому человеку, что есть неприсмотренный мажонок. За Доротеей Смит её тётка примчалась в тот же миг, как узнала о её существовании. А вдруг проверка просто сотрёт меня из этой реальности, как анахронизм, химеру? Выправит, как помарку. Мыслей было много, и все – гадкие и дурные. Даёт ли знание правды утешение? Это как с крестражем. Я так до сих пор и не определился, благом было незнание об осколке чужой души во мне или злом? Что я должен был бы чувствовать, зная, что внутри меня частичка человека, убившего мою семью, моих друзей? Мои знания были обрывочны и не систематизированы, оттого я не мог определиться. Была бы Гермиона, она бы помогла мне в этом, но в этой реальности я доверял только Тому, да и то, крайне условно. С которым тоже не мог обсудить этот вопрос. Реддл обязательно бы начал докапываться до сути. Негативный опыт прошлых "отношений" с Волдемортом не давал мне довериться, раскрыться окончательно. Я знал, что унижаю этим и себя, и Тома. Но до сих пор о многом умалчивал, например, в тот памятный разговор в Выручай-комнате я не озвучил, как я боюсь того, что ощущение власти над другим человеком опьянит его, введёт в зависимость и расчеловечит. Так простой вопрос о проверке крови в моём случае стал сложным. Я понимал, что главной причиной сомнений является моё невежество, травмирующий опыт и предубеждение. Но это понимание не помогало мне решиться. Возможно, мне надо больше времени. Про проверку крови я узнал ещё в прошлой жизни. Нет, никто из моих знакомых её не проходил, но Гермиона собиралась провести её после войны. Подруга зажглась идеей о том, что маги и магглы – две расы одного вида в биологическом понимании и, как следствие, в социальном тоже. Так есть европеоидная, монголоидная и негроидная раса. Грейнджер считала магов четвёртой расой. Рон же считал магов отдельным видом разумных, и мои друзья не раз яростно спорили на эту тему. Когда Гермиона спросила, отчего же у неё, магглорожденной, проявилась магия, то Уизли сказал, что кто-то из её предков был изгнанным из рода сквибом – неудачным результатом межвидового скрещивания. Друзья тогда поссорились так, что я не знал, смогу ли их примирить. Гермиона кричала о расизме, о магглофобии и ещё о многих вещах, упоминая, что чистокровным дай только кого-нибудь поугнетать. Даже вспомнила какого-то дядю Рона, о котором тот отзывался с пренебрежением из-за того, что тот сквиб. Рон же цинично сказал, что раз Гермиона пришла в этот мир, то не ей попирать его законы, устоявшиеся веками. И именно в процессе той ссоры Рон предложил Гермионе пройти проверку крови, и если там найдутся древние рода, то она официально извинится перед Уизли за обвинения в расизме и магглофобии. Как оказалось, проверка выявляла всё древо предков, вплоть до шестнадцатого колена, а не до седьмого, как в стандартной родословной. Кипящая негодованием и гневом Гермиона убежала в лес, швырнув в Рона проклятым медальоном. Тот подобрал его, усмехнулся и повесил на шею. Я пытался сказать ему, что он не прав, но Рон, растерявший весь напускной скепсис, сказал мне устало: – Гарри, я за неё боюсь. Она иногда слишком категорична. И это принесёт ей немало бед. Пусть лучше она сломает копья об меня, близкого ей человека, чем о тех, кто может ей навредить. – Ты не веришь в нашу победу? – дрогнувшим голосом спросил я. – Верю. Но даже когда мы победим и нынешний кошмар закончится, Гермионе стоит пересмотреть свои революционные взгляды. Как выяснилось через пару дней – Рон и в нашу победу не верил. Он бросил меня, а когда Гермиона отказалась следовать за ним, то и её бросил. Честно, теперь я его не осуждал. Рону было что терять. И если бы мне сейчас дали выбор: близкий человек или всеобщее призрачное благо, я бы, не колеблясь, выбрал первое.

