Я не жалею, что живу...

«Страх — это болезнь, и, если его не излечить, он сожрет тебя к чертям»©. Холм одного дерева (One Tree Hill)

«Страх бывает разным». Темный контур на белой бумаге. «Бывают фобии — боязнь высоты, крыс, открытых пространств, темноты или клоунов. Они нелогичны, иррациональны, они просто есть. Хотя, практика показывает, что клоунов боятся не зря». Тонкая карандашная линия делает изгиб, предавая безликой бумажной поверхности индивидуальность, заполняя ее. «Бывает страх вполне обоснованный — когда смотришь в черное дуло направленного на тебя пистолета, когда холодное лезвие ножа надрезает кожу на твой шее, когда чужие грубые руки сдавливают твое горло. Страх смерти — скорой, неизбежной». Штриховка, светотени, контраст. На лицах, помимо глаз носа и губ, еще куча нюансов — округлость или впалость щек, неровность височной части, мимические морщинки… Тут следует избегать четких контуров, лучше играть оттенками. «Бывают глупые страхи — „что обо мне подумают другие, а вдруг это платье меня полнит, а вдруг он больше не позвонит“ — мелкие такие страшки, натирающие жизнь, как камушек, попавший в обувь, натирает ногу». — Ой, как красиво! — голосок Салли зазвенел неожиданно и над самым ухом. Йана вздрогнула, карандаш чиркнул по краю листа, оставив уродливую жирную линию. Рисунок, правда, не задело. — Салли, — Йана страдальчески поморщилась, пытаясь вернуть на место сердце, позорно дезертировавшее куда-то в пятки. — Ну зачем так подкрадываться? В чужие комнаты крипи, как правило, без приглашения не заявлялись — своеобразное уважение к личному пространству. Маленькая Салли была исключением — она проникала куда хотела, когда хотела, совершенно не интересуясь мнением окружающих на этот счет. А окружающие бесились, скрипели зубами, ругались под нос, но терпели — ссориться с мстительным призраком будет себе дороже. За малейшее проявление грубости к себе, Салли, как и положено маленькой девочке, сперва разрыдается, затем, отыгрывая свою партию до конца, побежит жаловаться Слендеру, что взрослые и злые ее — маленькую и слабую — обижают. Показательно, что Слендер, выслушав этот душещипательный монолог, ничего предпринимать не станет, вряд ли вообще как-то прореагирует на жалобы призрака. Но Салли в его реакции особо и не нуждается — честно исполнив роль несправедливо обруганного ребенка, она начнет другую игру. И тогда уже ее обидчику придется очень несладко — изломанные и исковерканные души убитых детей обладают колоссальной силой, абсолютным отсутствием жалости, и очень злой фантазией. А Салли радостно скакала возле Йаниного стола и вовсю тараторила: — Как здорово! Так ты рисуешь! И портреты умеешь? А меня нарисуешь? Давай прямо сейчас! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! А ты только карандашом? А красками умеешь? Почему ты не говорила, что ты художник? Йана с тоской посмотрела в зеленые глаза призрака — девочка улыбалась. В сочетании с запекшейся кровью на лице это выражение невинного восхищения вызывало могильный холодок по позвоночнику. — Я не художник, — настроение было ни к черту, восторги Салли казались не уместными, звонкий голос раздражал. И больше всего хотелось невежливо попросить девочку заткнуться. Но инстинкт самосохранения подсказывал, что грубить призраку будет большой ошибкой. — А почему тут все разбросанно? — маленькая крипи оглядела ковер, усеянный листами разной степени смятости. — Можно я посмотрю? И не дожидаясь ответа, принялась подбирать рисунки и разглаживать их. Понаблюдав за малышкой, девушка выбралась из-за стола, подошла к кровати, и растянулась на ней. Салли тихо шуршала бумагами, Йана смотрела в потолок. А ее собственный страх, наверное, относится к разряду так называемых экзистенциальных страхов. Что это такое? Страх перед собой, страх перед будущим, страх перед жизнью? Всего понемногу, составленного в один персональный коктейль страха, смешанного, но не взболтанного. И Йана цедила этот коктейль уже вторые сутки. С ее первой охоты прошла почти неделя, а два дня назад в районе затылка появилась уже знакомая давящая боль. Пока легкая, ненавязчивая, но весьма красноречивая. Кровавая КрипиПаста снова гнала ее на охоту. Тем же вечером девушка честно повиновалась этому зову. Проверив остроту верного ножа, она наугад выбрала тропинку, отправилась в город… и не смогла. Снова несколько часов проболталась по улицам, и поняла, что не сможет. Не сможет хладнокровно выбрать человека и прирезать его. Она старательно искала в себе хотя бы отзвуки той головокружительной эйфории, что возникла в прошлый раз. Но вместо нее находила лишь маленький дрожащий комочек ужаса — осознание того, что надо сделать, и осознание того, что сделать этого она не сможет. Пришло понимание, что на каждую ее охоту насильников, убийц, воров и прочего человеческого