Обливион

Лондон. 2004 год.

Спустившись в сумрачный подземный переход, девушка замедлила шаг, на мгновение окинув взглядом толпу магглов, снующих по своим делам. Их лица казались безмятежными, отрешёнными от забот, что грызли магическое сообщество с тех пор, как шесть лет назад закончилась война. Магглы не знали, как близко подошли к краю пропасти, как их привычный мир мог рухнуть в хаос. Они даже не догадывались, что за их спасение была заплачена высокая цена. Тысячи жизней. Девушка плотнее закуталась в тёплое пальто, чувствуя, как холодный воздух подземелья пробирается под ткань. Её пальцы невольно сжались на гладкой поверхности волшебной палочки, спрятанной в глубоком кармане. Этот жест давно стал для неё рефлекторным — словно палочка могла защитить её от всех тех теней прошлого, что порой выползали из глубин памяти. Даже спустя годы последствия войны были ощутимы в каждом шаге. Взгляды на улицах становились пристальными, стоило кому-то увидеть на запястье шрам от стягивающего заклятия, или услышать имя, связанное с тёмными временами. Его имя. Толпа магглов казалась живым потоком, струящимся по переходу. Они спешили, отталкивали друг друга локтями, при этом полностью игнорируя её. Девушка двинулась вперёд, осторожно лавируя между людьми. На мгновение ей захотелось остаться здесь, среди этих ничего не подозревающих созданий. Маггловский мир был таким простым, лишённым тех сложностей и тяжестей, что преследовали её ежедневно. Зажить бы среди них… Но времени на размышления не было. Работа в Министерстве не терпела опозданий, особенно в её отделе. Ей предстояло снова погружаться в чужие воспоминания, касаться того, что разрушила война, и пытаться собрать из этого хаоса хоть что-то, что можно было назвать правдой. Она взглянула на часы, шаг ускорился. Впереди был магический вход, скрытый от взглядов магглов, ведущий прямо в её мир. В мир, который так и не смог полностью оправиться от шрамов войны. Остановившись возле самой дальней колонны, девушка украдкой оглядела метро. Магглы сновали туда-сюда, кто-то торопился успеть на поезд, кто-то лениво тянулся к эскалатору. Их движение напоминало постоянный, ритмичный поток, где каждый был погружён в собственные заботы. Никто не обращал внимания на странности, разворачивающиеся в этом подземелье. Лондон, со всеми своими чудиками и эксцентричными прохожими, давно привык к странностям — будь то уличные артисты в нелепых костюмах или бормочущие под нос старики. Она тихо выдохнула, достала из кармана волшебную палочку и прижала её к ладони. Несколько раз древко коротко стукнуло по едва заметным точкам на колонне, которые для магглов выглядели лишь пятнами от времени. На самом же деле это была тщательно спрятанная магическая руна, ставшая за последние годы привычным барьером между их мирами. С каждым прикосновением палочки едва уловимые волны пробегали по поверхности камня. Магглы не видели. Конечно, они не видели. Даже если бы их взгляды задержались на её странных действиях, их разум тут же отмахнулся бы от увиденного, заполнив пробелы чем-то обыденным: может быть, она просто фотографировала текстуру колонны или пыталась отыскать забытые ключи. Но девушка всё равно чувствовала лёгкую дрожь, будто ожидала, что в любой момент кто-то выкрикнет: "Эй, что вы там делаете?" Эти мысли всегда приходили в такие моменты, напоминая ей о том, что магический мир больше не чувствует себя в полной безопасности. После войны многое изменилось. Охранные чары усилились, но и тревога, поселившаяся в сердцах волшебников, стала невыносимо постоянной. Доверие навсегда утрачено. Когда на колонне возникли тонкие золотые линии, складывающиеся в едва заметный символ, девушка позволила себе на мгновение задержать взгляд на светящемся узоре. Это был привычный для неё сигнал: вход открылся. Но в ту же секунду внутри вспыхнуло неприятное, почти гнетущее чувство. Казалось, что невидимый взгляд пробежал по её спине, холодный и чужой. Она резко