В попытках полюбить

— Верховный эпистат и верный слуга фараона, Амен мемфисский, — представился мужчина, сложив руки за спиной, и поморщился от слепящего глаза солнца. Он стоял на террасе перед клинией, на которой спиной к нему лежала юная девушка. Полупрозрачные занавеси мешали Амену рассмотреть её, но по голосу и силуэту было понятно, что девушка, по крайней мере, недурна собой. — Эвтида, фараонова дочь, — лениво сказала она, едва глянув на мужчину через плечо. — Прочие представления, думаю, не нужны. Эвтида была младшей и любимой дочерью правящего в то время Менеса второго. Когда стало ясно, что её старшая сестра ради удержания власти внутри семьи выйдет замуж за брата, их отец решил, что Эвтида при дворе больше не нужна, и решил выдать её за того, кому доверяет. И теперь, глядя на Амена, она никак не могла понять, что в нём было такого, что смогло впечатлить и расположить к себе их правителя. — Так значит, это тебя мне предлагают в качестве мужа... — равнодушно протянула девушка, всё же соизволив повернуться к гостю лицом. Она махнула рукой в сторону рабынь, что опустив головы расставляли блюда и кувшины рядом со своей госпожой. По видимому, царская дочь решила познакомиться со своим возможным женихом за трапезой. Слуги низко поклонились и поспешили уйти прочь. — «Предлагают»? — мужчина с непониманием выгнул бровь. — Мне показалось, что был приказ жениться на тебе. Он услышал звонкий смешок, а Эвтида, приняв сидячее положение, вытянула ноги и, подхватив с тарелки с фруктами несколько крупных виноградин, принялась задумчиво вертеть их, выколупывая из сочной мякоти косточки. — Только если я захочу, — с язвительной улыбкой сказала она. — Не понравишься мне – отец подыщет более... достойного. Подавив в себе злость, Амен спокойно спросил: — И чем же я, по-твоему, недостоин тебя, Эвтида, дочь Менеса? Слепящее солнце зашло за облака, и он смог немного рассмотреть девушку – занавесь между ними по-прежнему мешала увидеть больше. По крайней мере, теперь он мог смотреть на неё не щурясь. Эвтида повела плечом, будто раздумывая, но на деле, помимо обыкновенного нежелания, у неё была конкретная причина отказаться выйти за эпистата. — Твои родители были черномагами, — пролепетала она, и мужчину передёрнуло от нежного голоса, произносящего эти слова. — Оборванцем и шлюхой, как мне сказал царский советник, однако отец всё равно настоял на встречи с тобой... — она хмыкнула, словно была не рада тому, что фараон не верит злым языкам. — Ты сын безродных преступников. Не думаешь, что незаконнорождённый мальчишка не очень-то подходит царской дочери? Амен скривился от наигранной надменности в голосе девушки. Было ясно, что она просто ищет повод избежать свадьбы. — Мои мать и отец были в законном браке, — твёрдо обрубил он обвинения. — А высокородие едва ли добавляет человеку благородства. Эвтида раздражённо вздохнула и закатывая глаза протянула: — Так в чём же твоё благоро-о-одство, палач шезму? — Да в том-то и благородство, что я их убиваю, — сказал мужчина так, будто объяснял что-то заведомо известное всем. — Несу волю самого Гора и его наместника на земле. Девушка хмыкнула. — Теперь понятно, как ты совесть успокаиваешь. Не выдержав, Амен въедливо спросил: — Сердце за слуг Сета болит? Кажется, он увидел, как Эвтида нахмурила брови, и даже ощутил на себе её почти опасный прищур. — Ещё хоть слово в таком тоне, охотник, и ловить добычу тебе придётся руками без пальцев, — она склонила голову на бок, рассматривая мужчину сквозь белую вуаль, разделявшую их. — Не любишь, когда правду говорят? Или привык, что твоё мнение не