Ночной Сеул

      Пока Хёнджин ломал голову над тем, как поступить с его отсутствием в университете, Феликс на фоне выдал целую тираду на тему того, как ужасно жить в Месте без душа и приличных удобств. Судя по всему, отсутствие мраморных ванн и дизайнерского интерьера настолько сильно задевало его эстетично-искушенную душу, что о других, менее «важных» проблемах, как угроза жизни, он, похоже, забыл.       — Раковина и толчок есть! — кричал Ким из угла, явно пытаясь прекратить эту бесконечную какофонию нытья. — Чего тебе еще надо? Если помыться хочешь — иди в баню, соседнее здание! Всего-то пару шагов пройти.       Феликс, нахмурившись, возмущенно откликнулся:       — Ты хочешь, чтобы я каждое утро ходил в общественную баню? Да я лучше умру, чем буду смотреть на старых пузатых мужиков! Почему вы за столько лет не установили нормальный душ?       Хёнджин, наблюдая за этим цирком, только сильнее укрепился в мысли, что Феликс не просто безответственный и несерьезный — у него еще и детство в жопе до сих пор играет. Как человек, переживающий смертельную опасность, мог так страдать из-за какого-то душа? Ему вообще стоило сказать спасибо, что Чан пару лет назад запарился и наладил систему водоснабжения.       — Просто дай взятку ректору. Он улыбнется и закроет глаза на все пропуски, — предложил Минхо, добавив со вздохом: — И Феликсу бы напомнить, что посещаемость в универе и его касается.       Но Феликсу было явно похуй на пары, посещаемость и на все остальное. Он продолжал спорить с Сынмином, активно жестикулируя при этом руками.        — Ты заебал меня, мажор ебаный, — не выдержал Ким, резко поднимаясь с дивана, будто его ужалила оса. Он уже был на грани, и терпеть нытье Феликса больше не собирался. — Купи себе ванну из золота, поставь ее в самый центр комнаты, наполни лепестками роз, добавь пену и успокойся, — Ким махнул рукой с таким презрением, будто разговор был окончен, и направился к двери.       Феликс сжал кулаки, чувствуя, как его кровь закипает от едких комментариев Сынмина. Он моментально вскочил на ноги, не собираясь оставлять все на этом.        — Эй, ты! — заорал он, догоняя Кима на лестнице, что вела на первый этаж. — Не смей уходить, я еще не закончил!       Сынмин даже не обернулся, продолжая идти, запустив руки в карманы серых спортивных штанов. Ему на слова Феликса было глубоко насрать. Но Ли терпеть не мог, когда его игнорировали, поэтому начал закипать от злости. Он ожидал хоть какой-то реакции, но вместо этого Ким будто нарочно не обращал на него внимания. Это бесило еще сильнее.       — Слышь, Варан, — Сынмин вдруг остановился, наконец повернув голову, его лицо было абсолютным воплощением безразличия. — Ты тут единственный, кому душ нужен, чтобы не сдохнуть. Все остальные — нормальные люди и могут пройти лишние пять метров, чтобы оказаться в бане.       Смотря на все это, Хёнджин впервые в жизни пожалел себя. Ну ладно, жить в одном здании с этим отбитым — это еще полбеды. Но спать с Феликсом на одной, блять, кровати? Это уже слишком. Минхо, услышав решение Чана, посмотрел на Хёнджина с такой грустью, как будто только что попрощался с его здравомыслием, а потом не сдержался и начал ржать на пару с Джисоном.       Чан сбежал первым, объяснив это тем, что к завтрашнему утру к нему из Пусана приедет кто-то очень важный. Перед уходом он лишь мельком посмотрел на Феликса, который с самым трагичным лицом на свете отдавал ему документы, из-за которых и начался весь этот цирк. Как только двери за лидером закрылись, Варан устроил истерику, крича, что с кем попало спать не будет, а уж тем более с Хёнджином. Хотя, это продлилось ровно до тех пор, пока он не понял, что душа в Месте нет.       — Удачи тебе, — Джисон похлопал Хёнджина по плечу, тяжело вздыхая, как будто отправлял его на войну. Даже этот ходячий позитив не завидовал парню. — Надеюсь, через пару дней ты не свихнешься в этой психушке. На этой веселой ноте, господин Хван, мы с Минхо вынуждены вас покинуть.       Хамелеон еще раз усмехнулся, а затем, кивнув Ли, направился к выходу заводить машину. Минхо тоже не упустил случая подлить масла в огонь:        — Знаешь, может, это твой шанс наладить с ним контакт?       — Аспид, заткнись, пока я тебя не наладил, — прошипел Хёнджин, выгибая бровь так высоко, что казалось, она уедет на затылок. С первого этажа вновь донеслись крики Феликса и Сынмина.        — В любом случае, тебе придется контактировать с Феликсом, — не унимался Минхо, — вы тут заперты на несколько дней, да еще и в одной комнате...       — Этот уебок будет спать на полу.       Ли хмыкнул, качая головой.       — Хёнджин, не обманывай себя. Ты даже не знаешь, как заставить его заткнуться, не то что выгнать на пол.

