Оболочка

      — Его нет, понимаешь? Нет. Смирись.              Сергей, точнее... Волков тяжело вздыхает. Как э т о назвать? Что-то, что очень похоже на Серого? Его образ? Оболочка? Что это блять?              Губа дёргается в омерзении. Это всё какой-то бред. Так не бывает. Это всё неправда. Дурной сон, игра его воображения.              — Остался только я, — Птица издаёт сдавленный смешок, разводит руками. Мол, вот, смотри.              Птица подходит к огромным окнам бывшего офиса "Vmeste". Смотрит на мерцающие огни засыпающего города, на проезжающие редкие вдалеке машины. На своё отражение. Теперь уже только его.              Спасти он Сергея не смог.              «Наивный, глупый идиот!»              Птица ударяет кулаком по стеклу, прижимаясь к нему после лбом. Прохладно. Порядком отросшие пряди лезут в глаза и прикрывают лицо. Теперь только его.              Звук последнего выстрела до сих пор стоит в ушах. Эта какофония звуков от дронов ничто по сравнению с пулей, которая попала тогда чётко в цель.              «Такая нелепая смерть... Отвратительно».              Птица понимал, что сил на то, чтобы поддержать в Разумовском жизнь ему не хватит. Эта чёртова психушка сказалась и на нём. Понимал, что теряет его буквально на глазах. Понимал, что абсолютно, чёрт возьми, бессилен перед этим. Единственным спасением для него самого было занять это тело. Рана от выстрела всё ещё ныла. Он не чувствовал её, как чувствовал бы обычный человек, но неприятные ощущения всё же оставались.              Он не смог его спасти. Блять.              Столько лет. Столько проклятых лет нянчиться с этим мальчишкой, защищать его ото всех, помогать достичь всего того, что сейчас покрыто толстым слоем пыли... А потом потерять в один миг из-за какого-то идиотского чувства справедливости и желания помочь.              «Лучше бы ты себе помог, дорогой».              Птица хорошо помнит, как сознание начало путаться, как острая боль пронзила всё их тело, как расползалась тупой тяжестью. Помнит их руки в крови, помнит этот железный привкус во рту. Он не хотел его покидать. Не хотел оставлять одного в последние минуты. Но это желание умереть... человеком. Чёрт бы его побрал. Умереть на руках этого гадкого Грома оказалось для Сергея большим желанием, чем оставить их в живых. А времени после последнего вдоха и так было чертовски мало. У него было не больше пяти минут, пока не начал бы отмирать мозг.              Голова снова начинает кружиться. Он слишком слаб после переселения обратно. Прислоняется спиной к стеклу и сползает по нему вниз, садясь на пыльный пол. Закрывает глаза. Всё пространство куда-то плывёт и качается. Ему просто нужно больше времени на восстановление. Эти грёбанные таблетки... Как же он мечтает лично оторвать голову самодовольному докторишке.              Птица глубоко дышит, замирая каменным изваянием в следующую секунду. Тёплые руки аккуратно убирают налипшие пряди с его лица, невесомо проводят по щеке, успокаивая, видимо. Его холодные руки берут в свои, пытаются заглянуть в глаза. Он слышит звук колотящегося сердца. Кривая улыбка ползет по губам, когда он поднимает голову.       Волкова сносит в сторону меньше, чем за секунду. Он буквально отлетает от него, падая и прислоняясь спиной к дивану. Каркающий смех разносится по всему помещению. Птица смеётся, задирая голову, упирается взглядом в темный потолок и после снова смотрит на Олега.              — Прости, но тут только я, — очередной смешок срывается с его губ. Глупый человек. Глупый наивный человек. Всё ещё не может принять того, что случилось. Он же видит в нём Сергея. Пытается отыскать другую личность, которой нет. Её просто нет.              Волкову нужна примерно минута, чтобы прийти в себя и подняться на ноги. Последние полчаса его жизни — это какой-то кошмар наяву. Лучше бы его пристрелили при попытке бегства. От отряхивает брюки и куртку. Опирается о спинку дивана ладонями. Птица уже тоже успевает встать и просто облокачивается спиной о стекло.              — Что ты собираешься делать? — наверное, самый правильный сейчас вопрос.              — Жить? — Птица пожимает плечами. — Я не настолько тебе доверяю, чтобы раскрывать все свои планы.              — Сергей... Он... — как же это блять тяжело! — Он по документам жив, так получается?              — Нет, он мёртв. И по документам тоже. Тело кремировали, похоронили.              — Как ты сюда пробрался?              — По отпечатку пальцев, не поверишь.              Работы предстояло много. Открыто управлять компанией Птица, конечно, теперь не может. Нужно найти человека, посадить на место генерального директора и дёргать за нужные ниточки. Он уже не сможет сделать так, чтобы показаться всем самому, но хотя бы есть призрачный шанс очистить репутацию, запустить их дело снова. Восстановить все другие связи. В преступном мире никто не удивится, что погибший Разумовский вдруг оказался жив. Хоть где-то прятаться ему не надо будет.              Голова снова начинала гудеть.              — Я так понимаю, ты в бегах, — Птица подходит к большому столу, разворачивает кресло, которое немного поскрипывает, когда он в него садится. — Можешь остаться здесь. Искать не будут. Можешь помогать мне. В навыках твоих сомневаться мне не приходилось.              — Не боишься, что я тебя прикончу? — Олегу мерзко от одной только мысли: находиться рядом с э т и м.              — Хотел бы, уже бы убил. У тебя ведь не муляж за пояс воткнут.              Птица смотрит, точнее рассматривает как препарированную лягушку.              «И что ты в нём нашёл, Сергей».              — Ты не сможешь меня убить, — он скучающе подпирает голову кулаком, выводя какие-то бессмысленные каракули на пыльном столе. — Я ведь выгляжу в точности, как он.              Насмешливый взгляд встречается с презрением в глазах Волкова.              Не сможет. Это правда.              Олег нажимает кнопку вызова на стеклянном лифте, ничего не говорит. Ему не нужно убежище. Не здесь. Не с этим.              Он две недели прятался по городу, пока не узнал, что Сергей жив. Он так надеялся узнать именно это. Так верил, что в тюрьме ему наврали, что ранение оказалось не смертельным. Он буквально жил этой мыслью. Он так искал его... И вот нашёл.              Лифт открывает свои двери, пропуская в себя Волкова, закрывается с тихим скрежетом. Олег думает о том, что здание давно не обслуживалось и, может быть, эта кабина всё-таки сорвётся сейчас вниз.              

