Wait for me and I'll come back

      Первые лучи утреннего солнца пробиваются сквозь густую крону клена, находят себе путь к открытому окну и плавно пробираются к постели. Они лижут кожу мужчины, лежащего на ней, ласково проходятся по обнаженному бедру, тонкой простыне, что прикрывает ягодицы, и дальше по рельефной спине, в конце концов достигают лица спящего спокойным сном человека. Тот жмурится, не открывая глаз, и с тихим стоном отворачивается от окна в надежде еще немного продлить дрему.              Будильник на телефоне оповещает, что придется все же вставать. На часах пять утра. И он никогда бы не встал так рано, если бы не день выборов. Мужчина садится на постели и трет глаза в попытке расшевелить себя. Из ванной слышно шум воды, который прекращается через несколько минут, а следом оттуда выходит темноволосый мужчина с мокрыми волосами и полотенцем на худых бедрах.              — Мини, ты уже проснулся? — Юнги приближается к своему мужчине и, наклонившись, нежно целует пухлые губы.              — Пришлось. Нужно успеть к половине восьмого на Манхэттен. Избирательные участки открываются в восемь, а мне и Крису еще настраивать аппаратуру, — блондин поднимается и, совершенно не стесняясь своей наготы, босыми ногами топает в ванную, взвизгнув при этом, так как его любимый снова не сдержался и шлепнул его по сочной ягодице.              — Твою мать! Мин! — возмущается он и потирает место шлепка.              — Я не могу сдержаться, когда вижу тебя, — пожимает плечами тот, обнимая Чимина сзади, целуя в шею. — Я не виноват, что люблю тебя и хочу касаться постоянно.              Чимин отклоняет немного голову, давая больше доступа для ласки. Он плавится в этих руках и если бы оба не торопились сегодня, то точно продолжили, не останавливаясь только на поцелуях.              — Иди в душ, а я приготовлю завтрак. Мне на смену заступать тоже к восьми, — Юнги отстраняется и выпускает его из объятий.              Когда Чимин выходит на просторную кухню, стол уже накрыт. Они завтракают панкейками и кофе, попутно обсуждая поездку на выходные в ювелирный для выбора свадебных колец. Церемония уже через две недели, а они еще даже обручальных не купили. Тэхен, организатор свадьбы, их журит за это постоянно и подкалывает, что в семье журналиста и пожарного все в экстренном порядке делается. Убрав посуду в раковину, Юнги забирает ключи от дома и машины, кладет бумажник в задний карман форменных брюк с эмблемой 161 городской пожарной службы, а затем, поцеловав Чимина еще раз, выходит из дома.              Пак же, в свою очередь, одевается, делает легкий макияж, ведь сегодня у него прямой эфир по освещению выборов мэра Нью-Йорка, и тоже выезжает следом.              Город просыпается и заполняется людским гулом. Туда-сюда снуют люди и машины. Пак смотрит на часы и прикидывает, успеет ли к половине восьмого добраться до избирательного участка в Нижнем Манхэттене. Спустя двадцать минут он паркует машину возле парка Сити Холл и направляется на противоположную сторону улицы, где его уже ждала флайка, обклеенная логотипом телекомпании WNYW с его оператором Крисом и водителем Джефри.              — Чимин, ты как всегда неотразим! — Крис уже достает камеру и передает мужчине микрофон и наушник. — Так! Я пока подберу ракурс, а ты наладь звук и свяжись со студией.              Пак цепляет на себя наушник и надежно закрепляет его, а затем залезает внутрь автомобиля и набирает номер студии. Крис тем временем уже выбрал, откуда он будет вести съемку, и ждет, пока Чимин закончит, чтобы снять парочку кадров в качестве пробы.       Улица постепенно заполнялась людьми. Перед избирательным участком толпятся журналисты, те, кто пришел проголосовать, полиция и несколько карет скорой помощи. Так, на всякий случай.              Чимин репетирует свои реплики и проходится по вопросам, глядя в заметки. Время без пяти восемь, и наушник оживает, голосом выпускающего редактора сообщая, что они запускают эфир и готовность пять минут. Чимин в последний раз встряхивает руками, настраивается, цепляя на лицо лучшую свою улыбку.              — Доброе утро, зрители. Сегодня 11 сентября, и в этот теплый осенний день утренний новостной выпуск WNYW будет посвящен выборам мэра Нью-Йорка. Наш корреспондент Пак Чимин находится сейчас возле избирательного участка в Нижнем Манхэттене и готов вести репортаж прямо с места событий, держа вас в курсе происходящего. Чимин, мы вас слышим и видим. Как обстоят дела на участке? — Люси, ведущая в студии, поворачивается к монитору боком, а на нем появляется улыбающийся Пак.              — Доброе утро, Люси. Приветствую наших дорогих телезрителей. Обстановка здесь поистине суетливая. Многие избиратели уже с раннего утра прибыли, чтобы проголосовать за своего кандидата. Вы можете видеть за моей спиной, что участки только что открылись. Медики и полиция обеспечивают безопасность проведения выборов. Как сообщается, действующий мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани прибудет для голосования в 10 часов вместе со своей супругой. Мы будем находиться здесь и выйдем в прямой эфир, как только он прибудет. Студия, — Чимин передает слово ведущей, а сам вытаскивает наушник из уха, когда Крис дает знак, что съемка пока не ведется.              — Так, а теперь мне нужен кофе. Затем сделаем пару интервью с людьми, которые идут голосовать, и теми, кто уже проголосовал. Постараемся еще поговорить с Джулиани, — командует мужчина и присаживается внутри фургона.              Через пять минут Крис опускается рядом, протягивая Паку стакан с кофе, а сам отпивает со своего горькую жидкость.              — Вы с Юнги уже купили кольца? — интересуется он между делом, а губы Чимина трогает легкая улыбка при упоминании имени любимого. — До свадьбы всего ничего осталось, а у вас ни колец, ни костюмов. Хорошо, что организацией остального занимается другой человек, иначе вы так бы и не поженились никогда.              — Ой, не начинай. Мы вполне можем обойтись без всего этого. Это прихоть Мина — поехать в Лас-Вегас и пожениться там. Мы и так считаем друг друга мужьями, даже без всех этих штампов.              — Возможно, когда-то все же это будет законно. И парам не придется страдать от этого. Невозможность зарегистрировать свои отношения официально несет в себе множество проблем, — Крис грустно хмыкает на слова Чимина.              — Так! Перерыв окончен. Давай за работу. Уже половина девятого, люди выходят после голосования, — Пак переводит разговор на другую тему.              Они снова поднимаются и, взяв камеру с микрофоном, идут к дверям избирательного участка. Чимин находит несколько человек и договаривается с ними об интервью. Крис снимает его, а также людей, отвечающих на вопросы корреспондента, иногда переводя объектив на общую картину происходящего. Пак поднимает взгляд в небо, так как его взгляд цепляется за что-то вверху.              — Крис! Быстрее камеру на башни! Что там… — он не успевает договорить, как раздается ужасный грохот, скрежет металла и звон стекла.              8:46 11 сентября 2001 года.              Северная башня Всемирного торгового центра загорается после того, как самолет врезается в здание.       