оспаривается? Сдержав ухмылку, Амен коротко поклонился и ровно, как солдат, отчитанный командиром, сказал: — Забылся, принцесса. Прости. Девушка недолго помолчала, думая о чём-то своём. Затем, прожевав очищенный виноград, вперила взгляд в мужчину и встала, подходя к нему. Он опешил и не сразу понял, что она хочет сделать, а Эвтида решительно дёрнула занавеси в стороны. Амен удивлённо окинул её цепким взглядом, заинтригованный. Перед ним стояла двадцатилетняя девушка худощавого, но прелестного телосложения, с вьющимися тёмными волосами, доходящими до поясницы, хитрыми глазами, пухловатыми губами и тонкими чертами. Эвтида оценивающе оглядела его в ответ, невольно чуть хмурясь при взгляде на многочисленные шрамы разной степени свежести. Она не признается, но внушительная груда мыщц, которая стояла перед ней, не могла не впечатлить, ровно как и странная абсолютная бледность мужчины. С минуту погодя, Эвтида гордо вздёрнула подбородок и деловито поинтересовалась: — Скажи, по-твоему, я красивая? Амен не ожидал этого вопроса, но, уловив в нём некий подвох, ответил уклончиво: — Если бы у меня спросили, я бы не колеблясь ответил, что красота царской дочери Эвтиды поистине божественна, — он увидел промелькнувшее в глазах девушки одобрение и, ухмыльнувшись, добавил: — Однако её буйный нрав портит всё впечатление от прелести её тела. Она поражённо выдохнула, но не разозлилась на колкость и в ответ спросила в схожей манере: — В постели ты такой же грубый и раздражительный? Амен улыбнулся уголками губ, понимая теперь, что именно тревожило её ещё на первом вопросе. — Буду нежным и терпеливым, если захочешь, — он едва наклонился к ней поближе и понизил голос. — Первое время. Эвтида ухмыльнулась и перекинула волосы вперёд, как бы невзначай пряча выступивший румянец. Она снова грациозно села и, взяв с подноса какую-то сдобу, принялась неспешно её пощипывать. Затем спросила, казалось бы, спокойно, но Амен точно уловил в её голосе хорошо скрываемое смущение: — А детей от меня хочешь? Он повёл плечом. — Требовать не стану, а появятся – не огорчусь. Бросив на него быстрый взгляд, девушка легко улыбнулась. — Что ж... — она похлопала по клиние рядом с собой, приглашая мужчину присесть и разделить с ней трапезу. — Думаю, уживёмся.

***

Три года спустя. — Явился, — фыркнула Эвтида, отставляя вышивку в сторону, и презрительно поинтересовалась: — Все Фивы перерезал? Быть женой охотника оказалось терпимее, чем она ожидала. Однако ссоры между ними с каждым годом вспыхивали всё чаще. Слова становились всё злее, а желание лишний раз видеть друг друга – всё меньше. К счастью, Амен по службе часто уезжал из столицы, и они могли отдохнуть от их брака. — А ты соскучилась? — мрачно усмехнулся мужчина, снимая накидку. — Сколько мужчин тебя отымело, пока меня не было? Не то, что бы девушка жаловалась. Напротив: угождать мужу как женщина ей было не трудно, Амен не был прихотлив. Просто жизнь с ним её... утомляла. Он хотел от неё чувств, эмоций... Эвтида же мечтала лишь о тишине и покое. — О, я так сразу не скажу. Необходимо произвести подсчёт, — она ядовито улыбнулась, угадывая в движениях мужчины ревностную злость, когда он подошёл к сундуку, кидая на него пояс с оружием. — Сам-то каждую шезму взял перед тем как казнить? — В обязательном порядке, — фыркнул он и с любопытством глянул на жену. — А ты что это, ревнуешь? Эвтида закатила глаза. — Разумеется, мне ведь так не плевать на то, в кого ты там суёшь свой незавидных размеров хопеш, — она нарочито небрежно скользнула взглядом где-то ниже пупка Амена. Он скривился ни то от раздражения, ни то от отвращения. — Знаешь, в