Железо и лед

Пузырь был полупрозрачным и переливался тонкими переливами цветов. Иноске уставился, глаза были такими большими и широкими, что пузырь легко можно было увидеть в отражении его зрачков. Его рот был разинут, пухлые руки дергались, когда он сидел на куче одеял и наблюдал, как пузырь приближался все ближе и ближе. Затем он приземлился ему на нос и лопнул, а он так сильно дернулся, что упал. Канао окунула палочку в маленькое ведерко с мыльной жидкостью, прежде чем помахать ею в воздухе. Появился еще один пузырь, длинный и колеблющийся, прежде чем разделиться на два. На этот раз Иноске бросился на них, маленькие ручки пытались выхватить пузырьки из воздуха, как только они приблизились. Хихикая его тело тряслось, казалось, зажатое между смехом и попыткой поймать пузырьки. Канао взмахнул палочкой в ​​воздухе, намеренно двигая ею вперед и назад, чтобы создать взрыв ряби пузырьков. Один, два, три — Канао наблюдала как Иноске удалось лопнуть почти все. Несколько из них перевалили через край деревянной дорожки и слились с водой, наполненной лотосами. «Какой славный маленький охотник», — сказал Доума. Он появился рядом с Канао, по ту сторону ведра. Сидя, положив локти на колени, и с улыбкой на лице. Она даже не видела и не слышала его. Она привыкла к его внезапным появлениям. Иноске просто подполз к краю дорожки, хватая руками несколько пузырьков, которые ускользнули от него. Канао использовала свою свободную руку, чтобы оттащить Иноске от края, потянув его обратно через одеяла. Он забился, перекатился на спину и ударил ее по руке. В ответ она выпустила прямо над ним еще одну волну пузырей, которая тут же привлекла его внимание, и он принялся ловить их, словно котенок. Доума протянул руку и коснулся ближайшего пузыря кончиком когтя, а Канао пристально наблюдал, как крошечные снежинки быстро распространялись по сфере. Кристаллы льда заполнили весь пузырь, прежде чем он лопнул, снежинки порхали вниз на землю. Иноске хихикнул, морщась, когда некоторые снежинки опустились на его лицо. Они быстро растаяли в воде, оставляя блестящие следы на его пухлых чертах. Канао наблюдала, как Доума проделала то же самое с другим пузырем, проплывающим мимо. Заставив его покрыться рябью снежинок, пока он не лопнул белым шквалом. Она видела снег, но не видела, чтобы кто-то делал его раньше. Она подумала, что он упал с неба. С другой стороны, Доума был лунным духом. Ночь была холодной, возможно именно поэтому он мог вызывать снег. Она задумалась о других лунных духах. Доума упомянул что были и другие, такие же как он, еще шестеро, которые были глупыми и слабыми, а затем был один, которого он не назвал. У луны были разные фазы, возможно, так они были отсортированы и так работала их магия. Канао не был уверен. Она окунула палочку в мыльную воду и быстро выдула пузыри, сделав это несколько раз подряд, так что в воздухе образовалось густое облако пузырей. Доума помахал своим золотым веером стаду пузырьков, отгоняя их обратно к Иноске, который тут же попытался схватить столько, сколько мог. Это было очень доблестное усилие, отметил Канао. Для младенца он был довольно быстр, даже если это было больше энтузиазмом, чем мастерством. Захлопнув веер, Доума постучал когтем по краю маленького ведерка. Оно было покрыто красочными детскими рисунками животных, подаренными ей Мисаки. Она хотела попробовать нарисовать их позже. «Это животные зодиака» — объяснил Доума, щелкая по каждой картинке ногтем и называя их: «Крыса, бык, тигр, кролик, дракон, змея, лошадь, коза, обезьяна, петух, собака и кабан. Взяты из китайского зодиака четвертого века, единственное отличие в том, что у них есть свинья, а у нас — кабан. На этой горе их живет довольно много. Японского кабана на самом деле называют иносиси. Хм, почти как твоего младшего брата?» Они оба посмотрели на Иноске, который ползал и бросался на пузыри, как решительный щенок. Его лицо было сморщено в выражении сильной концентрации, глаза не моргали, когда он гонялся за пузырями с большой сосредоточенностью. «Мы также используем солнечный календарь вместо лунного, как китайцы. Хотя Япония прекратила использовать лунный календарь только в прошлом