Кто охотник?

В свете ярких лучей мелькали различные фигуры. На Яоцине, как помнилось Генералу Цзинь Юаню, удавалось быть нечасто. Лофу, в отличие от корабля, находившегося достаточно далеко — приходилось около трех системных часов лететь на звездном ялике, — располагал хотя бы вполне понятными тропами и скоординированными маршрутами. На соседнем корабле же было абсолютно не понять, как добраться до обители Соколиной Мощи или одного из семи генералов Повелителя Небесной Дуги, в которой в ныняшнее пятидесятилетие проводилось собрание. Цзинь Юань устало зевнул, и его тут же ткнули под дых. Это второй раз, когда Янцин будет присутствовать на собрании легендарной семерки. В отличие от учителя, его очень воодушевляли пейзажи Яоцина — он время от времени бегал до лавок с популярными деликатесами, которые пахли очень ярко. Цзинь Юань знал, каковы они на вкус — кажется, он тоже оставил здесь свой бессмертный желудок. На Яоцине всегда любили острую еду: туда подмешивали ароматные травы, которые частенько совсем не сочетались с едой и давили желание сплюнуть пищу прямо на стол в местном ресторане. Генерал сдержанно погладил ученика по спине и пригрозил наказанием, если тот будет бегать слишком далеко — мало ли на кого наткнется. В обитель Соколиной Мощи они пришли только ближе к полудню — рыцари им предлагали сопровождение еще у причала, но генерал великодушно отказался, отмахиваясь тем, что он не один и его ученик хочет посмотреть на культуру и богатые улицы Яоцина. Постройка показывала величие одним своим видом — по сравнению с ней, обитель божественного предвидения казалось маленькой и скромной. Когда Цзинь Юань увидел дворец впервые, он подумал, что это не очень практично для генерала. Слишком много нужно было времени для того, чтобы просто спуститься поесть или скоординировать отряды из своего кабинета. Впрочем, обитель лишь на первый взгляд казалась таковой — внутри она была гораздо теснее и скромнее, но не без вкуса. Стены на входе были увешаны различными досками с информацией, которую генерал бы в жизни не стал читать. Слишком скучно. Здесь даже висели несколько картин с силуэтами Фэйсяо — и генерал внезапно задумался. В прошлый раз, когда он посещал дворец Соколиной Мощи, этих вычурных вещей не было. Но он только пожал плечами и положил крепкую ладонь на плечо Яньцина. — Юньли тоже будет, — мужчина улыбнулся, смотря на воспитанника сверху вниз. Его улыбка практически всегда означала две вещи: либо он старательно на что-то намекает, не желая говорить прямо и довольствуясь своими действиями, либо что в его голове ни черта нет. И в данный момент Янцин вряд ли бы подумал на второе, а потому отскочил от генерала на пару метров, уверено вытаскивая свой клинок, направляя его в сторону учителя. — Генерал, вы серьезно? — его юношеские черты лица приобрели серьезный оттенок, и он тут же незамысловато сложил пальцы. В груди мужчины разлилось пряное тепло, и теперь его улыбка точно означала, что это просто эмоции, которые настойчиво просятся наружу — такая ласковая теплота всегда просыпалась в нем от мысли, что Яньцин тоже в некотором роде воодушевлен от встречи с внучкой Пламенного Сердца. Момент — и клинок, что был направлен на генерала, парирует удар огромного, могущественного меча. В ушах звенит скрежет стали, а спереди раздается старческий смех. — Рад видеть тебя, Дремлющий Генерал. Старик одет статно — на нем изящный халат в пол, собирающий несуществующую с холодного кафеля пыль и звенящие украшения. Его морщины видны отчетливо — он тоже улыбается. Улыбается, как и всегда. Цзинь Юань уважительно протягивает руку, здороваясь. Старик отвечает ответным жестом. Их рукопожатие слабое — не то от недостатка силы в Хуаяне, не то в желании напрягаться у Цзинь Юаня. Огромный меч — имя которому «железяка» — царапает пол, и