И в горе и в радости

— Только приехал, — Кенто прижал телефон к уху плечом и наклонился, чтобы убрать ботинки на полку, — я не голоден. Давай просто закажу тебе еды. Из трубки донеслось недовольное бормотание Годжо. Нанами хмыкнул в ответ, сняв с себя пиджак. — Я очень устал, честно. Можем сходить завтра, — Кенто нахмурился. Он бросил связку ключей и папку, наполненную всевозможными брошюрами кондитерских. Его тошнило уже от одного вида всевозможных кремов и начинок, а после сегодняшней дегустации не спас даже кофе. Приторная сладость, казалось, будет преследовать до конца жизни в самых страшных кошмарах. — Я не буду говорить, что устал после работы. Не включая свет, Нанами прошел через гостиную в спальню. Сатору отчитывал его, словно маленького мальчика. Голоса прохожих и шум машин смешались на заднем фоне, и Кенто приходилось вслушиваться. — Да, но тогда ты не предупредил меня, — он прижал плечом телефон, чтобы расстегнуть рубашку, — я не пытаюсь оправдаться. Сатору. Годжо не давал вставить и слова, излив весь поток мыслей. Сёко на фоне что-то пыталась ему сказать, но ее уже Нанами не мог расслышать. Ее голос тонул в гуле. Наверное, пыталась угомонить Сатору, который поднял в разговоре все промашки Нанами. — Дай мне ска… — Кенто тихо перевел дыхание, чтобы своим вздохом не усугубить ситуацию. Он снял с запястья часы, и те звякнули о стенки фарфоровой шкатулки. Нанами приложил ладонь ко лбу. — Если хочешь это обсудить, приезжай домой. Все, не устраивай снова сцены перед Сёко. Мне стыдно перед ней. Не дослушав Годжо, Нанами сбросил вызов. От усталости он был готов рвать волосы на голове. Бесконечные походы по кондитерским, к флористам, организаторам, а сверху дотошность его драгоценного Сатору изводили хуже работы с нерадивыми студентами. Как неудачно совпала подготовка с окончанием учебного года, когда нервы истончались до предела, и каждая мелочь заставляла дергаться глаза. Кенто просто хотел хотя бы один воскресный день провести без суеты, нежась до обеда в постели, и не думать о проверке рефератов, эссе и, господи, о коржах и кремах. Спустя час Годжо так и не приехал, а звонки от Нанами уходили на голосовую почту — обиделся это уж точно. Только сообщение от Сёко “он со мной, все в порядке,” успокоило беспокойство, которое появлялось по щелчку пальца и таинственно исчезало в ту же секунду. Кенто взял давно забытую им книгу и включил наугад первый попавшийся плейлист. Как удачно совпало, что заиграла именно подборка Сатору. Нанами сел в кресло, приглушив основной свет, теперь только торшер, стоявший рядом, белым светом освещал страницы. На журнальном столике стояла кружка в цвет любимого галстука — подарок Годжо на полгода отношений. Он еще невзначай бросил: “А теперь свяжи меня своим галстуком.” Сейчас подобные выходки вызывали лишь смешки, а тогда Кенто опешил и чуть ли не разбил эту самую кружку о кафельную плитку на кухне. Голос исполнительницы, навевал приятные воспоминания. Сейчас все шло гладко между ними, царила гармония и взаимопонимание, а скажи кто Нанами двухлетней давности, что его ждет в будущем — не поверил бы. В тот вечер он впервые пригласил Сатору к себе, чтобы распить вина. Встретил его в преподавательской поздним вечером совсем одного. Стены университета давно опустели, и только эхом разносился стук ботинок по полу вместо привычного гомона десятков голосов. Годжо пытался отшутиться, мол навалилось слишком много работ для проверки, но красные и опухшие глаза выдали его. There's things I wanna talk about, but better not to give Один пытался утолить одиночество, а второй хоронил токсичные отношения. Одному любовь принесла только боль, а второй не мог ее найти. Сатору не говорил, что произошло, а Кенто учтиво избегал темы. But if you hold me without hurting me You'll be the first who ever did… Музыка тихо лилась из колонок, пока Годжо, явно фальшивя, подпевал на ломаном английском и кружился по гостиной с бокалом в руке. Кенто