«На излете века,
взял и ниспроверг
Злого человека —
добрый человек.
Из гранатомета,
шлеп его, козла!
Стало быть, добро-то,
посильнее зла!»
Е. Лукин.
***
«А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»?
Ты всех, что ли, так называешь?
— Всех, — ответил арестант, — злых людей нет на свете…»
М. Булгаков «Мастер и Маргарита».
Свет в «летнюю кухню» проникал из основной части дома, где мы до этого сидели с Фарвилом, и свет был обычным и субьективно-приятным, — жёлтым.
Так что нельзя было сказать, будто мы с эльфом появились, как два демона из Ада, вернее, в этой вселенной, скорее уж, как два дреморы из Обливиона.
Стуча копытами и в окружении пламени, клубов дыма и во вьедливом аромате горящей серы, ага. И это при том, что у дремор копыт нет, только рога имелись.
«А злодеи всегда выглядят более, чем банально. — подсказал внутренний голос — И они ведут себя точно так же, как мы. Или ты видела кого-то, кто бегает на четырёх ногах, и при этом ещё и держит во рту кусок сырого мяса? — и тут, что называется, до него дошло — У-упс.»
«Вот-тот. — кисло ответила я распоясавшемуся внутреннему голосу — Да это ведь и была я сама, в доме Эмбри. Так что — заткнись. Сейчас-то я — и не злой, и не страшный, и не серый волк, да
и в поросятах больше не знаю толк а милая девушка. По крайней мере, на вид. И мне нельзя сейчас отращивать хвост! Нельзя, понимаешь? Потому что… Да потому, что со времени последнего превращения ещё сутки не прошли. Или прошли? Да, уже и неважно.
Главное — не привыкать быть монстром, а то однажды увлечёшься, забудешься — да так им и останешься.»
— Сейчас мы тебя освободим. — сказала я неподвижно лежавшему на кровати, вернее, на грубо отёсанных деревянных досках, связанному некроманту.
Попутно — ощутила что-то… странное. И мне показалось, — или Амалия была девушкой с сюрпризом, как матрёшка, и она каким-то непостижимым образом могла угадывать чувства и эмоции других людей? И если я сейчас и правда смогла «понять не приблизительно», что чувствовал лежащий перед нами некромант, то это…
В общем, ничего хорошего. Как-то, как он оценивал текущую обстановку, так и шансы или риски сгодиться для местной «Битвы экстрасенсов».
И то, что он чувствовал — и то, что я, вернее, Амалия, но теперь уже и неважно, — такое умела вообще.
«Чёрт. А что, если он и правда решил тогда, что я могу принести кого-то в жертву — и намереваюсь?»
«
А если она не убила того остроухого, который сейчас у неё за спиной стоит, — донеслось до меня, как сквозь «мозговые помехи», с лишними эмоциями и искажениями, —
значит, она решила убить меня? Вот же тварь, забери меня Вермина! И надо же мне было им попасться! Хотя, для меня теперь смерть — это вопрос времени. Или тот данмер — уже труп, и она как-то успела его поднять? Вечный трэлл? Или она там не одна? Молодец, девка. Не пропадёт… это с ней пропадёшь. И в тёмные зимние ночи её будет согревать наша холодная мёртвая компания. Вот только в постели не согреет. Да такое разве что Маннимарко смог бы сделать.»
— Чего?! — я не заметила, как произнесла это вслух, и при этом, я думаю, вытаращилась так, что со стороны могло показаться, будто у меня сейчас глаза просто выпадут на пол.
К счастью, мой возглас никто не принял на свой счёт… Да и вообще, не принял на счёт что бы то ни было ещё. Ситуация была, скажем, так себе.
Мне кажется, если бы сейчас дверь открылась и вошёл бы сам Талос, или Исграмор, — никто и внимания бы не обратил. Или Богочеловек, или Предводитель первых людей с Атморы, этого таинственного обледеневшего материка, — ну, и хорошо. Пусть постоят здесь где-нибудь в сторонке.
Блин, а ведь как, наверное, было тяжело и трудно богам или демонам, когда они лично являлись на какую-то людскую разборку, чтобы вмешаться — а занятые своими делами смертные просто отмахивались от них, посылая полем и лесом.