генералы, наконец, оборачиваются в сторону ругающихся друг с другом подростков. — Я смотрю, ваша внучка Юньли выросла, красавицей стала, — старик в ответ мотает головой, убирая руки за спину. Он выпрямляется, и его рост почти равняется с генералом Лофу. — Еще сотни не было, куда ей-то, бестолковой! Яньцин и его знакомая ругаются между собой, активно меряясь клинками. Парочка подзатыльников прилетает воспитаннику генерала, но Цзинь Юань на это только смеется, понимая, что давно не чувствовал себя так по-живому. Иногда очень полезно выбираться на собрания — даже если он все равно всегда приходит, и выбора-то у него особо нет. Даже, казалось бы, такие скучные мероприятия могут позабавить и оставить какие-никакие, но воспоминания. Стоит потом невзначай подметить, что его ученик краснеет каждый раз при встрече с внучкой генерала с корабля Чжумина. — Твой меч тупой, сразу же видно! Да даже не меч, просто дубинка! — Яньцин хватается за свой пояс, когда очередной взмах меча чуть ли не достигает его носков — пара сантиметров, и он бы лишился ноги — хотя ему не хотелось ощущать чувства неполноценности, вспоминая историю с ушами, которая привила ему фобию крыс и точно не вселяла уверенности в себе. — Да это ты тупой, а мой меч больше всех твоих вместе взятых, ясно тебе? — девочка планирует замахиваться вновь. Внезапно кровь в ушах начинает гудеть, когда раздается громкий вой из рога, служащий на Яоцине чем-то своего рода громкоговорителем. Дрожь пробирает до самых костей, улыбка с лица сползает, оставляя чувство недоверчивости. Еще трое генералов входят разом — кажется, они скооперировались вместе, чтобы прийти в обитель. Цзинь Юань лишь кланяется, выказывая свое уважение в частности перед великолепным стратегом, но выглядит так, будто он придворный, встречающий гостей. Встречи всегда спланированы, генералы — высший чин, а потому им надлежит появляться вовремя, чтобы не портить репутацию среди легендарной семерки. Цзинь Юань съеживается, чувствуя себя совсем юношей. Юношей, который разрешил проблему о пробуждении древа Амброзии, победил Лорда Опустошителя и приложил руку к тому, чтобы замять ситуацию с цикличными перерождениями Дань Фэна, старого друга, в чешуйчатом ущелье. Впрочем, это уже было не в его компетенции, но проблемка тоже, как оказалось, достаточно значимая. Несмотря на дискомфорт, генерал все-таки здоровается, просто слегка приклоняя голову. Яньцину он тоже говорит поклониться. Пятеро из семи эманаторов Ланя выжидают главу собрания — Фэйсяо неприлично задерживается, что слишком уж на нее не похоже, да и негоже заставлять старшее поколение ждать в дверях собственной обители. Цзинь Юань старается поддержать диалог со всеми: кто-то спрашивает об обучении Яньцина; кто-то критикует его решение относительно старейшины видьядхара, а кто-то и вовсе тискает за щеки — Хуаянь совсем не меняется… На минуту разговоры генералов прекращаются, когда с верхнего этажа эпатажно стучат каблуки, а из-под высокой ограды торчат парочка белых пушистых ушей, забавно дергающихся, и еще одна пара таких же, только блекло-розовых. Цзинь Юань чувствует при каждом приземлении каблука о кафель, как его сердце мечется в пятки и возвращается обратно, забившись в грудной клетке, стоит краем глаза, неприкрытого челкой, заметить хитрую улыбку, выбивающуюся из груды серьезных лиц, что находятся в этом здании. Лисий народ всегда привлекал к себе много ненужного внимания — они будто созданы ради того, чтобы находиться в центре внимания, сражая врагов и близких наповал. Не отличилась и Фэйсяо, в довольно юном возрасте ставшая генералом Яоцина и управляющая огромным кораблем, чуть уступающем в размере Лофу Сяньчжоу. Она притягивала своей улыбкой, отсутствием хвоста, о котором, кстати, большее время умалчивала и, конечно, умением выбирать в