Внутренний двор

Тэхён, плотно завёрнутый в несколько одеял, отчаянно пытался заснуть вот уже на протяжении получаса, но ему всё никак не удавалось, и он не имел ни малейшего понятия, как исправить эту ситуацию. Вставать ему запретили, так что если он попытается сейчас выбраться из своих покоев, то его тут же заметят другие наложники и тогда ему точно не поздоровится. Тэхён снова тяжко вздохнул. Он ненавидел болеть, но теперь ему приходилось расплачиваться за собственную беспечность и неосмотрительность. – Тэ? Заслышав голос Намджуна в дверях своих покоев, Тэхён тут же откинул одеяла и попытался уже было встать, но ему не дали. Намджун в несколько широких шагов добрался до его кровати и придержал его за плечи. – Тише, тише. Лекарь Хан сказал, что у тебя ещё довольно высокая температура, – мягко ругал его Намджун, осторожно складывая подушки у изголовья, – так что давай обойдёмся без резких движений, хорошо? Тэхён лишь молча кивнул, когда Намджун помог ему аккуратно сесть, оперевшись о подушки. Несмотря на то, что ему никак не удавалось заснуть, он всё равно чувствовал себя уставшим, хотя присутствие рядом его короля пусть и ненамного, но облегчало его состояние. Откинув голову на изголовье, Тэхён наблюдал, как Намджун что-то положил на столик рядом и присел на его кровать. – Как ты? – обеспокоенно спросил он. – Лучше, Ваше Величество, – хрипло пробормотал он, – но мне всё ещё холодно. И я не могу заснуть, а отсюда меня не выпускают. Тэхён жалобно посмотрел на Намджуна в надежде, что тот всё же сможет уговорить их супругов сжалиться над ним хотя бы немного и дать пройтись. Тот усмехнулся и покачал головой: – Боюсь, если я дам тебе подняться с постели, то Сокджин мне потом покоя не даст. После этих слов Тэхён лишь со стоном сполз вниз. Чонгук с Чимином ему уже говорили нечто подобное. Порой даже казалось, что власти у Сокджина в этом дворце было если не больше, чем у короля, то, как минимум, они были на равных. Хотя, насколько Тэхёну было известно, Сокджин только вёл все дела в гареме, лишь изредка привлекая остальных королевских супругов, когда ему требовалось мнение их всех, чтобы принять окончательное решение касательно некоторых вопросов. Вот только помимо всего прочего главному наложнику удавалось держать в страхе буквально весь дворец. И это было заметно по тому, как слуги опасались допустить даже малейшую ошибку, когда выполняли любое из его поручений, и даже сейчас страх перед недовольством Сокджина останавливал буквально всех, когда Тэхён уже был готов устроить второй побег, лишь бы ненадолго выбраться из постели. С другой стороны, он уже попытался, но дальше общих покоев ему уйти не удалось, потому что именно в тот самый момент, как назло, там оказались Чонгук и Сокджин, который тут же сопроводил его обратно, не слушая никаких отговорок. Единственное, что утешило, – он остался с ним, пока он не заснул. За что Тэхён всё же был ему искренне благодарен. Ему не нравилось проводить столько времени в одиночестве. Теперь он никак не мог взять в толк, как он умудрялся столько месяцев постоянно запираться в своих покоях и никуда не выходить днями напролёт, если теперь он едва ли мог выносить тишину, окружавшую его. И пусть его время от времени навещали, он всё равно умирал то от скуки, то от прелестей высокой температуры, то от всего разом: всё его тело ломило, от мыслей о еде временами тошнило, а в комнате было то слишком душно, то слишком холодно. Мало того, все визиты проходили по одному сценарию: они просто сидели на краю его постели, рассказывая, как прошёл их день или читали что-нибудь. И Тэхён подозревал, что Намджун сейчас займётся чем-то из этого немногочисленного списка, поэтому он уже мысленно прикидывал, на что удастся развести своего вечно занятого короля за то, что тот не пришёл к нему сразу же, как только узнал о его болезни, но, приглядевшись повнимательнее, заметил, что Намджун выглядел действительно очень уставшим, поэтому, взвесив все за и против, решил на этот раз быть милосердным. – А ночью ты сегодня хорошо спал? – спросил Намджун, положив руку ему на лоб и слегка хмурясь. Тэхён тут же блаженно прикрыл глаза, когда его разгорячённой кожи коснулась благословенная прохлада чужой ладони. – Нет. Я постоянно просыпался, – капризно надул губы Тэхён, внезапно чувствуя почти непреодолимое желание расплакаться. Он так устал, устал болеть, устал смотреть на опротивевшие стены своих покоев. – Бедняжка, – сочувственно покачал головой Намджун и вдруг поднялся. Почувствовав, как с его лба убрали руку, он тут же открыл глаза, печально глядя, как тот выходил из его покоев. Но, к счастью, Намджун вскоре вернулся обратно, и Тэхён не успел как следует расстроиться. – Я попросил сообщить лекарю Хану о твоей проблеме, так что пока у нас есть возможность провести время вместе, – сказал Намджун, снова устраиваясь на краю кровати. Тэхён со слабой улыбкой кивнул: он был бы не прочь послушать, что рассказывает Намджун. Даже если он будет болтать о государственных делах, которые и так стали неотъемлемой частью подготовки к экзамену, Тэхён уже будет счастлив. Низкий голос Намджуна всегда действовал на него успокаивающе. Но вместо этого Намджун просто продолжал сидеть рядом с ним и гладить его по волосам, и в одном этом жесте было столько любви и нежности, что в конце концов произошло именно то, чего Тэхён опасался: глаза защипало от слёз. Заметив это, Намджун лишь понимающе вздохнул и обхватил его лицо ладонями. – Поплачь, если тебе это нужно, – негромко произнёс Намджун и стёр большим пальцем первую соскользнувшую с ресниц слезинку. – Хочешь обняться? Тэхён лишь кивнул, уже ничего толком не видя из-за слёз. Намджун подсел ближе к нему и притянул в свои объятия, давая Тэхёну слабо хвататься за ворот его одеяний, пока он тихонько плакал ему в плечо. Он понятия не имел, почему так эмоционален, ведь если так подумать, то болеет он не так уж и долго. Может, всё из-за того, что за последние полгода, что он провёл в гареме, он в первый раз оказался в такой ситуации. Он слишком привык к совместным приёмам пищи, которые всегда проходили шумно и весело, привык к тому, что он теперь постоянно находился рядом с кем-то из своих супругов, с которыми никогда не бывало скучно, привык, что теперь не нужно было постоянно из кожи вон лезть, чтобы доказать, что он чего-то стоит. Ему казалось, что он вернулся в прошлое, от которого хотел избавиться раз и навсегда. Он боялся, что однажды он проснётся, и всё будет так, как было раньше. Тэхён из последних сил жался к груди Намджуна, давая своим страхам выйти вместе со слезами, которые впитывали в себя богатые, расшитые золотом королевские одеяния. Намджун трепетно прижимал его к себе, слегка покачивая в своих объятиях, словно ребёнка. Постепенно Тэхён начал успокаиваться и теперь просто лежал головой на плече Намджуна, наслаждаясь тем, как его пальцы перебирали длинные растрепавшиеся пряди его волос. В какой-то момент, настолько убаюканный тишиной и крепкими объятиями, он начал проваливаться в сон, но всё закончилось в одночасье, когда Намджун совершенно случайно зацепился за колтун, который успел образоваться, пока он ворочался в безуспешных попытках заснуть. От неожиданности и боли Тэхён подскочил. Намджун тоже. В панике, придерживая его лицо, он принялся беспорядочно извиняться, видимо, боясь того, что его неосторожное движение могло спровоцировать новую волну слёз, но Тэхён мог только осоловело хлопать глазами, не до конца, кажется, осознавая, что именно произошло. – Всё хорошо? – спросил его Намджун, заглядывая ему в глаза и облегчённо выдыхая, когда не заметил новой порции слёз на его лице. После его кивка, Намджун улыбнулся и оглядел его покои. – Давай я расчешу тебя. Где у тебя гребень? – Не уверен, – пробормотал Тэхён, отчаянно пытаясь вспомнить, где он видел его в последний раз. – По-моему, где-то рядом со столом? Или на полках рядом с ширмой… Намджун усмехнулся на его бормотание и отправился на поиски гребня, которые, впрочем, долго не продолжились, поскольку гребень с искусно вырезанным деревом сакуры действительно обнаружился на столе среди шёлковых платков и нитей для вышивания. – Значит, Сокджину всё же удалось увлечь тебя вышиванием? – с любопытством спросил Намджун, гадая, подарит ли ему что-нибудь Тэхён из своих творений, как это обычно делал Сокджин. Вышивка на некоторых из его повседневных и ночных одеяний была выполнена его прекрасным супругом, и Намджун подумал, что не отказался бы добавить в свой гардероб что-нибудь вышитое Тэхёном. – Ну, у меня пока не очень хорошо получается, – признался Тэхён и пересел на кровати так, чтобы Намджун мог добраться до его волос. – Хённим очень талантлив, не думаю, что когда-нибудь смогу также. – Уверен, что у тебя обязательно всё получится, – ободряюще погладил его по плечу Намджун, проводя гребнем по его волосам и тут же натыкаясь на ещё один колтун. Тэхён только пожал плечами. Мастерство Сокджина было неоспоримым, и сколько времени у него ушло на то, чтобы его отточить, – неизвестно. Будет чудом, если он даже простые узоры наконец-то научиться вышивать так, чтобы не оставлять на ткани множество затяжек. Тем временем Намджун медленно и осторожно избавлялся от колтунов, расчёсывая волосы Тэхёна, который лишь изредка слегка морщился, когда Намджуну приходилось прикладывать некоторые усилия для того, чтобы распутать длинные пряди. – Вот и всё, – вскоре объявил Намджун, откладывая гребень на столик рядом и целуя Тэхёна в макушку. – Давай, тебе надо прилечь. Я и так утомил тебя. Намджун помог Тэхёну снова устроиться на подушках, когда в дверь постучали, объявляя о приходе слуг, которые принесли заваренные лекарем травы. – Ваше Величество, – низко поклонился евнух Со, махнув рукой слугам, чтобы один из них оставил чашу с отваром на столике рядом с кроватью, – Королевский супруг Ким. Лекарь приготовил для вас отвар с мятой и мелиссой, он просил передать, что это поможет вам уснуть, а также поможет избавиться от тошноты. – Спасибо, главный евнух Со, ты можешь идти, – взмахом руки отпустил его Намджун. С поклоном главный евнух и двое других слуг покинули его покои. – Ну что? – Намджун повернулся к Тэхёну и хитро блеснул глазами. – Будешь теперь послушным? Тэхён непонимающе захлопал ресницами: – О чём вы, Ваше Величество? Я не понимаю. – Правда? – Намджун задумчиво наклонил голову. – А мне тут передавали, что кто-то создал неприятности. Глаза Тэхёна расширились, как только до него дошло, о чём именно говорил Намджун. Он залился краской и со стоном зарылся в одеяло под смех его короля. Теперь же Тэхён в панике размышлял, что наложники могли рассказать Намджуну. Вряд ли тот будет над ним теперь из-за этого смеяться, но это было неловко. Ужасно неловко. На самом деле всё началось с первого в этом году снега. Учитывая, что из дворца королевские супруги выходили крайне редко и то в сопровождении множества слуг и охраны, ибо охраняли их чуть ли не лучше короля, да и когда он ещё жил со своими родителями, у него не было много возможностей выйти и погулять на главной площади, потому что перед этим он всегда был обязан предупреждать свою мать, которая тут же начинала ворчать, что он опять собирается тратить драгоценное время впустую и вообще «если ты вечно где-то шатаешься, то кто тебя такого в мужья возьмёт», поэтому Тэхён выходил из дома лишь тогда, когда это было остро необходимо, а происходило это нечасто. Поэтому сейчас Тэхён пользовался любой возможностью бродить по дворцу и прилегающей к нему территории. И тот день не стал исключением. Утром Тэхён проснулся из-за того, что Чимин, с которым он провёл эту ночь, осторожно выпутывался из его объятий. Недовольно замычав, Тэхён плотнее сомкнул кольцо рук вокруг изящной фигуры Чимина. – Кто-то не хочет пока вставать, да? – тепло спросил он, убирая волосы ему со лба. Тэхён помотал головой и зарылся носом Чимину в шею, щекоча нежную кожу горячим дыханием. – Давай останемся, я не хочу никуда… – невнятно бурчал он. Чимин рассмеялся ему в волосы: – А если я скажу, что ночью выпал снег? Одного этого вопроса оказалось достаточно, чтобы весь сон слетел напрочь. Тэхён тут же выпутался из объятий Чимина и пушистых одеял. – Снег? Правда? – с блеском в глазах Тэхён принялся выбираться из постели. Зима в этом году немного припозднилась, и он был рад услышать, что ему всё-таки удастся прогуляться, в идеале, конечно, ещё и в снегу немного поваляться, но тут уж как пойдёт. – Ага, – подтвердил Чимин, который тоже решил не оставаться в кровати и присоединился к Тэхёну. – Пока ты спал, Юнги приходил. Он и сообщил. Сказал, снег всю ночь шёл и сейчас продолжает. – Как думаешь, Чонгук с Хосоком согласятся пойти погулять с нами? – спросил Тэхён, направляясь к выходу, чтобы приказать принести им воду для умывания, а ему из его покоев одежду. Завтракать они будут уже в общих комнатах. Пока придворные дамы умчались выполнять его приказ, Тэхён решил помочь переодеться Чимину. Уже завязывая пояс на его одеждах, он вдруг резко замер и поднял на него глаза. – Но если выпал снег, значит, наши занятия придётся отложить, – плечи Тэхёна печально опустились. Он так ждал этого, но вот уже в третий раз всё приходилось откладывать. Как выяснилось, Чимин владел искусством боевого веера, и Тэхён оказался совершенно очарован, когда однажды застал того за тренировкой. Он помнит, как безотрывно смотрел на смертоносные в своей грации движения. Именно тогда он и понял, что имел в виду Сокджин, когда сказал, что Чимин лишь кажется хрупким. На деле же оказалось, что тот был способен постоять не только за себя, но и защитить своих возлюбленных не хуже Хосока. Тэхён был в таком восторге после увиденного, что попросил Чимина позаниматься с ним. – О, не переживай, дорогой, – мягко произнёс Чимин, приподнимаясь на носочках, чтобы оставить лёгкий поцелуй на его губах. – Мы всё равно найдём чем заняться. И Чимин был прав, стоило Тэхёну оказаться на улице, как прежние грустные мысли из-за сорванных планов оставили его в ту же секунду. Внутренний двор был укрыт слоем сверкающего до рези в глазах снега. Рано утром там уже успели немного прибрать и все дорожки были аккуратно вычищены, но слугам точно придётся ещё поработать сегодня, потому что снег продолжал падать и сколько это продлится сложно было предугадать. Издав восторженный клич и позабыв обо всех правилах приличия, Тэхён прыгнул в первый попавшийся сугроб. Чимин со смехом последовал за ним. Их ноги проваливались в снег на каждом шагу, пока они, презрев существование расчищенных дорожек, пересекали двор под шокированные взгляды слуг. Они направлялись в сторону беседки, где они собирались подождать Чонгука, который обещал вскоре присоединиться к ним. Пока они ждали Чонгука, Тэхён время от времени зарывался носом в пушистый мех. Утром после завтрака его король преподнёс своим супругам в дар чудесные меха, которые тут же были разобраны, а сам король в мгновение ока оказался поваленным на ближайшие подушки, снесённый любовью своих наложников. Теперь же, вспоминая тщетные попытки Намджуна в кратчайшие сроки привести себя в подобающий для совета вид, Тэхён каждый раз улыбался в меховой ворот своей новой накидки. Чимин, устроившийся на скамье рядом с ним, умостился головой у него на плече, а потому уже не видел мечтательного взгляда Тэхёна. Вдвоём они наслаждались приятным морозным утром и продолжающим падать снегом. В уютной тишине они просидели не так много, поскольку Чонгук, как и обещал, вскоре появился. Они заприметили его ещё у самых дверей. Пройдя немного по расчищенной дорожке, Чонгук остановился рядом с тем местом, где Тэхён и Чимин решили, что прокладывать себе дорогу сквозь слой свежевыпавшего снега и есть удел любого уважающего себя члена королевской семьи. Теперь же они с любопытством наблюдали за Чонгуком, гадая, каков же будет его выбор. Тот поднял голову и тут же обнаружил их в беседке прямо напротив. Поняв, что они наблюдают за ним, Чонгук хитро прищурился и наконец принял решение. Теперь к двум дорожкам следов на нетронутом снегу добавилась ещё и третья. Ноги Чонгука проваливались в снег, но он упорно двигался в их сторону, приподнимая длинные юбки своих одеяний. – Хорошо, что придворной дамы Им нет здесь, иначе бы от её ворчания уже не спаслись бы, – заметил Чонгук, когда, наконец, добрался до беседки. – Раз её здесь нет, то почему бы не воспользоваться этой возможностью, – выпрямился Тэхён и повернулся к двум другим наложникам. – В доме родителей ползать по сугробам было нельзя, но раз здесь нет никого, кто мог бы нам это запретить, то… Тэхён с невинным видом протянул последний слог и с намёком посмотрел на Чимина и Чонгука, которые сразу поняли, о чём тот говорил. Нет необходимости говорить, что предложение Тэхёна было принято с одобрением, и весь следующий час они провели, бросаясь снегом и опрокидывая друг друга в сугробы. Снег забивался Тэхёну за ворот его одеяний и в обувь, но он не обращал на это никакого внимания, продолжая веселиться. И они бы так, наверное, могли продолжать ещё очень долго, если бы Сокджину, который потерял их, не сообщили, что трое благородных королевских супругов, позабыв о всяком благородстве, валялись в снегу. Сокджин сразу загнал их обратно, когда увидел, в каком состоянии они были и приказал тут же готовить для них купальню. И, к сожалению, от причитаний придворной дамы Им спастись им не удалось, потому что та, заметив, что зубы Тэхёна стучали от холода, а губы уже приобрели лёгкий синеватый оттенок, тут же развила бурную деятельность. Тэхёна, да и Чонгука с Чимином, буквально вытряхнули из вымокшей от снега одежды и отправили отогреваться в горячей воде. – Хённим не стал ругаться, – задумчиво заметил Тэхён, рассеянно водя рукой по воде. – Ну, он и сам понимает, что это было бы несправедливо, – пожал плечами Чимин и откинул голову назад, давая умелым рукам слуги промыть его волосы. – В конце концов, тот и сам поначалу творил всякое, когда ему становилось здесь слишком скучно. – Ага, – подтвердил Чонгук, – ты хоть раз видел, чтобы он сам все до единого предписания придворной дамы Им исполнял? Нет, конечно. Так что он просто беспокоился, что мы были на улице слишком долго. Тэхён только молча кивнул, понимая, что Чонгук, скорее всего, прав, потому что Сокджин действительно выглядел скорее слегка встревоженным, чем недовольным. Недовольной была только придворная дама Им. Но на вопрос Тэхёна Чимин только снова безразлично пожал плечами и объяснил, что та начала работать во дворце ещё при покойном короле, и порядки тогда были совершенно другие. И если сам король поменялся и вместе с этим поменялись и многие правила, то она сама – нет, поэтому все её нотации о том, что благородные королевские супруги должны строго соответствовать своему статусу, благополучно игнорировались. В конце концов, это самое соответствие статусу они понимали несколько иначе. Поэтому Тэхён предпочёл последовать совету Чимина и не забивать себе голову лишними мыслями. Оставшийся день он провёл вместе с Чимином и Чонгуком, всё также болтая и веселясь с ними, однако ближе к вечеру Тэхён почувствовал лёгкую головную боль и першение в горле. Решив, что он просто утомился за день, то не обратил на это никакого внимания. За ужином он всё время ёжился и плотнее кутался в накинутый сверху шерстяной платок. Почему-то, несмотря на несколько слоёв одеяний и тёплую температуру в помещении, ему всё равно было холодно. На вопросы остальных он лишь отмахнулся и, сказав, что очень сильно устал, отправился в свои покои. Насчёт усталости Тэхён и правда не солгал: спать действительно хотелось очень сильно, поэтому, продолжая дрожать от холода, он быстро подготовился ко сну и юркнул под плотное одеяло. Уже проваливаясь в сон, он почувствовал, как к нему под одеяло забрался Хосок. Точно, краем сознания отметил он, Хосок как раз до этого спрашивал, не хочет ли он провести эту ночь вместе, и они договорились остаться в его покоях. Поэтому Тэхён только повернулся к Хосоку и уткнулся лицом ему в грудь, чувствуя, как он в свою очередь закидывает на него ногу, а рукой притягивает поближе. Так они и заснули, вот только утро встретило Тэхёна усилившимся ознобом, болью в теле, слабостью и какой-то беготнёй вокруг него, перемежающейся с чьими-то обеспокоенными голосами. В попытке согреться хоть как-то Тэхён со стоном накрылся одеялом с головой, кутаясь в него. В эту же секунду разговоры смолкли, и кто-то присел рядом с ним на кровать. – Тэ? – послышался тихий голос Хосока. – Как ты себя чувствуешь? Тэхён приоткрыл глаза и заметил над собой Хосока, который обеспокоенно разглядывал его. – Не очень, – произнёс Тэхён. Точнее попытался, потому что его голос оказался неожиданно хриплым. – Мне холодно, – пожаловался он. Хосок на это только обеспокоенно нахмурился и положил ладонь ему на лоб. – Ничего удивительного, – вздохнул он, – у тебя жар. Да когда же он придёт?! Тэхён тут же зажмурился: от громкого голоса головная боль только усилилась. – Прости, прости, – тут же с извиняющимся видом Хосок погладил его по волосам. – Не переживай, лекарь Хан сейчас будет, – раздался ещё один голос совсем рядом. Только теперь Тэхён получил возможность оглядеть покои. Он тут же заметил, что помимо Хосока в покоях были все остальные наложники, которые выглядели не менее встревоженными. Сокджин и Юнги стояли ближе всего и последний, как только заметил его взгляд на себе, мягко улыбнулся и сказал: – Здравствуй, Тэ. – Привет, – шёпотом ответил он. Юнги было открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но их прервал слуга, объявивший о приходе лекаря. Наложники тут же расступились в стороны, давая лекарю Хану пройти. Хосок не стал вставать с кровати Тэхёна, а осторожно перелез через него и устроился с другой стороны. – Вечером он был довольно вялым и рано ушёл спать, а утром я обнаружил, что он был очень горячим. Сейчас жаловался на холод, хотя в покоях достаточно тепло, – тут же отчитался Хосок, беря Тэхёна за руку. Лекарь Хан кивнул, принимая к сведению, и принялся за осмотр. В покоях стояла напряжённая тишина, лишь изредка прерываемая вопросами лекаря Хана и краткими ответами Тэхёна. Вдруг Чимин ахнул и повернулся к Чонгуку. – Чимин, в чём дело? – тут же спросил Сокджин, подходя к нему и укладывая ладонь ему на плечо. – Мы же вчера очень долго гуляли, – произнёс он и обречённо посмотрел на Чонгука, – нам стоило быть осторожнее. Чонгук задумчиво нахмурился, но потом взглянул на Сокджина и уверенно произнёс: – Точно. Мы же были все в снегу. А Тэ упоминал, что прежде ничего подобного не делал. Он вполне мог переохладиться. Сокджин внимательно его выслушал, кивнул и повернулся к лекарю: – Что скажете, лекарь Хан? Тот встал с постели Тэхёна, к которому тут же наклонился Хосок, помогая прикрыться и заворачивая его обратно в одеяло, и с поклоном обратился к Сокджину: – Ваше Высочество, это всего лишь простуда. Беспокоиться не о чем, однако я всё же рекомендую благородному супругу Киму оставаться в постели и не выходить на улицу, ещё покои должны проветриваться несколько раз в сутки. Через несколько дней я приду снова, чтобы проверить ваше состояние. – Лекарь почтительно поклонился Тэхёну, который благодарно кивнул ему в ответ, слабо улыбаясь. – Тогда пойдёмте, лекарь Хан, – сказал Сокджин. – Расскажите мне всё подробнее. Я лично прослежу за тем, чтобы все ваши рекомендации были выполнены как следует. Тэхён был искренне благодарен Сокджину за это: он совершенно был не в состоянии запомнить хотя бы что-нибудь из того, что сказал бы лекарь Хан. Вот только и об этом ему вскоре пришлось пожалеть, потому что, как оказалось, Сокджин нисколько не шутил про тщательное выполнение всех рекомендаций. Иначе бы Тэхён сейчас не оказался в таком плачевном положении. – Тэ, это нужно выпить, – увещевал его Сокджин, нависая над ним с пиалой с каким-то отвратительным отваром. В первый раз им удалось влить в него это нечто, но теперь, прекрасно помня этот ужасный вкус, Тэхён всеми оставшимися немногочисленными от болезни силами пытался отпираться. Да, ему было немного стыдно из-за того, что он создавал трудности для них, заставляя тратить лишнее время на препирательства с ним, но Тэхёну было плохо, он чувствовал себя просто ужасно, и этот отвар улучшению его состояния не способствовал. Так что последнюю четверть часа он активно испытывал терпение Сокджина и Хосока, которые мало того, что ни разу голос на него не подняли, они даже не выглядели раздражёнными его поведением, отчего стыдно становилось вдвойне, но Тэхён продолжал держать оборону. – А, может, это можно хотя бы разбавить чем-нибудь? Или приготовить что-нибудь другое? – попытался предложить альтернативу Тэхён, раз уж попытки разжалобить этих двоих огромными печальными глазами успехом не увенчались. – Тэ, для того чтобы приготовить другой отвар понадобится время, так что это тебе придётся сейчас выпить в любом случае, – вздохнув, ответил Хосок. После этих слов Тэхён всё же понял, что просто так от него уже точно не отстанут, поэтому он решился на отчаянный шаг: высвободив одну руку из ладоней Хосока, Тэхён спрятался под одеялом. Наверху раздались смешки, затем чей-то очередной вздох, Сокджин, судя по глухому пристуку, отставил пиалу, Хосок же что-то негромкое пробормотал. Тэхён напряжённо ожидал следующих действий, не веря, что они дадут ему остаться в своём укрытии. И оказался прав, потому что его немного приподняли, а сзади него умостился Хосок, который осторожно подтащил его ближе, устраивая в полусидячем положении. Тэхён вцепился в одеяло, морально готовясь к тому, что последует дальше, но всё же это не помогло ему предусмотреть то, что Сокджин решится на самую настоящую подлость. Ловко просунув руки под одеяло, его пальцы в мгновение ока добрались до его рёбер, от неожиданной щекотки Тэхён лишь на мгновение отпустил одеяло, но и этого оказалось более, чем достаточно, потому что Сокджин моментально откинул одеяло в сторону так, чтобы у Тэхёна больше не было возможности снова под ним спрятаться. Хотя он всё же предпринял попытку вернуть своё укрытие, однако Хосок перехватил его руки и прижал их к его груди, тем самым обездвиживая его. Теперь Тэхён всего лишь беспомощно трепыхался в его твёрдой хватке. Всё же Хосок был намного сильнее физически. – Тэ, – Сокджин ласково положил ладонь ему на колено. – Обещаю, я узнаю у лекаря Хана, можно ли что-то с этим сделать, но сейчас, пожалуйста, выпей это. – Ладно… – окончательно сдавшись, произнёс Тэхён и обмяк в объятиях Хосока. – Но, может, вы меня тогда отпустите? Тэхён с надеждой посмотрел на переглянувшихся между собой Сокджина и Хосока. – Нет, – однозначно сообщил ему Хосок. – Сначала ты выпьешь отвар, а потом я тебя отпущу. – Когда Тэхён на этих словах снова попытался освободиться, тот наклонился ближе к его уху и негромко проговорил. – Не вынуждай меня действовать более жёстко, мы и так потратили много времени. Волна жара окатила, итак, измученное температурой тело Тэхёна, в голове не осталось ни одной приличной мысли. Что ж, Хосок мог быть очень убедителен. Сокджин тем временем подсел ближе, снова взял пиалу и, придерживая его сзади за шею, прислонил к её его губам. Тэхёну не осталось ничего другого, кроме как выпить всё до дна. Стоило отдать Сокджину должное: он не заставил пить его всё за раз, а делал небольшие перерывы, поглаживая большим пальцем чувствительное местечко за ухом и давая время прийти в себя. И, что ж, Тэхён был вынужден признать, что в любой другой ситуации он бы нашёл такое положение весьма возбуждающим: то, как по-хозяйски Сокджин обхватывал его шею, и то, как Хосок усиливал хватку, как только пиала вновь касалась его губ, всё это выглядело как что-то, что он с радостью бы повторил, но только без отвлекающего фактора в виде болезни. Но Тэхён всё же решил воспользоваться ситуацией и отказался выбираться из объятий Хосока, чтобы пообедать. Поэтому под умильные взгляды этих двоих Тэхён ответственно съел всё, что ему принесли. И неважно, что Сокджин, охотно покормивший его, не дал бы случиться иному. Кроме того, оказалось неожиданно приятно получить похвалу после, когда его укладывали спать. К счастью, проблему с отваром решить всё же удалось, теперь он не был столь же мерзким, как и прежде, разве что Тэхён сам не упускал ни единой возможности сначала немного повыделываться, чтобы одному из его супругов в итоге пришлось удерживать его руки, а второму осторожно поить его из пиалы. Тэхёну действительно было неловко, но что поделать, слишком сильно ему это нравилось и вот об этом Намджуну как раз, видимо, и сообщили, потому что тот присел у изголовья и подтянул Тэхёна к себе, давая ему опереться на свою грудь. Одной рукой он обнял его, перехватывая сложенные на животе руки Тэхёна, а второй поднёс чашку с чаем. Одновременно отчаянно краснея и довольно жмурясь, Тэхён пил отвар, оказавшийся на удивление вкусным. Так, Намджун дал выпить ему и вторую чашку. Когда он отнял её, отставил на столик и потянулся, чтобы опустить Тэхёна обратно на кровать, тот протестующе замычал, не желая выбираться из тёплых объятий. – Хочешь остаться так? – спросил он и оставил поцелуй на виске Тэхёна, который кивнул в ответ. – Тебе удобно? – Ещё кивок. Намджун немного подвинулся, чтобы удобнее устроиться самому и обнял Тэхёна обеими руками. Тот, убаюканный теплом родных рук, прикрыл глаза, чувствуя, что отвар начал действовать и он действительно наконец-то проваливается понемногу в сон. К счастью, под неустанным контролем Сокджина выздоровел Тэхён очень быстро, поэтому вот уже через две недели он торжественно вручил Намджуну платок, узор на котором вышил сам. И пусть узор был весьма простым, Тэхён сделал всё, чтобы выглядел он ровно и аккуратно. Да и судя по тому, как после вручения платка Намджун зацеловывал всё его лицо, подарок ему явно пришёлся по душе. Также в благодарность он тут же дал своё позволение на обучение искусству боевого веера, стоило Тэхёну лишь заикнуться об этом. Так и начались его тренировки с Чимином, хотя долго те не продлились, но он всё ещё был преисполнен энтузиазма даже после того, как понял, что боевые искусства – это тоже не то, что ему подходит. Он всё равно продолжал приходить на тренировки Чимина, чтобы посмотреть на него. Он уже даже не пытался скрывать, насколько возбуждающим для него были грациозные, отточенные до идеала движения гибкого выносливого тела Чимина. Сам же Чимин нисколько не возражал против того, чтобы Тэхён откровенно пялился на него, поэтому чаще всего после тренировок они уединялись сначала в купальне, а потом, если у них ещё оставались силы или если кого-то из них не призывал к себе в покои Намджун, проводили вместе ночь. Тэхён и сам не знал, почему так загорелся идеей найти себе подходящее занятие, ведь он же как-то жил до этого и не сильно переживал. С другой стороны, неверно говорить о том, что прежде он ничем не занимался. Тщетные попытки впечатлить родителей тоже вполне себе могли сойти за интересное занятие, помогавшее скоротать время, которого у него, как представителя дворянства, было хоть отбавляй. Но теперь он был частью гарема Его Величества, где его принимали уже по факту его существования, а не потому что он потратил всю свою жизнь на то, чтобы впечатлить их, заставить их полюбить его. Они просто любили его за то, кто он есть. Любили его без какой-то определённой причины. Теперь он чувствовал себя намного лучше, его жизнь и его покой охраняли так, словно они были национальным достоянием (что, как-то обронил Хосок, было не так уж и далеко от истины, ведь именно от них зависело счастье государя), тех слуг, что посмели вести при нём неосторожные разговоры, Тэхён больше не видел, а на вопрос, что именно с ними за это сделали, Намджун не отвечал, всегда уводя разговор в другую сторону. Так что в итоге Тэхён просто перестал пытаться выяснить о них что-либо. Тем более, больше таких инцидентов не повторялось, Намджун лично удостоверился, что всех придворных дам и евнухов, которым было позволено вести с ним беседы, он знал в лицо и по именам. Остальная же прислуга, которая следила за порядком в других помещениях внутреннего двора никогда не разговаривала, не смотрела им в глаза. Они даже ходили настолько бесшумно, что Тэхён даже время от времени забывал о них. По приказу Намджуна, также при Тэхёне, из круга доверенных лиц, всегда была придворная дама, которая проверяла всё, что Тэхён собирался положить в рот и съесть. Хотя, в большинстве своём, её услуги требовались лишь тогда, когда Тэхён что-то ел или пил в одиночестве, потому что другие наложники продолжали буквально кормить его со своих рук, и он не мог найти в себе ни единого желания отказать им. Хотя спустя полгода такое происходило уже значительно реже, потому что Тэхён больше не начинал паниковать, когда перед ним оказывалась еда, которую никто до этого предварительно не проверил на наличие яда. Ему нравилось, как они заботились о нём, и Тэхён всегда старался делать для каждого из них то же самое. Он с радостью разминал Чимину спину и плечи после его тренировок; приносил Юнги еду, когда того в очередной раз вдохновение захватывало настолько, что он забывал о своих естественных потребностях напрочь; охотно помогал Сокджину разбираться с бумагами, касающимися управления гарема, когда тех было настолько много, что один он уже с ними не справлялся, а отвлекать от дел Намджуна лишний раз не хотелось; Хосоку же он помогал ухаживать за его приличным арсеналом оружия, или же всячески поддерживал его, когда у того выдавались плохие дни. Они могли часами сидеть, обнявшись. Им не нужно было разговаривать, Тэхён и так всё понимал: Хосок был не из тех, кто нуждался в словах поддержки, ему было лишь необходимо, чтобы рядом с ним просто кто-то был. Что касается Чонгука, то у них ушло некоторое время на то, чтобы наладить контакт. В конце концов, Тэхён на протяжении нескольких месяцев свято был убеждён в том, что тот хочет его отравить, а потом ещё и оклеветал его прямо перед Намджуном, выставив его попытки быть с ним дружелюбным за злонамеренную попытку убийства. Тэхёну было неловко, и точно также чувствовал себя и Чонгук. Хотя уже спустя две недели после той ночи они постепенно начали сближаться.