мусора не хватит. Нет, дерьма в мире, конечно, предостаточно, но вряд ли ей будет настолько везти с этим. И ей придется убивать обычных людей, самых обычных, у которых есть дети, родители, возлюбленные. Простых обывателей, которые кормят свои семьи, выезжают на пикники, ходят в церковь и голосуют на выборах. И знать не знают ни о какой КрипиПасте. Ни в чем не виноватые люди. — Не смогу, — произнесла она, бредя мимо редких прохожих, и глядя себе под ноги. — Не смогу. Но что тогда делать? Снова довести себя до состояния, когда от боли ее будет рвать на части? Когда все чувства задохнуться в агонии, и она будет желать только избавления? И так каждый раз, доводить себя до ломки? Что-то подсказывало Йане, что этот финт не прокатит. — Йана! Йана!!! — девушка очнулась от мыслей, поняв, что ее настойчиво теребят за рукав. — Ну, Йана!!! — Ох, Салли, — она поморщилась, и села на покрывале. — Не кричи мне в ухо. Чего тебе? — Почему ты смяла все эти картинки? Они красивые… Девочка разложила на кровати около десятка разглаженных рисунков. На одном был лес, что виднелся из окна комнаты. На другом — само окно, соблюдением перспективы и натуралистичной прозрачностью стела. Наброски лица — незаконченный автопортрет. Нож, лежащий на столе рядом с ножнами, со штриховкой, тенями и бликами. Абстрактное нагромождение завитков и завихрений. Растительный орнамент во весь лист из лиан и мелких листиков. Цветок лилии, воссозданный по памяти. — Они мне не нравятся, — хмуро пояснила Йана. Салли посмотрела на нее с явным непониманием. А Йана смотрела на эти рисунки, жалея, что не порвала их. Но кто же знал, что к ней занесет Салли? Этим утром, открыв стенной шкаф, Йана заметила на верхней полке коробку. Обычная такая серая картонная коробка, сантиметров примерно пятьдесят на пятьдесят, да тридцать сантиметров в высоту. Открыв ее, девушка удивленно присвистнула. Нет, конечно, после бутылки «Джина» удивляться было глупо, но все же этот Дом — просто ящик с сюрпризами. В коробке нашлось все, что нужно художнику-любителю. Коробка акварели, россыпь тюбиков с масляными красками, пластиковая палитра, с десяток простых карандашей, штук восемь разнокалиберных кисточек, небольшая коробочка с угольными стрежнями, несколько ластиков, коробочка восковых цветных мелков. Все выглядело уже неоднократно использованным. Палитра была со сколом, тюбики измяты, карандаши были разной степени сточенности, древка кисточек заляпаны, словно за них хватались измазанными в краске пальцами. Единственное, что выглядело новым — стопка альбомных листов, любовно завернутых в вощеную бумагу. Сперва Йана обрадовалась находке — рисовать она любила. Причем именно вот так — карандашами или красками на обычной бумаге, а не на планшетах в специальных программах. Ей казалось, что рисунок пропущенный через компьютер, теряет душу. Да, это звучит пошло и пафосно! Но по-другому свои ощущения она описать не могла. Поэтому, с чистой совестью размазывала по бумаге графит и краски, надменно игнорируя высокие технологии. Но радость быстро померкла. Распотрошив эту сокровищницу, сделав несколько набросков, Йана поняла, что что-то не так. Нет, она не утратила навык, линии и тени ложились на бумагу так, как ей хотелось. Она не могла объяснить свои ощущения, но и пейзаж за окном, и само окно, и натюрморт в виде ножен и вытащенного из них ножа на углу стола выглядели как-то… топорно, что ли? Такие чувства могли вызывать красивые рисунки, отсканированные на черно-белом ксероксе. Есть и техника, и стиль… но вот чего-то нет. Собственный автопортрет вызвал у Йаны отвращение, едва появился какой-то намек на сходство. Никогда она не испытывала подобного по отношению к своим работам. Даже когда только начинала рисовать, и все выходило вкривь и вкось. Девушка смотрела на свои руки, на разбросанные по комнате рисунки, и не могла понять, что же изменилось. — Можно я их заберу? — спросила призрак таким тоном, что стало ясно — отказа она не примет. — Забирай, — Йана снова опрокинулась на спину. — Ура! — Салли радостно собрала рисунки в охапку, и бросилась из комнаты. Йана услышала, как она с кем-то столкнулась в коридоре, и сказала: — Смотри, что мне Йана подарила! — Угу, — ответили призраку, и малышка что-то напевая, побежала прочь. Девушка почувствовала на себе взгляд. Повернула голову. В дверях, прислонившись плечом к косяку, стояла Клокворк. — Твое время кончается, — голос, произносящий эти слова, был равнодушен, как звук кукушки в старых часах. — Я знаю, — откликнулась Йана, возвращаясь к созерцанию потолка. — Восемь часов, сорок три минуты, — пояснила часовая убийца. — А что потом? — Не знаю. Но если до этого срока ничего не сделаешь, после будет поздно. — Грустно. Натали вошла в комнату, встала у кровати, глядя на Йану единственным зеленым глазом: — Все так плохо? Йана перевела взгляд на крипи. Стройная, с распущенными каштановыми волосами, с зашитыми уголками губ и загадочно поблескивающим циферблатом в левой глазнице, она выглядела весьма зловеще. — Я не могу убивать, — сообщила Йана. — Ты уже делала это. — Делала. Но теперь — не могу. — Дура, — Клоки пожала плечами, и села на край кровати, подогнув под себя ногу. — Согласна, — Йана перекатилась на бок, подперла голову локтем. — Мне нужно на охоту, я чувствую это. Позавчера я попыталась, пошла в город и… — И кишка у тебя оказалась тонка, — хмыкнула Натали. — Как ты раньше убивала? — Мне повезло в тот раз. Удачное стечение обстоятельств. — Сомнительное везение, как я посмотрю, — резюмировала часовая убийца, довольно равнодушно. — Что тебе на это Слендер скажет?.. — Меня больше волнует, что он мне на это сделает… — Правильно волнует, — клоки покачала головой. — Знаешь, сейчас мне кажется, что Джефф прав — тебе здесь не место. Йана почувствовала раздражение: — Ну, так составьте с Джеффом коллективное письмо, и направьте его Слендеру. Натали усмехнулась, состояние Йаны забавляло часовую убийцу: — Время как песок, или как вода — что тебе больше нравится? Твоих капель или твоих песчинок становится все меньше. У тебя есть еще время, чтобы остановить их. — Песчинки, капли… — Йана снова перекатилась на спину, — мне понадобятся тряпка и веник. Клокворк встала с кровати: — Ты пока еще можешь решать. Решай. Или за тебя решит Слендер, — она направилась к двери. — Лучше не зли его. Не сможешь никого убить, убей себя. Йана удивленно посмотрела на крипи: — Себя? — Да, — Натали склонила голову к плечу. — Он очень не любит разочаровываться в тех, кто живет в этом Доме. Йана нахмурилась, а Клокворк произнесла: — Восемь часов, двадцать девять минут, — и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. А Йана все таращилась в потолок, словно надеясь, что на нем появится решение проблемы. Решение не появлялось. Девушка размышляла. Что же сделает Слендер, который не любит разочаровываться? «…ты мой эксперимент. И вот об этом тебе не следует забывать». Что сделает Слендер с экспериментом, который срывает ход опыта? Он велел не забывать о том, что она теперь убийца. Она не забывает, только она не может соответствовать. «…здесь твоя жизнь тебе принадлежать не будет!» А принадлежит она ему. Тонкому Человеку. Палочнику. Слендеру. — Хозяин, — тихо произнесла Йана, пробуя на вкус это слово, — господин, повелитель, владелец… Как ей, оказывается, просто признать кого-то хозяином над собой. «Кого-то». Ха! Этот «кто-то» — тощее безликое существо, из черт знает чьих ночных кошмаров. Ворочающее темные энергии и заставляющее эти энергии обретать материальною плотность, за какой-то надобностью стягивающее под одну крышу сумасшедших маньяков, при этом заставляя их придерживаться установленных им законов. Такая вот выдающаяся личность. Ладно, может, перед таким и не стыдно склонить голову. Но вот что теперь делать, чтобы этой самой головы не лишиться? «Не сможешь никого убить, убей себя» — посоветовала Натали, и ведь она не шутила. Что делает Палочник с теми, кто его разочаровывает, если самоубийство является наименьшим злом? Йана со стоном перекатилась на живот. И где те славные времена, когда она переживала из-за контрольной по математике? Попробовать еще раз пойти на охоту? Никто же не требует от нее полномасштабной кровавой бойни — всего одна жизнь. Еще одна. Итог Йане был известен уже сейчас. Девушка встала и подошла к окну. Лес лениво покачивал верхушками деревьев, хмурое серое небо угрюмо взирало на него. Время было где-то за полдень. Восемь часов и сколько-то там минут. Откуда Клокворк берет эти цифры? Они что-то значат, или часовщица произносит первое, что приходит в голову? Восемь часов. И что случится через эти восемь часов? Йана взяла со стола нож, полюбовалась, как блики скользят по хищному лезвию. Очень красивое оружие — простое и эффективное, создававшееся для дела, а не для украшения. Для смерти. «Не сможешь никого убить, убей себя» Девушка посмотрела на свою левую руку. Бледная кожа запястья, под ней — три четкие голубоватые полоски. Где-то Йана слышала, что вены нужно резать вдоль, а не поперек. Она коснулась кожи холодной сталью, легонько проведя от запястья до локтя. Кожа тут же покрылась мурашками. Как это будет, интересно? Вот нож рассекает кожу, повреждает вены и сосуды, выпуская на поверхность темную красную кровь. Она окрашивает кожу, проливается на пол, впитываясь в ковер. Рука болит, а тело слабеет. Пятно на ковре становится все больше, но его не видно, потому, что ковер черный. Сердце бьется все медленнее, потому что все меньше крови, которую ему нужно качать. Подкашиваются ноги, она опускается на пол, чувствуя, как невидимая на ковре кровь пропитывает джинсы. Пальцы