— Не знаю, что ты там себе уже напридумывал, — недовольно произнесла я, — но злодеи здесь вообще-то не мы. — ну, не могла не пустить шпильку, не удержалась.
А что? Этому обнаглевшему некроманту кто-то позволил думать обо мне… плохо?
Да и потом, Фарвил — эльф, а не остроухий! От остроухого слышу, вот! Потому что у этого мага в роду определённо эльфы были, знать бы ещё, какие. И почему только в игре я никогда вроде не встречала полукровок?
— И сейчас мы тебя освободим в лучших злодейских традициях. Вот только пакостить нам в благодарность всё-таки не стоит, хорошо?
Сказала — и удивилась тому, как странно прозвучал мой голос, будто чужой. Или — словно я услышала его со стороны.
Металлический, — таким голосом, наверное, оповещает какой-нибудь автомат на космическом корабле, о том, что корабль терпит крушение и что сейчас он сядет куда-то. Неважно, куда, — потому что иначе или гавкнется в «куда-то» с высоты, или взорвётся на подлёте, хотя, скорее уж, на «подпаде». А также — голос «конца концов», безэмоциональный, равномерный, и какой-то… бездушный.
А ещё, таким голосом говорят автоответчики, — по крайней мере, мне всегда так казалось. Мало того, что голосом реального человека говорит машина, так у него и эмоций никаких нет, и не было, и не будет никогда, что на него ни запиши. Наверное, именно поэтому я так сильно не люблю автоответчики. Вернее, не любила. Пока была в своём мире.
Или — так должны были бы говорить роботы, если, конечно, им однажды придёт в процессор идея не только научиться разговаривать, но и захватить мир. И при этом честно предупредить этих людишек о том, что, собственно, сейчас происходит.
Я подумала, каким слышу свой голос со стороны — и мне стало тоскливо, а по спине, быстро-быстро перебирая ледяными лапками и царапая коготками, пробежали не беговые мурашки, а скорее уж мелкие злокрысы-разведчики.
Должно быть, я просто поняла, каким именно слышит мой голос неподвижно лежащий пленник, и я чувствовала то, что в этот момент чувствовал он.
Интересно, а откуда у Амалии была такая способность или особенность, если можно так сказать — и зачем она была ей нужна? Да и нужна ли? Может, она считала этот дар проклятием, искала способ избавиться от него, а потом…
А потом — умерла. Вот так просто можно убить человека, будто муху или таракана тапком прихлопнули. И теперь вместо Амалии есть я, Мария.
Хорошо хоть, я не заметила момента собственной смерти, вернее, очевидной гибели по дороге на работу, — и момент смерти Амалии тоже прошёл мимо меня. Только потом голова болела, но это мне и в прошлой жизни было хорошо знакомо.
Вот только Фарвил про это не знает, и что-то мне подсказывало, что чем позже он узнает о том, что перед ним — Амалия Мид, дочь императора Сиродила, тем будет лучше. А если и вообще никогда не узнает, так и вообще будет сказка. Совсем как та, в которой мы сейчас и оказались.
Я посмотрела на пленника, который то ли спал, то ли так устал, что у него уже не было сил ни на что, то ли просто следил незаметно за каждым нашим движением, и поёжилась.
В этот момент я уже не думала о том, что ещё совсем недавно он вышел к нам на ночную дорогу с явными и недвусмысленными намерениями напасть на нас, словно всё оно если и не осталось в прошлом, и не стало каким-то малозначительным фактом, то словно отпочковалось и осталось в стороне, как родительское дерево от «пасынка».
Да и потом, не убил же он нас тогда? Не убил. Вот если бы убил, тогда было бы совсем другое дело. Вот, правда, какое, — на этот вопрос ответа у меня уже не нашлось.
Да и вообще, неизвестно, что заставило его тогда выйти на большую дорогу во всех смыслах этого слова! Может, ему семью кормить было нечем
а зарплату задерживали. Или в этом мире такой проблемы не возникает, и всегда проще всего идти праведным путём и жить строго по закону? Теперь же незнакомец был просто пленником, беспомощным и беззащитным, с которым мы с Мареном ничего не могли бы сделать. И я отлично это понимала.
