Все будет хорошо.

Что может быть приятнее свежеприготовленных и оставленных матерью на плите спагетти? Ее опять нет дома. Лишь вчера ему посчастливилось лицезреть ее улыбку. Мельком. Но даже так, даже за приоткрытой дверью он мог видеть, что улыбка ненастоящая. Теперь он видит фальшь повсюду. Последнее, что он находил искренним — это утешающий его мальчик, медвежьей хваткой цепляющийся за руку. «Все будет хорошо». Просто скажи это еще раз, Базил. Пожалуйста. Когда Санни снова и снова проводит дни за тем, чтобы прокручивать у себя в голове голос лучшего друга, такой дрожащий и ломаный, он снова и снова понимает, что он не один. Базил всегда будет на его стороне, что бы ни случилось. Это приятно. Так же приятно, как осознание того, что если раскроют их маленький секретик, они станут изгоями вместе. Они попадут в колонию вместе. Они обречены, сцеплены стальной цепью друг с другом, они никогда не отделаются от этой вины. Он наливает воду в чашку и пьет. «Санни… я люблю тебя.» Нет. Не сейчас. Сегодня он собирался впервые за две недели выйти в свет. Если он сорвется, если ему придется использовать план «Б» прямо сейчас. Он никогда не сможет вновь увидеть искреннее счастье на лицах друзей. Он сделает все, чтобы они улыбнулись, а если он уйдет тоже, то, наверное, те никогда в жизни не будут ничему рады. Или посчитают, что санни получил по заслугам. «Было бы лучше, если бы ты умер.» Когда это случилось никто не смотрел ему в глаза. Боже, они точно знают. Они все видели. Санни сглатывает. Может, все просто стараются не думать о том, кто это сделал. Судмедэксперт заключил, что эта смерть была насильственной. Что это значит?. Мое место в тюрьме. Но Базил будет там тоже. Будет разгневанно нависать над ним так же, как нависает мари, закрывая поле зрения своими обезображенными волосами. Будет каждый день напоминать ему, что лишил всех счастья и беззаботной юности. Что заставил всех съеживаться от вины до скончания дней, но теперь, когда их обоих поймали, все почувствуют только облегчение. Все будет хорошо, если он просто засунет язык в задницу и начнет послушно выполнять свою роль. Санни ставит чашку на стол, рядом с тарелкой, проводя по мокрому ободку пальцем. Оглядывается на часы. Видимо, сегодня без макарон. Еще позавчера казалось, что сегодняшний день не будет отличаться от предыдущих недель. Санни вновь проснется, примет душ и попытается починить то, что осталось от скрипки. Он выдернул оттуда волосы, он нашел хороший клей. Одна струна порвалась. Си. Играть композиции на ней было больнее всего, так что Санни в каком-то смысле был даже рад, что именно она не уцелела. Если Санни не занимается тем, что чинит скрипку, он рисует. Рисует то, как его окружает тьма, так как она давит и как невыносимо ломится спина от этого давления. Больно. Он согбен, его друзья сбиты с толку, теперь каждый раз входя в домик на дереве они все будут огибать пенек, оставшийся от дуба. Они будут вспоминать мраморно-бледное тело, покачивающееся на ветру, и Санни тоже будет, и Базил тоже будет. Почему Базил среди них всех так выделяется? Такой безобразный, тихий в компании (Как и сам Санни), но громкий наедине. Даже волосы у него не похожи на других. С другой стороны, именно его фотоальбом содержит все счастливые моменты, позволяет освежить все, что медленно, но верно стирается из памяти. Он уже даже и не вспомнит лица Мари. Только взгляд, огибающий барьер из плоти и бесчувственно смотревший прямо в душу, пронзая. Рваный выдох. Он должен быть сильным сегодня.

* * *

День многообещающ. Впервые Санни заговорил с друзьями во время обеденного перерыва, потому что единственное свободное место — как и всегда — за столиком, где они собирались все прошедшие годы. Только теперь свободно три места из шести. Но почему три? Кажется, что все, кроме Хиро, в сборе. И кроме Мари. Санни старается не смотреть на их пустые стулья, за которые никто из компании так и не решился сесть. - А где Хиро? - вопрошает Санни, когда ставит поднос с едой. Сегодня в меню из сносного только салат. Кел смотрит на него с дрожащей улыбкой. Мальчик выглядит так, словно сейчас рассыпется. По телу Санни словно проходит электрический ток. - Если ты волнуешься, Сан-сан, то с ним все в порядке. Хиро просто не сделал домашнее задание и выполняет его перед уроком. Но Хиро всегда выполняет задания в срок. Неумелая ложь. Базил ковыряет свою еду вилкой, но не решается есть. Он не выглядит обеспокоенным, как Кел, пытающийся скрывать нервные срывы своего брата, чтобы никто другой не волновался еще сильнее, хотя тот сам все еще на грани, он выглядит обезжизненым. Холодным, как труп, лежащий в морозильной камере, пока не настанет час похорон. Холодным, как труп. - Я рада, что с ним все в порядке. В последнее время я его вообще не видела. Обри. Она выглядит… Иначе. Волосы. Волосы теперь… Розовые? Они с Мари всегда хотели иметь цветные. Санни пытается есть и не думать, но роняет вилку в салат. Как они вообще могут есть, зная, что Мари мертва? - Все хорошо, Санни? Нет, не так. Все будет хорошо. Это не так сложно. Повторяй за мной, Базил, все будет хорошо. Молю, скажи это. Он не может, просто не может ничего произнести. Он поворачивается на Базила с разинутым ртом, не в силах издать ни звука. Почему мне так холодно, когда я смотрю на тебя. Базилик лучезарно улыбается. Не так, как это делает Кел. Его улыбка совсем не дрожит, но все такая же беспокойная. Что он пытается выцепить, когда смотрит в чужие зрачки так пристально? Ищет ли он в них искру или хоть каплю сожаления? Не найдя, потому что все внутри, его выражение лица меняется. Не на безразличие, на гнев. Но гнев умеренный, заметно, как тот пытается контролировать эмоции, чтобы не выставить себя в плохом свете, не лишить репутации. Для Кела и Обри Базил все еще тихий ангелочек, не смеющий сделать ничего настолько грязного и мерзкого, как сокрытие убийства. Холодная и бледная, как снег, рука ложится на плечо. Санни может поклясться, что это прикосновение можно сравнить с поцелуем смерти. - Санни? Его пальцы сжимаются сильнее. Ногти впиваются в жилет, чуть смягчая боль. - Нам всем сейчас тяжело, но… Все будет хорошо. Вот оно. Его спасение. Его молитва. Санни будет цепляться за эти слова пока не сдохнет, пока самого не начнет тошнить от этой комбинации слов, пока она не начнет стойко ассоциироваться с Базилом, только с Базилом. Живот урчит, но санни решает просто сбежать. Как и тогда. Он быстрым шагом уходит оттуда, он пятится, пытаясь показать выдавленной улыбкой, что да, он в порядке, просто нужно отлучиться. Быть может, навсегда. Сбегает, как пойманный преступник, как плешивый лжец. Он ничтожество, он грязь из-под ногтей, он маленькая дрянь, он раковая опухоль на теле общества. Такие как он должны, нет, обязаны быть мертвы. В последний раз, когда тот оглядывается на Базила, вместо лица мальчика тот видит черную копну волос, из-за которых еле выглядывает глаз. Следующие дни они вообще не разговаривали.