свои ряды самых умных, полезных и таких же ярких личностей. Парень из лисьего народа славился своей репутацией опытного целителя, искусного шефа и в принципе не человек он, а самая настоящая сказка. История Цзяоцю была больше похожа на фильм с открытым финалом, намекающим на счастливую развязку, но таковым не являющимся. Цзинь Юань видел его редко — и всегда в компании хозяйки, что держала свою свиту по правое и левое плечи. Охранник тоже выделялся, особенно на фоне простых одеяний его коллеги и генерала. Стук каблуков приближается, становясь все тише, пока не прекращается совсем. Охранник и целитель учтиво кланяются, а Фэйсяо хлопает в ладоши, привлекая к себе внимание — будто до этого на нее не смотрели все глаза в просторной прихожей. — Рада вас видеть, — она кланяется, и Цзинь Юань, наконец-то расслабившийся от того, что он теперь не самый младший в компании генералов, коротко кивает. Две блеклых, но блестящих радужки устремляются на него, и Цзинь Юань ловит чужой взгляд в ответ. Сладкий и тягучий, будто изысканные плоды над соком из местного ресторана с необычайно острой едой. Этот взгляд вызывает голод или голодом от него и веет — генерал не знает, какой вариант наиболее правильный. Вероятно, оба. И, вероятно, эти оба варианта определенно точно будут мешать на собрании. Дискуссии, как помнится Цзинь Юаню, проводятся в огромном зале с панорамным окном, из которого видны не только пейзажи Яоцина, но еще и Чжумина, находящегося прямо посередине между Лофу и кораблем Фэйсяо. Зал украшен золотом, на стенах виднеется удивительно крепкая побелка, почему-то возникает желание ее содрать или хотя бы просто попытаться — поиграться ногтями на идеальном месте. Генерал-лисица задумчиво дергает ушами, когда ее лис проскальзывает между гостями и совсем неуважительно огибает хвостом генерала Цзинь Юаня, заставляя запнуться на ровном месте. Лис прячет хитрую ухмылку и протягивает свои когтистые лапы, чтобы предупреждающе схватить мужчину с Лофу. — Генерал, прошу вас, осторожнее, — взгляд из-под розовых ресниц слишком кокетливый, заставляющий сжаться до размера атома и удобно устроиться в чужих руках, отдавая себя самого. Цзинь Юань не из тех, кто подается на провокации, но он же и тот, кто не отличает фальшивую доброту от этих самых провокаций. Лиса хочется вжать в стену, проверяя, как быстро ему удастся ускользнуть из собственных сильных рук, и убедиться, что его напускная улыбочка сползла с лица, оставляя место жадным вдохам и горячим стонам. У генерала липким разочарованием отдает в паху, и он думает о том, что походы на Яоцин никогда не заканчиваются чем-то хорошим. В том числе из-за целителя свиты Фэйсяо. И его еды тоже. — Не переживай, — коротко отвечает генерал, стискивая чужое запястье в ответ. На лице лиса проскальзывает неизвестная эмоция, отчего хочется хохотнуть и уверенно взглянуть своими яркими в чужие бледные глазки. Лис идет под его руку, учтиво провожая и мешая своим хвостом, вечно тянущимся оплести, как торчащие вьюны на мерзостях изобилия. Цзинь Юаню все больше хочется сжать его горло, совсем не осторожно, не боясь причинить боль — ощущение, что ему бы это понравилось, — а после провести языком по линии челюсти, заставляя на долю секунды задохнуться. Генерала будоражит от одной только мысли о Цзяоцю, о его поведении и внешности — он будто создан для подчинения своей воле. Он мысленно хмыкает и немного даже завидует Фэйсяо — такой кадр себе урвала. Спина в белой накидке спереди заметно дергается и Цзинь Юань изгибает бровь — нужно быть аккуратнее со своими мыслями. Мало ли, среди лисов найдется и тот, кто активно проберется в чужую черепную коробку и раздерет когтями дверь, за которой находятся не самые светлые мысли. Выбор должен быть сделан — Цзинь Юань пока не настолько открыт перед генералом с