Мы поладим

Хоумлендер исправно заглядывал в его комнату или, вернее сказать, камеру каждый чёртов вечер. По-хозяйски проходил через разъезжающиеся двери, стягивая перчатки. — Как день прошёл? — всегда беззаботно интересовался супер, окидывая беглым взглядом растянувшееся на кровати полуголое тело. — Пошёл нахуй, — привычно огрызался Билли. Сыворотка угнетала его, хотя лучшие фармацевты страны в один голос уверяли Джона, что в такой дозировке вред для человеческого организма минимальный, и вместе с поддерживающей терапией можно принимать препарат на постоянной основе. На деле непрерывное нахождение под действием сыворотки сводило его с ума. Энергия словно распирала изнутри, ища любую возможность вырваться наружу, покинуть неприспособленное тело. Дозировку ему, конечно, уменьшили, но Бутчеру всё равно приходилось большую часть бодрствования проводить на тренажёрах, иногда принудительно, чтобы не дать чужеродной силе разорвать организм. Это защищало тело, но бесконечно выматывало психику, на благосостояние которой, впрочем, всем было плевать. Даже сейчас, после трёхчасовой вечерней тренировки и ледяного душа, Билли чувствовал, как каждая его клеточка переполнена, пресыщена и возбуждена. Нестерпимая тяжесть. Ему было запрещено сцеживать молоко самостоятельно, за этим спрятанные по квартире камеры следили крайне пристально. Грудные мышцы вздувались и противно ныли. Футболки после тренировок можно было отжимать, молоко выплёскивалось самостоятельно, заливая их насквозь. Хотя вечером кое-кто делал его жизнь ещё невыносимее. Хоумлендер усаживает его на себя зачастую после нескольких минут бессмысленной борьбы и ругани. В одиночку с пониженной дозой Билли явно ему не соперник, но это, конечно, не означает, что он каждый раз не будет пытаться. Супер держит его за поясницу, иногда впиваясь зубами в плечо, чтоб наверняка. Они полулежат на удобно разбросанных больших подушках так, что лицо Джона оказывается прямо напротив желанной груди. Билли несколько больше супера, который без костюма с накладками, являет собой мужчину вполне обычного телосложения, и, находясь сверху, вдавливая Хоумлендера в пружинистый матрас, Билли не может поверить, что сопротивляться бессмысленно. Кажется, руку протяни, вцепись в открытую шею, резко дёрни трахею, вот и конец проблемам. Бессмысленно. Когда губы привычно втягивают искусанный сосок в горячий влажный рот, Билли морщится, стараясь абстрагироваться от переизбытка ощущений. Боли нет, но и приятного мало, зато унижения хоть отбавляй. Он слегка разгибает ноги в коленях, приподнимая бёдра, чтобы прервать невольное трение о чужой пах. Джон протестующе мычит. Бутчер выше него, и поиск удобного положения для кормления даётся им слишком долго, чтоб позволять ёрзанья. Тяжёлая рука в перчатке давит на плечо, заставляя Билли опуститься назад. Указательный и средний палец, щедро облитые смазкой, скользят в нём почти безболезненно. Губы Джона ритмично всасывают грудь, заставляя железы вырабатывать всё больше молока. Левая рука покоится на пояснице Билли, не позволяя отстраниться. Голые тела, слегка влажные от пота, безжалостно трутся друг об друга, не заботясь о комфорте. Стоящий член Билли упирается в живот супергероя, оставляя на нём подтёки естественной смазки. Зажатое положение приносит тяжёлое мазохистское удовольствие. Бутчер не может перестать думать, о том, как фаланги длинных пальцев проникают в его разгорячённые сывороткой внутренности. Погружаются максимально глубоко, вызывая лёгкие судороги, затем сдают назад, обводя и надавливая на предстательную железу. Член предостерегающе дёргается, от чего Билли приходится каждый раз напрягать мышцы таза, чтоб не обмочится. Вот так, да. Сильнее. Он дёргает бёдра вверх, пытаясь уйти от особо интенсивного нажатия. Напрасно. Скользкие пальцы не покидают его тело, более того, к ним добавляется третий. Его широкие грудные мышцы покрыты гематомами от каждодневных терзаний, регенерация не успевает восстановить кожный покров, лишь притупляя болезненные ощущения. Разбухшие потемневшие соски чувствительны настолько, что Билли может спать только на спине, и почти перестаёт носить одежду выше пояса. Хоумлендер сжимает их не