
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Психология
Романтика
AU
Hurt/Comfort
Ангст
Дарк
Экшн
Приключения
Фэнтези
Монстры
Нечеловеческие виды
Юмор
Духи природы
Выживание
Мистика
Детектив
Фантастика
Управление стихиями
Электрокинез
Крылатые
Сверхспособности
Эмпатия
Дремлющие способности
Боги / Божественные сущности
Андроиды
Разумные животные
Бессмертие
Низкое фэнтези
Персонификация смерти
Вечная молодость
Хтонические существа
Физическая сверхсила
Предвидение
Язык животных
Полубоги
Гиганты
Аквакинез
Полукровки
Оракулы / Провидцы
Химеры
Долголетие
Кентавры
Умбракинез
Метафизические существа
Онейрокинез
Атмокинез
Минотавры
Пегасы
Сатиры
Описание
Акаши Сенджу. Все знают ее как Кавараги Сенджу — глава Брахмана. Также, всем было известно, что девушку убили тремя выстрелами из пистолета. Еще было известно о том, что Сенджу имеет двух старших братьев: Акаши Такеоми и Акаши Харучие, больше известного как Санзу. Многие знают ее как общительной, умной и веселой.
Вот только есть то, что о ней не знает абсолютно никто. Сенджу на самом деле жива и она не совсем человек.
Что будет, если ее тайна станет известна? Как на нее отреагируют ее семья?
Глава 12: Мой ужин превращаеться в дым.
13 мая 2024, 07:33
– Кто теперь будет читать? – спросил Хаос.
— Я, – молвил Вакаса.
– Хорошо, – согласился с ним Изначальный, передавая книгу.
– Итак, Глава седьмая: Мой ужин превращается в дым, – прочитал мужчина.
– А как же захват флага? – недовольно поинтересовался Санзу.
– Вот именно! – воскликнул лорд Гермес.
– Всему свое время, – успокаивающе произнесла Атропос.
Мужчины что-то недовольно пробурчали, однако сделали они это так тихо, что никто ничего не расслышал.
Рассказы о происшествии в туалете распространились моментально. Куда бы я ни отправилась, обитатели лагеря указывали на меня и что-то вполголоса говорили про туалетную воду. А может, они просто пялились на Аннабет, с которой по-прежнему текло ручьем.
– Так ей и надо, – пробормотал лорд Тритон.
– Хватит, – спокойно сказал Посейдон.
Она показала мне новые места: кузницу, где мальчики ковали себе мечи, артистическую мастерскую, где сатиры вовсю трудились над огромной мраморной статуей козлоногого человека, а также стену для желающих приобрести навыки альпиниста — практически две стены, которые, отчаянно раскачиваясь, осыпались, извергали потоки лавы и сталкивались, если кто-то не успевал достаточно быстро вскарабкаться наверх.
Наконец мы вернулись к озерцу, где практиковались гребцы на лодках и откуда тропа сворачивала к домикам.
– Интересно звучит, – молвил Коконой.
– Согласен, – с легким налетом восхищения произнес Какучо.
— Мне нужно заняться тренировкой, — бесстрастно произнесла Аннабет. — Ужин в половине восьмого. Просто пройдешь из своего домика в трапезную.
— Аннабет, я прошу прощения… ну, за то, что случилось в туалете.
— Да ладно.
— Я не виновата.
– И да, и нет, – молвил Такеоми.
— Что ты имеешь ввиду? – спросил Манджиро и гневно уставился на подчиненного, вместе с ним на мужчину смотрели Посейдон и Тритон.
– Сенджу виновата, ведь именно на нее отреагировала вода, но она также и не виновата, поскольку ее спровоцировали, – пояснил свою мысль советник Бонтен, благодаря чему спасся от гнева отца и брата Таласы Акаши.
– Живи пока, – шепотом произнес Тритон.
Она скептически посмотрела на меня, и я поняла, что все-таки виновата. Я сорвала вентили в туалете. И сама не понимаю, как это у меня получилось. Но туалеты были теперь на моей совести. Не знаю, как это произошло. Но теперь можно было считать меня водопроводчиком.
В зале зазвучал веселый смех.
– Обожаю мысли малышки Сенни, – заявил Ран.
– Да знаем мы уже, – раздраженно молвил Риндо.
— Ты должна поговорить с Оракулом, — сказала Аннабет.