сидел в кресле с немного расстегнутой рубашкой, развязанный галстук сполз на один бок. Hold me, love me, touch me, honey Be the first who ever did… Это не совсем тот жанр, который слушал Нанами, но прямо сейчас музыка очень удачно вписывалась в обстановку. Сатору плавно качался в такт, длинными пальцами вел по шее, запрокинув голову, оттягивал ворот мешковатого лонгслива, оголял ключицы. Он манил за собой, но Кенто, расплывшийся в глуповатой улыбке, не вставал со своего места. — Ну же, составь мне компанию, — улыбнулся в ответ Годжо, закусив нижнюю губу. Нанами не мог отказать, когда его так настойчиво просили, или же дело совсем в другом. Поднявшись с кресла, он подошел вплотную. Звякнула ножка бокала, когда Сатору поставил его на столик рядом, где сейчас расплывался ароматом ромашковый чай. Песня сменилась на другую, но все тот же нежный голос окутывал двоих в танце. — Думал, не согласишься, — Кенто тоже удивился своему неожиданному порыву. Так подумать, он даже не планировал приглашать Годжо к себе. Слова вылетели быстрее, чем Нанами мог сообразить. Годжо совсем не знал стыда. Он так близко наклонился, что их лица были лишь в паре сантиметров друг от друга. Не касался, не смел без разрешения Кенто. Внутри запорхали бабочки, как бы шаблонно не звучало, но именно это он почувствовал. Запомнил ведь, что Нанами не привык к проявлению тактильности от малознакомых людей. — Ты выиграл спор, музыка стоящая, — Кенто положил ладони на талию Сатору, дав понять, что ожидает того же от него. Нанами завис над страницей, погрузившись в воспоминания. Он покрутил на безымянном пальце кольцо с гравировкой. Казалось, только вчера они впервые решили рассказать друзьям о своих отношениях, а уже через месяц он поклянется ему в верности до конца их дней. С трудом верилось в реальность происходящего. Словно Кенто забылся в сладком сне, от которого не хотелось пробуждаться. Помнится в первый день знакомства после педагогического совета они повздорили, и еще долго не могли найти общий язык. Нет, это Кенто играл в недотрогу со своим предвзятым отношением к взбалмошному блондину, будоражащему студентов своими смелыми речами. Снова Нанами оторвал взгляд от стройных рядов букв, когда громко хлопнула входная дверь. Он тяжело вздохнул и снова вернулся к чтению. Половина страниц уже лежали на левом форзаце, а стрелки на часах позади дивана медленно подбирались к одиннадцати. — Как посидели? — он мельком посмотрел на Сатору. — Сойдет, — Годжо уткнулся в телефон, щелкая по экрану. Когда он подошел к кухонному островку, сразу же отвернулся к шкафчикам в поисках кружки. Кенто только покачал головой, перелистнув страницу. До него донеслись шум воды и бренчание кружек. Чистые стаканы стояли перевернутыми на барной стойке возле кувшина. — В холодильнике остался вчерашний ужин. — Кенто. Нанами перелистнул страницу, слегка повернув голову, но глаз книги не оторвал. — Давай прогуляемся, на улице тепло. Годжо выключил тонкие лампы, протянувшиеся под навесными шкафчиками. Чтобы осветить помимо кухонного уголка еще и гостиную, им не хватало яркости. Видимо, Кенто включил их, пока читал за столом, о чем говорила лежавшая там закладка. — Я устал, — Нанами поморщился, снова потеряв суть повествования, и вернулся на предыдущую страницу. — Ты каждый день это повторяешь. Стянув через голову свитер, Сатору бросил его на спинку дивана. Волосы на затылке распушились и встали дыбом. — Потому что я каждый день устаю. И не разбрасывай одежду, — спокойно произнес Кенто. Годжо даже не передразнил, лишь молча подошел, усевшись на подлокотник. Его рука тут же скользнула в рукав домашней футболки Нанами и протиснулась к спине. Спереди красовался принт с какой-то дурацкой шуткой из интернета. Ее Сатору дарил уже без привязки к событию, а просто потому, что хотел разбавить гардероб своего любимого. — Тогда есть идея получше, — Годжо замурлыкал, принявшись ластиться как котенок. Он наклонился, уткнулся носом в щеку