второй руки разжимаются, выпуская рукоять ножа. Кровь на ране постепенно сворачивается, но это не спасет — повреждение слишком сильное. Веки тяжелеют, голова бессильно падает на грудь, тело заваливается на бок. Кровь продолжает течь. Сердце отсчитывает последние удары — один, два, три, че… все. Остановилось. Плоть постепенно остывает. Процесс отмирания клеток мозга начался. Йана вздрогнула и шарахнулась от окна, выронив нож. Она потрясла головой, потерла лицо ладонями, прогоняя остатки наваждения. — Да ну на хрен! — громко сказала девушка, просто чтобы рассеять эту, вдруг ставшую такой звенящей, тишину. — Нет, самоубийство — это не по мне. Значит, остается только убийство. При мысли об этом в коленках появилась предательская слабость. Дураком был тот, кто утверждал, что самое сложное в любом деле — это начать. Черта с два! Самое сложное — это продолжить, не бросить когда уже начал. — Умирать я не хочу, — пробормотала Йана, — убивать я не могу. На нее медленно надвинулась апатия, как всегда бывало, когда ситуация казалась безвыходной. Вздохнув, девушка вышла из комнаты. Она не знала, куда собирается пойти, но понимала, что если еще немного посидит здесь, как в одиночной камере, то сойдет с ума или додумается до какой-нибудь глупости. Дурное дело — не хитрое. Выйдя, она поплелась к дальним коридорам второго этажа, туда, где обычно происходила всякая чертовщина. Зачем? Она и сама не знала, может, надеялась окончательно заблудиться, чтобы не принимать никаких решений. Может и прокатило бы, но, видимо, не судьба. Занятая своими мыслями, Йана не услышала мягких крадущихся шагов, и не сразу почувствовала чужой давящий взгляд. Лишь уловив движение за спиной, она попыталась обернуться — не успела. Сильная жесткая рука схватила ее сзади за шею, до синяков впиваясь пальцами в кожу. Девушка вскрикнула, привычно попыталась выхватить свой нож, но на месте рукояти пальцы встретили пустоту. Ну конечно, она же рисовала нож с ножнами, и забыла привесить их обратно к ремню. «Идиотка!» — обреченно подумала Йана. Ее прижали грудью к стене, щека вжалась в шероховатую поверхность деревянной панели. Девушка дернулась, уперлась ладонями в стену, стараясь оттолкнуться и вывернуться из хватки. Бесполезно — противник был банально сильнее. — Кто мне попался? — хрипло прошелестело над головой, чужое дыхание чуть всколыхнуло волосы. Йана замерла, узнав голос — Джефф. Достал таки. Выследил, улучшил момент, и поймал. Все логично — ей не могло везти вечно. И последние события показали, что лимит ее везения наконец-то исчерпался. — Тебе не пора спать? — Джефф слегка ослабил хватку, ровно на столько, чтобы Йана могла повернуться к нему лицом, и снова сжал пальцы на ее шее. Лезвие ножа коснулось ее щеки, пока осторожно, не раня кожу. Йана смотрела в его глаза — круглые, почти бесцветные, злые и довольные одновременно. Вечно улыбающийся рот скалился в устрашающей гримасе. Оживший мертвец — по-другому не назовешь. «Самоубийство не по мне, убийство — тоже. Так может вот он — выход» — шальная мысль мелькнула падающей звездой, оставив за собой заманчивый след. — Ладно, — сдавленно выдохнула Йана — убийца основательно пережал ей шею, — ты победил. Режь. Только не промахнись. — Что?! — лицо Джеффа лишено какой-либо мимики, но удивление можно было прочесть даже на этой застывшей маске. Пальцы на ее шее слегка расслабились. — Не понял… — Ну чего ты не понял? — Йана подняла на него тоскливый взгляд. — Мы долго играли в салочки, ты оказался быстрее, все, баста. Можешь перерезать мне глотку, напиться моей крови, уложить спать, или что ты там собирался делать… Убийца от такого выступления, похоже, впал в легкий столбняк. Он вглядывался в ее лицо, непонятно что там выискивая. Он отвел нож в сторону. Выражение его глаз было нечитаемым. — И чего ты этим добиваешься? — наконец спросил он. Голос его был спокоен. У нормального человека это считалось бы хорошим знаком, у Джеффа — признак того, что он озвереет в любую секунду. — Ничего, — буркнула девушка, — у меня появилась склонность к суициду. — Хм… — неопределенно издал Киллер, медленно отпустив ее шею, сделал маленький шаг назад, и замер, словно чего-то ожидая. Йана все так же стояла, прижавшись спиной к стене, настороженно глядя на него и не понимая, чего тот медлит. — К суициду, значит… Джефф покачал головой, несколько черных прядей упали ему на лицо. Йане показалось, что он сейчас развернется и уйдет. А убийца, вдруг сильно размахнувшись, хлестнул ее открытой ладонью по лицу. Девушка ждала чего угодно, только не этого. Удар швырнул ее на пол. Щеку моментально опалило огнем, дыхание перехватило от боли, в ушах пронзительно зазвенело, глаза, казалось, должны были лопнуть от такой оплеухи. — Вот сука! — Услышала она голос маньяка сквозь нескончаемый звон. Дезориентация