— С кем?
— Не с кем. А с чем. С Оракулом. Я спрошу у Хирона.
– Оракул не вещь! – яростно заявили Судьбы.
– И она это знает и уже принесла свои извинения, – спокойно сказал Вакаса. Мойры немного уменьшили свою ярость.
– Аннабет будет наказана, – авторитетно произнесла Клото.
Я уставилась на озеро, желая, чтобы кто-нибудь хоть раз ответил мне прямо.
– Что и требовалось доказать, – устало отозвался Какучо.
Я не ожидала, что кто-то может смотреть мне в спину, поэтому сердце так и екнуло у меня в груди, когда я заметила двух девочек-подростков, сидевших, скрестив ноги, у причала, футах в двадцати внизу. На них были джинсы и поблескивающие зеленые футболки, каштановые волосы свободно развевались на ветру. Они улыбались и махали мне руками, как старому другу.
Я не знала, что мне делать. Просто помахала в ответ.
– Оооо, это мило, – молвил старший Хайтани.
— Не поощряй их, — предупредила меня Аннабет, — таких кокеток, как наяды, еще поискать.
– В этом отродье слишком много высокомерия, – со злостью заявил лорд Тритон.
— Наяды, — повторила я, совершенно ошеломленная. — Этого еще не хватало. Завтра же уезжаю домой.
— До тебя так еще и не дошло, Сенджу? — Аннабет нахмурилась. — Ты уже дома. Это единственное безопасное место для таких, как мы.
– И почему-то я в этом сильно симневаюсь, – задумчиво сказал Коконой.
— Ты хочешь сказать, для слабоумных?
— Я хочу сказать, для не совсем людей. Не вполне людей. Людей только наполовину.
– Аннабет ужасно объясняет, – отозвался Такеоми.
– Разве нельзя было найти кого-то получше? – спросил Мочизуки.
– Это вообще должен был сделать Хирон, – недовольно произнес лорд Посейдон.
– Отлынивает, этот ваш Хирон, – ухмыльнулся Санзу.
– Помолчи лучше, – предупредил своего младшего брата советник Акаши. Несмотря ни на что, ему не хотелось терять Харучие, тем более, из-за его языка.
— Наполовину людей — и наполовину кого?
— Я думала, ты знаешь.
Я не хотела признавать этого, но, кажется, время пришло. Я ощутила дрожь во всем теле — чувство, которое испытывала, когда мама рассказывала мне об отце.
— Бог? — спросила я. — Полубог?
– Бинго! – крикнул лорд Гермес.
Аннабет кивнула.
— Твой отец не погиб, Сенджу. Он один из олимпийцев.
— Это… безумие.
— Да? А что делало большинство богов в старых историях? Влюблялись в обыкновенных людей и заводили от них детей. Думаешь, они изменили своим привычкам за последнее тысячелетие?
На богов были устремлены упрекающие взгляды.
– Что? – нервно спросил смертных Гермес.
– Ничего, – быстро ответил за всех Риндо. Мужчина прекрасно понимал, чем может закончиться допрос высших сущностей. Вакаса быстро продолжил читать.
— Но это же… — Я чуть было опять не произнесла слово «мифы». Однако успела вспомнить, как Хирон предупреждал меня, что через тысячу лет меня тоже могут счесть мифом. — Но если все ребята здесь наполовину боги…
— Полубоги, — поправила Аннабет. — Таков официальный термин. Или полукровки.
— Тогда кто же твой отец?
Аннабет крепко обхватила руками поручни пристани. У меня появилось чувство, что я затронула болезненную тему.
— Мой папа преподает в Вест-Пойнте, — ответила она. — Я не видела его с тех пор, когда была совсем маленькой. Он ведет занятия по американской истории.
— Значит, он человек?
— И что? Так ты решила, что только богам-мужчинам кажутся привлекательными человеческие женщины? Ну, ты, оказывается, женоненавистник!
– А причем здесь женоненавистничество? – непонимающе спросил Какучо.
– Сенджу ведь сама девушка, – добавил Манджиро.
– Во-первых: я девушка; во-вторых: у мифах большинство богинь являються девственницами и детей у них нет, – раздраженно возразила ей я. – Так кто же тогда твоя мама?
– Молодец, Сенджу, поставила зазнайку на место, – с гордостью молвил лорд Тритон.
