Священный отряд

Дина суетится у костра. Как она изловила здесь кролика — непонятно, но мало того, что поймала, так еще и освежевала. Зик смотрит на нее молча, ничего не говорит. Солнце давно зашло, а он так и не перестал дымиться. Последнее, что помнит — громовые копья вокруг, а дальше темнота. Очнулся уже здесь, без рук, с переломанным лицом, кажется, даже носа не было. Сейчас, вон, кончик красный ещё, без кожи. Регенерации нужно ещё время. — Тебе нужно поесть. Набираться сил. — она помешивает похлебку в котелке. Лошадь подходит к костру и заинтересованно нюхает суп, но желания не изъявляет. Зик молчит. Непонятно, что она делает. Что и зачем. Как она вообще там оказалась? — Пыль была такая, что я еле успела тебя выдернуть, пока не заметили. — Зачем? — он поворачивается на спину и смотрит в яркое звездное небо. На острове звезды видны гораздо лучше, уже привык. — Такой и был план. — она присаживается рядом, прямо в снег. Причал за ними, одинокий, будто и не было тут никакого корабля и никакого отряда. — Ты бредишь. — он устало закрывает глаза. Хочется спать. Нельзя. — Пусть так. — она с нежностью оглаживает его по голове, Зик не дергается. Странное чувство. Вроде и приятно, и одновременно страшно. — Тебе нужно поесть. — Я думал, что ты меня разведке отдашь… Ты же, говорят, с Эрвином спелась. Устроите показательную казнь, все будут только рады. Дина смеется. Уходит обратно к костру, гремит поварёшкой. Зик приподнимается на локтях. Как будто ему снова шесть и мама приготовила обед к его возвращению из кадетского. Мама. Слово-то какое. Сейчас она похожа на его младшую сестру, но никак не на мать. — Ешь. — сует тарелку в руки. — Потом спасибо скажешь. Зик слушается. Маму он отчего-то всегда слушался лучше, потому что не хотел видеть ее слезы. Это разбивало сердце. Уверен, разобьет и сейчас, если она вдруг зарыдает, но Дина не спешит показывать эмоции. Доброжелательно-вежлива. Суп… Да, как в детстве. Те же специи, тот же кролик. Кролик тогда был только по праздникам и Зик ужасно ему радовался. — Эрвин ни о чем не узнает. Пока что. — она обнимает себя руками. — Никто не узнает, что я была здесь с тобой. Оставлять тебя вживых сейчас небезопасно. Значит, умрешь. Занимательный план. Сначала сынок святой, а потом — жертвенная овца. Сама и убьет, чтоб никому такая радость не досталась. Зачем только кормить, спрашивается? Последняя радость напоследок? Так милосердно. — Как скажешь. — Не разговаривай во время еды. — и осекается. Прикрывает рот рукой, смеется. Зику тоже смешно. — Прости. Ты ведь уже не маленький, а такое чувство, что маленький. Хорошо научился играть в мамины игры. — В каком смысле? — он откладывает пустую тарелку. — Вставай. Пойдем к причалу. Давай-давай. — она подает ему руку, Зик хватается за нее, но обнять не спешит. Опасно. — В детстве я с тобой не играла лишь потому, что играла в другие игры. Ждала, когда ты вырастешь. Мало кто может грамотно отбивать мою подачу. Ты умен. В меня. Великодушен. В меня. Жесток тоже в меня. Если угадаешь, в кого у тебя меткий глаз — будешь молодец. Заслужишь конфету. Они медленно бредут по снегу к черной в темноте стене причала. Зик держит руки в карманах, Дина же наслаждается прогулкой, подставляя лицо ночному ветру. Белые волны лижут лед. Это могла бы быть долгожданная счастливая встреча, но на языке привкус горечи. Конфету, какой вздор. — Догадываюсь. Убьешь меня там? Симметрично тому, как марлийцы поступили с тобой? — О нет, какая пошлость. Просто провожаю сына. Ну да, в последний путь. Они взбираются по белой каменной лестнице, у причала покачивается одинокая лодочка. — Хочешь застрелить и отправить тело в море? Пылающим. А что, красиво. — Размечтался. — она останавливается, он тоже. — Залезай. — Зик не двигается. Дина закатывает глаза и вытаскивает пистолет. — Слушайся маму. Он не вытерпит еще больше боли, точно не вытерпит. Спрыгивает вниз, доски жалобно поскрипывают, лодка покачивается на крошечных волнах. Дина так и стоит, лунный свет бликует в светлых глазах. — И что дальше? — Ответь на вопрос. В кого у тебя меткий глаз? — у нее выражение лица такое странное, вроде счастливое, а вроде и нет. Сложно описать. — В тебя, мама. — В меня. Знаешь, ведь это я попросила Тома Ксавьера надоумить тебя сдать нас, пригрозила, что иначе повешу все Возрождение на него. Зик замирает, даже дыхание перехватывает. — Зачем? — Чтобы ты стал тем, кем должен был стать. Иначе бы не получилось. — она делает несколько шагов назад и принимается отвязывать лодку от причала. — Один шанс, но я поставила на него все. — кидает веревку в воду, достает из-за спины какую-то старую палку и передает ему в руки. Нахрена... — Все остальные вели к твоему брату. Все нити всегда соединялись в нем… — Откуда ты знаешь? — Зик щурится. — Ты ведь не можешь видеть будущее. — Не могу. И никогда не могла. Считай, что у меня хорошая интуиция. — она скидывает вниз весла и нож. Зик замер, окаменел, непонимающе на нее глядя. — Так вот, игры. Твоя подача была хороша и я с легкостью ее отбила. Ты научился отлично играть в политику. — Дина отталкивает лодку от причала длинной палкой. — Теперь моя очередь. Отбивай, сынок. — она переводит дыхание и стирает со лба выступивший пот, а потом замахивается и швыряет в него чем-то, Зик ловит на автомате, не в силах перестать на нее смотреть. Даже моргать не хочется. — Отбивай. Или погибнешь. — она разворачивается и уходит, пока лодка медленно уплывает в море. Зик так и сидит. Сидит и смотрит, как ее силуэт удаляется, пока, наконец, не растворится в темноте. На ладони лежит мяч, раскрашенный вручную детскими красками. Синие моря и океаны, зеленые континенты, ледяная белая макушка. Мир. Котики, спасибо всем, кто дочитал. Спасибо всем, кто комментировал и молчал, читал за одну ночь и растягивал на недели. Спасибо соавтору, что был со мной до 19 главы. Мне приятно, что фанфик таки нашел своего читателя и отклик. Впереди нас ждет ещё две части, но я ухожу в отпуск до апреля, надеюсь на понимание и желаю сил бете, которая, наконец, залпом все отредачит. Четвертого апреля (традиционно в пятницу) начну выкладывать вторую часть. Думаю, что обновлю этот фанфик её прологом со ссылкой в конце, чтоб никто не пропустил.