Яоцина и ее свитой. Ушами его не купить. Это он может заверить с точной, стопроцентной уверенностью. Традиционный круглый стол позволяет спрятать большую половину тела, хочется расслабиться — позволить себе вздремнуть, ненароком приглашая воробьев спрятаться в своих взлохмаченных волосах. Хочется погрузиться в сон, оставляя слушанье на остальных — были случаи, когда генералу действительно удавалось уснуть даже на таком мероприятии. Яньцин на удивление собран, приглашенным приближенным гостям генералов довелось присутствовать на собрании, но почему-то им не удосуживаются дать хотя бы стулья. Юньли тоже стоит по правое плечо от своего деда — детское личико нахмурено и она забавно прикусывает щеку. Генерал переводит взгляд на стоящего рядом с ним Яньцина. Неудивительно. Его приемный сынок смотрит на нее. Он правда расслабляется. Настолько, что ему удается даже прикрыть глаза, когда Фэйсяо начинает приветственную речь, а остальные генералы слушают ее, не вставляя ни единого слова в разговор. Один только Прозорливый Стратег силится задать вопрос — Цзинь Юань чувствует, как он в недержании трясет коленкой под столом. Впрочем, это не заметить достаточно трудно, стол мелко подрагивает из-за его действий. Собрания генералов проходят всегда скучно, пока дела не доходят до обсуждений — в них участвовать не хочется, Цзинь Юань придерживается мнения, что все, если что, можно будет узнать и обсудить после завершения самих проблем. Ходить на подобные встречи — просто глупая формальность, которую нужно соблюдать. Конечно, у долгожителей и так каждый день похож на другой, так почему бы и не выбраться? Только Цзинь Юаню всегда есть чем заняться: то провидица дернет со своей вечно отлынивающей от работы архивисткой, то поступят сомнительные сообщения от комиссии десяти владык — а с ней связываться не хочется от слова совсем. У него, очевидно, нет желания появляться в доме кандалов чаще, чем раз в столетие — хотя о подобном можно только мечтать. На лицо проливаются солнечные лучи, грея своими фантомными прикосновениями. В сон хочется провалиться все больше, когда поставленная речь генерала-лисицы без хвоста становится похожей на бубнеж и особо сложные слова не удается распознать совсем. Фэйсяо не простила бы его, узнай о том, что генерал ловит связь на дальние дистанции со звездным экспрессом под своими закрытыми веками. В этом же нет ничего страшного — не зря же его прозвали Дремлющим Генералом? Он почти проваливается окончательно, когда горячее дыхание касается его лица, и глаза распахиваются просто по инерции — перед ним все та же довольная, обходительная улыбка и закрытые веки. Нисколько не смущаясь и вторгаясь в личное пространство генерала — он действительно непозволительно близко, — хитрый лис дергает ушками, придвигая ближе к теплым ладоням чашку с традиционным напитком Сяньчжоу, в которой игриво плещутся чаинки. Подушечки пальцев касаются его мягко, совсем не нечаянно, как могло показаться сидящим за столом генералам, а когти еле царапают шершавые, немного грубые ладони. Цзяоцю улыбается, а у генерала плывет перед глазами — этот лис самое хитрое и блядское создание, которого он когда-либо встречал. Если этот мужчина делает все свои действия намеренно, то ему стоит отдавать себе в этом отчет, потому что Цзинь Юань уже на грани сорваться в пропасть. И дать знать об этом лису самым что ни на есть развратным способом — тоже. Парень разносит кружки и остальным, но не касается их и даже хвост свой держит под контролем. Ну и что это за создание… Словно искуситель, послала которого хозяйка мерзостей изобилия. Хочется его сожрать, не оставляя и косточки, чтобы обгладывать остальным было нечего. Цзинь Юань искренне держится, даже старается дышать — с судорожным вдохом все больше осознавая собственный провал в каждой попытке