– А ей палец в рот не клади, по локоть оттяпает, – усмехнулся Ран.
— Она живет в шестом домике.
— И что это значит?
– Она действует мне и сестре на нервы, – негодующе заявил сын Посейдона.
– Не только вам, – тем же тоном сказал Коконой. Его всегда бесили личности, подобные Аннабет.
— Афина. Богиня мудрости и сражений. — Аннабет выпрямилась.
«А почему бы и нет», — подумала я.
— Ну, а мой отец?
— Он не установлен, — ответила Аннабет, — я ведь тебе уже говорила. Никто не знает.
— Кроме моей матери. Уж она-то знала.
— А может, и нет, Сенджу. Боги не всегда являют себя в истинном виде.
— Мой отец явился бы. Он любил мать.
– Сенджу права, я действительно любил Салли, – с теплотой молвил лорд Посейдой, опереживая кучу вопросов, что посыпались бы на голову мужчины.
Аннабет осторожно на меня посмотрела. Ей не хотелось разрушать мои мечты.
–Ооо, я уверен, именно этого она и хотела, – гневно заговорил Тритон. Его отец тоже был разозленным, но пока держал себя в руках. Видимо, он уже слышал об этом случае.
— Может, ты и права.
– Не может, а она права, – отозвался Ран.
Возможно, он пошлет знак. Это единственный способ узнать наверняка — твой отец может прислать знак, удостоверяющий, что ты его дочь. Так иногда бывает.
— Ты хочешь сказать, что иногда этого не происходит.
— Боги — существа занятые. — Аннабет провела ладонью по перилам. — У них так много детей, что они не всегда… Иногда они не заботятся о нас, Сенджу. Просто не хотят знать.
– Это... это... ужасно... – выдохнул Какучо.
– Ну, это не так уж и сильно удивляет, – спокойно молвил Мочизуки.
– Что ты имеешь ввиду? – поинтересовался Санзу.
– В мире много детей, что были брошены родителями, – констатировал факт мужчина. Все замолчала из-за ужасной реальности, в которой они живут.
Я вспомнила о нескольких подростках, которых видела в домике Гермеса: у них был унылый, подавленный вид, уж они-то явно ничего не ждали. Я знала таких в Йэнси: богатые родители засунули их в интернат, потому что у них не было времени возиться с детьми. Но боги должны вести себя лучше.
– И теперь они делают, благодаря Сенджу, – проговорил гордый отец.
– Правда? – неверяще спросил Мочизуки.
– Да, – подтвердил лорд Хаос, что доселе просто молчал.
– Как ей это удалось? – задал волнующий всех вопрос Риндо.
– Узнаете из книг, – ответила ему Лахесис.
— Значит, выходит, я застряла здесь? — спросила я. — До конца жизни?
— Как сказать, — ответила Аннабет. — Некоторые остаются здесь только на лето. Если ты ребенок Афродиты или Деметры, то не представляешь реальной силы. Монстрам до тебя нет дела, поэтому ты можешь тренироваться здесь несколько месяцев летом и до конца жизни жить в мире смертных. Но некоторым из нас слишком опасно покидать лагерь. Мы находимся здесь круглый год. В смертном мире мы привлекаем монстров. Они чуют нас. Бросают нам вызов. Как правило, они не обращают на нас внимания, пока мы не становимся достаточно взрослыми и не можем причинить им вреда — лет до десяти-одиннадцати, — но потом большинство полубогов либо пробираются сюда, либо их убивают. А иным удается выжить во внешнем мире и стать знаменитыми. Поверь мне, я могу назвать их по именам, ты их слышала. Некоторые даже не знают, что они полубоги. Но таких очень-очень мало.
– Наглости, высокомерия и чувства собственного превосходства ей не занимать, – недовольно высказался Вакаса, оторвавшись от чтения. Он не считал Аннабет плохой, но именно в таких моментах мужчина начинает ее презирать.
– А чего еще ожидать от нее? – молвил разозленный Тритон.
– Да ладно вам, Аннабет просто ребенок, тем более, что она это уже перерослс, – оптимистично произнес Гермес.
– Посмотрим, что будет дальше, – холодным тоном голоса заявил Посейдон. У смертных по спине прошелся холодок. Они уже сочувствовали будущей жертве богов.
– Продолжаем чтение, – оборвала всех Атропос.