обернулась, но вокруг были лишь магглы. Один мужчина прижимал к уху телефон, пожилая женщина листала газету, подросток в наушниках жевал жвачку, глядя в потолок. Всё выглядело абсолютно нормально. — Просто нервы, — попыталась успокоить себя девушка, но пальцы на палочке дрожали чуть сильнее, чем обычно. Сжав её крепче, она шагнула вперёд, в магический портал, скрытый в колонне. На мгновение мир вокруг потемнел, её тело будто провалилось в ледяную пустоту, а затем что-то мягкое и невидимое вытолкнуло её вперёд, прямо в вестибюль Министерства. Она замерла, оглядываясь. Всё было как обычно: спешащие волшебники, шёпот заклинаний, мерцающий потолок. И всё же откуда-то из глубин сознания поднималась странная тревога. Что-то было не так. То чувство, что в метро за ней наблюдали, не исчезло. Напротив, оно казалось почти осязаемым, как чей-то тихий, невидимый шаг за её спиной. Как странно всё повернулось. Всего несколько лет назад её дни проходили предсказуемо и размеренно: работа простым колдомедиком в пошарпанной после войны лечебнице не приносила богатств, но была понятной и стабильной. Пациенты с небольшими травмами, редкие экстренные вызовы, текущие дела, за которые никто не благодарил, но и не предъявлял завышенных ожиданий. Работа была тяжёлой, но понятной. Рана — лечи. Боль — снимай. Заклинание — нейтрализуй. В те дни её жизнь казалась гораздо проще. Да, она зарабатывала сущие гроши, да, приходилось сводить концы с концами, но эта рутина не оставляла места для сомнений, не бросала вызов её моральным устоям. Сплошной день сурка. Теперь же всё изменилось. Вот уже несколько месяцев её работа заключалась в том, чтобы раз за разом заглядывать в чужие воспоминания, прокладывать путь по хитросплетениям сознания бывших Пожирателей Смерти. Это не было просто техническим процессом; каждый раз она погружалась в чужие кошмары, врезавшиеся в её собственную память, как раны, которые уже никогда не заживут полностью. Она становилась немым свидетелем событий, которые никто не хотел бы пережить. Каждый день она сталкивалась с холодной жестокостью, леденящей кровь картиной преступлений, совершённых ради власти, идеологии или просто ради выживания в те страшные времена. Она видела выражения лиц жертв, слышала их крики, и чувствовала чужой страх, который иногда казался её собственным. После таких погружений казалось, что душ принять недостаточно, чтобы очиститься. Сеанс разбирал её внутреннее спокойствие на молекулы. Отследить структуру памяти, понять, где реальность, а где трещина, не скатиться в свои собственные иллюзии — всё это требовало такой концентрации, что порой голова раскалывалась после первого часа работы. И всё же она знала, зачем это делает. Её работа была важной, даже необходимой: Министерство пыталось разобраться с остатками войны, вернуть правосудие туда, где его не было, и, возможно, хоть немного исцелить мир. Найти всех монстров. Это понимание помогало ей держаться. Она старалась напоминать себе, что это не просто работа, это вклад в общее будущее. И ещё одна деталь — теперь платили прилично. Это не могло не радовать. Собирая разбросанные фрагменты чужой памяти, она осознавала, что на её плечах лежит куда большая ответственность, чем раньше. Если раньше ошибки могли стоить только дополнительного визита пациента, то теперь от её решений зависели судьбы. Да, даже звучит не очень-то весело… но что поделать. Им нужны ответы на все вопросы. Шагая по длинному, слабо освещённому коридору Министерства, девушка невольно скользила взглядом по табличкам на дверях, одна за другой мелькавших по обе стороны. Каждая табличка была вырезана из чёрного дерева, с золотыми буквами, выведенными чётким шрифтом: Секретно, секретно… снова и снова. Казалось, это слово преследует её с самого первого дня на этой работе. Коридор был узким и казался бесконечным, словно специально созданным для того, чтобы человек чувствовал себя чужаком в этом месте. На стенах — массивные магические