༻✦༺ ༻✧༺ ༻✦༺

– Привет… Я могу войти? – Тэхён робко заглянул в покои Чонгука. За прошедшее время они друг с другом не разговаривали, обходясь лишь приветствием, лёгкими поклонами или пожеланиями хорошего дня. Тэхён внутренне радовался, что Чонгук не начал испытывать к нему неприязнь, он не пытался отодвинуться подальше, если они оказывались рядом за столом во время общих приёмов пищи, он вообще не пытался тут же покинуть их компанию, стоило Тэхёну к ним присоединиться, что, несомненно, радовало, ведь прямо свидетельствовало о том, что ещё не всё потеряно. И, наверное, они бы и дальше могли вот так ходить вокруг да около, если бы этим утром Чонгук не решился сделать первый шаг. – Когда вы выдвигаетесь в путь, Ваше Величество? – спросил Сокджин, поднося к губам чашу. – Сегодня после обеда, – сообщил Намджун под коллективный вздох своих супругов. – Вам не о чем переживать, – уверял он их. – Со мной будут самые доверенные люди, да и сама поездка долго не продлится. Впрочем, никто из них убеждённым не выглядел. Пусть Намджун всего лишь собирался в соседнюю провинцию, чтобы лично разобраться с возникшим конфликтом между дворянами и простым народом и убедиться, что им удастся прийти к соглашению, поскольку именно из этой провинции поставлялось немалое количества риса, и если там начнутся волнения, то это затронет и саму столицу. И даже если он таким занимался чуть ли не с самого своего воцарения, и за всё это время его отъезды обходились без несчастных случаев, они не могли не волноваться за него, ведь король не мог взять с собой в такого рода поездку целый гарем, потому что в таком случае они точно привлекут к себе нежелательное внимание, которое может привести к не самым приятным последствиям. – Разве это не работа тайного королевского инспектора? – ворчливо отозвался Юнги и скормил Тэхёну ещё пару кусочков тушёных овощей, которые до этого попробовал сам. Сейчас Тэхён был поспокойнее, но рядом с ним все пока старались вести себя так, чтобы случайно не напугать его, помня о том, что тот был ещё слишком раним и как легко и быстро мог ударяться в панику. – Ты прав, Юнги-я, но ты ведь и сам знаешь, что инспектор может увидеть далеко не всё. К тому же до меня доходили слухи о том, что в том регионе начала процветать коррупция, а вот инспектор меня убеждал в том, что всё в порядке, – Намджун в попытке положить особенно красивый кусочек мяса Чимину чуть не снёс по пути своим рукавом пиалу с соусом, которую в последнюю секунду удалось спасти Сокджину, который предусмотрительно отставил её подальше от края. – К тому же Сокджин будет вести все дела в моё отсутствие. Страна в надёжных руках, – Намджун повернулся к Сокджину и очаровательно улыбнулся ему, являя всем присутствующим ямочки на щеках. – Льстец, – фыркнул Сокджин, впрочем, выглядя скорее смущённо, чем недовольно. Тэхён с самого начала завтрака не принимал никакого участия в разговорах, предпочтя остаться слушателем. За их взаимодействием всегда было интересно наблюдать, они все двигались словно единый организм, словно они могли слышать мысли друг друга. В какой-то мере Тэхён им даже завидовал. Ему хотелось стать частью всего этого как можно скорее. И остальные прекрасно видели это его желание, а потому активно способствовали включению его в их «кружок по интересам». Как раз сейчас его никто не трогал и не пытался вовлечь в разговор, потому что они уже знали, что с утра он чаще всего больше молчит и вести с ним полноценные разговоры бессмысленно, но ему нравилось их компания и нравилось их внимание, которое проявлялось в их желании подложить ему самые аппетитные кусочки или мельком коснуться его руки или колена, смотря что было ближе. Тем временем тема обсуждения сменилась. Теперь они решали, чем собираются заниматься до возвращения Намджуна в столицу. По примерным подсчётам поездка не должна была затянуться больше, чем на неделю, даже с учётом возникновения непредвиденных обстоятельств через четырнадцать дней он уже снова должен был быть во дворце. Сокджин уже прежде брал на себя управление страной, когда сам король должен был куда-то уехать, поэтому на этот счёт никто не переживал. Сокджин был опытен и знал, что делать, кроме того, даже среди государственных служащих он приобрёл репутацию человека ответственного и верного государству. Даже с учётом того факта, что гарем вёл затворнический образ жизни, и сами чиновники были ни сном, ни духом о том, что толком каждый из благородных королевских супругов из себя представлял и на что те были способны. По сути, единственным человеком, чья семья имела власть в государстве, был именно Сокджин и именно его имя и было известно народу. – Вообще, я хотел бы выбраться в город, – Чимин с надеждой посмотрел на Намджуна и Сокджина, которые переглянулись, в мгновение ока принимая единое решение. – После возвращения Его Величества, свет мой, – сказал Сокджин, мягко смотря на Чимина, который радостно закивал. – Пожалуй, я даже схожу с тобой. Я тоже очень давно никуда не выходил. Чимин тут же оживился ещё больше, принимаясь перебирать возможные варианты, куда они могли бы вместе сходить. Тэхён и сам задумался. Он бы тоже как-нибудь выбрался куда-нибудь. Может, он смог бы уговорить Намджуна позволить ему навестить родителей? Да, им теперь нельзя было часто общаться, да и все разговоры между ними могли вестись только в присутствии свидетелей. Тэхён скучал, но он ни в чём не винил Намджуна, в конце концов, тот сделал всё возможное, чтобы защитить их от сплетен, интриг и борьбы за власть. Но Тэхёну всё же хотелось убедиться, что сейчас дела у его семьи шли намного лучше и то, что он стал частью гарема короля, действительно помогло им наладить все дела благодаря деньгам, которые они за него получили. Так что он сделал себе заметку потом обязательно спросить Намджуна об этом. Приняв окончательное решение, Тэхён снова обратил своё внимание на стол, думая, что он ещё хотел бы попробовать, но движение с правой стороны его отвлекло. Он слегка повернулся в тот момент, когда Чонгук откусывал небольшой кусочек мяса. Поняв, что ничего особенного не произошло он повернулся обратно, но когда он уже хотел взять свою миску то в ней оказался тот самый кусочек мяса, который пробовал Чонгук. Тэхён замер и в неверии посмотрел на Чонгука, который тут же спрятал взгляд. Это был первый раз, когда за эти две недели тот сделал шаг ему навстречу. С той самой ночи он больше ни разу не принёс ему чай, ни разу не попытался завести с ним разговор, и сейчас этот жест ощущался, как глоток долгожданного свежего воздуха. Это ощущалось, как надежда на начало чего-то нового. Конечно, за прошедшие две недели его жизнь кардинально поменялась. И король, и наложники активно поддерживали его, нисколько не обижаясь, когда он продолжал с недоверием относиться к некоторым их действиям. Однако до этого Чонгук не принимал особого участия. Из-за этого Тэхёну казалось, что чего-то не хватало, но теперь он понял, кто был тем самым недостающим элементом. Это был Чонгук, милый очаровательный Чонгук, с которым Тэхёну очень сильно хотелось наладить общение. У него был реальный шанс, и Тэхён не собирался его упускать, поэтому теперь он стоял в дверях покоев Чонгука, надеясь на то, что тот будет не против поговорить. – Что? – Чонгук, чем-то увлеченно занимавшийся за своим столом, вздрогнул от неожиданности и с некоторым непониманием оглядел Тэхёна, но спустя пару секунд он немного улыбнулся и кинул ему. – А, да, проходи. Присаживайся. Чонгук рукой указал на свободное место напротив его стола, и Тэхён с радостью принял его приглашение, застенчиво устраиваясь по другую сторону. Некоторое время они сидели молча: Чонгук был всё ещё занят, а Тэхён не был уверен, может ли он его отвлекать. – То, что ты видишь, называется чайная сцена, – Тэхён тут же выпрямился, когда услышал голос Чонгука. Теперь же он внимательнее пригляделся к тому, на что он указывал. На низком столике перед ним находилась деревянная доска с чашками, кувшином и фигурками животных. Тэхён предполагал, что, вероятно, всё это как-то и было связано с чаем, который Чонгук так сильно любил сам и прививал эту любовь остальным. – А я, если ты пожелаешь остаться, могу стать твоим чайным мастером. Тэхён затаил дыхание, понимая, что, вероятно, сейчас происходит один из самых важных моментов для их отношений, и либо он сейчас всё загубит, и тем самым уничтожит любую надежду на зарождение каких-либо тёплых чувств друг к другу, либо же это станет для них началом чего-то большего. У Тэхёна не ушло много времени на раздумья, поэтому он нисколько не колебался, когда дал свой ответ. – Для меня это будет честью… Мастер?.. – беспокойно комкая в пальцах длинные рукава своих одеяний, Тэхён бросил взгляд на Чонгука, который теперь улыбнулся шире и куда уверенней. – Ты не обязан так обращаться ко мне, – Чонгук на мгновение замер, сделав задумчивый вид, а после с хитрым блеском в глазах закончил, – но я был бы не против. – Хорошо, Мастер, – тут же включился в их маленькую игру Тэхён. – Пожалуйста, расскажите мне больше об этом. – В первую очередь, ты успел как раз вовремя, – начал Чонгук, проводя пальцем по фигурке дракона на доске. – Когда я провожу церемонию, то никто не может заходить в мои покои. Ни слуги, ни сам король. Тэхён кивнул, показывая, что принял информацию к сведению: – Спасибо, что предупредили, Мастер. В первые в своей жизни Тэхён участвовал в чайной церемонии. С большим интересом он наблюдал за каждым действием Чонгука, который параллельно вёл с ним беседу, делясь тонкостями проведения такой церемонии и рассказывая, что именно он делает. Как заворожённый Тэхён наблюдал, как Чонгук сначала залил горячую воду в чашку, накрытую крышкой, чтобы «прогреть посуду», а после, когда слил оттуда воду в небольшой кувшин рядом, тут же насыпал туда чай. – Теперь надо немного подождать, и можно даже немного потрясти её, чтобы аромат чая лучше раскрылся, – объяснял Чонгук, поясняя каждое своё действие. – Сейчас я передам тебе чашку, чтобы ты смог почувствовать аромат чая. Так, да, держи вот так. Теперь немного приоткрой крышку и понюхай… Да, правильно, а теперь возьми крышку и послушай аромат с её обратной стороны. Ага. Что думаешь? – Что-то цветочное, – неуверенно протянул Тэхён, он немногое понимал в чае, и уж тем более он не знал и половину того, что было известно о нём Чонгуку, но всё же было что-то, что он смог уловить. – Это жасмин? И судя по довольному лицу Чонгука, он явно попал в точку. Далее Чонгук, после того как промыл чай («Нет, Тэ, он не грязный, я бы никогда не предложил тебе такое»), наконец приступил к процессу заваривания. Теперь Чонгук был молчаливее, он почти не разговаривал, лишь изредка давая какие-то комментарии. Первый пролив они молча выпили вместе, и Чонгук вновь дал ему вдохнуть приятный мягкий аромат начавших раскрываться листьев чая. После снова залил их кипятком и перелил в кувшин («Это называется «чаша справедливости», Тэ, благодаря ей мы с тобой в равной степени сможем насладиться вкусом и ароматом»). Придерживая одной рукой длинный рукав своего одеяния, Чонгук снова при помощи ухвата поставил перед Тэхёном чашку. Второй пролив раскрывал вкус чая уже несколько иначе. И во всём этом было что-то такое мистическое и таинственное, а тишина, окутывавшая их, словно мягкое плотное шёлковое одеяло, лишь дарила невероятное чувство спокойствия, что прерывать её не хотелось. Чонгук немного налил чая и в свою чашку, а после вылил остатки на фигурку дракона, которая стояла по левую руку от него. – Дракон является символом могущества, а конкретно эта фигурка стала моим первым чайным духом, – Чонгук любовно оглядел потемневшую от влаги глину, а после перевёл взгляд на Тэхёна. – Это был подарок Его Величества, поэтому теперь каждый раз, проводя церемонию, я прошу его о процветании и возвышении нашего государства. Тэхён молча кивнул, не уверенный, что сейчас сможет произнести хоть слово. Он вернул чашку на деревянную доску и на мгновение прикрыл глаза. Он не очень хорошо понимал, что именно сейчас ощущает. Сколько они уже вот так сидят друг напротив друга? Всего десять минут или уже целый час прошёл? А может целых два? Он никогда прежде ещё не чувствовал себя настолько расслабленным, но вместе с этим его мысли оставались ясными, а всё тело охватывало чувство эйфории и невероятной лёгкости. Чонгук, тем временем, сделал ещё один пролив. Как и прежде, он разлил его по чашкам, а остатками вновь полил дракона. – В этот раз, когда допьёшь чай, попробуй ощутить его аромат на дне своей же чашки, – тихо проинструктировал Чонгук и вновь взял ухват, чтобы поставить чашку перед Тэхёном. Придерживая чашку двумя руками, Тэхён взял её, начиная тихонько потягивать чай. Он не мог не заметить, что с каждым проливом вкус чая словно становился всё более насыщенным, а его аромат более ярким. Прикрыв глаза, Тэхён полностью сосредоточился на том, что его окружало. Сквозь приоткрытые на террасу сдвигающиеся двери доносилось пение птиц, слышался лёгкий звон колокольчиков, качающихся на изгибающихся ветвях сакуры. Тёплый ветерок, врывавшийся сквозь приоткрытую щель, колыхал занавески в покоях Чонгука. Тэхён не помнил, когда в последний раз он чувствовал себя так. Не было таких слов, которые могли бы описать всё, что он сейчас чувствовал. Радость, спокойствие, восторг, умиротворение, наслаждение, безмятежность, блаженство и… признательность. Внутри его почти разрывало от переполняющих его эмоций, настолько, что ему было почти больно физически. Он положил руку на грудь и зажмурился, но стоило ему ощутить мягкое прикосновение тёплых пальцев к своей щеке, он тут же распахнул глаза вновь. Чонгук, чьи глаза были полны нежности, провёл пальцами сначала по одной его щеке, а потом и по другой. И в этот момент Тэхён понял, что плачет, однако его дыхание оставалось глубоким, а сам он всё ещё не мог выговорить ни слова. Он совершенно не понимал, что с ним происходит, однако сам Чонгук оставался совершенно спокоен, поэтому Тэхён не спешил начинать паниковать. Словно в трансе он наблюдал как Чонгук, после того как продемонстрировал ему увеличившийся размер уже остывших листьев, избавился от них, после вернул чашу на доску, и поднялся из-за своего места. Теперь Тэхён заметил, что на ногах Чонгука не было ничего: босиком он мягко ступал по тёплому деревянному полу, приближаясь к нему. Подобрав длинные полы своих одеяний Чонгук устроился рядом с Тэхёном, который лишь молча наблюдал за ним. Он даже не был уверен в том, что будет в состоянии самостоятельно встать. Чонгук обхватил его лицо ладонями и слегка приподнял, внимательно разглядывая его. Потом он приблизился к его лицу ближе. Так, что они почти касались друг друга носами. Ещё какое-то время Чонгук вглядывался в его глаза, видимо, ища признаки протеста, поскольку после он наклонился ближе и прижался своими губами к его. Затрепетав, Тэхён прикрыл глаза, немного наклонил голову, чтобы Чонгуку было удобнее, и обхватил его запястье ладонью. Их поцелуй был почти невинным, не переходящий ту грань, где мягкие, нежные прикосновения начинали сменяться более страстными, обещающими продолжение… Чонгук отстранился первым. Он по-доброму улыбнулся, когда Тэхён инстинктивно подался вперёд, желая продолжить поцелуй. Его голова слегка кружилась, он чувствовал себя опьянённым. Чонгук заправил прядь ему за ухо, вместе с этим слегка проводя ногтями по коже головы Тэхёна, из-за чего его глаза снова закрылись, а руки покрылись мурашками. – Давай, – шёпотом произнёс Чонгук, не давая умиротворяющей атмосфере, царившей теперь в его покоях, разбиться об осколки реальности. Он обхватил талию Тэхёна, который в ответ тут же ухватился за его плечи, и начал осторожно поднимать с пола. – Приляжем ненадолго, хорошо? Да, вот так, осторожно, не торопись. – Чонгук помог ему медленно добраться до его кровати и с той же нежностью и осторожностью помог устроиться на мягких простынях, а после забрался следом, нависая над ним и убирая длинные пряди со лба. – Умница моя, поспи, если хочешь. Тэхён тихо выдохнул, чувствуя себя невероятно счастливым: – Спасибо за церемонию, Мастер. Чонгук уже ничего не ответил, но Тэхён, который уже успел закрыть глаза, ощутил, как к его лбу прижались тёплые мягкие губы. Именно этот день и стал началом их новых, крепких, наполненных нежностью и лёгкой юношеской придурковатостью отношений. В силу возраста с Чимином общение у них складывалось похожим образом. И началось всё как раз с тех самых тренировок, которые Тэхён опять же по случайности застал там же, где до этого тренировался и Хосок. Вот только Намджуна, к своему огромному неудовольствию, ему там увидеть пока не удавалось. На самом деле, в тот раз Тэхён сам искал Чимина, потому что хотел поблагодарить его за гребень, который он ему подарил. Тэхён вспомнил про него только несколько дней спустя после своего побега, когда он заново учился жить во дворце, стараясь чаще проводить время с другими наложниками, которые были только рады помочь ему, о чём бы он ни попросил. Вернувшись в свои покои после обеда, он сразу же отыскал небольшой свёрток, который оказался под одной из этажерок. С огромной осторожностью он разворачивал тогда платок, переживая, что мог так случайно повредить гребень, но, к счастью, после тщательного осмотра он убедился, что на том не было и трещинки. Любовно он оглаживал искусно вырезанное дерево. Ещё когда он увидел его в первый раз, то задавался вопросом, где ему удалось достать настолько красивую работу. Сейчас же его сердце болезненно сжималось при мысли о том, что Чимин смог расстаться с чем-то подобным и отдать ему. Тэхён начал вытаскивать украшения из причёски, чтобы распустить волосы. Была середина дня и избавляться от причёски сейчас действием было не сильно рациональным, но желание опробовать гребень заглушило голос разума полностью. Отложив последнюю заколку в сторону, Тэхён взял гребень и медленно провёл им по волосам. Это был всего лишь гребень, всего лишь обычная вещь, коих он мог себе заказать хоть тысячу, но ни один из этих гребней не был бы таким же особенным. Тэхён снова забрал волосы при помощи своего нового гребня, а потом подыскал ему место на полке рядом с накидкой Юнги. Ту, к слову, ему пришлось добывать с боем. Как оказалось, накидка всё-таки не пережила ночных приключений Тэхёна, а некоторые пятна, происхождения которых он припомнить никак не мог, так и не отмылись, в некоторых местах ткань оказалась содрана и восстановлению уже не подлежала, поэтому ему пришлось сначала допытываться у остальных, куда они дели накидку, а потом отбирать её у слуг, которые уже намеревались её выкидывать. Объяснить, зачем ему вообще была нужна эта накидка Тэхён так и не смог. Да что уж там, он и сам не знал. Он подобрал ей место на полках, где хранил подарки Намджуна. Почему-то ему было спокойнее от мысли, что она была там. Видя счастливого Тэхёна, прижимавшего к себе накидку Юнги и время от времени зарывавшегося в неё носом, остальные решили его не трогать и оставить бедную вещь в покое. Теперь рядом с накидкой Юнги нашёл своё место гребень Чимина. Глядя на свой небольшой импровизированный алтарь, Тэхён вдруг осознал, что так и не выразил свою благодарность за такой изящный подарок. Он тут же побежал к выходу из покоев, но у самых дверей затормозил, развернулся и метнулся к зеркалу. Он придирчиво оглядел своё отражение, поправил длинные пряди по бокам от лица, перевязал пояс на одеяниях по новой и, подумав, решил его поменять на другой c длинными кисточками. Только после этого он покинул свои комнаты. Решив, что Чимин мог после обеда остаться в общих покоях, он сначала направился туда, однако никого кроме Сокджина там не нашёл, который с радостью подсказал, что тот сейчас находился на площадке для тренировок рядом с залом короля. Не заметив хитрого взгляда Сокджина, Тэхён тут же поспешил в ту сторону. Сокджин оказался прав. Чимин действительно был на той площадке, где он в своё время впервые застал Хосока. Так же как и в тот раз, Тэхён остановился как вкопанный, стоило ему заприметить чужую фигуру. Носить при себе мечи было запрещено, поэтому людям пришлось подбирать себе оружие, которое не станет бросаться в глаза. Именно так боевые веера и стали набирать свою популярность как среди знати, так и среди среднего класса. И несмотря на это, Тэхёну ещё никогда не приходилось держать в руках такой веер, что уж говорить о том, чтобы им ещё и владеть. Чего, конечно, не скажешь про Чимина, который с веером управлялся просто превосходно. Поскольку Тэхёну довелось увидеть, как тренировался Хосок ещё несколько раз, то сейчас, анализируя чужие движения, он осознавал, что для Чимина это не было простым увлечением. И даже не способом самозащиты, для которой хватило бы знания всего лишь нескольких приёмов, если целью было только отбиться от нападавшего. Нет, то, что делал Чимин, было результатом долгих и упорных тренировок. Тэхён, наклонив голову вбок, размышлял, смог бы тот противостоять Хосоку. Ему было интересно, как бы вообще выглядел их бой. Веер не был обычным оружием, а потому предполагал совершенно иные приёмы, которые сильно отличались от тех, что были известны Хосоку. Непонятно было и то, как Чимин не ранился об острые металлические зубья, которые с удивлением заметил Тэхён, когда тот резким движением руки раскрыл веер. Когда он краем глаза уловил движение с той стороны, откуда пришёл, он отвлёкся и удивлённо приподнял брови, заметив направлявшегося в его сторону Сокджина. На плече у того было белое полотенце, а в руках кувшин с водой… – Ты не сказал, что тоже придёшь, – вместо приветствия сказал Тэхён Сокджину, чьи губы тут же растянулись в доброй усмешке. – Ты сбежал раньше, чем я успел об этом сказать, – развёл руками Сокджин. Тэхён со вздохом кивнул, понимая, что тот, в общем-то, прав. Он действительно убежал искать Чимина как только услышал, где его можно было сейчас найти, так что Тэхён решил больше не заострять на этом внимание и вместо этого немного наклонился ближе к Сокджину. – Мне кажется, или уже что-то похожее со мной происходило? – заговорщически проговорил Тэхён, обводя рукой обстановку вокруг. Сокджин проследил взглядом за его рукой, а потом посмотрел на Тэхёна. – Мм, понятия не имею, тебе лучше знать, – пожал он плечами. – И теперь ты расскажешь мне, почему Чимин тоже владеет боевыми искусствами, – кивнул Тэхён, вспоминая, что произошло в тот раз, когда на площадке был Хосок. Но тут на его удивление Сокджин замер, поглядел на Чимина, потом снова на Тэхёна и покачал головой: – Нет, – однозначно произнёс он. – Нет? – удивлённо переспросил Тэхён. Само собой, Сокджин не был обязан что-то ему рассказывать против своей воли, однако при этом его ответ всё равно оказался несколько неожиданным, а тон заставил немного занервничать, напоминая о прежних временах. Но тут Сокджин добавил: – Спроси у него сам. Тэхён облегчённо выдохнул. Всё было хорошо. Сокджин лишь шутил, он не был серьёзен. Повода для беспокойства не было. – Но про Хосока же ты рассказал, – снова осмелел Тэхён. Сокджин сначала упёр свободную руку в бок и с притворным недовольством оглядел его с ног до головы. Тэхён на это хихикнул, а Сокджин покачал головой. Его взгляд был полон нежности. – Ты же искал Чимина зачем-то, – выгнул он бровь. – Считай, я вам предоставил тему для разговора. Не придётся искать чем заполнить неловкую тишину, – со знающей усмешкой закончил он, а Тэхён тут же вскинулся, чувствуя, как снова смущается из-за явного намёка в глазах напротив. – Хённим! – заломил под его скрипучий смех брови Тэхён. Но тут их прервал чей-то возглас: – Ваше Высочество! – Тэхён и Сокджин одновременно обернулись назад. Со стороны залов гарема к ним спешил евнух Со в сопровождении ещё трёх евнухов, которые выглядели весьма обеспокоенно. Тэхён неосознанно шагнул ближе к Сокджину, словно ища защиты. Тот тут же положил одну руку ему на плечо и сжал его, будто хотел так сказать, что он был рядом. – Ваше Высочество! Благородный королевский супруг Ким, – подошедший евнух Со почтительно поклонился Сокджину и Тэхёну, евнухи позади него сделали также. – Ваше Высочество, требуется ваше присутствие, – сразу же перешёл он к делу. Сокджин нахмурился. Тэхён, заметивший это, тут же вцепился в ткань его рукава. Он не знал, что происходит, однако обеспокоенный вид евнуха Со и недовольный Сокджина пугали. Однако его взгляд тут же смягчился, когда он заметил состояние Тэхёна, пальцы которого уже начали опасно подрагивать. Совершенно наплевав на присутствие слуг Сокджин отпустил плечо Тэхёна и положил руку на его талию. – Это настолько срочно? – контролируя голос, спросил он, пока успокаивающе поглаживал Тэхёна по спине, который начал успокаиваться. – Возникли проблемы с выплатой жалованья. В документах нашли ошибку… – начал быстро объяснять евнух Со, который тоже заметил реакцию Тэхёна. Он подозревал, что со слугами уже успели провести беседу и выдать соответствующие рекомендации, поскольку те вели себя с ним так же осторожно, как и наложники. Его старались не беспокоить лишний раз, не давая ему волноваться, и не подкрадывались к нему со