Зверополис. Столько стоят мечты

Действие последнее. По следам прошедшего крокодила. В лучах тусклого солнца всё блестит по-разному

      Тихая улочка, конец которой упирался в кирпичную стену. Улочка была довольно узкой, из-за этого тут всегда было темно, так как близко расположенные друг напротив друга дома не давали солнечному свету проникать вовнутрь.       На этой улочке почти никого не было. Не из-за того что было «пасмурно», никто из жителей райончика не желал силиться у самой стены. Страх того чтобы при атаке на райончик можно оказаться на «передовой» гнал зверей от этого места ближе к площади. Тихо, даже шум толкучки с площади не достигал этого места. Большинство домов были заброшены. Заколоченные окна, разбитые витрины магазинов и кафетерий на первых этажах домов. Мусор и запустение стали неотъемлемой частью местного пейзажа. Вся эта картина нагоняла таску и печаль. Сейчас, наблюдая за опустением, трудно представить, что тут когда-то кипела беззаботная жизнь.       Лишь не многие обитатели райончика Дрирэйка жили в столь отдалённых местах. Те, кому уже некуда было бежать, а может те, кто ещё верил, что стены перерождавшие улицу от дома до дома скоро разберут и на их тихой улочке вновь закипит жизнь. Два последних дома между которыми возвели стену были границей райончика. Сверху они соединялись подвесным мостом. Почти бесшумно по нему пробежался одинокий силуэт тигра. Он скрылся из виду.       Мостик, по которому он пробежал, едва заметно пошатывался. Словно качели он поскрипывал старыми досками.       Ветерок постоянный гость этой улицы. Свободный, он гулял от стены до самого начала улицы, площади-рынка. Оттуда он нёс с собой громкие голоса многочисленных рептилий. Возвращаясь обратно поэтому же маршруту он, правда, терял все собранные звуки, отчего упершись в стену досадно завывал.       Чуть дальше от стены находился двухэтажный дом.       Обычное здание ничем не выделяющееся на фоне своих собратьев по улице. Оно находилось справой стороны, если идти от площади к стене.       Возле дубовой двери между концом первого и началом второго этажа на деревянном штоке висела табличка. Вырезанная искусным мастером она имела форму катушки ниток и иголки провздетую через неё. Табличка крепилась проржавевшими цепочками к штоку. Из-за постоянного ветра она то и дело покачивалась, издавая тихий «писк» ржавого металла. На ней виднелась надпись, краски на которой давно выцвели и местами облупились: «Игла в лапах портного».       Несмотря на запустение дома было видно что в нем что-то жил.       Те немногочисленные лучи солнца которым удавалось попасть на улочку падали на грязные окна. Отчего было заметно невооружённым взглядом, что внутри стекло было вымыто, хоть снаружи — нет.       Пыльные занавески были зашторены посему заглянуть вовнутрь магазинчика «Игла в лапах портного» не представляло возможности.       Между пошивочной и соседним домом был довольно широкий прогал, закрытый воротами. Использовался он для того чтобы завести в задний дворик магазина что-то крупное.       Судя по скопившейся грязи: листве, помятый картон, щепки и другому мусору что обычно остаётся на земле когда с неё убирают многочисленных хлам лежавший там очень долго было видно что совсем недавно прогал освободили от хлама. Эту теорию подтверждал ещё тот факт что весь лежавший проулке хлам был сдвину на территорию заднего дворика.       Дворик если не считать огромной кучи мусора из проулка виде: старой телеге, на которую впопыхах накидали коробки, ящики, доски, куски ржавого металла, пару бочек стоявший возле колеса, куча хвороста рядом и другого всевозможного хлама, был довольно уютным.       Даже сейчас, в хаосе запустения и тусклых цветов, оно выглядело милым и слегка грустным. Тут росла финиковая пальма. От неё веяло приятным сахарным ароматом. Под пальмой стояла беседка внутри которой была скамейка и столик. Заброшенная детская площадка с качелями, песочницей и деревянным миниатюрным поездом. Деревянный гараж, через открытые ворота которого всё ещё можно было различить различные стеллажи, на которых были разбросаны инструменты. Большое крыльцо заднего входа было усыпано листьями. На нём стоял испачканный и явно давно не используемый кухонный уголок. Чуть дальше, ближе к проулку находился вход в подвал.       Вокруг было много зелени. Она подобно облопавшемуся питону растеклась по заборам что ограждали участки дворика от соседей. Задний двор оккупировала трава, медленно поглощая резной кирпич — им был уложен задний двор, протиснувшись в щели между ним, а иногда и выдавливая его.       Прогал между пошивочной и соседним зданием был довольно узким. Обычная голая кирпичная стена, без каких либо окон и подоконников.       Внутри магазинчика было тихо.       Проходя мимо одной из дверей в центре которой на крюке весела набитая поролоном тряпичная кукла, сделанная явно обитательницей спальни, можно было услышать тихое поскрипывание кровати и шуршание одеяла.       Спальня была просторная.       Возле стены находилась широкая двуспальная кровать, на которой под кучей теплых одеял спала юная самка крокодила. Она лежа на боку укутавшись двумя одеялами по самую шею и засунув лапу под подушку.       Окраина едва заметно шевелилась. Ей снился сон.       Набережная реки Ниолингала. Лучи заходящего солнца играю ярками вспышками-бликами на водной глади реки. По набережной гуляю множество зверей. Вокруг слышен плеск воды, доносятся весёлая музыка и голоса беззаботно веселящихся рептилий.       Её лапка падает на горячий асфальт. Слегка обжигает, но всё ещё терпимо. Она не одна. Рядом с ней высокий статный парень.       Обнимая его за локоть, Окраина прижимается телом к Рари. Проходящие мимо звери кидают в их сторону удивлённые, восторженные и завистливые взгляды. Восхищенные: «Смотрите какая красивая парочка». Удивлённые: «Эта такая молодая девочка, как же она смогла увлечь к себе столь взрослого самца?» Раздосадованные: «Какой невероятно красивый жених достался этой фуррии?!»       И как же это вышло?       Едва Окраине исполнилось до лет как неожиданно стала осуществляться её мечта. В те времена она с упоением читала одну книгу рассказывающею о любви очаровательного юноши по имени Адонис к молодой правительницы острова рептилий. Незамысловатая история отчего запала ей в душу. Окраина так сильно полюбила эту историю что в любую свободную от работ минуту посвящала тому чтобы перечитывать полюбившиеся ей моменты. А вскоре, прочитав книгу множество раз, и вовсе могла наизусть пересказывать её слово в слово, особенно те самые моменты что так сильно запали юной самке в сердце.       Гатра и Остинг — родители Окраны не без волнения и умиления смотрели как их взрослевшая дочь входит в новый этап своей жизни. Наблюдая за ней они и сами вспоминали как становясь взрослыми начинали постигать этот загадочный мир полный неизвестности. Такой манящий и будоражащий. Иной, полный новых эмоций и ощущений, странными чувствами. Они заставляют испытывать то небывалую эйфорию, то грустить, то вновь радоваться и вновь опечаленно смотреть вдаль.       Взросление.       Родители Окраины с нежностью наблюдали как их дочь делает первые робкие шажки во взрослом мире. Впервые испытывает влечение, любовь. И десятки плюшевых игрушек разных зверей, что Окраина сделала сама, постепенно покидают её спальню: часть проезжает к младшей сестре, часть в старый сундук. Постепенно полки заполняются книгами, некоторые из которых имели романтический характер.       Гатра и Остинг знали что скоро Окраина начнёт познавать любовь. И это их слегка страшило. Без всякого сомнения это одно из величайших чувство что могут испытывать два зверя друг к другу. Любовь подобно розе: прекрасной и ароматной. Но вот только путь к бутону проходит по стеблю покрытому острыми шипами.       Увлечение любовным романом умиляло родителей Окраины. В этом они ничего плохого не видели. Потому что не догадывались что один из любимых героев романа их дочери жил совсем рядом, нет в мечтах Окраины, а тут, не далеко.       Адонис — главный герой романтической линии невероятной красоты молодой крокодил был точной копией Рари — местного механика в отеле «Гокудо». Можно долго и упорно спорить о том кто был красивее, но одно неоспоримое преимущество у Рари всё же было — он был не выдуманным персонажем — он был живым зверем.       Когда Окраине удавалась его увидеть в её душе полыхала неистовая буря из самых разных чувств. Противоречивых настолько, что даже чёткая грань между добром и злом меркнет по сравнению с ними. Все эти чувства не просто колыхали её разум, они разносили его в щепки как дряхлое суденышко, попавшее с девятибалльный шторм. Порой ей казалось что нижние лапы подкашиваются, немеют. Сердце бьётся настолько сильно, что слышно его удары о грудную клетку. В глазах в прямом смысле темнело. Она останавливалась, не в состоянии оторвать взгляда от молодого крокодила. Она молила о том чтобы рядом была стена или столб на который она могла бы опереться. Все эти волнительные чувства заслоняла собой печаль. Рари всегда был окружён женским вниманием. Столько зрелых и молодых красавиц кружились возле него. Даже если он и узнал о её чувствах, то скорей всего лишь рассмеялся. Для него она ещё была ребёнком. Наивной до лет молодой девочкой и не более.       