Stuck

И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. От Матфея 6:13

Zella Day — Hypnotic (Photek Remix)

Как бы Кевин не нахваливал повара, но именно сегодня суши были пресными, курица в карамели слишком сладкой, а паста самого Томпсона недосоленной. И так вечно переменчивое настроение моего спутника приобрело агрессивные нотки, а желваки так и бегали по челюсти, выдавая его недовольство. Я неуютно поерзала на стуле, изредка поглядывая на него, но в целом делая вид, что меня очень интересует ширма, отгораживающая нас от другого столика. — Идем, — неожиданно грубо бросил Томпсон, поднимаясь со стула и прихватывая тарелку. Я посмотрела на пальто, которое осталось висеть на вешалке, и, нахмурившись, в предчувствии чего-то нехорошего направилась вслед за ним. Мы быстро преодолели зал, наполненный посетителями лишь на половину, обогнули стойку бара, где невысокий мужчина весьма не вовремя наклонился к нижним полкам в поисках бутылки. Поэтому, когда ладонь Кевина звонко хлопнула по металлическим дверям с круглыми иллюминаторами, распахивая их настежь, я уже понимала, что нас никто и не остановит. А мог ли?.. В лицо ударил жар, когда я последовала за мужчиной, которому не могла не повиноваться. Повара занимались своими делами. Кухня шипела, скворчала, выплевывая к вытяжкам дым с примесями ароматных запахов. Здесь одновременно пахло и соевым соусом, вперемешку с рисовым вином, и мясом, и рыбой. Какофония запахов была столь сильной, что на секунду закружилась голова. Но, видимо, не для Кевина, который с бесстрастным лицом прошел мимо стола раздачи, куда ставили блюда официантам для выноса в зал, и замер по центру между плитами и тумбами, на которых готовила кухня. Я остановилась почти у самого входа, глядя на то, как повара в черных фартуках и шапочках недоуменно оборачиваются на вошедшего, застыв с ножами и сковородками в руках. Где-то я читала, что белая униформа была знаком чистоты и опрятности, именно поэтому владельцы заведений предпочитали этот цвет для персонала на кухне. Однако здесь, видимо, под антураж азиатских мотивов, выбрали темный вариант… — Мне нужен шеф-повар, — громогласно объявил Томпсон, когда удостоверился, что каждый из присутствующих смотрит на него. — Слушай, мужик, — подал голос один из поваров, встав напротив Кевина и недовольно сверкнув на него глазами, — ты бы шел отсюда, пока мы не позвали охрану. Есть какие-то претензии? Обратись к официантам… Они передадут твой отзыв на кухню… Мне было не видно лица моего спутника: он стоял прямо за чередой висящих с потолка на крюках кастрюль и сковородок. Но зато я прекрасно видела повара. Мужчина, секунду назад готовый выставить пришедшего за шкирку с кухни самостоятельно, неожиданно неуверенно переступил с ноги на ногу и, поиграв ручкой ножа в ладони, крепче сжал ее в пальцах. Сглотнув, он скользнул взглядом по напряженным коллегам, но те молчали, отчего-то решив не встревать. Смешок Кевина перебил даже шкворчание еды, а затем, со звоном грохнув тарелку с пастой о столешницу, медленно засунул руки в карманы. Подавшись назад и найдя меня взглядом, он качнул подбородком, подзывая к себе. Я испугалась, что он может опять воздействовать на меня, поэтому послушно поспешила приблизиться, пока не начались контр-меры. Чем меньше он своими силами касается меня, тем лучше. — Ты интересовалась моими способностями? — сухо произнес он, глядя чуть свысока. — Видимо, хотела узнать их границы. Спешу сообщить, что их практически нет! Так что смотри, на что я способен… Он по-хищному резко подступил к повару, самонадеянно подавшему голос поперек слова Кевина, и, глядя ему в глаза, проговорил: — Возьми пачку лапши и заткни свою грязную глотку, — а затем, обведя взглядом кухню, добавил: — Никому не шевелиться. Я в ужасе распахнула глаза. Повар тоже, переведя испуганный взор на собственную руку, которая уже потянулась к тумбе с упаковкой