Некрополе мумии и то поприятнее тебя были. Девушка пожала плечами: — Так езжай обратно. — Я только с дороги, а ты уже на меня накинулась, — сказал мужчина, показательно вручая ей в руки незаконченную вышивку, чтобы занять чем-то. — Может, помолчишь минуту? Выгнув бровь, Эвтида предложила в ответ: — А может, ты перестанешь наглеть? — Да что б тебя, женщина! Он разразился криком, но больше ничего не сделал и молча направился в омывальню, оглушительно захлопнув дверь. Эвтида лишь устало закатила глаза. Пару раз, после особенно громких ссор, когда они били посуду и, громя всё вокруг, чуть не дошли до лиц друг друга, она ходила в храм молитвенно жаловаться о муже богам. Узнав об этом, Амен свой гнев стал сдерживать. Потому девушка на его вспышки уже даже не раздражалась. Эвтида сидела за столиком перед зеркалом, распуская волосы и стягивая с изящных пальцев кольца, когда в отражении заметила мужа, чьи бёдра были наспех замотаны в полотенце, которое, натянувшись в области паха, выдавало, что на затянувшейся охоте эпистату сильно не хватало жены. С волос по напряжённому торсу ещё стекали тонкие струйки воды. Глаза Амена были подёрнуты пеленой желания. Уверенность девушки тут же пропала, а от злости не осталось и следа. Она не двигалась и на какое-то время притихла, потупив взгляд, в надежде, что пыл мужчины сам собой поубавится. Но Амен продолжал смотреть на неё со смесью раздражения и возбуждения, не зная даже, от чего получит больше удовольствия: если придушит её или если возьмёт. Тогда Эвтида с опаской сглотнула и тихо сказала: — Я знаю этот взгляд. Мужчина остался невозмутимым, хрипло отрезав: — Тогда ты знаешь, что делать. Девушка обречённо прикрыла глаза всего на несколько секунд, после чего встала из-за стола и, не поворачиваясь к мужу лицом, заученным движением развязала узлы платья на плечах, позволяя ткани упасть ей в ноги и полностью оголить тело. Амен уже было подошёл к ней и пригладил талию, собираясь начать незатейливую ласку, но затем передумал и почему-то отстранился. На непонимающий взгляд Эвтиды через плечо он ответил спокойнее, но всё ещё с явной злостью: — Сама меня взбесила – сама же и снимай проклятое напряжение. Она на мгновение замялась, но затем вновь отвернулась и сделала несколько медленных шагов назад, чтобы прислониться к нему вплотную. Чуть выгнувшись в пояснице, девушка лёгкими движениями бёдер начала потираться ягодицами о заметную выпуклость под полотенцем, поддразнивая и распаляя сильнее. Совершенно бесстрастно она запрокинула руку назад, кончиками пальцев поглаживая загривок Амена, и перекинула свои волосы на одну сторону, предлагая ему шею для поцелуев. Даже если её супруг под «снятием напряжения» подразумевал просьбу ублажить его ртом, Эвтида предпочтёт отдаться ему, не испытывая спазмов в челюсти и не терпя долгое послевкусие. Девушка не краснела и не смущалась, но и особого желания не испытывала. Её пустой, безразличный и слегка мутный от горького, болючего стыда и ещё какого-то неприятного чувства взгляд был опущен в пол, пока свободная её рука помогла мужской ладони найти мягкую грудь. Амен от нетерпения тихо зашипел, зажимая между пальцев крупную горошину соска, и подался бёдрами вперёд, так, что Эвтида явственно ощутила, сколь велико его желание. От одного только этого чувства всё ниже пояса заныло, напоминая, как неприятно после всего будет садиться и мыться. Девушка на несколько мгновений закатила глаза, приоткрыв рот, когда несдержанные кусачие поцелуи безжалостным потоком обрушились на изгиб её шеи и чувствительное местечко за ухом. Амен, может, и плохой муж, но