светильники, отбрасывающие тёплый, но приглушённый свет, который едва справлялся с тьмой. Каменный пол блестел от магической полировки, а в воздухе витал тонкий аромат старых свитков и чернил, смешанный с чем-то металлическим. Все как всегда. В каждом шаге ощущалось напряжение — не столько от волнения, сколько от осознания: здесь каждый звук, каждая деталь находятся под чьим-то невидимым наблюдением. Пора бы ей привыкнуть. Секретно. Это слово стало частью её будней. Её кабинет, её дела, её папки — всё имело гриф "Засекречено". Каждое утро начиналось с проверки стопки документов, скрытых от чужих глаз, с печатями отделов, названия которых даже она не всегда знала. В этом здании почти всё было окутано тайной: тайные отделы под Министерством, заклинания защиты на каждом углу, досье, которые нельзя было ни обсуждать, ни копировать. Каждый сотрудник, которого она встречала на пути, выглядел сосредоточенным и несколько отстранённым, будто каждый нёс в себе груз информации, которую нельзя ни разглашать, ни забыть. Сколько же здесь еще подобных отделов, о которых она и понятия не имела? Девушка подошла к лифту, массивному, с бронзовыми решётками, украшенными тонкими узорами. На одной из них виднелись руны — защитные чары, наложенные, вероятно, ещё десятки лет назад. Лифт тихо звякнул, двери медленно раздвинулись. Она вошла внутрь, нажала на блестящую кнопку, обозначавшую этаж, где находился её отдел, и прислонилась к стене. Механизм лифта заскрипел, опуская её вниз. За решётками пролетали другие коридоры, другие этажи. Она мельком заметила группу авроров в зелёных мантиях, обсуждавших что-то напряжённое, но лифт тут же продолжил движение, оставляя их позади. Никто не знает всей картины, а каждый лишь выполняет свою часть работы. Пазл, который ей не собрать. Коридоры, таблички, заклинания. Загадки на загадках. В этом мире она научилась сохранять самообладание, но порой ей хотелось прорваться сквозь эти стены, узнать больше. Выйдя из лифта, она набрала побольше воздуха и направилась дальше. В самые недры. Спустившись по скрипучей винтовой лестнице, которая, казалось, уводила её всё глубже в чрево Министерства, девушка оказалась в просторном коридоре. Потолки здесь были высокими, словно давали больше воздуха тем, кому он, возможно, был необходим перед неизбежным. Пол был выложен мозаикой из чёрного и серого камня, узоры которой напоминали старые руны, уже не читаемые современными магами. Очередная защита всех тайн. Свет исходил от колдовских ламп, закреплённых в стенах, но даже их мягкий, золотистый свет не мог рассеять гнетущую атмосферу. Она остановилась на мгновение, чувствуя, как холодный воздух коридора обволакивает её. На уровне этого этажа всё всегда казалось другим: приглушённым, тяжёлым, пронизанным ощущением чужого страдания. Девушка знала, что будет дальше, если она сделает ещё один шаг. Её взгляд невольно упал на мерцающую полупрозрачную дымку купола, растянувшегося через весь коридор. Заглушающие чары. Ей бы привыкнуть к этому. Она набрала воздуха и шагнула вперёд. Тишина вокруг вдруг резко сменилась на какофонию звуков, будто плотная магическая плёнка, разделяющая коридор, была дверью в иной мир. Крики. Стон. Порывистые вздохи, наполненные страхом, болью или отчаянием. Звук закованной цепями магии, которая пыталась вырваться, но только усиливала собственные путы. Она вздрогнула, несмотря на то, что была к этому готова. Она рефлекторно сжалась, её рука дёрнулась к карману, где лежала волшебная палочка, но девушка быстро взяла себя в руки. Крики — часть этого места, его неизменный фон. Это не первый раз, когда она слышит их, и, вероятно, не последний. Девушка двинулась дальше, приближаясь к следующему уровню. Здесь держали тех, кого Министерство тайно доставляло из Азкабана, или тех, кто ещё не был официально осуждён, но уже успел привлечь внимание магических властей. Она невольно замедлила шаг, её ботинки мягко постукивали по каменному полу. Формально, их