***

Помимо анонимок в Министерство, я не забыл и про своих первых знакомых в этом новом-старом мире. Когда с приведением дома в порядок было покончено, я навестил Ирму в Красном кресте и предупредил о возможных бомбёжках. С миссис Коул пришлось поступить менее деликатно. Я понимал, что иду вразрез собственным же принципам, декларируемым Тому, но в данном случае выбирал меньшее из зол. Я, презрев все уставы и статуты, под видом скупки учебников несколько раз посетил приют. В первый визит я уговорил миссис Коул связаться с одним из меценатов и пригласить его на встречу. Во второй визит я применил Конфундус, принудив этого важного господина помочь вывезти детей на побережье в Солтберри не в середине июля, как обычно, на пару недель, а на месяц раньше и бессрочно. Эта часть Объединённого Королевства никого не интересовала со стратегической точки зрения, там было безопасно. И менее голодно. Интуиция заставляла меня спешить, оттого я провернул всю операцию в сжатые сроки. И не ошибся. Через неделю после того, как детей эвакуировали вместе с персоналом, в здание приюта прилетела авиабомба. Оставшийся там сторож, мистер Лейден, погиб под обломками здания. От приюта Вула остались лишь покорёженные ворота, кучи кирпича и огромная воронка, залитая водой. Стоя у ворот, я смотрел на эту ужасающую картину и сжимал кулаки от осознания своего бессилия и почти физической боли. У войны – уродливое лицо и ей нет никакого оправдания! Слава Древним, Ирму и её помощницу успели вывезти до авианалётов, перебросив ближе к предместью Лондона, где базировался военный госпиталь. Вернувшись домой, я так и не смог признаться Тому, отчего так подавлен. Он весь вечер крутился возле меня, беспокойно заглядывая в лицо, я же, сославшись на усталость, лёг спать пораньше, и всю ночь мне снились эти покорёженные ворота, что уныло поскрипывали в ужасающей мертвящей тишине. Мысль о том, что мой Томми, мой мальчик, мог оказаться под обломками, буквально уничтожала меня. Выныривая из сна, я ощущал его руку на своём плече, слышал тихое дыхание, и мне становилось легче. Нет, всё же он прав! Я бы сошёл с ума, проснувшись в одинокой постели и не имея возможности получить подтверждение, что это всего лишь сон и Том тут, рядом и в безопасности.

***

В силу нашей занятости в этом году Малфой-менор и Уизли-холл Том посетил без меня, вручив лорду Малфою и мистеру Уизли мои записки с извинениями и подарки. Для Веритаса Том самостоятельно подобрал книгу у нас в магазине, выкопав что-то интересное в архивах, для Бредли я нашёл книгу у магглов об устройстве двигателя автомобиля. Я бы с удовольствием погостил у друзей Тома, но не мог оставить магазин, торговля в котором шла на удивление хорошо. Тем более в конце августа я его закрывал до июня, а в нашем случае несколько месяцев – год кормят. В отпуск мы тоже выбрались всего на пять дней, да и то Том проводил на море всё время, я же приходил вечером после закрытия магазина и уходил ранним утром. Дорри я отправил с Томом, поэтому не беспокоился, что подросток будет голодным или неприсмотренным. Реддл страшно психовал, оставляя меня одного, и требовал не снимать кольцо Мраксов, которое я наладился носить камнем вниз – чары сокрытия отчего-то на артефакт не ложились. Вера воспитанника в этот Дар Смерти меня умиляла, но