Шесть месяцев жизни

Глава 9

Клятва на крови

Чжоу снова дежурила, сидя на крыльце их старого дома, который сейчас был для них единственным убежищем. Её руки тряслись и она потянулась за еще одной сигаретой, а затем за палочкой, практикуя заклинание Джинни. У нее ничего не получалось и это безумно раздражало. Чжоу не привыкла к поражениям. Она подняла вверх руку и взмахнула, повторяя движения палочки, которое нужно было, чтобы наколдовать Дефенсо. Чжоу казалось, что она довела до идеала проклятую руну, но заклинание все равно не получалось. –Дело не в технике,– голос сзади был очень знаком ей. Джинни села рядом, смотря куда-то вдаль.– Твоя техника превосходна. Чжоу раздраженно потушила сигарету. –Тогда в чем проблема? –Тебе не хватает эмоций,– повторяет рыжая то, что говорила ей в предыдущий раз. –Ты издеваешься,– ворчит Чжоу. – Что это значит? –Дай мне сигарету,– просит Джинни, даже не повернул головы в сторону Чанг. Чжоу ничего не сказала, просто достала одну сигарету из пачки и отдала её в бледные руки рыжей. Джинни посмотрела ей в глаза и сломала сигарету, выкинув далеко на траву. –Эй, ты с ума сошла?– вскрикнула Чжоу.–Их тяжело достать! –Что ты чувствуешь?– спрашивает Джинни, смотря в глаза Чжоу. —Я готова придушить тебя, Джинни Уизли. –Ты злишься,– спокойно говорит девушка.– Почувствуй эти эмоции, а не подавляй их в себе. –Почувствовать? – это звучало нелепо. –Когда я злюсь, я напрягаюсь. Я чувствую силу в свои руках и ногах, мне хочется двигаться и что-то ударить. Когда расстроена, наоборот чувствую себя уставшей и без сил. И так почти со всеми эмоциями,– поясняет Джинни. –Если я буду чувствовать телом каждую свою эмоцию, кажется, я убью здесь всех,– Чжоу правда так думала. Ее самая яркая эмоция- раздражение. И она не умела справляться с ней. –Тебе нужно научиться контролировать себя, а не подавлять,– Джинни смотрела на Чжоу странным взглядом, словно сожалела. Только о чем? –Я знаю, как тяжело тебе было в плену,– начала рыжая и тут же была перебита: –Ты ничего не знаешь! Чжоу тяжело дышала, смотря горящими глазами на Джинни. Она ненавидела разговаривать об этом. До боли в костях, ненавидела. –Не начинай, Уизли!-кричит девушка, доставая очередную сигарету из пачки. –Ты никогда не сможешь отпустить это, если будешь подавлять себя!– громко говорит Джинни.– Хватит курить, Чжоу! Расскажи о том, что случилось! –А ты много отпустила?– Чжоу злилась, но говорила совершенно спокойно.– Может быть Поттера, слова о котором вызывают у тебя сразу же слезы? Или Рона, на чью могилу ты не ходишь? Может, твоих родителей? Или Фреда? – Чжоу могла перечислять очень и очень долго, но замолчала, когда её щека загорелась болью от звонкой и грубой пощечины. –Не смей,– предупреждает Джинни. –Ты такая же сломанная и жалкая, как я,– тихо, еле слышно, говорит Чжоу, растирая щеку.– Не говори мне отпустить мою боль, если сама не сделала того же. –Ты отвратительна, Чжоу. –О, Уизли, святая из нас двоих только ты, как я могла забыть,– кричит Чанг, не замечая своих слез, стекавших по губам.– Только ты поступаешь правильно, только в тебе много благородства и чести! Прости меня за то, что я не могу забыть то, что со мной делали. Прости за то, что я не могу просто взять проклятую палочку и наколдовать твое чертово заклинание,– её руки дрожали, она встала, держа в руках палочку, просто махая ей из стороны в сторону. –Я помню их руки на моем теле,– говорит Чжоу, трогая себя везде, где только можно.–Я помню их голоса, их стоны, их жестокость и насилие,– Чжоу кричала, стирая слезы со своих глаз. Она упала, царапая руками землю от злости и гнева, который пробирал до костей. Чжоу подняла голову вверх, сидя на сырой земле, просто кричала в небо и рыдала: –Я умоляла убить меня. Я молила их пустить аваду мне в голову, просила прекратить мои мучения. Джинни стояла и смотрела на нее, тихо стирая собственные слезы. –В камере, полностью набитой девушками, они всегда выбирали меня. Всегда я,– она сглатывает, а затем продолжает,–Ты можешь считать меня отвратительным человеком, но в тот единственный раз, когда они выбрали не меня, а новую молодую пленницу, я зарылась дальше вглубь темницы и облегченно улыбнулась. А затем, я пряталась за нее, все следующие разы, когда они приходили. Считая меня трусихой, но я молилась о смерти за свои поступки и никогда не хотела жизни после всего, что пережила. Джинни тихо вздыхает: –Мне жаль, Чжоу.