Священный отряд

Мама приходит по вечерам со стаканом какао и книгой. Это значит, что пора засыпать, а Зик вертится, требует сказку. Он лежит под стеганым одеялом, на мягкой пуховой подушке и смотрит на маму огромными глазами. Вечер — то немногое время, что она уделяет ему. — Какую сказку хочешь сегодня? — пальцы мамы, грубые и натруженные, путаются в тоненьких детских волосах. — Про последнего короля. Она ведь твоя любимая. — Зик знает, что мама рассказывает её особенно детально и красочно, как будто заучивала долго и нудно, как Зик книжку с животными. Мама кладет ему в кровать обезьяну — дурацкую, с длинными руками и маленькой головой. Зик обнимает её крепко-крепко, уткнувшись лицом. — Да, ты прав. Спасибо, что одолжил мне своего друга на день, он меня защищал. А ночью будет заботиться о тебе, пока я не рядом. — Он всегда будет заботиться обо мне, когда мне страшно? — Зик обнимает обезьяну крепче. — Конечно, котенок. Итак, начнем. Давным-давно жил-был король, который подчинил себе великую силу. Сила эта была у несчастной женщины, которая любила его всем сердцем, и все их дочери стали богинями. Святыми стали девятеро их детей, что обладали особой силой обращать людей в ангелов. Из поколения в поколение передавалось это знание, из поколения в поколение королевские регалии напоминали потомкам святых о том, что знали их предшественники. Зик зевает, крепче обнимая обезьяну. — Так если ты королева, значит, тоже святая? И я? — Нет, котенок. Я отдала свой нимб чужому человеку, хоть моя кровь и может до сих пор творить чудеса. Как и твоя. Но ты обязательно станешь святым, если постараешься. Легенда гласит, что последний король великого народа придет, чтобы освободить его от гнета. Он будет добр, в отличии от всей династии, справедлив и раскроет свою мощь так, что весь люд преклонит колено, признав его право на трон. — Почему я не видел этой легенды в книжках? — Зик хватает мамину ладонь маленькими пальчиками. — Потому что о ней знаем только мы с тобой из ныне живущих. Все остальные легенды гласят, что придет иной, что превратит мир в пепел. Но мы же не можем этого допустить? — Конечно, мама. Рассказывай дальше. Зик приоткрывает глаза. Пожалуй, он никогда не ненавидел никого так сильно, как Дариуса Закклая. Даже папаша померк. Искусный мастер пыток, а раз в его лапы попался титан… Он сдирал с него кожу, перебирал мышцы по волокнам, отрезал пальцы, а не руки полностью, потому что в пальцах нервных окончаний больше. Дариус наслаждался, загоняя иглы под ногти. Он самостоятельно вскрыл Зику спину, перебирал позвоночник в поисках прародителя и остался недоволен, что ничего не нашел. Раз это живое существо — королева слышала! — то где оно? Не бойся, мы его найдем. Зик молчит. Изъедает щеки в кровь, сжимая зубы, но молчит. Иногда стонет, когда совсем уж невыносимо. Потому что чертов Закклай проболтался, что отряд в катакомбах под охраной, и спасти их он может только ответив на один вопрос: где титан-прародитель. Нельзя кричать. Их просто завалит камнями от обратившихся военных, кто знает, сколько из них пили вино, и тогда отряд погибнет одномоментно. Он не знает, жив ли Леви. Он ничего не знает. Пытки проходят не в подвале, а в одном из залов дворца, чтобы каждый мог прийти и посмотреть. Прилюдное издевательство. Выразите злодею свой гнев! Пару раз он видел Эрвина, который просил Дариуса прекратить этот цирк, но ежедневно не кончается толпа горожан, чтобы плюнуть в него и обругать. Закклай позволяет им тыкать в Зика ножами, стрелять из ружий. — Почему ты не кричишь? Закричи, давай, закричи. Зик смотрит на него исподлобья, отросшие грязные волосы упали на лицо, свежая щетина неприятно чешется. Как неуместен этот ублюдок в столь красивом месте, как будто прыщ на прекрасном лице. Высоченные арочные окна, искусная белая