— Значит, монстры могут проникнуть сюда?
— Нет, если только они намеренно не прячутся в лесах или их кто-нибудь не заставляет сделать это, — покачала головой Аннабет.
– Зачем кому-то это делать? – обратился Коконой к бессмертным.
– Ради трениррвки или розыграшей, – объяснил мужчине Хаос.
– Я понимаю на счет тренировки, но розыграши? Серъезно? – шокировано задал вопросы Какучо.
– Будто у вас, смертных нету того, что приносит опасность, – саркастично молвил лорд Тритон.
– Вот именно, сколько умерло людей из-за, иногда воистину, идиотских и глупых идей и поступков? – поинтересовался лорд Хаос.
– Очень много, – ответила Клото.
– Поэтому не вам об этом говорить, – продолжил Бог путешествий и воров.
— Но кому может понадобиться специально присылать сюда монстра?
— Чтобы поупражняться в битвах. И так, в качестве розыгрыша.
— Розыгрыша?
— Ну, по сути, границы опечатаны, чтобы не пускать сюда смертных и монстров. Если смертный человек смотрит в долину снаружи, он видит только ферму, где выращивают клубнику.
— Так, значит, ты живешь здесь круглый год?
Аннабет кивнула. Потом достала из-под футболки кожаный шнурок, на котором болтались пять разноцветных глиняных бусин. Они выглядели точно так же, как у Люка, но у Аннабет на шнурок было надето еще большое золотое кольцо.
— Я здесь с тех пор, как мне исполнилось семь лет, — пояснила она. — Каждый август в конце летней сессии ты получаешь бусину за то, что тебе удалось выжить еще год. Я прожила здесь дольше большинства вожатых, они все уже в колледже.
– Мне даже стало немного жаль ее, – неловко проговорил Какучо.
— Зачем же ты приехала сюда такой молодой?
— Не твое дело. — Аннабет покрутила кольцо на шнурке.
– Тебе до сих пор ее жаль? – поинтересовался Риндо у номера три организации Бонтен. Мужчина пожал плечами.
— Ох… — Я потопталась несколько минут в неловком молчании. — Значит… я могу уйти отсюда, если только захочу?
— Это будет самоубийство, но можешь, если только мистер Д. или Хирон разрешат. Но они не разрешат до конца летней сессии, если только…
— Если только что?
— Если тебе не поручат поиск. Но это случается редко. В последний раз… — Она замолчала.
– Эта мелочь делает это специально? – реторически спросил Ран.
По ее тону я поняла, что последний раз все вышло не так удачно. Хотя, меня крайне раздражают попытки Аннабет манипулировать мной.
– Она заметила это? – неверяще отозвался Санзу.
– Ты и вправду считаешь свою сестру глупой? – ответил вопросом на вопрос Коконой.
– Я не считаю, я знаю, что она глупая, – уверенно заявил Харучие.
– Тогда тебя ждет огромный сюрприз, – вступил в разговор Вакаса.
— В комнате для больных, — начала я, — когда ты еще кормила меня этой штукой…
— Амброзией.
— Да. Ты спрашивала меня что-то про это летнее солнцестояние.
Плечи Аннабет напряглись.
– Она помнит это? – спросил Манджиро.
– Да, – произнесла Атропос.
— Так тебе что-то известно?
— В общем, нет… Но в моей старой школе я подслушала, как Гроувер и Хирон говорили об этом. Гроувер упомянул летнее солнцестояние. Сказал, что у нас совсем немного времени, а потом намекнул на какую-то последнюю черту. Что это значит?
— Хотела бы я знать. — Аннабет стиснула кулаки. — Хирон и сатиры — те знают, но никогда мне не скажут. Что-то неладно на Олимпе, что-то очень важное. Когда я последний раз была там, все выглядело как обычно, нормально.
– Кем себя Аннабет возомнила? Большой шишкой? – начал злиться Риндо.
– Согласен со смертным, – молвил Тритон.
– Гордость и высокомерие — общие черты для всех детей Афины, – спокойно произнес лорд Хаос.
– Тогда ей лучше научиться держать себя в руках, – жестко сказал Гермес. Он все еще злился на Аннабет и эта обида иногда поднимает свою уродливую голову.
— Ты была на Олимпе?
