6 месяцев радио «молчание от Уилла.»

Хоукинс, штаты Индиана.

6 ноября, 1987 год.

             Алый люверс на календаре катился около шести месяцев подряд, от новой точки старта — до сегодняшнего дня. Уилер ранее никогда не касался люверса намеренно, с детства не считал дни, с того момента как близкий человек, в былом случае — Оди, исчезла на глазах. Но она вернулась и это было ни к чему.       Однако около шести месяцев Уилл молчал, больше не выходил на связь, незаметно исчез из его жизни, будто бы никогда его и не было рядом. Уилер не сразу обратил внимание на исчезновение друга, но стоило осознать, как его было не вернуть обратно, не удержать рядом, не схватить за рукав рубашки, тянув на себя, лишь бы он остался.       Когда комнату окутывал мрак в свои колкие объятия, их разрушает лунный свет, столь наглый и беззаботный, что проникает сквозь белоснежные, длинные шторы, освещает комнату своим ярким, чистым кристальным светом, а за окном растекается густой туман.       Майк такими поздними ночами бьëтся на кровати, едва-ли не в конвульсиях от кошмаров, утягивающих за собой в тревогу и мысли залитые мраком. Они как лишний груз где-то в груди, что противным осадком ютился на дне, до которого Уилер копал всë глубже и глубже в собственных мыслях, дотрагиваясь подушечками пальцев до этого больного осадка, что ноюще болел, вопил, рассыпался на острые осколки, которыми брюнет резал пальцы в кровь, руки тряслись, а Майк тяжело дышит, глядя на то, как на мрачных осколках течëт тягучая кровь. Свои же мысли ранили его, оставляя кровоточить раны, что позже болели от солëных слëз.       Утром шестого ноября, столь колкого и холодного, пронзающего позвоночник холодным ветром до дрожи в теле, Майк поспешно набирал номер Байерсов, больше не ошибаясь, не сбиваясь в сочетании цифр, 186-й день подряд. Желтый телефон, оттенков апельсинового солнца, оказывается у него в руках, крепко обхватывая трубку и подставляя к уху, пока скрученный, словно пружина, провод тянулся следом. Бесконечные гудки доносились с телефона и длились слишком долго. Майк в предвкушении, что на этот раз всё изменится.       Уилер облокачивается спиной об стену и скатывается по ней вниз, осторожно усаживаясь на пол, локтем ударившись об стенку. Он постоянно ударялся, бесился, у него острые локти да колени, что цепляют все вокруг. Брюнет с шоколадными кудряшками поджимает к себе колени, рукой упираясь об колено и желтая трубка оказывается лежать на его макушке одним концом. Гудки продолжали доносится, но расстроенный кофейный взгляд, что опускается, а вместе с ним и острый нос с горбинкой, говорили сами за себя.

«До Байерсов невозможно дозвониться.»

      В последние года это казалось огромной проблемой. Их телефоны менялись достаточно часто, принимая новые оттенки цветов. У Джойс в руках он ломался два раза, словно молнии, кружились в кривом танце, острые, резкие, бились, пробивала его насквозь, не давая связаться с Уиллом около двух раз. Порой телефонные звонки просто игнорировались намеренно, не обращали на них внимание, а порой телефонные звонки были опасны, но некоторые об этом не догадывались и при одном чертовом звонке, Ненси вырвала и кинула его со всей силы ютиться на полу, разбивая его корпус в дребезги, оставляя шрамы, ввиде трещин. Затем новая работа Джойс, связанная с телемаркетингом, она постоянно занимала линию и дозвониться до Уилла было нереально. Вышло всего два раза за год.       Но что сейчас? Что сейчас мешает ответить на один чертов звонок, дать наконец-то покой Майку, что с Уиллом всë в порядке? Неизвестность и страх больно щемили сердце. —Снова Байерсы не отвечают? — Осторожно пытается узнать у сына Карен, опечалено сводя брови, стоит лишь взглянуть на него. В ответ кивок и расстроенный кофейный взгляд, что устремлен теперь на неë. — Майк, милый, они ещё вернуться, я уверена. — Ласково молвит слова поддержки Карен, забирая из его рук телефонную трубку и откладывая на место. — Поднимайся, пол холодный. Не хватало, чтобы ты простудился холодной осенью. —А что, если они не вернуться? Их нет уже шесть месяцев, мам! Неужели тебя не волнует то, что с Джойс? С Уиллом? Со всеми! — Не выдерживает Майкл очередного молчания со стороны Байерсов и вываливает матери всë, что думает, даже свои претензии к еë спокойствию. —Их семейка всегда была со странностями, но не думай, что мне всë равно на них. — Выдыхает женщина и помогает подняться с пола сыну. — Подумай, много чего плохого приключилось с ними, может, решили зажить новой спокойной жизнью, оставить прошлое в прошлом? — Предполагает Карен одну из своих теорий. —Уилл не может оставить меня в прошлом, мы дружим с самого детства! Он обещал, что не найдёт новую партию! — Едва-ли не истерично отвечает Майк, пока глаза становятся стекловидными.       Слова матери ранили сильнее, словно проходясь острым лезвием по старым ранам. Майкл не хотел верить, что Байерс может оставить его в прошлом, забыть их долгую дружбу в один миг. Это не правильно, этого не может быть. —Но Уилл-.. —Уилл не такой! — Громко и резко перебивает маму брюнет, не давая договорить свои мысли, продолжая твёрдо стоять на своëм мнении о лучшем друге.