***

             Паника моментально охватывает людей вокруг, а Чимин на секунду теряется, но быстро берет себя в руки и, скомандовав оператору бежать за ним, срывается в сторону поврежденного небоскреба. На ходу он набирает номер редактора в студии и просит через две минуты эфирное время. Ничего не понимающий редактор сначала отказывает, однако, когда Пак рявкает в трубку «Быстро! Тут самолет врезался в ВТЦ!» сразу же говорит, что выпустит его.              Через две минуты журналист, пытаясь отдышаться, стоит у подножья горящего здания, из которого выбегают люди. Вдали слышны сирены, густой дым простилается над головами. Кто-то в ужасе наблюдает за тем, как работники и посетители Северной и Южной башен пытаются быстрее покинуть небоскреб, а кто-то пробует дозвониться близким и узнать, не было ли их внутри во время падения самолета. Чимин командует Крису снимать, но тот и так давно уже делает это.              — Уважаемые зрители! Мы ведем прямой репортаж с места крушения самолета. Две минуты назад в 8:46 он врезался в верхние этажи Северной башни Всемирного торгового центра. Начался пожар, и оба здания эвакуируются. Мы не знаем, сколько людей заблокировано внутри и сколько пострадало. Судя по звукам сирен, спасательные службы уже направляются сюда. Мы будем вести съемку столько, сколько это будет возможно, и держать Вас в курсе событий, — Чимин выключает микрофон, но оператор снимать все, что происходит вокруг, не прекращает.              На площадку перед башней прибывают пожарные. Пак вглядывается в машины с беспокойством. Вот ребята из 39 бригады, а следом явились из 14. Он видит очередные красные с белым машины и номер 161. Бригада Юнги. Сердце уходит в пятки от страха. Каждый раз так, когда любимый уходит на работу. Мужчина бросает Крису, что сейчас вернется, и бежит к машине, из которой на асфальт уже выпрыгнул Мин.              — Юнги! — Чимин окликает пожарного, а тот разворачивается, и его глаза расширяются от беспокойства при виде возлюбленного.              — Минни! Что ты здесь делаешь? Уходи отсюда. Здесь опасно, — он стягивает форменную огнеупорную перчатку с руки и проводит по щеке повисшего на нем Пака.              — Мы первые здесь оказались. Ведем прямой репортаж, — Чимин кивает в сторону оператора, что ведет съемку того, как люди возвращаются в Южную башню, получив сообщение, что здание безопасно. Правда, некоторые все же уходили в противоположную от него сторону, не желая возвращаться на рабочие места.              — Мне нужно работать, Минни, — Юнги нежно касается пухлых губ в легком поцелуе, а ему отвечают, впиваясь отчаянно в его собственные и крепко прижимая к себе. Словно в последний раз.              Пак сам разрывает их поцелуй, проводит ладонью по гладкой щеке и отстраняется от любимого, который шлем надевает на себя, готовясь войти в здание.              — Я буду тебя ждать! Вернись ко мне!              — Обязательно, моя любовь! Ты только жди!              Мин Юнги — пожарный 161 бригады, входит в здание Северной башни, чтобы выполнить свою работу и спасти тех, кто все еще находится внутри.              Пак Чимин — журналист местного новостного телеканала, возвращается к своему оператору, чтобы держать зрителей в курсе событий на месте крушения.              9:03 11 сентября 2001 года.       Второй самолет таранит Южную башню Всемирного торгового центра.              Теперь сомнений нет. Это теракт.              