удона. Судя по вскинутым бровям и маленькой капельке пота, пробежавшей между бровей, он всеми мышцами тела пытался затормозить собственную конечность. Но как не мне знать, что это бесполезно. Послышался треск — мужчина торопливо разорвал упаковку. Пара палочек из пшеничной муки выпали на плитку пола, улетев под тумбу, — никто не обратил на это внимания. Кевин по-птичьи склонил голову вбок, с холодной расчетливостью наблюдая за действиями мужчины. Трясущиеся, побелевшие от страха пальцы обхватили стопку удона, приблизив их к лицу. — Хватит, — прошептала я онемевшими губами, до конца не осознавая, что произнесла это в слух. Томпсон не обратил и взгляда, лишь, вынув руку из кармана, поднял ее вверх, отрицательно покачав указательным пальцем. Тем временем плотно сжатые губы повара разжались, а после обхватили стопку лапши, которую заталкивали в рот, надавливая на нёбо. Все сильнее и сильнее, пока нежная кожа внутри рта не лопнула, будто мыльный пузырь, пачкая брызгами палочки сухой лапши ровно так же, как слезы окропили его лицо — влажно, обильно. Однако это было не все. Подняв свободную ладонь, он задрожал, лишь на секунду замерев. Плачущие, выпученные глаза забегали, будто склеры персонажа из глупого детского мультика, — он все еще надеялся на то, что ему помогут. Но не сегодня: ноги его коллег, как и мои, были приклеены к полу приказом Томпсона. И поэтому ладонь с силой опустилась на концы зажатой стопки лапши, вбивая ее в глотку повара. Что-то в его горле мерзко хрустнуло. Повара, окружившие беднягу, охнули. С треском поломанная лапша разлетелась в стороны, а кровь, выкатившись толчком, заскользила по мясистому подбородку мужчины, мокрым пятном расползаясь по черному кителю. Мужчина, который успел лишь предсмертно закатить глаза, показав белки и опустив руки вдоль туловища, упал. Обмякшая шея не удержала головы, так что лоб задел ручку ковшика, в котором повар собирался готовить проклятый удон. Со звоном посуда улетела вбок, перемахнув через тело, обдав его кипятком, и брякающе затихла где-то на полу. Воцарилась тишина с чьими-то негромкими всхлипами. Мой сиплый, дрожащий вздох огласил затихшую кухню. Кевин невозмутимо отряхнул пиджак, сбрасывая твердые обломки макарон, застрявшие в лацкане, и, довольно кивнув головой, обернулся на меня. Но я проигнорировала его, глядя на распластавшееся тело. Я видела мертвое тело лишь однажды, — собственного отца, — и ни разу так и не заплакала, однако сейчас, видя столь отвратительное, мерзкое и нечеловеческое насилие, почувствовала, как кислый ком поднимается от желудка по горлу в порыве тошноты. Послышался щелчок замка, а затем дверь на противоположной от нас стороне кухни распахнулась, показав высокого и худого мужчину в черной униформе с палками бамбука, нарисованными по всей правой штанине. — Какого?.. — пробормотал он. Томпсон взбодрился, чуть наклонившись вперед, чтобы из-за стеллажей и нависающей сверху посуды разглядеть нового участника его представления. — А ты, наверное, и есть шеф-повар? — Что здесь произошло? — шокированно просипел мужчина, не обращая на говорившего никакого внимания. Он прошел вперед и вздрогнул, увидев лежавшего на полу подчиненного. Моргнув, мужчина тут же подбежал к нему, упал на колени и, взяв за плечи, заглянул в посеревшее лицо, изо рта которого торчали бежево-кровавые палки лапши. Худые пальцы скользнули на шею, прощупывая пульс, а затем шеф обернулся на собравшихся, крикнув: — Какого хрена вы встали?! Скорее звоните в девять-один-один! Сердце пропустило удар, и я облегченно прикрыла веки. — О, слышала, дорогая? — обернулся на меня Томпсон, а затем перевел внимание обратно на повара. — Эта свинья еще живая! Скажите, шеф, я попросил официанта, чтобы именно вы приготовили мне пасту… Моя просьба была выполнена? — А ты еще кто такой? — рявкнул мужчина, наконец вставая и замечая инородное звено на кухне. Кевин