— Некоторые из нас, те, кто живет здесь круглый год — Лука, Кларисса и еще несколько человек, — ездят туда на экскурсии во время зимнего солнцестояния. Тогда боги собираются на большой ежегодный совет.
— Но… как ты туда попала?
– О, нам тоже это интересно, – проговорил Ран.
— По Лонг-Айлендской железной дороге, конечно. Садишься на Пенн-стейшн. Потом Эмпайр-стейт-билдинг, специальный лифт на шестисотый этаж. — Она посмотрела на меня так, будто я уже это знала. — Ты ведь из Нью-Йорка, правда?
— Да, конечно.
Насколько мне известно, в Эмпайр-стейт-билдинг всего сто два этажа, но я не стала на этом сосредотачиваться.
— После нашего последнего посещения, — продолжала Аннабет, — погода просто сошла с ума, как будто боги затеяли сражение. С тех пор я несколько раз слыхала, как об этом говорили сатиры. Все, что мне удалось расслышать, это то, что было украдено нечто очень важное. И если это не вернуть к летнему солнцестоянию, то быть беде. Когда ты появилась, я надеялась… я хочу сказать, что Афина может уживаться с кем угодно, кроме Ареса. И, конечно, соперничает с Посейдоном. Но помимо этого… я хочу сказать, что мы могли бы работать вместе. Просто я подумала, что ты что-то знаешь.
– А причем тут она до Афины? – серъезно произнес Посейдон. – Если из-за чего-то подобного моя дочь пострадает...! – угроза осталась не высказаной, но все знали, что за свое дитя морской бог будет мстить с ужасающей силой.
‐ Неужели Олимп находиться в Нью-Йорке? – сменил тему Какучо.
– Верно, но попасть туда могут только те, кто принадлежит мифическому миру, – ответилтна вопрос мужчины Изначальный. Хаос понял, что пытался сделать смертный, поэтому и поддержал его.
Я покачала головой. Я хотела помочь Аннабет, но чувствовала себя слишком голодной и усталой, мысли едва ворочались в голове, и я не в силах была больше задавать вопросы.
— Я должна отправиться в поиск, — еле слышно пробормотала Аннабет. — Я уже не такая маленькая. Если они просто скажут мне, в чем проблема…
Я почувствовала доносящийся откуда-то запах жареного мяса. Аннабет, должно быть, услышала, как бурчит у меня в желудке. Она сказала мне, чтобы я шла; она догонит меня позже. Когда я уходила с пристани, то заметила, что Аннабет рисует что-то пальцем на перилах, как будто вычерчивает план сражения.
* * *
– Не знаю на счет остальных, но поведение Аннабет меня уже просто бесит, – отозвался Такеоми.
– У меня такео чувство, буд-то именно Сенджу поставит ее на место, – с плохим предчувствием молвил Мочизуки.
Возле одиннадцатого домика все наперебой галдели, подначивая друг друга в ожидании ужина. Впервые я заметила, что большинство обитателей лагеря похожи друг на друга: у всех были резко очерченные носы, высокие лбы, и улыбались они с одинаковым озорством. Некоторым доставались шлепки от учителей, как возмутителям спокойствия. К счастью, никто не обратил на меня внимания, когда я подошла к своему месту на полу и плюхнулась на него, зажав в руке рог Минотавра.
Появился вожатый Люк. Он тоже чем-то отдаленно напоминал Гермеса. Его внешность портил только шрам, но улыбка оставалась добродушной.
— Подыскал тебе спальный мешок, — сказал он, — и вот, прикарманил кое-какие туалетные принадлежности из лагерной лавки.
Трудно было понять, правду он говорит или врет насчет «прикарманил».
– Ни один мой ребенок не будет лгать об этом, – с гордой ухмылкой молвил лорд Гермес.
— Спасибо.
— Нет проблем. — Люк присел рядом, прислонился к стене. — Ну что, тяжелым выдался первый денек?
— Мое место не здесь, — сказала я. — Я даже в богов-то не верю.
— Понятно, — протянул он. — Мы все тоже так же начинали. Но однажды вдруг приходится в них поверить. Только легче от этого не становится.
– Что-то мне не нравяться его слова, – сказал Майки. – Не просто так он об этом говорит.
– Ты прав, – сказала Лахесис.
Горечь в его голосе удивила меня, потому что Люк казался самим воплощением беспечности. Выглядел он, по крайней мере, так, словно ему все по плечу.