спины, всегда заранее обозначая свою присутствие. – Я понял, хорошо, – вздохнул Сокджин и снова посмотрел на Тэхёна, который тут же встретился с ним взглядом. – Тэ? Позаботишься о Чимине, ладно? Иди скажи ему, чтобы заканчивал, а то на солнце перегреется. Вот, держи, – Сокджин отпустил Тэхёна и передал ему сначала кувшин с водой, а потом снял со своего плеча полотенце и тоже передал его ему. – Да, я всё сделаю, – скромно улыбнулся Тэхён, внутренне всё же немного продолжая беспокоиться. Сокджин ему тепло улыбнулся, огладил его щёку костяшками пальцев, а после вместе с евнухом Со поспешил обратно. Тэхён проводил их взглядом. Он правда надеялся на то, что Сокджин со всем разберётся, но от лёгкого волнения ему уже будет не избавиться, пока ситуация не выправится. Со вздохом он развернулся обратно к Чимину и снова чуть не потерялся, очарованный его грацией, однако он быстро вспомнил, о чём его только что просил Сокджин, поэтому тут же направился к площадке. Погода сейчас стояла душная, так что долго находиться на солнце было просто невозможно, поэтому для Тэхёна оставалось загадкой, как Хосок и, как оказалось, Чимин могли тренироваться в такую жару и при этом чувствовать себя нормально. Кроме того, в отличие от Хосока, Чимин предпочёл не раздеваться по пояс, так что ему, наверное, было очень жарко. Тэхён не решился подходить ближе, чтобы случайно не попасть под веер, и остановился у самого края площадки. Он ненадолго замер, не зная, как лучше привлечь к себе внимание, но ему это и не потребовалось, потому что Чимин сам остановился, когда заметил его. Чимин ярко улыбнулся и махнул ему рукой. Тэхён улыбнулся ему в ответ: – Сокджин просил передать, чтобы ты заканчивал. Чимин издал понимающее «а» и отошёл, чтобы вернуть веер на стойку с другими веерами и парочкой кинжалов. Затем он наконец подошёл к Тэхёну, который тут же протянул ему кувшин с водой, вспомнив, что Сокджин в тот раз сделал именно это. – А где он сам? – спросил Чимин, с благодарным кивком принимая кувшин и делая пару глотков. – Он только что ушёл. Кажется, возникли какие-то проблемы с выплатой жалованья, – сообщил Тэхён, снова вспоминая обеспокоенные взгляды и начиная нервно теребить края полотенца. – Всё будет хорошо, Тэхён-а, – произнёс Чимин, сразу же поняв причину его поведения и накрыв его пальцы своими. Тэхён отпустил полотенце и слабо улыбнулся. – Надеюсь. Чимин оглядел его, задумчиво прикусив губу. Тэхён и сам понимал, что по нему и так всё было понятно: словам Чимина он не поверил. – Вот что, – вдруг произнёс он, заставив Тэхёна отвлечься от своих невесёлых мыслей, – раз уж тренировка закончена, то до ужина никаких планов у меня нет. Проведём время вместе? – спросил он, одаривая его ещё одной очаровательной улыбкой. Тэхён только кивнул, понимая, что именно тот делал. Если он сейчас останется один, то его мысли в покое уже просто так его не оставят, однако в чьей-то компании сосредоточиться на своих переживаниях будет уже не так просто. Видимо, желая убедиться в том, что Тэхён не ударится в полноценную панику, Чимин потащил его сначала в свои покои, где собирался переодеться после тренировки. Тогда Тэхён впервые увидел ещё чьи-то покои в гареме помимо своих собственных и покоев Сокджина, в которых побывал лишь раз в свой первый день. Он с большим любопытством оглядывал покои Чимина. Кажется, он начал понимать, благодаря кому общие покои выглядели так уютно. Если его собственные покои и покои Сокджина соответствовали традиционному убранству, то покои Чимина больше всего были похожи на общие комнаты. Но больше всего Тэхёна удивило количество цветов. По всем покоям были расставлены вазы с живыми цветами, в некоторых цветы были искусственными, а на каждой вещи можно было разглядеть цветочные орнаменты. Даже на тех одеяниях, которые выбрал Чимин, Тэхён разглядел вышитые цветы. Ему, конечно, было не понять чужую увлечённость, которая достигла таких масштабов, но, по крайней мере, он теперь точно знал, что мог бы подарить Чимину в ответ. Кстати, о подарке. Тэхён вдруг замер на месте, когда они собирались покинуть покои Чимина. На гребне, который тот ему подарил, было вырезано дерево, а не цветы. Тэхён задумчиво уставился на Чимина, который непонимающе разглядывал его в ответ, пытаясь выяснить причину резкой остановки. Но тут Тэхён вдруг фыркнул и неверяще покачал головой под его изумлённый взгляд. На справедливый вопрос Чимина, что с ним, он только неопределённо махнул рукой, и предложил поспешить, а то они так ничего не успеют. Чимин с подозрением оглядел его, но не найдя ничего, что вызвало беспокойство, он схватил его за руку и потянул прочь из покоев. Тэхён послушно последовал за ним, продолжая улыбаться. Дерево, вырезанное на гребне, было сакурой. Чимин привёл Тэхёна к тому самому озеру, где он впервые прогуливался с Намджуном. Он был несколько удивлён, поскольку понятия не имел, что озеро находилось во внутреннем дворе. Оказывается, на закрытой ото всех территории он оказался намного раньше, чем думал прежде. С Чимином они прошли мимо беседки и остановились уже у самого берега озера. По просьбе Чимина им принесли одеяло, на котором они тут же устроились. Соприкасаясь плечами и коленями, они некоторое время любовались открывшимся видом. Вскоре их придворные дамы принесли им ещё и зонт, чтобы укрыться от беспощадно палящего солнца. После чего слуги отошли к беседке, оставляя их одних. Тэхён разглядывал спокойную водную гладь, которая сверкала под лучами солнца. Рядом с Чимином он наконец вернул себе утраченное спокойствие. По какой-то причине он чувствовал необъяснимую тягу к нему. Это отличалось от того, что он испытывал к Намджуну, поскольку тогда речь шла о тех чувствах, что дарила влюблённость. Он не в первый раз влюблялся, но это впервые, когда его чувства начали перерастать во что-то более серьёзное. Он не любил других наложников Намджуна, пока не любил. Но он знал, что уже начал влюбляться в каждого из них, он чувствовал, как с каждым из них он начал формировать связь, с каждым из них он уже начинал разделять значимые для них воспоминания, и это было прекрасно. Чувствовать к ним что-то настолько светлое и лёгкое – прекрасно. Когда его мысли больше не отравляли страхи, искажавшие его восприятие реальности, он начал видеть намного больше. Он видел, как наложники относились к нему, видел, насколько те были терпеливы. Пусть прошла всего неделя, но не заметить это уже было сложно. Поэтому Тэхён замечал и каждый раз он был им благодарен. – Спасибо за гребень, – наконец произнёс Тэхён, вспомнив, зачем он вообще изначально искал Чимина, – он прекрасен, – он неловко улыбнулся и взглянул на Чимина, чьи глаза превратились в два милых полумесяца, настолько тот широко улыбнулся ему в ответ. – Я знал, что тебе понравится, – довольно промурлыкал тот и устроился головой на его плече. Сердце Тэхёна пропустило удар от этого жеста. Чимин вызывал у него очень странные чувства: того постоянно хотелось затискать. Так что приходилось держать себя в руках, хотя чем ближе тот к нему оказывался, тем сложнее было сдерживаться. Тэхён прочистил горло и в надежде, что это поможет ему немного отвлечься от очень заманчивой перспективы повалить Чимина на одеяла и заобнимать его (что стоило оставить до тех пор, пока они не уединятся в покоях), спросил: – Так ты тоже воин? – М? – рассеянно отозвался Чимин, сперва не поняв, о чём именно его спрашивал Тэхён. – Ты про… а. Нет, вообще-то нет. Тэхён удивлённо приподнял брови. Он был уверен в том, какие выводы успел сделать, пока наблюдал за ним. – Но ты не был похож на того, кто взял в руки оружие от нечего делать. Чимин приподнял голову с его плеча и заглянул ему в глаза. – Тут ты прав. Меня обучали боевым искусствам с детства, – пожав плечами, поделился он. Тэхён некоторое время разглядывал Чимина, не зная, стоило ли сейчас поднимать эту тему, но вместе с этим он почти умирал от любопытства, желая узнать про него побольше. – Сокджин мне рассказал, что вы с Хосоком были привезены из другого королевства, – осторожно начал он, следя за каждой эмоцией, отражавшейся на чужом лице. – Я знаю историю Хосока, но про тебя мне ещё ничего не рассказывали. Чонгук говорил, что у каждого из нас истории отличаются. Чимин прикусил губу и на мгновение отвёл взгляд в сторону. Затем с тяжелым вздохом он отстранился и сел прямо. Тэхён тут же почувствовал себя виноватым, он только открыл рот, чтобы сказать, что тот не был обязан отвечать на его вопрос, но Чимин опередил его, накрыв его пальцы своей ладонью и покачав головой. – Это действительно так. Хотя наша с Хосоком история одинаковая, привезли-то нас вместе. – Тогда… – начал Тэхён, не обращая внимания на то, как кольнуло внутри. – У нас разное происхождение, – не дал ему договорить Чимин, сразу поясняя, что до этого имел в виду. Но тут он наградил его хитрой улыбкой и с вызовом произнёс. – Мне интересно, сможешь ли ты угадать, кем я был в прошлом? Тэхён приподнял брови. – Это же сложно! Я не знаю совершенно ничего, – пожаловался он. – Хоть подсказку дай. – Попробуй сначала определить, к какому классу я принадлежу, – сказал Чимин, наклоняя голову в бок с лёгкой насмешкой во взгляде. – Дворянин. Точно дворянин, – тут же ответил Тэхён под его смешок. Конечно, он не знал точно, однако поведение Чимина явно указывало на то, что тот был не так прост, да и после он вспомнил о том, насколько уверенно заявил, что точно бы знал, если бы конфуцианский канон использовали для обучения. – Дворяне тоже бывают разные, – с намёком протянул тот, всё же давая понять, что Тэхён попал в точку. Он внимательно пригляделся к Чимину. Как и Чонгук, тот не был приверженцем традиций и часто вёл себя так, как считал нужным. Без оглядки на все сдерживающие факторы. А учитывая, что сам Чонгук был из Дамянских Чонов, если он, конечно, правильно помнил о том, какой клан почти полным составом впал в немилость после крупного скандала с коррупцией, то знатное происхождение вовсе не означало наличие идеальных манер, которые присутствовали всегда вне зависимости от ситуации. В этом плане Хосок больше соответствовал таким представлениям. Тот точно не мог быть из простых крестьян: те могли даже не смотреть в сторону должности генерала, а это означало, что семья того должна была обладать определённым весом в обществе. – Хосок относится к дворянам? – Чимин молча кивнул, подтверждая его догадку, и Тэхён снова задумался. – Твоё происхождение ниже… – Чимин покачал головой, – выше? – Как думаешь, насколько высокое? – сразу же спросил он и даже подался вперёд, врываясь в личное пространство Тэхёна, который от неожиданности даже отпрянул назад. – Не знаю, но мне не нравится твоё лицо, – честно ответил он. Чимин покатился со смеху. – Что не так с моим лицом? В этот раз уже Тэхён наклонился к Чимину и, глядя ему прямо в глаза, ответил: – Слишком хитрое. Так что ты точно из знати, но что-то в твоём происхождении есть такое, что точно делает тебя особенным. Я прав? Чимин на это довольно улыбнулся и утвердительно промычал. – Ну так что там? – в итоге потерял терпение Тэхён и состроил самое умильное лицо, на которое вообще был способен. Чимин снова захихикал, а потом улыбка медленно сошла с его лица. Тэхён выпрямился. – Я должен был стать следующим королём, – негромко произнёс тот. – А? – Тэхёну на секунду показалось, что он ослышался, однако Чимин серьёзно посмотрел на него, и что-то непонятное промелькнуло в его взгляде. – То есть ты… ты был… – Наследным принцем? Да. Тэхён ловил ртом воздух. Он не хотел верить, что это было правдой. Это не могло быть правдой. Однако он видел, что сказанное вовсе не было неудачной шуткой, это было суровой реальностью. Сердце Тэхёна забилось быстрее, а к глазам подступили слёзы. Он прикрыл губы ладонью и едва слышно прошептал: – Боги, Чимин… – Сейчас со мной всё хорошо, – тут же поспешил его успокоить Чимин, крепче сжимая его пальцы в своих. Но Тэхён только покачал головой от неправильности происходящего. Не он потерял свою страну и свой титул, так почему же успокаивают его, когда это именно он должен был поддержать Чимина? – И ты не хочешь вернуться и заявить о своих правах на трон? – спросил Тэхён, встречаясь взглядами с Чимином, на лице которого промелькнула прежняя боль потери. – Нет, – покачал он головой, ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, а после продолжил. – Та империя, что захватила моё королевство, присоединила его территории к себе. Намджун туда отправлял своих людей, чтобы разведать обстановку. Судя по их словам, император хорошо относится к моему народу, а большего мне и не надо. Если я вдруг решу вернуться, то это неминуемо будет означать ещё одну войну, которая опустошит моё королевство. Я не хочу своим людям такой судьбы, – с горькой улыбкой завершил он, заставляя сердце Тэхёна разрываться. – Так, значит, Мирянские Паки это..? – Династия, к которой я принадлежу, – сразу понял, о чём его хотел дальше спросить Тэхён, Чимин. – Хосок принадлежит к Чонам из Хандо. Его клан, несмотря на знатное происхождение, жил довольно скромно, однако Хосок привлёк внимание моего отца, потому что он увидел его талант. Он думал, что тот мог стать прекрасным полководцем. На нас напали как раз тогда, когда Хосок по приказу моего отца прибыл во дворец. Он так защищал меня… – Чимин грустно усмехнулся, глядя куда-то в пустоту. – Его даже избили пару раз, когда он требовал наших пленителей быть ко мне более почтительными. Тэхён прикусил губу, не давая своим слезам пролиться. Ему казалось, что сейчас он просто не имел на них права. – Я рад, что здесь ты счастлив, – выдавил он с вымученной улыбкой. Чимин поднёс их сцепленные пальцы к своим губам, мягко целуя его костяшки. – Да, Намджун замечательный. В него невозможно не влюбиться, – взгляд Чимина стал мечтательным, совсем как у Чонгука, когда тот рассказывал ему свою не менее трагичную историю. – Как только он узнал, что в моём королевстве цветы цвели круглый год, то позаботился о том, чтобы у меня осталась частичка моего дома. Я люблю цветы. Тэхён задумчиво покивал. Что правда то правда. – По твоим покоям видно, – согласился он. – Никогда не видел столько цветов в одном месте, – Чимин на это только тихонько, но весело фыркнул. – Но разве это не заставляет тебя скучать по дому ещё больше? – Мой дом теперь здесь, Тэ. На самом деле, в окружении цветов я чувствую себя лучше. Сокджин из-за этого теперь вышивает только цветы, – с этими словами он любовно провёл кончиками пальцев по прекрасным вышитым узорам на его одеяниях. Тэхён проследил взглядом за этим жестом, в который раз подмечая знакомый стиль… – Сокджин умеет вышивать? – Ты не знал? – Тэхён беспомощно покачал головой. – Как так? Почти все вещи с вышивкой, которые мы используем, являются именно его творением. Даже это его работа, – Чимин указал на узор на своих одеяниях. Тэхён круглыми глазами таращился на Чимина, который находил его вид до ужаса забавным. Он продолжал тихонько хихикать, когда взглядом цеплялся за выражение на его лице. Значит, Тэхён тогда не ошибся. Вышивка была выполнена одной и той же рукой. Рукой Сокджина. – Я ни разу не видел, чтобы он вышивал, – рассеянно проговорил Тэхён и потянулся к одеяниям Чимина, чтобы тоже провести по прекрасным цветам форзиции. – Невероятная работа… Когда он научился так вышивать? – Его в самого детства готовили к жизни во дворце, – пожал плечами Чимин. – Он здесь уже десять лет живёт. Как видишь, времени, чтобы попрактиковаться у него было хоть отбавляй. Между ними повисла тишина. Тэхён зачарованно продолжал разглядывать узор на одеяниях Чимина. Он не знал, почему так реагировал. По сути, в вышивании ничего особенного не было. Его мать умела вышивать, Тэхён не раз видел, как она это делала, однако он не мог не обратить внимание, насколько искуснее была работа Сокджина. Хотя больше всего его, наверное, должно было поражать количество вышитых вещей, коих было очень много. Тэхён снова перевёл взгляд на Чимина, который с любопытством наблюдал за его действиями. Они не разговаривали, продолжая смотреть друг на друга. Тэхён оглядывал сидящего перед ним Чимина, снова возвращаясь мыслями к его истории. Он пытался представить, как тот выглядел прежде. Королевство Чимина пало два года назад, а это означало, что тому на тот момент было двадцать. В этом возрасте ему уже должны были начать подбирать невесту, которая стала бы в будущем королевой. Наверное, он начинал принимать более активное участие в государственных делах, давал окружавшим короля советникам увидеть, на что тот был способен. Вся его жизнь была распланирована на долгие годы вперёд. И все планы пошли прахом в один миг, когда соседнее государство позарилось на их территории. То, что Чимина отправили в гарем Намджуна и вовсе казалось невероятной дикостью. Чимин был будущим королём. И вот одно дело, если бы Намджун с Чимином решили заключить брак из политических соображений, что было обычной практикой, и совершенно другое, когда его продали в гарем Намджуна. И каким бы добрым и замечательным, тот не был, это буквально поставило крест на его дальнейшей судьбе как наследного принца. Кроме того, что-то подсказывало Тэхёну, что послы той империи думали о гаремах так же, как и сам Тэхён ещё неделю назад. В этих действиях был явный умысел. В качестве трофея Чимин правителю империи интересен не был, но от него всё равно надо было избавиться, и как удобно было преподнести его в подарок соседнему государству. Император, видимо, полагал, что если Чимина убьют, то он станет мучеником, которого люди не забудут, но вот если отправить в гарем в качестве наложника единственного наследника на трон, то это здорово ударит по всем тем, кто мог бы надеяться на его возвращение. Тэхёну совершенно не хотелось думать о том, что сейчас думал про Чимина его же народ. Сам же он чувствовал, как проникался к Чимину уважением. Тот не думал о мести, он решил отказаться от трона лишь потому, что его народ жил хорошо и без него, не хотел, чтобы ещё одна война принесла с собой очередной кризис, который его страна уже вряд ли переживёт. Тэхён не представлял, каково было Чимину принять такое решение. Он снова перевёл на него взгляд. Поддавшись порыву, Тэхён вдруг притянул Чимина в свои объятия. Тот засмеялся, когда он крепче сжал руки на его шее, куда тут же зарылся носом. – Ну что ты, – тихо пробормотал Чимин, мягко поглаживая его по волосам. – Ты невероятен, – с придыханием произнёс Тэхён, заставив Чимина снова захихикать. – И я хотел поблагодарить тебя за тот гребень… Но тут Чимин вдруг его отпустил и буквально покатился со смеху. Тэхён непонимающе смотрел на него. Он же совершенно забыл сказать ему спасибо за какой красивый подарок. Он никак не мог взять в толк, что такого смешного он только что сказал… – Ты ведь уже поблагодарил меня… – утирая выступившие в уголках глаз слёзы, наконец произнёс Чимин. А. Действительно. Он и забыл. Тэхён со стоном закрыл лицо руками, и они с Чимином снова рассмеялись. Он и не думал, что его история повлияет на него так сильно. Он снова перевёл на него взгляд, на их губах сияли улыбки. Удивительно, как часто за последние несколько дней ему приходилось улыбаться, но он не мог сказать, что его что-то не устраивало. Он наконец-то перестал чувствовать не дававший ему покоя страх. Они так и смотрели друг на друга, успокаиваясь. Вдруг Чимин наклонился ближе к Тэхёну и взял его за руку. Когда он понял, что тот хотел сделать, то смущённо отвернулся. – Погоди, – засопротивлялся Тэхён, и Чимин тут же остановился, – люди же смотрят. Поняв, что причиной заминки стали лишние зрители, Чимин расслабился. Тэхён лишь уловил лукавый блеск в чужих глазах, когда вдруг оказался сверху на Чимине, который обхватил его за талию и завалился назад на спину. Тэхён от неожиданности повалился на него, только в последний миг успев подставить руки, чтобы они не столкнулись лбами. Он в шоке уставился на хитро улыбавшегося Чимина, который вдруг вытащил из его волос палочку. Пряди, забранные до этого в пучок, ссыпались вниз по обе стороны от его лица, загораживая таким образом их обоих. Прежде чем Тэхён догадался, что тот хотел сделать, его притянули ниже, а к губам прижались пухлые губы Чимина. Одна из его рук так и осталась на талии Тэхёна, притискивая его ближе, а вторая легла на его шею. – Вот так лучше? – спросил Чимин, оставляя на его губах ещё один поцелуй. – И так ясно, чем мы тут занимаемся, – проворчал Тэхён, впрочем, его тон был очень далёк от недовольного: прикосновения Чимина были очень приятными. Он больше опасался того, что их ласки очень быстро перейдут грань дозволенного, а остановиться они уже не смогут. Кое-как им всё же удалось оторваться друг от друга, пусть и пришлось им потратить на это приличное количество времени. Тэхён почти даже не вспоминал про придворную даму Им, которую бы точно хватил удар, окажись она в этот момент где-нибудь рядом. Было у него, конечно, подозрение, что без помощи евнуха Со тут не обошлось, но в моменте он был слишком занят, чтобы думать о чём-то подобном. Остаток времени до ужина Тэхён провёл с Чимином и Хосоком, который присоединился к ним после того, как они вернулись с озера. Первое, что сделал Тэхён, когда заметил вошедшего в общие покои Хосока, – подбежал к нему и порывисто обнял. Тот неловко рассмеялся, не понимая причину такой реакции, а он и не стал объяснять. Вспоминать тяжёлый разговор не хотелось, однако от необходимости хоть как-то выразить своё сочувствие разрывало на части. Хосок не стал вдаваться в подробности и просто обнял его в ответ. А потом Тэхён попросил их побольше рассказать про их страну. В итоге они так увлеклись разговорами, что время до вечера пролетело незаметно. Но Тэхён был рад немного узнать о прежнем доме Чимина и Хосока. Оказалось, что странные полукровати, которыми были заставлены общие покои, а также ещё несколько комнат в этом же зале, на самом деле, из их королевства, где пользовались большой популярностью у знати. И вообще это не полукровати, как он привык называть их про себя, а кровати архатов. Такое название он слышал впервые. Нет, ему, конечно, было известно, что архатами в буддизме называли тех, кто смог вырваться из Колеса Сансары, но ни про какие их кровати он ничего не знал. Также он узнал о том, что в их королевстве такого понятия как «гарем» не существовало вовсе, так что Чимин с Хосоком поначалу не имели ни малейшего понятия, куда именно их собирались отправить. У правителя мог быть только один супруг и никак иначе, что, конечно, время от времени создавало проблемы с количеством наследников, поэтому наследовать могли и другие родственники, если прямых наследников не было. Узнал Тэхён и о том, что у них умели выращивать миниатюрные деревья, которые выглядели как самые настоящие, только были очень маленькими. Он тут же припомнил любовь Намджуна к подобным вещам, однако Чимин, поняв, о чём тут же подумал Тэхён, несколько расстроенно сообщил, что это очень сложное искусство, в котором ни он, ни Хосок не смыслят ничего, потому что иначе Намджун бы с их подачи уже обзавёлся парочкой таких. Незаметно этим двоим удалось отвлечь его от беспокойных мыслей о Сокджине, который появился незадолго до ужина. Он тут же обратил всё своё внимание на него, и тот с лёгкой усталой улыбкой, поглаживая по спине прижавшегося к нему Тэхёна, сообщил, что всё удалось уладить. Только тогда Тэхён вздохнул с облегчением. После именно с Чимином и Чонгуком он чаще всего разделял воспоминания, которые были полны их идей о том, как бы ещё заставить евнухов и придворных дам поволноваться, а Сокджина отчитать их, используя такие замысловатые выражения, которые заставляли их словарный запас неизбежно пополняться. Тэхёну нравилось, что они могли дурачиться вместе. Дворец и так был местом довольно скучным, поэтому он соглашался на каждую их авантюру. Ему было ясно, почему когда те откуда-то вдвоём возвращались, то всегда были потрёпанные, потому что теперь он возвращался вместе с ними. Конечно, они не переходили допустимые границы, но всё же находились где-то рядом. Они могли ограничиться лишь налётом на дворцовую кухню, а могли придумать что-то настолько безумное, что устраивало самый настоящий переполох во всём внутреннем дворе. Собственно, именно это и произошло, когда они решили поплавать в озере. Они не то чтобы с самого начала это планировали. Просто так получилось. На улице стояла жуткая жара, вода в озере была приятно-охлаждающей, а ещё они взяли друг друга на слабо. Так они в воде в итоге и оказались. Слуги, оставившие их прогуляться, просто не ожидали, что в какой-то момент они втроём с разбегу прыгнут в воду, поэтому после их прыжка последовала шокированная тишина, а потом всё их сопровождение подняло на уши чуть ли не весь дворец. Сокджин был настолько под впечатлением, что даже не нашёлся, что сказать. В итоге он просто скинул их на придворную даму Им, от которой им всё-таки досталось. Хосок с Юнги же просто тихонько помирали в углу от смеха, пока наблюдали за всем этим со стороны, совершенно не обращая внимания на убийственные взгляды, которые метал в них Сокджин. Намджун тоже по достоинству