Wind of Changes

— Значит, я был прав, и он действительно попросил помочь ему с этим? — спросил Виктор, аккуратно пробуя горячий чай, чтобы не обжечься. — Я думал, у него есть хотя бы капелька приличия, чтобы не беспокоить душу Эбернота по таким пустякам. Что ж, я должен изменить своё мнение касательно детектива Рида: у него действительно нет границ каких-то моральных приличий. Это была скорее шутка, но Джозефу, кажется, было не до смеха. Он молчал, глядя в чашку; между семью часами вечера и пятью часами утра воздух становится холодным, особенно в такую сырую погоду. Он уже начал жалеть, что вовсе согласился встречаться где-то ещё, кроме своего дома, однако у него не оставалось какого-либо иного выбора. Так или иначе, Руквуд выглядел до отвращения щегольски и чересчур тщательно одетым. При желании он даже мог сойти за выходца из семьи Трогмортонов — весь в белом, как и положено английскому аристократу, которому вменялось в обязанность каждый день проводить время в церкви и за деловыми встречами в городе. Уже одно это вызывало неприязнь, — впрочем, как и то, чем он на самом деле занимался. — Меня не волнует, потребуется ли мне воскресить всех предков Блэквудов, чтобы получить необходимые ответы, — нетерпеливо отозвался Хилл, сжимая пальцами горячие стенки чашки. — Если мы не закроем печать, то будет слишком поздно думать о чём-то ещё. Виктор медлил с ответом. Это выглядело так, словно он чувствовал себя виноватым в том, что мир обречён и ему необходимо предпринять какие-то решительные действия, но в то же время он осознавал своё бессилие (или нежелание) что-либо сделать с этим. Было сложно предположить, что ещё могло быть на уме у этого человека, одержимого только одной земной страстью. Наконец, мужчина устало вздохнул. — Вы никогда не думали, что просто оттягиваете неизбежное? Как это возможно, что на протяжении стольких веков кто-то неукоснительно выполнял этот ритуал, и таким образом мир оставался в безопасности? — взгляд Руквуда ничего не выражал, и сам он казался несколько утомленным. — И почему в этот раз, столь неожиданно, этому мешает некое «проклятье детей Дагона»? — его взгляд остановился на Джозефе. — Так много вопросов и так мало ответов. Внутренне Хилл был вынужден согласиться с ним — по крайней мере, ничто не указывало на то, что закрытию печати могло что-либо помешать. Существовала небольшая вероятность, что Чарльз мог что-либо недоговаривать после своего путешествия — но это никак не вписывалась в общую картину, и, более того, действие проклятья уже начало свою жатву в Окмонте. Возможно, во всём этом могло быть замешано что-то ещё — такое же древнее, как и сама печать. К сожалению, ван дер Берг был единственным, кто мог хоть что-то знать, но теперь он забрал вместе с собой в могилу и последнюю возможность выяснить это. «Хотя… могила…», — насколько быстро мысль об этом промелькнула у Джозефа в голове, настолько же поспешно он тут же отбросил её. — В любом случае, Эбернот всегда был одной из главных мишеней нашей организации, поэтому я не удивлюсь, если это действительно его рук дело, — голос Виктора был по-прежнему размеренным и спокойным. — Легенда Эзотерического Ордена Дагона, которая возникла когда-то в Иннсмуте, все ещё жива здесь, поэтому может в этом нет ничего странного, что она напомнила о себе в такой неподходящий момент? — Тогда почему вы не хотите окончательно покончить с этой угрозой? — Разве я уже не помогаю достаточно? — уклончиво ответил Руквуд, виновато улыбаясь. — Я не думаю, что я хочу привлекать к себе ещё больше внимания, и, к тому же, разве детектив не может справиться с этим самостоятельно? Тем более, у него такой огромный опыт, когда дело доходит до незаконного вскрытия чужих секретов, — в его словах звучал чуть ироничный, но совершенно неподдельный цинизм. Но истина была в том, что ни один идиот во всём Окмонте не был готов навлечь на себя гнев семейства Блэквудов (кроме, очевидно, Ку-клукс-клана). Истории о странной смерти Эбернота до сих пор гуляли по всему городу; его тело так и не удалось найти, и пускай это не означало, что он мёртв, однако все были уверены, будто бы это так. Кто-то считал, что Эбернот пытался спасти весь от город от пришедшего сюда Иннсмутского Синдрома, другие же находили его исчезновение что ни на есть действительной причиной всех бед. Насколько долго Джозеф не пытался найти связь между всеми последними событиями, ему так ничего и не удалось выяснить. — Как вы думаете, что нас ожидает после смерти? — прозвучавший вопрос вырвал Хилла из задумчивости. — Вы можете не отвечать на этот вопрос, — я имею в виду, вы не верите в существование ада или рая, верно? — во взгляде Виктора читалась некая надежда, словно ему очень хотелось, чтобы с его мыслью согласились. — Я думаю, рано или поздно цикл прервётся, и