***

      Пока Хан ждал Минхо в машине, в его голове созрела интересная идея, подогреваемая ревностью. После того, как их одногруппник Дахён помог Минхо с печатью от ректора, эти двое каким-то чудесным образом сблизились. Вчера на одной из лекций Ли сел рядом с ним, а Хан стоял в дверях, безэмоционально наблюдая за этой сценой. Ему было обидно. Он не сразу осознал это чувство, целое утро размышляя, но, в конечном итоге, пришел к выводу: ему неприятно видеть рядом с Минхо кого-то другого.       Была ли эта ревность чисто дружеской? Хан сам не знал. Его чувства запутались: он любил касаться Ли, наблюдая, как тот либо сердится, либо, в редких случаях, смущается, отвечая на его бесконечный флирт. Но когда Дахён обнимал Минхо на прощание, у Хана в груди закипало раздражение.       — Спать хочу, отвези меня как можно быстрее, — произнес Ли, открывая дверь машины и усаживаясь на сиденье, откинул голову на спинку, прикрывая глаза, как будто пытаясь укрыться от мира.       Джисон посмотрел на друга. Минхо выглядел измотанным: синяки под глазами выдавали недосып, бледная кожа казалась прозрачной, а брови нахмурились. Но даже в этом состоянии Минхо оставался прекрасным. Джисон любил его так сильно, что не мог представить своей жизни без этого парня. Они были вместе всю сознательную и бессознательную жизнь, но одно Джисон так и не мог понять, какую именно любовь он испытывает: дружескую или нечто большее?       — Тебя расслабить, дорогой? — с усмешкой произнес Хан и моментально пожалел о своих словах, но не мог удержаться от провокации.       Минхо открыл один глаз, повернулся к другу, но тут же снова закрыл его, надеясь, что Джисон сам успокоится.       — Я тебе сейчас въебу, дорогой, если еще раз выкинешь что-то подобное наедине, — спокойно ответил Ли, отвернувшись к окну, но на губах его мелькнула улыбка.       Джисон, в общем-то, именно такого ответа и ожидал. Решив больше не провоцировать уставшего парня, он спокойно нажал на педаль газа и включил успокаивающую музыку. Тишина в салоне казалась странной для обоих; ведь обычно их разговоры были наполнены язвительными подшучиваниями друг над другом. Но сегодня атмосфера изменилась, и первым сдался Хан, решив, наконец, осуществить свой план.       — Через пару дней закрытый показ фильма. Ты идешь со мной, — произнес он, это был не вопрос и даже не просьба.       — Нет, — Минхо зевнул. — В компании слишком много дел. Ты же видишь, что у меня уже под глазами синяки, как у панды. Да и зовешь меня только потому, что отец снова заставил тебя присутствовать. Не одному тебе нужно исполнять долг наследника. Просто у тебя это проходит в более приятной обстановке, а половина всех дел заключается в походах на закрытые показы и прослушивании новых песен айдолов.       Минхо не мог не завидовать. Из всего богатого квартета больше всех повезло Джисону. Ему повезло с родителями, которые не осуждали его поступки, порой выходящие за рамки; повезло с семьей, отказавшейся от старых ценностей и смотрящей на мир с более современным взглядом. Хан Джисон выиграл эту жизнь, нагнул и поставил на колени. Если бы сейчас у него забрали ночную жизнь, он бы не расстроился, ведь и без всего этого у него было все, включая эмоции и адреналин. Куда больше Хан переживал бы из-за потери друзей. Именно они держали его на плаву, а не ночь, и именно этим он отличался от остальных.       А Минхо, в свою очередь, был вынужден жить по сценарию, прописанному в еще одном сценарии своей семьи. Он ходил с отцом на встречи, где фальшь витала в воздухе, как затхлый запах. Ему приходилось продумывать тактику управления клиниками, следить за рынком цен и погружаться в бесконечные кипы бумаг до самого утра. Империи, подобные Ли, строились годами и передавались исключительно по родственным связям. Именно поэтому все серьезные вопросы решались внутри семьи, и в этом вопросе Минхо понимал лишь Хёнджин, ну и Феликс когда-то давно.       Мир, в котором он жил, напоминал ему клетку: роскошную, но все же замкнутую, где свободные полеты были лишь мечтой.       — Пошли, хотя бы отдохнешь, — произнес Джисон, плавно вывернув руль и сворачивая на нужную трассу. — Тем более это триллер и ужастик — все, как ты любишь. И режиссера ты знаешь; мы в прошлом году смотрели его фильм, а ты потом сорок минут с ним пиздел, рассказывая о том, как восхищен сюжетом и качеством съемки.       Минхо, услышав это, резко развернулся.       — Это который На Хюн? — уточнил он, и Джисон кивнул в ответ. — Ладно, пошли, уговорил. Но с тебя что-нибудь пожрать, ибо в начале репортеры будут допрашивать несчастных актеров, а ты, стоя рядом, будешь улыбаться на камеру. Хотя бы поем пока.       Хан усмехнулся. Если он давно привык к вспышкам камер и повышенному вниманию, то Минхо терпеть это не мог.       — Для тебя могу хоть ресторан купить, — шутливо заявил Джисон, хотя мог бы сделать это, если бы Ли попросил. — Отсос… — но не успел договорить, как Аспид, с характерной ему агрессией, ударил Хана локтем в печень, заставляя его согнуться. — Да понял я, блять, дикий, — воскликнул Хан, попытавшись отстраниться.       Дальнейшая дорога была наполнена обсуждением всего произошедшего пиздеца с прошлой бандой Феликса и смехом над ситуацией Хёнджина. Джисон даже поставил на то, что те снова подерутся, и через несколько минут к ним присоединится Сынмин, назвав эту будущую стычку дракой года. Когда машина подъехала к особняку Ли, Минхо отправил Хану воздушный поцелуй, который плавно перешел в фак, и скрылся за воротами. Джисон, улыбающийся, как дурак, полез за телефоном, набирая номер, моля Вселенную о том, чтобы нужный ему человек ответил с первого раза.       — Привет, На Хюн, я решил, что приду, — произнес Хан, глядя на окна дома Ли, замечая, как на втором этаже включился свет. — Со мной будет Минхо.       — Ты меня два месяца динамил, отказываясь идти, а господин Хан, вроде, уже своего секретаря вместо тебя решил отправить, — усмехнулся режиссер. — Что изменилось?       — Компания, — уверенно ответил Джисон, не скрывая улыбки. — И вообще, не задавай лишних вопросов. Если Минхо спросит, то скажи, что ты слезно умолял моего отца, чтобы я пришел.