«Наша первая встреча.»

Хоукинс, Штаты Индиана.

???, 1976 год.

             В этот день Карен повела Майка в детский садик, о котором юноша был наслышан. Мама много рассказывала ему и уверяла, что там нет ничего страшного, он познакомиться с группой ребят и будет беззаботно проводить время, в то время, пока мама будет на работе. Мальчишке не хотелось оставаться без мамы рядом, однако выбора ему никто не давал и прямо сейчас, неуверенно он шагал туда, держась за руку с Карен.       Его отдали воспитательнице в надежные руки, напоследок мама поцеловала в макушку, после пальцем вытирая остатки помады цвета фуксии. Она миловидно улыбается сыну и уходит с садика, пока Уилер неуверенно стоит, смотрит на спину уходящей матери, что оставила его здесь, среди неизвестных ребят, что толком не привлекали его. Везде стоял шум, дети веселились, хохотали, все вместе играли и заводили новые знакомства. Лишь один мальчишка был не такой громкий, не смеялся со всеми, а лишь в стороне рисовал, довольствуясь этому.       Когда группу вывели во двор, то все бегали по территории, бросали песок друг в друга, играли в разные игры между собой. И лишь он сидел на одинокой качеле, карамельными глазами бегая по ребятам, молча наблюдая за каждым их них, но не заводя первым разговор, сторонился. Майк неуверенно наблюдая за ним, решился заговорить с мальчишкой, шагая в его сторону к одинокой качеле, которую урвать первым и долго качаться на ней было крайне тяжело на любой из детских площадок. Ребята всегда занимали их в первую очередь, порой дрались за качелю и спорили, но его никто не трогал, оставляя в одиночестве наблюдать за происходящим. —Привет, хочешь дружить? — Неуверенно, предлагает Майкл, пока его улыбка расплывается на лице, становясь кривой. —Да, да! — Мальчишка отвечает два раза положительный ответ, а затем слегка мнëтся, словно стеснялся от таких внезапных знакомств. — Меня зовут Уилл. — Продолжает молвить юноша, держась руками за цепь качели, мотая ногами вперёд и назад, пока колени укрывают пластыри, пряча за собой неудачные падения на асфальт с велосипеда.       Этот день стал самым счастливым днëм для Майка, самым ярким и запоминающимся в его жизни, заставляя улыбаться вновь от одной мысли о их первом знакомстве. Уилер по-тихоньку узнавал много нового о своëм друге, порой пугающего, когда это касалось семьи.       Одним днëм они возвращались к нему домой вместе, но за стенами дома, что пытались скрыть пугающее происходящее внутри, крики и ссоры, всю липкую ненависть, что кипела в венах Лонни, друзья замерли на месте. Майк осторожно потянулся к его руке, сжимая в своей ладони и быстро уводя Уилла подальше от дома, чтобы он не слышал этого, не видел. Байерса всегда хотелось уберечь и защитить, он был таким хрупким в его глазах, но и таким сильным одновременно. Подбирает корявую палку и словно меч, её остреëм направляет к шее Байерса. Его брови вскакивают вверх, глаза округляются от удивления, но он улыбается и поднимает руки вверх, якобы сдавался ему в этом нечестном сражении, не имея своего оружия. Но совсем скоро его глаза принимают стекловидный вид, вырываются наружу слëзы из-за ссоры мамы с Лонни, а улыбка дрожит. Палка оказывается ютиться на вялой траве, освобождая руки поскорее, чтобы заключить в свои тëплые объятья друга, что согревали теплее любого колючего свитера.