Нет, конечно, для нежностей и обмена любезностями было совсем не время, но все мои раздумия и метания по поводу того, что теперь делать, вылились просто в сочувствие. И ещё — совсем немножко — в жалость.
Нож в моей руке, массивный и с резной ручкой, на которой были изображены какие-то фигурки, поблёскивал в свете свечей.
На остро отточенном лезвии плясали жёлтые светлячки отблесков.
В глазах пленника отражались язычки пламени, пляшущие на лезвии, протянутом к нему.
Очевидно, он хотел притвориться спящим, чтобы можно было подглядывать за нами, не будучи замеченным… Но потом то ли ему изменила выдержка, то ли нервы сдали, но он держал глаза широко открытыми во всех смыслах этого слова.
Я хотела было ободряюще улыбнуться… Но потом вспомнила клыкастую улыбку вервольфа, увиденную мной однажды лунной ночью в водопаде, которая испугала прежде всего меня саму, — и решила не рисковать. Потому что, волчья кровь, и всё такое прочее… Кто знает, какой моя улыбка может показаться со стороны?
Поэтому я улыбаться не стала, поджав губы, и, вздохнув, резким движением выдернула изо рта пленника кляп.
Иногда умные и важные вещи можно делать и без улыбки, и ничего при этом не говоря. Да и вообще, пусть он теперь сам начинает разговор первым, или хотя бы спросит что-нибудь… вот тогда и поговорим. Ну, вернее, ответим на вопросы. Не думаю, чтобы у нашего «гостя» прямо никаких-никаких вопросов ко мне не было!
Не понимаю, на что я рассчитывала и к чему готовилась, — потому что, вопреки моим ожиданиям чего-то наш пленник почему-то речь толкать не стал. Вместо этого он просто несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул через рот, после чего облизнул пересохшие губы, вернее, попытался.
Ничего не говоря, я зачерпнула из ведра с чистой водой кружкой, оставшейся Амалии в наследство, и помогла незнакомцу напиться.
И хотя я старалась делать всё аккуратно… Перед этим «заботливо» помогла ему сесть, совершенно спокойно удерживая мага в полусидячем положении, спасибо «подарку» Стаи, но всё равно с непривычки у меня, вполне возможно, получалось не особо-то и аккуратно.
Струйки воды стекали неизвестному по подбородку, — я мимоходом удивилась, что маг то ли был чисто выбрит, то ли здесь далеко не у всех мужчин растительность на лице есть, — и затекали под мантию с давно известным мне «принтом».
И почему-то именно вид этой обычной воды, текущей незнакомцу за пазуху, навёл меня на мысль о том, что шутки, вообще-то, кончились.
Если, конечно, они вообще когда-то были, или начинались.
И если сейчас из-за моей неловкости или по недосмотру течёт просто вода, — хотя не думаю, что в нормальной ситуации некромаг стал бы пить так неаккуратно и обливаясь, — то потом могла бы точно так же банально течь и кровь.
И никто меня не остановит.
И не будут за мной гоняться стражники по всему Тамриэлю, потому что и время не то, — и слишком много людей и не только никому особенно и не нужны.
Спасибо игре, я ещё из неё об этом знала. Вот только в жизни оно гораздо страшнее.
И всё зависит от меня.
И всё так-то в моих руках, или лапах.
Блин, попался нам некромант — вшивый интеллигент какой-то! Умные мысли мне подсовывает, одним только своим присутствием. И не сказать, чтобы дело было в красноречии пленника, потому что он пока что и слова не сказал.
А вот с Эмбри — и то ничего подобного не было. Просто мы с ним грызлись насмерть, разнеся весь дом и не побывав во время смертельного забега разве что на потолке, ну, и что с того!
«Да, но ты называла его «папашей». — не к месту напомнил внутренний голос — И хоть ты и знала, что он — не твой отец, но было ведь приятно, чёрт побери, знать, что кто-то называет тебя доченькой, и заботится о тебе хоть как-то! И ты ведь ему доверяла, и держалась за него. И не спорь.»