***

      Хёнджин, как только Минхо и Джисон уехали, не спеша направился к комнате Чанбина и Йени. Младший, как обычно, развалился на подоконнике с массивными наушниками, полностью поглощенный своим планшетом, словно Скорпиона вообще не существовало. Чанбин же был занят разбором каких-то вещей, но едва Хван переступил порог, лицо Со резко изменилось. До этого он что-то тихо напевал себе под нос, но теперь нахмурил брови и сжал губы, как будто все веселье выветрилось в тот же миг.       Хёнджин ничего не сказал, просто сел на край кровати, скрестив руки и закинув ногу на ногу. Это была его любимая поза. Чанбин же упорно продолжал изображать равнодушие, третий раз переставляя коробку по комнате из одного угла в другой.        — Долго еще будешь дуться? — не выдержал Хван, холодно взглянув на Со.       Но Чанбин, как будто не слыша, перешел к гантелям, начиная методично переставлять их с одной полки на другую. Этот показной игнор выводил из себя. Хёнджин молча встал, резко подойдя к Со, и, не задумываясь, выхватил одну гантелю у него из рук. Однако он явно переоценил свои силы — вес оказался больше, чем ожидалось. С громким стуком гантеля выскользнула из рук и рухнула прямо на ногу. Хёнджин стиснул зубы, и, прыгнув на одной ноге, отскочил назад, как можно дальше от злосчастной гантели. Чанбин, который минуту назад казался таким сосредоточенным, не выдержал и, уже заливаясь смехом, покачал головой.       — Очень смешно, — пробормотал Хёнджин, хромая назад к кровати, — мог бы предупредить, что они тяжелые, — огрызнулся Хван, морщась от очередного приступа боли в мизинце.       Чанбин присел рядом на кровать и с усмешкой похлопал его по плечу.       — Может, тебе в следующий раз стоит тренировать не только свои кулаки, а еще и мозги? — Со выгнул бровь. — Мало ли, начнешь думать о последствиях.        Хёнджин вздохнул, укоризненно глядя на Чанбина:       — Я уже раз пять перед тобой извинился, — с трудом сдерживая раздражение, процедил Хёнджин. — Даже Феликс быстрее отошел от этой ситуации, чем ты. И это, между прочим, его мать сдохла…       Но договорить Хван не успел. Чанбин, не раздумывая, отвесил ему звонкий подзатыльник, нахмурив брови и поджав губы.       — Я не обижаюсь, — пробормотал Со, но поверить в это было трудно, особенно учитывая, что он игнорировал Хёнджина уже какую неделю подряд. — Я разочарован в тебе. Нельзя так с людьми, Скорпион. У каждого есть свои чувства и свои скелеты в шкафу. Может, тебя Варан и бесит, но он такой же человек, как я, Йени, Сынмин и все остальные. Он член банды, почти семья.       Хёнджин, слушая этот нравоучительный монолог, уже внутренне двадцать раз проклял все на свете. Его никогда не волновали моральные аспекты Феликса, и семьей он того уж точно не считал.       — Я рассказал тебе про его прошлое, надеясь, что ты поймешь, почему он такой, — Чанбин тяжело вздохнул, а потом посмотрел на Хвана с таким разочарованием, что у того аж мурашки побежали по спине. — А ты только усугубил все, повел себя, как обиженный ребенок, которому наконец-то выпал шанс отомстить.       Хёнджин искренне не понимал, как Варан так умело манипулировал людьми. Каким образом ему удалось настолько подмять под себя Чана, что тот готов был сдувать с него пылинки? Лидер смотрел на Гора с такой ненавистью, когда тот пытался выведать информацию о Феликсе, а потом и вовсе решил взвалить на себя все заботы, связанные с белобрысой куклой. А теперь и Чанбин, единственный трезвомыслящий человек в Месте, принялся читать ему мораль, как будто Феликс — бедное, несчастное дитя.       Это очень сильно било по самолюбию Хвана. Он молча поднялся на ноги, кинул холодный, ничего не выражающий взгляд на Чанбина и тяжело вздохнул. Ебаный Феликс, словно был любимчиком у Вселенной. Казалось, все вокруг ходили у него на поводу. Но размышления Хёнджина прервал Сынмин, который ворвался в комнату с громким истерическим смехом.       — Смотрите, что этот ебнутый выкидывает! — закричал он так громко, что даже Йени снял наушники. — Скорпион, тебе нужно это видеть.       Четверо парней быстро направились к комнате, в которой должны были спать Варан и Скорпион. Это было самое просторное и светлое помещение в Месте, и Хёнджин, когда оставался тут, всегда спал именно здесь. Комната была обустроена по его вкусу: на полу стояли несколько картин, купленных им на аукционе то ли в Милане, то ли в Париже, в вазах давно завяли цветы, которые никто не удосужился выбросить, а на кровати лежало теплое одеяло, купленное Хёнджином пару месяцев назад специально для себя. Однако сейчас Феликс с явным энтузиазмом строил из этого одеяла и подушек, собранных по всей комнате, баррикаду посреди кровати.       Ли был настолько поглощен своим строительством, что тщательно проверял прочность конструкции, чтобы она выдержала любое движение.       — Эй, строитель, — усмехнулся Сынмин, — что за херню ты творишь?       — Я не буду спать с ним в одной кровати! — Феликс, отложив подушку, зыркнул на всех присутствующих, остановив взгляд на Хёнджине. — Мало ли, он изваращенец еще тот, лапал меня один раз в универе, вдруг снова руки распускать начнет.       — Ты, когда с парашютом прыгал, и башкой треснулся? — Хёнджин скривил лицо с нескрываемым отвращением. — Я и под дулом пистолета к тебе не притронусь, а учитывая твой образ жизни и мимолетные связи, тем более. Еще пожить хочется, знаешь ли, без гепатита, хламидий и прочего букета твоих венерических.       — Вот и спи на полу тогда, — Феликс пожал плечами и продолжил сооружать свои баррикады. — Надеюсь, отморозишь себе жопу и яйца. И нет у меня венерических, я трахаюсь в презервативах и проверяюсь каждые три месяца. Кстати, тут были какие-то идиотские картины — я их выкинул. Весь вид портят, только одну с цветами оставил.       Сынмин, который все это время тихо стоял у самой двери и смеялся, вдруг затих. Чанбин раскрыл рот в удивлении, медленно переводя взгляд на закипающего Хвана, который уже сжимал кулаки в немом гневе. Йени, наблюдая за всем этим, только покачал головой и махнул рукой, прокомментировав, что в цирке не намерен оставаться.       — Что ты, блять, сделал? — выдохнул Хёнджин, стараясь взять себя в руки, но голос дрожал от ярости. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки, представляя, как каждый из них мог бы угодить в физиономию Феликса. — Ты, идиот, хотя бы знаешь сколько они стоят?        Скорпион, сорвался с места настолько быстро, что даже Чанбин не смог его остановить. Он схватил Феликса за шкирку кофты и заставил подняться.        — Я купил их на аукционе за бешеные деньги не для того, чтобы какой-то безмозглый уебок, не понимающий ни хрена в искусстве, выкидывал их на помойку! — Хёнджин кричал так, что казалось, стены начали трещать от его гнева. — Как же ты меня заебал, Варан. Куда ты их выкинул?       Он опустил взгляд на чужую шею, которая невольно обнажилась из-под задравшегося горла кофты, и проследил, как Ли сглотнул подступившую слюну, не в силах совладать с собственными эмоциями. Их взгляды встретились, и в глазах Феликса заблестел испуг, который лишь сильнее обострил атмосферу. Варан явно не ожидал подобной реакции; его лицо выдавало недоумение, будто он не осознавал, что картины могли принадлежать кому-то и стоить целое состояние. В Месте всегда было много разного хлама.        — В мусорку, — тихо прошептал Феликс, его голос дрожал, а губы чуть приоткрылись. Хёнджин был неприлично близко, излучая искры гнева, будоражащие, манящие, и полные опасности. Хван смотрел на него с хищным интересом, его пухлые губы облизывались, предвещая что-то болезненно сладкое и запретное. Феликс почувствовал, как сердце забилось быстрее, словно готовясь к схватке, где исход был совершенно непредсказуемым. — Которая на улице… Я просто поставил картины рядом.       Хёнджин свел брови к переносице, его лицо на мгновение расслабилось, и на губах мелькнула ухмылка, полная уверенности. Он мельком взглянул на Сынмина и Чанбина, которые с неподдельным интересом наблюдали за этой напряженной игрой, как зрители на арене, жаждущие зрелища. Затем, приблизившись к уху Феликса, прошептал, тихо и хрипло:       — Ты думаешь, я долго буду терпеть твои выходки? — горячее дыхание обдало кожу Ли, вызвав дрожь, которая прокатилась по спине. Феликсу на мгновение показалось, что мир вокруг замер, осталась только эта пронзительная близость, которая ощущалась как лезвие ножа, готовое вот-вот вонзиться в сердце. — Аккуратнее, Феликс, мое терпение не бесконечно. Если ты меня окончательно выбесишь, испортить тебе жизнь не составит труда.       Хёнджин говорил с таким самодовольством, что Феликс почувствовал, как в его груди нарастает волна гнева и бессилия. Он не собирался поддаваться этому давлению, но это только усиливало напряжение между ними, превращая каждый взгляд в острый клинок. С усмешкой Хван оттолкнул его, и, направляясь к выходу, оставил позади атмосферу, полную невыраженных эмоций и напряжения, будто бросил в воздух взрывчатку.       — Перестань вести себя, как пубертатная малолетка, — добавил Скорпион, — сделай хоть что-то хорошее за весь день.       Хёнджин с грохотом захлопнул дверь, и, яростно матеря все вокруг, вышел на улицу. Феликс остался стоять на месте, чувствуя, как земля медленно уходит из-под ног. Он не мог осознать, что только что произошло: как Скорпион оказался так близко, и почему его присутствие вдруг заставило воздух вокруг сгуститься до непереносимой жары. Все происходящее казалось туманом, и только резкий щелчок пальцев перед лицом вернул его к реальности. Чанбин, обеспокоенно наблюдая за ним, заметил, какими пустыми и безжизненными стали карие глаза Феликса, настолько, что Со пришлось мягко обхватить его лицо руками.       — Эй, ты в порядке? — прозвучал голос Чанбина, Феликс едва заметно кивнул, пытаясь держаться. — Мог бы хотя бы спросить, чьи это картины, — продолжил Со, однако слова висели в воздухе, не находя отклика.       — Молодец, Варан, — попытался разрядить обстановку Ким, усмехаясь, — эти картины и мне не нравились, слишком уж дорогие и приторные. Надо было прямо в мусорку выкинуть, я бы посмотрел, как Скорпион в ней роется. Хотя, — Сынмин задумчиво поджал губы, — думаю, он бы тебя заставил это делать. Но и на это я бы посмотрел.       Феликс не ответил. Он просто развернулся на пятках, возвращаясь к своему занятию, закрываясь в коконе от внешнего мира, продолжая укладывать подушки. Звуки от голосов друзей лишь едва доходили до его сознания. Ли отчаянно пытался подавить чувства, будто те были лишь ненужными отбросами, которые можно спрятать под ворохом подушек.