***

             И снова звон стекла. Осколки летят вниз. Металл, бетонная крошка и куски побольше. Люди вокруг зданий давно оттеснены полицией и спасателями на достаточное расстояние, но все службы находятся в непосредственной близости. Обломки двух зданий то и дело сыплются на голову тем, кто внизу, некоторых калеча и убивая.              Все застывают в ужасе, когда вместе с ними на площадь перед торговым центром падают первые тела. Затем, уже подняв головы вверх, становится понятно, что это те, кто заблокированы на верхних этажах. Они выбирают между двумя способами умереть: в огне и жуткой агонии, сгорая заживо и чувствуя каждый язык пламени на своей коже, или же закончить все через 10 секунд свободного полета.              Один из таких отчаявшихся отправляет на тот свет не только себя. Его тело падает прямо на одного из пожарных, который внизу разматывал дополнительные шланги.              Все, что творится вокруг, похоже на кошмарный сон. Однако он и вполовину не так страшен, как то, что происходит внутри самих зданий.              Юнги и еще около пятидесяти пожарных, зайдя в здание, разделяются на группы по пять человек и начинают продвигаться вверх по трем лестничным колодцам, ища тех, кто может нуждаться в помощи. С ними в командах есть спасатели с собаками, натасканными на поиск. Это значительно упрощает дело.              Группа, которой командует Мин, осторожно поднимается по ступеням правого крыла. Цифра на очередной стене показывает уже 20 этаж. Им нужно как можно скорее добраться до верхних, чтобы успеть спасти хоть кого-то. Нижние этажи зачищают другие команды, прибывшие со всего Нью-Йорка на помощь. По рации они координируют свои действия для большей эффективности, и чтобы избежать пропусков при осмотре участков здания.              Когда они достигают пятьдесят восьмого, сердце Юнги пропускает удар, а отчаяние затапливает с головой.              — Господи Боже! — вырывается у одного из спасателей, что пошел с ними.              Колодец от пятьдесят восьмого этажа и выше завален обломками здания. Судя по всему, самолет повредил несущие конструкции. Мин понимает, что отсюда им наверх не попасть. Рация шипит и оживает.              — Группа 2! Прием! Это группа 1! — он слышит голос Намджуна, его друга и коллегу из 118 бригады.              — Группа 1! Намджун! Что у вас? У нас завалено все. Снизу не подняться, — быстро выговаривает Юнги, при этом давая знак команде спускаться вниз.              — У нас тоже. Группа 3 подтвердила, что и они не смогут попасть на верхние этажи. Доступ остается только с воздуха. Мы все уходим, и вы поторопитесь.              — Понял! Конец связи! — Юнги цепляет рацию на нагрудный карман и идет следом за своей командой.              Они спустились уже на тридцатый этаж, когда Мин, как и на каждом предыдущем, заглядывает в лобби и окликает других пожарных. На его зов выходят еще пять его коллег и спасатель с собакой.              — У вас чисто? — интересуется он и, получив утвердительный кивок, продолжает. — Верхние этажи заблокированы, мы уходим. Нужно попытаться с воздуха.              Здание внезапно сотрясается, и пол грозится уйти из-под ног. Все прекращается так же быстро, как и началось. Мужчины в недоумении переглядываются. Что это было?              — Группа 1! Прием! — Юнги снова берет рацию. В ней слышно шипение и треск в ответ. — Намджун!              — Группа 2! Почему вы еще не вышли? Где вас носит? — голос друга выдает беспокойство, смешанное со злостью на Мина за медлительность.              — Здесь остались еще команды, мы их заберем и выйдем. Здание тряслось… Что это было? — спрашивает пожарный тот самый интересующий его вопрос.              — Юнги, Южная башня…              9:58 11 сентября 2001 года.       Южная башня Всемирного торгового центра рушится, погребая под своими обломками тела мертвых, еще живых и тех, кому не суждено родиться.              Нижний Манхэттен накрывает облако пыли, боль и отчаянье.       