Хоть сама Окраина давно перестала себя считать ребёнком. Она не была «из робкого десятка» если брать взаимоотношения, но подойти к Рари и рассказать ему о своих чувствах — для неё было чем-то недостижимым, невыполнимым.       Всё изменилось год назад. Дело не только в том кошмаре что произошёл в городе и «переездом» за стены, но ещё в их взаимоотношениях, если таковыми можно считать постоянный вздохи Окраины о ничего не подозревающем Рари.       Ей едва исполнилось до один лет как случилось то о чём она не могли и мечтать. И на удивление юной самки крокодила инициатором их встречи был сам Рари.       Во время одного из праздника по хвостоборью, когда она уже возвращалась домой неожиданно её окликнул громкий мелодично-мужественный голос. Обернувшись       Окраина увидела за спиной Рари. В его лапах были свежие цветы, что он выращивал на заднем дворике отеля. Подняв голову Окраина увидела его добрую улыбку и милый взгляд который казалось проникал в самое её сердце. Он смотрел на неё целиком, не забывая при этом видеть едва отличимые черты юной девушки.       Он протянул её букет цветов. С добротой Рари проговорил:       — Ты ведь Окраина, дочь портного. — Он тут же мило усмехнулся, а на его морде появилось смущение. — Прости, столько лет прожили в одном номе…       Рари почёсывал затылок, пытаясь сформировать свой ответ правильно. Всё они были из одного нома, могли видеть друг друга много раз, но не были так знакомы. Да, Рари жил не далеко в отеле «Гокудо», но это была лишь его работа. Когда не было стен и ном был безопасным местом, юный красавчик тут же срывался в другое место по своим делам. Перед ним был целый город, впрочем, он был когда-то открыт для всех…       Окраина несколько раз кивнула:       — Да-да.       Он едва могла заставить себя сдержать постоянные кивки, отчего Рари чуть было не подумал что у неё начался припадок.       Протянув цветы, он добавил:       — Это тебе. Не бойся ничего, всё образумится.       Подарив ей цветы он ушёл пообещав что будет приглядывать за ней.       Это были самые яркие эмоции в её жизни. И именно эта встреча снилась ей постоянно. Такая короткая, такая прекрасная.       И вот, едва заметно улыбаясь, Окраина неосознанно сжимает губы и целуют подушку, а сон продолжает свои неистовые скачки от желания к мечтаний, от возможного до невозможного.       Ей снова снится сон.       Она стоит перед Рари и сообщает ему пресную новость. У них будут дети! Он бросается к ней, обхватывает за талию и поднимет вверх своими сильными лапам. Кружа Окраину он весло смеётся. Он счислив! Теперь они смогут создать семью.       И теперь пусть все остальные самки Репод Сити думают и гадают почему самый красивый парень в мире выбрал именно её. Почему? Наверное потому что он увидел в ней нечто прекрасное и особенное.       Спящая девушка улыбается, пока в её комнате играют тусклые лучики света.       Сон.       Вся их жизнь проносится в одно мгновение ока.       Они живут на опушке леса. Рари заготавливает дрова для печки. Множество малышей играют на солнечной поляне. Рядом тихое прохладно озеро.       Как она оказалась на лодке посредине этого озера Окраине было всё ровно. Она лежит на дне лодки, опершись грудью о борт, так чтобы лапы могли достать до прозрачной, тихой воды. Её лапы плескаются в тёплой воде. В отражении озера её собственное. Да, она уже не та молодая девочка, но всё ещё красива. Красив и её любящий муж. Красивы и их многочисленные дети. Они далеко от всего того зла что был в городе рептилий. Они на окраине мира. Здесь беззаботно, здесь красиво, здесь их дом. Пытаясь поймать постоянно ускользающею из-под пальце воду она неожиданно замечает отражение проплывающей рядом утки.       Подняв глаза Окраина смотрит на неё пристальным взглядом.       О чём ещё может мечтать простая девушка? Дом, любящий красавец муж, дети, семья, красивое место для жизни: озеро, полянка и лес за ней, а там, вдалеке, голубые горы.       О чём ещё может мечтать простая самка крокодила?       «Кря»: раздался «голос» утки.       — Вот бы сейчас её по башке палкой огреть и сожрать.       От голода подумала Окраина.       «К-р-р» — проурчало что-то очень недовольное в желудке спящей девушки. Это звук был настолько громкий что каждый уголок её спальни услышал его. Голод — это тот «будильник» который разбудит даже самого ленивого и сонного зверя. И то что он будил её каждое утро Окраину бесило почти так же как огромная стена окружившая райончик. Если голод ещё можно «задобрить» лепёшкой, то наличие стены дарило одновременно и чувство безопасности и чувство страха. Словно это была клетка.       Нехотя, явно противясь покидать столь приятные грезы, Окраина приоткрыла сонные глаза.       Перед глазами её комната, а в пасти отчётливый вкус жареного мяса. Он стал быстро исчезать. Боясь упустить момент когда неоткуда возникший вкус жареной утки полностью исчезнет и она поймёт что это лишь игра голодного воображения, Окраина стала жадно глотать слюну. Неожиданно в её пасти появился кусочек. Резко вздрогнув Окраина широко раскрыла глаза, да так, что после длительного закрытия во время сна, когда веки резко распахнулись, она почувствовала как кожа возле глаз издало треск. Самка крокодил отчётливо чувствовала кусочек жареной утки у себя в пасти.       «Но откуда он здесь?» — едва успела проскользнуть мысль в её голове. За ней следовала вторая, ещё безумней первой: «Может я силой желаний могу материализовать вещи?»       Ох, если это было правдой. Реальность куда прозаичнее.       Окончательно проснувшись Окраина подняла голову, а вместе с ней, издав треск рвущейся ткани, приподнялась подушка на которой она спала, уголок которой угадил ей пасть. Всё остальное сделали её мечты: пережёвывая уголок подушки она думала что это кусок мяса.       — Тьфу. — Раздосадовано осознав всё коварство мечтаний она недовольно «тьфукнула», пытаясь избавиться от угла подушки, что застрял в её пасти.       Не помогло.       Присев на перину самка крокодила широко раскрыла пасть. На первый взгляд казалось что она пыталась зевнуть, но застрявший уголок подушки — последняя свисала вниз от её челюсти говорило о другом. Ухватившись лапами за край подушки, что зацепился за острые зубы как за крючоки, девушка аккуратно попыталась извлечь её. С трудом ей всё же удалось это сделать.       Подушка падет вниз на теплые одеяла. И перед взором Окраины появляется дырка в углу подушки оставленная её зубами.       «Надо зашить» — проносится в голове дочери портных.       Оставив это дело «на потом» она скидывает с себя теплые одеяла и, пододвинувшись к краю кровати, необдуманно отдаёт себя в лапы утренней прохлады. Как только её ступни касаются холодного пола, Окраина мгновенно морщится от недовольства. Самое неприятное чувство что может испытывать рептилия за целый день.       Приняв волевое решение двигаться дальше, она спрыгивает на пол и двигается вперёд. Сделав шаг Окраина слышит как за её спиной раздался глухой грохот. Обернувшись, юная самка крокодила замечает как её «одеревеневший» хвост рухнул с кровати на пол. Боли не было. Было неприятное ощущение, что часть её тела не её. Ты вроде пытаешься пошевелить им, а он никак не реагирует на приказы мозга.       — Иди сюда. — Заботливо произнесла Окраина. Присев и повернувшись к своему хвосту она подняла кончик и преподнесла его к пасти. Ледяной кончик хвоста упал в едва теплые лапы.       — А-а-а х-а-а-а. — Выдохнула она, так как это делают все млекопитающие что хотят согреть замершие ладони теплым дыханием преподнося их к пасти. Это не сильно помогло. Сквозь замёрзшую, толстую кожу хвоста она ничего не почувствовала: ни теплоты своих ладоней, ни теплоты своего дыхания.       Грустно опустив плечи, Окраина смерилась с неизбежным — кончик хвоста был «мёртв». Пройдет пару часов прежде чем она вновь начнёт его ущющать. Желая как можно быстрее приблизить этот момент, одетая в тёплую светло-сиреневую пижаму, юная самка крокодила приблизилась к окну.       Отодвинула занавеску отчего в воздух взлетела пыль. «Надо прибраться в доме» — поставила себе новую задачу Окраина, хоть отчётливо понимала что времени для этого у неё нет.       Занавеска убрана и в грязном отражении стекла появилась полупрозрачный образ девушки. Дотронувшись лапой до стекла Окарина желала почувствовать теплоту солнечного света.       Прислонив лапу к стеклу она тихо пропела старую песенку:

Солнышко-солнышко дай мне тепла,

Солнышко-солнышко согрей ты меня.