— Значит, твой отец — Гермес? — спросила я.
Люк вытащил из заднего кармана складной нож, и я решила, что он собирается меня прирезать, но он всего лишь счистил грязь с подошвы своих сандалий.
— Да, Гермес.
— Посланец с крыльями на ногах.
— Он самый. Послания, лекарства. Путешественники, купцы, воры. Все, кто бродит по дорогам, — это относится к нему. Вот почему ты здесь — двери одиннадцатого домика всегда гостеприимно распахнуты для тебя. Гермес не слишком-то разборчив с теми, кому покровительствует.
– И что в этом плохого? Разве плохо, что детям предоставляеться убежище и место, чтобы отдохнуть? – гневно спросил Какучо.
Я решила, что Люк не станет относиться ко мне пренебрежительно. Он явно был парень с головой.
– Не верь ему, малышка Сенни, – обеспокоенно молвил Ран. Гермес же тяжело вздохнул.
— Ты когда-нибудь встречался с отцом? — спросила я.
— Как-то раз.
Я подождала, думая, что если он захочет рассказать мне, то расскажет сам. Но Люк явно не собирался откровенничать. Интересно было, связана ли как-то эта история с его шрамом?
Люк поглядел на меня и улыбнулся.
– Мне этот парень не нравиться, – заявил старший Хайтани.
— Не беспокойся об этом, Сенджу. Обитатели лагеря в основном хорошие люди. В конце концов, мы все одна большая семья, не так ли? И мы заботимся друг о друге.
Казалось, он понимал, какой одинокой и брошенной я себя чувствую, и я была благодарна ему за это, потому что парень постарше вроде него, даже если он вожатый, не часто стал бы церемониться с беспокойной школьницей — такой, как я. Но Люк пригласил меня в домик. Он даже украл для меня кое-какие туалетные принадлежности, это было самое замечательное, что кто-либо сделал для меня за весь день.
– Он пользуеться тем, что Сенджу толком никто ничего не объяснил и манипулирует ею! – воскликнул возмущенный Такеоми.
– Меня интересует то, зачем он это делает, – молвил Майки.
– Узнаете в конце этой книги, – отозвалась Клото.
Я решилась задать ему последний серьезный вопрос, который не давал мне покоя весь день.
— Кларисса, дочь Ареса, шутила, когда называла меня отбросами Большой троицы? Потом Аннабет… дважды сказала, что я, возможно, «та самая». Сказала, что мне нужно обратиться к Оракулу. Что все это значит?
— Терпеть не могу пророчества. — Люк сложил свой нож.
— Что ты имеешь в виду?
Шрам на его лице дернулся.
— Давай-ка я объясню тебе все попросту. За последние два года, считая с того момента, как я забрался в сад Гесперид и вылазка оказалась неудачной, Хирон не позволил никому ни одного героического деяния. Аннабет до смерти хочется побывать в мире. Она не давала Хирону покоя до тех пор, пока он, наконец, не объявил ей, что уже знает ее судьбу. У него имелось пророчество Оракула. Всего он Аннабет не рассказал, но возвестил, что ей еще рано отправляться в поиск. Ей надо дождаться, пока в лагере не появится кто-нибудь особенный.
– И именно поэтому она ведет себя высокемерно, будто она владеет всем лагерем? – гневно спросил Коконой.
– На даный момент Хирон больше приносит неприятностей, чем пользы, – недовольно сказал лорд Тритон.
— Кто-нибудь особенный?
— Не переживай по этому поводу, девчонка, — сказал Люк. — Аннабет хочется думать, что каждый новый обитатель лагеря — это знак, которого она ожидает. А теперь пошли, пора ужинать.
– Наконец-то, – проговорил Санзу. – Надоело слушать его.
Когда он проговорил это, издалека донесся звук рога. Каким-то образом я догадалась, что это поющая раковина, хотя никогда прежде таких звуков не слыхала.
– Это одна из способностей детей моря, – произнес лорд Посейдон.
– Интересно, – пробормотал Риндо.
— Одиннадцатый, строиться! — закричал Люк.
Все обитатели домика, человек двадцать, построились в шеренги. Становились по росту, поэтому, разумеется, я оказалась в самом хвосте. Подходили ребята и из других домиков за исключением тех трех, где никто не жил, и восьмого домика, который в дневное время выглядел обычно, но, когда солнце садилось, начинал отсвечивать серебром.