щадя, прикрыв глаза от удовольствия под чужие всхлипы. С каждым новым приёмом сыворотки Билли будто становится ещё чувствительнее, ещё более текучим и возбуждённым. Он пытается контролировать своё тело, но дополнительное напряжение лишь усиливает лихорадку. Температура поднимается до тридцати восьми, заставляя мозг запекаться в черепной коробке, как маринованную баранину в духовке. — Подожди…стой, — тихая мольба, сорвавшаяся с губ Билли, остаётся услышанной, но проигнорированной. Буквально ничто в мире не способно оторвать Хоумлендера от любимого лакомства. Даже если его личная коровка вот-вот лишится чувств. Подушечки пальцев безжалостно массируют простату, время от времени посылая лёгкие электрические разряды сквозь железу по всему телу. Билли держится за плечи супера, изо всех сил впиваясь в непробиваемую кожу. Он знает, что даже усиленный сывороткой не сможет разорвать её, но искренне надеется, что причиняет мучителю хоть какой-то дискомфорт. Кажется, он снова готов кончить. Билли изворачивается, стараясь хоть на мгновение облегчить пытку, накаченные мышцы по всему телу отдаются ноющей болью. Расслабившись, организм перенес это с куда меньшим вредом, но Билли не может. Напряжение покидает тело только вместе с сознанием. Обычно Джон доит его около трёх часов с небольшими перерывами, чтобы дать молоку накопиться. Им некуда спешить. Первый десяток минут наиболее терпимый для Билли. Его груди болят из-за прошлых манипуляций, но ещё не уничтожены окончательно. Молоко образует давление в мышцах, и когда Хоумлендер жадно отсасывает его, становится даже полегче дышать. Примерно в это же время он первый раз кончает от движений наглых пальцев внутри. Джон доводит его быстро, словно бывалый взломщик подбирает ключ к механическому замку. Билли хнычет, когда сперма выплёскивается из него длинными тугими струями. Это заставляет его чувствовать себя так хорошо. Он хватается за загривок Хоумлендера, вдавливая того в свою грудь. Супергерой довольно урчит, выпуская сосок изо рта, чтобы пару раз лизнуть чувствительное место. Если бы их взаимодействие оканчивалось на этом, может участь Бутчера не была бы такой отвратной. К его несчастью, супер возобновляет стимуляцию, не давая организму отдохнуть. Этот этап, пожалуй, самый мерзкий. Билли прокусывает собственное запястье до крови, ранка затягивается через несколько секунд. Он сомневается, что обычный человек способен возбуждаться столько раз за ночь. Сыворотка даёт возможность его телу справится с тем, что творит Джон, но, к несчастью, никак не защищает его психику. — Блять, не надо, — шипит мужчина сквозь зубы, выгибаясь насколько позволяют удерживающие его руки. Он говорит это просто по привычке, не надеясь на пощаду. По крайней мере, её не было ни разу. В первые дни Бутчер упрямо молчал, не собираясь унижаться и просить о снисхождении. Когда мольба всё же сорвалась с его губ, ему думалось, что он сломался, прогнулся под Хоумлендера. Он ошибался. Осознание своего действительного положения уничтожило его дух окончательно. Хоумлендер не хотел ломать его, не желал подчинять себе, он вообще больше не видел в нём противника, да и человека. С той минуты как острый взгляд Джона заметил молочные подтёки на накаченной груди мужчины, Билли Бутчер перестал существовать. Теперь это лишь его личная коровка, порой упрямая, но в целом ладная. Средство доставления удовольствия, к которому надо найти правильный подход. Никто всерьёз не беспокоится о том, что слишком интенсивно жмет на кнопки кофемашинки. Билли ненавидит эту идею. Он цепляется за свою личность, всеми силами огораживая её от пагубного влияния сыворотки и жадного супера. Он не плюшевая игрушка, с которой можно вытворять что угодно, он чёртов агент ЦРУ, он сильнее этого, он… стонет совершенно бессовестно, краснея сам от себя. Снова возбуждён, словно не расцарапывал ногтями ладони в кровь от боли пару минут назад. Хоумлендер целует его левую грудь, переключается на правую, слегка приподнимая ничего не понимающего мужчину. Билли облегченно вздыхает, когда пальцы заменяются членом. Мышцы растягиваются сильнее, но воздействие на простату больше не такое целенаправленное. Ему даже удаётся отцепить