Неизменное

«Я увижу тебя через несколько дней, но даже одна мысль о твоей противной роже вызывает у меня отвращение», — думал Иван, сидя за письменным столом и неспешно заполняя какие-то бумажки, содержание которых сразу же забывалось. «Только бы снова не поддаться на очарование твоих светлых глаз, они так губительны для меня». Иван отложил бумаги в сторону и лёг на руки. Ожидание предстоящей встречи проходило в мучительном волнении, которое растекалось по каждой клеточке тела. Лука. Само по себе имя уже много говорило о своем обладателе. От лукавого. А от него не спрячешься. Нет такого места, времени, дня, где бы Иван мог укрыться от коварных мыслей, пожирающих его. А воображение рисовало только один облик. Его облик. Он думал о нём, когда ложился спать, когда убегал из студии в дождь, накрыв голову своим черным кожаным портфелем. Пока писал строки для новой песни, и в каждой из этих строчек несомненно ощущалось присутствие Луки. Влияние Луки на него оставалась неизменным, и, казалось, с каждым днём только росло и закреплялось за ним. Ночи, проведённые в нежных объятиях хрупкого тела, надежно отпечатались в его сознании. Утром, когда Лука пил таблетки, Иван украдкой наблюдал за его стройной фигурой, делая вид, что читает один из недавно купленных романов, которые они вместе с Лукой выбирали в магазине неподалеку от студии, где записывают музыку. Лука был всегда на шаг впереди. У него было больше фанатов, невероятные охваты, большой отклик от публики. Его песни, как говорят, брали за душу, а внешность часто называли ангельской: блондинистые волосы, нежные и светлые, но при этом с искрой, глаза, худощавое телосложение, можно было сказать, что Лука создан из хрусталя — такой же хрупкий и дорогой. Безусловно, Лука был коварен, иногда даже жесток, но этим он только больше завораживал и интриговал публику. И Ивану совершенно не было завистно. Его устраивал его успех. Не сказать, что он гордился собой. Скорее, всё это он делал машинально: вставал ровно в пять, уделял много внимания тренировкам, улыбался фанатам и друзьям-коллегам. Единственное, что действительно разжигало внутри него огонь, это написание и исполнение песен, в которые, не побоится сказать, он вкладывал всего себя. Он пел, срывая голос. И Луке до этого далеко. Пусть Иван сам был похож на робота, который работал как будто по заводским настройкам, это было отнюдь не так, потому что каждая песня и каждая строчка в них, которые он мог сочинять допоздна, изнывая от желания лечь спать после тяжёлого дня, или в метро по пути в студию – всё это было посвящено одному и тому же человеку, чувства к которому он никак не мог отпустить. Луке же было всё равно. Казалось, он был лишь бесчувственной, но очень красивой статуэткой на полке какого-то богатого дяденьки. Мужчина совсем не уделял внимания чувствам. И Ивану совершенно не верилось, что в жизни этого человека был хотя бы кто-то, к кому он был по-настоящему неравнодушен. И Иван хотел его. Хотел его внимания, его тепла, мечтал поймать коварный взгляд на себе, ещё раз увидеть эту лёгкую, превосходную улыбку и оставить навсегда в памяти. Более того, он страстно желал обладать им. Иван жаждал его. Он хотел целовать это нежное, болезненно-худое тело, костяшки пальцев, оставляя на них свою слюну. Брать в рот затвердевшие соски, на которые он часто засматривался летом, через тонкую майку, надетую на всего лишь коллегу. Иван хотел брать его раз за разом, оставляя своё семя внутри, как знак того, кому этот человек принадлежал. Если бы была возможность, он бы заявил всему миру, кем ему приходился этот мужчина, но такой возможности не было, потому что даже после того, как Иван жёстко брал его в своей постели, Лука всё равно не принадлежал ему. Сколько бы раз он не снимал презерватив во время процесса и не кончал во внутрь, Лука каждый раз неизменно уходил из его квартиры так, будто бы между ними ничего не произошло. Будто бы не он срывал под ним голос так, как никогда на сцене, не он терялся в стонах и удовольствии, ложась под него. Было ясно, что Луке ничего не стоит напрочь вычеркнуть Ивана из свой жизни и забыть про него, как про какой-то сон после пьяной вечеринки. И Ивана это ужасно задевало. Иногда он хотел убить Луку за безразличный или косой взгляд, адресованный ему. Был готов схватить первый попавшийся железный стул и нанести удар по хрустальному телу. Несколько раз ударить в голову, пока не пойдёт кровь, затем в живот, а уже потом в грудь, где находилось слабенькое сердечко. Ему хотелось узнать, закричит ли он, прося его остановиться и набрать скорую, или в своей привычной манере будет с улыбкой наблюдать за всем происходящем, пока глаза не потухнут, а сердце не перестанет биться? Такая смерть была бы слишком простая для Луки, а он такой не заслуживал. Тогда Иван готов взять осиновый кол и вонзить