не имели права держать здесь так долго. Закон предписывал суд, разбирательство, вынесение приговора. Но для Министерства магии сейчас это было неважно. В послевоенное время правила гнулись под давлением обстоятельств. Тайны, которые скрывали заключённые, становились приоритетом. Их стремились выведать любыми способами — заклинаниями, зельями, а иногда даже грубой силой. Министерство никогда не признавало, что здесь, в самых глубоких уровнях здания, нарушались даже собственные законы. Любые провокации прессы, если информация вдруг просачивалась в массы, обрубали на корню. Ей предстояло спуститься ещё ниже, туда, где изломанные сознания бывших Пожирателей Смерти и их пособников становились объектом её работы. Она не могла избавиться от чувства, что каждое её посещение этого места что-то забирало у неё самой. Разум оставался холодным, аналитичным, но что-то в сердце — в самой глубине её души — сжималось и болело. Не за души Пожирателей, конечно. Скорее от понимания, сколько жизней они отняли. Она остановилась перед массивной дверью с бронзовыми рунами, которая вела на нижний этаж. Её пальцы скользнули по резьбе на дереве, выискивая небольшой магический символ, который прорезал плоть, и только после этого позволил войти. Девушка медлила, пытаясь собрать волю в кулак, прежде чем снова окунуться в этот ужас.  Ей вновь придется наблюдать за тем, что эти нелюди творили. Девушка бросила взгляд на серебряные часы, плотно сидящие на запястье, и ускорила шаг. Коридоры Министерства сменялись один за другим, пока её ноги автоматически не привели к знакомой двери. Табличка с буквами, указывающими её имя, смотрела на неё, будто напоминая, что день только начинается. Тяжелый день. «Элис Марлоу» Когда она толкнула дверь, кабинет встретил её прохладой и лёгким запахом пыли, смешанным с ароматом старых книг. На полках, которые занимали три стены, теснились книги. Не просто книги — настоящие магические фолианты, источники знаний и опасностей. Переплёты в коже и бархате, некоторые с затейливой вышивкой, другие — обветшалые, с потрёпанными страницами, казались старыми друзьями, терпеливо ждущими, когда до них дойдут руки. Рядом громоздились склянки с зельями, каждая из которых была аккуратно подписана — в её работе ошибки стоили дорого. На свету поблёскивали тонкие стеклянные сосуды с зелёными, синими и даже золотистыми жидкостями. Завтра она точно переберет их. Наверное. На одной из полок стояла миниатюрная коллекция артефактов — странные предметы, которые девушка использовала в работе или которые были настолько загадочными, что она пока только изучала их свойства. Каждый день боролась с соблазном испробовать самые жуткие. Чёрный обсидиановый камень, будто поглощающий свет, серебряное зеркало с трещиной поперёк поверхности, массивное кольцо с гравировкой, которую она так и не смогла прочитать. Центральный стол в кабинете, заваленный свитками, пергаментами и неубранными книгами, был почти весь покрыт хаосом, но для неё этот хаос имел свою логику. Элис раздражённо потёрла виски, вспомнив, что так и не убрала книги, которые изучала накануне. Ну и ладно, выкроит немного времени после сегодняшнего визита. На этот раз точно. Её взгляд скользнул по папке с грифом «Секретно», лежащей в углу стола. Сегодня ей предстояло разобраться с Розье-старшим. Двое детей он потерял в этой проклятой войне, и, несмотря на это, его преданность Лорду была нерушимой. Даже сейчас, когда Вольдеморт пал, он умудрялся держаться, словно на что-то надеясь. Просто глупец. Старик оказался крепким орешком. Его ум был сложным, словно выточенным из камня, и лезть в него — как пробиваться сквозь лес шиповника. Сопротивлялся он мастерски, отчего работа с ним выматывала сильнее, чем с другими. Бросив пальто на небольшой столик у стены, Элис вздохнула, чувствуя, как усталость тяжёлым грузом ложится на плечи. Она на секунду прикрыла глаза и потёрла виски. Кофе. Почему она не зашла за кофе по пути? Теперь