Синтетический рай

      Да, он все ещё спал, но недостаточно крепко, чтобы игнорировать совершенно незнакомую для него обстановку. Билл на протяжении многих часов не мог разлепить глаза или дернуть рукой, но ощущал, что лежит вовсе не в постели Берлинского отеля или своего родного дома в Магдебурге. Подушка была слишком пыльной. Кровать слишком твердой. Воздух слишком холодным.        Как в блядском склепе.        Сердце продолжало чересчур быстро биться в груди, а в носу щипало по ещё неизвестным Биллу причинам. Он, разумеется, догадывался, что в его стакан что-то подсыпали, но о наркотиках пока не думал. В какой-то момент в желудке кольнула острая боль, и, словно ошпаренный током, Каулитц с громким вздохом наконец вышел из сна и резко сел в кровати. Жадно хватая воздух ртом, он распахнул глаза и встретил темноту напротив себя, окунувшись тут же в густую и склизкую волну паники. Тело затряслось от холода и страха — воздух, пропитанный сырым запахом пыли и гари, был совершенно беспросветным. Не единого источника света. Он отчаянно моргал, но не мог разглядеть даже примерное очертание помещения.        — Мх… — стоило ему попытаться что-то сказать, как дали о себе знать сухость в горле и окаменевшие губы. Что-то внутри твердило ему, что жизнь подходит к концу. Конечно, Билл не из тех людей, кто сразу поверит подобным мыслям: «Нужно осмотреться,» — стал обдумывать он и отбросил одело в сторону, чтобы несмотря на жуткую боль слезть с кровати. Тело столкнулось с ледяным воздухом, и влажная прилипшая рубашка вмиг пропиталась холодом. Он обнял себя руками, тщетно пытаясь согреться.        Именно тогда он понял, что не может встать с кровати. Одна нога ни в какую не поддавалась его слабым попыткам согнуть ее. Было ощущение, что его схватила чья-то твердая холодная рука — кожа на лодыжке замерзла и неприятно зудила, и Билл непонимающе нахмурился, скрипнув зубами. Он потянулся ладонью к ноге, чтобы понять, что с ней.        В сердце похолодело, когда пальцы настигли металлическую цепь, тянущуюся по простыне к нему.        Его нога была окована толстым железным кольцом.        — С добрым утром. — хрипло и очень тихо прозвучало где-то из пространства. Шепот ударил по ушам хуже взрыва гранат. Билл тут же замер, затаил дыхание, пока не понял, что голос принадлежит Мэллори.        — Не подходи ко мне, — его слабые связки еле-еле испускали звуки. — Не смей, М-мэллори, — произнёс он очень беспомощно, пусть и приложил все силы, чтобы добавить строгости.        Мэллори промолчала. Послышался щелчок, и Билл зажмурился от ударившего по не привыкшим глазам света.        Теперь он наконец мог увидеть комнату, в которой был: стены были обклеены дорогими на вид обоями, тумбочка одиноко стояла справа от не менее дорогой кровати с бархатным бордовым пледом, и лестница напротив кровати, ведущая вверх. Но не смотря на приемлемый вид, подвальная комната все равно казалось пиком неуюта. Стены были абсолютно пусты, окна отсутствовали, пол покрылся до жути толстым слоем пыли. И кандалы. Слева от постели, прикрепленные к ножке кровати шурупами. В комнате витал броский запах дыма, и Билл посмотрел на объект самой мощной его ненависти — в белой тонкой блузочке, тошнотворно миленькой, девушка стояла с толстой сигаретой в зубах, выдыхала обильным дымом. Несмотря на победу, Мэллори была совсем не радостной, а скорее напряженной до чертиков. Пряди черных волос прилипли к вискам от пота, руки мелко тряслись, а дышала девушка так обрывисто, будто это её закрыли в подвале. Тем не менее, довольно уверенный сверлящий взгляд нестираемой чертой украшал ее лицо, от которого бросало в дрожь.       Она не спеша подошла к кровати и села рядом с Биллом. Мэллори потянулась рукой к его лицу, отчего тот не нарочно отпрял на приличные полметра от запаха жженой марихуаны, отвращения и паники. Тем не менее, и бровью не поведя, девушка все же коснулась пальцем его разбитой нижней губы. От её действий запекшаяся корочка повредилась, и свежая кровь снова показалась на пересушенных губах.        — Не трогай! — зашипел парень, отворачиваясь от ее рук. — Откуда кровь? — непрерывно моргая дотронулся до рта, размазывая холодную жидкость.        — Майлз двинул тебе по челюсти.  — из-под полуопущенных ресниц глядела на Билла и говорила с суровой бездушностью, как ему казалось. — Ты много сопротивлялся.        — Ты… — он смотрел на неё, собирая во взгляде все злость, которую мог отыскать в своем слабом естестве. Искал слова, чтобы показать удивление и разочарование. Но дело было как раз в том, что удивлен он не был. Билл знал. С самого начала он знал, что эта девушка — демон, пришедший по его душу с самой преисподней. Её чарующая красота и выбивающая из колеи соблазнительность, её странные повадки, все казалось изначально предельно понятным. Он набрал полные легкие воздуха, чтобы выразить эмоции, но единственное, что сказал, это: — Да что я сделал тебе?       — Спрашиваешь? — она ухмыльнулась слабо, но глаза ярко засияли. Билл снова дернулся, а губы его исказились от презрения, которое ощутил от ее больной улыбки. — О, учитывая твое самолюбие, тебе понравится эта история.        Она поместила дымящуюся сигарету в четко покрашенные губы и стала полностью подниматься на кровать, медленно залезая каждой ногой, из-за чего смялась и приподнялась обтягивающая черная юбка. Скорее всего, она хотела, чтобы Каулитц это заметил в правильном свете, но тот приковал напуганный взгляд к её лицу и не опускал ниже.       — Ты хочешь испортить мне жизнь, я должен знать, почему, — залепетал он, пытаясь теснее прижаться к стене сзади и отдалиться от ползущей на четвереньках девушки. Цепь звякнула, когда он дернул ногами.        — Поверь, я не хотела, — дым в его лицо и печальный взгляд распахнутых ресниц. Она опустила одну руку на его шею и совсем слабо сжала, пробуя наощупь фарфоровую кожу. Дорожа собственной жизнью, Билл не рисковал противиться её действиям, и лишь сглотнул от ощущения острых ногтей. — Но я больше не могу наблюдать со стороны за кумиром. Ты никогда не проявлял сочувствие к фанатам. Ты вообще представляешь себе, насколько мы страдаем?          Она надавила сильнее, оскаливаясь от злости. Она была обижена, и теперь Билл понимал, на что.        Ему показалось, что мир перестал существовать. Что все вокруг остановилось — воздух намертво застрял в горле, которое Мэллори сдавливала до покраснений, глаза распахнулись, а сердце ухнуло куда-то в пропасть. Брюнетка все ближе прижималась, вкушая сладкий-сладкий страх, что так шел этому идеальному личику с парой царапин. Даже так, в крови, мокрый, с растрепанными волосами и потекшим макияжем, в смятой рубашке, Каулитц был чертовски красивым. Неприкосновенным и красочным на фоне её бесцветной жизни. Она чуть привстала и возвысилась над парнем, медленно толкая его на подушку. С упоением наблюдала, как по мере её приближения его взгляд направляется все выше, не прерывает зрительный контакт. Наблюдала, как подрагивают губки.        — Это началось в прошлом году. Увидев тебя по телевизору, я решила, что ты на веки станешь моей… Верой. В мир. В идеал. — она наконец ослабила хватку, и Каулитц с расширенными глазами жадно вдохнул воздух. — Но это разбило меня. Я осталась без сценария собственной жизни.        — То, что ты фанатка, не дает тебе права обвинять меня в своих несчастьях. Ты сама виновата. Разве ты собираешься наблюдать за тем, как я ненавижу тебя, Эйлер? — обретая храбрость, повел диалог в свою сторону. Может, одумается?       — Ты центр моей жизни. И пока ты рядом, мне абсолютно наплевать, что ты ко мне чувствуешь, — она погладила его по нижней раненой губе, отчего тот зажмурился от жжения и злости. Билл положил руку на хрупкое женское запястье и отвел от себя, сжимая все сильнее, в то время как второй рукой девушка прикладывала ко рту едко пахнущую самокрутку, — Но, конечно же, я постараюсь приручить тебя, — выдыхала тонким дымком, а Билл почувствовал безвыходность положения: Мэллори была свихнувшейся. — Давай начнем с первого для тебя правила.        — Какое нахрен правило?        — Ты не применяешь ко мне насилия. Никогда. — она метнула насмешливый взгляд на твердую хватку его рук, прежде чем сделать последнюю затяжку и использовать тело Билла вместо пепельницы.       Комнату пронзил громкий крик, похожий на рев умирающего животного. Мэллори потушила травяную сигарету об тонко обтянутое кожей татуированное запястье. «Свобода 89», — изящным романтичным шрифтом писалось на левой руке. Девушка вдавливала горящий окурок сильнее, наслаждаясь выгибами тела напротив и искаженного болью лица Билла.        — Бля-ять! — скрипел зубами, схватив второй рукой за плечо девушку.        — Я люблю твои касания, — ожог заныл ещё сильнее, когда Мэллори, заправив для удобства волосы за уши, припала к ошпаренной коже губами. Прижимала его ладонь к себе, смотря из-под густых ресниц на его реакцию. Мазнула языком, вслушиваясь в шипение парня, и тот тут же убрал руку с её плеча. — Но не стоит демонстрировать свое физическое превосходство. Мы это опробуем… Потом. Тебе ясно?        Быстро закивал. Слезы блестели в уголках его карих глаз, и Мэллори наконец оторвалась от него. Билл, хлопая ресницами, наблюдал, как тянется ниточка слюны от влажных девичьих губ к его ожогу.        — Отлично, — она подула на ожог. Когда всхлипы парня сошли на нет, Мэллори слабо улыбнулась и встала с кровати, а Билл принялся трясти рукой, будто желал смахнуть ранящий ожог вместе с черным пеплом. Свет погас с характерным щелчком, а ступеньки лестницы заскрипели, уведомляя парня о уходе Эйлер. — Прости, что… Обожгла, — неуверенно сказала она и тут же быстро-быстро убежала по лестнице вверх. Эхом звенящее в ушах «Прости» убивало остатки надежды Билла на совесть этой стервы. Как и на целостность её рассудка.