– единственное, что может выдавить из себя рыжая. Джинни чувствует отвращение к самой себе, за слова, которыми она так неосторожно разбрасывалась. –Твой брат много скрывал от тебя,– шепчет Чжоу.– Но никогда не осуждал тебя. Даже в плену, он защищал тебя. —Защищал?– переспрашивает Джинни, сглатывая ком в горле. –Фред постоянно говорил мне:«Малышка Джи со всем справиться» Джинни чувствует, как слезы скатываются по щекам, а Чжоу, улыбается, словно сказала самую большую нелепицу. Она смеется, так больно и отчаянно, что рыжая чувствует удары собственного сердца. –Он говорил, что ты найдешь ключ, откроешь замок и мы все выберемся,– говорит Чжоу, сцепляя свои руки в замок. – Фред постоянно говорил это, шепча словно заклинание. Он ждал тебя. Мы были уверены, что он сошел с ума от пыток. –А я не пришла,– тихо добавляет Джинни, садясь на сырую землю, потому что, ноги, проклятье, не держали её. –А ты не пришла,– добавляет Чжоу, вспоминая, как последний раз видела Фреда, которого Долохов уводил, держа руки скованными. А Фред шептал. Шептал, почти сходя с ума: «Малышка Джи со всем справится» «Малышка Джи» «Справиться» «Малышка Джи со всем справиться, найдет ключ и откроет замок»– последнее, что слышала Чжоу, перед тем, как закрыть уши, потому что крики Фреда въедались в память сильнее, чем собственная боль. –Пойдем,– говорит Чжоу, подавая Джинни руку, которая смотрела куда-то дальше, чем ночное небо или звезды. Кажется, это было прошлое.– Мертвым нельзя помочь. А вот живым- да. Рыжая не отвечает, просто принимает руку Чжоу вместе с палочкой. – Завтра мы попробуем снова,– тихо говорит Джинни, заходя в дом.– У тебя получится. Чжоу моргает, зная, что сейчас у них есть куда больше проблем, чем неудавшееся заклинание. Например, их сломанные жизни и кровоточащие сердца. **** Грейнджер ворочалась во сне, сминая белые простыни. Она проснулась, крича, а затем резко закрыла рот рукой и упала лицом в подушку. Девушка схватилась за ногу, сжимая ее так сильно, словно хотела оторвать. Из ее глаз текли слезы, а тело, было холодное, словно кусочек отколовшегося айсберга. Грейнджер зовет Мими, но её голос такой сиплый и тихий, что из ее рта просто вырывается скрип. Она падает с кровати, не в силах ступить на ноги, тянется и ползет руками к камину, который никогда никто не зажигал. Ей нужно было тепло или хоть как-то просто согреть проклятую ногу. Грейнджер падает на спину и раздирает ногу, царапая сломанными ногтями кожу. Её немой крик застрял в горле, а волосы беспорядочно разметались по полу некрасивыми завитками. Гермиона была не в себе, её боль затмевала рассудок, а сосредоточенность, которую требовала невербальная магия, была ей неподвластна. Она подползала к камину и тихо шептала, что есть силы, молясь, чтобы руна ее послушалась, та самая, последняя, огненная, самая капризная. Ей нужен был огонь, тепло, чтобы согреть ногу и хотя бы чуть-чуть снять боль и позвать на помощь. Плевать кого. И когда Грейнджер услышала слабый треск за спиной, легла и задышала, улыбаясь, чувствуя больное жжение в районе поясницы, и наконец-то приятное тепло, успокаивающее её ногу. Гермиона смахнула пот со лба, чувствуя, какими мокрыми стали её волосы. Грейнджер согнула ногу, когда поняла, что ей стало в разы легче. Она обернулась, чтобы посмотреть на разожженный камин, и в панике стала отползать, когда увидела, что подожгла не камин, а проклятые доски рядом с ним. Огонь уже распространился на большую часть окна, когда Гермиона стала кричать. Она встала, хромая к двери, стучась по ней, что есть силы, постоянно оборачиваясь назад, следя за магическим пламенем, не оставлявшим даже дыма, только треск и яростный жар. Грейнджер билась руками о дверь, когда поняла, что Малфой наложил на комнату заглушающие чары. Она в панике вытерла пот и слезы, пытаясь придумать решение, но она черт возьми не владела невербальной магией так хорошо, чтобы снимать заклинания или проклятья. Она отползала в самый край комнаты, тяжело дыша, чувствуя как пламя жжет горло. –Нет,нет,нет– кричит Гермиона, находясь в огненном кольце, понимая, что у нее вариантов. –Малфой!