веке, так же как и перестала использовать зодиаки в качестве единиц измерения для двенадцати частей дня. Честно говоря, раздражает, как они меняют вещи» — продолжил Доума, постукивая закрытым веером по нижней губе. «С другой стороны, люди умирают так быстро, так что, возможно они делают это просто для развлечения». Канао этого не знала. Она знала, что такое календарь, но не знала, что в других местах используются другие. «Но в любом случае, самые удачные знаки в зодиаке — это дракон и тигр» — сказал Доума перечисляя их по пальцам. «Небо и земля, инь и ян, солнце и луна. В отличие от остальных, я никогда не видел дракона, и никто из моих знакомых не видел, даже те, кто в десять раз старше меня. Кокушибо сказал, что я веду себя по-детски, когда я спросил его, так что я воспринимаю это как «нет». То же самое и с Тем Человеком. Я не думаю, что задаваться вопросом о реальности драконов — такая уж нелепая идея, поскольку демоны существуют. Но увы, дорогая Канао, драконы — это всего лишь миф, как и боги. Забавно, как один монстр, которого многие отвергают как сказки, — это те, которые действительно существуют, в то время как другие, более популярные, — просто легенды». Она задавалась вопросом, был ли Кокушибо еще одним лунным духом. Она не видела, чтобы кто-то из членов Культа Вечного рая называл Доуму ребенком. Канао выдула еще одну партию пузырей. На этот раз, когда Доума взмахнул веером, воздух стал холодным, и несколько пузырей лопнули, превратившись в снежинки. Иноске успел съесть несколько из них, прежде чем упасть в извивающуюся и хихикающую кучу. «Я думаю, у нас в лагере есть все остальные зодиаки, кроме тигров. Январские, я думаю, но они становятся все более редкими с каждым годом. Пройдет немного времени, прежде чем они вымрут, как волк Хонсю, который вымер всего десять лет назад. Интересно, не правда ли? Люди делают все это, но как только мы, демоны, съедаем некоторых из них, они теряют рассудок». Канао понимала, даже когда она выдувала больше пузырей для Иноскн. Никому не было дела когда ее родители били ее, морили голодом. Когда они убивали ее братьев и сестер, когда они продавали ее. И муж Котохи тоже бил ее. Она не была уверена, почему женщине не нравилось, что Доума так много ест людей. Животные все время ели друг друга. Однажды она съела крысу живьем. Но это не имело значения. Котоха умерла, и Канао теперь присматривала за Иноске. Она могла бы обучить его как следует. Он был намного счастливее спустя несколько месяцев после смерти Котохи теперь, когда Канао пела ему каждую ночь, особенно с тех пор, как Доума позволил ей держать его в своей комнате. Ее голос стал менее хриплым, но все еще заикающимся и прерывистым, но Иноске это не беспокоило. Теперь он всегда спал к тому времени, как она заканчивала. Она даже спела несколько песен и стихов, которые ей дал Доума, даже если они были больше направлены на цветение лотоса, фольклоре или кровопролитии. Она даже рассказала Иноске историю о лунном кролике. Хотя она пока не могла говорить с другими. Она попыталась один раз с Доумой, но только издала ужасный каркающий звук, который заставил его странно на нее посмотреть, прежде чем спросить все ли с ней в порядке. Иноске тем временем успел поймать большую часть пузырей, прежде чем они лопнули или перелетели через край дорожки. Пузыри были идеей Мисаки, так как Канао написала ей сообщение, спрашивая знает ли она, что нравится детям. Лицо женщины стало очень смешным, когда она прочитала его, и она обняла Канао, но пошла за ведром и куском мыла вместе с палочкой для пузырей. Можно было также использовать трубочки, но Мисаки сказала, что палочки проще. Еще один набор пузырей, и снова Доума заставил некоторые из них лопнуть снегом. Один даже замерз до такой степени, что стал похож на стеклянную безделушку, когда упал на деревянную дорожку с громким стуком , блестящий и бледно-голубой и такой холодный, что запотевал. Иноске ударил по нему пытаясь схватить снежинки, сбив их в воду внизу. Канао обнаружила, что ей гораздо легче думать или действовать, если она прислушивалась к советам Доумы, он предложил ей продолжать делать то, что делает Иноске счастливым, сказав