«вечерний покой.»

      Макс — справлялась также дерьмово, как и он сам.       Максин выдыхает горчащий никотин из лёгких, обхватывая парой пальцев тлеющую сигарету, чей пепел падал на землю с каждым встряском и покоился. Костяшки на руках раскрашены багровой акварелью, побитые, потëртые, но белые пластыры редко украшали еë бледные руки. Растрëпанные рыжие волосы, собранные в хвост, домашняя, растянутая рубашка, в которую она укутывалась в этот колкий, холодный осенний день. Холодный ветер просачивался сквозь лëгкую рубашку, пробирая неприятной дрожью в теле до самых костей. Она губами обхватывает сигарету, делает затяжку и вновь выдыхает горчащий никотин из лëгких, глядя куда то вперëд. Радужка еë глаз приняла серый оттенок голубого, полопанные сосуды алой краской растекались по белку, словно кто-то разлил краску на чистый холст и та стекала, как ручей, окрашивая кровью эти лопнувшие ручейки. —Ты думаешь, мне легко? — Хриплый, тихий голос внезапно раздаётся, шипящий, словно плохой магнитофон, из-за не восстановившихся связок. Девушка бросает шипучую усмешку, переводя взгляд на Уилера, что сидел рядом на ступени. — Держи, несчастный Уилер. — Из потрëпанной упаковки, что явно повидала многого в этой жизни, достаёт тонкую сигарету, протягивая еë другу. —Ты просто смеёшься надо мной, Макс! — Бурчит Майкл, обхватывая ладонями щëки, а локтями упираясь в колени. Он возмущëн, сводит брови ближе к переносице от недовольства, не переводя кофейный взгляд на неë. —Так ты будешь брать или нет? — С ухмылкой на лице спрашивает Мэйфилд, покашливая от горчащего никотина, что словно комком дыма застрял в глотке.       Уилер закатывает глаза и выхватывает тонкую сигарету из еë рук, поднимает зажигалку, что только недавно крутил в руках от нервов, помогал зажечь сигарету подруге. На этот раз поджигает уже свою, в кофейный глазах виднеется огонëк, что сверкает этим поздним вечером, делится своим теплом на мгновенние, но лишь с сигаретой, обжигая своим кривым пламенем еë конец. Пламя словно кружилось в кривом танце на ветру, уворачивалось, как бы не потухнуть. Выходил дым из уст, похожий на густой туман, которым ночью укрывает землю, заместо пледа. —У тебя пропал Уилл, у меня Джейн.. Мы в одном дерьме, Уилер. — Выпалила Максин, прикрывая глаза. — Так что, не считай, что один ты такой несчастный. — Она локтем пихает его в бок, усмехается с несчастного вида Майка, но больше всего она слышала, чем видела его печальный вид. Она практически слепая. — Если бы я видела, какой ты грустный сидишь - меня бы давно вырвало. — Смеëтся она, вновь приподнося сигарету к потресканым губам.       Уилер молчит и его молчание затягивается достаточно долго. Он задумывается обо всëм, но все его мысли крутились вокруг Уилла, просто друга, что исчез так внезапно и так больно. Он судорожно выдыхает, ëжится на холоде, пока лëгкие греет тëмный, горький дым сигарет.       До Байерс невозможно дозвониться, а до семейки Хоппер дописаться. Оди ранее постоянно писала ему письма и Уилер помнил, как они были оформлены. Неосторожный, порой резкий почерк, в конце текста всегда были сердечки, вместо точки. Милые рисуночки, наклейки, которыми она трепетно украшала своё письмо. Майк каждый раз комкал эти письма, относясь к ним неосторожно, а затем они мятые летели в урну, ютились во мраке с другими письмами и мусором.       Теперь письма писал ей один Майк, но около шести месяцев не получал ответа. —Тебе не кажется странным, что они внезапно исчезли из нашей жизни? Как будто бы.. их никогда и не было, а все воспоминания ложные. — Слова терпкие, застряют в горле, а потому произносит он всë на выходе, в конце едва-ли не задыхаясь, пока на языке терпкий осадок. —Мы точно сойдëм с ума, — выдыхает она. — Майк, у нас нет даже зацепки, что могла указывать на их пропажу. — Она отвечает почти шëпотом, пока в голове мелькали разные события с ребятами, что печалили, а за последние шесть месяцев от них ни духу, ни слуху. Они просто исчезли. —Вот именно! Это не может быть всë так просто! Что если, с ними что то серьёзное случилось? — Предполагать всегда было страшно, как бы он не хотел верить, что с ними всë хорошо, но их пропажа не давала спокойствия. Что то явно случилось.       Максин затихла, выдыхая дым из лëгких, пока сжимала тлеющую сигарету, чей пепел осыпался, покоился на траве. Даже пепел смог обрести покой, но не Уилер. Тонкая сигарета, что совсем недавно горела, показывала свой густой туман, что растекался по вечернему небу, ввиде дыма, своим горящим концом с силой утыкается в деревянный пол, оставляя пепельный след, полностью угасая. Кажется, как и сам Уилер, полностью угасал от отчаяния.