недобро улыбнулся. Что-то во мне закричало. Болезненно, надрывно, но я могла лишь переводить слезящийся взор с тела на мужчину, который ходил по лезвию ножа, хотя и не понимал этого. Пока что. В его голове перед ним стоял зажравшийся безумец, под ногами валялся раненый подчиненный, а другие сотрудники почему-то стояли изваяниями и до сих пор не выгнали сумасшедшего с кухни. — Можете звать меня Килгрейв. Я почти удивленно посмотрела на Томпсона, но тот лишь наигранно терпеливо указал на тарелку с недоеденной пастой. — Так вы ее готовили? — Господи, ну я! — заорал шеф-повар, приблизившись вплотную к Кевину и сблизив их лица. — Покиньте кухню немедленно, или мне придется вызвать полицию! А вы что встали, идиоты?! Набирайте экстренную службу! Он уставился на сотрудников ресторана, но те продолжали стоять и лишь один из них сказал: — Шеф, мы не можем… — Видишь ли, я им приказал, — холодно отчеканил Кевин, а затем, протянув руку, включил пустую конфорку на электрической плите. С тихим щелчком стеклокерамическая черная поверхность пошла красной спиралью, нагревшись за считанные секунды. Шеф разъяренно открыл было рот, видимо, собираясь поставить Томпсона на место, но тот его опередил. — Приложи руку. Хочу прожарку too well done, — проговорил он, и взгляд мужчины напротив остекленел. Я всхлипнула. Воздуха в легких не хватало. Голова кружилась все сильнее. За двадцать с хвостом лет я перестала задавать себе вопрос, почему все это дерьмо происходит со мной? Старшеклассник, проходивший мимо, пнул мой рюкзак, стоявший у стены, просто ради веселья. Захлебывавшаяся рвотой мать после очередной попойки орала на меня, чтобы я принесла нож, ведь она больше не могла так жить. Отец, которого я помню лишь тенью в коридоре нашего старого семейного дома, подхватил чемоданы и сказал о том, что он уходит. Джоэл на выпускном танцевал с главной красоткой школы, а я стояла в темном углу, забытая всеми, даже лучшим другом. Невыносимо долго возвышалась над влажной земляной ямой, куда опустили гроб отца, и ждала, когда родственники вокруг наплачутся вдоволь, и не понимала, почему на меня смотрят так укоризненно. Почему я? Говорят, что наши пути предопределены. Кто твои родители, сестры или братья, дети; когда ты пойдешь в школу и университет и когда выйдешь замуж; при каких обстоятельствах ты умрешь. И, видимо, моя сюжетная линия жизни подходила к концу. Ведь вселенная схлопнулась: я была в руках Дьявола, которому была предназначена. Видимо, мать была права, и моя душа была продана. Я была обещана Сантой на сраное Рождество Кевину Томпсону. Кульминация саспенса. На грани моего сознания закричал шеф-повар Niku, безропотно приложивший руку к раскаленной поверхности стеклокерамики. Пахнуло паленой кожей и сгоревшим мясом. На инстинктах мужчина отдернул руку, оставляя прижаренные, почти расплавленные от температуры ошметки кожи на электрической плите. — Too well done, мой друг, и не прерывай готовку, — со смешком покачал головой Кевин, указывая подбородком на плитку, и шеф тут же смиренно вернул руку. Новый безумный, звериный вой взвился к потолку. Едкий ком желчи подкатил к моему горлу, и я почувствовала, как все нутро сжимается, выворачивая желудок наизнанку. Справа от меня послышались характерные звуки и, скосив взгляд, я увидела, как рвет одного из поваров. Томпсон дернул головой и брезгливо поморщился. — Кевин, пожалуйста, остановись! — не выдержав, простонала я, чувствуя, как щиплет нос от запаха рвоты, смешавшегося с горелым мясом. Килгрейв обернулся на меня, и опасные огоньки мелькнули в его глазах. — Умоляю, — прошептала я, не разрывая зрительного контакта, хотя все, чего мне сейчас хотелось, это отвернуться. Спрятаться или сбежать. Подальше отсюда. Подальше от него. Не видеть и не слышать. Томпсон элегантно, со скрипом развернулся на каблуках своих ботинок и, игнорируя орущего человека, двинулся ко