воин безупречный, и все слабые места жены выскоблил в памяти, чтобы всегда знать, как сделать её готовой для себя. Когда Эвтида начала чаще дышать, мужская рука опустилась ей между ног, удовлетворённо поглаживая разгорячённую плоть. Амен подтолкнул девушку к стене несколько раз, и лишь с третьей попытки ему удалось вынудить её прогнуться в спине, уперевшись руками в каменную гладь. Он сбросил с себя полотенце и провёл кулаком по всей длине, распределяя естественную влагу, а Эвтида, глядя на него из-за копны волос, слабо, уязвлённо, но почти без злости спросила: — Возьмёшь меня прямо так? Постыдно наклонив, стоя, без прелюдии? — Тебе она не нужна, — ответил мужчина, пристраиваясь к ней сзади. — Ты уже мокрая. Миг, и прежде, чем девушка это осознала, Амен оказался в ней. Сразу полностью, порывисто, и тут же поморщился, жалея об этом: за пару месяцев его отсутствия в Эвтиде успело стать тесно. Он начал двигаться, а она не была уверена, что эти тихие, больше похожие на скулёж стоны принадлежали ей. Амен впился девушке в бедро, щекотно задевая выпирающую тазовую косточку, а другой рукой обхватил подбородок, проталкивая два пальца в приоткрытый рот. Эвтида послушно смежила губы и принялась юлить языком, посасывая пальцы. — Для других мужчин ты такая же покорная? — не сдержавшись, фыркнул Амен. — Или, как полагается дочери фараона, с ними ты сверху? Девушка дёрнулась, порывисто отстраняясь от него, но мужчина лишь усилил напор, ускорившись. Эвтида выпустила его пальцы изо рта и сцедила сквозь зубы: — Да не спала я ни с кем, идиот... — её голос надломился на последнем слове, потому как ягодицу обжёг размашистый шлепок. Зажмурившись, девушка всхлипнула и укоризненно, зло прошептала: — Так ты обращаешься с дочерью живого воплощения своего бога? Как с какой-то жрицей любви? Амен хмыкнул и, перехватив её поперёк талии, подтянул к себе так, что лопатки Эвтиды соприкоснулись с его грудью. — Я буквально чувствую, как ты течёшь, — с хрипотцой в голосе сухо ответил он на обвинение. — Можешь не пытаться быть неприступной. Она только опустила голову, отдалённо чувствуя обиду, уступающую место медленно растекающемуся по телу удовольствию. Ноги девушки стали дрожать от усталости, и она, не выдержав, подалась вперёд, сильнее изгибая поясницу, чтобы предплечьями опираться на стену. Мужчина вдруг остановился, но затем возобновил движения. Теперь его толчки были неспешные и размашистые, он выходил почти полностью и входил до упора, ударяясь бёдрами об Эву. Она с удивлением почувствовала прожигающий её тело взгляд. Обычно Амен предпочитал прикрыть глаза и не замечать её, но сейчас, обернувшись, девушка видела, как он пристально и жадно рассматривает её. — Нравится то, что видишь? — тихо спросила она, словно боясь спугнуть это его любопытство. Их глаза встретились, и Амен с издёвкой сказал в ответ, двумя ладонями сжимая её бёдра: — А тебе? Эвтида увидела, как он буквально натягивает её на себя, и искренне протяжно простонала. Мужские руки вдруг подхватили её и перенесли на кровать, где грубовато помогли принять нужное положение. Девушка теперь стояла на коленях, а её грудь лежала на постели. Вновь овладев ею, Амен поморщился и шумно втянул воздух, а Эвтида глухо вскрикнула, уткнувшись в согнутые руки. — Проклятая... — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Специально так сжимаешься? Она дёрнула головой, но так и не повернулась. Не желала видеть его лицо. — В этой позе всегда так, — безразлично отозвалась девушка. — Мог бы и привыкнуть. Она коротко, отрывисто застонала, когда Амен за несколько секунд разогнал темп до