одну руку, чтобы провести по лицу, стирая пот. Он весь мокрый, будто занимался в зале подряд несколько часов. Супергерой давит на кости таза, опуская мужчину на свой член почти до предела. Мышцы жадно обхватывают возбуждённый орган, заставляя Джона отвлечься от груди и закатить глаза от удовольствия. Невероятно хорошо. Первый перерыв, как правило, случается через полтора часа. Организм Билли просто вырубается от перегрева и возбуждения. Его голова заваливается на плечо супергероя, ладони разжимаются, руки безжизненно падают на подушки, бёдра больше не сжимаются от непрерывных стимуляций, неловко разъезжаясь по сторонам. Минуту Джон ещё поочерёдно посасывает груди, убеждаясь, что выпил мужчину до конца. Затем осторожно, придерживая за лопатки и голову, укладывает Билли на спину. Белые простыни под ним сразу становятся влажными, от кожи идёт едва заметный пар. Хоумлендер нехотя отлипает от тела, убавляет кондиционер на пару градусов, и присаживается рядом, разминая затёкшие мышцы. Собственный член стоит даже после нескольких оргазмов, Джон никогда не жаловался на выносливость, но Билли вызывал поистине уникальную реакцию его организма. Если бы не нужно было отвлекаться на работу и давать мужчине время на восстановление, он бы провёл рядом с ним вечность. Такой вкусный. Хоумлендер нетерпеливо облизывается, поглаживая себя. Расслабленный Билли, тёплый, мокрый, с растрёпанными волосами и покрасневшей кожей выглядит слишком уютно. Он пахнет уютом. Как родной дом, которого у Джона никогда не было. Хоумлендер прижимается к нему снова, утыкая голову в живот, обхватывая руками бёдра. Они лежат неподвижно некоторое время. Кажется, стоит только выпустить его из объятий, и он ускользнёт, растворится в воздухе словно мимолётная фантазия. Нет, он никому его не отдаст, он не будет делиться. Джон расстроено всхлипывает, словно ребёнок, у которого задумали отнять любимую игрушку. Стальные пальцы нервно сжимают бедренные мышцы, заставляя Билли прийти в себя от тупой боли. Он шипит, пиная супера по ребрам, взамен получая лёгкий укус внизу живота. — Давай оторвем тебе руки, — заговорщицки шепчет Хоумлендер. Он ловко перехватывает запястье правой руки, которой Билли замахивается для очередного удара. — Тебе не нужны руки, чтобы кормить меня. Да и нам так будет спокойнее. Без рук организовать побег затруднительно. — Идиот, если переживаешь, что я сбегу, надо ломать ноги или повредить позвоночник, а лучше сразу голову, желательно насмерть. Хоумлендер облизывается. Ему определённо нравится эта идея. Супер возбуждённо трётся членом о ногу мужчины, пачкая живот слюной. — Мерзость, меня как будто бешеная псина пытается трахнуть, — Билли с отвращением дёргает ногой, прекрасно понимая, что взбесившегося супера ему не скинуть. Вот прилип, зараза. — Я ведь у тебя первый, скажи это, ты ведь не позволял никому обращаться с тобой так, — Хоумлендер закатывает глаза, мурча от удовольствия. — Обломись, их было столько, что я сбился со счёта. Куча мужиков с большими членами, тебе сложно представить… ты только не плачь. Новая информация врывается в затуманенный похотью мозг Хоумлендера, как электрический заряд. Он привык к красноречивым пустым фразочкам Бутчера, но в этот раз они не звучали как ложь. Из всего шквала бушующих эмоций доминирующее положение захватывают ярость и обида. Кто-то смел трахать его собственность. — Кто… кто это был?! — Хоумлендер давится собственным возмущением, приподнимаясь на руках. Сейчас он действительно готов уничтожить всю мужскую часть населения планеты. — Сучки из твоего бойсбэнда? Я обращу в пепел каждого, заставлю тебя сожрать это, а потом трахну на их надгробиях. Отвечай! Осознание собственной глупости накатывает на Билли вместе со сковывающим страхом. Он всего лишь хотел вернуть на землю зазнавшегося супера, подпортив его влажные фантазии, но вместе с этим натравил маньяка на своих друзей. Пока Билли судорожно соображает, как исправить ситуацию, подбирая слова, по левой части лица прилетает увесистая пощёчина. Хоумлендер не собирается ждать. Из глаз брызгают слёзы, из носа кровь, пачкая белоснежное постельное бельё из натурального шёлка. Билли прижимает руку к щеке, чувствуя, как