мне. Медленно, ступая мягко и не вынимая рук из карманов. Джоэл очень любил смотреть Discovery, когда приезжал ко мне домой по выходным. Обычно к его приезду я только начинала готовить попкорн. Поэтому друг, чувствующий себя максимально комфортно в моей берлоге, заваливался в гостиной, включая кабельное, чтобы скоротать время за моим ожиданием. Тогда по дому приятно тянуло вязко-густым ароматом кукурузного масла и соленой карамели, а бурчание телевизора нарушал смешавшийся хруст фольги с треском попкорна, — насыщенно желтые зерна звонко раскрывались жесткими, курчавыми бежевыми облачками с редкими подпалинами. Как-то раз я встала за диваном и, перекинувшись парочкой фраз с Джоэлом, зависла, уставившись на плазменный экран. Там гордо вышагивала по толстой ветви пантера. Черная, лоснящаяся на жарком тропическом солнце, с невероятно-завораживающим взглядом оранжевых глаз… Широкая ладонь Кевина легла мне на щеку, мизинцем и безымянным пальцем надавив на затылок, заставляя закинуть голову вверх. Горячее дыхание опалило мои губы. — Попроси еще раз, — прошептал он, заглядывая, кажется, в самую душу. Позвоночник обхватила чья-то ледяная рука. Я боялась его. Мое тело боялось его. Но все же одновременно с этим я не могла отрицать того, что Томпсон был, сука, красив. Красив, как озеро Натрон в Танзании. Прекрасен настолько, насколько же смертельно опасен. — Умоляю, давай уйдем, — хрипя, протянула я, чувствуя, как большой палец мужчины нежно очерчивает мой подбородок. Кевин прищурился. Затем цокнул языком, отстранившись. Перехватив мою руку и переплетя пальцы, он двинулся прочь с кухни. Свежий порыв воздуха ударил в лицо, когда мы вышли из ресторана: он в пиджаке, я — в его пальто. Опустившись в машину, прижала руку к ноздрям, пытаясь перебить произошедшее, но человек не может почувствовать запах своего тела. А поэтому тошнотворная с душком вонь так и стояла в ноздрях, провоцируя рвотные позывы. — Нужно что-то решить с твоей одеждой, — как ни в чем не бывало протянул Томпсон, опускаясь на водительское сиденье. — Мы могли бы заехать ко мне, — пробормотала я, сглатывая вязкую слюну. — А еще я бы хотела забрать свою машину. — Второе свидание, а ты уже зовешь меня к себе, — игриво проурчал мужчина, проигнорировав мою фразу про автомобиль и заведя Mercedes. — Какая ты торопливая… Уговорила, куда едем? Продиктовав адрес, я отвернулась к окну, не в силах больше смотреть на фиолетовый костюм и лицо своего пленителя. Кевин был пантерой. Красивым, но непредсказуемо-агрессивным хищником…

═╬╬══╬╬══╬╬═

Когда мы наконец доехали до моего дома, на пригород Нью-Йорка уже опускался вечерний оранжево-розовый закат. Так как кнопка открытия и закрытия ворот была встроена в мой Cherokee, а он сам остался в центре города, — я даже боялась представить, какой счет за парковку мне выставят, — пришлось прогуляться до пульта охраны и попросить пропустить нас на территорию. Спустя пару мгновений мы были уже около дома. Килгрейв с ненаигранным любопытством прошел внутрь, принявшись исследовать первый этаж. Я осторожно прикрыла дверь, сбрасывая врученную мне мужчиной сумочку на тумбу, и медленно двинулась к лестнице на второй этаж. — Не вздумай сделать что-то во вред мне. Не звони, не пиши никому и не смей бежать, — раздался спокойный голос, и я замерла, на секунду прикрывая глаза. Черт… Затем обернулась, натянув доброжелательную улыбку. Кевин провел пальцами по спинке кожаного черного дивана и поднял на меня темный взгляд. — И не хотела, — ответила я. — Просто приму душ и соберу вещи. Он коротко кивнул, направляясь дальше на кухню, а я поспешила на второй этаж. Первым делом я забежала в спальню, трясущимися руками ставя телефон на зарядку, — провод лежал на подушке кровати, где я и оставляла его перед тем, как поехать на встречу с Мартином Стоуном. На погасшем холодном экране загорелся логотип Apple, и я возликовала, почему-то