***

      Хёнджин хотел побыть в тишине, после всего хаоса и нескончаемого шума. Место всегда было шумным и громким, бурлило энергией — порой разрушительной и оглушающей. Сынмин с Чанбином из раза в раз устраивали свои шумные разборки, сегодня же Феликс внес свою лепту, устроив зрелище, которое вызвало коллективную головную боль у всех обитателей. Варан был везде и нигде одновременно, как вихрь, мгновенно появляющийся и исчезающий, оставляя за собой след невыносимого присутствия. А еще Хёнджин поймал себя на мысли, что тот больше не вызывал у него ненависти, даже закрыл глаза на то, что Феликс выкинул его картины. Да, раздражал, и довольно сильно, но уже не как раньше. Он пришел к выводу, что просто смирился с его существованием. В конце концов люди могли привыкнуть к любым условиям. Так и Скорпион, кажется, привык к Варану.        Достигнув правого крыла третьего этажа, Хёнджин уже представил, как прекрасно проведет тридцать минут своей жизни. В дальней комнате, которую Чанбин использовал как склад, скрывался его маленький рай — крошечный балкон с захватывающим видом на ночное небо. Этот уголок, известный всем, давно стал исключительно его — никто туда не заходил, кроме Хёнджина, который мог часами читать книги, попивая какой-нибудь согревающий напиток или что покрепче.        Однако, на этот раз привычная тишина была нарушена. Дверь, которая обычно была заперта, оказалась приоткрытой, и из глубины комнаты доносились глухие всхлипы. Хёнджин сначала не понял, кто там мог быть, и прищурился, пока не разглядел фигуру на балконе — Феликс сидел на холодном бетоне, привалившись спиной к стене. Его лицо было спрятано в руках, а рукава толстовки были мокрыми от слез. Феликс плакал. Хёнджин закатил глаза, тяжело вздохнув. Мало того, что этот парень занял единственное место, где он мог хоть немного отдохнуть в одиночестве, так еще и сопли распустил.        Хван не стал скрываться, надеясь, что Феликс услышит его шаги и уйдет. В идеале, как можно скорее. Но Ли, казалось, был настолько погружен в свои мысли, что не замечал ничего вокруг, будто весь окружающий мир и вовсе перестал существовать. Феликс шмыгнул, чувствуя, как невыносимая тяжесть закипает в груди, а страх, давно запрятанный в глубине его сознания, наконец прорвался наружу. Сегодня он не выдержал. Все эти месяцы Феликс упорно держался, но теперь, когда внутренние барьеры были разрушены из-за идиотского спора с Сынмином, а потом еще и Хван подлил масла в огонь своим странным поведением, страх за свою жизнь начал накрывать его с головой. Ким и Хван виноваты не были, просто смогли запустить спусковой механизм и отобрать последние силы.        Феликс не мог больше игнорировать жуткие мысли о том, что с ним сделают люди Барона, если поймают. И сколько бы он не пытался прогнать эти мысли, они с каждой минутой наваливались на него с новой силой.       Этот балкон был его убежищем пять лет назад, и, возвращаясь сюда теперь, Феликс нашел все почти таким же, каким оставил. Единственное изменение — кто-то принес кресло, которое чуждо вписывалось в его воспоминания. Ли всегда любил сидеть на холодном бетоне, чувствуя острые прикосновения реальности через ледяную поверхность под собой. И теперь, когда его жизнь катилась вниз по наклонной, он впервые за долгое время позволил себе быть слабым. Слезы, горячие и тяжелые, стекали по лицу, смешиваясь с холодным воздухом ночи.       — И нахуя ты тут ревешь? — холодный голос разрезал тишину.       Феликс замер. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы проглотить внезапно подступивший ком в горле. Он медленно повернул голову, надеясь, что это лишь плод его воображения. Но нет, рядом стоял Хёнджин. Последний человек, которого он хотел бы видеть в этот момент. Почему всегда так получалось, что именно этот парень видел его в самые уязвимые минуты? Это раздражало.       Феликс быстро стер мокрым рукавом остатки слез, глядя на Хёнджина стеклянным взглядом. Хван же видел опустошенного и разбитого человека. Перед ним не было привычного Варана, который всегда язвил, держась уверенно. Сейчас перед ним был просто Феликс, и выглядел он глупо, по-детски наивно, сидя на холодном полу, с глазами, полными слез.       — Че ты сюда приперся? Съеби. Это мое место, — голос Феликса был ниже обычного, сиплый и надломленный от плача. Он попытался взять себя в руки, привычно вздернув подбородок, возвращая себе былую дерзость.       — Это мое место, я всегда здесь сижу, — Хёнджин небрежно опустился в кресло, извлекая из-под пледа книгу в дорогом переплете. Он даже не собирался читать ее, просто хотел чем-то занять руки. — Так что, съеби сам.       Сил на споры больше не осталось, и Феликс просто отвернулся, прикрыв глаза, словно пытаясь отгородиться от реальности, которая казалась слишком давящей.       — Просто помолчи, ладно? — спокойно ответил он. — Я посижу пару минут и уйду. Можешь, кстати и заночевать тут, раз это твое место.        Хёнджин выгнул бровь, бросив взгляд на Феликса, который теперь сидел к нему вполоборота, намеренно пытаясь избежать взгляда. Его глаза были закрыты, а по щеке медленно стекала слеза, которую Ли тут же быстро стер. Хван лишь фыркнул, наблюдая за ним еще несколько мгновений, но быстро вернулся к своей книге, не желая тратить время на того, кого считал слабовольным и лишенным здравого смысла — Феликс всю эту кашу заварил, сам же и ныл теперь. Снова назревал вопрос — как, черт возьми, Чан вообще мог принять его в банду? Раньше Хёнджин был уверен, что самым безответственным человеком, кого он знал, был Джисон, но сейчас Феликс легко обошел его в этой гонке.       — Чем тебе нравится это место? — вдруг спросил Ли, спустя почти десять минут молчания. За это время Хван успел прочитать около трех страниц, основательно погрузившись в сюжет какого-то романа, поэтому и ответил не сразу. — Эй, я с тобой разговариваю, истеричка, — Феликс слегка раздраженно повторил.       — Тут красиво и видно звезды, — монотонно ответил Хёнджин, не отрываясь от чтения, хотя суть все же успела потеряться.       — А мне просто нравится сидеть на холодном полу, — усмехнулся Варан, будто обращался сам к себе. — Холод помогает, когда слишком много эмоций. Он словно вытягивает их наружу, не давая им взорваться внутри.       Скорпион с громким вздохом захлопнул книгу, осознав, что больше не сможет погрузиться в чтение.       — Я у тебя не спрашивал, — раздраженно бросил он, и Феликс резко обернулся. — Ты поэтому тут ноешь? Забавно получается: проблемы сам себе создаешь, а потом сидишь и жалеешь себя, как бедную жертву, вместо того чтобы хотя бы попытаться их решить, — он сделал паузу, а потом добавил, его слова прозвучали, будто заключительный удар. — Я обещал больше не касаться темы твоей матери, но скажу в последний раз: только сильный человек способен на самоубийство. Слабак на это не решится. Стань сильным, Феликс. Перестань ныть, думай, как поступить дальше.       Слова Хёнджина, как ледяные осколки, вонзились в сознание, вызывая мгновенный прилив гнева. Он готов был снова броситься на Хвана, готов был размазать его по стене, но, стиснув зубы до скрипа, сделал глубокий, сдержанный выдох. Гнев внутри его не утихал, но он не дал ему взять верх. Феликс был с ним не согласен.       — Ты сам-то понял, какую хуйню только что сказал? Сильный человек никогда не совершит самоубийство, поскольку всегда найдет в себе силу жить дальше, — на одном дыхании произнес Варан, поднимаясь на ноги, его движения были резкими. — Я пошел спать, не шуми, как придешь.       Феликс вошел в комнату, предварительно попросив у Йени теплый спортивный костюм. Младший, как всегда, без лишних церемоний бросил на кровать ворох костюмов, молча предложив выбирать. Именно это Феликсу и нравилось в нем: Йени был прост и понятен, не докучал расспросами, всегда готов к диалогу и никогда не держался за вещи. Даже свой любимый черно-белый костюм отдал без малейших сожалений — остальная его одежда была яркой, почти вызывающей, вся палитра неона, от фуксии до ядовито-зеленого. Феликс всегда поражался такому стилю.        Переодевшись, Ли залез под одеяло, укрывшись с головой. Все, что он хотел в этот момент — заснуть как можно быстрее и избежать новой встречи с Хваном. Но, как назло, Хёнджин вернулся раньше, чем Феликс ожидал. Он, как всегда, оказался до ужаса громким — Феликс заметил это еще вчера, когда ночевал на его диване. Хван с грохотом рылся в полках, будто в них вообще можно было что-то найти. Минут через двадцать мучительных поисков Скорпион ушел, и Варан, наконец, позволил себе расслабиться. Но, стоило сну прикрыть его веки, как дверь вновь со скрипом распахнулась, и в комнату снова вошли.        Феликс не издал ни звука, терпеливо дождавшись, пока тот устроится на своей стороне кровати. Их разделяла целая гора подушек и одеял. Ли похвалил себя за предусмотрительность: спал он действительно странно, с детства питая склонность обнимать все, что под руку попадется. Мать даже купила ему в детстве огромную подушку с персонажем из игры — Феликс закидывал на нее ногу и мгновенно погружался в сон. В своей квартире, у него тоже была такая подушка, только уже без детских рисунков. Все-таки двадцать два года, а не шесть.       Когда Феликс приводил домой свои случайные увлечения на одну ночь, он никогда не оставался с ними в постели. Секс для него был просто сексом, который заканчивался так же, как и начинался — без намека на продолжение. Он аккуратно выставлял очередного гостя за порог с вежливым обещанием позвонить завтра, но это завтра никогда не наступало. Привязанности, а тем более серьезные отношения, казались ему ненужным грузом. Любовь, о которой так много говорят, была красивой иллюзией, которая точно не могла существовать в мире, где он вырос — среди корейской элиты, для которой любовь была такой же редкостью, как искренность. В этом мире правили власть, статус и деньги, и любое светлое чувство тускнело перед лицом всего этого гнилья.       — Если ты не прекратишь ерзать, то я засуну тебе это одеяло в задницу, — Хёнджин спокойно повернулся к Феликсу, которого было не видно из-за подушек. — Я спать хочу, а ты мне мешаешь.       Феликс, лежащий на спине, продолжил ерзать, теперь уже нарочно, всем телом перекатываясь из стороны в сторону.       — Мне некомфортно спать с тобой, — он вздохнул и сложил руки на животе.       — Мне, думаешь, комфортно? — Хёнджин дернулся и сорвал одеяло, делая резкий выдох. — Не забывай, по чьей вине мы тут оба лежим.       Ли нечего было возразить. Они действительно оказались в этом положении по его вине. В тишине комнаты Феликс украдкой бросил взгляд на Хвана. Сквозь узкую щель между подушками он заметил, как тот безмолвно кусал губы, устремив взгляд в потолок. Никаких эмоций на лице, только тихое напряжение, скрытое под внешней бесстрастностью. Хёнджин успел переодеться — вместо строгой рубашки на нем теперь был уютный свитер молочного оттенка. Его пепельно-серые волосы были собраны в низкий хвост, но несколько непослушных прядей все же рассыпались по подушке, придавая образу странную мягкость. Феликс невольно замер, взгляд задержался чуть дольше, чем следовало. Он с трудом заставил себя отвернуться.       В голове мелькнула мысль: они могли бы дружить, не сложись все подобным образом?       — Спасибо, — негромко произнес он, сжав в руках одеяло, прежде чем вновь повернуться к Хёнджину. Эти слова словно застряли в горле, сопротивляясь, но Феликс все сказал. Было странно благодарить того, кого он считал своим врагом. — Ты ведь буквально спас меня.       Голос прозвучал тише, чем он ожидал, но в словах таилась искренность. Феликс никогда не произнес бы такого, если бы не считал это действительно важным. Хёнджин не только спрятал его, рискуя собой, но и обманул Гора, разыгрывая перед тремя громилами настоящий цирк. А теперь, из-за Ли они оба оказались в положении загнанных зверей, вынужденных скрываться.       Повисла тишина. Феликс уже ожидал, что Хёнджин промолчит, как всегда отгородившись холодной стеной равнодушия. Но тот вдруг заговорил:       — Спас? — в его словах не было торжества или жалости, только сухая констатация. Он на мгновение замер, прежде чем перевести взгляд с потолка на Феликса, их глаза встретились через баррикаду из подушек. — Скажем так... я просто сделал то, что должен был. Какое это имеет значение? Как ты и сказал, мы в одной лодке. И если ты пойдешь на дно, то и я, видимо, тоже.        Хёнджин отвернулся, устремив взгляд куда-то вглубь комнаты.       — Это не меняет того, что мы здесь из-за тебя, — добавил он тихо, почти шепотом, — но, если честно, не думаю, что это вообще что-то меняет.       Они снова замолчали, каждый думал о своем, а сна не было ни в одном глазу. За окном лунный свет освещал близлежащие территории, а огни ночного Сеула переливались где-то вдалеке. Ночь здесь не была похожа на ночь. Она была иллюзией, таинственной, тревожной и одновременно притягательной, как сладкий яд, обманчиво манящий в свой плен.       — Откуда были те люди, которых продавали? Из каких стран? — вдруг спросил Хёнджин.       — В основном из Гаити, Индии и стран Африки, — почти мгновенно ответил Феликс. Его голос был слишком спокоен для темы, которую они обсуждали. — Были и беженцы из Мексики.       Хёнджин почувствовал, как внутри все скручивается в тугой узел. Несмотря на то, что его всегда бесило безрассудство Феликса, не было ничего в мире, что могло бы подготовить его к тому, через что Ли прошел и что увидел своими глазами. Те ужасы, про которые рассказывал Варан, казались далекими, почти нереальными.       — То, что сказал Джисон — правда, — Феликс с головой укрылся одеялом. — Я, действительно, могу начать обнимать тебя во сне. Если почувствуешь, оттолкни меня, разрешаю даже ударить.       — Ладно, — Хёнджин закатил глаза, пытаясь улечься поудобнее.       Феликс внезапно выглянул из-под одеяла, напоминая неугомонную змею.       — Прикинь, мы с тобой второй день подряд спим в одном помещении, — усмехнулся он. — И до сих пор живы. Это так странно.       — Феликс, я тебя прямо сейчас ударю, если ты не заткнешься, — пробормотал Хван, пытаясь повернуться на другой бок, но вместо злости на губах заиграла улыбка. Он сам не мог поверить, что они действительно не убили друг друга.       Феликс приподнялся на локте, глядя на Хёнджина, которого даже не было видно, с хитрым блеском в глазах:       — Ну, можно считать, что это меня остановило, — он театрально закрыл глаза, изображая фальшивый испуг в никуда.       Хёнджин тихо фыркнул и снова зарылся в подушку.       — Спи, идиот.