отвести взгляд от пушистого хвоста, от элегантных движений в одежде, которая ему ни капли не идет. Генерал попросил бы его раздеться, если бы имел на это право — хотя, признаться честно, создавалось ощущение, что право воспользоваться им целиком и полностью впихивают в широкие ладони, но он в ответ только непонимающе смотрит и склоняет голову в бок. — Генерал Лофу! — Фэйсяо делает замечание, ее обычно веселое лицо без единой морщинки приобретает возмущенный оттенок, и Цзинь Юань переводит на нее взгляд — послушно улыбается. — Прошу прощения, госпожа Фэйсяо, могу я отстраниться? Мой ученик послушает вместо меня, — под возмущенные возгласы генерала-лисицы и безудержное кряхтение Хуаяня, совсем не похожее на смех, Цзинь Юань покидает комнату, зная, что розовый пушистый хвост тоже мелькнет в проеме ровно после того, как шепнет женщине с ушами короткое и почему-то до безобразия пошлое: «я его верну». Цзинь Юань не осознает от чего бежит и бежит ли вовсе. Он лишь шагает в неизвестном направлении, отдаляясь в огромном дворце все больше и больше от мраморной арки — вход в зал собраний. Это маленькая игра. Это охота, где жертва вполне себе осознанно следует за зверем, который и глазом не моргнет — только растерзает в своих лапах. Хоть Цзяоцю и лис, но, кажется, будто он совсем не пытается быть в роли хищника — впрочем, генерал и целитель не знакомы так близко, чтобы Цзинь Юань мог знать наверняка. Он мерно вышагивает, когда видит небольшую комнату — по ощущениям она самая маленькая, стоит в нее войти, и ты уже окажешься зажат между четырьмя стенами, слушая собственное сердцебиение, пока задушено всхлипываешь, пытаясь найти выход. Грациозные движения парня из лисьего народа не видны глазу генерала, но он понимает — стоит ему обернуться, и он потеряет контроль полностью. Цзинь Юань эманатор охоты. Казалось бы, ему суждено быть более жестким, чем он есть, но вместе с тем он не теряет и человечность, которая когда-то была и у Повелителя Небесной Дуги. Вся жизнь — непримиримая охота на изобилие, таков его путь и такова его суть. Нельзя дать себе погрузиться в мысли чуть дольше, чем обычно — хозяйка мерзости изобилия никогда не спит. Ты откроешь глаза и уже не будешь являться собой, чувствуя терзающий не только желудок, но еще и все твое нутро голод. Наконец генерал оборачивается — просто смотрит. Просто тонет в двух одинаковых цитринах, отливающих ярким закатом на горизонте в зрачках. У Цзинь Юаня хорошее зрение, чтобы видеть его всего, и плохое самообладание, чтобы не сделать шаг на встречу. Лис, как мужчина из небезызвестной картины с Пенаконии, тянет руку на встречу к своему богу — он делает ответный шаг. — Что-то случилось? — его голос сладостно тягучий, способный обезоружить, стоит ему только приказать. Лис ухмыляется, не в силах сдерживаться, потерявший последние крупицы самообладания. Но великой ошибкой было бы сказать, что Цзинь Юань трезв и трезв настолько, чтобы не позволять себе флиртовать в ответ. Будто опьяненный препаратами самого целителя — всем известно о его нестандартных методах лечения, — чувствует нарастающее внутри себя желание. Вполне себе сомнительное желание. Такое, что приходится сжать руки в кулаках и терпеть фантомное ощущение чего-то горького глубоко в глотке. Настоящая потребность обладать. — Подумываю о том, чтобы тоже взять в целители кого-нибудь из лисьего народа. Может, у тебя есть приятели, о которых не знает госпожа Фэйсяо? — морщинки в кончиках глаз собираются, очевидно, провоцируя. Родинка генерала теряется где-то там же, и Цзяоцю чувствует острое желание разгладить ее. Чтобы генерал прикрыл веки и открытым был лишь его рот, издающий звуки под аккомпанемент собственных стонов. — Не хочу показаться самолюбивым перед генералом, — лис приближается на расстояние вытянутой руки, все