– орет девушка, подгибая под себя ноги.– Малфой, сукин ты сын! Она уже теряла сознание, когда дверь в её комнату открылась, а девушка, что стояла за ней, быстро отскочила, ощущая жар пламени. Грейнджер чувствовала резкий холод и чьи-то непривычно тяжелые руки, которые слишком сильно впились в её тело. Тело болело. Не нога. Тело. Гермиона чувствовала, как болит кожа в местах, где чьи-то руки держат её. —Ты слышишь меня?- скорее чувствует. Гермиона не отвечает, не понимая, что происходит. –Грейнджер, ты можешь помочь сама себе,– знакомый голос. Точно знакомый. – Руны на твоей спине, один из них исцеляет тебя,– Малфой. Это Малфой. Она докричалась до него? Грейнджер резко открывает глаза, смотрит на мужчину, чьи глаза беспокойно бегают по её лицу, словно ища проблеск узнавания или мельчайшую эмоцию. Гермиона сжимает его руку, смотря Малфою в глаза. Ей так больно. Больно. Как же ей больно. Она не может вздохнуть, слезы начинают катиться с ее глаз, когда она осознает, что ничего не чувствует, кроме его рук на ее теле. –Руна исцелит тебя, слышишь? – его голос слишком тихий. –Не теряй сознание, Грейнджер,– теперь громче. Она точно слышит его слова громче. «Я тут, слышишь?» Он снова пробил её защиту. «Сосредотачивайся на ней и почувствуй как она тебя исцеляет, слышишь?» «Не теряй, сознание, Грейнджер» Гермиона закрывает глаза, молясь Мерлину, чтобы больше не чувствовать боли. Она точно была уверена, что кричит, потому что руна жжет, опаливая ее без того раненное тело. Грейнджер слышит его голос в голове, кажется, слишком яростный для человека, который ее ненавидит. И только когда боль стихает, когда она чувствуют его ледяные руки на животе, Грейнджер вспоминает, что его мать сейчас прошла через тоже самое, что и она. Нарцисса связана с ней заклинанием. Вот причина по которой Малфой держал ее руку еще несколько часов после и шептал что-то невнятное. Кажется, он клялся ей в мести. Справедливо. Очень даже. **** –Тебе не кажется, что ее было бы проще убить?– чей-то мерзкий голос врывается в сознание. –Она нужна мне живой. И ты знаешь почему,– второй голос приятнее. Малфой. Когда она научилась так хорошо распознавать его голос? –От грязнокровки всегда одни проблемы, Драко. Сними проклятье и убей её,– теперь Гермиона поняла. Она отчетливо слышала их разговор, который уже несколько минут продолжался рядом с её кроватью. –Астория, если ты так сильно хочешь избавиться от меня, можешь попробовать,– говорит Грейнджер, резко открывая глаза, наблюдая за её испуганным выражением лица. Она морщится и отходит, закрывая за собой дверь, ничего не сказав. Грейнджер не знала, что скажет ему. У нее не было времени даже подумать, честно говоря. Его волосы беспорядочно торчали в разные стороны, а темные круги под глазами буквально кричали о бессонных ночах. –Ты чуть не убила мою мать. Грейнджер морщиться. Она и сама чуть не умерла. –Я не специально, – единственное, что выдает девушка, вновь закрывая глаза. Грейнджер молилась, чтобы он не понял, что случилось на самом деле. И еле сдержала себя, чтобы не встать и не посмотреть на ногу, которая, проклятье, не болела. –Я знаю,– говорит Малфой.–Я знаю, что случилось. Грейнджер открывает глаза, щуря их, всматриваясь в его бледное уставшее лицо. –И что ты знаешь?