оценил их выходку за ужином, за что также удостоился крайне недовольного взгляда Сокджина, заметив который он тут же неловко прокашлялся и очень неубедительно сообщил, что не одобряет такого безрассудства. И Тэхён был бы бесконечно рад, если бы все его дни и ночи были бы наполнены теми светлыми эмоциями, что стали его новой жизнью. К несчастью, всё было куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Три месяца и конечный срыв не могли пройти бесследно, что Тэхёну пришлось ощутить практически сразу. Как только он понял, что прежние проблемы никуда не ушли, то больше не стал скрывать их ото всех, придя к осознанию, что ему больше не нужно было справляться со всем самостоятельно. Он уже пытался, и ни к чему хорошему это не привело, а совершать ту же ошибку во второй раз ему не хотелось. Тэхён тогда пошёл сразу к Намджуну. Он рассказал обо всём. О том, что постоянно страдал от бессонницы и непрекращающейся тревоги; о том, что ему очень часто снились кошмары, если всё-таки удавалось заснуть; о том, что начал сильно бояться темноты; о том, что до сих пор чувствовал себя очень уставшим. Он даже нашёл в себе силы рассказать Намджуну о странных приступах паники, во время которых он начинал задыхаться, а после всегда чувствовал себя очень плохо. – То есть тот раз, когда ты потерял сознание?.. – спросил Намджун, хмурясь. Тэхён молча кивнул, и его тут же загребли в объятия. Несмотря на то, что это был уже поздний вечер, Намджун, не слушая его протестов, тут же потащил его к лекарю Хану. Тот, видимо, и правда очень сильно переживал за него, раз решил заявиться к лекарю лично, а не попросил его явиться самому. Тэхён тогда всё подробно описал лекарю Хану, как именно эти приступы начинались и чем заканчивались. Ему же он рассказал и о том, что из-за таких приступов плохо контролировал свои действия. Ярким примером послужил именно его побег, который он до сих пор помнил очень смутно, а вот кошмарный сон, который видел прямо перед этим, до сих пор оставался в его памяти слишком ярким. Рассказывая, Тэхён изо всех сил старался не смотреть на Намджуна, который таких подробностей ещё не знал. Он лишь крепче сжимал руку Тэхёна в своих ладонях, а тому большего и не надо было. Лекарь Хан тогда приготовил ему отвар, который должен был успокоить его и помочь заснуть, и который ему надо теперь было пить перед сном каждый раз. А потом он обратился уже к Намджуну и попросил его лично проследить за тем, чтобы Тэхёна избавили от всего, что могло бы заставить его волноваться. Уже когда они вернулись обратно в покои Намджуна, тот сначала уточнил, что хотел бы сообщить об этом и другим королевским супругам, однако сперва ему было нужно узнать его мнение. Тэхён без промедления дал своё согласие. После они стояли посреди покоев, пока Намджун прижимал его к себе и шептал нескончаемые «прости меня» ему на ухо, из-за чего он раз за разом покрывался мурашками и только крепче обхватывал его шею руками. Он ни в чём не винил Намджуна. Тот до сих пор ничего не знал о том, что один из стражей тогда поднял на него руку, и Тэхён не хотел даже говорить на эту тему вновь. То, что произошло, было лишь неудачным стечением обстоятельств, последствия которого им ещё предстоит разгребать, но они уже сделали первый шаг в этом направлении, а второй они сделают, когда поставят в известность и других наложников. Благодаря отвару лекаря Хана, Тэхён тогда и правда очень быстро заснул, но, к сожалению, далеко не всегда одним лишь отваром удавалось решить его проблемы со сном. Кошмары продолжали ему сниться. В них он продолжал умирать от подсыпанных в еду ядов, он вновь и вновь видел, как Ан Нахён зверски убивала очередную несчастную девушку, однако самыми тяжёлыми для него были те, где ему снова снился его побег, только в таких снах всё заканчивалось совершенно иначе. В них Намджун лишал его титула и выгонял из дворца, в них его пытали как подосланного во дворец шпиона, в них он лишался всего, что имел. Благодаря тому, что теперь он никогда не оставался ночью один, его иногда успевали разбудить до того, как начнётся что-то по-настоящему страшное, однако даже так он с трудом переживал каждый эпизод. Ему лишь помогало то, что его потом обнимали, не пытаясь выведать, что именно ему снилось, и помогали заснуть снова. И если к его проблемам со сном все уже привыкли и у них был чёткий план действий на такой случай, то приступы паники всё ещё были тем, чему свидетелями они ни разу не становились. Пока его либо находили уже после этих приступов, либо Тэхён приходил сам, как только начинал чувствовать себя лучше. Что в какой-то степени было почти удивительным, учитывая тот факт, что по настоянию Сокджина Тэхён теперь если и оставался один, то на очень короткие промежутки времени. В остальном он всегда находился рядом хотя бы с одним из наложников. Ну и понятно, что рано или поздно они бы увидели, что из себя представляли приступы Тэхёна. Первым, кто оказался с ним в тот момент был, что удивительно, опять Сокджин. Тэхёну всё ещё надо было готовиться к экзаменам, поэтому в такие дни в качестве компаньона на день он выбирал себе кого-то из старших, потому что у Чимина и Чонгука были явные проблемы с тем, чтобы долгое время оставаться на месте и ничего не делать. Даром, что Чонгук при таком-то характере мастером чая стать умудрился. Но факт оставался фактом: продолжать заниматься он мог только рядом с Сокджином, Хосоком или Юнги. После завтрака они с Сокджином пошли в его покои, где Тэхён устроился за письменным столом и разложил всё, что ему было нужно. Сам Сокджин устроился неподалёку на расстеленном футоне с очередной подушкой, на которой что-то вышивал. Тэхён был уверен в том, что это снова были страстно любимые Чимином цветы. И сначала всё было хорошо. Даже замечательно, если так подумать. Но всё изменилось в один миг. Появилось ощущение нереальности происходящего. Кисть, которую Тэхён держал до этого, со стуком упала на стол, капли туши разлетелись по бумаге и попали на рукав. Сокджин тут же отложил подушку в сторону и с тревогой обернулся к Тэхёну. – Тэ? – тут же спросил он, беспокойно оглядывая его. Тэхён поднял глаза на Сокджина, чувствуя, как из-за подступившей паники ему не удавалось вымолвить ни слова. Тот, поняв, что происходит что-то неладное, поднялся и в несколько широких шагов и сократил расстояние между ними. Сокджин присел рядом с Тэхёном, который положил руку на грудь, чувствуя, как воздуха начало не хватать, а сердце зашлось. Он отчаянно пытался подавить это чувство, поскольку не хотел так напугать Сокджина, который приобнял его за плечи и с тревогой заглядывал ему в глаза. Однако приступ его всё же накрыл. И Тэхён был благодарен Сокджину, который сам не стал разводить панику и звать придворных дам на помощь, а лишь молча прижимал его к своей груди, пока его продолжало потряхивать в чужих объятиях. Тэхён хватался за одежды Сокджина, его голова оказалась на его груди, поза, конечно, была не самой удобной, но, слушая, как он дышит и как бьётся его сердце, он постепенно начинал успокаиваться. Уже позже Сокджин расскажет ему, как на самом деле испугался в тот момент. Он уже знал про приступы Тэхёна, кроме того, ему он тоже рассказал о том, что произошло на самом деле в тот раз, когда он при нём свалился в обморок, но вот увидеть это снова, уже зная, что именно с ним происходило оказалось довольно пугающе. И всё же Сокджин остался рядом с ним, помог пережить и этот приступ тоже. Потом он, правда, дал волю своим чувствам, когда заставил Тэхёна отвлечься от учёбы и ненадолго прилечь, а после вытащил его на улицу, чтобы пройтись и подышать свежим воздухом. Он не сопротивлялся, а вместо этого позволил себе насладиться чужой заботой, которая приносила ни с чем не сравнимое чувство лёгкости. Рядом с Юнги, с которым он и правда проводил вместе очень много времени, Тэхён мог позволить себе и выплакаться как следует. Если же остальные бросились бы его утешать, то он придерживался иного мнения и просто давал Тэхёну выплеснуть все свои эмоции. Он не спрашивал его ни о чём, не просил успокоиться, он, как и тогда, следил за тем, чтобы их никто не побеспокоил. И уже после того, как Тэхён успокаивался сам, Юнги помогал ему привести себя в порядок, они разговаривали, но никогда о том, что только что произошло. Тэхён этого не хотел, а тот и без слов всё прекрасно понимал. Проводя рядом с ним столько времени вместе, он заметил, что Юнги относился к тем людям, которые скорее предпочитали слушать, нежели рассказывать что-то самим, поэтому чаще всего их разговоры были похожи на монолог Тэхёна, который изредка прерывался его короткими репликами. Так что Тэхён часто рассказывал Юнги вообще обо всём подряд, а тот, казалось, слушал и запоминал каждое его слово. А вот вторым человеком, который застал его в таком состоянии, оказался Хосок и в отличие от Сокджина или того же Юнги, тот, как оказалось, с чем-то подобным уже сталкивался. Помимо его приступов он же и помогал ему справляться с его кошмарами. Как и Сокджин, он крепко прижимал его к себе и приказывал дышать вместе с ним, когда Тэхён снова не мог нормально сделать и вдох. Удивительно, но это почему-то помогало. Он даже не был уверен, что было эффективнее: его чёткие приказы, ослушаться которых было невозможно или же прислушиваться к его дыханию в попытках начать повторять за ним. Тогда Хосок поделился тем, что во время службы в армии сталкивался с подобными случаями у своих сослуживцев, особенно у тех, кто участвовал в битвах. Говорить об этом было не принято, поэтому изначально о возможных последствиях знали только единицы. Остальные же узнавали об этом значительно позже, когда сами сталкивались с этими проблемами. Хотя Хосок наблюдал такие явления, он не понимал их причин, а те, кто был в курсе, предпочитали молчать. Позже он и сам столкнулся с этим, когда его отправили на границу, откуда доложили о попытках проникновения на территорию королевства. В тот день Хосок впервые убил кого-то. Он тогда не знал, что именно это событие запомнится ему и будет возвращаться в виде кошмаров. – Ты до сих пор видишь это? – спросил его Тэхён, лёжа головой на его груди и сжимая в ладонях его пальцы. Хосок отрицательно покачал головой. Прошло два года с тех пор, как ему приходилось участвовать в настоящих сражениях, а события прошлого постепенно стирались из памяти. Больше они его не беспокоили. Это дало Тэхёну надежду на то, что однажды всё это прекратится, ему больше не будут сниться кошмары и ему больше не придётся задыхаться от очередного приступа паники. Благо теперь для этого у него были все условия, потому что теперь рядом с ним не обсуждалось ничего, что могло бы вызвать хотя бы малейшее беспокойство. После того раза как за Сокджином примчался евнух Со, со слугами, видимо, тоже была проведена повторная беседа, потому что больше ничего подобного не происходило вообще. Тэхён сначала переживал, что это на всю жизнь, что его совершенно не устраивало, ведь ему не хотелось, чтобы из-за него все остальные начали скрывать его проблемы, но лекарь Хан его тогда успокоил, сказав, что меры временные. Это будет необходимо ровно до тех пор, пока его приступы паники не прекратятся полностью, а он не сможет самостоятельно засыпать без успокаивающих отваров. Но благодаря поддержке всех остальных ещё через три месяца Тэхён начал чувствовать значительные улучшения, что не могло его не радовать, потому что теперь Намджун даже время от времени приглашал его вместе разобрать бумаги, касавшиеся государственных дел. Тот считал, что немного практики точно не повредит, потому что одной только теории, которой у Тэхёна было и правда очень и очень много, было достаточно только для сдачи экзамена, а вот для дальнейшей работы на своей должности – нет. Поэтому теперь утром или в послеобеденное время он был с Намджуном, с которым чаще всего наложники встречались только к вечеру, когда тот заканчивал со своими делами. Конечно, что во время таких встреч они оба работали, однако Тэхён не жаловался. Даже если тот был постоянно занят, ему нравилось даже просто сидеть рядом. Разговаривали они чаще всего только по делу, оставляя всё личное за дверями рабочего кабинета Намджуна. Поэтому сейчас, сидя за столом напротив Намджуна и разбирая отчёты министров, Тэхён не мог решить, стоило ли сейчас поднимать один вопрос, который волновал его уже некоторое время. Самый жаркий месяц в году уже подошёл к концу, погода становилась прохладнее, но всё ещё была тёплой и ясной. Однако Тэхён вспомнил об этом по совершенно другой причине. Он находился в гареме ровно полгода, а это означало, что он теперь мог рассчитывать на встречу со своими родителями. Он довольно часто вспоминал о них, понимая, что очень по ним скучал. Ему хотелось убедиться и в том, что теперь дела у них шли намного лучше, а Тэгю всё-таки смог сдать экзамен, как и собирался. В конце концов, тот к нему готовился намного дольше чем сам Тэхён, который в полной мере смог оценить, насколько всё-таки сложно тому приходилось. Временами Тэхёна посещали мысли о том, как у него ещё не лопнула голова от того количества информации, которую приходилось заучивать, однако он всё же думал дойти до конца. Иногда перед сном он представлял себе их встречу. Как он сможет обнять своих отца и мать, а те скажут, что они гордятся им за то, что он поставил интересы семьи выше своих собственных и смог помочь им. Он надеялся, что Тэгю тоже придёт, а Тэхён поздравит его со сдачей экзамена и сам сможет рассказать о том, что будет его сдавать. Они с братом и не общались почти, но если тот узнает, что Тэхён тоже хочет стать госслужащим, это заинтересует его? Пожалуй, он был бы даже рад встретить и своих сестёр, чтобы сказать им, что все их истории бред полный. В первую очередь потому, что никакой Ан Нахён никогда не существовало. Тэхён был в этом абсолютно уверен, потому что как-то решил расспросить об этом Намджуна, которому про гарем всяко было известно куда больше, чем ему самому. И какого же было его удивление, когда тот ответил, что впервые в жизни слышал это имя. Конечно, в их истории и правда был случай, когда простой наложнице удалось рассорить короля с королевой, и последнюю свергли. Тэхён и сам что-то слышал об этом, вот только, как рассказал ему Намджун, это было около трёх веков назад и ту наложницу звали совершенно иначе. Тэхён потом ещё долго смеялся каждый раз, когда осознавал, что его воображение просто сыграло с ним очень несмешную шутку, воссоздав образ Ан Нахён по рассказам его сестёр. Чимин тогда даже предложил в отместку украсть их историю и написать свою книгу, сделав главными героинями этих двоих, а после начать продавать в столице. Тэхён и все остальные идею оценили, однако сам он не особо был заинтересован в чём-то подобном. Хотя теперь ему ничего не мешало пригрозить им тем, что напишет про них какую-нибудь историю, которая разойдётся по стране. Вполне достойная месть за годы издевательств. Поэтому, когда им принесли чай, заваренный Чонгуком, по просьбе Сокджина, Намджун предложил сделать небольшой перерыв, Тэхён решил, что настал подходящий момент. – Ваше Величество, – позвал он, обращая на себя внимание, – когда вы даровали мне титул, то говорили о том, что мне можно будет видеться с семьёй раз в полгода. – И первые полгода как раз прошли, – понимающе усмехнулся Намджун, отпивая чай из своей пиалы. Тэхён кивнул, отставил пиалу обратно на стол и, положив обе руки на колени, сел ровнее. – Ваше Величество, прошу вас позволить мне встретиться с моими родственниками, – завершил Тэхён с поклоном. Намджун, в свою очередь, также поставил пиалу на подставку и обратился к евнуху Со, который стоял позади них. – Евнух Со, я даю своё позволение встретиться с семьёй благородному королевскому супругу Киму. Отправьте его родителям письмо с приглашением немедленно. Евнух Со с поклоном тут же удалился выполнять приказ, а Тэхён, услышав это, тут же вскочил из-за своего стола и бросился к Намджуну, который с улыбкой раскрыл для него объятия. Тэхён забрался на его колени и осыпал его лицо поцелуями, перемежая это со счастливыми «Спасибо!». В случае если его родители находились в столице, то отправить свой ответ они должны были в течение следующих двух дней с момента получения приглашения, так что Тэхён весь оставшийся день был в приподнятом и даже возбуждённом настроении. Ему сложно было оставаться на месте, поэтому чтение отчётов после получения радостных вестей ему давалось намного сложнее, но Намджун не ругался на него, а только поглядывал на него с такой же широкой и счастливой улыбкой. Незадолго до ужина им пришлось разойтись. Намджуну надо было перед этим уладить ещё пару вопросов, поэтому Тэхёна он отправил вперёд, пообещав, что обязательно придёт на ужин. Радостный он влетел в общие покои, тут же ныряя в объятия Хосока, которого обнаружил читающим на одной из полукроватей. Тот только издал сдавленное кряхтение, когда Тэхён случайно упёрся локтем ему в рёбра, но не стал ворчать, а позволил ему устроиться поудобнее. И если в процессе Хосоку пришлось получить по рёбрам ещё пару раз, то это была чистая случайность. Не в силах сдержать своих эмоций он тут же поделился с ним хорошими новостями. Хосок подтянул его ближе и поцеловал в уголок губ, шепнув, что тоже был рад за него. К началу ужина уже все были в курсе того, что Тэхён встретится со своими родителями. Его приподнятое настроение заряжало и всех остальных наложников, которые потихоньку собирались в общих покоях. Оповещать их, правда, приходилось с той самой полукровати, где расположился Хосок, потому что тот уже не отпустил его, когда он захотел встать, чтобы броситься в объятия Сокджина, прибывшего раньше всех остальных. Хосок крепче ухватился за его талию, когда тот попытался с него слезть. Тэхён сначала непонимающе уставился на него, но услышав, что в уплату за ушибленные рёбра ему придётся просидеть с ним до самого ужина, улёгся обратно. Он совершенно был не против пообниматься с Хосоком ещё немного. Но даже прижатый к Хосоку Тэхён так и источал радость и восторг, что остальные не могли этого не чувствовать. С довольными улыбками они оживлённо переговаривались между собой, пока придворные дамы начали накрывать столы. Поняв, что Намджун снова задерживался, Сокджин скомандовал начинать ужинать. По прошествии трёх месяцев Тэхён наконец-то начал и спокойнее относиться к еде, которая подавалась на стол. Сейчас ему уже не требовалось на постоянной основе убеждаться самому в том, что еда точно не была отравлена. Сокджин в один из дней даже проводил его на кухню, чтобы Тэхён сам увидел, как готовилась и подавалась еда для наложников и короля. Сама кухня располагалась рядом с залами гарема, поэтому еда не успевала остынуть к тому моменту, как она оказывалась на их столах. На самой кухне всегда присутствовали сторонние наблюдатели, которых Намджун отбирал лично, те следили за процессом готовки и они же пробовали все блюда после. Другая часть наблюдателей следила за подачей блюд. Таким образом, ни на одном из этапов подложить яд возможным не представлялось. Хотя в какой-то степени сам тот факт, что во внутренний двор абы кто не попадал, уже обеспечивал королю и его супругам должную степень защиты. В любом случае, лучше понимая, как работала эта система, Тэхён почувствовал себя увереннее. Конечно, даже с учётом всего этого у него всё равно ушёл не один месяц на то, чтобы принять мысль о том, что никто не собирался травить его, однако сейчас он наконец-то мог жить без вечного страха смерти. Если страх и проявлял себя, то это были уже единичные случаи, которых со временем становилось всё меньше и меньше. Тэхён уже доедал первое блюдо, когда в покоях наконец-то появился Намджун. Он тут же позабыл о еде, обращая своё внимание на него. Он даже немного привстал, когда заметил в его руках конверт. Намджун коротко им всем улыбнулся, когда подошёл ближе. Прежде чем Сокджин успел его поприветствовать, Тэхён подался вперёд, разглядывая то, что тот держал в руках. – Это от моих родителей? – с надеждой спросил он. Пятеро других наложников при этих словах тоже притихли и обратили свои взгляды на Намджуна. Им тоже было интересно узнать, что скажут родители Тэхёна. Намджун опустил глаза на конверт. – Да, Тэ, это от них, – негромко произнёс он, а Сокджин тут же нахмурился, но Тэхён этого совершенно не заметил. Он немедленно подскочил с места и в мгновение ока оказался рядом с Намджуном. Тот сразу же отдал ему конверт, который тот с воодушевлением принял. Он с восторгом разглядывал его. Он так хотел увидеть своих родителей, что кончики пальцев даже покалывало от нетерпения. Он до этого и не представлял, насколько сильно он по ним соскучился. – Ваше Величество, что случилось? – Тэхён обернулся к Сокджину, чей вопрос ему сначала показался странным. Тот выглядел как-то беспокойно, и Тэхён снова повернулся к Намджуну, замечая, что тот, поджав губы, отвёл глаза в сторону. Что-то было не так. Он почувствовал повисшее в воздухе напряжение, и вид Намджуна, на лице которого пролегла тень, прямо-таки кричал о том, что что-то произошло. – Ваше Величество? – тихонько спросил Тэхён, заглядывая тому в глаза. Намджун со вздохом нахмурился, а потом положил руки на плечи Тэхёна, осторожно сжимая их. – Тэ, – осторожно начал тот, вставая к нему поближе, – они отказались от встречи. В покоях повисла гробовая тишина. Тэхён моргнул один раз, второй. Сперва он подумал, что ослышался. Потом подумал, что Намджун сейчас признается, что это была неудачная шутка. Но он молчал. Молчали и все остальные. – Что? – хрипло выдавил он. – Это, – Намджун кивнул на конверт, – их официальный отказ. В глазах Намджуна плескалось ничем не прикрытое сочувствие. Это была не шутка. Конверт выскользнул из его ослабших пальцев. Кто-то в этот же миг метнулся в их сторону, подхватывая конверт. Послышалось шуршание бумаги, кто-то вынул и развернул письмо. – Да кем они себя возомнили! – послышался негодующий возглас Чонгука. Раздался стук посуды и торопливые шаги. Наложники повскакивали со своих мест и собрались вокруг Чонгука, державшего в руках письмо. – Просто невероятно, это и правда отказ… – пробормотал кто-то. Тэхён смотрел прямо перед собой. Отказ. Его родители прислали отказ. И даже не через два дня, а сразу, в тот же день, как получили приглашение. Тэхёну казалось словно его оглушили. Погружённый в свои мысли он больше не слышал, что происходило вокруг. Отказали. Его родители отказали ему во встрече. Разве это могло быть правдой? Тэхён вдруг резко развернулся, выпутываясь из рук Намджуна, который только обеспокоенно позвал его по имени, но останавливать не стал. Он приблизился к Чонгуку, который до сих пор держал письмо. Без слов поняв, что хотел Тэхён, он передал лист бумаги ему. Он тут же развернул его перед собой, пробегаясь глазами по строчкам и мгновенно цепляясь взглядом за «приносим свои извинения», «не считаем целесообразным» и «нет нужды беспокоить». Нет, это было правдой. То, что он видел прямо перед собой, было правдой. Ноги подкосились. Он упал на колени прежде, чем кто-то успел его поймать. Остальные были непривычно тихими. Тэхён не хотел смотреть на них, ведь на их лицах сейчас вряд ли отражалось что-то помимо сочувствия и жалости. – За что? – только и удалось выговорить ему. Голос сломался, его руки безвольно лежали на его коленях. Ослабевшие пальцы едва удерживали тонкую бумагу, на которой он вновь и вновь видел, как его родители отказывались от встречи. Отказывались от него. Кто-то вытянул из его рук письмо, кто-то обнял его за плечи, кто-то шептал на ухо что-то успокаивающее, но Тэхён не слышал, он не видел, он не чувствовал. Странно, но он не плакал, он не ощущал подступающих к глазам слёз. Шок, смятение, безысходность, негодование, разочарование – вот, что переполняло его сердце. Не было лишь удивления. Как будто он… ждал? Ждал чего-то подобного? Ради них он был готов пожертвовать собой. Ради их одобрения он потратил столько времени. Всё, что он делал до этого, было впустую. Он отказался от собственных желаний в угоду своих родителей. Он так отчаянно пытался добиться хотя бы десятой доли внимания, которое получали его брат и сёстры, но всё было тщетно. Даже здесь, во дворце, он продолжал беспокоиться о них, надеялся, что дела теперь шли лучше. Конечно, он не мог написать им и спросить, но они хотя бы могли сделать это в ответном письме. Выходит, им было абсолютно безразлично, что почувствует сам Тэхён, когда он получит отказ. Более того, им самим было совершенно неинтересно, как дела шли уже у него самого, потому что даже про него они ничего не спросили, не высказали своей надежды на то, что его жизнь здесь была благополучной. Ничего. Ничего в этом письме не было, кроме отказа. Они даже не объяснили толком причину такого решения. Только какие-то расплывчатые формулировки и общие фразы. Как назло, вспомнились слова матери, которая уговаривала своих дочерей отказаться от идеи стать королевскими супругами, раз уж был риск, что тех могли убить. Но они даже не вспомнили об этом, когда уговаривали Тэхёна об обратном. Юнги как-то сказал Тэхёну, что он вообще являлся