Кенто. Волосы его пахли шампунем. Слегка ощущался аромат персика. Врушка, говорил, что слишком химозный запах. Сатору просунул вторую руку под подол футболки. Книга чуть не выскользнула из рук, когда он попытался исполнить свой маневр. — Да что с тобой? — Нанами резко отпрянул, а между глаз пролегли тонкие морщинки, — сначала не отвечал на мои звонки, а теперь нежишься. Годжо выпрямился и одернул руки. Уголки губ поползли вниз, брови сдвинулись к переносице. — А с тобой? — Просто дай мне отдохнуть, хоть один воскресный вечер. Я уже сыт по горло бесконечной беготней, — голос Кенто оставался все таким же монотонным. Каждая клетка напряглась. Лицо обдало жаром и, сжав кулаки, Годжо, типично медленно как в корейских сериалах, которые так обожал Сатору, поднялся. Как пружина в механизме, соскочившая с места, он дал волю накопившейся обиде. — Думаешь, я не устал? — Сатору так неожиданно перешел на повышенный тон, что Нанами сразу позабыл про драму главных героев книги, ведь перед ним разыгрывалась его собственная. — Почему ты себя так ведешь? Это наша свадьба, наша, а тебе безразлично, — ткнув пальцем в Кенто, Годжо резко уселся на диван. Он смотрел в ожидании ответа, его щеки понемногу покрывались красными пятнами. Кенто поднял обескураженный взгляд на Годжо. Он почти не моргал, пока пытался осознать сказанное. Сатору с легкостью переключался из одного настроения в другое, когда того требовала ситуация. Он мог смеяться с коллегами, пока все делились историями про студентов, а уже через минуту с самым что ни на есть серьезным лицом отвечать на вопросы ученика, заглянувшего в преподавательскую. Пусть по нему и не сказать так сразу, но конфликты решал с холодной головой, да мог, конечно, слегка психануть и перейти грань, но сейчас Нанами увидел что-то новенькое. Напряжение достигло своего пика, еще чуть-чуть и Сатору взорвется словно часовая бомба. После суматошного дня Нанами едва мог здраво мыслить. Он как герой боевика пытался выбрать провод, который нужно перерезать, чтобы не расстаться со своей жизнью. На решение давалось меньше нескольких секунд. — Ты сам прекрасно справляешься со всем, — Кенто искоса посмотрел на Годжо. — С чем же? — браво, Нанами, выбрал не тот провод, — мне теперь интересно послушать. Он не вкладывал оскорбление в свои слова, но равнодушная от усталости интонация сделала дело. Скрестив руки на груди, Сатору закинул ногу на ногу. Могло показаться, что он успокоился, — плечи слегка опустились, прекратились резкие движения. Только Кенто слишком хорошо его знал, а в особенности этот пронзительный взгляд голубых глаз. — Да со всем, Сатору. И не смотри на меня так! Сколько бы мы не обсуждали вопросов с организаторами, по итогу все равно выбор за тобой, — Нанами закрыл книгу, лежавшую раскрытой на его коленях. — Но ты же сам мне дал волю, это были твои слова. — Тогда может я просто отдам тебе свою карту и продолжу читать книгу? — не выдержав, сострил, Кенто. Внезапная истерика Годжо в миг нарушила баланс, и он бросил ответ прежде, чем подумал. На фоне по-прежнему играла музыка, но вдруг показалось, гостиную накрыла тяжелая, сдавливающая изнутри тишина. Сердце в груди совершило кульбит и ухнуло, будто провалившись в бездонную яму. — Ты говоришь прямо как он. Годжо поджал губы и немного приподнял уголки, выдавив из себя подобие улыбки. — Спасибо хоть не гонишь из дома, — Сатору, взяв со спинки свитер, поднялся на гнущихся коленях. Кенто сорвался со своего места, попутно ударившись коленом об угол столика. Звякнула кружка с давно остывшим чаем. Он тихо выругался и схватился рукой за ушибленное место. Книга шлепнулась на пол, перевернувшись страницами вниз. Годжо, состоявший спиной, остановился. Ему ужасно хотелось подойти, но обида трезвонила по всем тревожным колокольчикам — не смей двигаться. — Прости, Сатору, — наконец разогнулся Нанами с тяжелым вздохом и не медля схватил Годжо за руку, — прости меня. Я не должен был так говорить, просто