до последнего думая, что старая модель мобильника меня все же подведет. Спрятав его под подушку, я стянула через голову осточертевшее платье и белье и перешла в ванную, скидывая вещи в корзину для стирки. Горячие потоки воды из тропического душа принесли странное спокойствие. Как будто и не было сумасшедшего, самовлюбленного мозгоправа в моей гостиной. Уперевшись ладонями в кафель перед собой и прикрыв глаза, я еще раз проговорила приказ. — Не сделай во вред мне. Не звони. Не пиши. Не сбегай, — беззвучно произнесла я губами, буквально давя на свой мозг в попытке найти решение. Но все варианты разбивались о барьер приказа Килгрейва. Любая придуманная мною идея тут же тонула под силой слова мужчины, теряясь в глубинах сознания. Хотя одна все же осталась, приведя в изумление. Я распахнула от удивления глаза, почувствовав плотно осевшую мысль. Могло получиться. Торопливо выключив душ и обернувшись двумя полотенцами, — одно для головы, второе — для тела, — вернулась в спальню. Снизу доносилось бурление закипающего чайника и звон посуды, но я даже не стала задумываться об этом, устремившись к тумбе. В ней обнаружила собственный блокнот и карандаш. Плюхнувшись на кровать, безупречно застеленную серым постельным бельем, я закинула нога на ногу, поставив подрагивающий кончик грифеля на бумагу. Цифра один вывелась без проблем, как и точка встала после нее. Однако стоило мне начать вычерчивать первую букву, как рука пошла дрожью, портя почерк и вынуждая писать то размашисто, то очень мелко. Тело сопротивлялось. Не слишком уверенно, потому что прямого приказа я не нарушала, но сопротивлялось, будто боясь того, что я планирую сделать. 1. Я зарядила телефон. Дело пошло увереннее и я обрадовалась, обнадеженная тем, что моя идея работает. 2. Меня держат против воли. Скрипнула половица на второй ступеньке лестницы, и я вздрогнула, — я привыкла к тому, что дощечка разболталась и руки как-то не доходили вызвать мастера, но сейчас была рада тому, что оставила дело на потом, как никогда. Томпсон поднимался на второй этаж, и у меня оставались считанные секунды. 3. Джоэлу надо найти меня. Радостно улыбнувшись, я тут же вырвала лист, отправив блокнот и карандаш обратно в тумбу, а затем сложила лист, порывисто запихав его под подушку. Вскочив, развязала полотенце на голове, делая вид, что выжимаю волосы о махровую ткань, и, обернувшись, вздрогнула. Кевин, изогнув уголок губ, стоял, оперевшись на косяк двери плечом и сложив руки на груди.

The Tech Thieves — Lighthouse

«Сукин сын, ты почти успел…» — со злой усмешкой подумала я, откладывая полотенце в сторону. — Как душ? — Чувствую себя гораздо лучше, — едва сдерживая победное выражение лица, я стремительно прошла в ванную, повесив полотенце на крючок. По ключице, ниже, к смятой полотенцем груди скользнула капля воды и голодный, жадный взор прошелся по мне, буквально оставляя за собой горячий след. Бросила на него быстрый взгляд и что-то прошибло насквозь до легкого головокружения от спрятанного тенью лица Килгрейва. Смущенно кашлянув, я, поправив узел на груди, попыталась отвлечься, — нужно вспомнить, где моя спортивная сумка. Кажется, я не видела ее с прошлого лета, когда мы ездили в отпуск с Джоэлом к озеру Пенд-Орейл — самому большому в штате Айдахо… Однако тут же по шее будто скользнул ветерок: нежное прикосновение пальцев по пульсирующей вене, заставившее вздрогнуть. — Замри, — пробормотал глубокий вибрирующий голос за спиной, и я почувствовала, как сзади прижалось чужое тело. Язык прилип к небу. Он же обещал меня не трогать! Вот же… Мысли напуганным роем пчел закружились по черепной коробке, но приказ уже вступил в силу — почувствовала его масляной пленкой на подкорке. Аккуратно обойдя обездвиженную меня, Кевин провел пальцами по ключице, замер чуть ниже, уперевшись в край полотенца. Я подняла взор. Что-то блеснуло в темных глазах, отчего мужчина со