***

             Журналистов оттеснили на соседние улицы, и Чимин теперь сидел на крыше отеля Миллениум, как, впрочем, еще с полсотни корреспондентов других телеканалов, операторов и фотографов. Они продолжали снимать издалека, фиксируя в реальном времени все мельчайшие детали. Все каналы запустили трансляцию событий. На место событий подтягиваются волонтеры и просто небезразличные люди для оказания помощи. Чимин тоже периодически выходит в эфир, давая комментарии по поводу происходящего. Однако это не сильно помогает отвлечься от мысли, что где-то там, в горящих башнях есть не только чужие ему люди, но и самый ценный, один-единственный, тот, у кого в венистых сильных руках хранится Чиминово сердце.              Уже вовсю ползут слухи о том, что теракт дело рук Аль-Каиды и Бен Ладена. Однако это пока только слухи. Все меняется, когда одному из журналистов CNN поступает звонок от его источника с сообщением, что третий пассажирский самолет атаковал Пентагон, сомнений в том, кто виновен, практически не остается.              Время тянется медленно. Несмотря на то, что события вокруг меняются постоянно, Паку кажется, что оно остановилось. Он совершает машинальные действия, заученные и отработанные до автоматизма. Говорит в камеру, пишет сообщения редактору, а у самого в голове лишь сегодняшнее утро, их торопливый завтрак и руки, что крепко сжимали талию, обнимая. Лишь губы, нежно проходящиеся легкими прикосновениями по шее. Глаза цвета горького шоколада, что загораются всегда таким светом, что нет ему равных во Вселенной. Но они так сияют только для него, для Чимина.              — Эй, Пак! Выныривай из своей скорлупы. Ты думаешь, я не вижу, как ты за Юнги волнуешься? Я же знаю тебя столько лет, — Крис, не прекращая съемку, поворачивается в сторону мужчины, что вот уже минут пять завис взглядом на горящем здании, даже не моргая.              Тот отмирает, но лишь для того, чтобы закричать в ужасе вместе с остальными. Ведь прямо у них на глазах Южная башня начинает складываться, словно карточный домик, пока не оседает полностью на землю, теперь являя собою лишь бесформенную груду железа, стекла и бетона.       — Юнги… — только и шепчет Чимин, падая на колени на крыше отеля и даже не замечая, как острый гравий на ней впивается в кожу сквозь ткань легких брюк.               По его щекам катятся слезы. Он их не контролирует. И пусть на него смотрят, пусть осуждают, что мужчины не плачут. Ему все равно на это. Ему нужно знать, где его любимый и что он в порядке.              Крис тоже понимает состояние журналиста, а потому достает трясущимися руками телефон и начинает лихорадочно набирать номер знакомого парамедика, которого он мельком видел, когда еще снимал возле башен.              Трубку долго не поднимают. Он уже хочет отключиться, но слышит на другом конце раздраженное «Да!», еле различимое из-за суеты и криков, что царят на месте трагедии.              — Билл! Пожалуйста, скажи, что в Южной башне не было людей и пожарных, — сразу же переходит к делу, чтобы не отвлекать того от дел.              — К сожалению, не могу обрадовать. Были. Крис, здесь творится ад. Мне нужно работать, — но на другом конце раздается умоляющий голос.              — Постой, хочу тебя о кое-чем попросить. Если узнаешь что-то о Мин Юнги, пожарном из 161 бригады, можешь сообщить мне. Это очень важно, — Крис краем глаза наблюдает за Чимином, который так и сидит на гравии, обхватив свои колени руками и раскачиваясь взад-вперед.              — Хорошо. Но 161-ая вся была снаружи. Они вроде вышли из здания перед тем, как оно разрушилось. Но я постараюсь узнать точно и наберу тебя, — обещают оператору и завершают вызов.              Чимин не здесь. Крис это понимает и, опускаясь рядом, притягивает невысокого мужчину к себе, обнимая за плечи. Сейчас у него нет слов утешения. Он не знает, что сказать тому, кто, возможно, сегодня потерял любовь всей своей жизни. Пак жмется ближе, утыкаясь носом в плечо и шмыгая носом.              — Чими-ни, еще рано о чем-то говорить. Юнги не из тех, кто сбежит со свадьбы таким образом, - пытается пошутить, но делает лишь хуже, вызывая новый поток слез и отчаянного скулежа. — Не факт, что он вообще был в той башне. Мой знакомый сказал, что все узнает и позвонит. Давай, бери себя в руки и будем работать.              Пак молчит. Ему просто нечего сказать в ответ. Как объяснить другому, что в момент, когда рушились бетонные стены, погребая под собой жертв, ему казалось, что это его сердце придавливает камень, железо и стекло. То самое, которое в вечно холодных ладонях уносил с собой Юнги, входя в дверь горящего небоскреба.              Стоп!       С ним же тогда Намджун был!              Эта мысль возникает внезапно, зажигает искорку надежды в потухших глазах, дает ниточку, за которую потяни и выйдешь в нужную дверь. Чимин ее хватает, держит крепко в трясущихся маленьких пальчиках, которые так любил целовать Мин, и не отпустит теперь, пока жив. Потому что если она оборвется, то и жить незачем.              — Крис, где мой телефон? Мне нужно позвонить, — Пак поднимается на ноги, его шатает немного от пережитого шока и истерики, но коллега крепко удерживает его под локоть и дает необходимую опору. — Нужно связаться с Джуном. Они вместе входили в здание.              Он не ждет ответа, грязными ладонями утирает высыхающие дорожки слез, размазывая грим и оставляя разводы на щеках. Все это не имеет сейчас значения. Самое главное — узнать, что с Юнги. Вернуть себе два сердца: свое и, что самое главное, чужое.              Гудки длятся, кажется, вечность. Он грызет ногти, сдирает заусенцы, раздирая пальцы в кровь, а слезы снова наворачиваются на глаза, застилая их мутной пеленой.              — Чимин! — такой долгожданный голос слышится в трубке. — Я сейчас не могу говорить…              — Где Юнги? — сразу перебивает Пак.              — Он все еще в Северной башне. Забирает остальных. Мы вышли раньше. Они скоро будут здесь. С ним все хорошо.              — Спасибо, Джун. Береги себя, — Чимин отключается и выдыхает, пряча заплаканное лицо в сгибе локтя.              Жив!              Они продолжают снимать. Пак не выходит пока в эфир, приводит себя в порядок, обмениваются информацией с коллегами из других агентств и каналов, отвлекает себя от того состояния, что поглотило его после разрушения одной из башен, и внутренне молит всех богов. Просит уберечь его любовь.              Когда-то ему говорили, что сила веры безгранична. Пак сомневался. Как может помочь то, что не осязаемо, что нельзя почувствовать и руками потрогать. Сейчас же он хочет использовать все возможные варианты, если это вернет ему под бок ворчливого мужчину с глазами цвета горького шоколада.              