придётся терпеть, пока не закончится первая встреча. Гадство. Она оглядела кабинет. Здесь всё было не на своём месте — хаос, который она сама же создала. Это место стало её убежищем, её маленьким островком среди мрачных коридоров Министерства. Но даже здесь она не могла полностью сбежать от тех теней, которые приносила её работа. Даже здесь за ней наблюдают. *** — Что, подарок для меня подготовила? — прошипел старик, оглядывая ее с нескрываемой злобой и сплюнул кровь прямо на ее ботинок. — Мне даже нравится. — Ты же по доброте душевной мне ничего не скажешь, да? — скривилась девушка. — Ладно. Элис внимательно посмотрела на небольшую горсть чёрных камешков, лежащих на ладони. Их поверхность была гладкой, словно отполированной временем. На каждом из них кроваво-красные символы, нанесённые драконьей кровью, причудливо изгибались, образуя древние руны. Эти знаки были знакомы ей с юности, но всё равно вызывали лёгкий трепет — в их излучаемой силе было что-то первобытное, необъяснимое. Она знала, что камни не откроют двери в чужой разум. Они не смогут проломить его ментальную защиту или заставить выдать секреты. Однако их сила заключалась в другом. Рунная магия, сплетённая с драконьей кровью, могла на короткое время затуманить сознание, обострить чувства и немного ослабить магические барьеры. На пару минут, не больше. И всё же даже это крошечное окно возможностей казалось ей достаточно ценным, чтобы рискнуть. Девушка сжала пальцы, закрывая камешки в кулаке, и ощутила, как от них исходит едва уловимое тепло, будто камни хранили в себе дыхание древнего существа, чья кровь питала их магией. Её мысли закружились вокруг предстоящего: хватит ли двух минут, чтобы получить нужное? Как он отреагирует, почувствовав чужое вмешательство? Выживет? Это был опасный шаг, но иногда риск — единственное, что остаётся. Медленно выдохнула, чувствуя, как тяжесть ответственности ложится на её плечи. Эти безделушки не обещали победы, но они могли дать ей шанс. А иногда шанс — это всё, что нужно, чтобы изменить ход игры. Жаль, что за их использование платить придется и ей… Как же она не любила окклюментов. Достав из небольшой, почти невидимой в полумраке зачарованной темницы сумки крошечный стеклянный флакон, Элис на мгновение замерла, разглядывая густую, зловеще переливающуюся жидкость внутри. Зелье напоминало чернильную каплю, в которой мелькали алые искры, словно в нём кипела чья-то затаённая ярость. Она знала, что вкус будет отвратительным, но выбор у неё был невелик. Медленно вдохнув, Элис подняла флакон к губам и одним быстрым глотком опустошила его. Горечь обожгла язык, словно раскалённый металл, оставляя за собой странное чувство покалывания, которое тут же распространилось по всему телу. Её пальцы скользнули к тисовой палочке, за которую она схватилась так, будто это было её единственным якорем в надвигающемся хаосе. Шёпотом произнеся заклинание, она ощутила, как воздух вокруг словно сгустился, стал вязким и тяжелым. Комната вдруг закружилась, как в дурном сне. Пол исчез под ногами, потолок размазался тёмными линиями, а стены начали медленно сходиться, угрожая сомкнуться. Элис зажмурилась, крепко сжимая палочку, чувствуя, как древесина нагревается в её ладони. Она вжимала ногти в рукоять, стараясь удержаться на грани сознания, пока её разум медленно прорывался в чужое. Сопротивление она ощутила сразу. Розье, даже ослабленный, не сдавался без боя. Его сознание было покрыто грубой бронёй, словно тысячелетний замок, чьи стены изрешетаны трещинами, но по-прежнему стояли. Он пытался вытеснить её, раз за разом взметая тёмные, словно живые, всполохи из своей памяти, отбрасывая их ей навстречу. Каждое касание этих всполохов было болью — острой, режущей, будто кто-то вонзал иглы прямо в её череп. Но Элис знала, что трещина всегда есть. И она нашла её. Её магия ворвалась через крохотный зазор, пробиваясь в сознание Розье, как холодный нож в мягкую плоть. В этот момент весь мир исчез. Она