– если он узнает о проклятье, поражающие её тело, весь ее план будет разрушен. Полностью. –Ты не умеешь контролировать магию своих рун,– подмечает Малфой и Грейнджер шумно выдыхает, скрывая свое облегчение за кашлем. Она просто отворачивается, давая ему понять, что он попал в яблочко. Точно. Она правда не умела контролировать магию рун, и часто волшебство выходило из-под ее контроля. Грейнджер не совсем понимала даже значение половины из них. И пока она думала, резко кое-что вспомнила. –Откуда ты знаешь, что на моем теле есть руна, способная меня исцелить? – даже Грейнджер не знала этого. Малфой хмурится. –Ответ за ответ, Грейнджер. Гермиона не медлит: –Задавай. –Кто научил тебя окклюменции? –Твоя мать. Брови Малфоя слегка изогнулись. Единственный признак удивления. –Темный Лорд приказал мне найти способ деактивировать руны на твоем теле и убить тебя. Грейнджер улыбается. –И как, нашел? –Я лично убью тебя, после того, как сниму проклятье, за то, что ты принесла столько боли мне и моей семье. И когда я могу говорить тебе такие вещи, размышляя о твоей смерти, как думаешь, Грейнджер, нашел ли я способ? –Если ты так успешен в решении задач и чьих-то смертях, рекомендую поразмыслить над проклятьем на твоей матери. Грейнджер никогда в жизни не признается, что его слова напугали ее. Она ничего не знала о рунической магии. А он знал. Малфой вышел, бросая на нее ядовитый взгляд. – Когда будешь готова обсудить сделку, позови. –Сделку? Мне кажется, мы все решили. –Ты решила, Грейнджер. И я выслушал твои условия. Моя очередь выдвигать свои,– на прощание бросает Малфой и ,проклятье, выходит за дверь, цепляя за руку Асторию, которая все это время стояла и слушала их разговор. **** Они выглядели счастливыми. Вернее, она. Да, точно, Астория светилась, как праздничная елка в гостиной, рядом с Малфоем. Он же был сдержаннее и иногда даже не смотрел в ее сторону, когда она в сотый раз что-то шептала на ухо. Грейнджер словила себя на мысли, что эта девушка выглядит и ведет себя не так отвратительно, как она думала. Навязчивая и глупая, но вполне себе безобидная, если не брать в расчет ее колкие фразы, которые должны задевать Гермиону. Грейнджер было плевать. Она просто наблюдала за ними и находила это весьма забавным, особенно ей нравилось смотреть как надувались губы Астории в очередной раз, когда Малфой отвергал её поцелуи. И в этот раз, кстати, было тоже самое. Они ужинали вместе, Малфой теперь не спускал с нее глаз, таская везде рядом, словно еще одну ручную обезьянку, подобную той, что обиделась и ушла, выпучив свои красные губы, не получив поцелуй. На Грейнджер висела сигнализация. Малфой, вероятно, не знал, что это такое, потому что назвал «очередной маггловской чепухой». Но суть не менялась. На ней был красивый кулон на черном шнурке с красным камнем в виде капли, который выполнял роль орущей сигнализации. Гермиона испытала ее действие во всей красе, когда случайно ударилась. Кулон издавал такой противный громкий звук, что не прибеги Малфой быстрее, она точно бы умерла от шока. Это было одно из условий сделки. Он придумывал их каждый день по несколько штук. –Еще одно условие?– перебивает мужчину Гермиона, наблюдая за тем, как открывается его рот.– Избавь меня от них. –Ты должна целовать меня,– выпаливает Малфой слишком резко и быстро. –Шутишь? –Да. Я бы умер, если бы твои грязные губы коснулись меня. –Славно. Я того же мнения. Я могу идти спать? Или ты хочешь выдумать очередное никому ненужное условие сделки, которое отсрочит мое возможное пребывание в рядах Пожирателей. –Завтра. —Что завтра?