ей думать о действиях и смотреть, приносят ли они пользу ему или Иноске, и если да, то Канао должна их делать. Она всегда сосредотачивалась на этом, так как это было инструментом в ее последовательном успокоении Иноске, поскольку она действовала как его сестра, как и велел Доума. Часть ее также думала, что это может быть причиной того, что она все время хотела спросить Доуму, стал ли он теперь ее Ото-саном, так как теперь она знала, что он не относится к другим детям в лагере так, как к ней, и она знала о таких секретах, как комната с черепами и то что он есть людей, но она все еще чувствовала себя неуверенной. Поскольку Культ Вечного рая принадлежал ему, она не имела права требовать или просить что-либо, даже если Доуму это не волновало, и он просто давал ей вещи когда ему хотелось. Даже то, что он сидел с ней наблюдая как Иноске пытается словить пузыри, на самом деле не было тем, что он делал с другими. Может быть потому что они не знали секретов. В конце концов, Доума сказал, что она особенная. Может быть, она могла бы убедиться что Иноске тоже особенный, чтобы она могла оставить его себе навсегда, так как Котоха вела себя глупо и была съедена. Она была достаточно отвлечена своими мыслями, чтобы Иноске заползший к ней на колени, снова привлек ее внимание. Не имея пузырей он решил, что взбираться на свою сестру было достаточно забавно, и тут же потянулся за ее шпилькой. Она схватила его выронив палочку, но резкий вес хихикающего малыша заставил ее покачнуться в сторону, и одна из размахивающих рук Иноске ударилась о маленькое ведро. Оно перевернулось, выплеснув мыльную воду на ее фиолетовое кимоно и заставив ведро подлететь и удариться об ее висок с такой силой, что открылась рана из которой тут же потекла красная кровь. Канао проигнорировала это, крепко сжимая Иноске, когда она переместила свою хватку так, чтобы он оказался у нее на коленях. Он ворчал и извивался в знак протеста, пытаясь поймать ведро. Край кимоно был запятнан красным. «Ара ара, какой позор. Дети такие неакуратные, не правда ли?» Голос Доумы был, как обычно, спокойным и милым даже несмотря на то, что часть мыльной воды попала ему на штаны. Он протянул руку и провел подушечкой большого пальца по кровоточащей ране на лбу Канао. Странное ощущение холода просочилось сквозь рваную плоть, а затем боль исчезла когда он залечил рану. Канао подождала пока он убрал руку, прежде чем схватила брошенную палочку и выдула остатки мыльной воды, что немедленно заставило Иноске снова засмеяться. Краем глаза она увидела как Доума слизывает кровь с большого пальца, прежде чем что-то пробормотать себе под нос. Иноске удалось удалось лопнуть. Затем Доума хлопнул в ладоши, мгновенно привлекая их внимание. "Кажется, ты совсем промокла Канао, нам нужно сходить за новой одеждой. И это должно быть где-то во время обеда Иноске, не так ли? Ты довольно прилежно следишь за временем его кормления, мышонок. Хм может, ты дашь ему немного свинины?" Канао кивнула, быстро поместив Иноске на одеяло и запихнув его в него. Скорость была решающим фактором в том, чтобы закутать его и он не вырвался, Иноске младец который всегда жаждал вырваться. Закончив, она подняла его на руки он становился больше с каждой неделей. Скоро она больше не сможет его носить на руках. От этой мысли ее желудок скрутило, как будто она была голодна. Доума также стоял, возвышаясь над ними обоими, прежде чем наклониться, чтобы ткнуть Иноске в нос. Малыш тут же схватил его за запястье и начал кусать оскорбительный палец. Его маленькие зубки даже не оставили следа на бледной коже Доумы. Затем он издал забавное фырканье, выдергивая палец из пасти Иноске, прежде чем поднять Канао. Она держала Иноске прижатым к себе одной рукой обнимая его, а другой поглаживая его темные волосы. Он улыбнулся им, обнажив длинные клыки и сверкающие радужные глаза: «В будущем тебе понадобятся более острые зубы, если ты захочеш откусить мне палец. Или очень острый меч». Канао просто напевала, позволяя Иноске грызть влажный рукав ее кимоно, пока Доума выносил их из комнаты. Она не хотела отрезать Доуме пальцы. Хотя Иноске мог захотеть клыки, так как он любил кусать людей.