роспись на бежевых стенах, гигантская люстра, украшенная хрустальными ягодами. — Давай, и я позволю тебе ещё поспать! — толстая игла впивается в дымящуюся лодыжку без кожи. Зик открывает рот, широко распахнув глаза. Молчи. Молчи. Иначе они умрут, молчи. — Я выйду отсюда на своих двоих, и ты не сможешь это предотвратить, если не пойдешь на переговоры. — голос совсем слабый. Молчи. Им еще жить. Им ещё мир спасать. Ты дал им достаточно, добыл координату, отдал её нужному человеку. Пик разберется, она умница. — Очень смешно, Йегер, очень смешно. Ещё очень раннее утро, посмотреть пришли самые любопытные. Солдаты военной полиции стоят в круг, не давая гражданским подойти слишком близко. Его руки и ноги прибиты гвоздями к доскам, сложенным в Х-форме, чтобы у Дариуса всегда был доступ к гениталиям. Какое-то сладостное удовольствие ему доставляет кастрировать Зика каждый вечер. В руку прилетает острый камешек, оставляя ссадину. Мальчишка. Лет десяти. Хохочет, ещё замахивается. Вот, зачем в обществе есть правила — иначе мы все друг друга перегрызем. И дети с подростками возглавят эту кровавую бойню. В толпе он часто видит Имир. Она стоит обычно вдалеке, у самой стены, и пристально смотрит, как его линчуют кусочек за кусочком. — Ну давай, кричи, давай! — Закклай сегодня явно задался целью Зика довести. Вторая иголка впивается прямо в яйца, от боли из глаз катятся крупные слезы, а сознание начинает уплывать. В зал заходят разведчики вместе с Эрвином и… Мамой. Дыхание сбивается. Вот оно что. Сбежала и спелась с этими упырями? Сделала то, что всегда и хотела? Какой же ты дебил, что подумал, будто она могла измениться или стать другой. Идеи отца слишком глубоко проникли в её голову. — Гражданских прошу на выход. — чеканит Эрвин. Дети кидают в Зика последние камни и убегают с громким, радостным хохотом. Повисает тишина. Солнце уже встало, подсвечивая все увечья на теле, кровавые и синюшные поцелуи камней, молотков, иголок, ножей. Дина проходит сквозь кольцо полицейских и поднимается на сколоченный высокий плац к Зику. — Госпожа Фриц, я так рад, что вы пришли. Хотите явить нам ещё одно чудо? — Я хочу попрощаться. Ночью остальных титанов передали достойным преемникам. Ты последний, сынок. У них титана-прародителя не оказалось. Выходит, он у тебя. Больше ему негде быть. И мы отдадим тебя королеве Хистории. Дина одета в теплую куртку и плотные штаны, за спиной у нее закреплены ножны. Зику становится до одурения больно от её слов. Он раньше такого не испытывал. Даже когда сдал родителей полиции, даже ночью перед казнью Ксавьера. Нет. Нет-нет-нет, быть того не может. Даже сейчас, прикованный к этим блядским деревяшкам, он инстинктивно тянется к ней, как маленький щен. Погладь, потрогай, полюби меня хоть немного. Я все сделаю, чтобы ты мною гордилась. Только не отдавай меня им, мамочка, пожалуйста, защити меня так, как я защищал тебя. — Дариус. — она окидывает старика ледяным взглядом. — Могу я попрощаться с ним без вашего дыхания с блевотным луковым душком? Зик ведет взглядом по залу. И братец тут, и Микаса его любимая. Имир все так же сидит в углу, предвкушает скорый конец. Она ведь так хотела, чтобы Зик умер. И маменька не против, все уверены, что так будет правильно и хорошо. Суки. — У тебя есть последнее желание, дорогой? — мама с нежностью берет лицо в ладони, заставляя посмотреть себе в глаза. Как будто они снова в детстве, она принесла какао, и будет рассказывать ему одну из своих сказок или петь колыбельную. Не хочется спрашивать: почему? За что? Ты правда никогда меня не любила? Хочется ощутить ласку хотя бы на пороге конца. Империя возродится и все закончится даже без титана-прародителя. Даже если Леви сбежит на другой континент или убьет себя на безлюдном острове. Титаны не исчезнут. — Расскажи мне сказку, которую