***

             Они стараются не терять времени. Этаж за этажом проходят быстро и максимально осторожно. Теперь их четырнадцать: две группы пожарных по пять человек из 161 и 28 бригад, два спасателя-кинолога, прикрепленных к каждой группе, и двое гражданских, которых они обнаружили на семнадцатом этаже. Те тряслись от страха, запершись в туалете. На вопрос, почему не покинули здание, Юнги услышал невнятное бормотание и решил, что разберется с этим позже.              Рация то и дело просыпалась голосом руководителя координационного штаба, отдавая приказы другим группам. Мин слушал вполуха, выуживая для себя лишь некоторую информацию. Так он узнал, что вертолеты приблизиться к крыше Северной башни не могут из-за густого дыма и плохой видимости, ведь пыль, которая поднялась после крушения Южной, еще не осела. Юнги слышал, как говорили, что на вертолетную площадку так никто и не вышел. Это было странно. Ведь не могли же все разом погибнуть. Самые верхние этажи могли спастись. А затем он услышал то, что еще больше разрывало сердце. При падении здания под обломками погибло около 200 пожарных. Последнее такой болью отдавалось в груди, что хотелось выть от отчаяния. Но он не мог сейчас себе этого позволить. Ему нужно вернуть домой своих людей. Тех, за кого он несет ответственность, как старший. А самое главное — самому вернуться. Он обещал. Дал слово тому, ради которого каждый день живет. Тому, в чьи маленькие ладошки готов отдать свое сердце. Точнее отдал уже давно.              Им остается пройти два этажа и холл, чтобы оказаться на улице. Внезапно собаки начинают скулить и дергаться. Их что-то беспокоит, они натягивают поводки, которые прицеплены к специальным форменным красным жилетам, рвутся вперед и плохо слушают команды.              — Что с ними? — интересуется Богом, руководитель второй группы. — Что-то не так?              — Не знаю. Они так странно себя никогда не вели, — пожимает плечами молодой светловолосый спасатель. — Словно чуют что-то.              — У животных есть способность чувствовать приближающуюся опасность. Они даже землетрясения могут предсказывать, — выговаривает девушка, которую они обнаружили в туалете.              — Это Нью-Йорк. Здесь не бывает землетрясений, — хмыкает Богом и снова наблюдает, как скулит и мечется одна из бельгийских овчарок.              Треск и грохот над головой заставляет Юнги оглядеться по сторонам. Стены. По ним ползут трещины, покрывая краску сетью паутинок, словно паук строит свою ловушку, быстро и ловко. Здание буквально расходится по швам, и им нужно быстрее выбираться отсюда. Снаружи их ждут.              — Быстрее! Уходим! — кричит он остальным, подгоняя и заставляя двигаться в нужном направлении. Его слушаются, так как и сами понимают, что могут остаться похороненными заживо под тоннами обломков.              Вот они уже в холле. До заветной двери остается каких-то жалких сто метров. Но путь им преграждает потолок, который обрушивается прямо перед ними. Нужно искать иной выход.              — Черт! Все целы? — он поворачивается, осматривая остальных. Рука Терри, парня из его команды, кровоточит. Ее задело металлической балкой, на которую были прикреплены рекламные вывески под потолком. — Рана серьезная?              — Нет, Юнги, все нормально. Потерплю. Сначала уйдем отсюда, а затем посмотрим, — морщится тот, но готов забить на боль в конечности.              — Мин, здесь есть подземный торговый центр на минусовом этаже. Давай попробуем туда, — Богом машет рукой в сторону широкой стеклянной двери.              Все направляются в указанную сторону, но путь к спасению оказывается заблокирован. Электричество отключили, и нужно разбить стекло, чтобы попасть внутрь. Пожарные оглядываются в поисках чего-то, что сможет пробить закаленное стекло. Собаки начинают скулить сильнее и лаять, жмутся к ногам хозяев. Юнги это настораживает, а когда снова раздается треск и грохот, командует:              — Быстро! Все назад в коридор! На лестницу! — и сам срывается следом. Им на головы летят куски потолка, металлические профили и бетонные обломки. Он почти успевает вбежать в лестничный колодец вместе со всеми.              Почти.              «Прости, Минни. Кажется, я не сдержу обещание», — последнее, что проносится в сознании, прежде чем темнота поглощает его.              10:28 11 сентября 2001 года.       Северная башня Всемирного торгового центра разрушается, поднимая в небо столбы пыли и хороня под своими обломками мечты, надежды и любовь.              Этот день войдет в историю Соединенных Штатов Америки как один из самых трагических.              