Мы прошли вверх по холму к павильону, где располагалась трапезная. Выходившие из лугов сатиры присоединялись к нам. Наяды выплывали из озера. Еще несколько девочек появилось из-за деревьев — то есть, я хочу сказать, прямо из деревьев. Я видела, как одна из них, лет девяти-десяти, отделилась от клена и вприпрыжку побежала вверх по холму.
– От всего этого можно сойти с ума, – тихо молвил Мочизуки.
– Не исключено, – весело отозвался на слова смертного лорд Гермес.
– Сомнительное удовольствие, – сказал Какучо.
Всего собралось около сотни ребят, несколько дюжин сатиров и разбившиеся на группы дриады и наяды.
В павильоне вокруг мраморных колонн ярко пылали факелы. Центральный огонь полыхал в бронзовой жаровне размером с ванну. У каждого домика был собственный стол, покрытый белой скатертью, обрамленной пурпурной полосой. Четыре столика пустовали, но за тем, что принадлежал одиннадцатому домику, собралась целая толпа — яблоку негде упасть. Мне пришлось сесть на самый край скамьи, причем примоститься удалось только наполовину.
– Дай угадаю, за пустые столы нельзя садиться по той же причине, что и нельзя занимать свободныеидомики? – риторически спросил Ран Хайтани.
– Ты прав, – подтвердил мысль мужчины Хаос.
– Как же это глупо, – выдохнул Коконой.
Гроувера я увидела за двенадцатым столиком вместе с мистером Д., несколькими сатирами и парой пухлых блондинистых карапузов, как две капли воды похожих на мистера Д. Хирон стоял сбоку, поскольку за обеденным столом для кентавра было слишком мало места.
Аннабет сидела за шестым столиком, в окружении серьезных, атлетически сложенных молодых людей со светло-золотистыми волосами.
Кларисса пристроилась за моей спиной, за столиком Ареса. Она явно перевозбудилась после случая в туалете, потому что хохотала и рыгала в сторону своих подруг.
Наконец Хирон звучно ударил копытом по мраморному полу. Он поднял кубок и провозгласил:
— За богов!
Все последовали его примеру, дружно поддержав тост:
— За богов!
Дриады подносили блюда с едой: гроздья винограда, яблоки, клубнику, сыр, только что испеченный хлеб и — к моей великой радости — мясо, жаренное на углях! Бокал мой был пуст, но Люк сказал:
— А ты попроси его. Что хочешь, только, конечно, безалкогольное.
— Вишневую колу.
– Круто! – крикнул Ран.
– Сенджу сейчас что-то сделает, – молвил Тритон.
– О чем вы? – спросил Такеоми божество.
– Хороший брат, даже не знает привычки своей сестры, – сарказмом в голосе наследника Атлантиды можно было убить кого-нибудь.
– Мой сын хотел сказать, что Таласа слишком сильно любит синий цвет, – произнес лорд Посейдон.
– И что это значит? – задал вопрос Мочизуки.
– Сенджу ищет одежду синего цвета, еду того же цвета и так далее тому подобное, – пояснил Вакаса Имауши.
Бокал тут же наполнился сверкающей жидкостью цвета жженого сахара. Тут мне пришла в голову мысль.
— Голубую вишневую колу.
Цвет напитка изменился на ярко-кобальтовый.
– А, тоесть все настолько плохо? – молвил Какучо.
– Ты даже не прелставляешь, – в один голос заявили Вакаса, Тритон, Посейдон и Гермес.
Я осторожно сделала маленький глоточек. Отлично.
И я выпила этот бокал за свою мать.
«Она не умерла, — продолжала уверять я себя. — По крайней мере, не насовсем. Она в том, подземном мире. И если это место на самом деле существует, то однажды…»
– Нет! – хором крикнули мужчины из Бонтен.
– Она же этого не сделаоа? – испугано спросил Ран.
– Я... я не знаю, – ответил напуганый Такеоми.
– Узнаете из книги, – произнесла Атропос. Ее слова вовсе не искоренило страх из их сердец, но дало понимание, что из Сенджу все будет хорошо.
— Держи, Сенджу. — Люк протянул мне блюдо с жареной говядиной.
Я наложила себе побольше мяса и уже приготовился засунуть в рот здоровенный кусок, как вдруг заметила, что все встают и подходят с тарелками к жаровне посреди трапезной. Я поинтересовалась, может, они идут за десертом или еще за чем.