я… …Полный идиот, подумал Кенто, но не озвучил мысль. Он развернул Сатору к себе, обхватив его лицо руками. Он целовал его в щеки, губы и лоб, прижимал ближе к себе, шепча извинения. — Не смей превращаться в него, — напряжение никуда не делось, но хотя бы Годжо не пытался вырваться. Он слишком быстро прощал, что не раз разбивало ему сердце. Нанами не собирался пользоваться доверенной ему любовью. Каждый его поступок и признание шли из самых глубин его души, они отзывались в нем легкостью, ведь в ответ он получал наполненную счастьем улыбку Сатору. С трудом мог поверить, что кто-то мог посметь сделать ему больно, оставив лишь еле живую оболочку. — Обещаю, я не стану как Су… — Нет, не произноси его имя. Их губы соприкоснулись в теплом поцелуе. Губы Годжо сладкие, узнавались ваниль и клубника. Видимо, дегустации тортов ему было мало. Нанами улыбнулся, не заливал горе алкоголем уже хорошо. — Извини, — Сатору положил подбородок на плечо Кенто, а руки ему на талию. Он громко и протяжно вздохнул, прижав к себе Нанами еще крепче. — Даже не знаю, с чего это я так. Неловко получилось, — огонь ссоры не успел разрастись, как сразу потух. — Мы оба устали за этот месяц. Нанами вслепую сделал два шага назад, пока ноги не уперлись в диван. Годжо не расцеплял объятия, даже когда они сели. Он успокаивающе поглаживал его спину. — Давай просто утвердим уже все как есть и не будем больше мучиться, — Кенто пригладил торчащие во все стороны волосы Сатору, чтобы они не щекотали ему нос. — Уверен? — Предела совершенству нет, а вот нашему напряжению есть. Нанами взял Годжо за плечи и заглянул в его глаза — успокоился, кажется. Он снова не удержался от поцелуя, в этот раз легкость сменилась страстью. По своей обычной привычке Сатору покусывал его нижнюю губу. Приглушенные отрывистые стоны и вздохи заполнили комнату под аккомпанемент бархатистого голоса, льющегося через колонки проигрывателя. Руки то сплетались, то снова принимались касаться шеи и плеч партнера. Они забывали дышать, полностью увлекшись. Ругаться у них не получалось, выходило все скомкано и по-детски, а вот любовь проявлять выходило куда лучше. — Позволь мне, — Кенто с трудом удалось отпрянуть, чтобы прервать поцелуй. У обоих порозовели щеки, а от такого неожиданного порыва голова немного шла кругом. Сатору медленно открыл глаза. На его лице читалась растерянность. Кенто чмокнул его в лоб и, приподняв за талию, усадил на диван. Он потер ладонью поясницу, что не осталось без внимания усмехнувшегося Годжо. — А ведь ты младше меня, — он захихикал, оголив ровный ряд белых зубов. Возле уголков губ появились ямки. — Будешь смеяться, оставлю без продолжения, — в голосе прозвучали нотки шутливой строгости. — Что? — не успел Сатору опомнится, Нанам выдернул из-под его руки подушку и положил на пол перед диваном. — Эй, не нужно, я тебя без того отвлек, — на удивление замялся Годжо. Язык тела и томный взгляд сдавали его с потрохами. — Ты сам просил ведь, не прогулка, так что-то другое. Нанами стянул за резинку спортивные штаны с Годжо и тут же поправил его носки. Бережность его не девалась никуда даже во время прелюдии и секса. Сатору фыркнул, прикрыв ладонью лицо, когда с серьезным лицом Кенто ровно по шву сложил одежду. — Ничего, завтра в метро почитаю, — он снял с себя футболку, чтобы ненароком не испачкать, чем вызвал уже громкий смешок у своего будущего мужа. Годжо только открыл рот, чтобы пошутить, как широкая ладонь накрыла его пах. Ногтями он сжал обивку дивана, дыхание стало отрывистее. — Интересные у тебя способы решения конфликтов, — ехидца замелькала в глазах Сатору. — Я думал, мы все уладили, — хмыкнул Кенто, поддев кончиками пальцев резинку трусов, — что ж, придется очень постараться. Строгий тон с нотками соблазна всегда действовал на Годжо безотказно — он тихо простонал, закусывая губы, а ноги расставил шире. На ткани белья проступило влажное пятно, и Нанами решил больше не томить любимого. Сатору слишком