А я и спорить не стала.
А вот от того, что в моей суммарной жизни уже двое совершенно не похожих друг на друга мужчин называли себя моим отцом, а потом так или иначе предали меня, стало грустно.
И неприятно.
И — опять, как давным-давно, на тихой улочке Моршанска, я вспомнила, как нескладный и высокий подросток Маша встречает своего отца… в компании чужой тёти и маленькой девочки, похожей на мальчика.
И ставший чужим отец, уже отец другой дочери, «
мальчика Кати» и моей «будущей» сестры, — в отличие от меня, хорошей, — ушёл от меня, не оглядываясь. Да блин, мужики, что ж вам так понравилось-то называть себя моими отцами — а потом предавать меня?
Глядя, как мой пленник сидит, неловко запрокинув голову так, словно я изначально не напоить его планировала, а зарезать, как барана на бойне, я подумала, что всегда и все мы, наверное, играем самих себя.
И что ты можешь сделать в игре, пользуясь чит-кодами, модами, консольными командами, да и просто полной и фактической безнаказанностью, то же самое мы, должно быть, всегда могли бы сделать и в своей обычной, реальной жизни. Только было огромное множество сдерживающих факторов, и не только воспитание было главным из них.
Воспитаны-то все мы по-разному — но вот с автоматами, саблями, мечами, да и просто кухонными ножами далеко не все по улице бегают! Что же это тогда? Ощущение реальности? Ну, вот, Машка, смотри теперь — и любуйся. Доигралась, что называется!
Тогда мне всё казалось понарошку, выдумкой разработчиков, и даже кровь казалась нарисованной; зато теперь — всё настоящее, можешь сама убедиться и проверить. Хоть сама себя ущипни, если сомневаешься в реальности нового мира.
«Всё в мире реально — сказал мне кто-то когда-то, — в том числе и то, что мы считаем выдумкой и вымыслом.»
Я тогда отмахнулась. Но вот теперь, оказавшись попаданкой в мир, который хоть и всегда мне очень нравился, я поняла, что теперь мне уже отмахнуться не удастся.
Скорее уж как-нибудь прилетит дракон, — настоящий, а не процедурно сгенерированный, — и отмахнётся от меня сам.
И «реальная» я отлечу так, что, возможно, уже и не встану: Стая-то далеко, и в этот раз они могут и не успеть прийти и спасти нас.
Или вместо дракона будет кто-нибудь другой, так же не знающий о том, что он — выдумка.
А как же тогда местные «тёмные боги», как я их называла, или «даэдра»?
От внезапной подсказки памяти я застонала. Как можно было забыть такой момент, как собственное «воскрешение» не с возврата к последнему сохранению? И вернулись мы потому, что мы с Мареном выполнили на том свете несколько необходимых для этого заданий, а потом я встретила его и мы вернулись уже вместе?
Зато потом стало понятно, почему я встала практически в тот же день, — волчья кровь помогла, частично доставшаяся Амалии по наследству. Это только Фарвилу не повезло и он не мог встать целую неделю, потому что ему-то Стая «подарок» не сделала.
А оборотни, как правило, долго не болеют. Про то, что на них и всё заживает, как на собаках, мне старательно не хотелось думать.
Тогда, когда мы с Фарвилом пострадали после первой встречи с нашим первым драконом, мы попали то ли в потусторонний мир, то ли в его «предбанник», — неважно, и там в конце-концов я встретила Клавикуса Вайла, который вкратце рассказал мне про то, как я попала в этот мир. И именно в это тело — тоже.
Где теперь Амалия, вернее, её душа, и сколько ей осталось воспоминаний и памяти о прошлой жизни и заключённой сделке — оставалось только гадать. И задавать себе вопрос, так ли сильно мне хочется получить все ответы — или всё-таки нет.
Фарвил, стоявший у меня за спиной, смотрел на меня, как профессор на практиканта, выполняющего первую самостоятельную практическую работу, и ничего не говорил. Так мы и оставались в молчании, которое казалось если не давящим, то каким-то неприятно щекочущим нервы, или это только мне так казалось?