спрятавшейся в уголке ухмылкой шагнул на меня, толкая в плечо. Безвольным мешком я рухнула на стену и зажмурилась, когда лицо Кевина оказалось в считанных дюймах от моего лица. Широкая мужская ладонь с шлепком опустилась рядом с моей головой на кафель. Рука медленно, изучающе, поддразнивая вседозволенностью, скользнула на мою талию, обвила, в попытке прижать к своему владельцу, но я, не в силах управлять собственным телом, только несильно прогнулась в позвоночнике, увеличивая между нами расстояние. Я не знала, что ему это нравится. Правда. Не знала, что провоцирую, сама того не желая. Лишь возбуждаю больше, и он на грани того, чтобы не сдержать обещания: не трогать меня, пока не попрошу. Почти правда… Но буду проклята, если скажу, что я не менялась рядом с ним. Боюсь до ужаса и подчиняюсь, принимаю правила игры. Олимпийская, сука, система, без шанса на выигрыш. Прошло всего два чертовых дня, а внутри, несмотря на то что мое тело не подчиняется, получаю удовольствие от нашей игры. Злое наслаждение от того, что он меня хочет. И женское предчувствие внутри уже ехидно потирало ладони, зная, что он не сдержится и взорвется. Хиросима имени Кевина Томпсона. Я потерялась, запуталась, однако четко как никогда осознавала, что горю желанием увидеть, как его голод сожжет Килгрейва изнутри. Растопчет ногами его собственное обещание, данное мне, разрешая мальчишке внутри себя взять новую игрушку и сломать ее. Путаница мыслей из неожиданного желания моего тела и противоречащим им доводами рассудка смешались воедино, и я начала опасаться, что мозг просто взорвется и разлетится влажными ошметками собственного идиотизма… Кевин медленно съехал ладонью с талии на спину, прощупывая позвоночник через плотное махровое полотенце. Пальцами пересчитывая твердые позвонки. Гребаная притягательная мрачная усмешка изогнула его тонкие губы, когда Кевин скользнул по мне опасным взглядом и резким мощным толчком меж лопаток впечатал в себя. Воздух, выбитый из легких, вылетел из приоткрытых губ. Я затрепетала от ужаса, который теперь четко определяла, и странного ожидания от такой близости. Щетина кольнула нежную кожу подбородка, но я не обратила внимания, сконцентрировавшись на том, что буквально чувствую его губы в каких-то дюймах от своих. Внизу живота что-то сладко, порочно и почти болезненно натянулось, как гитарная струна, хотя сознание испуганно вопило, пуская предостерегающие мурашки по телу. И вот вопрос вечера: предостерегающие ли?.. Килгрейв — страшный человек. Лишь при мне он ранил двоих, если не убил. Жесткий манипулятор с дьявольской силой, способной подчинять людей. Такая мощь и вся ему. Почему он? Он не спешил, прекрасно зная, что я никуда не денусь. Муха, застрявшая прозрачными крыльями в переплетенных нитях паутины. Отлепив вторую руку от плитки, Томпсон опустил ее на мое бедро, крепко, до белых оттисков сжимая кожу. Вздох сорвался с моих губ, и рот мужчины приоткрылся, будто в попытке поймать его. Полотенце съехало, не упав, когда он неторопливо скользнул ладонью выше, собирая волной махровую ткань. Что-то темное, голодное мелькнуло в его глазах под полуприкрытыми веками, оканчивающихся длинными, изогнутыми ресницами. — Мне понравилось, как ты меня умоляла, — едва различимый шепот. Большой палец его руки надавил до боли на тазовую косточку, пустив дрожащую волну по моему телу, обвел низ живота пальцами — на грани щекотки. Переместив ладонь, медленно томя, спустился к паху, покрытому жесткими мелкими волосами. Горячий вдох, и я ахнула, когда Кевин коснулся влажного клитора. Он тут же замер, рассматривая меня. Клокочущий довольный смех завибрировал в его груди, рассеивая наши тяжелые дыхания. — Не мешай, но можешь двигаться, — приказал Томпсон, успокаиваясь от порыва смеха, а затем его пальцы сделали круг. Приятное, почти забытое немеющее чувство охватило пах и бедра, заставляя меня закусить губу. Прогнуться