наступила полная, голова напоминала звонящий колокол. В какой-то болезненной прострации, Йана попыталась подняться с пола, но ставшие ватными конечности, активно не желали способствовать этому. «Помог» ей Джефф, схватив за волосы и, рывком, поставив на колени; девушка коротко вскрикнула. — Это же надо, — лицо убийцы оказалось в нескольких сантиметрах от нее, — так обломать мне удовольствие! — Что?.. — только и смогла выдохнуть Йана, губ коснулось что-то теплое и солоноватое. — Да на какой хер ты мне нужна, такая?! — Джефф слегка встряхнул ее, больно дернув волосы, и резко, с какой-то показной брезгливостью разжал пальцы. Йана привалилась спиной к стене, стараясь сфокусировать расплывающееся зрение, глядя на маньяка снизу вверх, и пытаясь понять, чего он так вызверился. — Какая? — Выдавила она из себя, голос слушался плохо. Кровь, пошедшая носом, попала в рот. Джефф окинул ее презрительным взглядом. Вдруг шагнул ближе, присел на корточки, одной рукой сжав ее скулы, второй, спрятав нож, обхватил затылок, потянул ее голову к своему обезображенному лицу, заставляя вытягивать шею. — Зачем мне жертва, сама лезущая на нож? — яростно выдохнул Джефф. — Какое мне удовольствие резать покорную овцу, которая не пытается ни защититься, ни вымолить себе пощады? Зачем столько времени надо было бегать от меня, если ты, ничтожество, ни во что себя не ставишь? — Он отпустил ее голову, слегка оттолкнув от себя. Йанин затылок тут же ощутимо столкнулся со стеной. Киллер выпрямился, еще раз окинул ее презрительным взглядом: — Безмозглый кусок мяса. К тебе противно прикасаться. Даже для того, чтобы оборвать твою жалкую жизнь. И развернувшись, ушел прочь, ругаясь вполголоса. Йана смотрела ему вслед, пытаясь прийти в себя. Ну ни хрена себе, поворот. Покорная овца ему не нравится, видите ли? Девушка осторожно коснулась пальцами щеки, та тут же отозвалась резкой болью. Повезло еще, что Джефф бил ладонью. Ударил бы кулаком — сломал бы челюсть. — Вот чертов псих, — пробормотала она, держась за стену и поднимаясь на ноги. Чуть пошатываясь, она побрела к себе в комнату — ни о каком исследовании дальних коридоров теперь речи быть не может. Нужно выяснить, что стало с лицом. По ощущениям — щеку раздуло в полголовы. Да и сама голова слегка кружилась. Не наградил ли ее Джефф сотрясением мозга до кучи? «Было бы не плохо, — цинично отозвался внутренний голос, — значит, есть чему сотрясаться». Добравшись до комнаты, Йана первым делом вернула на пояс ножны с ножом, и только потом направилась в ванную. В этом Доме даже в сортир нельзя безоружным ходить — никогда не знаешь, что взбредет в голову твоим «соседям». Все оказалась не так страшно, как могло бы быть. Лицо не распухло — это хорошо. Но на щеке отчетливым алым пятном расцветал след от мужской пятерни — это плохо. Йана смыла кровь под носом, намочила полотенце холодной водой, приложила к щеке, надеясь, что эта «красота» не приобретет оттенки полноценного синяка. Села на край ванны, посмотрела в зеркало и нервно усмехнулась: — Правы все те, кто называет тебя дурой, Йана — тебе вечером оторвут башку, а ты думаешь о внешности. Хотя, с чего она взяла, что именно этим вечером? Потому что Клокворк так сказала? Но, если по уму, откуда она может знать? В сущности, Натали — девчонка с искалеченной судьбой, которая уверенна, что вступила в какие-то особые отношения со Временем. Но так ли это на самом деле, или это все происходит в ее голове? И вот еще что интересно — Йана никогда не слышала, чтобы Клоки «считала часы» кого-то из обитателей Дома. Хотя, давно ли она тут живет? Да и Натали она видит не так уж и часто.

***

— Кто это тебя так приласкал? — Безглазый бесцеремонно отвел прядь волос с ее щеки. — Об дверь ударилась, — Йана повернула голову, вытягивая волосы из его пальцев. След от удара не посинел, но все равно был более чем заметен. — Я всякого навидался в этом Доме, — ухмыльнулся Джек, — но дверей с руками пока не видел. — Ты просто не везучий. — Йана склонилась над туркой. Несколько дней назад случилось знаменательное событие — Йане удалось сварить кофе, который, по словам Джейн «можно выпить, не опасаясь выблевать его обратно». Джейн редко использует подобные выражения, а значит можно считать, что Йана заслужила твердую четверку с плюсом в науке приготовления кофе. — Да уж, — Джек отошел от девушки, уселся за стол. — Кофе угостишь? — Мне не жалко, но Джейн говорит, что это все равно помои, так что я бы на твоем месте задумалась. — У Джейн всегда были завышенные требования ко всему, так что я рискну. — Ты сам решил, — хмыкнула Йана. Но сняла турку с огня, достала две чашки и разлила поровну. Поняв, что в своей комнате она все же рискует сойти с ума, девушка отправилась на кухню, молиться богу Кофеину, чтобы хоть чем-то себя занять. На кухне обретался