сильнее загоняя их двоих в комнату, — но лучше меня вы не сыщете. Генерал совсем не стесняется, вытягивая ладонь и касаясь мягкой пряди посередине прекрасного лица. Он задерживается, чувствуя приливы чего-то горячего и вызывающего спазмы в груди — резкий прилив нежности, которого-то генерал и боялся. Ему не стоит так себя вести. И не стоит даже надумывать себе — вдруг никакая это не игра? Осознавая свое положение, Цзинь Юань хочет отдернуть пальцы, поспешно извиняясь. Он представляет, как неловко будет чувствовать себя под чужим недоуменным взглядом. Если и Фэйсяо узнает о том, что он делает вместо того, чтобы слушать важные речи, а заодно и то, что объектом вожделения стал никто иной, как ее правая рука, разозлится не на шутку. Но как только пальцы отстраняются от лица лиса, запястья генерала касаются резко, прижимая в своей щеке чужую ладонь и ластясь. От этого жеста активно варится в жилах кровь, готовясь свистяще кипеть. Он не понимает, что в голове у этого парня, но позволяет себе поддаться на его действия в ответ и мягко укладывает ладонь на нежную щеку. Лис в темноте комнаты смотрит из-под полуопущенных ресниц, сверкая яркими узкими зрачками — вероятно, в отличие от Цзинь Юаня он может рассмотреть куда лучше чужое лицо. Его когтистые пальцы касаются одежды генерала, заставляя выдохнуть. Не остается никаких сомнений. Остается лишь еле подавляемое желание коснуться его руки в ответ и, возможно, даже разрешение дать разорвать на себе одежду — он уверен, целитель бы с этим справился. Момент — и между ними и десятка сантиметров не остается. Цзинь Юань вжимает его в шкаф, касаясь большим пальцем мягкой влажной губы. Лис игриво вздыхает, касаясь кончиком языка соленой кожи на пальце. Цзинь Юань протяжно стонет в своей голове от настолько пошлого действия, ощущая, как член начинает наливаться кровью. Цзяоцю довольно ухмыляется, прикрывая глаза — ему просто необходимо было это провернуть. — Ревнуешь? — хрипло спрашивает генерал, склоняя голову, опаляя дыханием его щеку. На ней больше не лежит его рука, а пальцы придерживают подбородок, не давая возможности отвернуться. На бледных скулах Цзяоцю уже прослеживается тонкий румянец и генералу почему-то самому хочется прикоснуться к нему языком — по-кошачьи широко мазнуть, оставляя влажный след, который будет холодить легкий ветерок. Но Цзинь Юань сдерживается, изводя и довольствуясь чужой игрой. Им обоим это нравится. — Не в моих силах вам служить, — его ловкие пальцы пробираются к резинке кирпично-красных брюк и задерживаются там, будто предупреждают — некое промо к интересному фильму, — но в моих силах вам услужить. Лис ухмыляется, еле кончиком носа касаясь чужой щеки, ластясь почти по-животному. Цзинь Юань неотрывно смотрит на пухлые губы, когда следом добавляется фраза «если позволите встать на колени». Любые моральные рамки стираются, как стирается и так еле ведущаяся отчетность в своих действиях. Их губы соприкасаются в жадном поцелуе — влажном, освежающем и таком необходимом. Генералу кажется, что он задохнется, когда юркий язычок вызывает приятную щекотку на своем и заставляет выть — хочется грубо взять за волосы, не позволяя отстраниться. Благо, Цзяоцю останавливаться не намерен, царапая нежную кожу под пупком — явно намекает на свое нетерпение. Все его жесты будто провокационные, способные подтолкнуть к грани и на ней же удерживать. В вопросе доверия генералу нет равных, но если его тоже попытаются извести таким образом — он возмутится. До крепко сжатого чужого горла собственными пальцами возмутится — неудивительно, если лису понравится и это. — Генерал... — он выпаливает дрожаще, хочется слышать его изменившийся голос везде: в стенах, ушах, на собственных губах и не только… Цзинь Юань касается основания его длинных ушей, нежно поглаживая и стараясь не