знаем только мы с тобой. Дина мягко поглаживает пальцами по щекам, Зик не моргает, из глаз не прекращается поток слез. — Давным-давно жил-был король, который подчинил себе великую силу. Сила эта была у несчастной женщины, которая любила его всем сердцем, и все их дочери стали богинями. Святыми стали девятеро их детей, что обладали особой силой обращать людей в ангелов. Из поколения в поколение передавалось это знание, из поколения в поколение королевские регалии напоминали потомкам святых о том, что знали их предшественники. За её спиной слышатся девичьи всхлипы. Разведчики и полицейские к стенам прилипли. Бедная королева. — Последний король великого народа придет, чтобы освободить его от гнета. Он будет добр, в отличии от всей династии, справедлив и раскроет свою мощь так, что весь люд преклонит колено, признав его право на трон. — Госпожа Фриц, давайте быстрее! — рявкает снизу Дариус. — Минуту. Могу я рассказать сыну его любимую сказку напоследок? — Дина хмурится. — Прости, отвлекли. И возьмет он меч, став величайшим бедствием рода человеческого, но только так спасется весь народ. — Мама… У неё такие светлые глаза, как снежинки под микроскопом, с вкраплениями темного. Дина достает из нагрудного кармана его очки, что отобрали разведчики, и ломает их с треском, а потом топчет, чтобы точно было не восстановить. — И научится он смотреть на мир своими глазами. Король, что сражается в битве наравне со всеми… Вот это было бы зрелище, а? Незабываемое. Мы должны быть теми, кем были рождены. — шепчет едва слышно и целует его в лоб. Зик всхлипывает. Эту фразу сказал Тайбер на заседании генералитета, но откуда ж ей было об этом знать? Странно. Может, он тоже в курсе про сказку и считает себя последним королем? Дина спускается по ступенькам вниз и идет прямиком к Эрвину, спрятавшись за его спиной. Хистория с отцом стоят прямо напротив Зика, потолки тут позволяют провести обряд, метров тринадцать. В руках Райсса блестит знакомый шприц. На губах Зика расцветает зловещая ухмылка. — Я последний раз предлагаю вам пойти на переговоры. — говорит хрипло, но громко. — Если вы не пойдете на переговоры, то никакой пощады не будет. — он ловит взгляд Ханджи рядом с Эрвином. Ты же умная. Понимаешь, что это не пустая угроза. Если отряд мертв… Нечего терять. А уж против каждого новоиспеченного титана у него есть средство, пока они неопытны в управлении. — Господин Закклай, может… — Ханджи несмело говорит, но затихает под взглядом, полным ярости. — То, что я дал тебе денег на создание нового оружия, девочка, не дает тебе права вмешиваться в государственные вопросы. — Тут я с Ханджи согласен. — Эрвин сдержанно ей кивает. — Твой голос против моего, Пиксиса, Райсса и культа стен. Предложение отклоняется. — Дариус складывает руки на груди. Хистория берет из рук отца шприц и втыкает себе в руку, впрыскивая розовую жидкость в тело. Слезы на щеках Зика высохли, он смотрит на превращение беспристрастно. Желтая вспышка, черное угольное пятно на белом мраморе, уродливое чудовище метров пятнадцати пробивает потолок, окатив всех искристым крошевом хрустальных люстр. Внутри поднимается горячая волна, ярость не человека, зверя. Красная пелена, которая застилает все. Хистория садится, её изуродованное трансформацией лицо оказывается совсем близко к Зику. — Освободи меня. — коротко говорит Зик. Гигантская рука пальцами берет его за торс и выдирает с креста, оставив дырки от гвоздей в ладонях и ступнях. Милые, наивные аборигены. Прежде чем красть спинномозговую жидкость, надо узнать, чья она. Зик падает на колени у нее в ладони, тело дымится с удвоенной силой, он сейчас все пускает на регенерацию. — Какого хрена… Какого хрена она не жрет его? Это невозможно! — Райсс едва ли не визжит. Гвалт голосов. Эрвин приказывает разведкорпусу покинуть