единственным, кто решился подать прошение, потому что всех остальных сильно отпугивало то, что про гарем никакой информации не было, как следствие, никто ничего не знал и про то, как наложники там жили. Ведь могло статься и так, что король просто скрывал гарем из-за того, что был каким-то безумным убийцей, у которого увлечение такое было: заманивать молодых юношей в своё логово, где он их насиловал, а потом убивал. Вот только его родителей это, очевидно, не волновало вообще. Самым главным для них стало получение денег. Впервые, с того самого момента, как Намджун поставил печать, Тэхёну стало интересно, как дорого оценили его тело и его жизнь. Многое из того, что Тэхён делал прежде, начало терять свой смысл. Все его попытки подражать поведению сестёр были бессмысленны, все его попытки быть идеальным сыном были бессмысленны. И раз уж на то пошло, то и сдача экзамена теперь казалась такой же бессмысленной. Конечно, изначально он пошёл на это, чтобы занять себя и отвлечься от тревожных мыслей, но, когда такая потребность отпала, он и правда увлёкся мыслью о том, что мог бы предложить свой законопроект. И в такие моменты он опять вспоминал про своих родителей. Стали бы они гордиться им, если бы он сделал что-то более весомое? Что-то для развития всей страны? Было ли этого наконец достаточно? Но раз уж им совершенно неинтересна его нынешняя жизнь, им не будет интересна и эта новость. Ну или они заинтересуются этим, только если углядят для себя какую-то выгоду. И вот за эту мысль Тэхён уцепился, заставляя себя вернуться в реальный мир. Он помнил, как после шокирующих новостей его пытались уговорить выпить хотя бы воды, потому что при мысли о еде его буквально начинало тошнить. А потом Сокджин с Намджуном забрали его в королевские покои, сказав остальным, что им лучше будет прийти уже утром, когда Тэхён немного придёт в себя. Тэхён лежал между ними двумя в тишине. На столе неподалёку мерцала небольшая свеча. Он перестал просить зажигать их некоторое время назад, но сегодня Намджун с Сокджином решили, что ему будет спокойнее, если в покоях останется небольшой источник света. Тэхён пока так и не решил, было ли ему это так уж необходимо, но ему это в любом случае не мешало, так что он просто не обращал на неё внимания. Обнимая его за талию, позади него сопел заснувший Сокджин. Сам Тэхён лежал, уткнувшись в грудь Намджуну, который также перекинул руку ему через талию и, судя по всему, тоже спал. У него же сна не было ни в одном глазу, поэтому он неподвижно лежал между ними двумя, просто радуясь их присутствию. Рядом с ними ему и правда стало легче, но он всё равно сильно устал за день, и отдых ему точно не помешал бы. Он вздохнул. – Опять проблемы со сном? – вдруг раздался над ухом шёпот Намджуна. Тэхён открыл глаза и посмотрел вверх. В тусклом свете свечи лицо Намджуна видно было не очень хорошо, но ему и не надо было видеть его, чтобы понять, что тот снова переживал за него. – Я думал, вы уже спали, – виновато произнёс Тэхён, укладывая руку на талию Намджуна и поглаживая её. – Заснёшь тут, пока ты так тяжко на ухо мне вздыхаешь. Тэхён тихонько фыркнул, слабо улыбаясь. Они ненадолго снова замолчали. – Тэхён, – прервал тишину Намджун, – хочешь поговорить? Тэхён задумался. Они действительно не обсуждали то, что произошло за ужином. Ему даже не пытались задавать какие-то вопросы. Они просто позволили Тэхёну пережить свои эмоции самостоятельно, дали ему поразмышлять над сложившейся ситуацией (тут, конечно, возможно, обошлось не без содействия Юнги). И, что ж, да, кажется, у Тэхёна было, что сказать. – Я решил сдать экзамен не потому, что хочу быть госслужащим, – собравшись с духом, начал Тэхён. Намджун молчал, давая ему высказаться. – Я просто знал, что подготовка к нему должна будет занять большую часть моего времени, и это поможет мне забыться. Я думал, что у меня просто не будет времени на что-то ещё, но сейчас… – Сейчас больше нет необходимости отвлекать себя, – закончил за него Намджун, его голос не звучал недовольным или разочарованным, он просто констатировал факт. – Ты не обязан продолжать подготовку, если не хочешь. Тэхён снова замолчал. Хотел ли он прекратить посещать занятия? Он не был уверен, но он точно знал, что не хотел бросать всё на полпути. Он видел, что шансы у него были, разве что теперь не было цели. Зачем? – Ты можешь подумать о том, что ты хочешь сделать будучи чиновником, – сказал ему Намджун, когда Тэхён решил поделиться своими соображениями на этот счёт. – Даже если это будет что-то одно, что ты сделаешь лишь раз, то это уже может стать хорошей мотивацией. Да и у меня будет такой повод для гордости, знаешь? С другой стороны, ты всегда можешь найти для себя что-то другое. – А если… – Тэхён прикусил губу и бросил взгляд на Намджуна, тот не торопил его с ответом, молча ожидая, что он скажет дальше. – А если я завалю экзамен? Намджун мягко улыбнулся и провёл по его щеке костяшками пальцев. – Я всё равно буду гордиться тобой. Тэхён надулся: – Как такое может быть? Я же не справлюсь… – Ну и что с того? Думаешь, я стану меньше тебя любить, если ты не сдашь этот экзамен? – Намджун пальцами приподнял его подбородок, заставляя взглянуть на него. От нежности, плескавшейся в его глазах, сердце Тэхёна болезненно сжималось от любви к этому человеку. – Я буду гордиться тобой в любом случае, потому что мне не нужен для этого весомый повод. «В отличие от моих родителей», – закончил про себя Тэхён. Он, поджав губы, продолжал вглядываться в глаза Намджуна, словно пытался что-то там найти, а потом резко выдохнул. Он принял решение. – Я сдам экзамен, – уверенно произнёс он. – Как пожелаешь, душа моя, – Намджун оставил на его лбу нежный поцелуй. Следующую неделю Тэхён постоянно думал об этом. Но также он часто вспоминал и об отказе его родителей. В постоянных размышлениях и попытках понять их решение, он раз за разом приходил к неутешительным выводам: его просто использовали. И даже банально поблагодарить за это не удосужились. Тэхён мог бы хоть целый мир спасти, но это не помогло бы ему получить хотя бы капельку родительской любви. Всё это время он просто старался не замечать их безразличия, верил, что однажды это сможет измениться, но в итоге он просто потратил своё время. Почти точно так же, как и Хосок когда-то, что снова заставило его вспомнить их разговор тогда. Теперь ему казались неимоверно смешными все его мысли, смешным было представлять их встречу и верить, что он получит наконец то, чего столько лет пытался добиться. Может они просто изначально надеялись на то, что его здесь просто убьют, или же расчёт был на то, что король просто не позволит ему больше ни с кем общаться. Возможно, он этим своим приглашением им вообще всё испортил, особенно если они уже успели обрадоваться, что больше им никогда не придется снова смотреть на него, а тут они вдруг получили приглашение во дворец. Это было неприятно. Признавать всё это тоже было трудно, но чем больше он думал об этом, тем яснее было для него то, что им просто воспользовались. Хосок же так и сказал ему: он покрывал тех, кто использовал его в своих интересах. Хосок увидел это раньше, чем он, хотя про его ситуацию он на тот момент не знал ничего. Хотя было у него предположение, что страх неизвестности и стал решающим во многом фактором. Ведь кто вообще в здравом уме и трезвой памяти отправит своего ребенка не пойми куда? Что ж, его родители отправят. Или даже не так: его отец и его жена отправят. Он же даже не был её родным сыном. Конечно, ей его было ни капли не жаль. Он был позорным пятном на их репутации. В этой стране был лишь один человек, чьи измены таковым даже не считались, – это король. И даже так любая служанка или слуга должны были после войти в гарем, если они поднимались до королевской милости. Что касается всех остальных людей, то, конечно, измена супругу не была запрещена законом, но очень активно порицалась обществом, поэтому об этом не говорили, это скрывали, как скрывали и самого Тэхёна. И спрятать его в гареме, который и сам сокрыт от всех посторонних, стало идеальным выходом из их ситуации. И лицо сохранили, и от лишнего члена семьи избавились. И как бы больно и горько ему сейчас не было, он не мог просто погрузиться в мысли о сожалениях, ведь ему не о чем было больше сожалеть. У него теперь были люди, которые заботились о нём, любили его, гордились им и которым не нужно было доказывать ничего. Раз уж его родителям его судьба безразлична, то и беспокоиться о них необходимости больше не было. Но теперь у него была другая семья, которой он мог подарить все свои любовь и внимание. Он никак не мог повлиять на ситуацию, но он мог не закрываться от своих супругов и не скрывать от них, что он чувствовал. И только тогда Тэхён ощутил то облегчение, которое ему было так необходимо. Цель. У него снова была цель. После разговора с Намджуном ночью, который, конечно, пришлось тут же прекратить, когда проснувшийся Сокджин недовольно шикнул на них, Тэхён и задался вопросом о том, что же на самом деле его самого привлекало. Примерно с этого момента и начались его активные поиски. Учитывая, что каждый из его супругов своё призвание уже нашёл, то Тэхён решил начать со знакомства с их увлечениями. Он продолжал помогать Намджуну с важными документами, что позволяло узнавать ему больше и больше о политике и о тонкостях управления страной. После свои новые знания он уже демонстрировал на занятиях со своими преподавателями, которые до сих пор продолжали приходить к нему. Всё чаще и чаще он слышал от них слова похвалы, что заставляло Тэхёна испытывать чувство гордости за себя самого. Однако у него всё ещё были сомнения касательно дальнейшей работы в этой сфере, поэтому он решил начать свои поиски с Чонгука. Интересным наблюдением для него стало то, что несмотря на то, что они все всемером состояли в отношениях друг с другом, его отношения с каждым по отдельности всё же отличались. И это не было чем-то плохим, скорее наоборот. Влюблённость к наложникам уже начала преобразовываться в более глубокое чувство, с каждым из них у него были доверительные отношения, каждому из них он мог рассказать о чём угодно, не боясь, что в будущем это выйдет ему боком. Намджун для него навсегда останется первой настоящей любовью и примером того, как супруги должны уважать друг друга. Если бы забота имела человеческий облик, то она была бы Сокджином, едва ли кто-то из них был хотя бы вполовину настолько заботлив и внимателен к любым мелочам. Юнги стал для него символом понимания и принятия: тот никогда не осуждал, не рвался делать замечания, если что-то его не устраивало, он принимал каждого из своих супругов такими, какие они были (и если он при этом ворчал что-то о том, что те были просто «неповторимыми придурками», то все знали, что они были его любимыми придурками). Несмотря на то, что Тэхён тогда был зол на Хосока за то, что тот прямо сказал ему о том, что тот в мыслях о других совершенно забывал о себе, в какой-то степени именно этот разговор и стал хорошей основой для их отношений сейчас, когда они могли говорить друг с другом прямо, не увиливая и не пытаясь что-то утаить. Что касается его отношений с Чимином, то они были не только влюблёнными друг в друга людей и супругами, но и лучшими друзьями, которым, порой, даже не надо было разговаривать, чтобы понять мысли друг друга. С Чонгуком их отношения развивались уже несколько иначе в силу того, что тот был младше Тэхёна на два года. Доверие и поддержка – вот с чем ассоциировались их отношения у Тэхёна. Возможно, отчасти именно поэтому Тэхён и решил прийти сначала к Чонгуку. Чай понемногу начинал набирать популярность, поэтому неудивительно, что впервые Тэхён смог поучаствовать в чайной церемонии каких-то несколько месяцев назад, но, как оказалось, с подачи Чонгука его супруги их устраивали довольно часто, что тоже успело стать их маленькой традицией. Тихие церемонии в их семейном кругу стали одним из самых любимых времяпрепровождений для Тэхёна. Чаще всего он самым бесстыдным образом пялился на Чонгука, который, будучи чайным мастером, все эти церемонии и проводил и, боги, насколько же притягательным тот был в такие моменты. Его уверенные движения и негромкий мягкий голос – весь, с головы до ног, он был совершенен. К сожалению, довольно быстро ему пришлось смириться с тем, что чайный мастер выйдет из него так себе. В его вящему сожалению, тонкости чайной церемонии оказались для него темой непростой и вызывающей целое множество вопросов. Даже запомнить для чего какая посуда требовалась стала довольно трудной задачей, а ведь это был целый посудный набор, без которого проводить церемонию было нельзя. Если самое простое, вроде заварного чайника, чайного кувшина и чашек, он запомнить смог, то дальше глаза просто разбегались от того разнообразия посуды, которая находилась на доске. А когда Чонгук рассказал ему о том, что от чая вполне реально опьянеть, то в тот момент глаза Тэхёна предприняли отчаянную попытку сбежать. Он, конечно, подозревал, что в самый первый раз, когда Чонгук проводил с ним чайную церемонию, произошло что-то странное, однако даже не подозревал, что случившееся было не просто возможным, а вполне закономерным с учётом мастерства самого Чонгука и его намерений. Кажется, он называл это чайным состоянием… В итоге, они даже до проведения самой чайной церемонии не добрались, как Тэхён решил отказаться от этой затеи. Чонгука же его решение нисколько не задело, тогда он только сказал расстроенному Тэхёну не отчаиваться и попробовать что-нибудь ещё. Собственно, так Сокджин и стал его следующей жертвой. Но тем не менее, тот с готовностью показывал ему разные техники вышивки гладью, которые Тэхён потом отрабатывал на обрезах ткани, которые оставались у дворцовых портных. Что ж, с плоской гладью он справился прекрасно, однако когда Сокджин начал ему показывать и другие её виды, вроде глади настилом или вприкреп, то бороться с ними пришлось довольно долго. И это если не говорить о том, что при вышивании использовались ещё и разные швы. Однако что-то в вышивке определённо было. Тэхён и сам пока не очень хорошо понимал, что именно, но ему нравилось, как при помощи нитки и иглы можно было создать красивый рисунок. Некоторые из своих самых удачных работ он, конечно, же дарил своим супругам, которые с самой искренней радостью принимали его подарки. Параллельно с этим он начал проявлять неподдельный интерес к Чимину с Хосоком, которые с радостью согласились обучить его тому, что знали сами. Стоит ли говорить о том, что с началом тренировок Тэхён снова ругал себя за то, что не додумался заняться поддержанием своей формы раньше? Конечно, обучение боевым искусствам стало занятием весьма выматывающим, и зима вообще никак не облегчала ему задачу, когда они выходили на улицу. Происходило это, правда, под пристальным взглядом Сокджина, который вполне справедливо беспокоился о том, что Тэхён снова заболеет, но к весне он решил отказаться от идеи учиться искусству боевого веера, от которого, кстати, шрамы всё-таки оставались. Выяснилось это, к счастью, не опытным путём, а когда Тэхён внимательнее пригляделся к рукам самого Чимина, заметив на тех шрамы от лезвий веера. И вот если от Чимина уйти ему удалось без потерь, то Хосок просто так его уже не отпустил. Он решил, что Тэхёну пока стоило повременить с боевыми искусствами, но вот что-то сделать с его бренной тушкой, не знавшей тяжёлой физической нагрузки, он считал необходимым. Тэхён только и успел уговорить его быть с ним понежнее, когда он взялся за него всерьёз. После тренировок он часто проводил время с Юнги, которому можно было сначала поныть о том, как Хосок был безжалостен по отношению к нему, а потом перейти к рассказу о последних новостях. Юнги при этом всегда чем-то занимался, почти не участвуя в разговоре, но Тэхён не обижался, потому что знал, что тот всё равно его слушал. Причём убедился он в этом в один день, когда Юнги, который до этого (с позволения Намджуна, разумеется) выходил в город, по возвращении подарил ему акварельные краски. – Ты же говорил, что увлекался когда-то живописью и тебе хотелось однажды заняться этим снова, – только и сказал он на вопросительный взгляд Тэхёна, который нисколько не расстроился, когда сразу после этого Юнги поскорее ретировался, чтобы не оказаться задушенным в объятиях. Впрочем, Тэхён всё равно подловил его после ужина. Ту ночь они провели вместе. Тэхён и правда когда-то увлекался живописью, ему нравилось наблюдать, как краска ложилась на тонкую бумагу, линии которой постепенно образовывали общую картину. Тогда-то он и сообразил, почему вышивание показалось ему таким интересным: нить и игла, создававшие на ткани прекрасные картины, так сильно напоминали ему кисть и краски. Он снова вспомнил, как ему нравилось этим заниматься. Но потом, когда его мать назвала это занятие глупым и бессмысленным, с того момента он к краскам больше не прикасался. И, если быть честным, Юнги он рассказал об этом лишь раз и то мельком, но тот запомнил и даже сам выбрал ему краски. Сказал, что эти были привезены из соседней империи, которая славилась своими художниками. Но Тэхёна не волновало, откуда были эти краски, его трогал до самой глубины души сам жест, в котором было столько внимания, что он просто не мог не заняться живописью вновь. Свою первую работу – прекрасную цветочную композицию из камелий – он подарил Чимину. Та пусть и была немного кривоватой, на его взгляд, из-за долгого отсутствия какой-либо практики, однако была принята с восторгом и крепкими уютными объятиями. На дворе снова было лето. Прошло уже больше года с того момента, как дядя Донгиль, пусть катится к чёрту, оставил его одного в богатых покоях дворца, и прошёл ровно год с того момента, как он попытался бежать. Тэхён сидел перед зеркалом, пока Сольчжу укладывала его волосы. В отражении он видел прекрасного молодого юношу, облачённого в жёлто-оранжевые одеяния, которые несмотря на свою пышность выгодно подчёркивали его тонкую талию и слегка раздавшиеся плечи, которые после всех тренировок с Хосоком стали шире. Его лицо, на которое уже был нанесён лёгкий макияж, украшала спокойная улыбка. После завтрака он планировал немного прогуляться по дворцу и, может, подбить Чимина с Чонгуком ещё на какую-нибудь глупость, а то весь последний месяц они вели себя до безобразия прилично. Всё чаще он брал в руки кисти для рисования. Пока он рисовал именно цветы, и вот что-то ему подсказывало, что любовь Чимина к ним была заразна. Однако он радовался, видя, что с каждым разом у него получалось всё лучше и лучше. Тэхён всё-таки увидел прежние работы Сокджина тоже. Тогда помимо цветов он также вышивал птиц и животных, и вот то, что он делал последние года два обязательно содержало цветочные мотивы, но не то чтобы кто-то из них возражал. Видеть счастливую улыбку Чимина каждый раз, когда тот цеплялся взглядом за их работы, было самой лучшей наградой. Но, к сожалению для него и к счастью для всех остальных обитателей дворца, у Чимина было запланировано свидание с Хосоком, а Чонгуку должны были привезти новые сорта чая, которые тому надо было разобрать, так что Тэхён решил сначала зайти в библиотеку, чтобы взять ещё пару книг для подготовки к экзамену, а потом засесть с ними в общих комнатах, однако направляясь к ней, его внимание привлёк звук флейты. В силу их образования и происхождения, некоторых из них в детстве обучали игре на разных музыкальных инструментах. Сам Тэхён тоже некоторое время изучал игру на каягыме, но в музыке он был больше заинтересован скорее как слушатель, нежели как исполнитель, поэтому долгое время он к инструменту уже не прикасался. Здесь в гареме, когда ему показали покои для музицирования, ему стало любопытно, как много он помнил со своих занятий. Что ж, как выяснилось, очень мало. Так что время от времени он слышал, как кто-то из них играл там, иногда он даже останавливался рядом, чтобы послушать, что он сделал и сейчас. Совершенно позабыв про то, что он что-то должен был сделать, он подошёл к раздвижным дверям, откуда доносилась музыка. Те оказались слегка приоткрыты, и Тэхён с любопытством заглянул внутрь. Там, расположившись на подушках, восседал Юнги, державший в пальцах большую бамбуковую флейту тэгым. Иногда он прекращал играть, чтобы склониться над бумагами, которые лежали вокруг него, и сделать пару записей. Тэхён бы и дальше стоял и подглядывал, однако вдруг Юнги со вздохом снова опустил флейту и негромко бросил: – Ты так дыру во мне прожжёшь, – Тэхён от неожиданности вздрогнул, он и не догадывался, что его заметили. Он уже думал извиниться и уйти, как Юнги добавил. – Проходи уже, хватит стоять там как истукан. Смущённый из-за того, что его поймали за подглядыванием, Тэхён неспеша зашёл в покои. Юнги кивнул ему на подушки, которые лежали рядом с ним, приглашая его присесть. Он тут же послушался, с энтузиазмом устраиваясь на месте. – Я не знал, что ты умеешь играть ещё и на тэгыме, – с восхищением произнёс Тэхён. Пожалуй, восхищение – это именно то самое слово, которое всегда приходило на ум, когда речь шла о Мин Юнги, поскольку в покоях для музицирования его он заставал намного чаще, чем других, и вот что важно: он часто видел его с самыми разными инструментами, и на каждом из них он играл просто превосходно. И как позже Тэхёну удалось выяснить тот не только поэмы писал, но ещё и создавал свою собственную музыку. В отличие от его поэм, услышать музыку его собственного сочинения можно было намного чаще, потому что, по большей части, именно свои произведения он и исполнял. – Не думаю, что в этом есть что-то действительно невероятное, – усмехаясь, произнёс тот, а Тэхён несогласно помотал головой: – Это не так! Я никогда не видел человека, который бы мог играть на… так погоди… три… четыре… шести инструментах! И это только из того, что я успел увидеть. Нас не пытались учить играть больше чем на одном или двух… – задумчиво закончил он, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь про детей друзей его отца, которых время от времени он видел и с которыми изредка перекидывались парой фраз. – Конечно, нет, вам и ни к чему, – пожал плечами Юнги, делая ещё одну пометку в своих записях. С этим Тэхён был полностью согласен: нужды учиться играть сразу на нескольких инструментах у них и правда не было, потому что на это просто не хватило бы времени. Но Тэхён уцепился за то, что Юнги сказал «вам», а не «нам», как будто не относил себя ко всем остальным, что совершенно не вязалось ни с его знаниями, ни его уровнем образования. – Но ты ведь… – неуверенно начал он. – А я и не дворянин, – вдруг сказал Юнги, ухмыляясь одним уголком губ. – На самом деле, из нас всех только я не имею отношения к дворянству. Тэхён удивлённо округлил глаза. В это даже верилось с трудом. Вот кто-кто, а Юнги на роль дворянина подходил даже больше, чем сам Тэхён. – Значит, ты и к клану принадлежать не можешь? – задал он совершенно другой вопрос, вдруг вспомнив о том, что фамилия у того всё-таки была. – Откуда бы я себе клан взял? – насмешливо спросил Юнги. Того реакция Тэхёна больше забавляла, чем оскорбляла. – Но у тебя же есть фамилия! – озвучил свои мысли он. – Я думал, ты из клана Ёхын Мин… – Далеко не все люди рождаются с фамилиями, знаешь, – приподнял одну бровь Юнги. – И я был одним из таких людей. Тэхён прекрасно был осведомлён об этом. Вполне очевидно, что фамилии в обязательном порядке были у дворян и у тех слуг, которые работали в их домах, что касалось обычных людей, то фамилии были у представителей среднего класса. Понятно, что были и те, кто не относились к каким-либо кланам, но это было за очень-очень редкими исключениями. У крестьян и остальных бедняков их не было вообще, так что если Юнги был более низкого происхождения, то ничего удивительного в этом не было. – Тогда откуда? – с интересом подавшись вперёд спросил Тэхён. – Намджун даровал вместе с титулом пять лет назад, – спокойно ответил Юнги, откладывая флейту в сторону. – Хённим, – Тэхён выпрямился и с притворной серьёзностью произнёс, – я хочу знать всю историю целиком. – А вот всё-то тебе расскажи, – покачал головой тот. – Ну, пожалуйста, – умильно посмотрел он на Юнги, – пожалуйста, пожалуйста. – Тц, что ж с тобой делать-то, а? – закатил он глаза, впрочем, не выглядя слишком раздражённым тем, что Тэхён сначала за ним подглядывал, а теперь явно мешал ему работать над… чем-то. – Ладно, дай только приберу это, – в итоге вздохнул он и принялся складывать листы бумаги. – Спасибо! Ты лучший хён на свете, – воскликнул Тэхён, с обожанием глядя на Юнги, который только снова закатил глаза, совершенно не впечатлённый. – Смотри при Сокджине такого не сболтни, – проворчал он, откладывая бумаги с тушью в сторону и относя флейту к другим инструментам. Тэхён даже попытался помочь Юнги с его листами бумаги, но тот только строго приказал оставаться ему на месте, чтобы тот ничего ему не спутал. После они поудобнее устроились на подушках. Тогда Юнги начал свой рассказ. И вот слушать его оказалось намного приятнее, чем сестёр, потому что рассказчиком тот оказался куда более интересным.