трогать мех внутри — все знают, что лисий народ не клоуны в цирках и даже у них есть грани. Стоило бы засомневаться в том, что у Цзяоцю есть хоть какие-то грани после сегодняшнего поведения, но генерал не из тех людей, кто будет вторгаться в личное пространство, занимая в нем все свободное место. Есть какие-никакие крайности. До крайностей им еще слишком рано. Лис дергается под прикосновениями и сильнее сжимает край брюк, чуть впиваясь ногтями в кожу. Мужчина целует его в шею, проводя по всей длине, растирая между пальцами кончик. Первый стон вырывается внезапно — у Цзяоцю расходятся колени и чаще вздымается грудь. Хочется зацеловать его до потери пульса — своего и чужого тоже. Застать эту точку невозврата и в ней же раствориться. Цзяоцю, не в силах больше держаться, опускается на колени. Эоны, этот парень просто не понимает, что творит. Если их хватятся — а их обязательно будут искать, — генерал даже при всем своем красноречии не сможет объяснить картину, что они застанут. Правая рука генерала Фэйсяо с Яоцина на коленях перед генералом Лофу… Нескладно, пошло. Генерал бы сказал, что это принесет и политический конфликт, а если узнает Фэйсяо… Он лишится головы первее, чем успеет достать собственную глефу. Да и это было бы неправильно, он бы действительно заслужил. Впрочем, окончательно погрузиться в думу ему не дают — когтистые пальцы стягивают с него штаны вместе с нижним бельем — Цзинь Юань громко охает, когда полутвердый член оказывается на уровне глаз цвета минерала. Цзяоцю лишь с секунду смотрит — непонятно, о чем он думает, генерал предпочел бы, чтобы он не думал, а действовал. Когда открывается следующее зрелище, от которого кровь приливает к члену только больше, а яйца сжимаются, генерал забывает о том, что существуют какие-либо рамки приличия: лис вылизывает свою ладонь с внутренней стороны. Розовый язык огибает линию судьбы, ведет к поясу венеры, задевая линию сердца, и проводит по линии беспокойства на всякий случай. Его ладонь, влажная и прохладная, первым гибким движением скользит по всей длине генерала, заставляя до белых пляшущих огоньков под веками зажмуриться. Лис творит невероятное, отправляет прямиком в устройство IX, своими действиями вынуждая просить еще, ни в коем случае не останавливаться. На грани смерти не останавливаться, продолжая топить генерала в собственных чувствах, а когда он окажется слишком близко к грани — схватить его за шею и высунуть из ледяной воды. Цзяоцю может похвастаться, что еще не начал, но уже довел генерала с потрясающей выдержкой до состояния, где ты ничем не отличаешься от жидкой кошки, уместившейся в стеклянный сосуд. И только хвост торчит снаружи. — Рекомендую вам задать свой темп. Все-таки вы генерал, а я лишь второсортный служащий, — он коротко переплетает пальцы, заставляя уложить чужую ладонь к себе на макушку. Генерал тут же поглаживает персикового цвета ушки и замечает, как волнительно бьет пушистый хвост мраморный пол. У Цзинь Юаня при виде него вновь начинают закрадываться сомнения, но их прерывают чувством теплого и узкого рта вокруг твердой плоти. Генерал несдержанно хватает лиса за уши, отчего тот болезненно стонет, посылая крошечные импульсы вниз живота для оседания там легкого и немного болезненного спазма. — Извини, — мужчина шепчет, не в силах посмотреть ему в глаза — стоит сделать это и падет намертво, как вечная добыча Повелителя Небесной Дуги. Целитель не ускоряется, только греет своим ртом и жмурит глаза — ему совсем не просто дается принять так сразу большой размер. Видимо, это и есть погрешность, которую постоянно учитывает Цзинь Юань. Все его нутро пробирает невыразимой словами нежностью к этому человеку, он успокаивающе гладит его уши, переходит на макушку, перебирая между пальцами волосы. Костяшки пальцев другой руки касаются его