до щелчка в пояснице. Запах тика окутывал, проникал через кожу, выветривая трезвые мысли из головы, заставляя фокусироваться на его гребаных пальцах, на худом, но поджаром теле, вжимавшем меня в кафель. Килгрейв, которого я боялась всеми фибрами души, был так близко. Так, что ловила его частое дыхание и заводилась все сильнее. Тело предавало, отказывало мне, сдаваясь ему. Рефлекторно несколько раз я тянулась к его губам навстречу, но вовремя себя одергивала, еще не до конца растеряв остатки разума. Пальцы туго толкнулись во влажную глубь, выбивая из меня тихий стон. Мягко надавили, пуская электрический разряд. Медленно выходя, а затем входя резко глубже. Я обхватила руками разворот плеч, уткнулась носом в шею, сильнее вдыхая его запах. Запах искусителя. Но вторая его рука тут же развернула мой подбородок, заставляя почти касаться его губ. Возбуждение Кевина явно коснулось моего бедра, но себя он так и не тронул, продолжая погружать в меня пальцы. Не выдержав, со стоном сам отвел лицо. Кадык на худой шее предательски дернулся. Его тяжелое дыхание коснулось плеча, а острые зубы впились в кожу, оставив след от укуса, контрастом выбивая новый стон из моей глотки. Ногти впились в твердую ткань фиолетового пиджака. Кисть между ног с влажными шлепками задвигалась быстрее, а вторая рука до хруста вжала меня в него. Каждое движение — будто шаг в негу. Шаг в адскую пропасть. Быстрее, сильнее, жестче… Что я говорила про остатки разума? Полуоткрытыми глазами наткнувшись на зеркало за его спиной, — в нем с широко расставленными ногами и с замершим между ними коленом в фиолетовых брюках раскрасневшаяся девушка, совершенно мне не знакомая, на грани экстаза, — поспешила отвернуться. Однако Кевин заметил, успел увидеть и тут же свободной рукой ухватил за скулы, пальцами сдавливая щеки и заставляя вновь уставиться в отражение. — Смотри, — прошептал он, прислоняя взмокший лоб к моему виску и выдыхая в самое ухо. — Смотри и не смей отворачиваться. И я покорно не отрывала взгляда. Смотрела, как изящные мужские пальцы касаются клитора, а затем погружаются внутрь меня — раз за разом, вызывая волны мурашек, от которых твердели соски, а сердце учащенно бухало о ребра. Грязно, порочно, лишающе разума. И как бы я не следовала приказу, — смотреть в чертово отражение, — сознание потерялось спустя мгновение. Исчезло, подхваченное судорогой, от которой подогнулись колени. Влажные громкие шлепки ладони о возбужденные, налитые кровью складки, горячее, сбившееся мужское дыхание по взмокшей шее, — голова пошла кругом и его пальцы погрузились последний раз. С измученным громким стоном кончила, выгибаясь дугой в крепких руках. Свет от ламп ванной ударил по глазам. Кровь застучала в висках, а в ушах приятно звенело, глуша хриплый смех Килгрейва. — Умница, — похвалил он, отступая на шаг и рассматривая меня с шаловливой усмешкой, указал кивком на отражение. Я скосила помутненный взгляд, вновь посмотрев в зеркало. К засосам прошлой ночи и растрепанной прическе с раскрасневшимися щеками добавился четкий, налитый кровью укус на плече. Кевин со смешком порочно улыбнулся и, перехватив мой взор, демонстративно облизал указательный и средний палец. Ком встал в горле. Выпуклость на его брюках, растянувшая ткань, явно намекала на возбужденность владельца, и я сглотнула. Пульсация в голове утихала и пришло осознание, что сейчас придется выравнивать счет. Отплачивать тем же. Играть уже не хотелось. — Не сегодня, всему свое время, — будто читая мысли, Томпсон ухмыльнулся еще шире и вышел из ванной, оставив меня изумленной в одиночестве. Его приказной окрик раздался мгновением позже: — Я заварил чай. Собирай вещи и приходи. Заторможенно кивнув сама себе, я одернула полотенце, пытаясь собрать мысли в кучу и шлепая босыми ногами по плитке, вышла следом. Отстраненно собрав вещи в сумку, которую все-таки нашла на верхней полке