Холод

Авантюрин думал, что ему в очередной раз повезло. Влияние Небытия никак не сказывалось на нем после возвращения. Никаких изменений в самочувствии, никаких самоуничижительных мыслей. Авантюрин понял, что ошибся, когда впервые после Небытия покинул Грезы Пенаконии. Просыпаться было трудно, вылазить из прохладной воды еще труднее. Странно, вода в отеле должна быть теплой. Дойти до шкафа и переодеться вовсе показалось настоящим испытанием. В конце концов, он и вовсе уснул на ближайшем неудобном кресле, в которое сел, чтобы завязать шнурки. Второе пробуждение было еще хуже. Его разбудил стук в дверь, а потом и тихие шаги Веритаса, зашедшего проверить состояние Авантюрина. А проверять определенно было что: растрепанные волосы, огромные синяки под глазами, обычно идеально сидящая рубашка застегнута неправильно. Еще никогда Авантюрин не позволял себе показываться на глаза другим в таком виде. Веритас не был идиотом, никогда не был, но сейчас винил себя за собственную глупость и наивность. Он тоже поверил, что Авантюрину улыбнулась удача. В очередной раз. Поверил, что влияние Небытия прошло незаметно, не выбравшись за пределы Грез. Стоило предупредить, проверить, изучить, стоило взять все в свои руки и предотвратить возможные ухудшения сразу. Но он ничего не сделал. И теперь все, чем он мог помочь — это быть рядом. Авантюрин нуждался в помощи, правда нуждался, но продолжал твердить, что это не так. Джейд в это, к счастью, не поверила и приказала до суда никуда не высовываться и приводить свое состояние в порядок. Легче сказать, чем сделать. С каждым днем его состояние словно становилось хуже. Авантюрин уже точно мог умереть голодной смертью, если бы не Веритас, вызвавшийся временно пожить рядом и помочь если не справиться с таким состоянием, то хотя бы с бытовыми вещами. А с ними у Авантюрина возникли небывалые сложности. До суда они решили жить в квартире Авантюрина на Пир-Пойнте. Прекрасный вид из окна, дорогой ремонт, мягкая постель и три любимых кота, за которыми нужно ухаживать. У Авантюрина совершенно не было на это сил. Когда Веритас только подарил ему этот выводок смешных десертов, Авантюрин в шутку называл их общими детьми. У Рацио от такого только глаз дергался и улыбка появлялась на лице сама собой. Сейчас стало страшно от шутки Авантюрина, что у бедных котов остался только один папа. Веритасу в целом пришлось привыкнуть к ощущению страха. Каждый день Авантюрин словно терял что-то новое. Сначала ушла бодрость и постоянное желание лезть на рожон. Это даже могло немного порадовать. В таком состоянии лучше не рисковать лишний раз. Потом пропал аппетит. Веритас заметил это не сразу, за что снова себя винил. Авантюрину пришлось упасть в голодный обморок, чтобы Рацио полностью взял в свои руки контроль за питанием всех пятерых живых существ в доме. Он даже пытался шутить, что кормит сразу четырех котов по расписанию. Авантюрин почему-то не смеялся. Веритас испугался еще сильнее, когда Авантюрин сказал, что перестал различать некоторые цвета. Весь мир вокруг словно стал сереть: рассветы стали мрачными и блеклыми, любимые украшения утратили блеск, маячивший вокруг Рацио стал больше похож на подаренного им же кота: серый, носящийся вокруг и недовольный, будто на хвост наступили. Авантюрин сам не лучше. От былого павлиньего шарма остался только ощипанный несчастный птенец, прячущий раненные крылья в ворохе одеял. А еще Авантюрин постоянно мерз. Выбравшись из пустынной планеты, он и так всегда любил тепло и уют, но сейчас ему было холодно даже под тремя одеялами. Веритас готовил теплые супы и заваривал горячий чай с медом, закрывал все окна, обкладывал Авантюрина теплыми пледами, грелками и всеми тремя котами. Ничего не помогало. Холод Небытия шел изнутри, промораживая тело вплоть до костей. В какой-то момент состояние немного изменилось. Сонливость сменилась кошмарами и бессонницей, еда стала похожа по вкусу на песок, зрение резко ухудшилось, пугая потенциально возможной слепотой. У Рацио кончались идеи, у руководства КММ — терпение, а у Авантюрина — силы. Его приходилось уговаривать поесть каждый раз, будь то легкий, некогда любимый суп или простой чай. Приходилось укладывать в постель чуть ли не насильно, когда Авантюрин сидел на подоконнике с настежь открытым окном и пытался разглядеть краски заката. Веритас расчесывал его слегка отросшие волосы, помогал умываться, готовил все более разнообразные блюда, читал по вечерам в надежде монотонным голосом отогнать хотя бы часть кошмаров. — Веритас, я, кажется, умираю. От неживого голоса с легкой улыбкой на губах по всей спине прошли мурашки. Авантюрину было плохо, но еще ни разу он не говорил о своей смерти. Сейчас он лежал на диване под двумя тяжелыми одеялами, слегка повернув голову в сторону Веритаса, и пытался прислушаться к чтению. Слова никогда не усваивались в голове, и он даже не знал, на чем прервал лекцию по истории архитектуры какой-то далекой планеты. — Не нужно так говорить, я найду способ тебе помочь. Авантюрин ничего не ответил и закрыл глаза от усталости. На сон надежды не было — он нормально не спал уже вторую неделю, постоянно мучаясь от холода. Веритас тяжело вздохнул и отложил книгу. — Авантюрин, ты сможешь выдержать один межпланетный перелет? — Зачем? — Есть одно место, Амфореус, Вечная земля. Возможно, там мы сможем повернуть вспять то, что с тобой произошло, — Веритас и сам не до конца в это верил. Его родина была странным, нестабильным и иногда опасным местом. Все могло стать только хуже. — Твой дом? — тихо спросил Авантюрин. — Мой дом, — также тихо ответил Веритас. — Сочту за честь умереть на твоей родине. С каждым днем и каждой подобной фразой Веритасу было все сложнее сохранять холоднокровие. Видеть Авантюрина таким было невыносимо. Иногда казалось, что он и сам скоро откажется от пути Эрудиции и обратит свой взор к Небытию. В бездну Нус, если ее знаний не хватает, чтобы спасать нуждающихся. — Холодно. Полежишь со мной? Веритас никогда не умел ему отказывать. Авантюрин редко просил физического контакта. Этим он слегка напоминал домашнюю кошку. Ходил сам по себе, убегал, шипел, когда что-то не нравилось. Но иногда приходил сам, раньше — запрыгивал на спину с громким смехом и делал ставки, сколько сможет так продержаться; теперь — тихонько подсаживался рядом, клал свою голову на плечо или колени и позволял гладить себя по слегка выцветшим волосам. Сейчас Авантюрин позволил еще больше. Веритас сам лег на диван, позволяя Авантюрину забраться сверху и уложить голову на свою грудь. К удивлению, Авантюрин остановил его, когда руки потянулись к откинутым одеялам. — Не надо. Ты и так теплый. Веритас снова послушался. Прошел еще целый час молчания и тихого стука сердца, отдающегося где-то в собственной груди, когда Авантюрин наконец-то уснул. Он спал, не дрожал от холода, даже, кажется, не видел кошмаров. Веритас позволил себе легкую улыбку. Возможно — только возможно — у них все еще будет хорошо.