оказалась внутри его разума, где всё было хаотичным, беспорядочным: обрывки воспоминаний, голоса, образы, смешанные в тягучий водоворот. Времени у неё почти не было. Она начала капать, отбрасывая в сторону обыденные моменты: встречи, короткие разговоры, мелькающие лица. Её интересовали глубины. Там, где скользили тени чиновников, она задерживалась на долю секунды, стараясь разобрать, кто эти люди и зачем они приходили. Но прежде чем она смогла ухватиться за детали, на поверхность вырвалось новое воспоминание. Перед ней вдруг появилась сцена собрания. Нотт. Розье младшая. Люциус Малфой. Ещё несколько лиц, скрытых под капюшонами. Их имена были неразборчивыми, но она пыталась зацепиться за каждую деталь: жесты, интонации, мелькнувшие фразы. Они обсуждали что-то важное. Возвращение. Артефакт. Она увидела его на миг — древний, украшенный сложными символами. Она попыталась ухватиться за картинку, за слова, за смысл, но внезапно почувствовала, как всё начало рушиться. Старик пробудился. Его сила, яростная и хищная, взметнулась против неё, как шторм. Она ощутила, как её вырывает из его разума, как стены памяти рушатся, выбрасывая её обратно в реальный мир. Боль была невыносимой. Элис вскрикнула, хватаясь за виски, словно пыталась удержать расползающийся череп. Кровь тёклась тонкими струйками из носа, стекая по губам и подбородку. Она тяжело дышала, сжимая палочку в руке так крепко, что суставы побелели. Элис чувствовала себя опустошённой. Казалось, что её собственный мозг выжгли раскалённым железом, оставив за собой лишь боль и пустоту. Но, несмотря на это, внутри осталась слабая, едва ощутимая искра удовлетворения. Она что-то узнала. Теперь оставалось понять, что делать с этим знанием. Как же она ненавидела эту часть… — Бесполезно это, глупая девчонка! — вновь раздался противный голос старика. По его подбородку точно так же текла кровь, капая на потертую рубашку. Никакого намека на былую аристократию. Даже смотреть приятно. — Вам это не остановить. — Так и скажи, что просто расставаться со мной не хочешь, — уголки губ чуть тронулись в подобии улыбки. — В Азкабане такой приятной компании тебе не отыскать. — Я предпочту поцелуй дементора. — Такая самоотверженность, — устало процедила девушка, кивая аврору, позволяя ему взять ситуацию в свои руки. — Только напрасно все это. Твой Лорд пал, а все его сторонники в скором времени сгниют за решеткой. Физическая пытка в какой-то степени ослабит его, потому что второй раз подряд фокус с рунами не осилит. Врать не станет, смотреть на именно его мучения в какой-то степени… приятно? Да, пожалуй. *** Спустя несколько мучительных часов Элис наконец вернулась в свой кабинет, чувствуя себя опустошённой до самых костей. Каждая мышца ныла, голова казалась тяжёлой, словно её заполнили свинцом, а мысли путались и рассыпались при малейшей попытке сосредоточиться. Её шаги были медленными. Она закрыла за собой дверь, и устало скользнула взглядом по комнате. Всё выглядело как обычно: стопки бумаг, тонущий в хаосе стол, кофейная чашка с засохшими следами вчерашнего напитка. Однако сейчас этот беспорядок раздражал её больше, чем обычно. Элис вспомнила, как недавно обещала себе навести здесь порядок, и тихо простонала, едва шевельнув губами. — Завтра… — хрипло пробормотала она, будто убеждая себя, что завтра ей действительно хватит сил на уборку. Девушка рухнула на свой стул. Усталость навалилась на Элис, как тяжёлое одеяло. Её руки бессильно свисли по бокам, а голова откинулась назад. Ещё несколько секунд, и она могла бы уснуть прямо там, но что-то заставило её выпрямиться и бросить взгляд на маленькое зеркальце, лежащее на столе среди груды бумаг. Секунда — и отражение поразило её. В некогда аккуратном зеркале смотрела женщина, которую сложно было узнать. Когда-то идеально уложенный каштановый пучок был растрёпан и выглядел жалко: пряди выбились из причёски и торчали во все стороны, придавая ей вид человека, побывавшего в урагане. Лоб