༻✦༺ ༻✧༺ ༻✦༺

Дальние северные провинции всегда славились суровым климатом, из-за которого люди, по мере своих возможностей, предпочитали перебираться на юг, где не только погода была комфортнее, но и сами провинции были на порядок богаче. Мин Юнги родился в семье двух крестьян, которые зарабатывали на жизнь изготовлением и продажей музыкальных инструментов. С самого детства Юнги учился ремеслу своих родителей, чтобы в будущем продолжить их дело. Ни братьев, ни сестёр, ни даже дальних родственников у него не было, потому что и родители его были не местными. За пять лет до его рождения они вместе бежали из соседнего государства, где начинались гонения буддистов. Отец Юнги, который прежде служил в буддийском храме, был вынужден бежать со своей женой в другую страну. Границу они пересекли незаконно, однако им посчастливилось остаться незамеченными и осесть в ближайшем поселении, где никого не интересовало, кем они были и откуда пришли, поскольку почти все жители оказались мигрантами. До десяти лет их семья, по сравнению с остальными, жила вполне сносно, если не учитывать общую бедность их региона, однако в следующий год суровые погодные условия загубили почти весь урожай, заставив целую провинцию голодать. Несмотря на многочисленные просьбы о помощи, столица оказалась безответна к просьбам поданных, которые начали постепенно умирать от голода. Не обошло это горе и семью Юнги, чья мать также не пережила зиму. Чудо, что сам Юнги, будучи всего лишь ребёнком, сумел перенести суровые времена. Его отец, несмотря на горе от потери любимой жены, не уходил в себя и продолжал заботиться об их общем ребёнке, воспитывая его и обучая письму и чтению, что на те времена было самой настоящей роскошью для людей их происхождения и социального статуса, однако благодаря службе в храме его отец имел какое-никакое образование, которое пусть и не было таким же, как у дворян, но оно всё же намного лучше, чем у других крестьян, которые и кисти-то в руках за всю свою жизнь не держали. Поэтому все свои знания тот и передавал своему сыну, который, учась создавать музыкальные инструменты, заодно учился на них играть. Теперь же Юнги мог помогать своему отцу в их создании, а тот после отвозил их в соседнюю деревню, где те можно было весьма выгодно продать. – Я на несколько дней. Рядом со столом я оставил рис, вечером за ним придёт наш сосед. Отдай его ему. Это были последние его слова. После чего он уехал и больше уже не вернулся. В ту же ночь начался сильный ураган и повозку его отца, скорее всего, занесло, после чего та упала в овраг. В той горной местности, где пролегал его путь, найти уже ничего не удалось. Ни повозки, ни тела его отца, которого он даже похоронить не смог, не нашли. Вскоре после случившейся трагедии, Юнги к себе забрал тот самый сосед, с которым его отец был друзьями. Он же и помог ему продать старый дом, где находится ему было просто невыносимо. Часть вырученных денег четырнадцатилетний Юнги отдал соседу в благодарность за помощь, но тот отказался брать их, сказав ему оставить их себе. Из родительского дома Юнги забрал лишь простую подвеску, принадлежавшую его матери и флейту и каягым, которые сделал сам под чутким руководством отца. Эти вещи стали последним напоминанием о родителях. Жизнь с соседом, другом его отца, который был совершенно одинок, была неплохой, вот только оставаться в поселении, где все знали о том, что произошло с ним, ему не хотелось. Поэтому когда ему исполнилось пятнадцать, он покинул и дом соседа, и само поселение. Сосед, однажды услышав, как тот играл на каягыме, в шутку сказал, что тот мог бы стать придворным музыкантом. Впоследствии Юнги часто вспоминал об этих словах. Конечно, о должности придворного музыканта со своим происхождением он мог даже не мечтать, но вот стать бродячим артистом было куда реальнее. По этой причине он и решил отправиться в ту же деревню, где его отец продавал музыкальные инструменты, поскольку слышал, что время от времени туда приходили бродячие артисты и выступали там. Их же деревня была слишком маленькой, поэтому искать здесь Юнги было совершенно нечего. Сосед не стал отговаривать его, когда тот изъявил своё желание уйти. Только подсказал, что в летние месяцы те посещали их регионы более охотно. Конечно, немаловажную роль здесь сыграла и необходимость для соседа кормить сразу два рта, потому что к бродячим артистам присоединялись лишь самые отчаявшиеся, которым даже терять уже было нечего, и Юнги его в этом не винил: ситуация и правда была довольно трудная для каждого из них, поэтому он бы и сам был счастлив избавить его от себя же. В деревне же, правда, ему пришлось остаться на какое-то время, и как раз здесь и пригодились вырученные за дом деньги. Труппа бродячих артистов появилась спустя неделю после того, как там появился сам Юнги. Но ему всё же не хотелось оказываться в первой попавшейся труппе за неимением других вариантов. Да, он был не в том положении, чтобы выбирать, однако ему хотелось знать, что из себя представляли приезжие артисты. Так, он сходил на пару их выступлений, которые они давали на деревенской площади, и после третьей их постановки он подошёл к ним. Те не были какими-то невероятно гениальными артистами, но по ним было видно, что своё дело они любили и были искренне ему преданы. Это Юнги и подкупило. Ему не нравилась сама по себе идея бродить из одного места в другое и развлекать людей, ему больше нравилась сама музыка и именно в неё он был влюблён по-настоящему, и если благодаря этой труппе он сможет воплотить свою мечту в жизнь, то почему бы и нет. Артисты с изумлением смотрели на него, худого и несуразного, однако Юнги был абсолютно уверен в том, что с ним они ничего не потеряют. Вперёд вышел один из артистов, который, судя по всему, был среди них главным. – Я Хан, – представился он низким и слегка хрипловатым голосом. Тот критически осмотрел его с ног до головы и, видимо, намеревался дать ему отказ, как Юнги, выпрямившись, уверенно произнёс: – Дайте мне сыграть что-нибудь. Можете дать любой из ваших инструментов. Весь следующий час Юнги демонстрировал свои умения игры не только на каягыме и флейте тэгым, но также и на чангу и хэгыме. Артисты явно остались под впечатлением. Отойдя в сторонку, чтобы немного посовещаться, в ходе своих обсуждений они пришли к общему решению, потому что Хан снова вернулся к нему и произнёс всего два слова: – Ты принят. Юнги этого было более, чем достаточно. По меньшей мере, теперь он мог выбраться из северных регионов, откуда он к этому моменту прямо-таки жаждал сбежать. Что ж, своего он добился. Жизнь бродячего артиста не была для него простой, но разве его прежняя жизнь была лучше? Едва ли. Они путешествовали по всей стране, нигде надолго задерживаться им не приходилось. Юнги не мог отрицать того, что они пользовались определённой популярностью среди людей, благодаря чему денег за выступления они получали побольше, так что время от времени они могли побаловать себя и вкусной едой, и остановиться в постоялых дворах получше, что не могло не радовать. Но вместе с этим Юнги часто видел других подростков, и ему иногда казалось, что его собственная жизнь проходила мимо него. Он во многом был лишён того, что было у его ровесников. Все артисты в его труппе были старше него, а потому и разногласий на почве разницы в возрасте было куда больше, чем общих тем для разговора. Примерно в этот период он начал писать свои первые стихотворения, которые не являлись частью песен, которые они исполняли, и по факту никто кроме него самого их не видел. Но постепенно благодаря этому он начал продумывать и свои собственные сюжеты для их шуточных постановок. Одной из центральных тем для него стало бездействие короля и чиновников тогда, когда в его провинцию пришёл страшный голод, выкосивший чуть ли не треть населения, а те даже не попытались сделать хоть что-нибудь. Его сюжеты часто содержали высмеивание короля и всей его свиты, а также его гарема, чьи обитатели были скандально известны своими выходками, которые они совершали в попытке привлечь внимание монарха. – Ваше Величество, дальние провинции докладывают, что начали взимать налоги на воздух, – картинно поклонился Хансок под смешки толпы вокруг. Другой артист в маске драматично взмахнул руками и воскликнул: – Правильно! Мы ведь тоже им дышим. Только за это они уже должны быть нам благодарны, – уперев руки в бока, важно закончил он. Толпа неодобрительно загудела. – Всё верно, Ваше Величество, – отвесил ещё один шутливый поклон в маске чиновника Хансок. – Какие будут дальнейшие указания? – Нам нужно больше налогов! – коверкая некоторые звуки, завопил Хан, который тоже был в маске чиновника. – Народ стал богатеть, нельзя этого допустить, что если они станут такими же богатыми? – Да, Ваше Величество? – высоким писклявым голосом произнёс ещё один артист, Вонги. Тот, кто играл короля, быстро-быстро закивал, и снова раздалась музыка. В круг, образованный жителями деревни, которые с большим восторгом смотрели выступление, выбежало ещё три артиста. – Ваше Величество, к вам пожаловал наложник О, – протяжно проговорил Ильён, который играл евнуха. – Ваше Величество, как вы могли забыть обо мне? – выступил вперёд Юнги в маске красавицы, толпа приветственно зашумела, когда завидела его. – Я же ношу вашего ребёнка! «Король» обернулся и схватился за сердце: – Но ты же не можешь его носить. Ты мужчина! В этот миг Юнги подскочил к Мёнвону в маске короля и сунул ему под нос свёрток: – Я ношу вашего ребёнка от наложницы Пак. Смотрите! Толпа расхохоталась, а артисты снова ударили по квенгари и чангу. – Ваше Величество, зачем же вам тогда нужны девушки? Ваши юноши и сами прекрасно справляются с ролью матери, – вышел вперёд Ёнган, игравший наследного принца, который на деле совсем недавно занял трон. – О, мой дорогой сын. Тебе этого пока не понять, – пригрозил ему пальцем Мёнвон, приобнимая Юнги за талию, и наблюдавшие за ними девушки напротив восторженно запищали. На миг Юнги зацепился взглядом за одного богато одетого господина, стоявшего чуть поодаль от стайки этих девушек и неотрывно наблюдавшего за ним. Неуютно поёжившись от вида глаз, по форме напоминавших глаза дракона, Юнги отвернулся. – А я вот не буду брать в гарем никого, кроме юношей! – воскликнул Ёнган под очередную волну смеха толпы. Выступление продолжалось, а Юнги, в какой-то миг снявший маску, продолжал ощущать на себе чужой, прожигающий насквозь взгляд. Он лишь надеялся, что тот не был каким-нибудь важным государственным чиновником, который решит испортить им жизнь за то, что они лишь говорили правду. После выступления, пока толпа расходилась, Юнги с тревогой огляделся вокруг, с облегчениям не замечая нигде вокруг странного господина. – Эй, ты пойдёшь с нами? – завалился на него Тэчжун, мальчишка, который присоединился к ним совсем недавно. Юнги недовольно заворчал: – Да иду я, иду, – понимая, что того сюда подослал Хан, который прекрасно знал, что тринадцатилетнему Тэчжуну он отказать уже не сможет, в отличие от всех остальных. С кряхтением Юнги поднялся с потрёпанного футона. Они сейчас были на западе страны и показывали выступления не только в деревнях, но и городах побольше. Хотя пока они старались быть более осторожными, потому что в западных провинциях было неспокойно. Новый король рьяно взялся за воров, по ошибке называвшими себя чиновниками. К его чести, тот с преступниками высших чинов был поистине безжалостен, однако Юнги пока не стремился проникаться к тому доверием, поскольку власть неизбежно сводила людей с ума, и не нужно было быть учёным, чтобы понять это. Прежний король тоже поначалу пользовался у народа популярностью, а потом… Что ж, мягко говоря, мало кому он потом стал нравиться. Так что с его сыном вполне могло произойти что-то подобное. Достаточно было и того, что он почти сразу с момента своего воцарения вместе с объявлением охоты на коррупционеров объявил о полной неприкосновенности внутреннего двора. Само собой, на их выступлениях этот закон тоже отразился. Теперь когда они высмеивали королевскую семью, то каждый раз осторожничали, как только речь заходила о королевских супругах, поэтому если они их и упоминали, то вскользь, потому что никто из них не знал, захотят ли их зрители доложить о них в Управление, потому что новый закон касался всех, о чём свидетельствовали долетавшие до них новости. О каком-то чиновнике, которого изгнали, или о другой труппе бродячих артистов, которые были слишком неосмотрительны. Хотя мнения насчёт чиновника расходились: кто-то считал, что тот нанёс личное оскорбление главному наложнику, а кто-то говорил о том, что новый король мог просто избавиться от неугодного ему человека. Юнги не знал об этом ровным счётом ничего, и ему не сильно хотелось влезать во всё это. Всё, что ему было нужно, – это иметь возможность заниматься музыкой. Да и та труппа, к которой он присоединился, была неплохой. Да, разница в возрасте иногда мешала, но в целом у него не было причин жаловаться. На данный момент он был полностью доволен своей жизнью. Но всё же после выступлений он предпочитал немного отдохнуть, а не тащиться на рынок или в Дом Кисэн, как его часто любили зазывать туда другие артисты. И обычно ему удавалось отбиться от них, однако иногда все его отговорки были безуспешны, и его-таки вытаскивали на улицу из захудалых постоялых дворов, где они останавливались на несколько дней, пока выступали, а потом уходили в другое место. Вот и сейчас Тэчжун куда-то тащил его за руку, а Юнги лишь надеялся на то, что сможет сбежать как только представится шанс. В поселении были гуляния, поэтому на улицах народу было больше, чем обычно, из-за чего настроение Юнги испортилось окончательно. Толпы людей его напрягали, находится среди кучи незнакомцев было неприятно, поэтому когда он завидел неподалёку других артистов из его труппы, то даже немного обрадовался. Немного. Ему всё ещё не хотелось куда-то с ними ходить, потому что это бы обязательно означало наличие выпивки, а где выпивка, то там и драки. А Юнги всё же был приверженцем спокойного времяпрепровождения. Так что когда они толпой направились вдоль улицы, то Юнги очень скоро удалось отбиться от их компании. Куда те изначально направлялись, он не знал, да и не хотел, в общем-то, знать. Немного подождав, чтобы убедиться, что его ещё не успели хватиться, он развернулся и пошёл в обратную сторону. Теперь когда его вытащили из постоялого двора, возвращаться туда снова больше не хотелось, поэтому он решил, что немного прогуляться ему и правда не помешает. Он медленно брёл вдоль лавок торговцев, особо не обращая внимания на то, что те продавали. Большую часть из этого он себе всё равно позволить не мог. Однако его внимание вдруг привлекла лавка с украшениями для волос. Он даже не заметил, как остановился перед ними. Волосы у Юнги были длиннее, чем у остальных в труппе, поэтому и ухаживать за ними иногда было той ещё морокой. Он носил их в высоком пучке, впрочем, как и все остальные, однако ничего не мог поделать со своим желанием иногда распустить их. И такие украшения вполне могли стать просто прекрасным дополнением к его волосам, которые опускались до самого пояса. Вот только носить все эти украшения ему было негде, даже если речь шла про их выступления. Да у него из украшений и была только одна деревянная палочка, и даже её он почти не носил. Но ему иногда так сильно хотелось. Что-то более изящное, что-то более красивое, что-то более… богатое. Засмотревшись, Юнги кончиками пальцев провёл по одной из заколок с прекрасными цветами магнолии. Она была идеальна. Не слишком большая и не слишком маленькая. Он хотел бы иметь у себя что-то подобное. – Будете брать? – вдруг вырвал Юнги из мыслей торговец. Он сначала удивлённо посмотрел на него, вспоминая, какой был вопрос, а потом отрицательно помотал головой. – Нет, не буду. – Тогда я возьму её, – вдруг раздался голос сбоку, и глаза Юнги шокировано расширились, когда он увидел перед собой того самого незнакомца, который таращился на него почти всё выступление днём. Тот даже не посмотрел на Юнги и тот, почувствовав себя неуютно, решил поскорее убраться оттуда. Он уже направился дальше вниз по улице, как вдруг этот же незнакомец снова оказался перед ним. Юнги с опаской посмотрел на него, раздумывая, в какую сторону будет лучше бежать, но он лишь поражённо замер на месте, когда тот протянул ему ту самую заколку с магнолиями. – Это тебе. Юнги недоверчиво прищурился: – Зачем она мне? – Я видел, как ты смотрел на неё, – сказал тот с обворожительной улыбкой, но Юнги на это не купился. – И поэтому вы решили за меня? – недружелюбно отозвался тот, заставив незнакомца растеряться. – И вообще, с чего вдруг вы со мной так неформально разговариваете? Думаете, раз богатый, то всё можно? – Прости, я не думал, что тебя это так заденет, – неуверенно проговорил тот, убирая заколку. Юнги не стал отвечать, а только раздражённо хмыкнул и пошёл дальше. Каким бы странным ему не казалось то, что совершенно незнакомый ему человек решил что-то ему подарить, что-то было в этом жесте такое, что заставило его сердце ёкнуть. Но незнакомец, кажется, не желал сдаваться и пошёл следом за ним. Юнги недовольно прикрыл глаза, резко затормозил и повернулся к незнакомцу: – Ну что ещё? Тот словно не ожидал, что у Юнги появятся вопросы насчёт его дальнейшего присутствия, но он довольно быстро собрался с мыслями и произнёс: – Могу я тогда загладить свою вину и составить вам компанию? – видимо, прислушался к претензиям Юнги тот. Юнги непонимающе нахмурился: – С чего вы взяли, что мне нужна компания? Богатого господина, судя по всему, откровенная грубость Юнги не смущала ни капли. Тот даже не спешил поднимать шум из-за того, что тот общался с ним не сильно уважительно. Вместо этого он оправдывался. – Вы выглядели так одиноко, что… Юнги недовольно цокнул, заставив незнакомца неловко замолчать. – А вы, такой благородный, решили меня пожалеть, – высказал он своё предположение, на что незнакомец тут же покачал головой: – Мне тоже было одиноко, поэтому я решил, что мы могли бы немного пройтись вместе, – тот снова неловко улыбнулся, являя взору очаровательные ямочки на щеках, и Юнги… Юнги уже не смог ему отказать. Весь оставшийся вечер они действительно провели вместе. Незнакомец представился Со Инсоном и сказал, что являлся торговцем и был в поселении только проездом. Юнги с восхищением подмечал, насколько вежлив и обходителен был тот, насколько он был умён и насколько терпелив по отношению к нему самому. Артисты из его труппы довольно часто говорили ему, что характер у него был просто отвратительный, однако Инсон ни разу не пожаловался. Но помимо прекрасных манер, тот ещё был почти преступно красив и статен. По нему чувствовалось, что был он не просто богат, он был ещё очень образован. Рядом с ним Юнги казалось, что с этим человеком он бы с радостью провёл не только этот вечер. Со Инсон рассказал ему о том, что ему довольно редко удавалось провести вечер вот так, без огромного количества людей рядом и без необходимости куда-то бежать и что-то делать. Юнги поделился тем, что несмотря на то, что был артистом, толпы он не любил. Единственное, чему он был предан всей своей душой, – это музыка. – Значит, для вас не так важно, где вы будете находиться и какую работу выполнять? Самое главное – это музыка? – спросил Инсон, явно делая для себя ещё какие-то выводы. Юнги только кивнул. – С моим статусом, бродячий артист – это уже предел. Даже моё умение читать или писать особой роли не играет, – невесело усмехнулся Юнги. Инсон кивал, внимательно слушая всё, о чём он рассказывал, однако им всё же пришлось разойтись. Инсон, конечно, снова попытался подарить ему заколку, но Юнги хитро улыбнувшись сказал, что не мог принимать подарки столь бездумно. И тогда они договорились встретиться ещё раз рано утром у той же лавки, где увиделись ранее этим вечером, до того, как его труппа соберётся снова в путь. Однако их вторая встреча так и не состоялась. Инсон просто не пришёл. Следующие