Безглазый Джек, похоже, он тоже маялся от безделья и не знал, куда себя деть. Поэтому компании Йаны обрадовался, и исподволь выболтал, что Джефф свалил из дома около получаса назад, и был такой злющий, словно кто-то плюнул на его толстовку. Но в чем дело не объяснил. — Кому-то сегодня сильно не повезет, — резюмировал каннибал. — Когда Киллер в таком состоянии, его жертвам вполне можно посочувствовать. — Ну да, — откликалась Йана, — а в другое время его жертвы — настоящие счастливчики. — Ты какая-то дерганная, — заметил Джек, когда Йана поставила перед ним чашку кофе. — Что у тебя стряслось? — Все прекрасно… — Неужели? — Абсолютно. — В твоем возрасте уже надо уметь врать получше, — заметил Безглазый, отпивая кофе и одобрительно кивая. — А очень неплохо. Я кофе имею в виду. — Наслаждайся. — Что с тобой случилось? — Жизненные трудности. — Кто тебя ударил? — Дверь с руками. — Имя у этой двери есть? — Нет, это была стандартная безымянная дверь, — Йане не хотелось рассказывать про Джеффа, потому что потом пришлось бы объяснять, как ей удалось так взбесить Киллера, и разговор свернулся бы к ее основной проблеме. А жаловаться убийце, что не может убивать — идиотизм, она уже поняла это из разговора с Клокворк. — Слушай, — Йана решила перевести разговор на другую тему, — а ты Натали хорошо знаешь? — Нет, — крипи вдруг похабно ухмыльнулся, — Тоби никому не позволяет узнать ее хорошо. — Да ну тебя! — Йана покраснела, поняв, что он имеет в виду, отчего след от ладони на ее щеке стал еще ярче. — Я не об этом. Джек рассмеялся, довольный ее реакцией, получил в ответ угрюмый взгляд, и примирительно выставил руку. — Ладно, я тебя понял. Думаю, что достаточно хорошо никто никого не знает. Поживешь тут, и поймешь, что ты даже себя почти не знаешь. А что тебе надо от Клоки? — Эти цифры, что она называет, часы и минуты, они что-то значат, имеют какой-то смысл? — Ясно. Клоки обозначила твои последние часы. И когда мы тебя потеряем? — Джеку стало весело. Йана мрачно посмотрела в черные глаза каннибала. В них ничего не выражалось. Кто-то сказал, что глаза это зеркало души. Если это так, то страшно подумать, что может таиться за этой непроницаемой чернотой. — Еще до полуночи, — буркнула она, отпивая кофе. — Так скоро? — он тяжело вздохнул, но девушка видела, что его бледные губы так и норовят разъехаться в ухмылке. — Что ж, я буду по тебе скучать. Может, завещаешь мне что-нибудь, на память? — Почку? — уныло спросила Йана, спектр юмора у каннибала был довольно узок. Тот радостно кивнул. — Коротковатая память получится — продукт скоропортящийся. — Согласен. Так что можешь оставить обе. — Слушай, хватит издеваться, — Йана поморщилась. Она почти привыкла к тому, что здесь все, кому не лень забавляются за ее счет, но вот именно сейчас веселье Джека раздражало. — Так что с предсказаниями Клоки? — Клоки? — Джек наигранно непонимающе приподнял брови, и с показным энтузиазмом «вспомнил». — Ах, да, Клоки! Давай так — я расскажу тебе все, что знаю о талантах часовщицы, но ты расскажешь, за что Джефф так украсил твою мордашку. — Слушай, это… — начала было Йана, и осеклась. — Подожди, я ничего не говорила про Джеффа. С чего ты взял… Безглазый отмахнулся, не давая ей закончить, снисходительно оскалился, постучал себя пальцем по лбу: — Думать головой — это совсем не больно. Девушка нахмурилась, а крипи пояснил: — След явно от мужской руки — девчонки отпадают. Тим уже пятый день не появляется в Доме. Тоби бить по лицу не станет — он либо мимо пройдет, либо сразу топором зарубит. Брайан вернулся среди ночи, уполз к себе и, вроде, до сих пор отсыпается. Слендер, Смеющийся или Каге оставляют совсем другие следы, уж поверь. Других в Доме пока не появлялось. И кто у нас остался? — А тебя точно зовут Джек, а не Шерлок? — ворчливо осведомилась Йана. — Безглазый Шерлок, — ухмыльнулся каннибал, — есть в этом какое-то позерство. Ну так что? Помешкав, девушка мысленно махнула рукой, и выложила ему все. Про неудачную, а точнее, не совершившуюся, охоту, собственную несостоятельность, как убийцы, нагромождение страхов, разговор с Клоки, с легкой руки которой появились мысли о самоубийстве, и эпизод с Джеффом, в качестве апофеоза. Йана замолчала, и на кухне повисла тишина. Джек сидел, отставив в сторону пустую чашку из-под кофе, чуть склонив голову на бок, и вперив в нее немигающий взгляд черных глаз. Взгляд его ничего не выражал, но Йане казалось, что смотрит он не на нее, а куда-то сквозь, обратившись в свои мысли. Окликать его бесполезно — пока не захочет, не заговорит. От нечего делать, она разглядывала его. Широкий лоб, тяжеловатые скулы, прямой нос. Кожа бледная и чуть сероватая. Не слишком чистые каштановые волосы, густые, но сразу видно, что их не стригут, а просто обкрамсывают как придется, чтобы они не мешали в