***

             Чимин умирает. Ему нечем дышать. Он трет шею, царапает ее короткими ногтями, раздирает в кровь и воет уже в голос. Шепчет только одно: «Ты обещал вернуться. Я же не переставал ждать. Я жду». Повторяет, как мантру, как заклятие, как молитву. Но агония не прекращается. Дыра в груди, там, под ребрами только расширяется, а мрак расползается по телу, селится в каждой клеточке, вытесняя из нее все светлое. Разве они это заслужили? Почему именно они?              Человеческая жизнь такая хрупкая. Оборвать ее ничего не стоит. Его не исключение. Так почему же он не умрет сейчас? Почему еще жив? Зачем глупый орган в груди разрывается от боли, но упорно продолжает перекачивать кровь, гоняя ее по венам?              Чимин не слышит ничего. В ушах шумит, и слова Криса, что трясет его за плечи, не долетают до сознания. Когда тот его к себе прижимает, обнимая, Пак не чувствует, как впивается в его бока, оставляя следы-полумесяцы. Перед мутными от слез глазами он видит только медленно оседающий небоскреб. Снова и снова, как на репите. Бесконечный кадр из фильма.              Только это не кинолента.              Это его жизнь рушится.              Крис с трудом отводит его вниз, усаживает в холле отеля и просит никуда не уходить, пока он принесет воды. Чимин сидит на диване с застывшим взглядом. Юнги там. Он был в здании, когда оно рушилось. Он там!              — Мне надо к башне! — мужчина срывается с места, но его ловят, перехватывают поперек живота и держат.              Чимин отбивается, борется с тем, кто не пускает его к любимому. Пусть весь мир погибнет, пусть все остановится в один миг, и звезды столкнутся. Пусть все летит к чертям, но он должен держать вечно холодную ладонь Юнги в своей. Он должен уткнуться носом в пульсирующую жилку на его шее. Он должен трепать короткими пальцами темные волосы и слышать довольное урчание над ухом после оргазма. Его должны обнимать со спины и шлепать по заднице.              Мин не может бросить его одного!              Нет! Нет! Нет!              Он все же вырывается из рук оператора и несется сломя голову к разрушенным зданиям. Время. Его враг — время. Его слишком много уходит на преодоление, казалось бы, короткого расстояния. Пак, наконец, оказывается на месте и застывает перед грудой камней и железа. Он уже близко, рядом. Пусть только Юнги дождется. Пусть чуть-чуть потерпит.              Он плохо контролирует себя, когда бросается к развалинам, что некогда представляли собой величественные здания, ставшие одной из визиток Нью-Йорка, да и Америки в целом. Сейчас это братская могила. Это место его персональной боли. Кошмар наяву, а не во снах и от него некуда бежать, никак не проснуться.              — Вам туда нельзя! — путь преграждают полицейские, что оцепили место.              — Пустите! Я должен хотя бы попытаться! Он там! Совсем один! Я должен быть рядом с Юнги. Он клялся! Он обещал! — голос срывается на хрип и рыдания.              Чимин во что бы то ни стало должен увидеть, прикоснуться кончиками пальцев к бледной коже. Должен услышать хриплый тихий смех. Иначе зачем жить? Зачем тогда существует этот мир? Он не нужен! Пусть погибнет! Сгорит к чертям собачьим! Без Мин Юнги ничто не имеет смысла.              Его силой уводят от места трагедии. Передают в руки бригады медиков, которые дают ему какое-то успокоительное, от которого легкая сонливость появляется и ощущение, что он качается на океанских волнах. Чимин силой заставляет себя вернуться в реальность. Ему нельзя спать. Ему вообще ничего нельзя, пока он свою любовь не обнимает. Свое сердце назад не получит. На время, чтобы завтра снова вручить другому. Он и не дышит все это время. Или так только кажется?              Пак окидывает все вокруг нечитаемым и пустым взглядом. Все службы и волонтеры работают слажено и дружно. Он замечает палатки штабов, каждая служба имеет свою, но есть и центральная. Координационный штаб, куда стекается вся информация. Он встает, пошатываясь, и не очень твердой походкой направляется туда.              — Здравствуйте. Я Пак Чимин, журналист канала WNYW. Я хочу быть полезен. Дайте мне какую-то работу.              Если он не может сам спасти Юнги, то будет делать то, что всегда. Ждать его.              