      Прохлада.       Хоть начало песенки было вдохновляющим и многообещающим, конец её был печальным.       Из-за расположения домов на улице где был дом Окраины, тут всегда было мало света. Несмотря на то что её комната выходила на улицу и находилась на втором этаже пошивочной где солнца было больше, для полноценного баскинга — неотъемлемой части солнечных ванн всех рептилий, этого было мало.       Стоя перед окном Окраина замерла, стараясь уловить телом те небольшие лучики солнца, словно она была солнечной панелью.       Так длилось несколько минут.       В эти минуты в её комнате стояла тишина.       В центре неё, у стены, стояла двуспальная кровать. Прямо над ней крепились несколько полок где находились разнообразные вещи юной самки крокодила: книги и журналы — большая часть которых была посвящена шитью, несколько пергаментов сложенных в трубочки, глиняный горшочек в котором хранились всевозможные спицы, моток ниток и другие, казалось бесконечные вещи, для шитья. Прямо над полками было несколько плакатов. На них были изображены молодые девушки в разных нарядах. Позируя перед камерой они улыбались, демонстрируя не только свою красоту, но и красоту той одежды что была одета на их тела.       Возле кровати стояла тумбочка. На её поверхности был небольшой хаос. Пытаться хоть как-то разобраться в нагромождение вещей на тумбочке невозможно. Тут можно было найти все, что так необходимо молодой особе в её повседневной жизни. Окраине порой казалась что она и сама не могла разобраться в этом бардаке. Но, справедливости ради, нужно отметить что Окраина предпринимала несколько попыток навести на тумбочке порядок. Решительно бравшись за дело, она каждый раз терпела неудачу. Кружевная салфетка с красивым узором связанная своими лапами и покрывавшая тумбочку — нужна. Связанный подстаканник для кружки — обязательно! Железная баночка с заколками — нужна. Кружка — нужна. Глиняный стаканчик в который складываются письменные принадлежности — как же без него? Стопка книг и журналов? Не убирать же их каждый раз на полку, а потом перед сном вновь доставать? Пусть лежат. Чернильница. Ну да, старая, и давно не используемая. Но ведь это подарок отца. Как же её убрать? Тем более она очень красивая. На ней нарисован берег реки. Шкатулка со всевозможными ленточками разного цвета — крайне необходима! Пару тетрадок — как же без них? Пилка для ногтей — да. Ваза с цветами — нет, только не их! Пару спиц, на которых уже нанизана «заготовка» будущего изделия и моток ниток — он, правда, куда-то закатился под кровать, но это не важно. Всё нужно, и не отчего не избавишься.       «Может, мне заиметь вторую тумбочку, чтобы хоть как-то освободить эту и сложись всё поаккуратнее?» — подумала Окраина. Подумала она об этом пару лет назад. А сейчас, когда закончила принимать солнечную ванну, который больше напоминал холодный утренний душ, обернувшись и поглядев на вторую трубочку которая стояла с другой стороны кровати девушка поняла что это мало что меняет.       Стол для работы стоял возле окна.       Довольно крупный, чтобы делать выкройку. Ниже в прямоугольных ящиках лежала всевозможная ткань. Про другие вещи как иголки спицы, наперсники, линейки, кусочки мела, карандаши и прочее — этому не было числа.       Шкаф с одеждой.       Высокий, не особо примечательный, без излишков — обычный шкаф, куда Окарина вкладывал своё белье и где весела её одежда.       Последнее был поводом для гордости. С самого детства она никогда не ходила покупать одежду. Будучи маленькой, одежду ей шили родители, а когда Окраина подросла и сама научилась шить необходимость что-то покупать и вовсе отпала.       Всю одежду что она когда-либо одевала Окраина сшила сама для себя. Будучи усердной и трудолюбивой, получив знания от родителей, Окраина могла позволить себе облачатся во всевозможные наряды. Всё что ей было необходимо, чтобы блистать в новейших платья по последнему писку сезона, так это просто выкройка, а иногда и её не требовалось.       Любовь шить и создавать одежду, да и вообще работать с тканью, ей досталось от родителей. И ей это очень нравилось. Она могла создать себе легкое платьице или что-то более практичное, или вовсе изменить фасон и предстать в шикарном вечернем наряде. Всё ограничивалось лишь воображением.       Так что пока все модницы нома пускали слюни на новые наряды, создавая лужи возле элитных бутиков и бега в поисках серебра на их покупку, Окраина просто шила себе все эти наряды. Конечно, опытный кутюрье найдёт сотни мелких недочётов в её работе, как впрочем, и более опытный швея, но всё это меркнет перед одним фактом — юная девочка десяти лет могла создавать пусть не идеальные, но почти не отличимые копии тех нарядом, которые блестели на глянцевых папирусах дорогих журналов.       И это была не только личная гордость Окраина, но и гордость её родителей.       «Мама! Папа!» — взорвалась мысль в её голове.       Окраина быстро взглянула на часы. Поругав себя мысленно юная самка крокодила бросилась к двери, попутно едва не задев обогреватель внутри которого всё ещё тлели угли.       В последние месяцы работы у неё прибавилась.       После нападения на маму Окраина взяла все заботы по дому на себя. Отец старался ей помочь в меру сил, но постоянные дежурства на стене по охране райончика выматывали его. А ещё ведь младшая сестрёнка Диста. Разве можно было в такое труднее время мечтать?       Работы было много.       Перво-наперво, проснувшись, Окраина бежала в спальню к родителям. Сейчас там лежала только мама, а пап жил в соседней комнате, чтобы не мешать жене. Пожалуй, это был самый волнительный и неприятный момент.       Сердце колотилось, а лапы дрожали. Уже больше недели мама не могла победить лихорадку, что пришла сразу после того как её ударили ножом и отобрали деньги для закупки ткани. Все средства семейства ушли на антибиотики. А когда серебро кончилось, пришлось прейти на более дешёвые лекарства, которые лишь поддерживали её жизнь, едва помогая в лечении.       Не помня как, Окраина очутилась возле двери в спальню родителей.       Стоя в коридоре она дрожащими глазами смотрела на дверную ручку. За её спиной, чуть дальше по коридору, почти возле окна в которое ещё вчера стучала змееподобный хобот слона мистера Боба, поскрипывала открытая дверь в её в спальню.       Страх неизвестности пугал её. Что она увидит там, за дверью, когда потянет ручку и зайдёт в комнату родителей? Может мама умерла этой ночью? От этой мысли на глазах девочки появлялись слёзы.       Окраина проклинала этот момент. Она не хотела тянуть ручку и открывать эту дверь. Не хотела! Но ей придётся это сделать.       Каждое утро она с замиранием сердца на несколько секунд остановилась около двери в спальню родителей и каждый раз разрывалась её душа от неизвестности. Казалась эта пытка длилась вечно.       В боковое зрение попало окно, что выходило на улицу и находилось в конце коридора возле двери в её спальню.       Вспышка воспоминаний.       «Цинь-дзынь» — раздался звук удара серебра о стекло.       Некоторое время стояла тишина. Снова раздался звук удара металла о стекло. Создавалось ощущение что кто-то кидал в окошко маленькие камешки. Пытаясь понять откуда исходит странный звук Окраина медленно подошла к окну и распахнула занавеску.       В воздух взлетело облако пыли.       Первое что она увидела так это змееподобный хобот слона, что держал в монетку, стуча ей по стекло. От неожиданности она испуганно испугалась и спряталась за подоконник. Спрятавшись, Окраина отчаянно пыталась зашторить окно, которое как назло заело — кольца, что держали занавеску и крепились к карнизу едва двигались. Раздался голос слона:       — Простите.       …       Уже через несколько минут, когда она и отец разобрали проход на задний дворик загадочный слон стоял перед ними. Положив на рулоны ткани, которые они вытащили для демонстративного показа товара, увесистый мешок с серебром мистер Боб произнес:       — Я беру всё.       Денег было очень много, намного больше чем стоит вся ткань в их пошивочной. Даже мельком прикинув, Окраина могла биться хвостом о гранит, что на такую сумму мистер Боб мог прикупить к ткани всю их пошивочную, да ещё нанять всё семейство работать там целый год.       Отец был рад. Как, впрочем, и Окраина. Проблемы с деньгами остались позади. Продолжая вспоминать вчерашний день, юная самка крокодила вздрогнула.       Вспышка воспоминаний.       Пока отец вытаскивал купленную ткань и готовил её к транспортировке в отель «Гокуда», она уже со всех лап спешила к местной аптеки чтобы купить качественные антибиотики для матери.       Догнав идущего слона Окраина произнесла:       — Простите сэр, можно я тут протиснусь.       То что произошло дальше заставило её насторожиться. Поблагодарив за щедрость мистера Боба, она уже собиралась продолжить свой путь как неожиданно услышала странные слова:       — Окраина.       Она обернулась       — Да сэр.       — Надеюсь вы пройдите испытание. — С толикой грусти и оттенками жёсткости сказал Боб.       — И… испы… испытание?..       Пытаясь выяснить что имел ввиду мистер Боб она даже до последнего ждала его у ступенек в отель «Гокудо», но эта встреча принесла ей лишь расстройства. Слон не просто не объяснил мотивы своего поступка, но ещё и грубо её прогнал.       Вспышка воспоминаний.       — Ещё раз спасибо за покупку. — Не найдя ничего нового поблагодарила Боба Окраина.       — Пожалуйста. — Недовольным тоном, явно не желая общаться, ответил слон.       Сжав кулаки Окарина собралась с духом и на удивившись самой себе чётко и прямолинейно задала слону тот вопрос за ответом которым она его ждала.       — Что за испытание? — Прямолинейно спросила Окраина, после чего, когда её мимолетный запал угас, добавила вежливо. — Сэр.       — Не понимаю о чём ты. — Продолжая подниматься ответил Боб.       — Вы знаете о чём я сэр.       — Не берите в голову, жара на меня плохо действует. Я смолол чушь.       — Нет сэр, вы говорили правдиво. Я хочу знать. Вы ведь не просто так купили у нас всю ткань по завышенной втрое цене.       — Хотите аннулировать сделку?       — Нет сэр.       — Тогда к чему весь этот разговор?       — Вы чего-то не договариваете. — Спустя пару секунд выдала она.       — Боюсь вы стали жертвой апофении.       — Апо… что?       — Вам показалось. — Объяснил слон. — Я просто купил у вас ткань.       Не довольная ответом Окарина быстро обогнал слона, перегородив ему путь.       — Вы врёте.       Подняв голову она поглядела на морду слона. Это была её ошибка. В полумраке сверкнули блестящие глаза. Сдвинув брови слон недовольно выдохнул. Мистер Боб нагнулся, отчего она сделала шаг назад, едва не упав на лестницу. Его слова несли холодный страх и угрозу.       — Пошла вон отсюда.       Раздался его грубый голос.       Все эти воспоминания пронеслись в голове Окраины мимолетно. Стоя перед закрытой дверью спальни родителей, перед жуткой неизвестностью она подумала что возможно слон был прав и всё это она сама себе надумала.       Сейчас это было не важно.       Собравшись с мыслями Окраина открыла дверь. Шаг в спальню.       — Мам? — С комком в горле произнесла юная самка крокодила.       Взгляд прошёлся по темной спальне.       Большая кровать, старая, почти антикварная, мебель. Стол на котором стояла швейная машинка в окружении выкроек, порезанной ткани, всё это было обильно сдобрено немыслимым количеством ниток, словно паутиной. В полумраке — занавески во всё доме были закрыты. Блеснули металлические иголки воткнутые в подушечку. Всё привычно и знакомо.       Между двух окон находилась большая двуспальная кровать родителей. Справа и слева от неё прямо под подоконниками стояли две тумбочки. Та что была слева забита до отказу различными вещами. Полные и выдавленные тюбики с мазью. Таблетки, рядом с ними лежала гора пустых оберток из-под них. Бинты, часть из которых были измазаны засохшей кровью. Металлический шприц в окровавленной глиняной чаше. Потухшая свечка… Всё это скрывалась во потёмках и волновало вошедшую Окраину меньше всего на свете. Медленно ступая по мягкому ковру она с опаской двигалась к большой двуспальной кровати где под несколькими одеялами лежала её мама.       То что произошло дальше заставило юную самку крокодила замереть. Она остановилась почти у самой кровати. Её нижние лапы замерли возле алюминиевых тазов, что стояли рядом. В них едва заметно подплескивала алая вода, в которой были замочены окровавленные бинты с последней перевязки. Её глаза стали влажными. Губы задрожали.       Войдя, она произнесла: «Мам?»       Неподвижно лежащее тело дорого ей зверя едва заметно пошевелилась и на радость Окраины в ответ она услышала такой знакомый, казалось уже забытый, голос матери.       — Доброе утро милая. — С хрипотцой поприветствовала дочку Гатра.       Несмотря на то что голос матери был крайне слабым — она едва шевелила губами, Окраина ощутила в них нечто такое что определенно походило на слабую надежду. Голос был тусклым, но весёлым. Именно такой, котором мог говорить очень больной зверь что медленно шёл на поправку.       Внезапно волнительно бьющееся сердце юной самки крокодила успокоилось. Наступил катарсис. Она едва не расплакалась от счастья. Без всякого синения маме стало лучше. И сейчас Окраина готова была простить грубому слону все те унижения и всё черствость с которой он к ней относился. Всё это отошло на задний план. Это лишь мала цена за то что он помог им. И пускай Окраина всё ещё злилась на млекопитающего, она от чистого сердца произнесла мысленно: «Спасибо мистер Боб».       За этим в её голове проскользнула мысль: «Возможно именно это испытание уготовил ей загадочный слон?»       Ответить на этот вопрос она не могла, да и не хотела. Всё это лишь пыль. Главное что маме стало лучше, всё остальное не важно!       Шмыгнув носом и протерев влажные глаза Окраина бросилась к матери.       — Ты как мам? Тебе лучше? Открыть занавеску? Ты не замёрзла? Хочешь покушать?       Ты почти ничего не ела. Бок болит? Голова кружится? Хочешь… Раскрыв занавеску и впустив в мрачную комнату лучи солнца, Окраина тараторила без остановки, засыпая маму вопросами. Попутно заметив про себя что её сердце забилось ещё сильнее, но на этот раз в нем не было печали и неизвестности. От радостной новости по всему телу разнёсся адреналин. Даже утренняя прохлада, что сковывала ее, испарилась, а тело словно горело.       Пока Окраина раскрывал шторы, Гатра слабо улыбалась, радуясь видеть дочку.       — Попить дай дорогая, в горле пересохло. — Вяло попросила она.       — Да, конечно мам. Сейчас, одну секундочку. — Волнительно-весёлый голос прозвучал в ответ на просьбу матери.       Юная девушка бросилась к ближайшему столику. Глаза бегали по столу, заставленному всевозможным хламом. Волнение наступало с каждой секундой. Создавалось такое ощущение что от того как быстро Окраина найдет воду зависит жизнь матери.       Кувшин с водой стоял внизу рядом с тумбочкой. Заметив его она быстро налила воду в глиняный стакан — отчего-то её лапы дрожали как у запойного алкоголика. Протянула стакан в ослабевшие лапы матери.       — Пей аккуратно мам. — С волнительной заботой произнесла Окраина. Жадные глотки вожделенной влаги пронеслись по комнате.       Пока Гатра утоляла жажду Окраина засунула лапы под одеяло и вынула оттуда пару резиновых грелок.       — Остыли. — Констатировала факт юная самка крокодила. — Я поменяю. Отложив в сторону грелки, она продолжала суетиться. Нежно подняла одеяло оголив бок матери. Повязка что ещё вчера поменяла ей Диста, была испачкана кровавым пятном. Это было ожидаемо, но и в этом Окраина увидела незначительное улучшение состояния её матери. Раньше были видны потёки крови, сейчас, сквозь слой бинтов, было темное кровавее пятно. Из-за ослабленного иммунитета рана плохо затягивалась, а те «псевдо» лекарства на которые у них хватало денег не помогали. С новыми же лекарствами, что Окраина купила ещё вчера днём, были видны существенные изменения в положительную сторону.       Опустив одеяло, она приняла из лап матери пустой стакан. Вновь наполнив его водой она поставила его на тумбочку.       — Как ты мам?       На потрескавшихся губках появилась немощная улыбка.       — Всё тело болит и голова кружится. — Ответила Гатра.       — Но тебе лучше?       Вопрос был риторическим. Раньше мама едва шевелилась и молчала — сил не было, сейчас она стала говорить, да и вообще шла на поправку. Однако Окраина всё равно его задала этот вопрос. Наверное машинально, а наверное потому что за столько дней переживаний она окончательно хотела убедиться что всё налаживается.       На радость девушки Гатра кивнула.       — Хочешь кушать?       Это было последний и очень важный вопрос.       Смотря на мордочку дочери Гатра не могла не радоваться тому что вырастила заботливую и добрую дочь. Да, ей стало действительно лучше. Беспощадная, кажущаяся вечной боль отступила. И словно свежий глоток воздуха — радость видеть любимую дочку не как не омрачался.       — Чуть-чуть.       Гатра улыбалась, хоть для этого ей требовалось много сил.       — Отлично. — Окраина едва не вскрикнула от радости. Едва удержалась чтобы подпрыгнуть на месте и захлопать в ладоши. — Сейчас же побегу к Дисти и попрошу её приготовить её знамениты лепешки с мёдом. Ты чай будешь?       Гатра кивнула.       — Горячий, с персиком? — Вспомнив предпочтения матери уточнила девушка. Вновь кивок, но уже более вялый. Хоть Гатре стало лучше она всё ещё была очень слаба отчего каждое слов ей давалась с трудом.       Не став больше тревожить маму расспросами юная самка крокодила засуетилась. Отодвинула в сторону таз у кровати. Собрала мусор с тумбочки у кровати в очередной раз отругав себя за лентяйство и что давно нужно провести гениальную уборку в доме. Весь мусор Окраина скинула в глиняный горшок стоявший у подоконника.       — Мистер Боб купил у нас много ткани. — Между делом говорила она. — На эти деньги мы смогли купить качественные лекарства. Этих денег хватит чтобы тебя вылечить, — Окраина неловко улыбнулась, словно поймала себя на вранье, — вообще то их хватить…       — Что за мистер Боб?.. О чем ты? — Закрыв глаза непонимающе спросила Гатра.       Подняв с пола грелки Окраина удивлённо поглядела на мать.       — А разве папа тебе не сказал?       — Что сказал?       — Про мистера Боба… — Ещё больше удивляясь уточнила юная самка крокодила.       Ослабевшая Гатра, проглотив ком в горле, отрицательно помотала головой.       — Всё хорошо, отдыхай.       Заметив слабость матери, Окраина, взяла в охапку несколько увесистых грелок и двинулась к выходу.       Она была уверенна что папа поделился с ней этой важной новостью. Может просто не хотел её беспокоить?       Папа.       Ему сегодня опять заступать на дежурство у стены. Он наверное так устал что обессиленно спит. Нужно его разбудить, приготовить завтрак и обед на смену. С этими мыслями Окраина вышла обратно в коридор. Положив грелки на пол она тихо закрыла за собой дверь. Для этого можно использовать кончик хвоста, но тот на отрез отказывался работать.       Коридор.       Вокруг неё привычное с девства убранство коридора родного дома: комод, шкаф — все они были завалены всевозможной тканью и одеждой. Дверь в спальню её сестры промелькнула справа. Чуть дальше находились старые напольные часы тихо отсчитывающие секунду в такт маятнику что качался у самого основания за грязным стеклом. Дальше небольшой прямоугольный пятачок — всего пару метров: часть из которого была отдана лестнице, часть была огорожена перилами, так что с этого места легко можно было наблюдать кто поднимается снизу по лестнице.       Соседняя дверь — она находилась напротив спальни её родителей. Раньше там жила бабушка Окраины, а после её смерите комната пустовала, сейчас, чтобы не мешать жене, туда временно переселился Остинг.       Подойдя к двери юная самка крокодила постучалась.       — Пап?       Тишина.       Обхватив лапой ручку Окраина открыла двери и заглянула к комнату.       — Пап ты тут? Пора вставать, у тебя сегодня дежурство… Продолжать было бессмысленно, комната была пуста. И даже больше, создавалось такое ощущение что в ней никто не ночевал: полумрак, идеально заправленная кровать, застывшие в потёмках вещи на столе, дверца шкафа слегка приоткрыта, стул на которой висел пиджак отца, небольшая тумбочка для подхвостников. Решив что отец уже проснулся Окраина поспешал в спальню младшей сестрёнки. Развернувшись обратно в сторону окна, за которым ещё вчера мелькал хобот слона, юная самка крокодила дошла до своей двери, напротив неё располагалась спальня Дисты.       В приподнятом игривом настроенной, которое она не испытывала уже давно, Окраина по-хулигански распахнула дверь в спальню сестрёнки.       Разбежавшись с порога юная самка крокодила подпрыгнула вверх и словно прыгун в воду что кричит: «Бомбочка!», обняла верхними лапы нижние, сгруппировалась, и с грохотом приземлилась на кровать Дисты.       Эффект не заставил себя ждать. Мирно посапывающая Диста после приземления Окраины — что вызвало «детонацию» пружинистого матраса, плашмя взлетела в воздух. А вместе с ней и многочисленные поролоновые игрушки доставшиеся ей от Окраины. Зажав лапами пасть Окраина весело рассмеялась наблюдая за тем как проснувшаяся от шока Диста отчаянно махала лапами в воздухе.       Будь Дисте не девять лет, а девяносто девять подобная шалость Окраины вполне могла обернуться трагедией и преждевременным инфарктом.       Что испытала на себе Диста которая в одно мгновение ока из сладко спящего состояния перешла в невесомость было отчетливо видно на её мордочке кода она приземлилась обратно на кровать, а сверху её накрыло одеяло. Издавая тихой писк попадали и игрушки, часть из которых хаотично валялось на кровати, а часть упало на пол.       Выпучив глаза, ещё не понимая что произошло, находясь в состоянии шока, словно её спящую выкинули из летевшего самолёта, она удивлённо-напугано глядела на смеющеюся старшую сестру. Дисте понадобилось несколько секунд чтобы окончательно вернутся из мира грёз. И ещё столько же чтобы стучавшее в груди сердце перестало бить по ушным раковинам, словно её контузило.       — Ты ненормальная что ли?! — Наконец, придя в себя вскрикнула Диста.       Окарина смотрела как сидевшая в складках одеяла сестра ещё сильнее выпучила глаза, в которых зарождалось справедливое пламя мести. Отчего-то растерянность и злость Дисты рассмешило Окарину ещё сильнее. Как давно она не испытывала этого чувства! Простое, детское дурачество!       