***

             Волков сидит на холодном граните набережной Невы, смотрит на спокойную тёмную воду. Скоро рассвет. Редкие минуты, когда нет никого. Ни спешащих на работу людей, ни уборщиков, ни машин. У причала напротив покачивается прогулочная яхта. У него в бутылке также покачивается остаток янтарной жидкости, купленной в каком-то из баров пару часов назад.              — Его больше нет...              Он понимает значение каждого из этих слов, но смысл никак не укладывается в голове.       Его больше нет. Больше нет. Нет...              Бутылка с оглушительным треском летит вниз на камни, разбивается на несколько больших стеклянных кусков. У Олега сейчас примерно также рушится весь мир.              Он достаёт пистолет из-за пояса, крутит его в руке, снимает с предохранителя и ставит обратно. Повторяет это действие снова. Холодный металл приятно лежит в руке. Ствол не новый, не очень-то и хороший. Волков уверен, что ещё и осечки даёт, но в его ситуации и сроках выбирать не приходилось. Что нашёл, то нашёл. Он-то по документам в бегах. Его лицо всю прошлую неделю крутили на федеральных каналах.              — Я убью тебя. Я обязательно убью тебя.              

***

             Двери лифта вновь открываются на самом последнем этаже некогда крупной компании. Птица даже не поворачивает головы, прекрасно зная, кто приехал.              Город внизу просыпается. Первые лучи солнца бьют в окна, освещают его фигуру и скульптуру, которую он рассматривает последние полчаса.              — Всё же решился?              Он в какой-то степени даже надеялся, что Волков вернётся. Хотелось ещё раз посмотреть в эти заполненные не выговоренной болью глаза.              — Мне нужна работа.              Птица дёргает бровью, удивлённо её изгибая. Поворачивает сначала голову, а потом и всё тело.              — Вот как... — между ними около пяти метров, которые ровно посередине перерезает бледный луч Солнца. Что-то во взгляде Волкова изменилось. Решился. — Ну, что ж... Добро пожаловать.