***

             Боль. Это первое, что приходит после темноты.              Юнги открывает глаза, промаргивается и оглядывается вокруг. Темно и трудно дышать. Он чувствует свое тело, и это вроде бы хорошо, но сейчас то, словно один оголенный нерв. Каждое движение отзывается в нем жутким раздирающим чувством боли. Бетонная пыль забивается в легкие и заставляет кашлять. Вокруг словно вакуум. Мозг пытается воспринять все произошедшее, осмыслить и начать искать выход, однако не справляется. Голова разрывается, в ней шумит, и при попытке поднять ее с пола кружится, вызывая ко всему прочему тошноту. Из груди вырывается тихий стон, когда Мин замечает, что нога его придавлена бетонным обломком, вероятнее всего от стены, а поперек груди лежит толстая железная балка. Он слышит звуки рядом, копошение и затем различает голос. Значит, есть еще уцелевшие.              — Эй! Есть кто живой? — Мин старается крикнуть как можно громче, но в груди это отдается болью. Наверное, ребра сломаны, и надо быть максимально осторожным, чтобы они не проткнули легкие. Тогда он точно не выберется. — Богом! Терри!              — Мы целы. Относительно. Есть переломы и ушибы. Ты как? — раздается из-за груды бетона и металла, которые блокируют вход в колодец.              — Ну, меня привалило обломками. Скорее всего, сломаны ребра и нога. Дышать трудно. Вам нужно уходить. Сможете выбраться сами? — он снова заходится в кашле.              Каждое движение откликается болью, когда он пробует отодвинуть балку и сбросить с себя. Дышать становится немного легче. Юнги тянется, чтобы достать рацию из нагрудного кармана. Ему удается сделать это, но уже бессмысленно, она повреждена и не работает. Значит, связи нет.              — У кого-то работает рация? Может, удастся связаться с нашими? — он аккуратно пробует вытащить ногу, придавленную куском бетона, но ничего не выходит.              Вообще-то они чудом остались живы. Их спасло то, что все успели добежать до лестничного колодца. Там перекрытие выдержало, и они оказались словно под куполом. Частично стены и потолок обвалились, но основная часть обломков была остановлена пролетами ступеней.              — Связи с другими отрядами и штабом нет. Нужно выбираться самим. Только сначала вытащим тебя, — Богом подает голос. — Сейчас попробуем разобрать то, что сможем, и попасть к тебе. Давайте, ребята! Действуем быстро, но аккуратно.       Пожарные принимаются камень за камнем прокладывать себе путь к месту, где находится Юнги. Они не бросят его и не уйдут. Это правило действует всегда, не зависимо от того, твой это человек или из другой команды. Они могут соперничать, недолюбливать друг друга, но бросить своего — никогда! Ведь всех дома ждут, всем верят на каждое их «Я вернусь, обещаю».              Продвигаться трудно, поскольку есть большая вероятность повторного обвала, и тогда неизвестно, выживут ли они. Собаки скулят и помогают ранеными лапами разгребать мелкие камни. Они делают свою работу так же, как и люди. У них тоже цель — спасти человека в беде.              И вот уже виден просвет в завале, и голоса слышны отчетливее. Мин прикрывает устало глаза. Ему во что бы то ни стало нужно выбраться. Ведь где-то там его ждет светловолосый ангел. Юнги никогда не думал, что можно настолько потонуть в чувствах к одному конкретному человеку. Пока не встретил Пак Чимина. Они вместе пять лет, и за все это время было много чего. Но ни на секунду в своей жизни у Юнги не возникало мысли, что можно жить без него. Как? Зачем? Есть ли тогда смысл? Да и жизнь ли вообще это будет?              Он сам отвечает на свои же вопросы. Нет. Это будет лишь существование. Биологический процесс организма между двумя точками: рождение и смерть. Он часто говорил Паку, что тот его ангел-хранитель, что пока Чимин будет ждать Мина дома, ни один огонь его не заберет, ни одна костлявая не придет. Вот и сейчас. Она, как всегда, рядом, но не дотянется, за руку не возьмет и не уведет за собой. Нет у нее такой власти, ведь любимый по-прежнему ждет.              Из мыслей его вырывают приближающиеся голоса. Юнги открывает глаза, и сразу его щеку лижет пес. Мужчина посмеивается хрипло, но тут же морщится от острой боли в таки сломанных ребрах. К нему пробираются Богом и еще два пожарных из чужой команды.              — Да уж, Мин! В рубашке ты родился, — проговаривает один из них, осматривая придавленную ногу. — Еще бы на пару десятков сантиметров в сторону и остался бы без ног. Пальцы чувствуешь?              — О, поверь, я ощущаю каждую свою клеточку. Ведь они все, кажется, болят, — Юнги пытается пошутить, но охает и морщится, когда сзади его приподнимают и подхватывают под мышки.              — Вот и славно. Сейчас мы тебя вытянем, — Богом и один из напарников берутся вдвоем за обломок, а затем с трудом приподнимают, пока третий тянет тело Мина на себя, вытаскивая из-под него.              Нога на удивление не сломана, но ранена достаточно серьезно. Ее нужно бы чем-то перевязать, только ничего под рукой нет, и один из пожарных отрывает кусок от своей футболки, заменяя им бинт. Он помогает Мину подняться и опереться, перекинув руку себе на плечо.              Пока его освобождали из плена камня, остальные еще сильнее расширили проход в завале и присоединились к ним.              — Теперь нужно думать, как будем выбираться отсюда, — высказывается Терри и слегка сжимает здоровой рукой плечо Юнги.              — Да уж. Есть риск еще одного обвала. Нам стоит поторопиться.              