скулы, чувствуя собственный орган через тонкий слой кожи — у Цзинь Юаня трепещут ресницы, а глаза закатываются, стоит лису на пробу сделать движение. Он задает слаженный темп, чувствуя, как собственное возбуждение болезненно упирается в рабочие штаны. Не спеша трогать себя, кладет ладони на бедра Цзинь Юаня, чуть сжимая их, впиваясь ногтями до возможности почувствовать, но не причинить боли. Генерал зачесывает челку с его лица, рассматривая, как пухлые губы красиво обхватывают его стояк, и чувствуя, что ему становится мало. Он предупреждающе кладет ладонь на затылок, но не подталкивает, давая сделать все самому. В тишине комнаты, смешивающейся с пошлыми причмокиваниями, звуками того, как лис пытается пропустить в глотку, не давясь при этом, отчетливо слышится собственное сердцебиение, приказывая вести отчет на секунды, пока он не обмякнет в чужих руках. Его пах горит, Цзяоцю сосет усерднее: то вынимает член из-за рта, проходясь кончиком языка под головкой, сильнее оттягивая крайнюю плоть, дразнит уздечку — генерал прикрывает свой рот рукой, чтобы их не услышали. Его бедра подаются навстречу, уже не сдерживаясь, а ладонь на затылке давит, не в силах больше противиться скорому концу. Цзяоцю пропускает в рот полностью, наконец позволяя коснуться головке собственной глотки и генерал стонет так, что это больше похоже на протяжный скулеж — в штанах Цзяоцю, не прекращаясь, горит желание. В уголках глаз собираются слезы, Цзинь Юань хотел бы насладиться зрелищем, если бы внизу живота не скрутил тугой узел. Теперь нужно лишь сдержаться, ни за что нельзя позволить себе кончить прямо в него — Цзинь Юань в жизни себе не простит, если совершит это с кем-либо. И когда Цзинь Юань хрипит в попытках отстраниться, лис крепко держит его за бедра, теперь впиваясь когтями уже до боли — до рези в глазах, до ужасно похабных и громких стонов — до звуков, на которые уже откровенно говоря плевать со звездного ялика. Цзинь Юань дрожит, колени отказываются функционировать, разливая густую патоку по конечностям. Пальцы заметно дрожат, сжимая чужие волосы, пока цитриновые радужки сверкают в темноте, а теплый рот послушно наполняется семенем. Щеки генерала горят, не стоит касаться их, чтобы понять, что температура его тела накалена до предела. Что стоит только послушать дыхание, чтобы понять, что генерал сейчас ничем не отличается от загнанной псом кошки на дерево. У нее пушится хвост, она в обескураженном молчании только смотрит на своего изводителя вниз по направлению и скручивается клубком, когда понимает, что игра в «кто кого поймает первее» заканчивается здесь — и здесь же осознается собственный, но такой приятный проигрыш. — Спасибо, — хрипло выдыхает генерал, пытаясь отдышаться и спрятать свой орган обратно под одежду. Лис вытирает влажный от слюней подбородок и кашляет от попавшей не в то горло спермы — Цзинь Юань успокаивающе проводит большим пальцем по его щеке, нежно поглаживая. Как только Цзяоцю поднимается на ноги, его со страстью целуют, не позволяя выбраться из крепкой хватки и оставляя единственный путь — целовать генерала в ответ. В груди отдает чем-то тяжелым, когда генерал и целитель идут обратно по коридору. Когда они входят в арку, все взгляды устремлены на них, Цзяоцю впервые краснеет, а генерал неискренне извиняется перед пятеркой генералов — лучше того, что он испытал, уже не будет. Цзяоцю пытается натянуть ткань пиджака сильнее, прикрывая собственное возбуждение, с которым они решили не справляться. Довольно эгоистично со стороны генерала. Он определенно будет появляться на Яоцине чаще. Или даже приглашать целителя к себе, исключительно ради его поварских способностей, конечно. Собрание продолжается, пока Моцзэ, стоящий по левое плечо от Фэйсяо, гневно шепчет, чтобы услышал его только лис. — Это была моя комната.