если Реддлу так спокойнее, я буду делать это. Кольцо с камнем вниз страшно мешало первое время, но постепенно я привык. Да, возможно, я параноил и излишне перестраховывался, но... мало ли кого принесёт в магазин. Я бы не удивился личному визиту того же Дилана Брауна. Профессор арифмантики в одной из бесед спрашивал меня, где я живу вне школы, беспокоясь о моей безопасности, и я проболтался ему о магазине. Так что фактически отпуска я был лишён. Впрочем, даже эти короткие вечерние визиты в Борнмут утешали меня. Я переносился порт-ключом на веранду арендованного домика и некоторое время просто молча сидел, пялясь на море. Сычик падал мне на голову или плечо со стрехи – это было время начала его ночной охоты – ластился, перебирал пряди клювом или прикусывал кромку уха. Я тихо смеялся, накрывая кроху ладонью или почёсывая под шеей, как он любил. На шум выходил сонный Том в одеяле и молча садился рядом, придвинув кресло. – Как день? – спрашивали мы друг друга одновременно. – Устал? – Поел? Это тоже одновременно. – Ты первый, – мотал головой я. – Поел. Дорри сегодня подал блинчики с шоколадом. Но они всё равно не такие вкусные, как те, что делаешь ты. – Утром приготовлю тебе. – Не надо. Выспись лучше. – Всё равно мне рано вставать. Что делал сегодня? – Гулял в пустошах. Нашёл редкий вид папоротника-орляка, – Том кивал куда-то вверх и я, запрокинув голову, с изумлением рассматривал подвешенные под навесом беседки веточки папоротника, скрутившие листики от жары. – Какова область его применения? Что-то знакомое. Я, как вы помните, далеко не гений зельеварения. – Умиротворяющий бальзам готовят на основе его отвара. И ещё в зелье Поиска его добавляют. – Хочешь сварить бальзам? У тебя стресс? Что-то случилось? – Нет, – мотал Том головой. – Подарю Слагхорну, он будет рад. О, да, Гораций любил подарки. – А твой день? – рука Тома, как всегда прохладная, скользила по моему предплечью. – Выручка сегодня неплохая. В основном брали учебники и книги по защитным чарам, немного бытовых. Один уникум требовал книги по артефакторике до 1800 года и возмущался, почему они такие дорогие, когда я принёс ему несколько из ящика с редкостями. Ценные книги мы не выставляли в зале, они хранились в специальной витрине, закрытой не только на замок, но и защищенной чарами. – Пф! Пусть попробует поискать в других местах, – хмыкал Том. – Чаю? – Нет, солнышко. Спать. Я бы поплавал, но лучше утром. Вечером на отмели заходят акулы, коих в Северном море достаточно. Хотя опаснее всего скаты. Наступить на такого в темноте ничего не стоит. Силы электрического тока, генерируемого электрическими скатами, достаточно, чтобы оглушить человека, а хвостоколы способны наносить болезненные раны. В некоторых случаях они могут быть смертельно опасны. Том смотрел на меня ошарашенно. – Что? Думаешь, я бы отпустил тебя одного, не изучив местную фауну? И просто так поставил запрет на ночные купания? – Я и днём-то купался пару раз, вода холодная, – хмыкал Том. – Я знаю. Дорри отчитывается мне каждый день. В том числе и о том, что ты слишком много времени проводишь за книгами. – Мне без тебя скучно. Книги это нивелируют. – Прости, мне жаль, что твой отпуск выдался таким одиноким. Но... – Гарри, я понимаю, – останавливал меня Том, сжимая руку на предплечье. – Пошли спать. – Пошли.