Первое желание Дисты после такого пробуждения было вцепится в хвост старшей сестры и отгрызть его. Но решив что больные на всю голову девушки и так наказаны природой на удивление, по-взрослому, Диста рассудила не прибегать к «хвостовредительству».       Протерев лапками глаза, попутно укладывая чёрные как смог дредлоки Диста уколола сестру в ответ:       — Ты чё такая возбуждённая сегодня? Рари приснился? Небось опять целовалась всю ночь с подушкой.       Радость Окраины была настолько запредельной что даже этот укол она восприняла с улыбкой.       — Хочешь хорошую новость? — Желая побыстрее поделится спросила Окраина.       Мордочка Дисты неожиданно погрустнела. Заметив это Окраина поняла — младшая сестрёнка окончательно проснулась. Все тяготы и проблемы вернулись к ней. Словно прослушав вопрос сестры Диста первым делом поинтересовалась:       — Как мама?       То с каким унынием и апатией произнесла это младшая сестрёнка заставило Окраину стянуть с мордочки улыбку. Больше всего на свете она хотела сказать ей что все наладилось и что мама заговорила, и что даже хочет покушать, но вот сколько раз такое происходило?       Нет ничего хуже чем видеть как каждый раз угасает надежда. Вновь сверкнёт где-то вдалеке. Ты бежишь к ней. И вот когда она почти в твоих лапах она вновь тухнет. Невыносимая пытка.       Окраина знала это. Но если ей было тяжело то что чувствовала её младшая сестрёнка? Дать ей надежду? Маме правда стало лучше, но вдруг это временно. Бесконечная мука в погоне за надеждой может любого заставить опустить лапы. Опусти мордочку Окраина задумалась. Её взгляд упал на складки пухового одеяла в которых виднелся уголок свернутого папируса. Ухватившись, она втащила его из-под одеяла.       Он был скручен в рулон. Местами потрескавшийся, местами помятый, кое-где виднелись порванные края. Там, где у скрученного рулона был «язычок» — край листа за который если потянуть то можно раскрыть скрученный папирус, имело название: «Рисовая деревня».       — Всё ещё читаешь мангу?       Развернув папирус Окарина пробежалась по картинкам взглядом.       Пока она разглядывала папирус Диста ползала по кровати собирая разбросанные игрушки. Собирала, попутно отвечая:       — Хорошее чтиво.       Стараясь хоть как-то отвлечь сестру от проблем, Окраина вновь спросила:       — И про что книжка?       — Тебе то что? — Укладывая многочисленных плюшевых игрушек ответила Диста.       — Просто интересно.       — Там про молодую самку крокодила которая руководила деревней где жители выращивали рис. — Диста поглядела на сестру как бы интересуясь интересно ли ей вообще? Увидев заинтересованный взгляд продолжила. — Однажды к ним пришла банда бандитов во главе с молодым разбойником. Они окружили деревню и взяли всех жителей в плен. Теперь жители деревни кормили разбойников.       Вскоре наступили холода и рис стал плохо расти. Тогда, чтобы все не умерли с голоду, главная героиня и главарь банды объединяют усилия и перед самыми холодами выращивают огромный урожай риса.       В конце они объединяются и понимают что вместе они могут пережить голод и если работать вместе то не нужно грабить — ведь еды хватит на всех.       Закончив краткий пересказ девочка разложила все разбросанные игрушки у изголовья кровати, а те что не поместились на подушках.       — Хорошая история. — Улыбнулась Окраина.       Диста спрыгнула с кровати и стала собирать те игрушки что валялись на полу.       — Всё лучше чем твои любовные романы. — Ворчала она. — Одни вздохи да ахи. Чё ты в них нашла? Ты вообще видела мальчишек? Они все грязнули. Вчера я из окна выглянула и увидела как Собекхотепа и его брат Бакенхонса разлили на дорогу бочку с водой и прыгали в луже. Бяка.       Диста поморщилась.       В ответ на это Окраина опять мило улыбнулась.       — Погоди, вот пройдёт ещё лет пять и ты по-другому заговоришь. — Сказала она.       — Ничего подобного. — Фыркнула Диста. После чего дёрнула за край одеяла. —       Поднимай свой толстый хвост, мне кровать заправить нужно. Не став перечить Окраина послушно слезла с чужой собственности. Отойдя в сторонку и положив пергамент на стол возле окна она, наблюдала как её сестрёнка отчаянно пытается расправить сначала простыню, а потом и одеяла.       — Маме стало намного лучше. — Сказала Окраина.       Не отвлекаясь от уборки кровати Диста печально-монотонно, не веря ни единому слову сестры ответила:       — Ты каждое утро это говоришь.       В голосе Дисты была слышна обида.       — Прости. — С нотками сожаления — всё же доля истины в словах сестры была, ответила Окраина. Продолжила с новой надеждой. — Но сейчас это правда. Я только что из её спальни.       — Врёшь.       — Она попросила чтобы ты ей приготовила твои знаменитые лепёшки с мёдом.       Замерев Диста развернулась в сторону старшей сестры:       — Она хочет кушать?       С влажными глазами Окраина кивнула. Дополнив радостно:       — И ещё захотела свой любимый чай с персиком. А ты помнишь, что говорил доктор: аппетит — это явный признак выздоровления.       Монолитная мордочка Дисты медленно изменилась. Сейчас на ней появился гнев.       — У тебя в башке только Рари? — Едва не закричала девочка. Её гнев примешался с радостью. — Так что ты молчала?! — Отбросив в сторону одеяла Диста запрыгала на месте хлопая в ладоши. Через секунду она схватила с кровати плюшевого змееморфа что держал в лапах огромную ложку и был одет в белый халат с кухонным колпаком на макушке.       — Дай нам с мистером «Поварёшкой» до (12) минут и всё будет готово.       С этими словами, едва касаясь нижними лапами о пол, Диста выбежала из комнаты. Её топот и громкий, полный радости голос, разнёсся по коридору:       — Я сделаю ей самые лучшие лепешки. Она мигом поправится.       Выглянув из спальни Дисты Окраина видела лишь её спину что спускалась по лестнице на первый этаж.       — И папе сделай, ему сегодня на стену заступать. — Крикнула вслед сестры она.       — Обязательно! — Отозвалось уже с первого этажа.       Как давно в этом доме не было подобных радостных криков! Пожалуй это был самый счастливый день в за последний месяц. И ничто не может его испортить.       Улыбаясь, Окраина поспешила вслед за сестрой. Попутно подобрав по коридору лежавшие грелки она спустилась по лестнице.       Оказавший на первом этаже она огляделась.       С правой стороны была швейная мастерская. Большое помещение с множеством столов для работы. Стеллажи и шкафы возле стен, где хранилось всё необходимое для создания одежды. Скамейки, табуретки. Мощные люстры на высоком потолке над каждым столом. Несколько ящиков с обрезками ткани. Стеллажи с выкройками. Пакеты, ящики, комоды, рейки, штанги — всё для хранения ткни, ведь для каждого материала нужны особые условия. Почти все стены были заставлены мебелью. Кроме одной. Она выходила на задний дворик и состояла из огромных ветровых окон.       Задержав взгляд на мастерской Окраина вспомнила как все они: мама, папа, она и Диста собирались тут. У каждого был свой стол для работы. Папа включал граммофон и мастерскую наполняли бодрые звука джаза. Смеясь и веселясь все они работали над заказами. А под конец рабочего дня, когда Окраина и Диста уже дремали уткнувшись щекой в ткань на столе, отец и мать наполняли бокал вина и танцевали обсуждая что-то из новостей высокой моды и о том что когда-то создадут свою коллекцию что удивит весь мир. Это была их мечта.       С толикой грусти, Окраина смотрела на забытую мастерскую и верила что эти времен не канули в прошлое и скоро вернутся.       