месяцы Юнги часто вспоминал о нём. Он не знал, что именно его так привлекало, однако забыть его низкий голос и хищный разрез глаз было неимоверно сложно. А ещё он никак не мог забыть о том, что тот молодой господин ни разу не указал ему на разницу в их социальных статусах, словно того это и вовсе не волновало. Тот даже разговаривать с ним формально начал после его замечания! Хотя учитывая, что некоторые молодые люди начали покупать себе родословную, то тот также мог оказаться каким-нибудь крестьянином, у которого за душой не было ничего. Вот только для бедняка тот всё же выглядел слишком солидно. В итоге он так часто начал уходить в себя, что даже другие артисты уже заметили это, однако дёргать его лишний раз не стали. Видимо, решили, что ничего шибко странного не происходило. Тем временем они продолжали ходить по всей стране, устраивая представления тут и там. Однако вскоре случилось просто немыслимое. Они давали представления в одном из городов покрупнее, которые как раз располагались недалеко от столицы, как сразу после одного из выступлений, к ним подошло несколько хорошо одетых людей, которые оказались слугами из дома одного из министров. Пока их лица всё больше и больше вытягивались от изумления, те озвучивали то, что попросил передать их господин. Оказывается, тот устраивал в своём доме званый ужин, куда будут приглашены очень важные люди, и тот хотел устроить вечер с народной музыкой и танцами. Собственно, поэтому он и отдал приказ своим слугам найти бродячих артистов, которые могли бы там выступить. Разумеется, они сразу же дали своё согласие, поскольку понимали, что денег за такое они получат в разы больше. Как они выяснили уже по прибытии, в доме министра они останутся лишь на пару дней. В первый им предоставят возможность увидеть, где им придётся выступать и так они смогут что-то повторить или изменить с учётом имеющихся условий, а второй, собственно, сам день званого вечера. После недолгих совещаний, они приняли решение, что после этого задержатся в столице ещё на несколько дней и дадут выступления уже по самому городу, ведь людей здесь всяко было больше и те были весьма богаты. Разместили их в скромных комнатах для гостей, ну или это всё же были комнаты для слуг. Юнги не был в этом точно уверен, однако его это и не беспокоило, комнаты, будь то для слуг или гостей, в любом случае выглядели в несколько раз лучше того, где им приходилось оставаться до этого всё это время. Да и сам министр не казался отвратительным человеком, который смотрел на них как на грязь. Он даже позаботился о том, чтобы им приготовили ужин. Приготовили, а не отдали объедки с дворянского стола. К ним относились с уважением. Они все оказались под таким впечатлением, что кто-то даже предложил пересмотреть пару их выступлений, где они в крайне нелестной форме высмеивали министров. Они все чувствовали себя сравнительно спокойно, они же далеко не в первый раз выступали перед толпой людей. Просто нужно было представить, что все эти государственные служащие были всё теми же деревенскими жителями, которые радовались, когда в их края приезжали артисты. Вот только в их рядах начала зарождаться паника, когда они услышали о том, что на сегодняшний ужин был приглашён сам король. Всё то время, что они дожидались своей очереди (а ведь министр решил, что хотел, чтобы они стали завершающим этапом этого вечера!), они провели в напряжении и вялых попытках поддержать друг друга и убедить в том, что вряд ли им тут же снесут головы, если короля что-то не устроит. Кроме того, они не будут показывать какую-то постановку. Всего лишь выступление с музыкой и танцами. Всего-то. Это было не так сложно. Однако Юнги мог убеждать себя в этом сколько угодно. Факт всё же оставался фактом: сложно было. Как только их пригласили в покои, он делал всё возможное, чтобы не замечать, как много людей там находилось. Старался не искать короля взглядом. Старался лишь сделать всё настолько идеально, насколько это вообще было возможно. Пару раз он чуть с душой не расстался, когда, играя на флейте, едва не допустил несколько ошибок, но, кажется, в итоге всё прошло хорошо. Снова сидя в выделенных им комнатах и потихоньку собирая вещи, Юнги осознавал, что воспоминания о выступлении были словно подёрнуты дымкой: он не очень хорошо помнил, что произошло с того самого момента, как они перешагнули порог покоев и что было после того, как последние удары чангу смолкли. Он чувствовал себя слишком утомлённым из-за всех этих переживаний, а потому не сразу услышал, раздавшийся зычный голос за дверями. – Его Величество, идёт! Юнги лишь сообразил, что к чему, когда оказавшийся рядом Тэчжун резко потянул его вниз, заставив удариться коленями об пол. Как только послышался шорох открываемых дверей, он и все остальные склонились в глубоком поклоне. Юнги затаил дыхание. Он понятия не имел, зачем король вообще пожелал прийти к ним, каким-то простым бродячим артистам, которые по статусу даже в глаза королю смотреть не могли. Но тут было лишь два варианта: ему либо очень сильно понравилось, и он в благодушном расположении духа, либо ему очень сильно не понравилось и теперь он был в ярости, и жить им осталось ноль минут. Однако как только в комнатах раздался чужой глубокий голос, Юнги даже задержал дыхание. – Я зашёл, чтобы поблагодарить вас за прекрасное выступление. – Для нас это большая честь, Ваше Величество! – тут же затараторил Хан. А Юнги боролся с неистовым желанием поднять взгляд. Потому что он слышал этот голос прежде. И именно об обладателе этого голоса он беспрестанно думал последние несколько месяцев. Но, боясь, что навлечёт беду на своих товарищей, если посмеет взглянуть на короля, чтобы подтвердить свои возможные догадки, Юнги продолжал стоять на коленях, низко склонившись, однако как только король покинул их комнаты, оставив кошель с деньгами, они тут же загалдели, а Юнги, всё ещё слишком поражённый, так и остался сидеть на месте, отрешённо смотря в сторону. Ему же не показалось, это и правда был голос Инсона? – Эй, Юнги-я, иди сюда! – крикнул ему Хан. – Тут столько денег, сколько мы даже в самые лучшие времена не получали! Юнги только неловко кивнул и выскользнул из выделенных им комнат. Ему определённо нужно было пройтись. Видимо, за день он так сильно переволновался, что ему начало мерещиться всякое странное. Он тихонько прикрыл за собой двери и спустился вниз, чтобы надеть оставленную на пороге обувь. Вряд ли ему стоило разгуливать по всему дому. Их, конечно, приняли со всеми почестями, но вряд ли министр обрадовался, если бы заметил, как тот бродил вокруг. Поэтому он думал лишь пройтись немного вдоль помещений, где им выделили комнаты, которые они должны были этим же вечером покинуть. Однако как только Юнги дошёл до угла, кто-то резко схватил его за руку и оттащил за него. Он даже закричать не успел, так сильно удивился. Юнги хотел было возмутиться, как не сумел вымолвить и слова, как только разглядел человека перед собой. – Господин Со? Инсон? – поражённо спросил он, на что тот улыбнулся. – Привет, – тепло произнёс он. О, как же Юнги желал увидеть его вновь хотя бы раз! Сперва он улыбнулся, поняв, что судьба свела их вновь, однако после уголки его губ начали опускаться по мере того, как он разглядывал Инсона. В первую их встречу на нём были богатые, но весьма простые одеяния, однако сейчас… На том были одеяния из чёрной однотонной ткани, под верхним слоем виднелась ткань цвета охры, но не на это он обратил внимание. Его взгляд уцепился за вышитого на плечах дракона, двухъярусные плечи верхних одеяний, которые делали его фигуру ещё более статной и края которых по обе стороны украшали длинные кисти, и венец на его голове, который удерживала на месте золотая палочка для волос. Рот Юнги шокировано приоткрылся. Человек перед ним не был Со Инсоном, это был сам король, который буквально несколько минут назад покинул их комнаты. Его глаза испуганно расширились, когда он осознал, что именно было в их выступлении тогда, когда они встретились впервые. И как именно он сам разговаривал с ним впоследствии. Тихо ахнув Юнги тут же упал перед ним на колени, склоняясь в глубоком поклоне. – Прошу простите меня, Ваше Величество! – дрожащим голосом пробормотал он, зажмурившись от страха. Это была катастрофа. Теперь их точно казнят. Если в первый раз им очевидно повезло, и они смогли уйти до того, как Юнги встретился с ним во второй раз, то сейчас, когда они совершенно случайно свиделись снова, они могли так легко не отделаться. Юнги вздрогнул, когда ощутил прикосновение к своему плечу. – Перестань, мне не за что прощать тебя. Ты же ничего не сделал, давай поднимайся, – с этим словами король заставил его приподняться, придерживая за предплечья. Юнги послушно последовал его просьбе, но глаз так и не осмелился поднять, разглядывая пряди его волос, рассыпавшиеся по его плечам. Его волосы были чуть длиннее, чем у него, и намного более ухоженные, совсем некстати отметил про себя Юнги. – Юнги, взгляни же на меня, – заслышав в голосе короля умоляющие нотки, Юнги поднял глаза прежде, чем успел сообразить, что сделал это. Король, Намджун, смотрел на него безо всякого пренебрежения или же отвращения, он не выглядел разозлённым. Юнги неуютно поёжился, чувствуя его руки на своих плечах, которые были скрыты старой потрёпанной тканью. Сейчас он явственно ощущал, насколько он был беден, но того это совершенно не смущало. С лёгкой доброжелательной улыбкой он, продолжая придерживать Юнги, помог ему подняться. Юнги потоптался на месте, раздумывая, как бы поскорее отделаться от Намджуна так, чтобы не навлечь на себя его гнев, но вдруг тот схватил его за руку и оттащил его подальше от освещённого двора в тупик, который образовывало несколько зданий. Здесь их не должны были заметить. Юнги растерянно посмотрел на Намджуна, совершенно не понимая мотивов его действий. – Я скучал, – ответил он на вопросительный взгляд Юнги, которому в этот самый миг показалось, что весь его мир перевернулся с ног на голову. Последнее, чего он ожидал услышать, так это то, что по нему скучал не кто-нибудь, а сам король. Пожалуй, это был и самый счастливый, и самый странный день в его жизни. Он понятия не имел, как много времени они провели в этом тёмном углу, прячась подобно ворам, но Юнги это волновало в самую последнюю очередь. Он был очарован, он терялся в этом невероятном человеке перед ним. Он и не заметил, как от расспросов о том, как они провели все эти пару месяцев порознь, они перешли к обсуждению общих тем – что казалось ещё более невероятным, ведь какие могут быть общие темы у короля и никому неизвестного бродячего артиста? Однако Намджун и сам оказался любителем музыки и искусства, а Юнги, несмотря на своё происхождение, всё же интересовался политикой и тем, что в принципе происходило в стране (он даже успел намекнуть ему о том, что знает парочку чиновников из одной провинции, где они на какое-то время останавливались, которых не помешало бы проверить, и, конечно же, тот пообещал заняться этим вопросом). И также Юнги удалось узнать, почему же Намджун в тот раз так и не пришёл на встречу. Будучи королём, у него был долг перед страной и народом, так что непредвиденные обстоятельства, потребовавшие его прямого участия, и стали тем, что помешало их встрече. Юнги подозревал, что что-то действительно могло произойти, поэтому ни в коем случае не злился и не обижался на Со Инсона тогда, и с полным пониманием отнёсся к причине, озвученной Ким Намджуном, сейчас. Спустя недолгое время он даже перестал постоянно смущаться и замыкаться в себе всякий раз, когда король прикасался к нему, пуская мурашки вдоль спины и рук. Временами, забываясь, он и сам касался Намджуна, но довольно быстро приходил в себя и отдёргивал руку, делая вид, что не замечает хитрой усмешки напротив. – Никогда прежде не встречал того, кто был бы настолько сильно неравнодушен к музыке, – с явным восхищением в голосе произнёс Намджун, заставив Юнги смутиться. – Музыка – это смысл моей жизни. Быть бродячим артистом в какой-то степени интересно, однако… – Юнги ненадолго замолчал, а потом со вздохом продолжил, – таким как я, выбирать не приходится. – А если я дам тебе возможность выбрать? – вдруг спросил его Намджун. Юнги перевёл на него недоумённый взгляд. – Что вы имеете в виду? Сердце Юнги забилось быстрее, когда рука Намджуна, до этого лежавшая на его плече, опустилась вниз, обхватывая его дрогнувшую ладонь. – Я могу дать тебе всё, что ты пожелаешь, Юнги. Новые музыкальные инструменты, учителей, возможность делать лишь то, что хочешь именно ты. Я могу… я хочу дать тебе всё это, – проникновенно говорил Намджун, мягко сжимая пальцы Юнги в своих. Юнги поджал губы и опустил глаза на их сцепленные вместе руки. Всё это звучало так привлекательно и так желанно, что было, пожалуй, даже слишком. Словно всё происходящее было лишь его сном. – Но почему? – хрипло спросил он. – Зачем вам делать что-то такое ради какого-то бродяги? – Потому что ты мне нравишься, – прямо ответил Намджун, заставив Юнги от неожиданности подавиться воздухом. Он в неверии уставился на короля. – Я бы хотел забрать тебя во дворец. – Но?.. – Но только если ты этого тоже хочешь, – с этими словами Намджун поднёс их переплетённые пальцы к своим губам, оставив на его костяшках лёгкий невесомый поцелуй. Лишь осознание того, что перед ним всё ещё стоял король, помогло Юнги подавить в себе желание выдернуть руку из его хватки. Нет, не потому, что ему были неприятны его прикосновения, а потому, что всё было как раз наоборот. Юнги не хотелось лишаться приятного тепла его рук, но это предложение казалось слишком нереалистичным. Однако с тихим «мне нужно подумать» Юнги всё-таки ускользнул от Намджуна, чувствуя, как сильно колотилось его сердце. Дом министра они покинули уже ближе к ночи, однако тот позаботился о том, чтобы им заранее выделили комнаты на постоялом дворе неподалёку в благодарность за выступление, которое так сильно понравилось самому королю. Раз уж день прошёл так хорошо, то они решили устроить себе завтра выходной и просто прогуляться по столице. Уже в привычной для себя манере, Юнги удалось усыпить бдительность его товарищей, убедив их в том, что выйдет из комнат прогуляться до лавок, которые видел по пути в дом министра. На деле он даже не намеревался покидать территорию постоялого двора, но, решив, что сидеть безвылазно в комнатах не стоило, он вышел на улицу. Найдя лавку неподалёку, он присел на неё и прикрыл глаза, греясь в лучах утреннего солнца. – Господин Юнги? – вдруг послышался рядом чей-то голос. Юнги тут же распахнул глаза, замечая перед собой мужчину средних лет, который смотрел на него с вежливой улыбкой. Юнги тут же встал и неуверенно кивнул ему: – Это я. Что-то случилось? – Нет, молодой господин, – покачал головой мужчина, а Юнги неловко повёл плечами, слышать такое обращение к себе было крайне непривычно. – Я Со Инсон, главный евнух во дворце Его Величества, – с лёгким поклоном произнёс тот, а Юнги приподнял бровь, по достоинству оценивая «оригинальность» Намджуна. – Король попросил передать вам это. Со Инсон протянул ему какой-то небольшой продолговатый свёрток, который Юнги с опаской принял. На этом дворцовый евнух и откланялся, а он тут же побежал обратно в комнаты, чтобы посмотреть, что передал ему Намджун. Устроившись на полу, он положил перед собой свёрток и начал аккуратно разворачивать приятную наощупь ткань. Сперва он заметил её, прекрасную флейту пири. Осторожно он взял её в руки и поднёс поближе к глазам. Сама по себе флейта была тонкой и маленьких размеров, однако её размер и был главной её особенностью: инструмент обладал звуком объёмным и достаточно громким. Подаренная пири выглядела невероятно изящно в его длинных пальцах, сделанная из бамбука она приятно ложилась в руку и Юнги пришлось буквально сражаться с желанием тотчас поднести её к губам, чтобы проверить, насколько хорошо та звучала. А в этом он нисколько не сомневался: даже без детального осмотра Юнги видел, что работа была выполнена настоящими мастерами, инструмент был идеален и стоил наверняка просто огромных денег, такие они себе никогда не могли позволить. Даже с учётом того, что Юнги и сам умел делать музыкальные инструменты, у него не было ни подходящего качества материалов, ни нормальных условий, поэтому об инструментах такого уровня они могли лишь мечтать. Бережно он уложил пири рядом со свёртком и развернул ткань ещё больше, сразу же замечая заколку. Ту самую. С цветами магнолии. Юнги фыркнул, смотря на неё. Раз при личной встрече он отказался принимать подарок, а на следующий день они так и не увиделись, то он решил действовать хитрее? Юнги тут же метнулся к своим вещам, вынимая старый простенький гребень. Вернувшись на место, он сначала замер, прислушиваясь к звукам снаружи, и, убедившись что его труппа всё ещё не вернулась, он распустил пучок и принялся расчёсывать волосы. С завистью и некой тоской он отметил, что его волосы были тусклыми из-за покрывавшей их дорожной пыли, и уж точно не шли ни в какое сравнение с блестящими прядями Намджуна. Закончив причёсываться, он прихватил несколько верхних локонов, заплёл их в косу, аккуратно подвытянул несколько прядей, свернул в пучок и украсил его той самой заколкой. Опустив руки на колени, Юнги следующие несколько минут просто наслаждался ощущением ниспадающих на его плечи длинных волос, которые более не были стянуты в тугой пучок, а приятно щекотали кожу шеи и оголённые участки рук. Сама заколка тоже сидела так как надо: она не была ни слишком лёгкой, ни слишком тяжёлой, не стягивала волосы слишком туго, но при этом и не норовила соскользнуть с них. Именно то, чего он и хотел. Однако помимо заколки и флейты Юнги заметил ещё и конверт. Сначала он с непониманием уставился на него, а потом до него дошло, что он говорил Намджуну о том, что умел читать, так что наличие записки, ну или письма, понять было можно. Открыв конверт, он подцепил пальцами сложенную бумагу и вытянул её наружу. С замиранием сердца он развернул её.

Мой милый Юнги,

Я понимаю, что, вероятно, моё предложение могло отпугнуть тебя своей неожиданностью, однако уверяю тебя, мои намерения самые серьёзные. Я попросил передать тебе флейту, которая была выполнена лучшими дворцовыми мастерами. И также я положил к ней ту заколку, которую так и не смог отдать тебе в то утро, когда наша встреча так и не состоялась. Но я так часто вспоминал о тебе, что не осмелился избавиться от неё, поскольку надеялся, что однажды я увижу тебя вновь.

Юнги, в наш прошлый разговор ты обещал подумать, однако времени у нас осталось очень мало, я узнал, что вы покинете столицу через три дня. И, боюсь, тебе придётся сделать за это время свой выбор. На третий день я буду ждать тебя на закате у ивы, которая находится рядом с мостом. Если ты придёшь, то я буду считать это за согласие.

С нетерпением жду нашей третьей встречи,

Ким Намджун

Дрожащими пальцами Юнги хотел уже сложить письмо обратно, как заметил, что пропустил второй лист. Он аккуратно отделил его от первого, замечая, что там тоже что-то было написано.

Дорогой Юнги!

Позволь представиться, я Ким Сокджин, главный наложник Его Величества. Как только он сказал мне о том, что собирается писать тебе письмо, то я решил, что тоже должен что-то сделать.

Не имею ни малейшего понятия, что он там тебе понаписал, мне он ничего не показывает, но я хочу, чтобы ты знал кое-что. Я понимаю, что тебе сейчас страшно и ты сомневаешься, однако в этом нет никакой нужды. Раз уж Его Величество пригласил тебя в свой гарем, то уверяю, он действительно влюблён в тебя и он точно не приглашает тебя для того, чтобы немного порезвиться, а потом забыть.

Его Величество хороший человек, Юнги-я. И, как его королевский супруг, я за него ручаюсь. Твоя жизнь во дворце действительно не будет тяжёлой или невыносимой. Тем более, если рядом с тобой будет самый красивый человек в мире, то есть я.

Пожалуйста, приходи, я устал от его стенаний по поводу того, что он отпугнул тебя.

