Песчаный мафиози

Бьякурана его жизнь устраивала полностью и абсолютно — он учился в престижном заведении, у него был неплохой и забавный друг по имени Ирие Шоичи, а еще Бьякуран являлся наследником одной из самых влиятельных мафиозных семей, и этот статус его совершенно не коробил. Напротив, Бьякуран в этих кругах, интригах и грязи чувствовал себя, как рыба в воде — он рос в этом окружении едва ли не с младенчества и было бы странно, по мнения самого Бьякурана, если бы он не прижился. Хотя, Бьякуран также допускал возможность того, что он достаточно легко подстраивался под реалии, мог завести разговор и дружбу с каждым, кто попадется у него на пути, в общем-то, таким и должен быть будущий глава семьи. Бьякурану нравилась его жизнь — она была постоянной, она была легкой, она была сладкой. И никогда Бьякуран не ощущал настоящей горечи, что в физическом плане, что в моральном, пока в один прекрасный день — в день, когда он принял кольцо Маре, не случилось это. Множество реальностей предстало перед его глазами, они заполняли его сознание, Бьякурану казалось, что он лопнет, и он бы предпочел, чтобы так оно и было. Потому что первые двадцать реальностей, по сравнению с остальными, были обычными — его альтер-версии просто пытались захватить мир, где-то это получалось, а где-то Савада Тсунаеши успешно ему мешал, и на этом моменте Бьякуран сделал мысленную заметку — против будущего Дечимо Вонголы не идти и стараться поддерживать дружественные отношения… И примерно на этой мысли в его голову начали закрадываться другие реальности. В особенности — одна конкретная, где у Тсунаеши-куна был старший брат. И это было проблемой. Проблемой конкретно для самого Бьякурана, в частности для его сердца, которое совершенно по-предательски сделало «ТУДУМ» и было таково. Глядя на Кирино, глядя на его поведение, на его взаимодействия с тем Бьякураном, что-то в груди противно скреблось и это было смехотворно, потому что Бьякуран не был знаком с этим Кирино лично, он знал его по воспоминаниям-мыслям своей альтер-версии, но, вот же ирония, он хотел также. Бьякуран не узнал, чем кончилась вся эта драма — она оборвалась на разговоре его альтер-версии с Шахматноголовым, но тем не менее он выяснил, что в других реальностях такого Кирино не было. И это обижало. Бьякуран чувствовал себя маленьким капризным ребенком, но ничего с собой поделать не мог — ему хотелось иметь при себе такого же человека, такого же Кирино, но Бьякуран понимал, что это невозможно. Тот Кирино — никогда не будет его, потому что тот Кирино вообще из другой вселенной, куда Бьякурану не добраться. А сам Бьякуран, если и мог, не собирался идти на столь сомнительный шаг. Конечно, пускай он очень хотел себе такого же Кирино, но эта хотелка была не столь велика, в отличие от здравого смысла… Наверное. Возможно. Потому что бездействовать Бьякуран не мог, а мозг сам собой цепляется за интересный отрывок из речи Кавахиры: — Просто найди Кирино-куна своего мира, вот и все. Может с другим именем, но это все еще… Это? Это давало Бьякурану надежду. Он не знал, предполагал ли Кавахира, что другие альтер-версии увидят все это, специально ли он бросил подобную фразу или нет, но она буквально стала наводкой для Бьякурана. Потому что, вполне вероятно, даже в его мире Кирино был, не совсем он, конечно, но это все еще должен был быть старший брат Тсунаеши Савады, даже если никто о существовании этого самого старшего брата не знал. Кроме Бьяурана, разумеется. Никогда еще Бьякуран не радовался так сильно тому факту, кем он являлся по праву рождения. Конечно, в течении жизни он довольствовался определенными плюшками, не смотря на груз ответственности — особенно этот груз стал ощутим в момент, когда Бьякуран стал новым главой семьи, но именно сейчас, именно в этот момент он по-настоящему оценил это. Потому что у Бьякурана