– переспрашивает Грейнджер. –Завтра мы дадим друг-другу непреложные обеты. Гермиона улыбается. Кажется, игра началась. **** Она весь день была в предвкушении. Грейнджер быстро поправилась, словно того инцидента с пожаром не было. Она хотела поговорить с Нарциссой, и может быть, даже извиниться за то, что ей приходилось терпеть из-за нее. Гермиона чувствовала себя слегка виноватой, но, каждый раз, смотря на Малфой, её вина тут же улетучивалась. Хозяйку поместья она не видела с того самого дня, когда упала в агонии, мучаясь и молясь о смерти из-за боли, которая пронзала ее ногу. Грейнджер не выходила из своей комнаты целый день, только отвечала на вопросы Мими о своем самочувствии, и запихивала в себя еду под пристальным взглядом домовика. –Мисс Грейнджер мало ест,– отвечает Мими, болтая своими маленькими ножками. –Я привыкла так есть и чувствую себя отлично,– Грейнджер врет, потому что сама заметила, что аппетит стал пропадать с момента проклятья. Хотя домовики готовили чудесно, Рону бы точно понравилась курица в сливочно-чесночном соусе с картошкой и грибами. –Мисс Грейнджер выглядит бледной и уставшей, и Мими думает, что Мисс Грейнджер врет. Гермиона улыбнулась. –У меня просто аристократичная бледность, Мими. Домовик странно посмотрела на нее, словно и правда оценивала оттенок кожи. Она только фыркнула и убралась из комнаты, как только Грейнджер сказала, что больше есть не будет. Малфоя не было. А день уже близился к завершению и ее это раздражало. Он обещал обменяться клятвами или чем ему там вздумалось сегодня, но сам пропал, оставив дома даже свою скучающую жену. Гермиона думала, что он везде таскает ее с собой, подобно красивому украшению. –Как ты умудрилась выжить?– задает вопрос Астория, скривив свои губы. –Честно говоря, у меня к тебе такой же вопрос. Я думала ты мертва уже как лет семь,– просто отвечает Гермиона. –Малфой помог мне. Так значит они давно обручены. Хотя она никогда не видела на нем кольца. –Так, а что касается тебя? –Везение. –Ты не похожа на везучую девушку,– отвечает Астория и прищуривается, кривя лицо буквально в омерзительной гримасе.–Ты видела свои волосы? Грейнджер улыбается. И выдает самую большую глупость, которая только приходит ей в голову: –За то у меня грудь больше. О, это стоило того. Грейнджер еще нигде никогда не видела столько возмущения на лице. Астория уже закипала, намереваясь съязвить что-нибудь, чтобы задеть Гермиону, но ее прервал Малфой, вышедший из камина так, словно перед ним был подиум. –Мне послышалось или ты правда это сказала? Он обращался к Гермионе и выглядел очень расслабленным, скорее она бы подумала, что он выпивший. Грейнджер лишь улыбнулась, когда Астория начала свою браваду ядовитых обзывательств. Гермиона вернулась в комнату, хлопнув дверь, и улыбка тут же сползла с лица, потому что нога вновь болела. Она должна сказать Малфою, чтобы домовики растапливали камин. Он постучался к ней в комнату спустя час, выглядев при этом так, словно собирается на светское мероприятие. –Идешь? –Куда? –Клясться мне в вечной верности, разумеется,– подмечает Малфой, улыбаясь во все зубы. Она встает с кровати, протягивая руку. –Почему мы не можем сделать это здесь? –И залить твоей кровью мой дорогой ковер? Грейнджер огрызается и что-то бурчит ему вслед. На улице было темно и снежно. Лунный свет буквально отражался от снега, покрывавшего всю землю на несколько сантиметров вверх. Она не выходила на улицу несколько недель и застыла, засмотревшись на ночное небо, и тысячи бесконечных снежинок, падавших на землю, деревья, крыши домов, ее кудрявые волосы и длинные Малфоевские ресницы. –Будешь дальше пялится? Грейнджер скривилась, смущенно отводя взгляд. –Прикажи домовикам запаливать в моей комнате камин. –В твоей комнате теплее, чем во всем поместье, Грейнджер. Я не собираюсь мучаться от духоты из-за твоих непонятных пристрастий к огню. –Причем тут ты? –Потому что я сплю за стенкой. Гермиона фыркнула и точно обозвала его, плетясь сзади, наступая своей маленькой ногой в его следы на снегу. –Куда мы идем? Он не ответил, просто шел спереди, а затем затормозил и достал палочку. Грейнджер внимательно смотрела за движением его руки, но не расслышала, что именно он сказал, потому что отвлекалась на резко появившуюся перед ней арку с семью колоннами. Она была величественная и красивая, а на каждой колонне были аккуратные вырезки, украшенные красными розами. –Что это? Малфой не ответил, просто протянул ей руку и вложил в нее кинжал с рубином в рукоятке. –Я не потребую с тебя непреложный