помещение, потому что никто не взял с собой обмундирование, Закклай с полицейскими едва их не сбивают. Зик остается один, дышит свистяще. — Опусти меня на пол. — он валится на мрамор, ступни едва затянулись тонким слоем кожи, дырки наполнились мясом, иголку из яиц он вытаскивает с шипением. Больной гандон. Ну ничего, я тебя поймаю. Зик прикрывает глаза и медленно вдыхает прохладный воздух ртом, пока губы не обдаст горячим паром. Не хочется, чтобы собственные подданые убили её, не хочется делать маленькую девочку разменной монетой в том, что случится дальше. Она достаточно настрадалась. И вообще, обижать маленьких девочек — дело совсем уж отъявленных мерзавцев, а эта ещё и добрая. Гигантское облако всасывается в дырку в потолке, а королева лежит в костях, спящая, безмятежная. Она уж точно не виновата в том, что заварили эти великовозрастные ублюдки. Он поднимается, шатаясь, и оглядывается вокруг себя: дверь заперта снаружи на все засовы, наверняка у окон толпятся полицейские в полном вооружении. У стены лежат черные кожаные ножны, которые принесла с собой мама. Зик хмурится и медленно подходит, вытаскивая простенький, блеснувший на свету, меч. — Отпусти его! Зик оборачивается. Имир, все это время молчавшая, вдруг вылезла из своего угла и заговорила. — Пожалуйста. Положи, где взял. — А то что? — Зик помахивает мечом и направляется к ней. Та пятится назад. — Боишься его? –быстро делает пару шагов вперед, но Имир исчезает. Интересно… Зик так и стоит несколько минут, глядя на спящую королеву, ждет, пока регенерация закончится. С голой жопой идти на целое войско… Охуенный план. В нем сейчас столько ярости, бешенства и ненависти, что и это не помешает. Он надрезает мечом ладонь и выпускает звериную лапу, с легкостью пробивает дверь и ловит кого-то там, снаружи. С наслаждением сжимая. Вырвать руку из мяса, заживить порез в считанные секунды и поспешить к выходу, пока недооформленная лапа стремительно испаряется. В зеленом, как летний лес, зале уже никого нет, только звериные кости дотлевают. Зик пожимает плечами и медленно идет в следующую дверь, длинный коридор с картинами на стенах. Слева — витражные окна, добавляющие на картинах второй рисунок, изменяющий смысл. Зря они с Пик пытались проникнуться, понять, попытаться организовать переговоры. Общество, что не эволюционировало до разговоров, принудить к дипломатии невозможно. Они понимают только силу, кровь и боль, как животные. А приручать всех жителей королевства Зик не намерен, ему хватает одного. Дворец пуст. Босые шлепки громко отдаются от стен. Он никуда не торопится, вертит головой с интересом. Почти копия дворца в столице, какой же идиот этот король, что сделал тот же интерьер, ту же идеологию, те же репрессии населения, только под соусом того, чтобы сберечь тайну о том, какой он трус. В Зике сейчас копошится что-то больное, гнилостное, очень мерзкое. Такое чувство было в последний раз, когда марлийцы пошли насиловать мирняк и он стал убивать своих же. Столько ненависти, столько боли. Главные ворота открыты нараспашку, в три ряда стоит гарнизон с пушками, разведчики и полицейские с упм толпятся на крышах. — Что ты сделал с королевой, гаденыш? — Дариус стоит поодаль, вместе со своей охраной. Какое же ссыкло. — Господин Закклай, — Зик ему во все зубы улыбается. — помнится, вы очень хотели, чтобы я закричал. И вчера, и позавчера, а уж сегодня ваше желание было так сильно, что вы с рассвета его повторяли и повторяли. Я хочу, наконец, исполнить вашу мечту. — он медленно опускается на колени, положив у своих ног меч и поднимает руки. — Я безоружен. Мой титан очень медлительный и сбежать от вас не сможет. Но вы сами просили меня. И я не могу не доставить вам такого удовольствия. Они убили Пик. Убили Бертольда. Убили Райнера. Убили Порко. Убили Энни. Его