***

             Чимин носится между палатками, помогает волонтерам и делает все, что просят, лишь бы не думать о том, что сейчас где-то там, под обломками находится его самое дорогое. Он видел Намджуна. Вцепился в его китель и тряс за грудки, крича, что он должен был вытащить Мина. Ким стоял, терпеливо пережидая истерику, а когда Пак уже просто колотил его сжатыми в кулачки руками по груди, обнял и просто гладил по спине, уговаривая ждать и верить. Мин не из тех, кто оставит его одного. Он вернется обязательно.              И вот с этими мыслями, отгоняя отчаяние и продолжая взращивать в себе слабые ростки надежды, мужчина, стоя за столом, раздает уставшим пожарным воду и пайки. Они меняются периодически, чтобы передохнуть, и тогда у каждого Пак пытается выяснить, не обнаружили ли кого-то живого. Но в основном находят мертвых. Обугленные тела переносят на специально отведенный участок и складывают в черные мешки для трупов. Их невозможно опознать, а поэтому позже останки отвезут в лаборатории для проведения забора ДНК. Тех же, кого опознать есть шанс, отвозят в городские морги. Но место там заканчивается, и руководство города запросило рефрижераторы из соседних штатов.              Чимин не знает, сколько уже прошло времени. Каждый раз вглядывается в лица вокруг, ища одно конкретное. В каждом взгляде ждет увидеть тот самый, любимый. Не находит. Не видит.              Удивленные возгласы и радостные крики привлекают его внимание, и он идет туда, пробираясь сквозь толпу. Оказавшись в первом ряду, сначала не понимает, что произошло, а проследив взглядом за чьей-то рукой, в шоке расширяет глаза и на мгновение застывает. Сердце пропускает удар, но лишь для того, чтобы с бешенной скоростью запуститься вновь. А затем закрывает лицо руками, громко и уже в который раз за день плачет, срываясь с места.              Потому что из выезда подземного торгового центра на минусовом этаже разрушенной террористами Северной башни Всемирного торгового центра появляются две бельгийские овчарки и четырнадцать человек, что выжили и вернулись к своим родным и близким. Как и обещали.              12:01 11 сентября 2001 года.       Мин Юнги, пожарный 161 городской бригады Нью-Йорка, обнимает своего ангела-хранителя Пак Чимина, журналиста канала новостей WNYW.              «Я всегда буду возвращаться к тебе, только бы ты ждал!».       «Я всегда буду ждать тебя, только возвращайся!».