***

Не зря я прятал камень. Одним июльским утром над дверью звякнул колокольчик, и когда я вышел из мастерской, где приводил ветхие книги в порядок, увидел на пороге... Альбуса Дамблдора собственной персоной. – Гарри? – удивился он. – Здравствуйте, Альбус, – я был не меньше удивлён его визиту. Оттого замер, не зная, как себя вести. – Не ожидал вас встретить у моего старинного друга Арго. Вы тут работаете? У меня всё дрогнуло внутри. Я не знал, что Арго и Альбус знакомы лично. И сейчас мне предстоит сообщить ему печальную новость. Я вздохнул и, глядя в лицо профессора, сказал: – Дело в том, что Арго Долиш умер первого января этого года. Простите, я не знал, что вы знакомы, иначе предупредил бы вас. Лицо у Дамблдора вытянулось, он запустил пальцы в свою рыжеватую шевелюру и сжал, потянув. – О, Мерлин... Как жаль... – Мне тоже очень жаль. Мистер Долиш был замечательным человеком! – Как вы познакомились? – спросил расстроенный Альбус. – Я работал на мистера Долиша с 1937 года. После смерти он завещал магазин мне. – О... Что ж, я рад, что Арго нашёл в вашем лице достойного преемника. Он после смерти детей и жены от испанки был очень одинок. Значит, родственников всё же нет. Я не опасался их визита, скорее мне хотелось узнать, отчего мистер Долиш жил один. Теперь понятно. – А что вы хотели от мистера Долиша? – Я просил найти его одну книгу... Впрочем, уже не важно, – махнул рукой Альбус. Я знал, что иногда мистер Долиш принимал заказ на поиск определённых книг. И до передачи заказчику хранил найденные издания в кабинете – некоторые из них требовали ремонта и очистки специальными зельями. При разборе кабинета я не нашёл заказов, которые Арго обычно паковал и подписывал. Возможно, что-то ещё лежит в секретере. – Я поищу, Альбус. Мы ещё не все вещи с Томом разобрали, возможно, мистер Долиш что-то оставил для вас. Если что, я пришлю сову. – Благодарю! На пороге Дамблдор обернулся, постоял, что-то обдумывая. – Ваш воспитанник... – Том сейчас на море. – М... Вы не против, если я загляну ещё к вам? – Конечно, не против. – Рад был вас видеть. – Взаимно. Кажется, Альбус не просто одинок, но ещё и тяготится своим одиночеством. Либо ему нравится рыться в книжных развалах. Я делал это от нужды, но у меня немало клиентов, которые воспринимают поиск подержанных книг чем-то вроде охоты. Когда Дамблдор ушёл, я зашёл в кабинет и присел перед секретером. Погладил красивый рисунок шпона. Вздохнув, решительно откинул крышку. Личные бумаги, стопки писем, коробка с колдофото, несколько подписанных свёртков. На одном было написано "Альбус Дамблдор". Я не смог преодолеть любопытство и нерешительно потянул за бечёвку, развернул плотную бумагу. Внутри оказался сборник сказок "Барда Биддля". Эту книгу, но более потрёпанную, я уже держал в руках. Именно этот сборник с заметками на полях Дамблдор завещал Гермионе Грейнджер... Я привычно ощупал большим пальцем камень кольца, слегка царапающий ладонь изнутри. И порадовался, что прислушался к своей паранойе. Тем же вечером я отправил книгу почтовой совой адресату. Как и остальные свёртки, найденные в секретере. Я не знал, оплатили ли услуги по поиску мистеру Долишу, но считал это завершением его земных дел.

***

На следующий день, перед самым закрытием магазина, ко мне вновь заглянул Дамблдор. В руках у него был бумажный пакет с ручками, в подобный обычно пакуют выпечку. – Гарри, здравствуйте! – Добрый вечер. – Напоите меня чаем? Я не мог вызвать Темпус, это выглядело бы слишком демонстративно-невежливо. Но в запасе до перемещения в Борнмут у меня имелось около часа – сегодня посетителей было немного, как всегда по понедельникам, и я собирался закрываться заранее. – Да, конечно! Я протиснулся мимо Альбуса и перевернул табличку на двери с надписью "Закрыто", заодно задвинув щеколду. Провёл Дамблдора на кухню и поставил на плиту чайник. Альбус с интересом оглядывался. – Уютно. Арго принимал меня обычно в кабинете. А его эльф? – Дорри перешёл в мою собственность. Но я предпочитаю не нагружать его тем, что могу сделать сам. Сообщать о том, что Реддл один на море с эльфом, мне не хотелось. Да и вообще, касаться Тома в разговоре не было желания. Я всё ещё испытывал негодование из-за поступка Дамблдора в отношении моего воспитанника. Я