Глубоко вздохнув, будто перед заплывом, я оторвала взгляд от характерного «принта» на мантии некроманта, потому что меня от этого «украшения» уже начинало подташнивать, хотя это, вполне возможно, могли быть и просто нервы, я взяла нож и наконец разрезала верёвки, которые несколькими часами ранее благополучно завязала какими-то прямо матросскими узлами.
Где-то в голове шевельнулось ощущение, что что-то здесь не так, — словно левша взял карандаш в правую руку, — потому что Амалия, похоже, умела мастерски вязать узлы, но вот насчёт того, умела ли она их и распутывать, у меня были сомнения.
Да и вообще, — была скромная мысль, что нет, и вы меня просто переоцениваете. И это при том, что Мария-то в своей жизни могла разве что завязать узлы на бельевой верёвке, чтобы можно было мокрое бельё вынести в сад на просушку! Но время от времени узлы всё равно развязывались, — и мы с сестрой ругались, находя сырые наволочки и простыни где-нибудь на вишнёвом дереве или в лопухах.
Нет, быть совершенно другим человеком оказалось не так уж и сложно…
Но дьявол, как говорится, скрывается в мелочах. Амнезия и раздвоение личности — тоже.
И почему только у меня время от времени бывала мысль, что я каким-то образом просто забыла про то, как жила Амалия? Именно что забыла, а не не знаю? Может, это мой сознание адаптировалось к новым реалиям — или моя душа свыкалась с новым телом и попутно сама для себя объясняла невозможное и необъяснимое?
Я ожидала… Да не знаю, чего именно я ожидала, но, скорее всего, вообще чего угодно, — но всё произошло как-то скомканно, непредставительно и некрасиво. Короче, — как в жизни.
Освободившийся от пут некромант просто неловко свернулся узелком и отодвинулся к стене, разглядывая нас с Фарвилом. Затем он, словно пересилив себя, тяжело перевернулся на спину и уставился в потолок, поджав губы и тяжело сглатывая.
Мы молчали. Сказать было нечего. Ни нам, ни ему, похоже.
Или я думала, что та его подслушанная мысль с упоминанием Маннимарко, Королём Червей и высшим некромантом, теперь положит начало нашей большой и светлой дружбе?
Надо было, конечно, сказать что-то вроде того, что никто и не собирался приносить его в жертву, и что это почему-то подумал сам Фарвил, когда пришёл в себя… Но, с другой стороны, пленнику-то откуда было про это знать? Мы же не с ним тогда разговаривали, если это, конечно, вообще можно было назвать разговором!
«А оставлю-ка я это пока чем-то вроде… козыря в рукаве. — подумала я, но не от злости, а скорее уж, от усталости и незнания, что теперь делать — Захочет что-нибудь сказать, сам скажет. Если, конечно, он не немой.»
— Подожди здесь, я сейчас приду. — сказала я Фарвилу и быстро ушла в дом, оставив дверь приоткрытой.
Теперь, когда нельзя было сказать с точностью, что дело сделано, — или хотя бы полдела, или другая его часть, — но что-то определённо сдвинулось с мёртвой точки, надо было подумать о такой вещи, как поужинать и лечь спать.
А для этого придётся ещё найти все необходимые для этого спальные принадлежности. Два экземпляра. Или три. Чёрт! А если здесь так много матрасов и прочего не будет? И это при том, что вряд ли здесь есть такие хорошие вещи, как простыни, пододеяльники и прочее.
Вздохнув, я начала шариться по шкафам и даже заглянула в комод, в глубине души радуясь, что наконец-то могу заняться простыми бытовыми хлопотами. И вопросы «Кому быть — и чему не бывать?» пока останутся в стороне. И кто бы мог подумать, что потом я буду находить в этом какое-то удовольствие!
Удивительно, — но всё нашлось довольно быстро. Осмотрев при свете свечей все постельные принадлежности и честно разделив их ни три, я собрала ворох постельных принадлежностей, которые собиралась отнести в «летнюю кухню». Перетрясла, проверила, что всё чистое и новое, а потому даже не штопанное. Со стороны мои хлопоты, конечно, смотрелись нормально… А вот о глубинном смысле мне совершенно не хотелось думать.