настоящую семью, а не кровных родственников. Кровь не имеет никакого значения. Мы делимся по душам, по стаям, по запахам и мыслям. А кровь… Ему сейчас важно найти Леви и свалить так далеко, как только сможет, оставив здесь дымящиеся руины за отряд. — Ты сумасшедший, Йегер. — Дариус зачем-то продолжает диалог. Не выносит, когда последнее слово не за ним? — Мало кто из династии не был сумасшедшим. И сейчас я покажу вам, как поступал ваш любимый король со своими подданными. Он сжимается всем телом, крик даже не слышит, только оглушительное повизгивание трансформации, вспышки слились в одну, ослепляя, как гигантское солнце. Грохот, крик, пыль от разрушенных домов заполняет улицы, а пара сотен титанов замерли темными тенями, ожидая приказа. С пола Зик поднимает меч и встает, делая пару шагов вперед. Солдаты гарнизона валяются рядом со своими пушками обугленные, сожженые от трансформации любителей выпить вина, Закклая не видно, разведчиков тоже, но часть тех, что стояли на крышах, превратились в титанов, торчат теперь из дворца кто по грудь, а кто по макушку. Зик закусывает улыбку и погружается в себя, ощущая всех титанов одновременно. В прошлый раз было проще, а сейчас он как муха, что видит сотню отражений одновременно. — Меня зовут Зик Йегер. — громкие голоса титанов сливаются в один, низкий и заставляющий пространство вибрировать. — Ваши друзья, товарищи, любовники и родственники превратились в чудовищ в самом центре королевства. Но я могу вернуть их, если вы преклоните колено и поклянетесь мне в верности. Так уж вышло, что я родился на континенте, в ненавидимой вами Марли, и ветвь нашей семьи не бросила свой народ, в отличии от трусливого короля, что спрятался за стенами и сам населил внешние земли чистыми титанами. Я не могу избавиться от королевской крови, даже если очень хочу. Я избавил вас от титанов. И тех, что в стенах, и тех, что за стенами. Но вы плохо себя вели и мне пришлось вернуть их. Там, на большой земле, порядка десяти миллионов человек ждут нашей помощи. Если вы не пойдете на мои условия, то я отпущу титанов на все стороны света, чтобы они сожрали оставшихся безоружных гражданских, а потом вернулись за вами. Это не займет много времени, пять лет назад была демонстрация. Как хорошо, что стен больше нет, правда? Он медленно идет вперед, и титаны, стоящие на дворцовой площади с фонтаном, опускаются на колени, прикрыв загривок руками. На случай, если разведкорпус решит попробовать просто начать крошить чистых. Холодно. Но сейчас так правильно. Остров обнажил его во всех смыслах, снял с него кожу, расковырял самые больные точки и самые сокровенные тайны. Брусчатка вся в воде и дымится, Зик упрямо продолжает идти. Он пройдет по этой блядской главной улице, чего бы ему это ни стоило. Витые ворота разворотило трансформацией, Зик перешагивает через покореженные, наполовину расплавленные прутья. На крыше целого дома напротив стоят Эрен, Микаса и Армин. Больше вокруг никого. Это похоже на ловушку, Эрвин точно что-то придумал… Но Зику насрать. — Мы никогда не преклоним колено перед уродом, устроившим геноцид! Из-за тебя погибла моя мама, из-за тебя погибли сотни тысяч! — Эрен в своей привычной манере орет. Легкий ветер разносит его голос по улицам. — А из-за нашего папаши погибла королевская семья и люди были вынуждены убиваться за стенами. Но его ты прощаешь, потому что он тебя в жопу целовал. Если вы не склонитесь, то погибнет ещё больше людей. Армин, ты же всегда хотел переговоров. Не я ли спас разведкорпус, когда было нападение военной полиции? Не я ли сделал ловушки, чтобы помочь исследовать титанов? Не я ли избавил Эрена от непосильного для его пластичной психики бремени? Не я ли показал вам, что все титаны — это люди, не я ли лечил ваши ранения, не я ли спас командующего от смерти? Все это