быстро возбуждался. Не от самих ласк, а скорее из-за эмоционального фона и предвкушения. Кенто иногда задумывался считать это извращением или гордиться за свои “ораторские” способности. — Соскучился по моему вниманию? Едва заметная улыбка и томный, сводящий голову взгляд пробуждали в Сатору дикое желание отдаться во власть Кенто, стать безвольной игрушкой в его руках. Знает, он не воспользуется им только ради себя, а ради их общего наслаждения. — Поднимись немного, — Нанами медленно стянул белье и так же аккуратно положил к штанам, а Годжо бросил свою футболку, оставшись полностью голым. — Ну, что? — развел руками Сатору, когда Кенто кашлянул, — не могу я спокойно раскладывать одежду, пока ты тут передо мной на коленях стоишь. Нанами только покачал головой. — Что же мне с тобой делать? Он губами коснулся правой коленки. — Неряха и баламут. Второй поцелуй он уже оставил на бедре. — И за этого неряху ты выходишь замуж, — Годжо потряс рукой, где на безымянном пальце красовалось кольцо идентичное тому, что носил Кенто, — все, это до конца жизни. Нанами тихо рассмеялся. — И в горе и в радости, мой дорогой, — он закинул ноги Сатору себе на плечи, чтобы тому не приходилось их разводить в разные стороны из-за широких плеч Кенто. Еще не полностью возбужденный член Годжо капал смазкой прямо на обивку дивана. Нанами цокнул. — Недавно только химчистку делали, — он слегка закусил белую кожу на внутренней стороне бедра, а ладонями сжимал ягодицы Сатору. — Ты сам виноват, мог бы и до спальни меня донести, — Годжо то ли ойкнул, то ли проскулил, когда горячий язык коснулся влажной головки. Грудь Годжо резко поднималась и опускалась, пока Кенто вылизывал смазку, проводил самым кончиком языка по всей длине. Его ладони разгуливали по животу и паху, выводя круги. Каждое движение медленное и выверенное, словно в голове он мысленно проходил по чек-листу. Он не был сторонником быстрого секса ради оргазма, наоборот растягивал процесс, чтобы сполна прочувствовать весь спектр эмоций. Кенто вобрал полностью возбужденный член наполовину, пару раз качнул головой и снова принялся стимулировать только головку. С каждым движением дыхание Годжо перехватывало. Он двигал языком так, будто держал во рту леденец, методично перекатывая языком из одной стороны в другую. Сатору тихо постанывал не в силах оторвать глаз от Нанами, который наслаждался действом больше него. — Кенто, — Годжо заерзал, и Нанами тут же крепко обхватил его бедра. Слова утопали в стонах, переходящих во всхлипы, когда по особо чувствительным местам проходился язык. Два года назад Нанами не рассчитывал на что-то большее, чем простой секс. Достаточно разочаровался в прошлом, чтобы снова делать первые шаги. Они писали друг другу, когда хотелось получить разрядку или просто поболтать. В первую ночь, когда закончилось вино, умолкла музыка, пьяный до беспамятства Сатору шептал имя Сугуру, пока его целовал Кенто. — Кенто, — Годжо вытягивал гласные в его имени, прогибаясь в пояснице до предела, а тот в свою очередь плавно поворачивал головой. Головка проходилась по внутренней стороне щек. Теперь только его имя с таким сладким упоением и любовью слетало с губ Сатору. Нанами отдал всего себя, чтобы стать не просто заменой Гето, а собой. Больше не было в их отношениях третьего лишнего. Годжо извивался под умелыми руками и языком Кенто. Звал его, только его. Запускал длинные пальцы в его светлые волосы, стопы вжимал в спину, после обязательно останутся синяки. Жар горла добивал окончательно обострившиеся ощущения, а теплое дыхание, когда Нанами заглатывал член до самого основания, уткнувшись носом в пах, щекотало кожу. — Кенто, — чуть с придыханием, перейдя на стон, произнес Сатору, — я люблю тебя, Кенто. Он едва мог говорить, а тело била дрожь каждый раз, стоило Кенто втянуть щеки. Годжо, откинув голову на спинку, тяжело дышал, поскуливал. Нанами обхватил плотнее губами влажную головку, ощутив на языке солоноватый привкус. Он