повседневной жизни. «Сколько ему лет, интересно?» — отстраненно думала Йана. Там, в своей плоскости, в прошлой жизни, читая крипипасты и бесконечные фики, она всегда представляла крипи подростками, застрявшими в периоде тринадцать-семнадцать лет. Но природа этого мира, в отличие от Йаны, не собиралась отказывать им в праве на взросление, и все ее новые знакомые, оказались старше, чем ей представлялось. По крайней мере, за двадцатилетний порог шагнули все. Только Натали было около восемнадцати. Тим так вообще уже взрослый мужик — тридцатник ему если не отзвенел, то подобрался вплотную. Почему-то вдруг ей вспомнился тот вечер, после первого убийства. Она сидела на крыше, пила «джин», а затем пришел Джефф, и, заговорив ей зубы, спихнул с фронтона. Вспомнился даже не сам вечер, а слова, сказанные Киллером: «Тебя легко застать врасплох. Ты постоянно забываешь, кто перед тобой». Почему она вспомнила это? Почему сейчас? Йана посмотрела Джека, тот седел все так же неподвижно, но теперь смотрел именно на нее, и девушка чувствовала этот изучающий взгляд. Безглазый шевельнулся. Хотел ли он встать со стула, потянулся за пустой чашкой, или просто неосознанно двинулся, меня позу? Йана не успела задуматься. Ее тело пришло в движение раньше, чем мозг успел обработать информацию. Она оттолкнулась ладонями от края стола. Высокий стул под ней покачнулся, и стал заваливаться назад, но к этому ее тело было готово — знало, что успеет среагировать и приземлиться на ноги, а не рухнуть на пол. И стоило Йане отшатнуться, как перед глазами маленькой хищной молнией блеснуло лезвие скальпеля. Не увернись она, и в противовес «подарку» Джеффа, вторую щеку украсил бы глубокий порез. Стул с металлическим грохотом упал на пол. — Джек, ну ты-то чего? — даже не со страхом, а с какой-то обреченной усталостью спросила девушка. В руке она держала нож, хотя когда его выхватила, не помнила в упор. Ее и Безглазого теперь разделял стол. Перемена в Джеке произошла моментально, словно внутри него переключился какой-то рубильник. Несколько секунд назад за столом сидел спокойный ироничный парень с бледной кожей и странными, залитыми чернотой глазами. Теперь… Та же кожа, те же глаза, но сам он другой. Взгляд стал жестким и цепким, мирная расслабленность ушла из тела, уступив место напряжению зверя, изготовившегося к прыжку. Крипи улыбался. Как-то очень зло и предвкушающе. Только сейчас Йана обратила внимание, что верхние резцы у него не плоские, как у обычных людей, а конические, больше напоминающие клыки. За стол Йана садилась с хорошим знакомым, можно сказать с приятелем, который смотрел на нее чуть с высока, но без агрессии. Сейчас перед ней был тот, кем он являлся на самом деле — убийца и каннибал. И видел он в ней жертву. — Джек, ну какого черта? — снова позвала Йана, глянув на дверь. — Даже не думай, — произнес крипи, проследив за ее взглядом, и соскальзывая со стула. — Я быстрее. Он даже говорить стал по-другому — голос казался ниже, и Джек дольше тянул гласные. Скальпель блестел в его пальцах — такой тонкий, такой изящный. Такой смертоносный. — Зачем тебе нож? — ухмыльнулся Безглазый, мягким шагом обходя стол. — Ты же готова была умереть. Я не такой принципиальный, как Джефф — окажу тебе услугу. — Я уже передумала, — ответила девушка, чувствуя нарастающую панику. Ее апатия прошла, и вместе с ней — желание проститься с жизнью. — Так быстро? — Джек хищно облизнул губы. — Жаль. Но я уже настроился. Иди сюда. Не будешь дергаться — не будет больно. — Джек, не надо… — Скажи «пожалуйста», — предложил ей каннибал. — Попробуй упросить меня, с удовольствием послушаю. Можешь даже поплакать… Он банально заговорил ей зубы. Йана пропустила момент, когда Джек сорвался с места, потеряла драгоценную секунду, и успела сделать лишь пару шагов. Он нагнал ее легко, если не сказать, играючи. Миг — и ее правая рука жестко заломлена за спину, запястье чуть вывернуто и нож из ослабевших пальцев со стуком упал на пол. Усмехнувшись, каннибал левой рукой потянул ее правое запястье вверх, все сильнее выворачивая руку в плече. Йана зашипела от боли, все больше наклоняясь вперед, чтобы хоть немного ослабить ее. Джек подтолкнул ее вперед, заставив лечь грудью на тумбу возле раковины, навалился корпусом на ее спину, придавливая своим весом и лишая возможности сопротивляться. — Джек, — выдохнула она сквозь зубы, — прекрати… пожалуйста. — Я знал, что ты воспитанная девочка, — Безглазый отложил скальпель, но лишь для того, чтобы запустить освободившуюся ладонь ей под рубашку. — Я постараюсь поаккуратнее. Йана закусила губу, чувствуя, как опытные пальцы каннибала ощупывают ее бок, чуть выше талии. — Так, — одобрительно пробормотал он, — очень хорошо… Джек снова взял скальпель. Девушка всхлипнула, почувствовав, как тонкое холодное лезвие коснулось