была возможность поднять на уши всех своих людей — втянуть в эту сомнительную авантюру получилось даже Шоичи-куна (не то чтобы у него был выбор), и все ради одной цели — найти незаконнорожденного ребенка Емитсу Савады. Это была лишь догадка, никакой достоверной информацией Джессо не владел, но решил сначала проверить самый возможный из всех вариантов, прежде чем думать о чем-то другом. Конечно, могла быть вероятность, что у Емитсу был какой-нибудь родственник, от которого и родился этот не-Кирино, но спешить и рыть так глубоко Бьякуран пока что не собирался, пускай и планировал, если эта затея не сработает. Стоило также проверить и жену Емитсу — та была потомком первого босса Вонголы, мало ли как судьба могла пошутить. О том, как Бьякуран поймет, что нашелся именно нужный ему человек, он даже не задумывался. Отчего-то ему казалось, что он просто поймет это. Как в старых добрых сказках со счастливым финалом (это самое главное, Бьякуран любил счастливые финалы) и любовью с первого взгляда. Это походило на розовые мечты наивного ребенка, которых у главы одной из мафиозных семей быть, вообще-то, не должно, но никому себе в голову Бьякуран лезть не позволял и ни с кем своими размышлениями не делился. Даже с Шоичи-куном. Даже с Погребальными Венками — особенно с ними. Не то чтобы он им не доверял, просто Венки были личностями своеобразными и Бьякуран попросту не хотел тратить на объяснения лишние нервы и силы, когда они могли потребоваться в чем-то другом, более полезном для него самого. Иногда Бьякуран удивлялся, каким хладнокровным эгоистом он был, но потом отмахивался — в конце концов, он такой с рождения, и думать о ванильной версии себя, которой повезло оказаться в мире с Кирино (правда, потом потерять его, но не суть важна), откровенно говоря не хотелось совершенно. Его альтер-версия эгоистом не была. Не настолько, по крайней мере — Бьякуран это понимал, Бьякуран это видел. Альтер-версия умела думать о ком-то другом, заботиться и чуть ли не уничтожить мир — все миры, — только ради того, чтобы найти этого человека. Бьякуран же считал себя полным и абсолютным эгоистом — он понимал это и отдавал себе отчет в том, что делает. Он не просто хотел найти какую-то версию Кирино — ему просто было завидно. И ему эгоистично хотелось иметь при себе похожего человека. И вот оно, их главное различие — между Бьякураном и его альтер-версией: альтер-версия ядом была плеваться готова, но менять своего Кирино на кого-то другого он намерен не был. Бьякурану же было все равно — он просто хотел. В какой-то степени, может быть, помимо зависти в нем было еще и любопытство — совсем немного, но достаточно, чтобы развить такую бурную деятельность. И если ему не повезет, если в этом мире не окажется даже этой пародии Кирино, Бьякуран не побрезгует и обратится к путешествию по другим мирам… Думать об этом ему не хотелось. Хотелось лишь отрицать, отнекиваться до последнего и врать самому себе, когда в голове проносился хотя бы намек на эту мысль. Бьякуран начинал задумываться, что таким образом более чем успешно мог сойти с ума. Возможно, прямо сейчас он даже на пути к этому — движется удивительно быстро в нужном, мать его, направлении. Хотя узнать, какая дорога нужная — не так уж и сложно, если учитывать, что к безумию вели все они. Потому что, как успел заметить Бьякуран, каждая его альтер-версия была безумна по своему — не важно, до колец или после. Это всегда было в нем, и всегда будет. Просто проявляется по разному, но в итоге приводит к закономерному итогу — какая-либо манипуляция с мирами — будь то его мир, будь то множество альтернативных. Но к счастью или к сожалению, ему повезло и первая же догадка оказалась верной, пускай на ее подтверждение и ушло пара недель, по истечению которых Шоичи-кун (отныне его лучший друг) прислал ему необходимые файлы. Кто бы мог