на скуле наливается огромный кровоподтёк. В голове рождается странная мысль о том, что супер ни разу не поднимал на него руку все эти дни. — Они тут не причём, это было давно, задолго до них, — быстро проговаривает Билли, стараясь не давиться стекающей в горло кровью. — Отец напивался и предлагал меня своим собутыльникам за ящик пива. В студенческие годы это был лёгкий способ достать травки и получить зачёт. Потом… после случившегося, я выпускал пар нарываясь на орков в барах, позволяя им избивать и трахать меня. Это всё. Я не смогу назвать имён, даже если ты сломаешь мне все кости, я не знаю никого из этих людей. Билли не хотел исповедоваться в своих злоключениях кому бы то ни было, но, если это отведёт гнев супера от пацанов, оно того стоило. Он просто надеется, что смог быть достаточно убедительным. Синие прищуренные глаза всматриваются в него так старательно, будто хотят прочитать ответы на паутинках нейронных связей. — Сказал бы, что любишь пожёстче, я бы с тобой не нежничал, — фыркает супер, и Билли не может сдержать облегчённого вздоха. Хоумлендер вытирает кровь, натёкшую из носа, частично размазывая по искусанным губам, придавая им алый оттенок. Повреждения не серьёзные, Билли хватит пары минут чтобы регенерировать разбитые ткани. — Никто больше не прикоснётся к тебе, — в голосе звучит стальная уверенность, — никто кроме меня. Я разорву на части любого, с кем ты начнёшь контактировать. Даже медперсонал, с этого дня я сам буду ставить тебе сыворотку. Этим лабораторным извращенцам хватит наблюдения за тобой через камеры. Кажется, тебе симпатична маленькая уборщица, приходящая по вторникам. Хорошенькая девочка. Она чудесно морщит носик, когда улыбается тебе. Я вскрою ей горло прямо на этой кровати, если вы ещё хоть раз пересечётесь взглядами. Не стоит испытывать моё терпение, будь послушным, и я не причиню тебе лишней боли. Билли прикрывает глаза. Отвратительно. Его посадили в клетку и кормят с рук. Если бесконечно потакать безумствам супера, скоро придётся упрашивать разрешения перед каждым вдохом. — Я вышибу себе мозги. — Вся твоя команда и их близкие тут же последуют твоему примеру. Билли стискивает зубы до скрипа, ему нечего противопоставить. — Мне нужно больше перерывов, можешь присасываться в течение всего дня, но не так надолго. Я хочу доступ к сети, мобиле, хорошему кофе… и информации о моей команде, мне нужны доказательства их благополучия. — Я дам тебе всё, что попросишь, Уильям, дорогой, только скажи мне то, что мы и так оба знаем, — Хоумлендер прижимается губами к шее, целуя и ведя языком по чувствительной коже. Билли передёргивает от мысли, что его покрывают слюнями. И правда, как собака, но не своя любимая, а мерзкая больная, которую только пристрелить и осталось. Чёрт с ним. — Я весь твой, — одними губами произносит Билли, когда Джон спускается ниже, беря в рот его член. Всё начинается заново. Очередной цикл. «Принадлежу тебе». Его внутренности снова наполнены, толстый орган проникает всё глубже, растягивая кишки, вдавливая мочевой пузырь. Простыня под ними неприлично мокрая. Билли закатывает глаза, дёргая бёдрами. Он повторяет снова и снова в полубреду, чувствуя подход очередного оргазма. Хоумлендер вновь опустошает его груди, тяжело дыша, утыкаясь носом в накаченные мышцы. Соски воспалены, и раздражаются от каждого прикосновения. Джон легонько дует на них, заставляя Билли дёргаться, как рыбку на крючке. — Кто-то доводил тебя до такого состояния? — интересуется Джон, вбиваясь в тело короткими резкими толчками. Раскрасневшийся, наконец сдавшийся на сегодня Бутчер, являет собой столь пошлое зрелище, что супер невольно задумывается, не был ли изначальный ебанутый план с вкалыванием себе неисследованной сыворотки лишь предлогом, чтоб оказаться на его члене. Билли мотает головой, поджимая пальцы на ногах. Немного спермы вытекает из его члена, пока тело дрожит от удовольствия. — Нам будет так хорошо вместе, если ты перестанешь упрямиться, — Джон прекращает движение, когда Билли под ним начинает ёрзать от боли. — А если не перестанешь, хорошо будет только мне, — жестокая улыбка трогает губы супера. Словно случайно он проводит рукой по члену