был влажным, на висках виднелись прилипшие к коже волосы, а кончики пальцев, которыми она машинально провела по лицу, встретили что-то липкое и тёплое. Жалкое зрелище. Зелёные глаза, обычно холодные и цепкие, сейчас выглядели тусклыми. Элис устало оглядывала каждую деталь своего лица, задерживая взгляд на следах, которые раньше бы вызвали у неё ужас. Кровь. Растёкшаяся и подсохшая, она оставила грязные пятна под носом и на подбородке. Коснулась лица, чувствуя под пальцами грубую сухую корку, но не нашла в себе сил даже вытереть её. — Прекрасно, — горько усмехнулась она, её голос был таким тихим, что почти слился с тишиной комнаты. Её отвращение к самой себе сменилось глухой апатией. Бросив зеркальце обратно на стол, она закрыла глаза и откинулась на спинку стула, чувствуя, как усталость превращается в физическую боль. Перед внутренним взором мелькали образы: чернильная тьма, чужие воспоминания, лица, что она едва успела разглядеть. Всё это давило на неё, будто она вновь оказалась под тем ментальным штормом, что чуть не выжег её разум. Надо бы взять выходной. Когда-нибудь. Кабинет погрузился в тяжёлую тишину, нарушаемую лишь её неровным дыханием. Элис чувствовала себя, словно выжатая тряпка, но знала, что завтра всё повторится. И послезавтра. А там, если сильно попросит, может и дадут выходной. Было бы славно. Элис тяжело вздохнула. Часы на стене отмеряли каждую секунду, и казалось, что воздух вокруг стал слишком плотным, пропитанным её собственной усталостью. Глаза жгло от напряжения и недосыпа, а пальцы слабо дрожали, когда она наконец убрала с лица прядь растрёпанных волос. Она сидела так какое-то время, чувствуя, как беспокойство давит на грудь все сильнее. Наконец, она заставила себя подняться. Медленно, с усилием. Элис схватила пальто со стола и поспешно накинула его на плечи. Короткий, ледяной ветер из коридора уже просачивался через приоткрытую дверь, заставляя её поёжиться. Она шагнула к выходу, пытаясь сосредоточиться на звуках собственных шагов, но в голове гудели мысли, как ураган, не давая ни на миг покоя. Тут всегда был такой сквозняк? Разве.. Она потянулась к ключу, собираясь запереть кабинет, когда вдруг за её спиной раздался голос — знакомый, чуть напряжённый: — Они рассекретили объект. Теодор Нотт в руках Министерства уже полгода. Полгода, Элис. Замерла. На какой-то миг стало еще холоднее. — Полгода? — она заморгала, пытаясь привести мысли в порядок. — Что это вообще значит? Тесеус промолчал, его взгляд был тяжёлым, пронизывающим, словно он ждал, что она сама сделает вывод. И это лишь усилило гнетущую атмосферу. — Подожди, почему его так долго скрывали? — Элис заговорила быстрее, словно боялась потерять эту мысль. — Это из-за его приближённости к Лорду? Хотя… нет, глупо. Тогда бы и с Розье провернули что-то подобное. Она начала ходить по коридору взад-вперёд, нервно заламывая пальцы. В воздухе витала тревога, которую можно было почти ощутить на вкус — металлическую, горькую, оставляющую странное послевкусие. — Кстати… — она резко остановилась и повернулась к Тесеусу, в глазах промелькнул слабый огонёк. — Я сегодня ковырялась в воспоминаниях старика. И видела там Нотта. Совпадение? Тесеус медленно наклонил голову, не отрывая от неё взгляда. Его молчание было ещё более гнетущим, чем любые слова. Это была та тишина, которая давила на виски, заставляя думать, что всё хуже, чем кажется. Элис вдруг почувствовала, как её сердце начало биться быстрее. Она вспомнила то, что видела в чужой голове: обрывки образов, знакомые лица, сцены, наполненные мраком и страхом. — Сегодня точно не усну, — выдохнула она, отступая к стене и прислоняясь к холодному камню. Чёртов Тесеус… и Нотт… Она закрыла глаза, но от этого напряжение только усилилось. Образы чужих воспоминаний, пугающая информация — всё смешалось в её голове. Ну почему именно сейчас? Почему именно ей? Тут слушателей хоть отбавляй, мог бы выбрать любого… а Элис бы уже была на пути домой.