Слева от неё бы дверной проём за котором была столовая. Оттуда — за ней была кухня, уже во всю громыхала посуда — Диста трудилась над завтраком.       Впереди был небольшой коридор который уходил в приёмную-гостевую. Именно там находилась стойка для заказов, витрина с одеждой и тканью, овальная примерочная с зеркалами. Оттуда можно было попасть на улицу.       Подумав что отец возможно уснул за стойкой возле кассы, как часто делал, Окраина, поправив сползающие грелки, двинулась туда.       Заглянув в приёмную-гостевую, Окраина с удивлением обнаружила что и тут никого не было. Входная дверь была заперта на многочисленные замки и засовы. На окнах деревянные ставни отчего единственным источником света была масляная лампа. Висела она перед входом. Снова опустив порядком надоевшие ей грелки Окраина зажгла её. Медленно углубляюсь во тьму она вновь произнесла: «Папа, ты тут?» Тишина. Сквозь щели ставней, подобно лазеру, бил тусклый свет. В темноте мелькали силуэты мебели. Свет от масляной лампы несколько раз отразился от зеркал в примерочной. Словно маяк он многочисленными лучами-фонариками разлетелся по убранству комнаты. Но лишь на несколько секунд.       Тишина. Пыль. Мрак.       Подойдя ближе к стойке с кассой, Окраина никого не нашла. Стул возле кассы пустовал.       «Куда же он мог деться?»: слегка напугано вновь задалась вопросом юная самка крокодила. В этот миг до неё донёсся шум из кухни.       Затушив масляную лампу Окраина подобрала валявшиеся грелки и поспешила к сестре.       Маневрирую между огромным кухонным столом, где вся семья в далёкие времена собиралась для трапезы, диванчиком стоявшем у окна что выходил на внутренний дворик и стульями, она добралась до кухни.       Кухня.       Обыденная, и в какой-то мере стандартная. Прямоугольный стол в центре. Возле стен кухонные столы. Над ними полки. Под столами шкафчики для хранения посуды и продуктов. Дверь в полу. Прямо под ней была лестница что вела в кладовую, холодильную камеру — по сути обычная яма обложенная кирпичом, там же находился подвал и склад с тканью. Имелась печка. С потолка свисали поварёшки, кастрюли и сковородки. На столах, ближе к стене стояли всевозможные приправы, масла и специи. Несколько разнообразных досок для резки мяса висели на крючках. На полу между столами было несколько стульев и одна стремянка — последней пользовалась лишь юная Диста, так как из-за возраста и размера едва могла положить подбородок на стол.       Света от масленой лампы что висела в центре кухни едва, хоть она была и огромной, едва хватало для того чтобы разогнать темноту. Отчасти положение спасала печка, огонь из которой подобно костру в мрачном лесу хоть как-то спасал ситуацию. Раньше весь дом освещался электричеством, но после того как райончик огородили стеной провода кто-то срезал. Да и платить за электричество у семейства портных было нечем. Так что приходилось довольствоваться свечками и масляными лампами. Довольно экономно, особенно если учесть тот факт что не желая привлекать излишнее внимание к своему дому, после захода солнца свечками и лампами почти никогда не пользовались. Разве что иногда отец мог зажечь одну в комнате, да Окраина перед сном чтобы почитать любимую главу из книги.       Пол на кухне был покрыт холодным темно-синем кафелем. Стены и потолок белой штукатуркой.       В воздухе стоял привкус, который обычно можно унюхать в тех помещениях, где раньше готовили еду, но в последнее время перестали этого делать.       Диста уже во всю суетилась.       Возле входа на крючках висела «униформа» повара: темно-серого цвета платье, с длинным, почти до пят, подолом и белоснежным фартуком который Диста постирал ещё день назад. Запрыгнув в униформу ни снимая пижамы — так было даже лучше — теплее, хоть и пришлось повозится из-за этого, Диста как сумела разгладила складки и приступила к работе.       Подойдя к столу в центре, она встала на цыпочки и водрузила на край плюшевого змееморфа-повара.       — Сидите здесь мистер «Поварёшка», огонь вам не игрушки. — Нравоучительно, но всё ещё по-детски произнесла Диста.       Перво-наперво нужно было разжечь огнь в печке. Ничего трудного. Подойдя к лежавшей на полу возле печке меха для подувало сделанного из кожи и чем-то напоминающею музыкальный инструмент Диста наступила не него. Поток воздуха вырвавшись из меха ринулся в сторону тлевших ещё с вечера углей. Сорвав с них «кожу» — что микроскопической пылью взлетела вверх поток воздуха ударил в темные угли отчего они стали проявлять признаки жизни. Сквозь темноту, словно кровь в жила, на углях стали образовываться бороздки ярко красных жил. Ещё раз. Тёмные угли стали отчетливо излучать тлевшейся в них огонь. Темнота что царила в печке стала отступать с каждым ударом нижней лапки малышки об поддувало. Через несколько секунд появились первые лепестки пламени. Подобно спящему огненному голему угли ожили. Появилось пламя что требовало «еды».       Заметив первые ростки огня Диста подкинула хвороста в печку, что взяла из глиняного кувшина, стоявшего возле печки недалеко от своего собрат, в котором была вода на случай если огонь выйдет из-под контроля.       Как только первая жертва была применена «Богу Пламени» огонь вспыхнул с новой силой. Свет из темного чрева печки осветил слегка вспотевшую мордочку девочки. А жар так приятно согревал кончики пальцев. Пламя ожило. И Диста даже не побоялась поднести к нему кончик своего замерзшего хвоста.       Приятное тепло от пламени. Не сумев противостоять его пылкой натуре девочка на мгновение замерла радуясь теплу.       Ну разве это дело! Мама и папа голодные, а я тут расслабляюсь! Отругав себя за мизерную вольность Диста приступила к работе. Добавив хвороста и ещё немного угля из кувшина, она оставила огонь заниматься своими делами.       В лапах большой таз, а сама Диста поспешила к одному из шкафчиков.       Внутри него находилось несколько мешком с мукой. Старясь не испачкаться Диста зачерпнула миской муку из мешка. Несколько до краёв полных мисок и вот уже в тазу достаточно муки для первой партией лепёшек. Убрав миску обратно в мешок с мукой и плотно закрыв его края Диста поняла что пожадничала. Лежавший перед ней таз был явно тяжеловат. Не желая сдаваться она ухватилась лапами за края таза, задрала вверх пятую точку, балансируя хвостом стала двигать таз к центральному столу.       — Ух. Эх.       Именно такие потужные вздохи услышала Окраина когда вошла на кухню. Опустив на табуретку порядком надоевшие грелки, она заприметила кончик хвоста сестрёнки что временно вылетал из-под стола и как танцующая кобра извиваясь в воздухе. Прежде чем прийти на помощь Окраина подняла взгляд вверх. Прями над печкой находился медный бак с водой. Встроенный в дымоотвод он служил неким подобием нагревателя. Поняв что Диста разожгла огонь совсем недавно Окраина дотронулась до медного бака. Едва тёплый.       — Давай помогу. — С этим словами она ухватилась за свободный край таза и подняла его, поставив на стол.       — Спасибо. — Вытирая лапы полотенцем поблагодарила её сестрёнка. Дополнив. — На лепешку заработала.       В ответ Окраина лишь улыбнулась.       — Кстати, ты папу не видела? — Оглядев кухню спросила спустя мгновение она.       Диста тем временем пододвинула стремянку к столу. Забралась на неё и очутившись возле таза с мукой ответила:       — Наверное спит у бабушки в комнате.       — Нет, его там нет. Я заглядывала.       — Тогда возле кассы.       — Да я только что оттуда. — Объяснила Окраина.       — Ну, тогда я не знаю.       Увлечённая стряпнёй Диста отмахнулась ответом. Перед её глазами возникла гора белой муки, в которой отчётливо виднелись чёрные точки. Жучки. Можно, конечно, просеять муку. Но в условиях крайнего дефицита белка жучки в муке самое оно! Всё поджарится и будет практически мясные лепёшки.       С этими мыслями она поглядела на своею игрушку. Стоявший на краю стола плюшевый змееморф под действием гравитации едва заметно опустил свою длинную голову уронив её на грудь. Получив немое согласие, Диста приступила к созданию своего кулинарного шедевра.       Пока младшая сестрёнка, прикусив язык, так что кончик виднелся из пасти, суетилась за столом Окраина бросила взгляд на дверь в полу что вела в подвал.       Вчера мистер Боб купил у них всю ткань, явно заплатив за неё слишком много. Отец отнёс деньги в подвал. Может он там?       Эта мысль заставила её двинуться к двери. Оставив местного шеф повара разводить беспорядок на кухне Окраина открыла дверь в подвал и спустилась вниз по лестнице. Внизу было достаточно темно. Но юная самка крокодила прекрасно заняла каждый уголок своего дома и легко ориентировалась в темноте. А с учётом того что на складе не было больше никакой ткани шанс нарваться на что-либо в темноте стремился к нулю. Внизу было прохладнее, отчего Окраина вздрогнула. Обняла себя лапами за локти и пожалела что позабыла о накидке висевшей на кухне, предназначенной как раз для таких случаев.       Спустившись в темный подвал, она стал медленно пробираться вперёд по узкому коридору. Дверь справа — её она нащупала лапой — это кладовая. Та что слева вход в морозильную камеру коим был обыкновенный погреб.       Впереди, в конце коридорчика, стены которого были выполнены из кирпича и замазаны глиной находилась дверь на склад. Там должно быть светлее из-за небольших прямоугольных окошек что выходили на задний дворик находясь почти у фундамента дома.       Вглядываясь во тьму, она неожиданно заметила тусклый свет, проникавший из-под двери. Моргнула несколько раз стараясь понять не играет ли с ней разум.       — Пап, ты тут?       Надавив на дверь, юная самка крокодила заставила последнею открыться. Заржавевшие металлические петли заскрипели. Сделав шаг Окраина оказалась в большом помещении. Это был склад для ткани. Занимал он почти всю подземную площадь здания. Из-за хорошей вентиляции тут было сухо, а влажный воздух остался за спиной.       Дверь за спиной медленно закрылась, всё под тот же неприятный скрежет. Вдоль всех стен, в центре комнаты стояли стеллажи для хранения ткани. Тут были и обычные полки, и штанги для рулонов на которую накручивали ткань. Сейчас они были пусты. Всё убранство склада напоминало ей заброшенное место или как будто бы их подчистую ограбили. Мстере Боб скупил у них действительно всё, даже ту ткань, которая казалась уже испорченной.       Единственное место, которое не было отдано для хранения ткани была лестница. Невысокая, но крута. Упиралась она в двухстворчатую деревянную дверь что выходила наружу прямо на их задний дворик. Рядом с лестницей стоял столик. Небольшой. Обычно им пользовались папа и мама для подсчёта количество ткани.       Зрение не подвело её. Свет в подвале действительно горел. И это был не тусклый холодно-оранжевый свет что протиснулся сквозь прямоугольные, грязные окошки, что были расположены на уровне потолка, а со страны фасада были почти у земли так низко, что из подвала можно было наблюдать лишь высокую траву, свет исходил от старой масляной лампы что стояла на небольшом столике.       Сквозь опустевшие «кости» стеллажей Окраина увидел отца.       Он сидел на крепкой табуретке. Свет от лампы освещал границы его силуэта.             Сгорбившегося, он словно уснул за столом. На первый взгляд юная самка крокодила так и подумала, но сделав несколько смелых шагов в его направление заметила что отец не спал. Он явно был чем-то занят, да как что даже не услышал скрип двери, который в пустом помещении имел такой же эффект как сирена которую неумелый вор спровоцировал когда опрокинувший вазу в музеи что решил ограбить.       Проходя мимо опустевших стеллажей, она стала приближаться. Чем ближе подходила, тем отчетливее понимала чем занят её отец.       Остинг, сгорбившись над столом, что-то методично записывал в пергамент. Только подойдя ближе Окраина увидела чем занимался её отец. На столе лежали серебренные монеты. Остинг пересчитывал их, и скорей всего уже не первый раз. Складывая монетки в столбики по двадцать четыре, он отодвигал их к другим многочисленным башенкам. Весь стол напоминал стол игральный стол для рулетки, где многочисленны богатые клиенты делали ставки. Серебра было так много что места на столе едва хватало для пергамента. Остинг писал на нем цифры плотно прижимая локти к телу, а лапы ближе друг к другу. Но и этого было недостаточно. Блеск металла виднелся в одном кувшине, стоявшем возле стола. Он до отказа был заполнен серебрёнными монетами.       — До один (13), до два (14), до три (15)… — нашёптывал сгорбившийся крокодил.       Он отсчитывал из кучки монет, аккуратно и стрепетом складывая каждую следующею в столбик. Его глаза поблёскивали каждый раз когда очередная монетка поднимала столбик чуть выше.       — Пап. — Боясь испугать отца тихо произнесла Окраина.       Остинг вздрогнул и мгновенно оглянулся. Несколько секунд он сидел неподвижно смотря на родную дочь. Окраине вдруг показалась что он не узнает её. Словно он был в трансе, из которого его резко вывели. Он смотрел на неё практически в упор, но все его мысли были далеко отсюда. В глазах мелькнул блеск, что отразился от драгоценного металла.       Замерев, юная самка крокодила почувствовала мелкую дрожь. От отрешённого взгляда отца, что смотрел на неё словно не замечая, словно она была призрак, а он услышал лишь её голос ей стало не по себе.       За всё то время что он смотрел на неё он ни разу не моргнул.       — Всё хорошо пап? — Найдя в себе силы спросила Окраина.       — А? — Остигн словно очнулся. Его голос был хриплым, явно уставшим. — Да, всё хорошо.       Он медленно отвернулся от дочери и вновь углубился в подсчёт, казалось, бесконечных монет.       — Ты уже всё подсчитал? Много денег? — Сделав шаг к отцу Окраина не знала как продолжить разговор и выбрала ту тему которая, как думала она, сейчас заставит его завести разговор.       — Много. Очень много. — Проходись когтём по написанным цифрам на папирусе отвечал Остинг.       Его голос был сухим, но что-то в нём было. Окраина отчаянно пытались понять — что именно? Что-то непонятное. Это был одновременно и страх, и благоговение всё сдобрен отрешённостью. Окраине показалось что сейчас для отца в этом мире ничего не существовало кроме бесконечных столбиков с монетами. Она хотела продолжить говорить, но внезапно первым начал Остинг.       — Смотри, что ещё было в мешке с серебром. — С дрожью в голосе произнёс он.       Окраина приблизилась и теперь стояла возле отца. Он вынул из кармана пиджака черный мешочек. Окраина заметила как «механические» движение отца — лапы, что словно манипуляторы у робота когда он складывал боженьки из монет, затряслись. Лихорадочно развязав шнурок что стягивал мешочек Остинг опрокинул его и на пергамент с тихим стуком, как игральные кости что бросили на стол, выкатилось содержимое увесистого мешочка.       Блеск граней. Едва заметная радуга.       — Это же… — Глаза юной девушки округлились.       Кивнув, Остинг подтвердил:       — Алмазы.