«забытое старое»

      Раньше ребята забегали внутрь деревянного, корявого, но такого родного и уютного замка Байерса лишь по голосу Уилла, что спрашивал, каков пароль. Пароль до сих пор ютился в его памяти, как в первый раз: «Радагаст», с помощью его и можно было зайти внутрь, завалиться на мягкие одеяла и звонко смеяться, дурачиться, а порой прятаться от злых взрослых. Уилл часто там прятался.       Сейчас этот пароль ни к чему. Никто больше не будет звонко смеяться, никто больше не будет спрашивать пароль, чтобы впустить в свой уютный замок, никого там больше не будет. Он не увидит маленького мальчишку, у которого карамельные глаза с солнечными прожилками, над верхней губой родинка, а его тонкие губы расплываются в милой улыбке, вырисовывая на щеках ямочки, мальчишку, у которого выпал один молочный зуб, который звонко смеëтся, который любит рисовать и листать яркие, глянцевые странички комиксов, слушать музыку старшего брата. Он больше не увидит солнечного Уилла.       Замок разбит, вывеска с названием сломана на пополам, пошла трещинами, перекрывая вход внутрь. Многие доски сломались, рядом давно не лежит бита, которой Уилл в истерике это сделал с уютным замком Байерсов. Но это не сделало его менее уютным и теплым, он не перестал быть родным.       Майк бросает свой велосипед на листья солнечных оттенков, что усыпали землю, как мягкий ковëр, что грел вялую траву. Белая штора испачкалась, съехала с палки, на которой держалась и играла роль мягкой двери, а потому то, что творилось внутри было заметно. Майк отодвигает дряхлую доску и залезает внутрь, падая на мягкие одеяла, усыпанные листьями. Со стен упали старые рисунки Уилла, краски размыло водой от дождя, некоторые краски стоят на тумбочке со всякими баночками, особенно красовались столь яркие, принадлежали краскам, лежали обертки от шоколадных конфет, комиксы с глянцевыми обложками и ярким оформление, что так и манит к себе, провести подушечками пальцев по приятной обложке со страничками и прочитать все содержимое внутри, что таит в себе интересные, но короткие части истории.       Разорванная совместная фотография с Хэллоуина 1984 года, когда в партию только вписывалась Макс, чему на тот момент Уилер был не рад. Байерса разорвал еë между им и Майком.. Смотреть на это тяжело, что одна ссора довела до этого. —Тупо! — Выпалил опечалено Майк, сжимая в руках две части совместной фотографии со старым составом партии. — По глупости испортил всë! — Он сжимает части фотографий в руке, судорожно выдыхая.       Уилер давно винил себя в том, что вырвалось из его уст в тот дождливый летний день, когда не хотел уделить внимания Уиллу, поиграть в «драконы и подземелья», и довëл Байерса до того, что он уехал на велосипеде в холодный дождь, с влажными глазами, словно сейчас бы разрыдался при Майке от его едких, как змеиный яд слов, что травили сердце Уилла, доставляя боли.       Это лето было последним, когда они смогли провести время вместе и если бы Майк только знал, что оно последнее.. Он бы уделил всë своë время Уиллу, а не был озабочен Оди, к которой на извинения и поддержку «хороших» отношений он всегда ждал толчка от Лукаса. —Тупо, тупо, тупо! — Срывается на крик парень с шоколадным кудряшками, бросив разорванную фотографию на одеяло нежно голубых тонов.       Та осталась ютиться там снова, выцветать и размываться под дождëм сильнее, пока Уилер сжимал еë недавно в руках, психуя, что сам всë испортил, что его лучшего друга больше нет рядом и его не вернуть, не удержать рядом надолго, он просто исчез, прямо как в детстве. Но Майк верил, что найдëт его, что Уилл жив и это надежда даже сейчас жила в нëм, пусть и угасала, но он верил, что Уилл вернëтся.

Он найдëт его сам и удержит рядом.