поднял глаза на краткий миг, но ему хватило сполна. Оголенная шея Сатору, на которой иногда слегка подрагивал кадык, манила. В голове мелькнула глупая мысль оставить на ней после засосы, которые фиолетовыми пятнами будут ярко контрастировать с молочной кожей. — Можно, можно внутрь? Годжо поднял голову и стрельнул щенячьим взглядом. Кенто промычал, и вибрация приятным покалыванием разошлась от члена по всему паху и низу живота. Сатору громко застонал от нового ощущения, что от неожиданности ударил пяткой в бок Нанами. Привычка прошлого закусывать пальцы, чтобы приглушить звуки, осталась давно позабыта. Нанами хотел его слышать. Пусть соседи искоса смотрят в лифте, шушукаются при виде их пары на парковке возле дома, но никогда в жизни он не позволит Годжо сдерживать свои порывы. — Прости, — вскрикнул Годжо. Все тело пробила крупная дрожь от подступающего с каждой секундой оргазма. Из-за резких движений Кенто выпустил член изо рта с громким хлюпаньем. Сатору зашипел, когда все стимуляции пропали разом, а влажную от слюны и чувствительную кожу обдало прохладой. Нанами стер собравшуюся возле губ слюну и снова наклонился. — Я могу сам. Сатору протянул руку к члену, чтобы закончить начатое, но Нанами оказался быстрее — он перехватил запястья и, выставив язык, осторожно обвел им по головке. Сантиметр за сантиметром он заглатывал с таким трепетом, словно не минет делал, а готовился поужинать блюдом из ресторана с присвоенной звездой Мишлен. — Ты слишком серьезно ко всему относишься. Попытка пошутить пошла крахом, когда Кенто принялся активнее двигать головой, снова введя Годжо в экстаз. При этом сделал это как можно резче, даже не дождался, когда Сатору договорит. Нравилось ему прерывать его во время секса на полуслове и смотреть, как скачут высоко гласные и тонут в стонах. После этого непредсказуемого маневра Годжо хватило всего лишь на несколько секунд. Голова его упала на спинку дивана, а пальцы со всей силы вонзились в обивку. Чудом только не повыдергивал волосы на голове Нанами. — Ты… ты не перестаешь удивлять, — теперь Сатору точно превратился в безвольную куклу. Кончики пальцев покалывало, а ноги стали ватными. Кенто показалось, что стали тяжелее. Сам он по-прежнему держал губы сомкнутыми у головки. Он, сфокусировавшись на реакциях Годжо, неспешно сглатывал семя. Губы рефлекторно сжимались, остро отзывались на чувствительной плоти. Как только шипение стало громче, Нанами наконец отпрянул. — Ты как? — он аккуратно убрал с плеч ноги и по очереди вытянул каждую, помассировав бедра и икры. Сатору благодарно кивнул и растянулся в улыбке как избалованный кот. Румянец заливал его щеки, отчего лицо делалось еще довольнее. Кенто отпил из кружки, стоявшей позади него на столике. — Нам бы почаще ссориться, — стопой Годжо повел по бедру Нанами, склонив голову на бок. — Думаешь, без ссор я не смогу трахнуть тебя как следует? Ох, этот учительский тон действовал лучше любого флирта, а грязные фразочки становились более развратными. Если в такой манере Кенто зачитает ему историю шумеров, пока вбивается в него, Сатору кончит без рук. — О, я не сомневаюсь, — он принялся стопой поглаживать пах Нанами, намеренно избегая стоявший член, который так плохо скрывали пижамные штаны. — Десяти минут хватит? — Профессор Нанами, вы так щедры, — пыл Годжо никогда не умел умерить, даже когда едва мог ворочать языком. Кенто поднялся с колен и теперь навис над Сатору, расставив руки по обеим сторонам. Он провел языком по искусанным губам, проникая внутрь. Впился с искрящей жадностью, сразу взяв вверх, но, как только Годжо поддался навстречу, сразу остановился. — Нечестно, — надув губки в притворной обиде, тихо заскулил Сатору. — Десять минут, — Нанами ущипнул его за щеку, немного приподняв уголки губ. Он ухмыльнулся, и не предвещала эта ухмылка ничего хорошего. Годжо нервно сглотнул, представив, как завтра тело будет болеть. — А потом я возьму тебя сзади, и мы поговорим о честности.