обет, Грейнджер. Я хочу клятву на крови, как ты и обещала. Гермиона медлила, смотря в его глаза. Она резко полоснула по своей руке, сжимая её в кулак, чувствую горячую кровь и произнесла: –Я, Гермиона Джин Грейнджер, клянусь, что освобожу твою мать от проклятья, которое наложила, когда пойму, что ты выполнил часть своей сделки, сделав меня Пожирательницей Смерти. Я не раскрою твою личность, твою помощь мне и нашу сделку ни живому, ни мертвому. Они обговаривали условия, кажется, несколько дней. Малфой взял ее руку, пачкая свои пальцы в крови Грейнджер. Он быстро перехватил кинжал, сделав похожий разрез на своей ладони. –Я, Драко Люциус Малфой, клянусь помочь стать тебе Пожирательницей Смерти. Я не раскрою твою личность и нашу сделку ни живому, ни мертвому. Он касается своей кровавой ладонью ее пальцев, сжимая её руку. Они оба видят красивые блестящие нити, оплетающие руки, когда их кровь, смешиваясь, закрепляет договор. –Моя клятва вечна и нерушима,– произносит Грейнджер. –Моя клятва вечна и нерушима,– повторяет Малфой. –Я клянусь в верности тебе и своим словам,– вновь звонкий голос Гермионы. Малфой вздыхает и повторяет: –Я клянусь в верности тебе и своим словам. А затем они в унисон, смотря в глаза друг другу, громко говорят, касаясь сердец: –И пока смерть не освободит меня от клятвы, я обязываюсь выполнить ее условия. Малфой резко отстранился, шумно выдыхая, смотря на нити, расползающиеся в разные стороны вверх по колоннам в самый центр. Грейнджер прикрыла свои глаза, не вынося света, который был настолько яркий, что испепелил бы ей роговицу не закрой она их. –Не припомню, чтобы клятвы на крови так заканчивались,– ворчит Грейнджер. –Это темная магия, Грейнджер. Мы не можем знать, как это закончится. –Я давала много клятв на крови, Малфой. И не одна не закончилась такой дискотекой. –Дискотекой? Грейнджер закатила глаза, даже не попыталась объяснить. Она ушла, не обернувшись, оставляя его совершенного одного. Ей было страшно. В плане, что они придумали, слишком много «но» и слишком много шансов попасться. Но она знала, что Малфой сделает все возможное, чтобы уберечь свою мать. Ведь, стань Гермиона Пожирательницей, шансы умереть возрастают в несколько раз и ему необходимо быть рядом. Но, никто ведь не посмеет трогать Асторию Малфой, жену правой руки Темного Лорда? Грейнджер надеялась на это, ведь почти все оставшееся время она проведет под маской этой не самой приятной женщины. Она зашла в комнату, тихо закрыв дверь, слыша как по поместью бродит Астория, нервно ожидая своего мужа. Интересно, насколько эта женщина любит Малфой, решившись на это безумие? Она буквально продала свою свободу ради него. Это не вызывало в ней отвращение, скорее даже восхищение от такой безрассудной глупости. Любить Драко Малфоя так сильно, позволяя ему использовать свою личность для девушки, которая является их главным и почти что единственным врагом на данный момент. Грейнджер будет использовать оборотное зелье и должна получить метку, и чтобы как-то существовать дальше, настоящей Астории тоже придется ее получить. Как они это сделают, Грейнджер полностью оставляла на Малфоя. Так что, она не знала, кто из них больший глупец. Любовь- это слабость? Сейчас она ответит, что да. Малфой рискует своей жизнью, ради матери. Астория жертвует своей душой, ради мужа. А Грейнджер просто давит на их слабости, заставляя играть в игру, где карты раздавала она, вручая каждому определенную роль. Так что, да. Любовь- слабость. Посмотрите, что она делает с людьми. Они рискуют, жертвуют, умирают и всё ради чего? Что это за чувство? Грейнджер любила своих друзей и вероятно пошла бы на такие риски ради них. Поэтому была благодарна Мерлину, что сейчас в ее сердце только зияющая дыра, и никто не способен манипулировать ей через других людей. Только вот она не учла одну маленькую вещь, засыпая под звуки трескающихся поленьев в камине. Любовь- это еще и самая огромная сила, способная уничтожать все на своем пути.