*** 

      Прошел час. Или три. А может, уже наступило утро — Билл понятия не имел. После ухода Мэллори и наступления долгой черноты, продвижений почти не было: первое время парень сверлил пустыми глазами не менее пустое пространство, убеждаясь, что кошмар предстал наяву. Что всё реально: и холодное впившееся в ногу кольцо, и больной блеск в глазах менеджера, и зудящий ожог от сигареты, оставленный тем же самым менеджером. После недолгой дремы, Каулитц думал о том, что ему не помешало бы рассмотреть кандалы и основание цепи — если она прикреплена к кровати, то, возможно, он бы постарался найти плохо закрепленную часть оков или вырвать деревянную ножку кровати. Но требовался свет. Хоть малейших лучик. Выключатель, по его наблюдениям, был расположен справа от подъема на верхний этаж. Но нужно ли вообще задумываться об этом, когда его цепь — или, проще сказать поводок — не превышала и жалких полутора метра? Точно нет. Он мог разве что порыскать руками под кроватью, но навряд ли Эйлер оставила там инструменты и ружье для успешного побега парня.        Воздух давил на него со всех сторон, как и тяжелые мысли теснились в голове. Что-то повернуло круто вниз в его жизни, и его пугало, насколько далек он сейчас от прежних событий. Конечно, его не покидала надежда на брата и друзей — они не позволят ему остаться здесь надолго. Так ведь? Не позволят? Билл откинулся спиной в пыльную постель, плотно закрыв лицо ладонями. 

*** 

      Татуировку «Свобода 89» я набил на левой руке, на той стороне, где бьется мое сердце. Как символично! Свобода — это наверное самое важное слово в моей жизни. Мое самое большое желание, моя самая сокровенная и самая глубокая потребность — мой элекесир жизни! 

Билл Каулитц, «Career Suicide».