достал с полки заварник, чашки, коробку с чаем, сахар. И застыл в нерешительности перед раскрытым буфетом. Дома из-за отсутствия Тома не было ничего сладкого. Испечённое вчера печенье я отнёс ему. – Гарри, я рассчитывал исключительно на чай, поэтому принёс угощение с собой, – расшифровал мою заминку профессор. – Простите мне мою бесцеремонность, но я не знал, как вас отблагодарить, и решил, что лимонный пирог от Фортескью – беспроигрышный вариант. Обернувшись, я увидел на столе фирменную коробку с пирогом, кулёк с шоколадными конфетами и стеклянный кубик, в котором продавали мороженое на вынос. Стоило это не менее десяти галлеонов. Четверть моего месячного жалования. Преподаватель в Хогвартсе получал от 60 до 150 галеонов в месяц с учётом прибавки за выслугу лет. Я, как молодой педагог, принятый на работу без опыта и специального образования, получал в месяц 40 галлеонов. Дорогой подарок смутил меня, и я глупо попытался отговориться от подношений, растерявшись. – Альбус, не стоило! Дамблдор чуть склонил голову набок. – Вы так яростно протестуете, Гарри. Не отвергайте даров, дарителя это ранит. Я окончательно смешался. Спас меня закипевший чайник, который позволил мне заняться заваркой и не смотреть на наблюдающего за мной Альбуса. Подав чай, я мельком глянул на профессора. Он улыбался расслабленно. Кажется, не обиделся. Я не хотел его задевать, несмотря ни на что. – Похоронами ведь занимались вы? – спросил Дамблдор, забирая в руки тонкостенную чашку с рубиновым чаем. Пальцы у него были длинными и тонкими, музыкальными. На мизинце сверкнул рубином перстень. Только сейчас я отметил, что Альбус в очередном шикарном костюме, золотисто-бежевом, в тонкую бронзовую полоску. – Да. Принюхался, отпил, прикрыл на миг глаза. – Вкусно! Могу я узнать место захоронения? – Арго завещал его кремировать. И прах развеять над морем. – Хм, Долиш прямо как наш общий знакомый, Эльфиас Дож, верил в благотворную силу очищающего пламени. – Простите? – Захоронение в земле пришло к нам с магглорожденными, а те следовали вере мира, из которого пришли – христианству. Есть теория, что христианский эгрегор собирает души, привязывая их к могилам, для Судного дня. Я передёрнул плечами от этой мерзкой теории. Какая гадость! Заметив мою реакцию, Альбус усмехнулся. – Понимаю, мне самому это показалось отвратительным. Не могу ни опровергнуть данной теории, ни подтвердить, так как религия магглов никогда не была областью моих интересов. – А что делали с телами язычники? – Сжигали, конечно! Разделяя человека на тело и душу. Душа возносится с огнём вверх, тело уходит с пеплом в землю. – Вы тоже... – ... рассматриваю кремацию как наилучший вариант распорядиться собственными останками? Безусловно! И не только из-за религии, обращения к корням или чего-то другого. Я считаю, что привязывать близких к своей могиле бесчестно. Знаете, все эти памятники, цветы на годовщину и прополка травы в поминальные дни. В Германии вообще есть традиция анонимных похорон для тех, кто не считает кремацию возможной. – Это как? – Когда захоронением занимаются не близкие, а специальная служба. И место погребения неизвестно. И именно по той же причине, что я озвучил. Чтобы не отягощать близких обязательными визитами. Я передёрнул плечами. – Простите, что затронул эту тему на ночь глядя, – отставив чашку, Дамблдор решительно поднялся. – Мне пора. Я и так, можно сказать, навязал вам свой визит. Ещё раз благодарю, что нашли книгу и уделили мне время. Проводив Дамблдора, я вернулся на кухню и, сев за стол, автоматически потянулся к своей чашке с чаем. Отпил и поморщился. Чай был холодным и слегка горчил. Зачем он приходил? Узнать про могилу Арго? Обсудить со мной виды на посмертие? А ведь в моём прошлом его волю не исполнили... Не удивлюсь, если в угоду правительству, желающему иметь намоленное место поклонения значимому лицу. Глянув на стол, я понял, что даже не разрезал торт. Мерлин, я совсем одичал. Не помню, как принимать гостей! Тёте Петунии было бы за меня стыдно. А это что? На краю стола лежал небольшой кошель. Заглянув в него, я опустил руки. За что мне отсыпали такую кучу галлеонов? За то, что нашёл книгу, или за то, чтобы забыл, что нашёл?
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.