доказывает мои злые намерения? — Зик чуть склоняет голову на бок. — Все это доказывает добрые намерения. Но не отрицает злых. — Арлерт громко сглатывает. — У меня есть план. Как наладить торговые союзы, как вписаться в рыночную экономику, как начать производить то, что на континенте производят уже давно. Только так можно предотвратить войну. Медленно, шаг за шагом, год за годом. Я знаю, кого в правительстве Марли нужно запугать до истерики, чтобы выпустить элдийцев из гетто. Для этого мы должны действовать вместе, чтобы титан-прародитель больше не влиял на людей. Но… — Зик делает драматическую паузу. — Вы выбрали войну. И всего этого ванильного будущего не будет. — Ты оставил остров без защиты! И не говори, что хотел просто дать нам увидеть мир без стен. — Эрен плюется словами. — Я мог бы стать его защитой. Где, кстати, новообращенные титаны? Не вижу их в ваших рядах. Впрочем, это неважно. — Зик разводит руками. — Время вышло. На окраинах слышны взрывы, разведчики начали палить по неподвижным чистым. Ох, ребята… Микаса срывается с крыши, Зик закрывает глаза, глядя глазами пятиметрового и просто дергает за трос, что впился в брусчатку. Девчонка тут же теряет ориентацию, отброшенная на дворцовую площадь к зашевелившимся титанам. — Я УБЬЮ ТЕБЯ! — вопит Эрен, сигая вниз. Зик безразлично подзывает десять ближайших титанов, чтобы мясом его завалить, и идет вперед по главной улице. Ясное, чисто сознание. Кончик меча неприятно скрежещет про брусчатке, титаны склоняются, образуя арки, чтобы прикрыть его от атаки разведкорпуса и полиции живым щитом. — Зик! — к нему спикирует Ханджи. — Останови это безумие! — А чего ты ждала, когда позволила Пик умереть? Мне казалось, она тебе небезразлична. — Зик поднимает меч. — Я не хочу делать тебе больно, но ты меня вынуждаешь. — Твою мать, да никто их не сожрал, они сбежали пять часов назад через катакомбы! ОСТАНОВИСЬ! — Ханджи подходит ближе. — Умоляю, остановись. — Даже если и так, представляю, что Дариус сотворил с ними. Через сколько полицейских прошла бедная малышка Пик? За одно это я не остановлюсь. — За городом стоит целый взвод гарнизона, ты не пройдешь… Гигантский огненный гриб на секунду ослепляет, Зик приказывает пятиметровому закрыть их от взрывной волны. У Ханджи дрожат губы. Куски балок, черепицы, двери, кареты — все летит на них, и плюхнувшийся на бок титан скрючивается в позу эмбриона, закрыв их вместе. — Как видишь, теперь там нет взвода. — Зачем тебе это преклонение колена? Зик. Ты с ума сошел, понимаешь? У тебя рассудок помутился от пыток. Нужно остановиться, пока не поздно! Титан вокруг них начинает дымиться. Видно, по загривку обломок попал. — Я просто хочу, чтобы мама мной гордилась. Она ведь так хотела, чтобы я стал королем. И сейчас я поступаю как настоящий элдийский король. Караю неверных и обращаю их в титанов, чтобы устроить геноцид, как было две тысячи лет. — Зик отталкивает раскаленное мясо и вылезает наружу. — Ты знаешь, кого я защищаю. Может, стоит убить тебя, раз ты знаешь правду? А то и его Дариус расчленит, пока паразита не найдет. Этого ты хочешь, Ханджи? Четыре желтые вспышки с разных сторон прошивают пыль, Зик улыбается. Наконец-то. Сзади слышится оглушительный топот, земля вибрирует, Эрен, едва высвободившийся из мясного плена не успевает встать в боевую стойку, как в него влетает Энни на полной скорости с хриплым криком. Вокруг них назойливой мухой вьется Микаса. Мешанина. Взрывы в загривках чистых, Зик заставляет их двигаться быстрее, ещё быстрее, на пределе возможностей, Райнер ломится прямо через дома ко дворцу, челюсти сбивают троих полицейских с крыши. — Я была неправа, когда думала, что не было страшнее бедствия, чем Райнер, Бертольд и Энни. Ты — проклятие нашего народа, Зик. — Я знаю. И я чувствую себя от этого чертовски счастливым.