— Пошли, — велел мне Лука.
Подойдя поближе, я увидела, что все бросают в огонь лучшие куски: самую спелую клубнику, самые сочные куски говядины, самые пухлые, пропитанные маслом булочки.
— Огненное жертвоприношение богам, — пробормотал Лука мне на ухо. — Им нравится запах.
– Действительно? – поинтересовался Риндо.
– Запах, конечно, приятный, но дело не в этом, – ответил Изначальный.
– А в чем же? – задал вопрос Манджиро.
– Объяснения после главы, – прервала мужчин Лазесис.
— Ты шутишь?
– Нет, малышка Сенни, он не шутит, – молвил Ран.
Люк взглядом предупредил меня, чтобы я восприняла его слова всерьез, но я не могла не подивиться тому, что бессмертным, всемогущим богам может нравиться запах горелой пищи.
Люк подошел к огню, склонил голову и бросил в жаровню горсть крупного винограда.
— Гермесу.
Настала моя очередь.
Хотелось бы мне знать, имя какого бога произнести!
– Прости меня, дочь моя, – тихо произнес Посейдон.
Наконец я молча взмолилась: «Кто бы ты ни был, скажи мне. Пожалуйста!»
Я сбросила в пламя большой кусок говядины.
И, почувствовав струйку дыма, вовсе не ощутил рвотного позыва.
Запах ничем не напоминал запах подгорелого мяса. Из жаровни к небу вознесся аромат горячего шоколада, поджаристых шоколадных пирожных с орехами, гамбургеров, полевых цветов — сотен разных вещей, которые никогда не сочетались, а тут образовывали ни с чем не сравнимое благоухание. Я даже почти поверила, что боги могут жить этими запахами.
Когда все вернулись на свои места и заканчивали ужин, Хирон снова призвал нас к вниманию стуком копыта.
Из-за стола с тяжелым вздохом поднялся мистер Д.
– Сейчас что-то будет, – весело пропел Гермес.
— Полагаю, я должен поприветствовать всех вас, сорванцы. Ну, ладно, привет. В нашем расписании произошли некоторые изменения. Наш исполнительный директор Хирон сообщил, что следующий захват флага откладывается до пятницы. Пока же лавровый венок удерживает у себя домик номер пять.
Над столиком Ареса раздались нестройные радостные возгласы.
— Мои поздравления, — продолжал мистер Д. — Также хочу сообщить, что сегодня к нам прибыл новичок. Сенко Тала Акира.
Хирон прошептал ему что-то.
— То есть я хотел сказать, Сенджу Таласа Акаши, — поправился мистер Д. — Вот теперь все правильно. Ура и все такое. А теперь бегите к вашему глупому костру. Вперед.
– Он издеваеться? – вырвался вопрос из уст Такеоми.
– Да, – прямо ответил Хаос.
– Но, почему? – сказал Какучо.
– Потом скажу, – молвил Изначальный.
Все разразились приветственными криками. Затем мы все направились к амфитеатру, где обитатели домика Аполлона исполнили «Пойте вместе с нами». Мы пели песни, сочиненные жителями лагеря и посвященные богам, ели традиционное сладкое угощение, шутили, и самое странное было то, что никто больше не обращал на меня внимания. Я чувствовала себя как дома.
– Звучит очень хорошо, – проговорил Санзу.
– Но надолго ли сохраниться эта атмосфера? – спросил Майки.
– Не каркай! – отозвался Коконой.
Еще позже, когда искры костра взвивались к звездному небу, снова прозвучала поющая раковина, и мы стали расходиться по своим домикам. Я даже представить не могла, как я вымоталась, пока без сил не рухнула на взятый взаймы спальный мешок.
Мои пальцы сжимали рог Минотавра. Я подумала о маме, но в голову пришли только хорошие воспоминания: ее улыбка, сказки, которые она читала мне на ночь, когда я была еще совсем маленькой, и как она успокаивала меня, что не позволит клопам кусаться.
Стоило мне закрыть глаза — и я моментально уснула.
Так прошел мой первый день в Лагере полукровок.
Если бы я знала, как недолго продлится моя радость.
– Почему последняя мысль Сенджу прозвучала столь зловеще? – тревожно спросил Такеоми.