предела. Бёдрами Эвтида стала подаваться навстречу мощным, едва ли не болезненным толчкам, желая ускорить процесс и урвать для себя хоть толику удовольствия. — Забавно... — усмехнулся мужчина. — С какой же неохотой ты принимаешь меня поначалу, и как ласковой кошкой выгибаешься под конец. — Твоя ласка всегда груба, — без запинок, ровным тоном ответила девушка. — Разумеется, я её сторонюсь. Амен свёл брови к переносице, едва не сбившись с ритма, и коротко велел: — Помолчи. Он сжал женскую талию, с испариной на лбу неистово толкаясь в неё. Эвтида не знала, сколько времени прошло, прежде чем она ощутила, как внизу живота стало теплее. Мужское естество задёргалось в ней, а затем Амен замер. С его губ не сорвался стон, но он коротко промычал на выдохе. Девушке показалось, она услышала тихие ругательства вместе с шипением. Ещё несколько мгновений мужчина пробыл в Эвтиде, потираясь о неё, продлевая своё наслаждение, а затем с влажным звуком покинул её тело и лёг рядом. Она опустилась на кровать и хотела уже пойти омыться, но Амен притянул её к себе, стремительно опускаясь ладонью между стройных ног. Девушка не воспротивилась, позволив мужчине удовлетворить её. Она мелко задрожала и еле слышно сладко вздохнула, довольно быстро достигая пика, а потом, перекатившись на другую сторону постели, неприязненно скривила лицо, чувствуя, как из неё вытекает вязкое семя. Приподняв бёдра, Эвтида пошарила рукой по подмятой под них с Аменом постели и старательно вытерлась уголком одеяла. Они какое-то время пролежали молча, не глядя друг на друга. Мужчина смотрел в никуда, а девушка, отвернувшись от него, всматривалась в ночное небо, видневшееся из окна. — Никак не пойму, отчего ты так зол на меня, — вдруг тихо, словно вовсе не обращаясь к мужу, задумчиво сказала она. — Я вышла за тебя, отдала невинность... Чужих мужей в постель не вожу, ничего не требую, ноги по первому слову раздвигаю... Амен посмотрел на неё, и в его взгляде не было ни раздражения, ни злости, ни даже ненависти. Он так долго пытался почувствовать что-то, что должен чувствовать муж к жене, что в конце концов у него не осталось сил испытывать к ней что-либо. Когда они с Эвтидой только поженились, они считали, что со временем свыкнутся друг с другом, а там и какая-нибудь любовь появится. Но откуда ей было появиться, если Амен лишь исполнял приказ, а Эва – свой долг? Должно быть, они оба старались. Мужчина долго проявлял терпение, ожидая, когда девушка привыкнет к нему и проявит некую страстность или, напротив, нежность, но, как вскоре выяснилось, Эвтида была способна на это лишь изредка и по прихоти, но не постоянно. Она больше не казалась Амену надменной, но оставалась отчуждённой. Его жена оказалась послушной и вполне кроткой, когда дело касалось их спальни, делала как он скажет, но до собственного удовольствия зачастую была равнодушна, а иногда даже неохоча. Но ужаснее всего были поцелуи: всякий раз, когда их губы соприкасались, они оба чувствовали, что чужие друг для друга, и со временем просто перестали это делать. Помолчав немного, Амен спокойно отстранённо заговорил: — Что бы ты ни делала, наш союз был обречён со дня нашей свадьбы. Мы живём вместе, вместе спим, вместе едим... — его задумчивый взгляд упал на голое женское тело. — Но полюбить не можем, — мужчина пропустил сквозь пальцы пряди тёмных волос и сказал не Эвтиде, потому что она не слушала, а самому себе: — Невозможно взрастить что-то на безжизненной земле. Пустыня никогда не зацветёт, не даст урожай, сколько ты её не вспахивай и не поливай. Им было бы легче, отпусти они друг друга. Вот только они уже не могут.