ее кожи. — Не надо, — безнадежно попросила она, и охнула, когда скальпель порезал кожу — неглубоко, лишь немного пустив кровь. — Знаешь, — тихо сказал крипи, — иногда мне кажется, что некоторым это даже нравится. Чувствовать, как скальпель проникает в тело… Он чуть надавил, и острая сталь углубила порез. Йана снова всхлипнула, по щеке скатилась слезинка. От страха перед предстоящим, от собственной беспомощности хотелось выть в голос. Но Йана лишь кусала губы, просто, чтобы не доставлять убийце большей радости. Хотя ее уже начала бить мелкая дрожь. — А тебе нравится? — она чувствовала его дыхание у самой щеки. Скальпель еще немного распорол кожу. Йана чувствовала, как кровь тонкой струйкой течет по коже, впитываясь в ткань джинсов. Джек замер, видимо наслаждаясь ее страхом. А потом он поднес губы к ее уху и тихо шепнул: — Да не бойся ты, — он выдержал паузу и закончил, — я пошутил. Смысл сказанного дошел до Йаны, когда вес его тела перестал давить на нее, и уже онемевшая рука оказалась свободна. Почувствовав, что ее больше не держат, девушка слепо шарахнулась прочь, запнулась о стул, который сама же и опрокинула, и рухнула на пол. — Эй, легче, легче! — послышался голос Безглазого Джека — такой как всегда в обычном тембре и с насмешливыми интонациями. — Не убейся раньше времени. Она по крабьи отползла от него, уперлась спиной в кухонные шкафы, и уставилась расширенными глазами. Джек смотрел на нее сверху вниз, и ухмылялся, очень довольный своей выходкой. Заговорить Йане удалось не сразу, а после третей попытки: — Бл**ь, Найрас, что еще за гребанные шутки, за ногу тебя, да об стенку! Продолжая усмехаться, Безглазый, наклонился, подобрал с пола ее нож, приблизился к сидящей на полу девушке. Ее глаза сверкнули, и она сжалась в комок. Джек присел на корточки, рядом с ней. — Вот что, Йана, — спокойно сказал он, протягивая ей нож, на открытой ладони, рукоятью вперед. — Ты, вроде, девочка с мозгами, должна все усваивать быстро. Всегда думай что говоришь, кому говоришь, и какой смысл может вложить в твои слова тот, с кем ты говоришь. Если ты не подумала, перепутала, оговорилась или передумала — это твои проблемы. Каждое неосторожно произнесенное слово развязывает руки тому, кто сильнее тебя, то есть любому, кто живет в Доме. Ты слабая, поэтому права на ошибки у тебя нет. Йана осторожно протянула руку и взяла свой нож. Джек кивнул и выпрямился, отошел, поднял валяющийся на боку стул, поставил его на место. Девушка поднялась с пола. — Почему бы тебе было сразу не сказать это, — спросила она, — зачем нужна была эта… демонстрация? Я вообще понятливая, и со слов хорошо усваиваю. — Не сомневаюсь. — Безглазый хмыкнул, осторожно, пальцами, стирая с лезвия скальпеля кровь. — Но я всегда был уверен, что действия убедительнее слов. К тому же, ты еще сама не осознаешь о чем ты сейчас говорила, и какое раздражение это вызывает. А я не такой импульсивный, как Джефф, и бить тебя по лицу мне не хотелось. Поэтому, я воспользовался своим методом. — Но что я такого говорила? — Йана ощутила себя слабоумной, но не могла понять, как ее слова могли так вывести крипи из себя. Ну с Джеффом более менее ясно — «покорную овцу» ему убивать скучно. Но с Джеком-то что? — Что такого? — Переспросил каннибал. — Если ты выберешься из своего, так сказать, кризиса, а значит, останешься в живых — я тебе объясню. Или даже Джефф объяснит. Просто словами, без, — он усмехнулся, — наглядных демонстраций. — Ни хрена не понимаю. — Поймешь. Если успеешь. Как я уже сказал: думать головой — это не больно. Считай, что этой мой тебе дружеский совет, — он направился к выходу. — Спасибо за кофе. И вышел прочь. Йана смотрела в дверной проем, стараясь понять, что здесь сейчас было. С боку на рубашке расползалось красное пятно. Девушка запустила под ткань руку и тут же поморщилась — порезу ее прикосновения не понравились. Она посмотрела на свои окрашенные кровью пальцы. — Сумасшедший дом, — пробормотала Йана. — Во всех смыслах. Потом вспомнила, что Джек так и не рассказал ей о Клокворк, а ведь обещал. Она вздохнула: — Мало того, что псих и каннибал, так еще и врун. Рана на боку неприятно пульсировала. На душе было муторно. И куда подевалась та бесшабашная эйфория, которая охватила ее в первый вечер появления в Доме? Где тот сумасшедший восторг, который кружил голову, когда Слендер вел ее через лес? Выветрились, не иначе. Невероятное приключение, помноженное на страшную сказку, обернулось чем-то другим. Чем-то более серьезным, до жути настоящим и реальным. Настоящей болью и кровью; настоящей жизнью, для сохранения которой надо соблюдать определенные условия. Йана качнула головой, прогоняя вновь подбирающуюся апатию. Нет, сейчас подобные размышления ей не на пользу. В затылке снова появилась пока еще легкая, но хорошо знакомая боль.