подумать, Емитсу и впрямь не оказался верным своей женушке — хотя, конечно, в тот момент он даже не встречался с ней, ибо за пять лет до свадьбы с ней он был замечен с одной из шлюх в Йокогаме, которая, вот так удивительно, забеременела. Иначе объяснить, зачем же Емитсу отсылал ей деньги в течении последующих лет, ровно до того момента, как женился, Бьякуран не мог. Между Тсуной и его старшим братом разница была примерно в шесть-семь лет. Забавно, что после первенца неизвестная шлюха залетела снова через три года — в этот раз, правда, виновник был уже не Емитсу, а просто какой-то левый персонаж. Бьякуран не знал, зачем ему эта информация, но в любом случае решил, что Шоичи невероятный молодец, раз докопался до таких деталей. Бастарда Емитсу звали Рюноске. Акутагава Рюноске, двадцать лет — повезло, однако, они с Бьякураном ровесники, — член Портовой Мафии из все той же Йокогамы. Бьякуран смотрит на смазанное фото, которое Шоичи-кун заботливо прикрепил, и вдруг осознает, что был прав — его сердце делает уже знакомый «ТУДУМ», и около часа Бьякуран разглядывает ужасного качества фотографию, просто потому что не может отвести влюбленного взгляда. С благодушной улыбкой он пишет Шоичи-куну «Спасибо», а потом «Я в отпуск, ты за главного», и отключает телефон, не собираясь проверять уведомления и принимать звонки ближайший месяц. Решение поехать в Йокогаму может быть и излишне поспешное, но Бьякуран уверен, что это самая лучшая затея в его жизни. Что может пойти не так, в конце то концов? Мир же не развалится. # # — Чуя-сан, — Накахара слышит подозрительно-неуверенный голос Акутагавы и с тяжелым вздохом, переходящим в какой-то обреченный стон, поднимает голову со стола и убирает осточертевший документ — один из, если точнее, потому что рядом еще две очаровательно-высокие стопки, — прилипший к щеке. Он смотрит на Акутагаву — выражение лица у того какое-то неправильное, непривычно не пустое, а какое-то, прости господи, робкое, отчего Чуя уже предчувствует хренову кучу проблем. Поэтому Накахара вытягивает руку, жестом показывает Рюноске заткнуться и наклоняется за бутылкой, предусмотрено-стоящей под столом как раз для таких случаев. Чуя ловко открывает ее, отпивает прямо из горла, потому что бокала рядом нет, и кивает. — Вот теперь говори. Акутагава смотрит на него странно, но Чуя предпочитает это игнорировать. Вместо слов Рюноске протягивает вскрытое письмо — на имя Рюноске, кстати, — и Чуя не может сдержаться, чтобы не поднять брови удивленно. — Я думал, что ошибся. Но оно и правда мне и… я не знаю? Чуя даже не вчитывается особо, потому что это какой-то полубезумный бред, в стиле Дазая, кстати, но Дазай бы не стал писать своему неудавшемуся ученику такое. Сложно поверить, что по уровню идиотизма есть кто-то такой же, как это скумбрия, но вот они здесь — Чуя все еще читает и параллельно пьет, потому что дойдя до середины он понимает, что не выдерживает. От приписки в конце — то, от кого это письмо пришло, Накахара безбожно давится. — Какого хуя?! — хрипит он, с грохотом ставя бутылку на стол. Акутагава скорбно кивает. — Кажется, нам следует ждать визита от босса Мельфиоре. Чуя смотрит на Акутагаву. Акутагава смотрит в ответ. Чуя переводит взгляд на письмо, морщится, тяжело вздыхает и прикрывает глаза. А потом берет бутылку и протягивает ее Рюноске — тот смотрит непонимающе и Чуя снова вздыхает. — Держи. Не привыкай к такой щедрости, но без этого ты это дерьмо не вывезешь. Акутагава открывает рот, но потом сразу же закрывает и молча берет бутылку. Чуя кивает — хороший ребенок, а потом рвет письмо в мелкую крошку и выбрасывает в мусорку. Как знал, что нужно было валить в отпуск. Может, еще не поздно?.. — Н-Накахара-сан! — врываются в его кабинет без стука, вид — абсолютно перепуганный и Чуя поднимает глаза к потолку. Все-таки поздно. Гость нагрянул раньше.