***

      Феликс проснулся, чувствуя под собой что-то мягкое и теплое. Стоп, что? Он резко раскрыл глаза и, как в замедленной сцене из фильма ужасов, осознал, что это человек. А точнее, Хёнджин. Более того, он обнимал Хёнджина, как плюшевого медведя, и закинул ногу прямо ему на бедра. Только не это.        Ли молниеносно отскочил, как будто под ним был не человек, а кактус, и забился в самый дальний угол кровати. Хёнджин лишь поморщился, натянул одеяло до ушей и перевернулся на другой бок, не просыпаясь. Джисон был прав — спит, как труп. Феликс медленно выдохнул, пытаясь успокоиться, но взгляд упал на подушки, которые должны были их разделять: те благополучно валялись на полу.       — Серьезно, блять, — прошептал Феликс, взъерошивая волосы. В отчаянии он начал нервно тереть костюм Йени, как будто это могло стереть прикосновения, которые он сам же и устроил.       Он посмотрел на Хёнджина, который продолжал мирно спать, даже не подозревая о ночных объятиях. Феликс вздохнул и махнул перед его лицом рукой, проверяя на всякий случай, не оживет ли он внезапно. Но Скорпион, как и прежде, спал крепко.       — Я тебя всю ночь лапал, а ты просто дрыхнешь, — прошептал он с обидой. — Просто пиздец.       После этого, не дожидаясь дальнейшего развития событий, Феликс вскочил, как ужаленный, и пулей выбежал из комнаты.

***

      Разбудить Хвана мог лишь самый сильный шум, и в Месте сегодня его было столько, что казалось, стены сами собирались на концерт. Он потер глаза, встал и огляделся — комната была пуста. Но вместо приятного пробуждения, его встретил гремящий хаос с первого этажа, Хван, хоть и привык к тому, что Чанбин и Сынмин постоянно шумели, голоса были чужие. Зевая, Хёнджин спустился, натыкаясь на всех обитателей Места.        Ким и Со стояли, скрестив руки у груди, как два недовольных зрителя на выставке абстрактного искусства. Йени тихо хихикал, а Феликс, размахивая руками, указывал грузчикам, куда разместить его личный портативный душ.       — Он реально заказал доставку душа? — спросил Хван, напугав стоящего рядом Чанбина и Сынмина.        — Пиздец, — Ким стукнул себя по лбу, продолжая наблюдать за Феликсом, который выглядел, как клоун из цирка, только без носа. — Как сложно ему, наверное, жить среди нормальных людей.       Йени достал телефон и начал снимать утреннюю сцену на видео.        — Ну ты же без мозга живешь, — упрекнул он Кима, и тот тут же сорвался с места. — Отвали!        — Ублюдок мелкий, — крикнул Сынмин, почти догоняя младшего, который успел скрыться в соседней комнате. — Иди сюда, я тебе сейчас покажу, как надо со старшими разговаривать.        — Ну и дурдом, — заключил Хван, направляясь на кухню, — что будем готовить на завтрак?        Феликс, услышав это, тут же отвлекся и крикнул своим громким голосом через весь первый этаж так, что его слышно было даже на кухне.        — Готовить? Может доставку закажем, — он кивнул грузчику, ибо тот наконец-то установил душ. — Я хочу пиццу или кимпаб с лососем.        Сынмин, так и не поймав Йени, усмехнулся. Мелкий бегал быстрее всех, именно поэтому и язвил, только на Кима, кстати.        — Еще устриц с белом вином закажи себе, — Сынмин достал кубики из кармана трико, — сюда доставка еды не ездит. Обычно мы кидаем кости, и у кого выпадет наименьшее число, тот и готовит завтрак на всех.        — Че бля? — удивился Феликс.       — Че слышал, — с безразличием ответил Хёнджин.

***

      Телефонный звонок разрезал пригородную тишину. Мужчина, потушив сигарету, быстро принял вызов, ведь его хозяин не терпел медлительности: подчиненные знали, что отвечать нужно до третьего гудка.       — Пока он там, ты его не трогаешь, — прокуренный, хриплый голос звучал неясно, затерянный среди клубной музыки и стонов с другого конца провода. — Дождись, пока один останется. Их Место не трогай, мне не нужны проблемы с Крисом из-за мелкого ублюдка.       — Понял, — ответил Гор, наблюдая, как из помещения выходит один из обитателей в ярко-розовом костюме. — Что делать с ним, когда поймаем? Ты уверен, что Феликс просто не уничтожил эти бумажки?       На том конце хозяин отвлекся, обращаясь к очередной женщине, вероятно, сидящей у него на коленях или в какой-то иной развратной позе.       — Ты сомневаешься в моей интуиции? — Барон усмехнулся, а голос теперь напоминал шипение ядовитой змеи. — Сделай то, что мы всегда делаем с предателями. Поймай, найди документы, поиздевайся и отправь ко мне. Я сам закончу это дело.