его в жалкое, лишённое каких-либо чувств, сердце. Хотя иногда Ивана терзали сомнения, а есть ли оно вообще? В таком случае, Иван может лично проверить это. В момент проведения совместной ночи он резко возьмёт Луку будто в тиски и своими ногтями распорет чужую грудь. Сломает тоненькие рёбра, и если всё-таки увидит что-то похожее на этот мышечный орган, то вырвет его одним движением, а затем заглотит, как голодный, дикий волк. Но это всё потом. Он найдёт способ, как сделать Луку своим, прежде, чем проткнёт чужую сонную артерию. Сейчас Иван смотрит на потрясающе изящного Луку. И не важно, что тот всего лишь наливает себе холодный чай из ближайшего киоска. Лука больше не вызывает отвращения, как это было до встречи. Он согласился пойти прогуляться после работы с Иваном, и оба они знают, чем это всё закончится. Для Луки это просто лёгкий секс, для Ивана уникальная возможность побыть с пассией чуть дольше обычного. И он бы хотел, чтобы это «дольше» никогда не заканчивалось, поэтому в этот раз он постарается сделать всё, чтобы так и произошло. Однако, у Луки как всегда совершенно другие планы, о которых Ивану неизвестно. Их общение похоже на то, кто кого переиграет, но Лука всё ещё ни разу не был сверху. Кажется, за эту роль он с ним вовсе не соревнуется. В постели Лука невероятно лёгкий, как пушинка, позволяет всему течь своим чередом и ни о чём не заботится. Он никогда не ругался с Иваном за то, что тот снимает презерватив без его ведома или вообще его не надевает. Зато даже так он никогда не забывает про свои таблетки и контейнер для контактных линз, и, если вдруг во время секса он узнает, что что-то из этого пропало — быть концу. Ещё он никогда не зовёт Ивана и не кричит его имя в забытье, как бы Иван не старался выбить из него желанное. Как будто ему было всё равно, что он занимается сексом с Иваном. Иван одет просто. Сегодня вместо рубашки, он накинул на себя футболку, чтобы её было легче снять, прямые брюки и кроссовки. Он смотрит на Луку и думает, что больше не выдержит без него. Сегодня ночью он окончательно должен присвоить этого человека себе. Иван не отрицает, что в беспамятстве может убить Луку за отказ, потому что он ждал уже слишком долго. Каждая насмешка Луки, означающая, что так не будет никогда, заставляет его выходить из себя. Пару раз, лёжа в постели, когда Лука ещё не проснулся (это бывало очень редко, потому что обычно Лука вставал намного раньше), он думал пойти за кухонным ножом и перерезать чужое мягкое горлышко, но каждый раз останавливал себя тем, что, возможно, Лука всё же согласится остаться с ним, и совсем не нужно идти на такие радикальные меры. К тому же, Ивану было страшно признаться в том, что убийство Луки тоже было бы для него несколько или даже очень приятным. Возможность разом избавиться от своей пассии и отомстить ей возбуждала его сознание. Такой воздушный и чувствительный Лука в луже собственной крови. Разве это не прекрасно? Разве это не один из способов удовлетворить непрекращающуюся жажду Ивана? — Лука, — зовёт Иван и переплетает их пальцы, пока они едут в метро до улицы, где он живёт. Лука не отвечает, но и руку не убирает, на удивление слегка улыбается краешком губ. На улице безветренная погода. Несмотря на то, что уже вечер, ещё сохранялось тепло июльского дня. Они заходят в квартиру. Им не нужна особая обстановка, волнительная атмосфера или долгие прелюдия. Иван хватает Луку сразу, как только они заходят в дом, еле успевая закрыть дверь. Он наконец-то целует его в желанные губы, кусая их так, как будто смакует лакомый кусочек мяса. Лука на вкус на такой же сладкий и ванильный, каким и выглядит на публике. Иван очень долго ждал этого и теперь хочет поглотить мужчину целиком. Это определенно стоит того, потому что Лука в его объятьях задыхается и заходится во вздохах, ласкающих слух. Молочная кожа начинает покрываться красными пятнами – лишняя морока для её обладателя, зато такая приятная для Ивана. Подобно дикому зверю он помечает мужчину. Его мужчину. Иван вылизывает каждый сантиметр его тела, не давая остаться чему-то незамеченным. Он давит на чужие острые плечи, вынуждая лечь на кровать. Берёт как обычно грубо, так, что Лука теряется в беспамятстве. Хватается за поджарую спину Ивана, сладко стонет, от чего Иван не выдерживает и кончает внутрь. Теперь Лука полностью его. Они лежали, пытаясь отдышаться от второго раза. Окна были занавешены лёгкими жалюзи. Иван повернулся и посмотрел на Луку. Ненависть, которая преследовала их на протяжении всех взаимоотношений, казалось, испарилась. Он заворожено окутывал взглядом своего любовника, и в какой-то момент, не выдержав, приблизился к нему и прошептал.   — Давай уедем отсюда. Вместе. Лука немного помолчал, а затем улыбнувшись привычной хитрой улыбкой, ответил: — Я убью тебя, пока ты будешь спать после экстаза.