мы все окажемся во власти древних богов. Поэтому нет особой нужды пускаться в детали, где пребывают души до этого времени, так зачем тешить себя напрасными надеждами, если наш конец уже известен? — Вы просто придумали отличное оправдание своему низкому и мелкому поведению, — тихо и с явным отвращением отозвался Хилл. Весь этот разговор казался ему нелепым и смешным, и чем больше он продолжался, тем острее у него нарастало желание встать и уйти. Руквуд тихо рассмеялся в ответ. — Так что насчёт нашего общего друга? Сильно ли он изменился за всё своё время отсутствия? — Эм… нет. Не думаю. — Совсем ничего не изменилось? Или, может быть, он стал лучше одеваться? — услышав это, Джозеф заметно помрачнел; весь разговор, казалось, уходил всё дальше от изначального предмета их беседы. — Он начал носить жёлтый галстук, — неохотно протянул мужчина, пытаясь понять, куда же всё-таки клонит его собеседник, — но что из этого? — Ничего. Я имею в виду, разве не прекрасно, что он решил немного задуматься над своим внешним видом? Наверняка в его жизни произошла значительная перемена, — философски заключил Виктор. — Пройдёт ещё какое-то время, и он переменится до такой степени, что наконец-то будет выглядеть, словно настоящий джентльмен, как и я, — мужчина выразительно кивнул, явно получая от своей идеи несказанное удовольствие. Но было слишком поздно. Тогда Джозеф лишь предположил, что этот галстук мог быть подарком ван дер Берга — в конце концов, было сложно найти ещё одного столь же сильного любителя жёлтого цвета во всём Окмонте, — но теперь он начал сомневаться в этом. Действительно ли это было так? Или, возможно, всё это время от него что-то скрывали, а именно всю эту тайну с иннсмутским проклятьем? И даже более того, Руквуд каким-то образом тоже знал об этом? И если Эбернот не умер от рук кого-то из Ку-клукс-клана, то кто бы это мог быть? Или Чарльз на самом деле один из этих «белых колпаков»? По факту, любая из этих версий могла оказаться верной: однако это вряд ли сколько-нибудь имеет отношение к основной проблеме… ведь все ещё существовала вероятность, что это просто никак не связанные с друг другом события. Или Руквуд просто-напросто всё это время издевался над ним. Джозеф не был уверен, какая из версий ему кажется лучшей. — К слову, вам нравится мой костюм? — несмотря на некоторую усталость, Виктор чувствовал себя всё также уверенно. Он смотрел на Хилла со странным выражением — словно ему что-то понадобилось сказать, но он не мог найти подходящих слов. Наконец он продолжил: — По-моему, он просто безупречен. — Он… действительно безупречный, — согласился Джозеф. Он больше не был в силах следить за деталями разговора; вся эта загадка с жёлтым галстуком почти вывела его из равновесия. — Люди предпочитают оценивать других по тому, как они одеты. Поэтому я люблю белый цвет — это цвет чистоты и внутренней духовности, — не обращая внимания на полное отсутствие реакции собеседника, продолжал Виктор. — В этом есть особый намек на непостижимую красоту греха, тайную силу падшей природы, с которой надо сражаться, чтобы сохранить в себе свет и чистоту. Хилл переводит взгляд на почти полную чашку чая, — за всё это время он практически не притронулся к нему. Заметно остывший чай кажется ему чем-то похожим на противную сукровицу, и мужчина отгоняет от себя это видение. Сгустки чего-то горького противно скользят по горлу, растекаясь через внутренности. Мысли тяжко ворочаются в голове. Мужчина откашливается. — Потратили ли мы достаточно времени на бесполезные разговоры? — устало произносит Джозеф, стараясь, чтоб его голос звучал убедительно. — Не пора ли нам перейти к делу? Какое-то время они оба молчат. Их взгляды встречаются, но Джозеф отводит глаза первым: он не может ничего поделать, кроме как нервничать перед лицом непонятной, пугающей и неизвестной ему силы. Страх не позволяет ему перейти в наступление. — Конечно. Вы знаете об эпидемии испанки, произошедшей буквально несколько лет назад? Я слышал, что под её видом была также ещё одна болезнь, очень схожая по симптомам, но она обращала людей в вампиров. Откуда она появилась? Не знаю, может кто-то просто пробудил ещё одного древнего вампира, которого не стоило тревожить, — Руквуд сказал это так буднично, словно размышлял о погоде. — В любом случае, почему бы не подождать новостей от детектива Рида? Может быть, он сумеет ответить на часть вопросов? Всё это было неизвестной игрой. Вальс из обрывков прошлого и тумана будущего. Что бы не означал ход мыслей этого человека, тени его слов накладывали свой отпечаток на всё вокруг. Отчего-то именно сейчас он казался существом иного мира, возникшим из другой эпохи, где все знают, насколько абсурдно понимать жизнь как борьбу за существование. Где каждый день может оказаться последним в жизни.