мужчины, сдавливая раздраженную головку. Билли рычит, дёргаясь, готовый отпинываться от супера всеми силами, но Хоумлендер примирительно убирает руки. Сегодня у него настроение для нежностей. Он сверху. Сильные руки сжимают бёдра, заставляя скользить по члену вверх и вниз. Билли остаётся только хвататься за них, потому что мышцы в ногах взяли отгул ещё с полчаса назад. Джон довольно щурится, наблюдая, как мужчина сверху пытается удержать равновесие и сознание одновременно. Да он в жизни не видел ничего прекраснее затраханного Бутчера. Супергерой проникает в него быстро и глубоко, заставляя безостановочно подпрыгивать. Словно старается выбить остатки сил из загнанного тела. — В следующий раз я на спине, — хрипит Билли, чувствуя, как внутрь него в очередной раз выплёскивается сперма. Благодаря суперсилам она вырабатывается намного быстрее обычной, так что вся кровать и тело Бутчера основательно перепачканы. — Вижу, кто-то вошёл во вкус. Я хотел устроить перерыв, но если настаиваешь… Билли с измученным стоном опускается на грудь Хоумлендера. Слегка обмякший член выскальзывает из него, и несколько крупных белых капель стекают следом. Его давно бы вырвало, если бы было чем. Расслабившееся тело не упускает возможность мгновенно провалиться в бредовый сон. Билли сидит на столе в их новом штабе. У отрытого окна Хьюи в дорогом костюмчике что-то втолковывает ему, размахивая руками и излишне эмоционально дёргая бровями. С улицы тянется густой туман, дальше пары метров не видно, но за окном точно различимы чьи-то силуэты. Хьюи спешно поглядывает на часы, словно ему давно пора уходить. Билли вслушивается в его речь изо всех сил, но не может понять ни слова, голос друга доносится будто из-под воды. Чем больше он напрягает слух, тем глуше и дальше становится голос, а на лице Хьюи отражается подступающая паника. Скоро он окажется в полной тишине. Билли не может потерять его, только не его. Он опускает ноги на пол и проваливается в пустоту. Под стелющейся дымкой нет пола. Билли распахивает глаза, содрогаясь всем телом. Голую кожу неприятно жжёт холодный пот, как будто обычного было мало. Что реальность, что сон — сплошное безумие. Он всё ещё лежит сверху на супергерое. Чужое сердце бьётся в районе желудка, помогая вернутся к реальности. Кажется, с момента отключки прошла всего пара минут. Билли прислушивается к своему разбитому телу. Всё ноет, болит и чешется, а в задницу проникают в край обнаглевшие пальцы. Мышцы настолько растянуты, что их присутствие почти не ощутимо. Милосердно. Они даже практически не давят на отёкшую простату. — Ты трахал моё тело в отключке? — Билли не знает зачем конкретно ему эта информация. Надо чем-то вытеснить кошмар из головы. — Я не мог обойтись с тобой так не по-джентльменски, — голос Хоумлендера тоже сонный, словно он собирался позволить им заснуть прямо в этой позе. — Всего лишь наслаждался беспорядком, который устроил внутри тебя. Ты весь дрожишь. Дурной сон? — Мы трахаемся уже вечность. Ничего удивительного, что мышцы сдают. — Малыш Хьюи снился? Билли сжимает челюсти до звона в ушах. Чёрт, эта тварь не достойна произносить его имя. — Как ты узнал? — Ты бормотал его имя. Ещё что-то про «мне очень жаль», «сзади», «проваливай». Признавайся, сон был про тройничок? — Ты только что приревновал меня ко сну? — Что так сильно напугало тебя? Я хочу узнать и попросить это дать мне пару уроков. Билли закатывает глаза. — С ним всё будет в порядке, пока ты ведёшь себя хорошо. Ты ведь собираешься быть послушным, дорогой? Билли позволяет слезам скатываться на плечо супергероя. У него совсем не осталось сил, он в плену у самого сильного и поехавшего существа на земле, это будет продолжаться бесконечно. Пальцы Хоумлендера вдавливаются в кожу до боли, призывая к ответу. — Я сделаю всё, что ты захочешь, — голос пустой, лишённый привычной подавленной агрессии. Он всегда с лёгкостью был готов отдать свою жизнь за ребят, кажется, это именно та ситуация. — Вот и славно, — Джон гладит его вдоль позвоночника, как какое-то домашнее животное. — Ты привыкнешь и почувствуешь, насколько счастливее стала твоя жизнь. Мы прекрасно поладим. Хочется рыдать, и Билли растягивается в горькой улыбке.