спального шкафа, и одевшись, я положила телефон в боковой карман. И направилась было к лестнице, но чудом вспомнила о бумажке. Хлопнув себя по лбу, поспешила вернуться и положила листок, сложенный два раза, к мобильнику. Мне не хотелось идти к нему. Неведомое мне чувство, от которого хотелось блевать и куда-то спрятаться, все сильнее росло в груди, сильнее и сильнее сдавливая сердце. Кажется, это называется стыд. Но приказ уже вдолбился на подкорку, поэтому я скинула спортивную сумку с гербом своего университета возле двери, чтобы долго за ней не ходить, прошаркала носками в расцветку хаки по полу. Платья, которые могли быть лишним поводом для Килгрейва полапать меня, я не стала брать с собой или надевать, остановившись на паре штанов, с десяток носков и трусов и нескольких маек, кофт. Немного, но надежда на то, что мой план все еще может сработать, — не покидала меня ни на секунду. Даже когда я подошла к островному столу на кухне и, скрипнув стулом, забралась наверх, глядя на две дымящиеся чашки с заваренным черным чаем. Я была небольшим фанатом этого напитка, отдавая предпочтение кофе, но видимо, Кевин, скрупулезно облазив мои кухонные шкафчики, обнаружил заначку Джоэла. Друг был действительно частым гостем в моем доме, поэтому у него здесь был и чай, и собственная зубная щетка в ванной, — которую, на мою удачу, Томпсон не обнаружил, — и полотенце. Мужчина, до этого созерцавший окна во всю стену, обернулся на стуле и, поставив локти на столешницу, указал пальцем перед собой, на чашку. Пряча взгляд, я шмыгнула носом и принюхалась — пахло чабрецом и листьями ежевики. — Он не отравлен, — почти умиленно протянул Кевин и первым отпил из собственной, самостоятельно выделенной себе кружки. — Я знаю, просто не люблю чай, — буркнула я в ответ, обхватив посудину руками. Горячий напиток обжег на мгновение кожу ладоней, но тут же стал терпимее — человеческий организм — удивительная штука, практически молниеносно привыкающая ко всем неудобствам. «Замечательно, Сью. Дала себя отыметь пальцами, а теперь пьешь чай с психопатом и убийцей!» — раздался голос совести где-то внутри, но я тут же шикнула на него, не давая поедать себя дурным размышлениям. Настроение и так было паршивым, не хватало еще внутренних угрызений. Сейчас бы обхватить чашку поудобнее и плеснуть кипятком в лицо ублюдку, а пока он приходит в себя, схватить сумку и сбежать к Джоэлу. Но увы… — Если ты думаешь о произошедшем, то считай, я все забыл, — проговорил он с той же змеиной улыбкой, побалтывая остатки чая в своей кружке. — Считай, я не удержался… Но мне не хотелось бы, чтобы ты это воспринимала как изнасилование. Знаешь ли, вот эти современные женские веяния. — Но ты взял меня без моего согласия, — возмутилась я, стукнув чашкой о столешницу. Килгрейв посмотрел на меня иронично косо, облизав нижнюю губу, и я почувствовала, как обжигает щеки румянцем. Да, это точно стыд… — Я не заметил активного сопротивления, так что не вешай на меня все грехи! — со смешком он в один глоток допил оставшийся чай, а затем поднялся, отряхивая пиджак и застегивая его на одну единственную пуговицу. Подойдя ближе, он наклонился к моему уху и прошептал: — Но мне понравилось… Мы покинули мой дом также стремительно, едва я заперла входные ворота. Пустующая парковка моего Cherokee, — Томпсон припарковал свой автомобиль прямо перед коттеджем, оставив на проездной дороге, — сверкающая темным асфальтом, заставила меня отвернуться. Все складывалось весьма не радостно. Успокаивало одно: я успела просунуть бумажку, что судорожно написала на втором этаже, между дверью и косяком. Три пункта, которые обошли приказ не писать никому, и могли дать мне шанс на спасение. Телефон и зарядка лежали у меня в сумке. Оставалось надеяться, что Джоэл, моя сердобольная душа и ангел-хранитель, как-нибудь решит прийти к моему дому и найдет записку. И тогда у меня будет шанс сбежать.