«Интересно, а кем я теперь кажусь? — думала я, прижимая к себе основательный ворох вещей и думая только о том, чтобы не врезаться в косяк или попросту не навернуться — Вряд ли гостеприимной хозяйкой! Или я теперь… рабовладелица, что ли? Да мне ещё только рабов не хватало. И потом, что мне с ними делать? Заставить огород вскапывать, которого, скорее всего, и нет? Или пусть сами себя развлекают?»
Но мои интересные и умные мысли были прерваны очень интересным и увлекательным, как и всё подслушанное, разговором. С того места, с которого я начала слушать, — потому что даже с даром волчьей крови нельзя услышать абсолютно всего, но понятно стало только то, что говорили обо мне.
— … Мария — мой друг. — продолжал Фарвил — Она раньше путешестовала и не так давно в Скайриме. А я… я просто помогаю ей, чем получится. А она мне спасала жизнь, причём уже ни один раз. Теперь я перед ей в неоплатном долгу.
Я так и села. Вернее, хотелось сесть, только занятые охапкой средневековых постельных принадлежностей руки не позволили. Потому что иначе мне было бы проще и удобнее не сесть, а лечь. А всё-таки, что там происходит — и о чём они говорят? У них, что, уже от меня появились какие-то секреты, стоило мне только отвернуться?
… — так не бывает. — ответил некромант — Должно быть, ты врёшь, и я тебя отлично понимаю. Я бы и сам тоже соврал, только у меня, скажем так, не те обстоятельства, чтобы надеяться на лучшее.
Интересно, мне теперь придётся утешать ещё и его, — и это при том, что я ни утешаться, ни утешать не умею?
— Хорошо, что ты рассказал, — продолжал тем временем мой друг, — так мы обязательно сможем тебе помочь. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
— Нет, девице не говори. — ответил некромант, и я просто кожей почувствовала его, скажем так, нерасположение. — Ни к чему ей это знать. Ты, наверное, не знаешь, как на такого рода вещи реагируют женщины, а я уже знаю. И вообще, я очень многое знаю, поэтому могу быть для вас полезным.
— Жаль, что так получилось. — коротко ответил Марен — Но все люди всё равно разные, даже если тебе не повезло и ты не узнал об этом раньше. И Мария — она не такая.
А всё-таки интересно, о чём у них там идёт речь — и что я такое пропустила? И чем ему женщины-то не угодили? Сексист, однако! А хорошо, что он и не подозревает о том, что я всё слышу.
— Пока мы оставим тебя здесь, — продолжил Фарвил, очевидно, тоже не зная, что я сейчас всё отлично слышу, — сейчас Мария принесёт тебе все постельные принадлежности.
— А… а зачем? — удивлённо спросил «диверсант». — С чего вам так заботиться обо мне?
— Потому что мы нормальные люди. — просто ответил Фарвил — И мы всегда стараемся вести себя по-человечески.
— Даже со злодеями? — недоверчиво спросил пленник — И с врагами? А ещё с кем?
Ну, надо же, какой капризный! Интересно, чего ему вообще не хватает? Плохого отношения? Ну, так пусть головой о стену побьётся, авось полегчает! Или… нет?
— Издеваетесь, значит. — удовлетворённо подытожил некромант.
Да уж. У самурая нет цели, есть только путь. Всю жизнь о таком мечтала.
Я перехватила поудобней ворох постельных принадлежностей и вошла на «кухню», чтобы нарушить, скажем так, очарование момента. Хотя, очарование было разве что для меня, и заключалось оно только в том, что я пропустила большую часть разговора, а потому мне было просто любопытно, о чём же они здесь говорили.
— Вот, я принесла всё, что нужно, — сказала я как можно более обыденно, — надеюсь, мы принесли тебе всё необходимое. Вот только дверь на ночь, я думаю, всё-таки лучше закрыть. Не люблю, знаешь ли, сюрпризов. Особенно… в некоторых случаях.