С надеждой на скорое спасение,

Страдающий от излишне переживающего короля благородный королевский супруг Ким Сокджин

С каждой строчкой письма Ким Сокджина улыбка на губах Юнги становилась всё шире. Разумеется, он слышал про главного наложника короля. О нём тогда много судачили, пока Намджун не отдал приказ всем заткнуться и больше не болтать лишнего, однако, что из всех этих слухов и сплетен было правдой, а что нет, никто не знал. Что ж, теперь Юнги страстно хотелось взглянуть на такую легендарную личность. Кроме того, тот показался ему довольно любопытным: письмо не было высокопарным и пафосным, не содержало сложных речевых оборотов, скорее наоборот, было очень простым и неформальным. На мгновение Юнги даже показалось, что это было письмо не от второго самого главного человека в стране, а его друга. И что-то во всём этом его зацепило. Юнги даже сомневался в том, что Намджун знал о содержании письма, поэтому он сразу же откинул версию о том, что тот мог попросить своего наложника специально выставить его в более выгодном свете. Вот только сомнения продолжали терзать Юнги. Следующие несколько дней были самыми мучительными в его жизни, поскольку он осознавал, что, войдя во дворец ему придётся распрощаться с прежней жизнью навсегда. Конечно, больше ему не придётся голодать, не придётся носить рваньё, не придётся думать о том, что бы ему поесть, не придётся беспокоиться о том, что не сможет починить инструмент, когда тот сломается. Однако это означало, что ему придётся распрощаться со своей свободой. Как там Ким Сокджин сказал? «Пригласил в свой гарем»? Во-первых, вот об этом-то Его Величество либо забыл упомянуть, либо намеренно опустил. Ну, или полагал, что Юнги и так поймёт, на каких основаниях он мог стать любовником короля. Во-вторых, Юнги по сути ничего не держало. Он не мог назвать эту труппу своей семьёй, для него они были просто людьми, с которыми он вот уже на протяжении четырёх лет скитался по стране, давая представления. Вот только толпы людей, в особенности шумные толпы людей, Юнги предпочитал избегать, а не развлекать. Он постоянно думал об этом следующие два дня, когда они показывали то, что исполняли в доме министра. Времени у него было и правда очень и очень мало. От короля он более не получал никаких писем, да и сам он не мог что-то ему отправить. Его бы даже на порог дворцовых ворот не пустили бы, поэтому у него было только два выхода: покинуть столицу на третий день или же прийти к той иве, о которой писал Намджун. Но ему было страшно, он не мог быть до конца уверен в том, что ему предлагал король. Что если явившись туда в назначенное время, он никого там не найдёт? Ведь и сам король мог запросто передумать, а Юнги в итоге придётся остаться ни с чем. Растерянный и полностью погружённый в свои мысли он вместе с труппой собирал вещи перед отправлением в другой город. Столица и близлежащие районы были самыми безопасными в стране, поэтому они нисколько не беспокоились о том, что собирались покидать город на ночь глядя. Украдкой убирая заколку за пазуху, Юнги заметил, что его руки снова дрожали. Сейчас он должен был сделать свой выбор, даже если продолжал метаться. На негнущихся ногах он и другие артисты покинули постоялый двор и двинулись на восток, где должен был быть следующий город. Юнги поглядывал на золотистое в заходящих лучах солнца небо. Время их встречи уже настало. В попытках отвлечься он разглядывал закрывающиеся лавки и расходящихся по домам людей вокруг. Все они вели оседлую жизнь, им не нужно было бродить туда-сюда, не имея ни семьи, ни дома. Временами Юнги и правда жалел о том, что стал бродячим артистом, потому что он желал совершенно иного, такая жизнь была не для него. Он замечал, что для своих девятнадцати он выглядел сильно старше. С тех самых пор, как он впервые встретил Намджуна, Юнги не мог не сравнивать их. То насколько ухоженным и опрятным выглядел король и то, насколько безобразно выглядел сам Юнги, чьи волосы вечно были пыльными, сколько бы он их не мыл в первых попадающихся речках, под ногтями вечно была грязь, а рёбра чётко проступали под тонкой почти прозрачной кожей. Сами артисты часто подтрунивали над ним из-за его слишком тонких ног, которые, казалось, могли от любого дуновения ветерка пополам переломиться. Юнги мечтал изменить в своей жизни хоть что-нибудь. Он замер на месте, заметив, что они подошли к городским воротам. Он обернулся назад, где оставалась столица, снова обернулся на его товарищей, которые, не заметив, что он остановился, продолжали идти вперёд. Юнги опять поглядел на город в лучах закатного солнца. Он знал, что должен был сделать. – Хан, подожди! – воскликнул Юнги, подбегая к нему поближе. – В чём дело? – нахмурился тот и оглядел его с ног до головы, подмечая лихорадочный блеск в его глазах. – Спасибо вам за всё, – ответил он и низко поклонился. – Возьми это, вам будет нужнее. С этими словами он протянул Хану свой мешок с вещами, где лежала флейта Намджуна. Такой дорогой инструмент им всё равно никогда будет не достать, и если Намджун ему не солгал, то у Юнги не было ни единой причины цепляться за него, потому что эта флейта будет не последней в его жизни. А им она будет куда нужнее, чем ему самому. С непониманием на лице Хан принял его мешок, и на чужой вопросительный взгляд Юнги ответил: – Я должен оставить вас. Мельком попрощавшись со всеми остальными, которые, пребывая в такой же растерянности, бормотали слова прощания в ответ, смотрели, как немного отойдя от них, Юнги тут же бросился обратно в город. Сжимая в руках только заколку, Юнги мчался вперёд, чувствуя, как вся его прежняя жизнь оставалась позади. Слишком поздно он осознал, что подвеска его матери так и осталась в том мешке, ровно как и его каягым и тэгым остались у них же. Но он сделал свой выбор и возвращаться уже не собирался. С тревогой он поглядывал на продолжающее заходить солнце. В груди уже начало покалывать, а острые края заколки впивались в огрубевшую кожу ладоней, но он продолжал бежать, молясь, чтобы король действительно оказался на месте. С последними лучами солнца, скрывшимися за горизонтом, Юнги вбежал на мостик, отделявший его от той самой ивы. Он ненадолго остановился, чтобы отдышаться. Сердце отчаянно колотилось в груди. Прежний страх, что он только что потерял то немалое, что имел, снова охватил его. Вот только пришёл король или нет он выяснит только тогда, сойдёт с моста и подойдёт поближе к иве. Вцепившись свободной рукой в перила и зажмурившись, Юнги сделал несколько глубоких вдохов, а после выпрямился и повернулся в сторону ивы. Но так и замер на месте. – Ты пришёл… – слабо улыбнулся ему Намджун, которого он вдруг увидел с той стороны у самого моста. Глаза Юнги защипало от слёз облегчения. Он пришёл, он дождался его. Продолжая крепко держаться за ограждение, на нетвёрдых ногах Юнги сделал первый шаг к королю…

༻✦༺ ༻✧༺ ༻✦༺

– Он забрал тебя во дворец в тот же вечер? – спросил Тэхён, блаженно прикрывая глаза и почти мурлыча от удовольствия, когда пальцы Юнги зарылись в его волосы. В какой-то момент ему захотелось быть поближе к Юнги, поэтому он улёгся головой ему на колени, а тот не стал его сгонять, потакая его прихоти. – Да, – кивнул он, ласково глядя на млеющего от его прикосновений Тэхёна, – неподалёку нас ждал паланкин, в котором во дворец меня и отнесли. Он тогда с собой ещё евнуха Со и лекаря Хана взял, – Юнги усмехнулся своим воспоминаниям. Тэхён удивлённо приподнял брови: – Лекаря Хана? Зачем? – Ты же знаешь, что территорию внутреннего двора покидать можно только если это согласовано с королём, верно? – Тэхён молча кивнул. – Если это обычные слуги, которые должны нести паланкин и охранять нас, то они каждый раз меняются, чтобы не получалось так, что один и тот же слуга покидал внутренний двор чаще чем раз в полгода, однако это правило не касается лишь троих людей. Полагаю, ты и сам знаешь каких. – Придворная дама Им, евнух Со и лекарь Хан, – подтвердил Тэхён, а Юнги согласно кивнул. – Все они знают друг друга большую часть жизни. И если первые двое принимали непосредственное участие в воспитании Намджуна, то лекарь Хан является его лучшим другом, с которым они вместе росли, – пояснил Юнги, а Тэхён тут же поднялся с его колен и удивлённо поглядел на него. – Погоди, но ведь если лекарь Хан – лучший друг Намджуна, то… – Тэхён запнулся, почти сразу потеряв мысль. Юнги же понимающе усмехнулся: – Увидел тебя голым быстрее, чем сам Намджун, – с хитрой улыбкой подмигнул ему Юнги. – О боги, хён! – смущённо воскликнул Тэхён, закрывая лицо руками и чувствуя, как краснеет. – Ой да ладно тебе, – всё ещё посмеиваясь отмахнулся он, а потом заговорщическим тоном добавил. – Меня вообще-то тоже. Со стоном Тэхён повалился лицом в лежавшие рядом подушки. И всё же теперь он смог увидеть Юнги в совершенно ином свете, чья смелость его искренне поражала. Тэхён сомневался, что окажись он на месте него, то смог поступить бы точно также. Вряд ли он бы сумел отказаться от уже устоявшихся привычек и более-менее стабильного уклада жизни во имя чего-то большего, но такого призрачного. Это был огромный риск и лишь чудом он полностью оправдал себя. Юнги действительно получил то, чего так страстно желал: в его распоряжении были все существующие в их стране музыкальные инструменты, и даже так он мог получить ещё больше. Под конец их разговора Тэхёну всё-таки удалось уговорить Юнги дать ему почитать свои поэмы. Ну, точнее только одну, но Тэхён уже был на седьмом небе от счастья. Несмотря на свою страсть к творчеству, Юнги оказался весьма скрытным и крайне неохотно делился тем, что создавал сам. Во время одного из их разговоров Юнги признался, что иногда ему очень тяжело взаимодействовать с людьми, но не потому что он их на дух не переносит, а скорее от мысли о том, что его слова или действия будут встречены крайне негативной реакцией. И из этого разговора Тэхён вынес тогда для себя две вещи. Во-первых, теперь он понимал, почему Юнги никогда не спрашивал, что с ним произошло тогда, когда он нашёл его рыдающим в саду, и почему впоследствии никогда не начинал паниковать сам, если паника накрывала самого Тэхёна. А во-вторых, тот просто боялся, что люди будут смеяться над ним или критиковать из-за того, что он создаёт. Поэтому когда Юнги в один из дней, пока они проводили время у него в покоях, вдруг положил перед Тэхёном книгу, тот моментально поклялся, что никогда не станет относиться к нему иначе, вне зависимости от того, что он там увидит, и также не станет ничего рассказывать их супругам, если тот этого не захочет. Юнги ничего не ответил, однако он всё же заметил покрасневшие кончики ушей, когда тот отвернулся. Тэхён своё слово сдержал. Он не стал читать произведение Юнги при нём же и при других их супругах, а отнёс книгу в свои покои, где и спрятал. Прочитать её сразу оказалось довольно проблематично, поскольку он очень редко оставался один, но, тем не менее, ему удавалось выкроить себе немного времени в одиночестве. С большим интересом он читал «Военный марш» Юнги. Каждый раз ему с трудом удавалось оторваться от чтения, пока его разум рисовал яркие картинки происходящего. Когда он закрыл последнюю страницу, Тэхён какое-то время так и сидел за столом, смотря в пустоту. С последним словом ему показалось, что мир вокруг стал слишком тихим, серым. Несмотря на то, что сама история не была весёлой и беззаботной, Тэхён сожалел о том, что она закончилась. Он прикрыл глаза, снова воскрешая в своей памяти описанные Юнги образы, воссоздавая в своих мыслях самые яркие, самые запоминающиеся и сильные сцены. Ему казалось этого так мало… Вдруг Тэхён резко распахнул глаза и выпрямился. Его взгляд упал на полки, где лежали его краски. Вскочив из-за стола, он тут же метнулся к этим полкам, забирая оттуда и краски, и кисти. Оставив всё это на столе, он достал сразу несколько листов бумаги и разложил их рядом. Теперь он, кажется, знал, как мог запечатлеть эти образы навсегда. Всё следующее время Тэхён потратил за рисованием. Он рисовал одну сцену за другой. Он прорисовывал самые важные детали в одеянии безумного короля, его шрам, пересекающий правый глаз, острый клинок хвандо, украшения, показывающие его силу и власть. С энтузиазмом он изображал мятежника, идущего по заполненной людьми улице, и чьё лицо частично скрывал саткат, затем его же связанного и на коленях перед безумным королём, пока над его головой мясник заносил измазанную кровью саблю. И финальная сцена: умирающий в свете факелов и под ночным небом король и стоящий над ним мятежник… Его зарисовки едва ли можно было назвать полноценными картинами, но он так торопился, что было сложно прорисовывать всё детально. Когда он закончил работать над последней сценой, он отложил кисть в сторону и оглядел свои труды. Несмотря на спешку, ему показалось, что получилось неплохо, так что это даже можно было показать Юнги, и тут второй раз за день на него снизошло озарение. Желая поделиться своей идеей с Юнги как можно скорее, он наспех собрал листы с только-только подсохшей краской и подхватил «Военный марш». У придворной дамы Юнги, которую он случайно напугал, когда вломился в его покои, он узнал, что тот сейчас был в общих покоях. Не тратя больше ни секунды, он сразу же помчался в нужную сторону. – Юнги! – закричал он, вбегая в покои и едва не спотыкаясь о край ковра. Выпрямившись, он хотел было сказать, что с ним всё в порядке, как подавился воздухом, когда заметил на себе шесть пар глаз. – Что ж, он определённо не потерялся, – глубокомысленно изрёк Юнги и отправил в рот ещё одну порцию овощей. И только сейчас Тэхён обратил внимание на то, что его супруги сидели за столом и… обедали? Ужинали?.. Тэхён скосил глаза вбок в сторону открытых на площадку дверей. Смеркалось. Ужинали. Кажется, он пропустил обед и даже не заметил, потому что целый день просидел в своих покоях. Даже удивительно, что почти весь день он провёл в одиночестве, и никто не был в курсе. Оставалось надеяться, что Сокджин тоже пока ничего об этом не знал. Тэхён приветственно поклонился Намджуну, который с улыбкой кивнул ему: – Здравствуй, дорогой. Кажется, ты искал Юнги? – спросил он, подкладывая Сокджину ещё немного риса. Тэхён активно закивал и поспешил устроиться на подушках рядом с Юнги. Он немного замялся, потому что помнил о том, что обещал ему не рассказывать их супругам. Так что он потянул того за рукав и наклонился к его уху: – Прости, я не думал, что здесь будут все. Я насчёт твоего «Марша», – прошептал он, краем глаза, как все остальные заинтересованно подобрались. Юнги же опустил взгляд на руки Тэхёна, до сих пор сжимавшие книгу и слегка помятые листы. – Нет нужды секретничать, – спустя несколько секунд молчания в итоге вздохнул Юнги и потянулся к новому блюду, чтобы выбрать себе ещё что-нибудь. – Рассказывай, что там у тебя. – У вас какие-то тайны появились? – совершенно очаровательно надулся Чимин, вызывая смешки остальных. – Юнги дал мне кое-что почитать из его работ, – поделился своей радостью Тэхён. На этих словах все присутствующие сразу же оживились. – Хённим, это было потрясающе! Я очень хочу прочитать другие твои поэмы, ты же дашь мне посмотреть? Почему ты такой гениальный? – с влюблённой улыбкой тараторил он под понимающие смешки вокруг. Юнги снисходительно посмотрел на него: – А говорил, что относиться ко мне иначе не станешь. – Я и не стал, – дерзко возразил Тэхён, а потом снова расплылся в той же полной обожания улыбке, – но кажется я влюбился в тебя ещё больше. Под всеобщее воркование на фоне Юнги ласково потрепал его по голове. Тэхён же воспользовался этой возможностью и поднырнул ему под руку, чтобы устроиться прямо у него под боком. Юнги для виду поворчал, конечно, но прогонять его не стал. – Вот, смотри, – Тэхён положил «Военный марш» себе на колени и принялся разворачивать листы с рисунками, которые потом протягивал Юнги, чтобы тот мог посмотреть. Чимин и Чонгук поднялись со своих мест и поспешили к ним, чтобы тоже взглянуть на то, что он принёс. Чимин привалился к другому плечу Тэхёна, а Чонгук остановился за их спинами. – Это ты сам нарисовал? – восхищённо спросил он, а Тэхён скромно кивнул. Юнги же молча разглядывал один его набросок за другим, и Тэхён беспокойно теребил уголок одного из листов в ожидании его вердикта. – Мне нравится, – наконец изрёк он и оставил поцелуй на его губах. – Спасибо, родной. – Мне тоже очень нравится, – сказал ему на ухо Чимин, обхватывая Тэхёна руками за талию и прижимаясь ближе. – Ты не думал о том, чтобы продавать свои поэмы в городе? – снова обратил своё внимание на Юнги Тэхён, вспомнив о своей идее. За столом повисла тишина. Тэхён неуверенно оглядел всех остальных, замечая, как те точно так же переглядывались, пытаясь понять, что каждый из них думал об этом. Юнги же отложил его наброски и внимательно посмотрел на Тэхёна, а потом перевёл взгляд на Намджуна: – Разве такое вообще возможно? Намджун только хотел ответить, как Тэхён выпалил: – Тебе же необязательно подписываться своим настоящим именем, – он снова замолчал и виновато поглядел на Намджуна, поняв, что тот хотел что-то сказать, а он его перебил. – Простите, Ваше Величество, – поджав губы, поклонился Тэхён. Намджун кивнул ему, принимая его извинения, и обратился к Юнги: – Я сначала думал, что ты вполне мог бы продавать свои поэмы и под настоящим именем, его ведь всё равно никто не знает, однако идея Тэ нравится мне намного больше. – То есть, – медленно начал Юнги, – вы не против? Намджун с мягкой улыбкой покачал головой. – В таком случае, я бы мог рисовать иллюстрации к твоим поэмам, – произнёс Тэхён, заглядывая Юнги в глаза. Ему даже не нужно было смотреть на остальных, чтобы почувствовать, что другим их супругам эта идея тоже понравилась. Тэхён знал, что те точно поддержат Юнги, если тот всё-таки на это согласится. Конечно, на этот счёт были свои сомнения, ведь тот своими работами делился весьма неохотно, а тут их могло увидеть такое большое количество людей. Понятно, что тому нужно сначала было всё обдумать. Но Тэхёна это нисколько не беспокоило. Он всё прекрасно понимал и был готов ждать его ответа сколько угодно. А пока у него было время выпросить у него ещё парочку поэм, решил он, устраиваясь за столом и выбирая, с какого блюда ему бы хотелось начать.

༻✦༺ ༻✧༺ ༻✦༺

– Я уверен, что всё будет хорошо. Не нервничай и не торопись. Если Намджун вдруг будет слишком сильно придираться, скажи мне, я с ним сам потом разберусь… – О боги, хённим, пожалуйста, прекрати, – захныкал Тэхён, уворачиваясь от рук Сокджина, когда тот потянулся к поясу его одеяний с явным намерением его перевязать. – Бесполезно, просто стой на месте и смирись, – «обнадёжил» его Хосок, который разлёгся на его кровати и разглядывал их, подперев подбородок рукой. Рядом с ним, покачивая ногой в воздухе, сидел Чимин с букетом из маков, которые ему утром подарил Тэхён. – Думай о том, что ему всё равно придётся тебя отпустить, – тихо хихикнул он, зарываясь носом в красные цветы. Тэхён ответил на это только очень красноречивым тяжёлым вздохом, пока Сокджин добрался до его пояса и всё-таки начал его перевязывать. О том, что экзамен будет проведён в честь праздника Тано, Намджун рассказал Тэхёну ещё в начале года. Подходил к концу второй год его подготовки, и он уже достиг значительных успехов в плане своей учёбы. Поэтому после того, как он переговорил со своими учителями, насчёт того, каковы были его шансы сдать экзамен на год раньше изначально ожидаемой даты, то все трое признали, что он действительно был готов. Так что оставшиеся несколько месяцев Тэхён полностью посвятил повторению всего того, что уже знал. И даже если он был полностью уверен в своих знаниях, от волнения он всё равно не мог отделаться. Присутствие рядом его супругов, конечно, помогало успокоиться, но этого ему всё равно было недостаточно. Он и позавтракать толком сегодня не смог, Сокджину на пару с Намджуном пришлось его буквально уговаривать съесть «хотя бы что-нибудь» и «хотя бы чуть-чуть». Получалось у них, правда, откровенно плохо. Тэхёна начинало тошнить лишь от одной мысли о еде, что уж говорить о переполненных ей столах. Но, так или иначе, после завтрака Намджун оставил на его губах лёгкий поцелуй и, пожелав удачи, удалился. Теперь они увидятся только на самом экзамене. Другие же его супруги, решив, что в такой важный день Тэхён просто обязан выглядеть неотразимо, оттащили его в его же покои и теперь резвились по полной, наряжая его. Не сразу, конечно, но спустя некоторое время он сообразил, что так они, в первую очередь, пытались отвлечь его, пока дожидались назначенного времени, поскольку понимали, что ожидание будет только сводить с ума. – Я вернулся, – раздался голос Чонгука в дверях его покоев. Тэхён обернулся, замечая в его руках небольшой поднос с чайником. После безуспешных попыток запихать в Тэхёна «хотя бы ещё один» кусочек, Чонгук в итоге сказал, что приготовит ему успокаивающий чай, что будет намного лучше, чем сидеть потом голодным. От запаха чая Чонгука ему и правда не становилось дурно. С благодарным поцелуем он забрал пиалу из его рук и сразу сделал несколько глотков. Сколько бы Тэхён не оглядывался назад, вспоминая свою прежнюю жизнь, он радовался тому, что в итоге всё закончилось именно так. Даже с учётом того, что первые месяцы во дворце стали для него кошмаром наяву, сейчас это были лишь размытые временем и новыми впечатлениями старые воспоминания. Однако именно они и стали важным этапом в его жизни, благодаря которым он смог увидеть то, на что прежде не обращал внимания, предпочитая убеждать себя в том, что всё было иначе. Оглядываясь назад, Тэхён ощущал, насколько сильно это сказалось на их нынешних отношениях, когда он больше не пытался скрывать от своих супругов то, что не давало ему покоя или не пытался решить каждую свою проблему самостоятельно. Но самое главное, теперь он не пытался принимать за них решения или что-то додумывать. Ему нравилось, с каким трепетом и уважением они относились друг к другу. Он никогда не видел подобного отношения между своими родителями, не мог сказать, что его сёстры искренне любили своих мужей, а те любили их в ответ. Хотя, кто знает, может, сейчас всё было иначе, вот только Тэхёну это было абсолютно неинтересно, ровно как его не интересовало и то, как сейчас жили его родители, и сдал ли Тэгю экзамен. Конечно, он мог бы попросить Намджуна разузнать, однако он понимал, что эта информация не даст ему вообще ничего, ведь вне зависимости от ответа, его жизнь не станет лучше или хуже, потому что от этого знания не изменится вообще ничего. Ему куда интереснее было расспрашивать Намджуна о том, как продавались поэмы Юнги, к которым он продолжал рисовать иллюстрации. Он по просьбе Юнги устроился за столом, на который тот положил все украшения для волос, которые собирался использовать для его причёски. Продолжая понемногу потягивать свой чай, Тэхён разглядывал разбросанные на столе листы, на которых были его наброски к новой поэме Юнги. Намджун уже рассказал им о том, что последние «В свете луны» и «Пламя» буквально произвели фурор. Как Тэхён и предсказывал, Мин из Ёхына, имя которым Юнги теперь подписывал свои работы, снискал славу среди людей и каждую его новую работу ждали с нетерпением. Поэтому Тэхён был полностью убеждён в том, что новая поэма Юнги, «День, когда солнце не взошло», станет очередным поводом для жарких обсуждений, так что над иллюстрациями для этого издания он работал особенно кропотливо, поскольку считал, что труды Юнги заслуживали только самого лучшего. – Я закончил, – сообщил Юнги, вставив последнюю шпильку в причёску Тэхёна. – Сколько у нас ещё осталось времени? – Евнух Со уже пришёл, – ответил Сокджин. Тэхён сделал несколько глубоких вдохов, поставил пиалу на стол и поднялся. Пора. – Удачи, Тэ, – прошептал ему на ухо Юнги, который до сих пор стоял позади него. Он ободряюще сжал его плечи. – Ты обязательно со всем справишься, – мягко улыбнулся ему подошедший Чонгук, проводя костяшками пальцев по его щеке. Хосок и Чимин тоже поднялись с кровати и подошли ближе, чтобы по очереди поцеловать его и также пожелать удачи. Сокджин же без лишних слов сгрёб его в крепкие объятия. Тэхён обхватил его руками за плечи и зарылся носом ему в шею, глубоко вдыхая приятный цветочный аромат. Возможно, в прошлой жизни он спас мир, это как минимум, потому что иначе он никак не мог найти объяснения своему везению в этой. Крепкие объятия Сокджина поистине имели какой-то магический эффект: он начинал чувствовать себя увереннее. Нехотя он отстранился от Сокджина, сразу же замечая его мягкую улыбку. – Я люблю вас, – негромко произнёс Тэхён, – я так сильно люблю всех вас… – Как и мы тебя, – ласково ответил Сокджин, беря его за руку и переплетая их пальцы, чтобы потянуть к выходу. – Идём, думаю, тебя уже ждут. В сопровождении своих супругов и придворных дам с евнухом Со во главе они покинули залы гарема, направляясь в сторону покоев, которые были специально выделены под проведение экзамена. Однако перед проходом, ведущим в сторону нужных комнат, его супругам пришлось остановиться. Дальше Тэхён должен был идти один. Только убедившись, что все успели по второму, а некоторые и по третьему, кругу пожелать удачи на экзамене, Тэхёна отпустили. Оставшуюся дорогу он продолжал оборачиваться на пятерых своих супругов, которые так и остались стоять в коридорах, провожая его. Так, его подвели к дверям покоев, где его уже должен был ждать Намджун и трое его учителей. Он уже хотел было сделать шаг вперёд, как вдруг услышал голос позади. – Ваше Высочество, подождите! – Тэхён повернулся к подбежавшему евнуху Со, который тогда остался с остальными наложниками, однако он почему-то снова оказался здесь; тот, запыхавшись, остановился и протянул ему что-то. – Вот, возьмите, вы говорили, что она приносит вам удачу. Тэхён сперва непонимающе нахмурился, разглядывая предмет в руках евнуха Со. Сначала он даже глазам своим не поверил, ведь прошло уже так много времени, когда он брал её в руки в последний раз. Да и то, что евнух Со вспомнил о ней, казалось чем-то удивительным, пусть и было с его стороны очень милым жестом. В руках тот держал серебряную, в виде веточки бамбука палочку для волос. Ту самую, с которой в начале он не расставался ни на секунду. Ту самую, которой он имел обыкновение сначала покопаться в еде, чтобы убедиться, что та не отравлена. Ту самую, которую он взял с собой в первую ночь с королём. – Не нужно, евнух Со, – с улыбкой покачал головой Тэхён. – Но как же... – неуверенно возразил тот, а Тэхён, положив руку на его плечо и продолжая всё также улыбаться, пояснил: – Сейчас она является для меня символом моего прошлого, символом моих слабости и страха. А я больше не боюсь. Спасибо вам за всё, евнух Со, – на этих словах Тэхён низко поклонился тихо ахнувшему евнуху Со, – но больше она мне действительно не пригодится. Тэхён обратно повернулся к дверям, ведущим в зал. Его там уже ждали. Он не знал, сдаст он этот экзамен или нет, но он точно знал, что вне зависимости от результата Намджун всё равно будет любить его, он всё равно обнимет его и скажет, что гордится своим мужем. Он знал, что другие его супруги поступят точно также, потому теперь именно они, его новая семья, были его талисманом на удачу, именно они были теми, кто сейчас придавал ему сил и уверенности в себе. А ещё он знал, что этим вечером они всё равно соберутся все вместе в королевских покоях на празднование Тано, где будут дарить друг другу веера, слушать, как Юнги играет на каягыме, дурачиться, опрокидывая друг друга на мягкие подушки, а после проведут ночь там же. Неважно, каков будет конечный результат, даже если он не сможет стать чиновником шестого ранга, то не станет расстраиваться из-за этого. Но он точно знал, что использует проблемное эссе для того, чтобы поделиться своими соображениями насчёт тех двух изменений, которые, по его мнению, обязательно должны быть внесены в закон, а Намджун, который будет его потом проверять, обязательно примет это во внимание. Раз уж у него появился шанс не позволить следующим правителям забирать в гарем всех подряд, а невинным детям расплачиваться за грехи своих родителей, то Тэхён его не упустит. Вдох, выдох. Двери, ведущие в зал разъехались, и Тэхён с гордо поднятой головой шагнул внутрь.