Я думала, что Фарвил останется, чтобы продолжить тот самый таинственный разговор, или скажет что-то ещё… Но он совершенно спокойно вышел вместе со мной, разве что спокойной ночи пленнику не пожелал, настолько всё происходило доброжелательно и обыденно, скажем так. И он и правда не хотел о чём-то говорить при мне — или мне это просто показалось?
Некроманту, значит, можно доверить что угодно, а мне, оказывается, уже нет? К тому же — было неприятно услышать про «неоплатный долг»: может, мне надо было брать с него долговую расписку? Выставлять счёт за то, что я делала бескорыстно и ото всей души? Засранец.
«Ничего, я тебе это ещё припомню. — подумала то ли Машенька, то ли Амалия, то ли волчья сущность, оказавшаяся на поверку той ещё сукой — Но не сейчас, а потом. Как-нибудь, когда я на тебя разозлюсь за что-то. А я ведь с тобой в храм Мары пойти мечтала! Дура, да? Дура. Должник хренов.»
Но я тут же одёрнула своё разыгравшееся воображение: а что, если наше знакомство с некромагом, скажем так, не задалось, так и дальше должно обязательно происходить что-то ужасное? Или должно, просто я пока об этом не знаю?
Оставшись вдвоём в доме, я не сразу заметила бывшего пленника Эмбри, который, похоже, как стоял около двери, так и остался стоять, глядя в пустоту. Блин, а я ведь успела совершенно про него забыть! А с ним-то что делать? Не выгонять же его, в самом-то деле!
Я подошла к нему, чтобы проверить, отреагирует он на меня или нет, вполне ожидаемо убедилась, что он не реагирует ни на что, проследила за направлением его взгляда, чтобы убедиться, что он просто смотрит в окно…
И выяснила, что там, прямо перед ним, была просто глухая бревенчатая стена. А для того, чтобы смотреть в окно, пусть даже и в тёмное, нужно было бы повернуть голову в сторону.
Я застонала. Блин, да он, что, там, в подвале, грибочков поел? И теперь ему кажется, что на стене что-то интересное нарисовано? А ещё, небось, и движется, как в мультиках.
«Вообще-то, он поел то, что ему давал Эмбри. — укорил меня внутренний голос — А где сам Эмбри, спятивший и опасный вервольф, — это загадка, как ответ на вопрос «Есть ли жизнь на Марсе?» — Что теперь делать? Да для начала просто начать разговаривать с ним обо всех мелочах, должно помочь. Или ты планировала ему таблетки дать? Так в этой вселенной таблеток точно нет!»
— Так, давайте приготовим что-нибудь на ужин. — сказала я, чувствуя себя в лучшем случае воспитателем в детском саду.
Да ещё и этот чёртов некромант за стенкой напрягал, хотя у него тоже на ужин что-то было, мы с Мареном оставили его и полностью свободным, и со всем необходимым для жизни, пусть даже и в пределах одной запертой комнаты. И почему только мне казалось, что на меня теперь смотрело население всего Тамриэля? Только громогласного одобрения Седобородых из их монастыря на Высоком Хротгаре не доставало, для полноты погружения.
— Марен, а что у нас там есть? — спросила я своего друга, который, похоже, оторвался от каких-то своих мыслей, поэтому вздрогнул и удивлённо посмотрел на меня.
Интересно только, а почему? Амалия вообще-то была худая, мы сегодня ещё не ужинали… да и не обедали тоже, да и вообще, я никогда не говорила ему, что после шести не ем!
Наконец в результате старательных хлопот мы приготовили что-то подходящее на троих; очевидно, моя ещё игровая привычка собирать всё, что плохо лежит, оказалась полезной и в реальной жизни. Наверное, это потому, что я полюбила играть в режиме выживания, когда наш персонаж теряет выносливость и здоровье, если долгое время обходится без еды.
Спасибо тем добрым людям, или не людям, которые оставили Амалии не только дом в наследство, но и внушительный запас
оплаченных счетов за интернет и электричество свечей, факелов и лучин, так мы точно не будем сидеть в темноте.
Хотя… что может быть романтичней, чем ужин при свечах? Ага, в том мире, где, кроме как при свечах, по-другому поужинать и не получится!
